Текст книги "Любовь больше, чем космос"

Глава 2

Ее рвало так долго, а голову пронзила такая сильная внезапная головная боль, что полчаса спустя Кей-Ше еле-еле смогла умыться, потом внезапно силы кончились. Она опустилась на каменный пол и закрыла глаза.

Берк, словно ждавший этого момента, приоткрыл дверь и поднял ее с пола так легко, словно она была ребенком и ничего не весила.

– Спокойно. Я отнесу тебя на свежий воздух, – пообещал он, и через пару минут, действительно, положил ее на мягкий лежак в месте, которое напоминало райский сад. О таком Кей-Ше только читала в книгах: кругом огромные тропические растения, где-то журчит фонтан, и сверху доносится тихая успокаивающая музыка.

– Посмотри мне в глаза.

– Зачем? – спросила она, но сразу посмотрела. И в тот миг, когда их взгляды встретились, ее головная боль прошла.

– Лучше? – спросил он и, не дожидаясь ответа, кивнул.

– Не понимаю, что со мной, – пробормотала Кей-Ше, умирая от стыда. Это было глупо сейчас, когда вся ее судьба летела в тартарары, но ей было неловко, что ее рвало перед незнакомцем, да еще так долго, словно она напилась как свинья.

– Это последствия первого в твоей жизни глубокого сканирования. Я немного полечил, – негромко ответил Берк и присел на соседний лежак.

Чувствуя себя тяжелой, как каменная статуя, Кей-Ше медленно повернула голову:

– Глубокого сканирования? Так это поэтому я заснула?

– Ну, технически ты не спала. Это был гипноз. Мне пришлось отправить тебя в детство, чтобы подлечить кое-что. А потом ты отключилась, и я перенес тебя сюда из транспортера.

– Я не понимаю. Зачем ты… лечил?

Язык во рту едва ворочался. Кей-Ше хотелось заплакать и одновременно засмеяться. Ее потряхивало от паники: что теперь с ней будет? Что теперь с ней случится? Когда он сдаст ее властям?

– Чтобы ты была здоровее, маленькая.

Он наклонил голову, глядя на нее, лежавшую без сил, сверху вниз – так заботливо, словно она была не разоблаченной им шпионкой, а просто обычной гостьей в его доме.

– Ладно, – вздохнула Кей-Ше и, набравшись храбрости, посмотрела ему в глаза, – когда ты сдашь меня?

– Сдам тебя? Кому? – удивился он, но, прежде чем она успела вымолвить хоть слово, склонил голову на другую сторону, – а… вот что ты думаешь. Нет, малыш, я не собираюсь тебя никому сдавать.

– Как? – охрипшим голосом переспросила Кей-Ше.

– Просто, – пожал плечами Берк. – Формально ты моя невеста, и это очень удачно. Я не доверяю политикам, и не верю, что они будут руководствоваться твоими интересами, когда начнут выяснять отношения с Октианией. А ты под моей опекой, и я должен защищать тебя.

– Ты серьезно?

Кей-Ше ошеломленно смотрела на горианца, еще не веря, что только что спаслась. Вот так просто?

– Да, все просто. Таков закон о пре-сезариате, – кивнул он. – И потом… мне кое-что нужно от тебя.

* * *

Вечер она провела в его квартире в полном одиночестве, и была очень этому рада. Ее мозг взрывался, хотелось все спокойно изучить и переварить. Первое, что ей требовалось хорошенько обдумать, так это кто такой Берк и как строить с ним отношения. Его дружелюбие и прохладца, его уверенность и мягкость, его космически высокий телепатический уровень и манера держаться так спокойно и на равных… с первого взгляда инопланетянин казался ходячим парадоксом – причем, во всем.

