Текст книги "Загадка Серебряного Змея"

2. Начало

Отперев решётку своим ключом, я проскользнула внутрь. В нос мне ударил запах, больше всего похожий на смесь водорослей с тухлой капустой, но всё же гораздо терпимее, чем в ту пору, когда подземелья заполонили ядовитые водоросли. Приладив на лоб фонарик, я осветила ярким лучом сумрачный неровный подземный ход. Терпеть не могу этот путь к лабиринту туннелей, идущих под всем Лондоном, но это ближайший ко мне вход в подземелье: тут так низко, что мне приходится сгибаться в три погибели. По крайней мере, я уже знала по опыту, что лучше надеть перчатки, а фонарик закрепить на голове.

Скрючившись, я ускорила шаг, стремясь как можно скорее преодолеть узкий коридор и выбраться в пещеру за ним. Но в темноте этот нелёгкий путь всегда казался длиннее, и скоро у меня возникло ощущение, что я никогда оттуда не выберусь. Пару раз мне пришлось остановиться, чтобы помассировать ноющие икры, и в одну из таких остановок на меня вдруг навалилось осознание, где я нахожусь: глубоко под землёй, и совсем никто не знает, что я тут. Пришлось усилием воли заставить себя дышать медленнее и сосредоточиться на цели.

Наконец впереди показалось отверстие, и я, прибавив ходу и выбравшись в пещеру, со стоном потянулась, распрямляя шею и ноги. А потом зашагала к кирпичной стене с почти незаметной высокой железной дверью. Без труда отперев её своим ключом, я шагнула на гостеприимный придверный коврик, защищающий роскошный красный ковёр. Я была в штаб-квартире Гильдии Привратников!

Кабинет профессора, как и множество других кабинетов, расположен в длинном главном коридоре. По дороге к нему я проходила двери с именами других сотрудников и подумала – не в первый раз, – как же много людей работает в этой организации. С большинством агентов и администраторов я ещё не встречалась, но они явно были неотъемлемой частью Гильдии. По сравнению с ними я вдруг почувствовала свою незначительность – неуютное ощущение.

Я постучала в дверь с табличкой «Профессор Д’Оливейра» и услышала отрывистое «Войдите».

Маленькая старая дама (так называла себя сама Дороти Д’Оливейра) оторвала взгляд от документа на столе и приподняла брови:

– Агата? Я не ждала тебя сегодня…

От удивления её карибский акцент всегда делается чуть заметнее. И это единственный признак, хоть сколько-нибудь выдающий её эмоции.

Я кивнула:

– Знаю. Но я надеялась поговорить с вами.

Просто странно, насколько неувереннее я вдруг стала, оказавшись лицом к лицу с профессором! Для такого миниатюрного существа она на удивление внушительна, и очень трудно не нервничать.

– Садись. – Она указала мне на одно из деревянных кресел перед её письменным столом, и я послушно уселась.

– Спасибо… я просто… – я замялась.

– Ты гадала, когда мы наконец поручим тебе долгожданное «первое дело»? – закончила она за меня.

Я кивнула.

– Просто… у меня такое ощущение… – Я набрала в грудь побольше воздуха. – Я уже дважды спасала Лондон, а вы всё ещё никак не доверите мне собственное дело.

Прозвучало это слегка по-детски, но я хотя бы высказалась.

Профессор внимательно посмотрела на меня. Я не могла расшифровать выражение её лица, поэтому уставилась себе на руки. Фиолетовый лак на ногтях облупился, пора обновить. Наконец профессор откинулась на спинку обитого зелёной кожей кресла и сложила руки на коленях:

– Агата, ты ещё очень мала…

– Но я уже не раз доказывала…

Она предостерегающе подняла руку:

– Не перебивай, пожалуйста. Я хотела сказать, что, несмотря на твою юность и относительную неопытность, мне предложили использовать твою помощь в деле, которое я только что получила. Нам сейчас не хватает агентов.

Пожалуйста, пожалуйста, не говорите, что я сама всё испортила своим нытьём, как избалованная капризуля!

– Правда?! – спросила я, затаив дыхание.

