Текст книги "Танцы с шаманом. История для тех, кто ищет…"

Глава 5

Бангкок вернул Чонгу ощущение опасности. Звуки города были похожи на рычание диких животных, всюду были люди в поисках работы, жилья, удовольствий. На одном из уличных рынков вблизи Королевского дворца к нему подошел невысокого роста и крепкого телосложения человек и предложил работу.

Чонг не нуждался в деньгах, его запасы тратились медленно, но в их деревне не было принято отказывать людям, а уж тем более незнакомым. Вечером он оказался в ангаре. Там висела серая туча сигаретного дыма, в полутьме были видны силуэты сидевших за столиками мужчин, они шумно спорили, выясняли отношения и с любопытством поглядывали на немногочисленных женщин, которые заметно томились, вдыхая алкогольные пары, едкий дым и запахи тел. Посередине ангара был ринг. Квадратное возвышение, огороженное канатами, точно такое, как в рассказах старого шамана во время тренировок муай тай.

Руки Чонга обмотали веревками и вывели на ринг. В противоположном углу стоял молодой таец, глаза его злобно поблескивали, он нервно пританцовывал на месте, играя кулаками, которые резко взмывали в воздух в направлении к Чонгу. Начался бой. Таец атаковал Чонга, пытаясь вонзить в него то локоть, то колено. Любой его удар встречал защиту, лицо Чонга было невозмутимо спокойным. Его противником был известный в Бангкоке профессионал муай-тай, публика активно поддерживала его все пять раундов. Но уже через несколько минут после начала боя возросло количество тех, кто оценил подготовку никому не известного молодого парня, и хлипкие аплодисменты раздавались все чаще и чаще в его адрес. Чонга за этот вечер выводили на ринг три раза по пять раундов, которые продолжались 5 минут. Вторым соперником был боец тхэквондо из Кореи Джун Со Пак, в третьем бою на ринг вышел американский кикбоксер, которого все называли «Лысый череп». Он начал демонстрировать свое огромное, как гора, тело, и зал взорвался от ликования, предвкушая легкую победу над пареньком из Бирмы. Но Чонг не знал усталости, его движения были так стремительны, что человеческий взгляд не успевал проследить прием, использованный им. За весь вечер он не пропустил ни одного удара. Чонг изматывал противников, они сдавались, не выдерживая темпа, навязанного Чонгом. Была и еще какая-то неведомая причина, которая влияла на волю противника, об этом шептались опытные бойцы и зрители. Толпа настаивала на продолжении боя. Через два часа стало понятно, что Чонг несокрушим, хотя он только защищался, и это озлобило публику. В него стали кидать еду и пустые жестяные банки, галдели и свистели. Чонга вытолкали на улицу, и какая-то женщина спрятала его в мусорном баке…

Утром Чонг отправился на поиски более спокойного места. Он знал, что самое безопасное – это монастырь, там можно укрыться от жары и определиться с дальнейшими перемещениями по Таиланду. Несколько часов он плутал по улочкам Бангкока, сталкиваясь с неразберихой и суетой, не понимая, как ориентироваться в этом огромном каменном лабиринте. Выбравшись к реке серо-зеленого цвета, он побрел вдоль берега, всюду были торговцы и причудливые строения разных эпох; все это разнообразие пугало его. И только на закате солнца он увидел заветные ворота и вошел в храмовый комплекс. Красные с позолотой крыши сияли в лучах уходящего солнца. Спокойствие царило здесь, лишь вечерние птицы и поющие где-то в глубине храма монахи нарушали безмятежную тишину. Даже местные псы, увидев Чонга, отреагировали вяло, словно охраняли покой, а не порядок этих мест. Шла вечерняя служба, монахи неподвижно сидели в позе лотоса и пели мантру очищения, он присоединился к ним и погрузился в благостное звучание их голосов. После службы Чонг подошел к старшему монаху и попросился на ночлег. Без лишних вопросов его отвели в одно из каменных строений. Это был просторный холл, у одной из стен он увидел алтарь, где горела свеча, освещая фотографию старика со счастливыми глазами и бритой головой. Чонг устроился возле алтаря на соломенной циновке. Стайка комаров неустанно кружила над его неприкрытым телом, и собаки ворчали у двери, недовольные присутствием постороннего на их территории.

Свеча погасла, и ночь коснулась его сознания. Во сне к нему пришел старый шаман. Он всю ночь пел песню под звуки моря и ветра. Чонг открыл глаза и вместо темноты увидел удивительный остров с белоснежными пляжами и изумрудное море. Он вошел в воду и поплыл. Его сопровождала пестрая стайка рыб, лучи солнца, дотягиваясь до самого дна, освещали путь под водой. Когда Чонг проплывал мимо красных пористых кораллов и зеленых водорослей, песня шамана прервалась. В густой заросли он увидел тело человека – это был мужчина. Ужас и мольба о помощи застыли на его лице. Чонг устремился к нему, но море и человек исчезли, а вместо этого он увидел перед собой белую стену и фотографию на алтаре все того же бритого старца.