За обедом он коротко пояснил ей, зачем она ему понадобилась – настолько, что он почти сразу решил скрывать ее от горианских властей. Оказалось, он планирует исследование, и ему нужны были живые добровольцы, но таких непросто найти: эксперимент, который Берк планировал, не будет приятным для испытуемых. Но Кей-Ше эта информация внезапно успокоила: хотя бы потому, что была более понятной и правдоподобной, чем его слова о пре-сезариате и благородном намерении защищать просто так.

– По правде, это может быть очень болезненным с психологической точки зрения. Наверняка будет, – сказал он, невозмутимо наворачивая салат из каких-то незнакомых ей мелко нарезанных овощей с толчеными орехами. Осторожно попробовав, Кей-Ше нашла его удовлетворительным по вкусу, но есть не особо хотелось: ее все еще мутило. Поэтому она просто слушала горианца, лишь изредка задавая уточняющие вопросы.

С его слов выходило, что после эксперимента она получит очень высокий телепатический уровень – возможно, высший или даже чуть больше, хотя в это просто невозможно было поверить. И, если так, то это стоит любой боли, которую она могла бы испытать: она станет неприкасаемой на Октиании и получит особый статус на Горре. Без всякого брака с горианцем Кей-Ше сможет получить отличную работу, зарабатывать кучу денег и договориться с Сезариатом о своей семье. О, да, она была заинтересована в этом эксперименте, и Берк прекрасно это понимал.

– Ты сам проходил через подобное? – спросила она, когда Берк закончил с предварительными пояснениями.

– Да. Как я уже сказал, приятного в этом мало, – сказал горианец и взглянул на свой коммуникатор.

– Но ведь ты сделал это добровольно? – уточнила Кей-Ше, невольно следя за его лицом, хотя и не находила в этом ни малейшего смысла: если микроизменения мимики и были, она пока не умела их заметить.

Ничего не ответив, Берк встал и предложил ей показать свой дом. И до его отъезда на работу они успели многое: Кей-Ше научилась пользоваться системами регулировки света, отопления, изучила расположение комнат, освоила пульт вызова ресторанного сервиса. Затем Берк вложил в ее руку электронный ключ от двери и посмотрел в глаза:

– Я доверяю тебе по результатам сканирования. Чаще всего ты ведешь себя честно. Но иногда ты склонна к иррациональным поступкам от страха, поэтому должен тебе напомнить: я единственный человек на этой планете, который сильно заинтересован в том, чтобы ты осталась. Пожалуйста, сделай так, как мы договорились. Не покидай моей квартиры и не пытайся общаться с кем-либо по коммуникатору, особенно с агентами вашего правительства.

– А…

– Да, они здесь есть и наверняка попытаются выйти с тобой на связь. В твоих интересах этому не способствовать, ясно?

Серебристые глаза светились так ярко, что почти гипнотизировали ее. Кей-Ше с трудом отвела взгляд и медленно кивнула:

– Ясно. Что тут может быть неясного.

– Многое. У страха каждое крыло в полнеба.

– Я дождусь тебя здесь, – твердо сказала Кей-Ше.

– Хорошо. Поужинаем вместе. Можешь также заказывать еду в любом количестве, пока меня не будет.

– Понятно. Спасибо, – сказала она и опустила глаз вниз – привыкнуть к его пронзительному взгляду все еще не получалось, и пока его хотелось избегать.

Когда Кей-Ше вышла проводить его на задний двор и увидела, как он взлетает, то надолго зависла, глядя горианцу вслед. Летающие люди – это то, что не сразу укладывается в голове, даже когда наблюдаешь их воочию. Да, она видела крылатых инопланетян на Октиании, но там из-за более сильной гравитации их крылья оставались просто тяжелым неудобным украшением. И вот теперь она лично могла убедиться, что это не просто аксессуар – как люди пользуются ими, как летят по воздуху, словно птицы. Это выглядело еще большим чудом, чем телепатия, хотя если подумать…

Когда-то и телепатия здорово взорвала ей мозг, во всех смыслах. Обыденность – это чудеса, к которым человек привыкает. Кей-Ше даже не знала о существовании телепатов до тех пор, пока ей не сказали, что она сама – телепат. Как это было давно… казалось, в прошлой жизни. Но это произошло всего лишь десять лет назад. Подумать только, всего десять лет назад она не знала толком, что такое красивая одежда, вкусная еда и регулярный доступ к горячей воде. Что такое настоящее хорошее образование и настоящая работа головой. Еще десять лет назад ее готовили к самой обычной унылой жизни простой труженицы.

