Текст книги "Лямзики, или Тайна пропащих носков"

16

Было решено, что в больницу Вероника поедет с мамой.

– Могла бы и я, конечно, – почему-то оправдывалась бабушка, в который раз меняя влажное полотенце на лбу у больной. – Но знаешь, начнутся расспросы, что да как, а у нас даже свидетельства о её рождении нет. Может, спросишь у папы, где ваши документы?

Но телефон папы Людвика был отключён.

«Вот бы теперь пострелять по монстрам и зомби… Но все, конечно, тут же прилипнут к моему компу, и опять начнётся та же история “дай мне, дай мне”», – мучился Людвик, когда в комнату ворвалось четверо малышей: Ван, мальчишка лет шести с половиной, пигалица Виолетта, на год младше него, и двойняшки Агния с Матвеем. Этим было почти по четыре.

– У тебя нет своей комнаты? – шепнул Герке на ухо Людвик после того, как тот принёс бабушке свежезаваренный чай. – Где можно было бы посидеть спокойно?

– Почти… – уклончиво ответил Герка и повёл гостя в комнату напротив.

Она была больше и светлее той, где лежала Вероника. По стенам стояли две кровати (одна двухэтажная) и большой письменный стол. Шкаф снизу доверху был облеплен наклейками.

– Здесь сплю я. – Герка показал на деревянную кровать, застланную лоскутным одеялом. – А на других Ван с Матвеем.

Стена над кроватью была причудливо разрисована: на холме высился сказочный замок небывалой красы – с множеством башен и башенок, над которыми развевались длинные белые флаги. Внизу пёстро зеленели цветущие поляны, по ним бродили единороги, а вдали бушевало море, и на его волнах качался огромный пиратский парусник.

Людвик огляделся и увидел, что другая стена ничуть не хуже. Он ещё не встречал таких разукрашенных стен.

– Это ты сам или… – Он не мог оторвать глаз от подводного мира, который простирался по всей стене вокруг двухэтажной кровати. Рядом стоял комод, тоже весь испещрённый морскими коньками и водорослями.

– Я? Ты шутишь? – Герка хихикнул. – Это мой папа, он художник. Только теперь он шофёром работает, ну, знаешь… там больше платят.

Людвик подошёл к картинам, висящим около шкафа, и потрогал холсты пальцем. Так поступал отец, когда они останавливались где-нибудь в гостинице. Он проверял: это подлинник или качественная репродукция.

– И это папино? – С обеих картин улыбались уже знакомые Людвику близнецы. Он сразу узнал Агнию и Матвея, но здесь им было чуть меньше трёх.

– Угу, – подтвердил Герка; он рылся под кроватью. – Кажется, есть у меня одинаковые вещи. Вот карандаши одинаковые, пять, шесть… а всего одиннадцать. Пуговиц две, а вот ещё…

Герка достал на свет огромный запылённый ящик.

– Это мои старые игрушки. – Он был немного смущён. – Хочешь посмотреть?

Людвик присел рядом. В ящике лежало несколько маленьких металлических машинок, пара ободранных мишек с залатанными животами, самодельный деревянный замок, который занимал большую часть ящика, и ещё одна небольшая картонная коробка, оклеенная куском полосатых обоев.

– А может, эти? – Герка открыл коробку. В неё были свалены пластмассовые индейцы. Он их высыпал на пол и стал считать.

– Да брось ты! – Людвик махнул рукой и взял в руки замок. До чего мастерски он был сделан – с подъёмными воротами, решётчатыми окнами в башнях и выдвижной лестницей. – Они же разного цвета.

– Двадцать девять. – Герка всё равно сосчитал их и кинул обратно в коробку. – А что, если пойти в магазин и купить двадцать четыре любых одинаковых предмета? Пуговиц, например, или там ластиков? Вдруг бы сработало?