Она кивнула:

– Я бы привлекла к расследованию Софию Солоков, но заболела одна наша сотрудница, и Софии придётся взять её дела. Поэтому заняться этим она не сможет. – Профессор взглянула на часы. – Твоего нового напарника сейчас здесь нет. Приходи завтра утром в девять тридцать, я вас познакомлю.

Новый напарник?! От потрясения я заморгала, смахивая слёзы.

– Н-напарник? – пролепетала я. – Я не предполагала, что мне придётся работать с кем-то ещё…

– Именно это я и имела в виду, говоря о твоей юности и неопытности. Тебе будет крайне полезно научиться работать в команде.

Я покраснела.

– Ну, хорошо. Да, я понимаю… – И уже начала было подниматься, как вспомнила про маму – она ведь тоже была агентом Гильдии. И я знала: она погибла вовсе не от столкновения её велосипеда с машиной, как сказала полиция нам с папой семь лет назад. – Профессор?

Она уже снова уткнулась в документ.

– М-м-м?

– А вы больше ничего не слышали о… о том, кто взял мамин архив?

Она подняла голову:

– Нет, Агата, не слышала. Я очень надеялась, что к этому времени у нас уже будут хоть какие-то ответы. Неприятно осознавать, что Гильдия настолько уязвима, что может пропасть целое личное дело. И очень неприятно, что не можешь доверять своим же людям… – Она резко оборвала фразу, как будто поняла, что сказала лишнее. – Но над поисками пропавшего архива твоей матери работают лучшие агенты. Обещаю, как только мы получим хоть какую-то информацию, ты будешь среди первых, кто об этом услышит.

– Спасибо, – сказала я. – Всего хорошего, профессор.

– Всего хорошего, Агата. Значит, завтра в девять тридцать.

– Да, до завтра.

Я вышла из отсека с кабинетами в главный коридор, откуда можно попасть в любую часть Лондона. Я глянула на часы. Всего без четверти пять. Вчера я не попала на тренировку по кунг-фу и решила сейчас зайти в додзё – зал, где я учусь под руководством моего сифу (господин учитель), мистера Чжана.

Отсюда до Сохо совсем недалеко, и я припустила бегом по туннелям – отчасти для разогрева перед тренировкой, а отчасти ради данного папе обещания. На бегу я вспоминала тот день, когда меня приняли в Гильдию и я узнала, что личное дело мамы пропало из архивов. Я верила, что, узнав, какие дела она расследовала, наконец получу хоть какие-то ответы – но без личного дела вся эта информация была утеряна…

Я вытерла выступившие на глазах злые слёзы и постаралась выровнять дыхание, черпая силу в мерно работающих лёгких и сердце. «Я выясню! Выясню!» – думала я в такт стуку подошв по полу.

Когда я поднялась на поверхность, у двери ресторанчика «Чёрный бамбук» меня встретила внучка мистера Чжана:

– Привет, Агата!

– Привет, Баи! Твой дедушка занят? Я надеялась позаниматься.

– Он внизу. У тебя ги с собой? – Она имела в виду мою белую форму для занятий – тунику и штаны.

Я помахала рюкзаком:

– Всегда.

Переодевшись в маленькой комнатке в глубине ресторана, я положила аккуратно сложенную одежду на стул. На стенке в рамочке висел китайский иероглиф, обозначающий блюдо под названием «лапша бян-бян». Я несколько секунд разглядывала его. Этот иероглиф знаменит сложностью в написании – даже мне, с моей почти фотографической памятью, запомнить каждую загогулину на нём сложновато.

– Сифу, – поклонилась я, когда вошла в комнату, где меня уже ждал учитель.

– Покажи-ка новые ката, которым я тебя учил, – кивнул мне мистер Чжан.

Изо всех сил сосредоточившись и стараясь держать центр тяжести пониже, я проделала комплекс упражнений – повороты, выпады, удары в воздух руками и ногами.

– Хорошо, – похвалил он. – Очень хорошо. Ты демонстрируешь заметный прогресс. Мы ещё сделаем из тебя мастера.

– Спасибо, сифу, – сказала я, наклоняя голову.

Он велел мне поработать над разными движениями, а потом поколотить грушу.

– Концентрация! – кричал он. – Когда твой разум отвлекается, ты теряешь жизненно необходимое равновесие духа и тела.