Ей говорили, что она долгие годы будет работать на фабрике за штамповочным аппаратом, как бабушка, выйдет замуж за такого же работягу и потом, если повезет, они вдвоем дослужатся до такой зарплаты, чтобы хватало хотя бы на нормальную еду. Как при этом она умудрялась мечтать о приключениях и других планетах, Кей-Ше сейчас не понимала. Конечно, когда ей говорили о будущем на фабрике, спорить со взрослыми не приходилось, но все же ребенком она как будто всегда знала: этой жизни, которую ей пророчили все, у нее не будет. Просто произойдет чудо – и все.

Интересно, в жизни ее жениха происходили чудеса? Что-то, выходящее за рамки его прежней реальности, например, когда он понял, что его потенциал выше других? Что-то, что потом превратилось в часть его обычной жизни? Наверняка происходили, иначе как он вообще смог стать таким сильным в телепатии?

Вспоминая свои первые годы учебы, Кей-Ше содрогалась. С ней работало три психолога-телепата, один другого ненормальнее. В какие-то моменты она думала, что сойдет с ума или убьет кого-нибудь. И только много позже, когда ей впервые довелось поработать полчаса с горианским психологом, она поняла: все октианские мозгоклюи – бездарные и на редкость бестолковые создания, которые постоянно занимаются не столько пациентом, сколько сами собой. У одной женщины-психолога, например, были проблемы с жестокой матерью, и она все время пыталась найти сходную историю в жизни Кей-Ше, хотя ничего общего между их матерями не было. Другой психолог постоянно переживал из-за своего слабого телепатического уровня и пытался навязать этот страх ей, хотя Кей-Ше первые годы не могла прийти в себя от счастья, что у нее хоть какой-то уровень есть.

Все они были похожи друг на друга… а горианец был первым, кто выслушал ее по-настоящему. И вот тут-то она здорово испугалась. Никогда прежде Кей-Ше не думала, что ненавидит саму себя так сильно. Никогда прежде не ощущала такой бездны отчаяния. Но она до сих пор была безмерно благодарна тому психологу: едва коснувшись темной стороны, он потратил почти все время на то, чтобы убедить ее работать с этим. И буквально минут за двадцать уверил ее в том, что рано или поздно она выйдет из этой схватки победителем.

С того дня Кей-Ше ежедневно по капельке, по маленькой крошке сама работала над собой так, как научил горианец. И уже через несколько месяцев могла парой слов высмеять любого из психологов-октианцев, так что очень скоро они все почему-то отказались от намерения лечить ее.

В том, что работа с Берком превратит ее душу в кровавое месиво, Кей-Ше не сомневалась. Когда она повышала свой уровень в последний раз, то несколько раз думала, что никогда не захочет пережить такое снова. Но потом стало легче – также ощутимо легче, как когда она вышла на Горре и поняла, что это такое – весить почти вдвое меньше. Казалось, можно лететь без всяких крыльев. И после повышения телепатического уровня – тоже. Только вот люди вокруг вдруг превратились в очень странных созданий: вдруг оказалось, что все они слишком часто лгут, и в основном почему-то сами себе.

На секунду задумавшись, как она сама выглядит в глазах горианца, Кей-Ше содрогнулась. Боже. Лучше об этом вообще никогда не задумываться, он ведь читает ее мысли. Всю чепуху о том, какие у него глаза, уши и пальцы, стоит ему доверять или не стоит, и как половчее схитрить. Он, наверное, считает ее полной идиоткой, недоразвитой туземкой. Да, она такая и есть в его глазах. "Я доверяю тебе по результатам сканирования" – как естественно это звучало из его уст. Конечно, с его уровнем простое доверие не имело никакого смысла. Он мог просмотреть насквозь каждого и высчитать уровень честности до процента.