– Мысль, может, и неплохая. – Людвик приложил глаз к одному окну в башне и заглянул внутрь. Как ему нравился этот замок! – Только на это нужны деньги, а у меня нет наличных. Здесь, небось, картой нигде не расплатишься…

– Расплатишься, – заверил его Герка, – но там нету ни ластиков, ни пуговиц. У меня имеются незначительные сбережения, возможно, их будет достаточно… – Он достал из шкафа свою копилку, встряхнул и с надеждой поглядел на Людвика.

– Герка, а тебе этот замок зачем-нибудь нужен? – Людвик натянуто улыбнулся и выразительно поднял брови. Он это проделывал всякий раз, когда клянчил у мамы деньги. – Ты бы не мог мне его отдать? Всё равно ведь он только пылится под кроватью.

Герка сунул копилку обратно в шкаф, снова сел на пол и забрал из рук Людвика замок.

– Прости, не могу, – сказал он и отправил игрушку в ящик. Потом надвинул крышку и отправил всё под кровать. – Это… мне досталось от брата, которого я не знал.

– А продать? – нахальничал Людвик, не обращая внимания на Геркины слова. – У меня тоже есть накопления, поверь, вполне приличные.

– Нет, – отрезал Герка и посмотрел Людвику прямо в глаза. – Он не продаётся. Даже за миллион.

– Ну, на миллион он и так не потянет. Не сердись, это я пошутил. – Людвик вдруг почувствовал себя обиженным. «Всё продаётся, главное, условиться о цене». Видимо, любимое отцом изречение в этом городке не работало. – Уж и спросить нельзя. – Он помолчал немного и прибавил, доставая из рюкзака компьютер: – Давай сначала погуглим, может, что и найдём про эти одинаковые предметы.

– У нас нет интернета, – мрачно отозвался Герка. – У нас только уйма детишек.

Тут за дверью послышался гомон. В комнату ворвались, сцепив руки, Агния и Матвей.

– Бабуска звала, иди, Лютвик! – прошепелявили карапузы и с весёлым щебетом бросились прочь.

Когда Герка и Людвик вошли в комнату, Вероника сидела в кровати и через соломинку пила чай. Её глаза болезненно блестели, а на щеках горел нездоровый румянец.

Людвик сел на койку и улыбнулся сестре.

– Она тебе что-то хотела рассказать, – промолвила Геркина бабушка, вставая с постели. – Побудь с сестрой, я пойду ненадолго прилягу. Но ты проследи, чтобы она весь чай выпила.

Вероника прихлёбывала чай и пристально глядела на брата. Свет был приглушённый, шторы задёрнуты, у кровати горел ночник. Людвик замялся – от такого пронзительного взгляда ему стало не по себе.

Герка сел на стул. Было слышно, как за стеной беснуются близнецы, а двое старших пытаются их утихомирить.

– Лю, а мама когда приедет? – охрипшим голоском пролепетала Ника, держа соломинку во рту. – Я хочу домой.

– Скоро. – Людвик глянул на стенные часы. Оставалось почти четыре часа до приезда мамы. – Уже совсем скоро.

– Я видела страшный сон! – Больная ещё отхлебнула чая. Глоток оказался слишком большой, и она закашлялась.

Людвик выхватил чашку и похлопал сестру несколько раз по спине.

– Угу. – Вероникины сны его совсем не интересовали. – Пей, ещё полчашки осталось.

– Но сон жутко страшный, такой, как в кино, которое ты не разрешил мне смотреть, только ещё страшнее! – Девочке очень хотелось, чтобы её выслушали.

– Расскажи, – Герка ободряюще кивнул головой. – Что тебе снилось?

– Я видела эту комнату, – начала Вероника, – и что я здесь лежу. Только твоей бабушки нет. А потом вот здесь… – Она остановилась и указала пальцем на потолок прямо напротив себя. – Прямо из стены вылезло страшилище. Оно повернулось ко мне и стало смотреть. И мне сделалось очень страшно. У него на месте глаз были дыры.