– Да, сифу.

Мы занимались, пока я окончательно не запыхалась. Я посмотрела на часы. Половина шестого. Чтобы сдержать обещание и вернуться в коттедж к шести, надо торопиться. Поблагодарив мистера Чжана, я бегом рванула наверх переодеваться, а потом крикнула «до свидания» ему и Баи.

Всю дорогу домой я бежала. Просто удивительно, насколько улучшилась моя физическая форма после того, как я начала регулярно упражняться. Я неслась мимо витрин на Оксфорд-стрит, которые уже сияли рождественским убранством. Трудно было не останавливаться на каждом шагу, чтобы поглазеть.

«Концентрация и равновесие», – вспомнила я уроки мистера Чжана.

Я невольно гадала, кем окажется мой новый напарник в Гильдии. А вдруг таким же, как София – и будет так же командовать и придираться на каждом шагу?

Вернувшись домой и пройдя по следу грязных предметов по всему коридору – сапоги, свитер и садовые перчатки, – я нашла папу на кухне. Он готовил ужин. Оливер снова приветствовал меня, при этом громко урчал и тёрся мне о ноги.

– Привет, па!

– Привет, Агги. Как пробежка?

– Прекрасно. – Я поёжилась. – А как тебе работалось на свежем воздухе, ничего?

– Ой, ну ты же меня знаешь, мне холод нипочём. А когда стемнело, мы перешли в оранжереи. Если опять будет омлет, нормально?

– Отлично. Хочешь, я приготовлю?

– Не, я уже начал. Беги в душ.

– Ага. Разжечь потом огонь в гостиной?

– Отличный план, – одобрил он. – Давай там и поужинаем – в тепле и уюте.

Когда я помылась, Оливер отправился вместе со мной в гостиную и составил мне компанию, пока я разводила огонь в крохотной печке. Папа научил меня, как правильно разжигать – взять на растопку старую газету и подождать, пока разгорится как следует. На этой стадии важно держать дверцу открытой. А потом, когда заполыхает, потихоньку подкладывать поленья – но не слишком большие и не слишком много, чтобы не задушить огонь. Когда хорошо разгорится, дверцу можно за крыть.

– Ну вот, – сказала я Оливеру, усевшись на диване и накрыв ноги флисовым пледиком. – Так-то лучше, правда?

В его мурлыканье добавилось децибелов. Запрыгнув ко мне на колени, он немножко покружился на месте, выбирая удобное положение, и свернулся калачиком, вибрируя всем телом от удовольствия. Я читала, что когда гладишь кошку или собаку, это способствует понижению давления и частоты сердцебиения. Самой мне, конечно, ещё рано волноваться на этот счёт, но и просто проводить руками по гладкой шёрстке Оливера очень успокаивает.

Папа принёс ужин. Я ела очень аккуратно, держа тарелку почти у самого подбородка, чтобы не уронить горячую еду на кота. У меня омлет был с чеддером и печёными бобами – моё любимое сочетание.

– И как экскурсия? – спросил папа.

– Спасибо, интересная.

Он приподнял бровь:

– А мне казалось, ты считаешь вашу учительницу – миссис Шелдон… Шелби? – занудой.

– Шелли.

– Как поэт?

– Ага. Да она и правда зануда. Но картины потрясающие, и ещё там был один парень, который очень много знает про живопись.

– Правда? Но не больше же, чем ты?

– Ну, может, самую чуточку побольше… – Я ухмыльнулась. – Правда, знаешь, так чудно: из-за выставки Ван Гога «Подсолнухи» перевесили на новое место, и там они смотрятся по-другому.

Папа отпил воды.

– В чём именно по-другому?

– Бледнее… или ярче. – Я вздохнула. – Трудно объяснить. Но Артур по этому поводу ничего не сказал.

– Артур? Тот молодой человек?

Я кивнула:

– Он тоже очень любит эту картину. Очень интересно, как можно поменять восприятие картины, просто-напросто перевесив её на новое место, да? – Папа внимательно слушал и кивал. – А как там ваши черенки?

– Пока отлично, спасибо. Сегодня мы рассаживали тис – а то ему уже тесно.