В фильме о телепатии на Горре говорилось, что телепаты сверхвысокого уровня близки к состоянию абсолютного здоровья, как физического, так и психологического, но часто надолго остаются в одиночестве, поскольку слишком мало в планетарной системе людей, которые могли бы сравниться с ними и строить с ними равные отношения. Интересно, Берк страдает от одиночества? Может, он поэтому и затеял исследование, что хочет искусственно вырастить равных для себя?

Глубоко погруженная в свои мысли, Кей-Ше лишь через пару часов после ухода Берка вспомнила, что хотела внимательнее осмотреть дом в его отсутствии. Вскочив с лежака, она прошла внутрь дома сквозь раздвижные двери. Первая комната по ходу – его кабинет, обставленный очень лаконично: стол, кресло, пара шкафов для библиотеки и капсула, похожая на те, что использовали для сна на октианском космическом корабле.

Затем – его спальня, в которую она решила не заходить, и комната для слияний. Берк указал на нее, но не открывал. Кей-Ше приоткрыла дверь – это место манило, возбуждая ее любопытство и некоторые другие чувства тоже. Ей пришлось применить все доступные средства самоконтроля, чтобы не думать об этом при Берке – но теперь она хотела насмотреться вдоволь.

Горианские обычаи вокруг сексуальной области и сферы отношений в свое время очень удивили ее. Абсолютно моногамные браки с этим таинственным слиянием, которое вроде как не допускало возможности супружеской измены, соседствовали с добрачной традицией спать с полоумными инопланетянками с Шаггитерры. Лебединая верность и обезьяний промискуитет рука об руку поражали воображение Кей-Ше, но еще больше ее удивляла терпеливость горианок, которые сохраняли невинность столько, сколько требовалось, до брака, даже если они получали первое предложение лет в двадцать пять.

"Любит ли Берк секс, как люблю его я?" – на секунду задумалась Кей-Ше, глядя на мягкие бархатные диванчики самых разных форм и размеров. Да-а-а, комната для слияний – это сплошной разврат. Воображение само собой мчится вскачь при одном только взгляде. На каждой из этих кушеточек хотелось попробовать как минимум две-три разные позы.

Ее бросило в жар, и Кей-Ше вышла наружу. Нет, осматривать эту комнату тайком было глупой идеей – когда Берк снова просканирует ее, он же увидит все, что она делала. Зачем давать себе лишний повод испытывать чувство стыда? Впрочем, после того, что он уже увидел, наверное, хуже он о ней думать не сможет. Ведь она, в отличие от терпеливых горианок, никогда не отказывала себе в общении с симпатичными мужчинами на Октиании. И это еще не самое компрометирующее из ее прошлого, с которым он сегодня ознакомился полностью одним махом.

Продолжив исследовать его дом, Кей-Ше изо всех сил старалась держать себя в руках, но получалось плохо: восторг и невольная радость рвались из груди на каждом шагу. Хотелось прыгать, особенно в ванной. Она будет жить здесь – пусть не слишком долго, но у нее хватит времени этим насладиться. Гигантской роскошной ванной комнатой, потрясающей паровой установкой для крылатых, ароматными шампунями и кремами, невероятно мягкой постелью в спальне, и удобной гостиной, и красивой столовой, и баром со свежими соками и другими напитками, которые она еще даже не пробовала… вкусной едой и лежаками в саду. Как, живя в таком доме, не умереть невзначай от счастья?