Людвик засмеялся:

– Это всё потому, что ты болеешь и у тебя температура. Выпьешь чая, поправишься и больше не будешь видеть всякую ерунду.

– А можешь нарисовать это чудище? – спросил Герка. – Когда мне снится что-нибудь страшное, я это рисую, а потом делаю рисунок смешным: придумываю какие-нибудь забавные детали. Мне так мама посоветовала, знаешь, очень помогает.

– Ладно, – сказала Вероника, отдавая брату пустую чашку. – Мне нравится рисовать.

Герка взял из ящика стола чистый лист бумаги, подложил под него книгу и подал Веронике. Потом сбегал в другую комнату за фломастером.

Девочка стала что-то калякать.

– Вот, – сказала она и протянула Герке листок. – Такое.

Ребята рассмотрели рисунок. Там было начеркано и наляпано нечто, похожее не на чудовище, а на голову с торчащими дыбом волосами, только у той головы не было ни рта, ни носа. Через всё лицо, если это можно было назвать лицом, шли два зелёных пятна разной величины – фломастер был зелёного цвета.

– Ага, – сказал Герка, едва сдерживая улыбку. Людвик фыркнул в кулак. – Очень страшно, а теперь давай сделаем, чтоб стало смешно.

Он снова сбегал в комнату и принёс разноцветные наклейки со всякими цветочками, сердечками и другими девчачьими пустяками, которые он, видимо, стащил в комнате у сестры. Вероника сосредоточилась и принялась наклеивать. В итоге её рисунок стал походить на цветущий луг. Девочка улыбнулась.

– Видишь, – одобрил Герка, – совсем не страшно. Прилеплю потом на холодильник. Когда выздоровеешь – заберёшь домой.

– Апчхи! – Вместо ответа грянула Вероника, и у неё из носа выдулся огромный пузырь-сопля.

– Ха-ха-ха! – заголосили оба мальчугана и, давясь от смеха, повалились на кровать, где сидела больная малышка.

– Подожди, побудь ещё так, – взмолился Людвик, – я сейчас сфоткаю!

Нике было приятно, что удалось насмешить брата, да и самой стало весело, поэтому она сидела прямо как королевна и косила глазами, пытаясь увидеть пузырь под носом.

Людвик схватил телефон и сделал несколько снимков.

– Такую фотку можно смело выставить на конкурс большой сопли!

Мальчишки никак не могли утихнуть, но тут в комнату вошла Симона.

– Хватит ржать, бабушку разбудите! – сердито буркнула она. Потом, увидев необычный «аксессуар» Вероники, улыбнулась, взяла из кармана платок и вытерла девочке нос. – Малолетки.

Когда бабушка выспалась, Герка спустился вниз выполнить обещание – прилепить рисунок на холодильник. Магнит оказался слабым, и рисунок соскользнул на пол. Герка нагнулся за ним и оцепенел. Теперь он держал листок вверх ногами, и, хотя весь рисунок был оклеен сердечками и цветочками, ошибиться было нельзя – на него таращился намалёванный зелёным фломастером поглодит.

17

Ближе к вечеру приехала мама Людвика – высокая и статная, со светлыми волосами, собранными на макушке в тугой аккуратный пучок. Одета она была в серо-голубой костюмчик, а на шее розовая косынка в горошек.

– Привет, мама! – Людвик кинулся навстречу, едва заслышав стук её каблучков.

– Осторожно, Лютик, не испачкай меня. – Она отстранила сына, который бросился было её обнимать. У Людвика на краешке губ краснело пятнышко от варенья. – Ну, дай поцелую тебя, малыш! Как ты? – Она, почти не касаясь, чмокнула сына в лоб накрашенными губами и погладила по щеке. – Где же наша царевна? Ой, а как вас тут много!

За столом сидела вся мелюзга Шерстянкиных и яростно уплетала блины.

Геркина бабушка сдержанно улыбнулась и пригласила гостью наверх. Людвик пошёл следом, вдыхая густой аромат маминых духов.