– Тис, – повторила я, закрывая глаза и сверяясь с внутренним каталогом. – Taxus Baccata. Он ядовит, и его часто сажают на кладбищах, чтобы отогнать домашний скот.

– Молодец. Хотя в наши дни идут интереснейшие дебаты о причинах, почему его принято сажать на кладбищах…

Я отключилась. Ужасная привычка, но я совершенно не могу сосредоточиться на папиных садоводческих лекциях. Вот и сейчас я мысленно унеслась в завтрашнее утро, когда узнаю, кто мой новый напарник. Ну, хуже Софии быть не может, рассудила я. Но всё равно мысль о необходимости работать с совершенно незнакомым человеком очень действовала на нервы. Не так я представляла себе своё первое расследование.

– Ну вот теперь ты в курсе, – жизнерадостно закончил папа. – В смысле в курсе дебатов вокруг тиса.

– Здорово, пап. – Я соскребла с тарелки остатки томатного соуса и отложила вилку. – Слушай, у меня домашка… – Мне не пришлось договаривать фразу.

– Конечно. Я помою посуду. – Папа по мере сил изобразил французский акцент: – В конце концов, если не упражнять маленькие серые клеточки, они ржавеют.

– Это ты мне будешь Пуаро цитировать?! Да ещё перевирая?!

– Эй! Не одной же тебе все радости жизни?

Тут он был прав.

– Спасибо за чай – и что посуду помоешь.

Я встала, поцеловала папу в щёку и отправилась в свою спальню на чердаке.

Сидя за письменным столом и таращась на листок с заданием по математике, я поняла, что цифры у меня перед глазами начинают расплываться. Я повернулась в кресле и посмотрела на стопку красных записных книжек на верхней полке. Там содержалась вся информация о маминой гибели, которую мне удалось собрать за эти годы. Я не верила, что мама погибла в аварии, но так и не сумела выяснить, что с ней случилось. Как будто всякий раз, как я пыталась узнать, меня отбрасывали назад.

Дело в том, что моя мама – Клара Фрикс – была агентом Гильдии Привратников задолго до того, как я услышала это название. Я рассчитывала, что, вступив в Гильдию, получу доступ к её личному делу и выясню, над чем именно она работала перед тем, как погибла.

Мне вспомнился тот летний день, когда профессор Д’Оливейра и София взяли меня в архив Гильдии, но там выяснилось, что из папок, хранящихся под именем моей мамы, вытащили все документы, а на их место положили чистую бумагу.

Усилием воли прогнав печальные воспоминания, я вернулась к заданию по математике. Я в ней неплохо смыслю – хотя с Лиамом, конечно, не сравнить. Много времени на выполнение задания мне не потребовалось. Удовлетворённо вздохнув, я запихнула задачник обратно в рюкзак.

Я вышла из-за стола и легла на кровать. В комнате было холодно, из окон дуло, и я забралась под одеяло. Отсюда мне были отлично видны все таблицы и прочий хлам, определяющий, что комната принадлежит мне. Карта Лондона, бюст королевы Виктории, прекрасно изданные томики детективных романов и рассказов Агаты Кристи в твёрдых обложках. А ещё – два стеллажа с коллекцией одежды и аксессуаров, часть которых очень полезна для маскировки во время расследований.

Переодеваясь перед сном, я посмотрела на фотографию рядом с кроватью. На ней была изображена мама на велосипеде. Стоит, одной ногой опираясь на землю, чтобы не потерять равновесия.

– Я выясню, что с тобой случилось, мам, – пообещала я ей в тысячный раз. Но я говорила совершенно всерьёз – я не успокоюсь, пока не найду ответы на все вопросы. Перед тем как заснуть, я рассказала ей про Артура – и как его завораживает текстура полотен Ван Гога. Приятно встретить человека, который разделяет мою страсть к прекрасному и не считает чокнутой из-за пылкой любви к «Подсолнухам». – Спокойной ночи, мама, – сказала я, выключая свет.

3. Введение

В среду утром я вскочила с кровати по звонку будильника. Сны мои были полны образов самых разных потенциальных напарников: от тщедушного старичка до высокомерной зазнайки Гермионы Грейнджер – и даже инспектора Гаджета. Затуманенному сном мозгу потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что это всё не на самом деле.