А если бы все было по-другому? Что бы она могла почувствовать, если бы на самом деле была землянкой, а Берк – идеально подходящим ей женихом? Что бы она ощутила, если бы он начал ухаживать за ней? Нет, об этом думать не стоило. К тому же, горианец не вызывал у нее никаких особенных чувств, даже немного отталкивал. Слишком сильный телепат. Слишком умный, весь какой-то чересчур идеальный. А хуже всего, конечно, что видит ее насквозь.

Как вообще с таким мужчиной можно играть во флирт и ухаживания? Он же будет умирать от скуки, а она – чувствовать себя обманутой. Нет. Ей, скорее всего, очень повезло начать с этим человеком именно деловые отношения. Чем бы она ни могла быть ему полезна – стоило за это держаться. Вот только надо получить от него твердое обещание, что после окончания эксперимента он поможет ей остаться на этой планете. Говорят, горианцы всегда выполняют свои обещания.

Глава 3

Молодая женщина с искаженным от тревоги лицом заламывала руки, то меряя его кабинет шагами, то замирая на месте в замешательстве. Ее муж с отрешенным видом стоял у окна. У обоих невооруженным глазом были видны травмы, но Берка интересовали не они, а их дочь. Хотя эти двое, по правде, ужасно раздражали. Он не понимал таких людей. У обоих потенциал до высшего, и оба сознательно остановили свое телепатическое развитие после школы. Икан эс-Керсе – на уровне чуть выше среднего, его жена – не добравшись даже до серединки. Люди обычно называли такое: «у меня другие цели в жизни» или еще так: «не каждому дано быть лучшим». Вариант, который бесил его особенно, звучал как: «я не ищу лишней боли в жизни». Можно подумать, хоть кто-то ее специально ищет, как самоцель: где бы мне еще больше боли найти, на случай, если не хватит случайно обломившейся?

Бывало, по молодости он спрашивал: а зачем вы учились ходить? Говорить? Ползали бы по полу на четвереньках, мычали и тыкали в предметы. Это же так больно и мучительно: учиться идти и падать, просиживать часами в школе, корпеть над тетрадями с горианским языком, экзамены сдавать. Зачем читать? Зачем считать?

Но как правило все эти вопросы приводили лишь к бесплодной дискуссии, а также к тому, что в эмоциях его собеседников начинали читаться признаки незалеченных психотравм, и Берку приходилось быстро сворачивать подобные разговоры. Он знал, что многих раздражает одним фактом своего телепатического превосходства. Глядя на него, большинство людей либо отгораживались от мыслей о его уровне, либо мгновенно чувствовали себя неполноценными, и при этом проникались к нему весьма недружелюбными чувствами.

Как будто он был виноват, что им просто лень достичь собственного потенциала. Как будто он виноват, что чаще других был готов испытать боль и часто вообще не принимал ее в расчет на пути к своим достижениям. Точнее, не так. Просто он всегда предпочитал сильную и непродолжительную боль той, что тупо ноет и тлеет годами. Как у этих двоих, которые дошли до верха бездумного упрямства: не лечили явные травмы не то из соображений экономии, не то из боязни неприятных ощущений.

И примерно из таких же соображений они исходили сейчас, говоря о своей дочери. Совершенно безумных, с точки зрения Берка, соображений, учитывая то, как она была больна.

– Никамая не вполне понимает, на что идет. Ей еще нет шести, – заламывая руки, убеждала нервозная мать. Отец молча кивал. Оба они понимали, что Берк придерживается другой позиции, и оба прекрасно знали, что их дочь тоже хочет излечиться. Но, словно два больших ребенка, просто не могли удержать свою тревогу, фонтаном изливая ее на Берка, который с трудом мог вертикально сидеть в кресле после двух уроков со своими студентами и одной операции, не упоминая даже о глубоком сканировании поддельной невесты в первой половине дня.