– Немного перекусила, теперь опять спит, – объяснила бабушка. – Вот направление в больницу, сделают анализы, тогда узнаете диагноз. Врач сказал, что, скорее всего, это какой-то вирус.

– Не знаю, мне кажется, здесь такое запустение, а не лучше ли в районную больницу? – громко рассуждала мама Людвика, по-городскому растягивая гласные и оглядывая комнату. – А клопов тут у вас нет? Мне кажется, в деревнях должно быть полно клопов.

Геркина бабушка сделала вид, что не расслышала этот вопрос.

– Врачи у нас хорошие, будьте уверены. Хотите, вас Гера проводит? Зимой он сломал ногу, так что больницу знает как дом родной.

– Лютик, собери вещи. – Мама наконец приняла решение и, закутав спящую Веронику в пёстрый платок, который подала Геркина бабушка, отнесла девочку в машину. Вернувшись, она протянула старушке несколько банкнот. – Вот вам за услуги. Этого достаточно?

Все дети, весело галдевшие за столом, разом смолкли и уставились на приезжую. Геркина бабушка спрятала руки за спину и ответила:

– Благодарю вас, но денег я не возьму. Ваша дочка – замечательная девочка, и мне было приятно помочь ей.

Мама Людвика прямо фыркнула от удивления:

– Вот ещё! Пожалуйста, возьмите, я не желаю оставаться в долгу.

Она поспешно сунула деньги в карман бабушкиного фартука и, не дав ей опомниться, выбежала вон.

– Людвик, верни это маме. – Бабушка в дверях догнала мальчика. – Скажи, что мы помогаем не ради выгоды, а потому, что так надо.

Людвик кивнул и бросился на улицу.

– Гера, поезжай с ними, покажешь, что да как. Да прихвати пирог для Вероники, она не успела попробовать.

Двигатель автомобиля уже работал, когда на сиденье рухнул Герка с пакетом в руке. Людвик мрачно смотрел в окно и даже не обернулся.

– Ну, мальчик, куда ехать? – В зеркале заднего вида возникло отражение сидевшего за рулём крупного мужчины с гладко выбритым лицом. Холёный до кончиков ногтей, он весь был окутан ароматом дорогого одеколона.

– Развернитесь и поезжайте до перекрёстка, потом налево, – сказал Герка и, нагнувшись к Людвику, тихо спросил: – Это твой папа?

Людвик не ответил, а только мотнул головой и снова уставился на дорогу.

Салон автомобиля блистал новизной, кожаные сиденья сверкали, а приборная панель была до того совершенна, что, наверное, умела здороваться с пассажирами. Герка в своих застиранных перелатанных джинсах, поношенной рубашке из комиссионного магазина и скособоченных кедах чувствовал себя жалким оборванцем. Хорошо ещё, что ехать недолго.

В больнице осмотр девочки затянулся. Наконец, когда Вероника уже лежала в палате и весело болтала с мамой, Герка собрался уходить.

– Пойду, – сказал он Людвику, который торчал у окна и, сунув руки в карманы, злобно мял деньги, возвращённые Геркиной бабушкой. Он и не думал возвращать их маме. – Гляди, снова дождь, а я не захватил свитер.

– Мальчик, тебя отвезёт Гарольд, – распорядилась мама, явно услышав слова Герки.

– Кто этот Гарольд? – шепнул Герка.

– Этот прохвост, мамин друг, – буркнул Людвик, произнеся слово «друг» с таким брезгливым презрением, что даже зубами скрипнул.

Мама его слова тоже наверняка услышала.

– Ты потому такой злющий?

Людвик покрепче сжал губы.

– Понятно… Ну, если что, свидимся. А вообще-то дай номер телефона, сам знаешь для чего, отправлю эсэмэску, – заговорщицки подмигнул Герка, протягивая зелёный фломастер, залежавшийся у него в кармане.