Вдруг кто-то лизнул его голую пятку, Чонг вскрикнул от неожиданности и приподнял голову. Тигренок, как кошка, терся о его ступни. Спинка была полосатая, а бока в пятнышках. Увидев, что пришелец проснулся, тигренок отскочил на безопасное расстояние и внимательно смотрел на Чонга, а вокруг собрались монахи, они с любопытством ждали развития ситуации. Чонг протянул тигренку руку, зверь сначала попятился от нее, а потом по-пластунски подполз и уцепился зубами в палец. Сохраняя спокойствие, Чонг дружелюбно поздоровался с рыжим озорником. Тигренок лизнул руку и улегся рядом с Чонгом, демонстративно зевая и показывая свои острые зубки.

За завтраком один из монахов рассказал Чонгу историю о том, как два месяца назад монахи верхнего храма нашли тигренка. На севере страны в засушливый сезон часто бывают пожары. Малыша нашли в выжженной части леса испуганного, совсем крошечного, с опалённой шерсткой, и принесли в монастырь. А во время празднования нового года привезли в качестве подарка в этот известный в стране храм. Тигренок прижился, но никого к себе не подпускал. Чонг оказался первым человеком, к которому подошел тигр.

Тигр по традициям Таиланда – благородное животное, общение с ним – одна из сложнейших медитаций, которые долгие годы осваивают монахи. Зверь чувствует любую эмоцию, и особенно страх. Только по-настоящему бесстрашного человека допускает к себе этот зверь и воспринимает как равного. Старший монах храма, узнав о случившемся, сам лично сделал Чонгу Сак Янт на его спине с правой стороны. Напротив Ханумана появилась магическая татуировка в виде тигра. Тигренок, которого звали Кинг, с детским любопытством наблюдал за ритуалом. А когда процесс нанесения был закончен и монах прочитал молитвы, Кинг подлез по руку добродушного молчаливого мастера в оранжевых одеждах и лизнул тату своим шершавым, как наждак, языком. Чонгу предложили остаться в монастыре. Но обещание, данное старому шаману, и сон-видение звали Чонга двигаться дальше, и он отправился на восток к морю, пытаясь понять, что хотел сказать его учитель.

Глава 6

Идти можно было только на рассвете и на закате. Все остальное время солнце было жгучим, как красный перец. Итого в день получалось двигаться около пяти часов, остальное время он лежал под деревьями или останавливался в лачуге у крестьян. Делился с ними, чем мог, где кореньями, где монетами, в ответ его угощали чашкой риса и листьями бамбука. Везде простые люди жили бедно, но никто не роптал, словно они и не знали другой жизни, а просто молились богам и духам, прося здоровья и хорошего урожая. Дети тыкали в Чонга пальцами, прикасались и отбегали. Слишком необычно выглядел молодой парень для этих мест. Волосы длинные, тело худое, но даже через одежду видны мышцы. Руки жилистые, с огромными кулаками, глаза как угольки черные, и взгляд пронзительный. По всему было видно – издалека человек идет, но никто его ни о чем не спрашивал…

И вот, наконец, он добрался до провинции Трат и увидел море! Изумрудное царство, которое старый шаман сравнивал с опереньем райской птицы. Он стоял зачарованный, вдыхал аромат и слушал песни волн, взмывающих, словно крылья, раскидывающих белую пену, выбегающую на побережье. Длинные волосы Чонга выбились из резинки и, как паруса, взмывали в небо.

Чонг скинул одежду, взволнованно вошел в воду, его обдало прохладой. Соль щипала стертости на ногах. Чонг поплыл, чувствуя радость и осознавая, что в этих краях жил его спаситель, а значит, это родные и для него места. Совсем скоро он исполнит свое обещание, и прах учителя будет передан самому почтенному мастеру здешних мест. Он перевернулся на спину и ощутил, как его Хануман и тигр погрузились в прохладу, подставил лицо солнцу и, качаясь на волнах, смотрел на небо через прикрытые веки.

В свои девятнадцать лет он ощущал себя старше тех, с кем был знаком. Всего лишь раз в жизни у него был близкий друг – его учитель, старый шаман. Жизнь в лесу ему до сих пор была понятнее, чем среди людей. Но думать о будущем и прошлом бессмысленно, настоящее само всегда ставит вопросы и подсказывает ответы. Он лежал на волнах, пока не почувствовал, что замерз, и, пропитанный морским воздухом и синевой просторов, поплыл обратно.