Все, чего ему хотелось – это подписать документы о лечении Никамаи и лететь домой, но эти двое, казалось, вознамерились свести его с ума. К счастью, у них хватило уважения к нему, чтобы немедленно прилететь по первому письму вместе с дочерью, но теперь мозги и нервы обоих явно сдавали перед лицом сложного морального выбора, в принципе непосильного для телепата низшего порядка. И все, что они могли придумать для своего успокоения после сорокаминутной беседы – это переложить всю ответственность на него или отказать собственной дочери в нормальной жизни под более-менее удобным предлогом.

– Эста и Эсте эс-Керсе, позвольте мне подытожить, – устало изрек Берк, – Мы с вами уже выяснили, что риск есть, и он относительно невелик для такого сложного случая, как у Никамаи. У вашей дочери восемь шансов из десяти полностью выздороветь. С моей точки зрения, это немало. И да, я могу забрать пре-сезариат над Никамаей прямо сейчас, но вы должны понять, что в этом случае вы с ней увидитесь снова не раньше, чем через месяц.

– Это если она останется жива.

В безумном взгляде исподлобья эсты эс-Керсе проступили такие недвусмысленные признаки психической травмы, что даже ее муж вздрогнул и одернул жену:

– Маленькая, возьми себя в руки. Ты не можешь так говорить с эсте эс-Мэссе.

Берк подавил глубокий вздох и повернулся к Икану:

– Эсте эс-Керсе, Вы знаете закон. Ваша дочь написала мне полторы сотни писем и только что подтвердила свое желание лечиться в вашем присутствии. Она имеет право на лечение, и она совершенно точно имеет право быть излеченной до того, как ей станет намного хуже, а это случится в ближайшие три года. Если сейчас это – боль и неконтролируемые эмоциональные взрывы раз в день, то через три года это будет повторяться каждый час. К пятнадцати годам она перестанет адекватно воспринимать что-либо и будет вынуждена принимать лекарства, которые даже не избавят ее от боли и срывов, а только остановят деградацию. И да, в это время она сможет принять решение о лечении как взрослая, но соотношение возможного выздоровления и летального исхода будет уже не двадцать к восьмидесяти, а пятьдесят на пятьдесят. Вы действительно желаете дочери такой лотереи?

– Пожалуйста, не давите на нас! – вскрикнула из-за его спины эста эс-Кэрсе и снова заломила руки. Ее муж закаменел лицом и опять дернул головой, но на этот раз был скорее согласен с женой:

– Простите, Берк. Вы просто не понимаете. Просто у вас нет собственных детей, и…

– Довольно, я не обязан это слушать, – резко оборвал Берк и встал, – Вы этого хотели, и вы это получили. Вон из моей клиники. Никамая остается на лечение под моим пре-сезариатом.

Полчаса спустя, когда чета эс-Керсе давно убралась, с облегчением в эмоциях, которое они не имели никакой возможности скрыть от него, зато прекрасно скрывали от самих себя, Берк все еще сидел в кабинете. Он уже не мог работать, но и двинуться с места не мог – у него кончились все силы. Поэтому он просто сидел, смотрел в стену и погрузился в медитативное состояние, чтобы немного восстановиться.

– Эсте? – очень тихо спросил кто-то, приоткрыв дверь.

– Да?

Он поднял голову и еле заметно кивнул своему ученику, доктору телепатии Зарему эс-Каве, уже назначенному лечащим врачом Никамаи.

– Не могу поверить, что они просто так улетели, – тихо сказал Зарем, – мне пришлось ставить Никамае дополнительный блок, чтобы она не расстраивалась.

Берк послал ему насмешливую телепатическую улыбку:

– Ты еще такого насмотришься. В таких случаях половина родителей предпочитает отряхнуть крылья и свалить в туман, оставив всю ответственность нам. Это же так удобно – если что-то случится, они перед собой всегда оправдаются: "мы были против, нас заставили".

– Чудовищное лицемерие. Получается, они еще и расходы свалили на бюджет Сезариата?

– Получается.

Эмоции Зарема всколыхнуло презрение и гнев, и Берк снова улыбнулся. Он обожал этого тридцатилетнего безумно талантливого и очень искреннего парня:

– Ничего не поделаешь. Наше дело – вылечить Никамаю, а ее родителями пусть займется кто-нибудь другой.