Всунув ноги в клетчатые старомодные шлёпанцы и набросив халат, я побрела вниз.

Папа уже встал и торопливо закидывал в рот кукурузные хлопья, как будто не ел уже несколько дней.

– Доброе утро, – поздоровался он жизнерадостно с набитым ртом.

– Доброе утро.

Я села за стол и потянулась за пачкой хлопьев.

– Какие планы на сегодня? – спросил он поддразнивающе.

– Ну, подумывала в школу сходить…

– М-м-м, почему бы и нет? – подыграл он. – И, может, попытаться не сбегать ни на какие расследования?

– Ну, если ничего не подвернётся…

Он покачал головой:

– Безнадёжный случай. – Но сам улыбался.

Покончив с завтраком, я побежала наверх чистить зубы и переодеваться в школьную форму. По моим прикидкам, мне должно было хватить времени, чтобы отметиться на перекличке перед тем, как найти способ удрать. Обмотав шею цветастым шарфом и напялив красный берет, я влезла в пальто. И тут меня осенило, как именно удрать из школы. Я быстро нашла и сунула в рюкзак всё необходимое.

Напоследок я запихнула в и без того уже раздувшийся рюкзак сменную одежду. Мне почему-то кажется, что школьная форма будет серьёзным ударом по образу бывалого следователя.

На улице дул всё такой же пронзительный и холодный ветер. Я торопливо застегнула пальто до самого верха и потуже завязала шарф. И несмотря на усталость, почти всю дорогу до школы бежала бегом, чтобы поскорее убраться с холода. Когда впереди показались ворота школы, кто-то окликнул меня по имени, и, обернувшись, я увидела Брианну. Она не торопилась – Брианна редко куда-то спешит – и уже почти посинела от мороза.

– Идём, – потянула я её. – Не хочу тут торчать ни одной лишней секунды.

Одним из главных достоинств Сент-Риджиса является то, что нам разрешают сразу заходить внутрь. Влетев в школу, мы отыскали батарею и привалились к ней. Я, вся дрожа, огляделась по сторонам и заметила неподалёку Лиама. Он болтал с какой-то девочкой, которую я смутно помнила по занятиям. Похоже, они обсуждали какие-то математические теории.

Он широко улыбнулся нам с Брианной:

– Тамсин тоже фанат Ферма!

– Это который со слюной у собак? – спросила Брианна.

– Это Павлов, – хором ответили мы с Лиамом, и оба рассмеялись.

– Пьер де Ферма считается одним из основателей современной теории чисел, – процитировала я из статьи, которую сама прочитала после того, как Лиам впервые упомянул при мне Ферма – а я тогда о нём и понятия не имела. – Родился в начале семнадцатого века и стал одним из ведущих математиков своего времени.

– Кому нужна Википедия, когда есть Агата? – сказала Брианна, а потом, посмотрев мне за плечо, буркнула: – Притащилась!

Мы все затаили дыхание – мимо проходила Сара Рэтбоун со своей свитой. На счастье, Сара не обратила на нас внимания, и мы с облегчением выдохнули.

– Мисс Фрикс, немедленно снимите пальто, шапку и шарф! – нежданно-негаданно прогудел возмущённый голос. – Вы находитесь в школе!

Это была наша классная руководительница, грозная миссис Бодли-Финч. За ней водится привычка рыскать по коридорам и наскакивать на ничего не подозревающих учеников. Лично я убеждена, что она наделена талантами хамелеона и умеет сливаться с фоном.

– Простите, мэм!

Я торопливо стащила проштрафившиеся предметы туалета, аккуратно сложила пальто и шарф и запихнула в рюкзак. Бросив Брианне «увидимся!», мы с Лиамом вместе побрели к классному кабинету.

– Профессор даёт мне задание! – прошептала я по пути. – После переклички я иду в Гильдию.

Он вытаращил глаза:

– Ты что, сама пришла и попросила?!

Я кивнула:

– И она сказала, у неё для меня что-то есть.

– Здорово! А как ты теперь отсюда выберешься?

– Я принесла костюм переодеться.

Лиам покачал головой и вздохнул:

– Агги, без обид, но когда ты пыталась изобразить инспектора здравоохранения, тебя раскусили. И когда лесовода – тоже.