В тот же день Чонг напросился в помощники к рыбакам и поселился на окраине маленького города. Неспешно поплыли дни. Чонг распутывал и сушил сети, спал в одной из лодок и скучал по прохладе бирманских лесов. Вечером мужчины курили траву, обсуждали жен и тайское правительство. Все радовались независимости от американцев, гордились королем и откладывали деньги на покупку телевизора. В последние годы стали приезжать толпы туристов, это сулило возможность продавать рыбу дороже и давало надежду на быстрое обогащение. Чонга не заботили деньги. Он обучал местных мальчишек приемам тайского бокса, и они слушались его больше, чем собственных родителей. Уплывал к безлюдным островам и там, сидя в тени деревьев, прислушивался к глубинному зову, чтобы понять, что делать дальше. Не исследован был только большой остров Ко Чанг, к нему надо было плыть на катере или пароме.

В этих местах ни об учителе, ни о других шаманах ничего не знали; за советом обращаться было не к кому; мозг плавился на солнце, жара стояла такая, что даже мухи летали медленно.

Но однажды ветер неожиданно усилился, и началась буря. Волны словно сошли с ума и угрожающе накатывали, хватая все с берега и унося с собой в море, пальмы гнулись к земле и сбрасывали кокосы, с крыш летели бамбуковые ветки; это наводило ужас на маленьких детей и женщин. Все живое притихло, и только ветер и море вели свой шумный разговор. Ночь продолжила вакханалию, закрыв луну темными тучами. Но как только первый отблеск лег на землю, ветер перестал хулиганить и стих. Как ни в чем не бывало засияло солнце, и разговорчивая майна, ковыляя по краю лодки, в которой спал худой загорелый юноша, настойчиво будила его своей песней. Чонг накануне предусмотрительно оттащил свою постель подальше от берега. На пустынном пляже ветер и море беспорядочно сложили весь мусор: листья и ветки, куски древесины, солому. Пена, словно шампунь, залила все прибрежье, прикрывая следы ночного разгула. Деревня ожила, все принялись обсуждать бурю и жаловаться друг другу на нанесенный стихией ущерб. В работе рыбаков возникла пауза. Чонг решил доплыть до ближайшего острова, торчащего из воды в трехстах метрах от берега.

Море было непривычно холодным, постоянно попадались какие-то обломки и тина, словно расставляя сети, плавала у поверхности воды. Он еще издали почувствовал что-то неладное, уж очень тревожно парил дымчатый коршун, высматривая что-то в море. У скалистого берега, осторожно обходя острые ракушки, как крючки, торчащие из камней, и присматривая удобное место, чтобы выйти на берег, Чонг увидел в воде что-то бликующее на солнце. Нырнул и в толще воды увидел дайвера. Его нога в ласте застряла в расщелине камня, лицо прикрывала маска, и через стекло было видно искаженное от боли лицо. Сердце Чонга сдавило. Он с трудом вытащил тяжелое тело мужчины на берег. Дыхание отсутствовало, но, судя по коже, трагедия произошла недавно. Чонг начал оживлять незнакомца. Он перевернул мужчину на живот, перекинул поперек торчащего ствола упавшего дерева, стащил с него маску и с трудом разрезал острым камнем ткань гидрокостюма. Истошный вопль рвался из груди Чонга, он прыгал вокруг мужчины, пытаясь справиться с паникой, охватившей его, и понять, что необходимо сделать, чтобы спасти незнакомца. Он попытался резкими толчками в спину освободить дыхательные пути утопленника от воды; морская вода небольшими порциями утекала в землю. После этого Чонг уложил мужчину на спину, разжал его челюсти, стал прочищать пальцами рот, и вода, булькая, вышла из легких. Пульса по-прежнему не было. Чонг, теряя надежду, начал делать массаж сердца и искусственное дыхание. Когда-то отец говорил ему, что у утонувшего человека есть в запасе всего пять минут, чтобы его могли спасти другие люди. Если это время вышло, то шанс на спасение – только в руках бога. Тело мужчины не подавало признаков жизни, по лицу и телу Чонга тек пот, сердце билось, и, кажется, он слышал его быстрые удары. Утирая лицо руками, он начал молиться. И вдруг возникла мысль о прахе старого шамана, он носил его в специальном керамическом сосуде с крышкой, висевшем на шнурке на шее. Чонг высыпал прах себе на ладонь и стал втирать его в кожу мужчины в области сердца и легких. Примерно через минуту мужчина вскрикнул, как от ожога, и вытаращил на Чонга обезумевшие глаза. Кожа утопленника порозовела, и он попытался приподнять голову. Чонг неожиданно расхохотался. Он, смеясь, катался по берегу и не мог успокоиться. Мужчина смотрел на Чонга, и уголки губ его приподнялись; подобие улыбки появилось на лице. На вид ему было около тридцати пяти.