– Ладно, – буркнул Людвик. Он записал номер на клочке туалетной бумаги, поскольку никакой другой в палате не оказалось, криво усмехнулся и добавил: – Смотри, не используй по назначению.

– Угу, постараюсь, – хихикнул Герка и уже шагнул было за дверь, как вдруг вспомнил о пакете, который он всё ещё держал в руке. – Вот, чуть не забыл. – Он подошёл к Вероникиной кровати и повернулся к маме Людвика. – Тут для больной пирог от моей бабушки. Оставлю. Когда захочет, пускай поест.

Девочка улыбнулась и отправила ему воздушный поцелуй. Герка изобразил, будто поймал его, и, присев, открыл тумбочку. Там глубоко, в углу, что-то сверкнуло. Герка немного помедлил и взял блестящую вещицу… У него на ладони лежал оловянный солдатик! По спине словно ток пробежал.

– Людвик! – заорал Герка, перепугав Нику с мамой, но Людвика в палате уже не было. – Простите… До скорого! – буркнул он и шмыгнул за дверь.

Людвик стоял у автомата с бутербродами и пил кока-колу.

– Смотри, что я нашёл! – сиял Герка, летя по коридору к нему. Он едва не снёс медсестричку с капельницей в руках.

Людвик, увидев солдатика, чуть не закашлялся.

– Где ты его взял? – испуганно спросил он и пошарил в кармане. Его солдатик был на месте.

– Нашёл в тумбочке у Вероники! – Герка был вне себя от радости. – Представляешь! А что я тебе говорил? Ведь он такой же, как у Голеня, только бесцветный! Надо ему отнести! Теперь уже будет целых двадцать три! Это случайностью быть не может! Помнишь, лямзик сказал: «Благодаря взаимному тяготению они находят друг друга!» Видишь? Теперь одного не хватает, всего-то! – Герка тараторил так громко, что даже врачи и больные стали оборачиваться на него.

– Покажи.

Людвик взял солдатика на ладонь и внимательно осмотрел. Он был совершенно такой, как те, что стояли в носочном магазине, и точно такой же, как тот, что сейчас лежал у него в кармане. Даже еле заметная надпись «Патер» со стёршейся буквой «а» на подошве была, как и у его солдатика.

– Не может быть, – пробормотал Людвик. Он вспомнил, что нашёл своего солдатика на каком-то экзотическом острове, где на каникулах был с родителями (когда мама и папа ещё любили друг друга). Людвик носил его как чудодейственный талисман, который однажды поможет их семье вновь оказаться вместе. Как раньше, на том самом пляже… – Ты его не можешь отдать носочному продавцу. – Он это произнёс чётко и медленно, глядя куда-то вбок. – Этот солдатик наш, потому что был в Вероникиной тумбочке.

– Ты что такое городишь? – опешил Герка. – Её только что положили в больницу, там была чья угодно, общая тумбочка!

– Ну и что? – зло выкрикнул Людвик, пряча солдатика за спину. – Всё равно он теперь наш!

Герка выпучил глаза на Людвика и затрясся от возмущения.

– А ты точно жадина-говядина! – процедил он сквозь зубы и, грубо пихнув Людвика, бросился без оглядки к выходу.

«Два – это ещё надёжнее, чем один», – рассуждал мысленно Людвик, вскрывая пакет с чипсами. В его кармане теперь лежали оба солдатика.

18

Герка, запыхавшийся от бега и мокрый насквозь, что есть мочи стучал в дверь носочного магазина. Рабочее время давно кончилось, и магазин был заперт. Внутри раздались шаги, и Алекс открыл дверь.

– А-а, Герка, здравствуй! Заходи, – пригласил он, но сразу же отвернулся, зашаркал подошвами, направляясь внутрь дома.

«Что это с ним?» – удивился мальчик и прикрыл дверь.

Голень раньше никогда так себя не вёл.