– Знаю. Поэтому на сей раз я придумала совершенно беспроигрышный костюм.

Мы вошли вслед за другими учениками в наш классный кабинет. Поймав на себе взгляд училки, я с самым невинным видом улыбнулась:

– Доброе утро, миссис Бодли-Финч.

Она смерила меня свирепым взглядом и отвернулась. У неё вообще всего два выражения лица: хмурое или свирепое. Представляю, каково её мужу, обречённому вечно и безнадёжно ждать улыбки.

Мы с Лиамом заняли привычные места в середине класса.

– А в кого ты переоденешься? – прошептал он.

Но миссис Бодли-Финч устремила на него хмурый взгляд:

– Не болтай, Лиам!

Сразу же, как нас распустили с переклички, я отправилась в женскую раздевалку.

– Скажи Брианне, что я ушла, ладно? – шепнула я Лиаму на прощание.

– Погоди! – встрепенулся он. – Ты же мне так и не рассказала, кем переоденешься!

Но я ничего не ответила.

В раздевалке я вытащила заранее приготовленный костюм. У меня всего одна школьная юбка, и перед тем, как запихнуть её в рюкзак, я сложила её с особой тщательностью. Сегодня я была очень довольна тем, что придумала: взять форму школы Сент-Мэри, расположенной ровно через дорогу от Сент-Риджиса. Я оценивающе осмотрела отражение в зеркале. В этой форме, плюс белокурый парик и очки с синей оправой, я была неузнаваема. И больше того: невероятно похожа на Мередит Аткинс – нынешнего режиссера театрального кружка Сент-Мэри.

Дело в том, что каждый год Сент-Риджис любезно предоставляет свой потрясающий школьный театр для постановки спектакля Сент-Мэри. А в Сент-Мэри относятся к этому очень-очень серьёзно. Я постоянно видела, как Мередит то приходит, то уходит, даже во время уроков. Она всего на пару лет старше меня, и я страшно завидовала её возможности покидать школу когда вздумается. И теперь, прибавив себе росту туфлями на высокой платформе, я собиралась одолжить у неё эту свободу.

Когда я проходила мимо администрации, секретарша нажала кнопку, чтобы открыть дверь, почти не взглянув на меня. Я вышла, крепко сжимая под мышкой папку, в которой вполне мог лежать сценарий (но на самом деле лежала моя домашка по математике). Путь через игровую площадку показался мне куда длиннее, чем обычно. Сразу вспомнились все эти фильмы про тюрьмы, когда вращающийся луч прожектора внезапно выхватывает из темноты пытающихся убежать узников. Сердце у меня в груди бешено колотилось от страха – а вдруг поймают?! Но когда я дошла до железных ворот, они по приказу секретарши приоткрылись – и я оказалась на свободе! Глубоко вдохнув ледяного воздуха, я поспешила по улице, вся дрожа – ведь я была без пальто.

Ну, я ведь скоро спущусь под землю.

За минувшие месяцы я разведала несколько гораздо более удобных маршрутов к штаб-квартире Гильдии, чем тот, что проходит рядом с озером Серпентайн. Вот и сейчас выбрала один из них: основательный туннель, вход в который открывается рядом с Гросвенор-сквер-гарденс. Рядом располагалась стойка с прокатными велосипедами, и я, заплатив за велосипед, покатила на нём к зарослям рододендрона, за которыми пряталась металлическая дверца.

Проверив, не смотрит ли кто, я юркнула за куст и вытащила из-за пазухи ключ. Он беззвучно повернулся в хорошо смазанном замке. Открыв дверь и закатив внутрь велик, я кое-как закрыла её за собой. Я уже наловчилась стаскивать велосипед по тряским ступенькам вниз в подземелье, подсвечивая дорогу телефонным фонариком. Прислонив велосипед к стенке, я вытащила из рюкзака сменную одежду. Конечно, это не идеальная гардеробная, но что поделаешь. Надев черные брюки, белую рубашку, модные кроссовки и набросив сверху красное пальто, которое выудила со дна сумки, я оседлала велосипед и покатила через туннель, освещая дорогу подзаряжающимися при езде фарами. Красное пальто развевалось у меня за спиной, и мне казалось, что я лечу.