– Эсте?

– Что?

Берк сузил глаза, не понимая, с чем связано странное выражение лица Зарема. Копаться под его мощными блоками не было сил, поэтому какое-то время мужчины просто молча смотрели друг на друга, пока младший доктор, наконец, не спросил:

– Вас можно поздравить с помолвкой?

Прозрачно-белые ресницы Берка опустились, губы тронула еле заметная улыбка:

– А. Ну, поздравь, если очень хочется. Хотя лучше бы ты вызвал мне транспортер.

– Конечно, эсте. Вы позволите мне завтра провести сканирование Никамаи?

– Конечно. Вся подготовка на тебе, не сомневайся, – ответил он и смог, наконец, подняться, чтобы лететь домой.

Возвратившись в свой дом, Берк нашел Кей-Ше сидящей в столовой – точнее, спящей за столом. Очевидно, она ждала его, то ли не решаясь, то ли не зная, как позвонить. Перед ней на столе стояла еда, накрыто было на двоих. Осторожно вытянув из-под тоненьких бледных пальцев коммуникатор, Берк с любопытством пролистал историю и не слишком удивился, когда обнаружил, что его невеста успела скачать половину бесплатной планетарной библиотеки по телепатии и пару книг уже начала читать. Да, легкомысленной эту октианку он бы не назвал.

У него еще толком не было времени обдумать результаты глубокого сканирования – во время этой процедуры информация поступает в мозг с огромной скоростью, большей части он даже не осознал и мог не осознавать никогда. Но ему надо было "распаковать" хотя бы ключевые моменты, чтобы мысленно познакомиться с ней. И в первом приближении ей удалось впечатлить его. По правде, Берк мало встречал таких целеустремленных людей, как эта девушка, а это качество было одним из главных, какие он ценил в людях. И еще у нее был очень, очень хороший потенциал. А в довершение ко всему, словно листочек мяты на мятном коктейле – работоспособность, выработанная годами. Не такая, как у него, конечно, но все же очень обнадеживающая.

Опустившись за стол, Берк без аппетита съел сладкий пирожок из корзинки с десертами, запил соком, глядя на светловолосую макушку спящей девушки. В какой-то момент она глубоко вздохнула, просыпаясь – почувствовала его присутствие телепатически.

– Который час? – пробормотала она спросонья.

– Неважно. Ночь. Иди спать, малыш, – посоветовал он ровным голосом, – завтра я разбужу тебя утром, у нас будет много дел.

– В клинике?

Она, наконец, проснулась, включилась и уставилась на него. В ее эмоциях сразу взметнулся целый ураган, и Берк мысленно вздохнул. Наряду с хорошим потенциалом у нее наблюдался темный лес из мелких травм и сильная расшатанность нервной системы. Работа по предварительному лечению предстояла немалая, хоть и не слишком глубокая.

– Да. Не вижу смысла откладывать эту работу, тем более, что я взял отпуск.

– Ради помолвки? – догадалась она.

– Да. Представь, я не думал, что моя невеста сбежит на Октианию, а вместо нее появишься ты.

Берк бесстрастно смотрел перед собой, с легким интересом копаясь в ее эмоциях: поймет ли его слова как шутку или как упрек? Если первое, то она здоровее, чем кажется, если второе – хотя бы будет понятно, в каком направлении для начала копать. Но реакции он, к своему удивлению, вообще не дождался – Кей-Ше восприняла его слова к сведению как голую информацию и просто кивнула, поднимаясь:

– Хорошо, спокойной ночи.

Когда она вышла из столовой, Берк почувствовал, как все его тело резко просыпается, активируя вспомогательные источники энергии, словно по сигналу тревоги. Будь оно все проклято: он что-то пропустил во время сканирования. И он не уснет, пока не поймет, что именно.