В магазине царил полумрак, было слышно, как в подвале жужжат стиральные машины. Хозяин уселся у себя в комнате за большой письменный стол, заваленный книгами, справочниками и фотоальбомами, и при свете настольной лампы продолжал разглядывать старые снимки. Герка взял стул и пристроился рядом.

– Знаешь, – тихо заговорил Алекс и пристроил очки на край стола, – это удивительно: как много человек способен забыть! Вечно эти заботы-хлопоты, некогда передохнуть, оглядеться, понять – сколько пройдено и сколько ещё осталось. Или это не времени мало, а просто охоты нет…

Герка знал: если Алекс примется философствовать, это растянется на целую вечность и ещё дольше.

– Я знаю, где находятся ключники, – не давая ему увлечься, выпалил Герка.

– Какие ключники? – Алекс вроде бы не проявил интереса, даже не встрепенулся. Но потом сощурил глаза и задумался. – А-а, эти… Знаешь, может, выбросим всё это из головы? Шар я спрячу, это несложно, но всё остальное… И носки пускай себе тащат, ладно уж, не разорюсь.

– Да поздно уже передумывать, – твёрдо сказал Герка и достал из кармана джинсов рисунок Вероники. Он его не успел вернуть, точнее, нарочно забыл, ведь даже Людвику об этом не заикнулся. Рисунок был сложен в несколько раз, помят и намок. – Посмотри, это Вероника нарисовала. Говорит, приснилось. Ни с того ни с сего, представляешь?

Голень снова надел очки и взял в руки листик.

– Переверни, – поправил Герка, – ты держишь его вверх ногами.

Алекс долго молчал и смотрел на рисунок. Потом осторожно положил его на стол, приподнял многочисленные альбомы и достал нижний.

– Аполлинарий Голень. – Он упёрся пальцем в блёклый снимок из середины альбома. – Мой дедушка. Как сквозь туман помню его большие сильные руки и запах дыма из его трубки.

На снимке был запечатлён крупный, кряжистый молодой мужчина с роскошной шевелюрой на голове. Он держал в руке трубку и улыбался кому-то, кто находился за кадром.

Голень перевернул две страницы и ткнул в другой чёрно-белый снимок.

– Узнаёшь?

Герка разинул рот. Тот же самый мужчина, только уже много старше, в измазанном краской переднике сидел у стола, застеленного газетами и уставленного десятками маленьких склянок. В одной руке он держал крохотную кисточку, а в другой… Было нелегко разобрать, что в другой, ибо в этом месте снимок был надорван. А на подоконнике, рядом со столом, стройными рядами, как на параде, стояли оловянные солдатики!

– Мой дедушка всюду любил приложить руку, – заметил Голень, раскрывая альбом на другой странице. Герка увидел снимок, который им передали лямзики. Было ясно, что его недавно вклеили. – Представляешь, ведь это он их выкрасил! А кажется, будто они такими уже были сделаны: ни крапинкой, ни капелькой он не ошибся, нигде не промазал, не дрогнул! А я-то, дурень, годами ищу и никак не могу найти, хоть убейся, цветных оловянных солдатиков. Если б не этот снимок, никогда бы в жизни не вспомнил!

– Но… – Герке в этой головоломке не хватало одного звена. – Почему ты решил, что твоя коллекция неполная?

– Это проще простого, – сказал Голень, встал со стула и достал из нижнего ящика шкафа какой-то потёртый зеленоватый картонный коробок. – Солдатики всё время хранились тут. – Он перевернул коробок вверх дном и, водя пальцем для наглядности, прочитал короткую надпись: – «“Патер”, двадцать четыре».

Герка поднял глаза на Голеня и выжидающе поднял бровь. Он увидел: Алекс начинает меняться в лице.

– Ах ты… – Наконец поняв, что это за солдатики, он бессильно обмяк на стуле. – Треска мочёная… репа в тесте…

– Да, это ключники, – сказал Герка, вставая. – И я знаю, где ещё один.