До массивной двери, знаменующей главный вход в Гильдию Привратников, я добралась меньше чем за десять минут. Двое вооружённых охранников проверили мой пропуск и разрешили войти. Оставив велосипед у специально отведённой для этого стойки, я прошла остаток пути пешком и постучала в дверь кабинета профессора.

– Входи! – крикнула Дороти Д’Оливейра изнутри. Я вошла. – Доброе утро, Агата. Садись, пожалуйста. – Она сидела за резным письменным столом в своём кабинете, стены которого были отделаны деревянными панелями, а замысловатая мебель обита бархатом. И лишь отсутствие окон выдавало, что мы находимся под землёй.

Я села, и профессор придвинула ко мне через стол папку с документами.

– Твоё первое расследование для Гильдии Привратников.

Я потянулась за папкой, но тут в дверь постучали… и в кабинет вошёл не кто иной, как вчерашний мальчик из галереи.

Артур! Мои мозги отчаянно силились переварить происходящее. Есть такое слово – «инконгруэнтный», оно означает, что что-то совершенно не на своём месте. Это не его, не Артура территория, а моя! Что он вообще тут делает?!

– Ага, – сказала профессор. – Артур, спасибо, что пришёл. Агата, это Артур Фитцуильям. Артур, это Агата Фрикс. Вы двое будете работать над одним и тем же делом, вместе.

Он застенчиво улыбнулся мне:

– Прости… я посмотрел расписание твоей школы и, выяснив, что у вашего класса экскурсия в галерею, не смог устоять перед искушением заскочить, надеясь, что, может, нам удастся познакомиться.

С ума сойти!

– Но… но ты ничего не говорил насчёт Гильдии!

– Не самое подходящее место, не находишь? Не мог же я взять и заговорить о сверхсекретной организации на публике.

Профессор перевела взгляд с меня на Артура и обратно.

– Вы уже встречались? – нахмурилась она.

– Да, – сказала я. – Артур вчера разыграл «случайное знакомство» со мной в Национальной галерее.

– Понятно… – протянула она. – Артур, сядь, пожалуйста.

Он сел. Лицо его лучилось весёлым озорством.

– Простите, профессор, – произнёс он вроде и покаянно, но улыбаясь.

– Это в высшей степени непрофессиональное поведение, – отчеканила она. – Нечестно по отношению к Агате – и прямое нарушение правил Гильдии.

– Простите, профессор, – повторил он. – Но вы сказали, что я буду работать с Агатой, и…

Она подняла руку, останавливая его – тем самым жестом, который так часто был обращён ко мне.

– Довольно!

– Но ведь я ничего ей не сказал! – запротестовал он.

Я не сдержала улыбки. В конце концов, Артур не сделал мне ничего плохого, и я была рада вчерашней встрече. Кажется, работать вместе будет весело.

Профессор Д’Оливейра покачала головой:

– Нет, ты совершенно безнадёжен. – Но в глазах у неё сверкали озорные огоньки, а уголки губ подрагивали. Она покачала головой и повернулась ко мне: – Ну вот, Агата, сама видишь, с кем тебе придётся иметь дело… Держи его на коротком поводке, ладно? – Но улыбалась она всё так же снисходительно, словно он был её любимым ребёнком.

– Непременно, – пообещала я.

– Вести это расследование нужно очень осторожно, – сообщила она и посмотрела на нас по очереди. – Но уверена, из вас выйдет отличная команда. Артур будет главным по делу, у него больше опыта работы в Гильдии, и он хорошо разбирается в живописи. Но я рассчитываю, Артур, что ты будешь прислушиваться к Агате – у неё отличная интуиция, а ещё она прирождённый дешифровщик. Ну хорошо, кажется, на этом всё. Мне надо заняться своей работой. – Она посмотрела на Артура. – Возьми Агату в комнату инструктажа и быстренько введи её в курс дела. Договорились?

– Конечно, профессор.

Он взял папку, мы оба встали и двинулись к выходу.

– Ах да, – спохватилась вдруг профессор. – Агата, задержись на минутку. Артур, мы недолго.

Артур кивнул и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

– Послушай, Агата, – сказала профессор, – не позволяй этому молодому человеку совсем уж во всём верховодить. Вы должны раскрыть дело, а ему иногда требуется твёрдая рука. Хоть он и состоит в агентах на пару лет дольше, чем ты, но не бойся ему возражать, если сочтёшь необходимым.

– Хорошо. Спасибо, что доверяете мне.

– Ты уже доказала, чего ты сто́ишь, теми двумя расследованиями, которые провела вне Гильдии. Впрочем, не забывай – дисциплину следует соблюдать не только Артуру. Теперь, когда ты работаешь на нас, ты не должна пускаться в самостоятельные расследования. На кону вопросы безопасности – и я не хочу, чтобы мне пришлось снова отстранять тебя от дела.

Я залилась румянцем стыда и досады. Что я могу сделать, чтобы она снова начала мне доверять?

– Не придётся… честное слово, – пробормотала я, борясь с желанием начать оправдываться.

Артур ждал меня снаружи за дверью. Кивнул мне на коридор, ведущий в сторону комнаты для инструктажа, и мы побрели туда бок о бок. Пока мы проходили дверь за дверью, я, как всегда, рассеянно задумалась о размерах этого подземного лабиринта.

– Так ты дочь Клары Фрикс?

– Откуда ты знаешь?

Он пожал плечами:

– Ну, в Гильдии все знают.

– А… – Я помолчала, осознавая услышанное. – А что тебе известно про неё саму?

– Она тут вроде как местная легенда. Образец для подражания. Тебе, как её дочери, верно, трудно приходится.

– Ну, когда я позволяю себе об этом задуматься, меня тут же парализует от страха недотянуть и провалиться!

Я засмеялась, показывая, что это я не совсем уж всерьёз.

– Я считаю, лучше не зацикливаться на негативе, – заявил Артур. – Жизнь и так временами сложная штука, нечего самим настраиваться на неудачу.

– Вот и я думаю точно так же!

Мы улыбнулись друг другу.

– А что, собственно, мы расследуем? – спросила я. – Профессор Д’Оливейра сказала, ты здорово разбираешься в живописи – значит, догадываюсь, это как-то связано с искусством?

– Совершенно верно. Заходи в комнату, я введу тебя в курс дела. – Он отворил дверь в инструктажную.

В отличие от прошлого раза, когда я тут была, сейчас кроме нас внутри оказалось довольно много народа. Все сидели за столами – в основном листали папки с документами. Мы уселись в дальнем конце, у батареи. Конечно, холодный ветер с улицы в эти кабинеты не долетает, но в подземелье всё равно было холодновато.

Я осмотрелась по сторонам. Один из сидящих рассматривал что-то вроде фотографии – только при помощи телефона.

– Что это он? – шёпотом спросила я Артура.

– Это такое специальное приложение. Он изучает такую особую микроплёнку – слыхала про них?

Я на миг прикрыла глаза, мысленно вызвав свой кабинет с информацией и перелистывая воображаемые написанные от руки карточки, пока не добралась до нужной.

– Плоский кусочек плёнки с микрофотографиями какого-нибудь документа, – зачитала я возникший перед мысленным взором текст.

– Именно. Крохотные изображения, которые приходится читать с помощью специальных увеличительных устройств. А у него такая штука, называется «нанофильм». Изобретена кем-то из Гильдии – а прочитать можно только со специальным приложением Гильдии.

– Ух ты, круто.

Артур показал на другого агента – женщину, которая, казалось, сидела, глядя прямо перед собой. Из необычного в ней – ну, кроме неподвижности – были только очки, массивные и неуклюжие. Мне сразу вспомнились специальные очки, какими окулисты проверяют зрение.

– Смотрит информационный ролик, – пояснил Артур.

– Что, прямо взаправду что-то смотрит? – неуверенно переспросила я. Может, он меня просто дразнит?

– Ага. Эти очки на ней – ещё одно изобретение Гильдии – спектакуляр. Линзы на самом деле – крошечные экранчики.

– Ух ты, – повторила я и подалась вперёд. – Так в чём наше-то дело состоит?

– О, тебе понравится. Это про Национальную галерею.

– Серьёзно?!

– Когда дело касается искусства, я всегда серьёзен.