Глава 7

Так началась дружба между бизнесменом из Голландии и молодым шаманом. Мужчину звали Клаас, он был отчаянным путешественником и, кроме того, скупал недвижимость по всей Азии. Вот и в этот раз, вернувшись из Шри-Ланки, Клаас направился в Таиланд. Он намеревался организовать погружение вблизи большого острова Ко Чанг на юго-востоке Таиланда и посмотреть места для строительства отеля.

Все сразу пошло не по плану, долго искали шкипера из местных жителей, потом ждали баллоны с кислородом. У одного из новичков во время учебных погружений перекрыло подачу воздуха, он запаниковал на глубине двенадцать метров и начал стремительно всплывать, Клаасу удалось его успокоить, он обнял новичка мертвой хваткой и неторопливо повел за собой на поверхность воды. Клаас был самоуверен и одержим, он не мог сидеть на месте и обращать внимание на тревожные знаки.

Ранним утром отошли от острова Самуи и взяли курс на Ко Чанг. Море было спокойным, солнце жарило, молчаливое и сонное настроение царило в лодке. На спиннинг без особых хлопот доставали из моря серо-голубых тунцов и ели их с солью. Пили воду с лаймом и баночное пиво. На третий день дайв-бот был пришвартован к небольшому островку. Бриллиантово-зеленое море и белоснежный песок создавали приподнятое настроение у путешественников, мысль осмотреть местность и разбить на пару дней лагерь понравилась всем членам экипажа. На останки тунца решили ловить рыбу, надеясь поймать хищника.

Снарядили резиновую шлюпку с мотором, Клаас и таец Лун перебрались в нее.

Шлюпку качали широкие волны залива, жестко закидывали на гребень и скидывали вниз. Подготовили удочки, наживка воняла на солнце. Клаас закинул свою снасть, поплавок закачался на волнах. Лун нанизал кусочек тунца на крючок и размахнулся. Наживка тут же слетела, а двухсантиметровый крючок вонзился в пятку матроса. Гримаса боли, и дикий вопль разнесся над морской гладью. Лун опустил ногу за борт лодки, окунул ее в воду и еще раз оглушительно заорал от боли. Струйки крови рисовали на воде узор. В это мгновение дрогнула удочка Клааса, что-то большое и тяжелое под водой сначала атаковало, а потом сорвало кусочки тунца с крючка.

– Барракуда пришла на запах крови! – ликовал Клаас.

Все происходило настолько стремительно, что рыбаки не успевали адекватно реагировать, Клаас потянул удочку, барракуда заглотила крючок и отчаянно пыталась от него освободиться; в ее злобных глазах отражалось солнце. Кровь, острие крючка, борьба – все это делало ее неистово мощной, она рвалась и металась. Клаас храбро сражался с хищницей, но не удержал равновесие, и его большое тело плюхнулось из шлюпки в воду. Лун в последний момент схватил подлетевшую в воздухе удочку и втащил рыбу в лодку. Она билась и пыталась освободиться, дно было алым, кровь хищника и Луна перемешалась…

Радостные и уставшие, они вернулись на катер. Барракуда весила около шести килограммов. Мясо было невероятно вкусным, а ужин сопровождался детальными описаниями схватки с морским чудовищем и одобрительным смехом членов экипажа. Лун чувствовал рану, она была глубокой, но вкус победы действовал на него, как анальгетик, и, изрядно выпив, он заснул.

Клаасу не спалось. Он набил трубку табаком и мечтательно затянулся ароматным дымом, наблюдая за луной, которая, почти полная, висела в темном небе в окружении бесчисленных звезд. Клаас, красавец высокого роста с темными кучерявыми волосами до плеч, с ямочкой на подбородке, был неумерен в еде, и от этого на его молодом и сильном теле наметился животик. Ухо украшала странная сережка, длинная, в виде цепочки; вероятно, он взял ее у молодой девушки на память о недавней ночи. Клаас был страстным человеком. Главным увлечением был дайвинг, затем игра на африканском джембе55
  Джембе – традиционный барабан Мали в форме кубка. Он проник на территорию всей Западной Африки – в Сенегал, Гвинею, на Берег Слоновой Кости. На Западе он стал известен лишь в 40-х гг. XX века, когда группа Les Ballets Africains начала давать представления по всему миру. В последующие годы интерес к джембе быстро и сильно рос; сейчас этот инструмент очень популярен и используется в великом множестве музыкальных коллективов. Но джембе и сейчас в некоторых отдаленных регионах может использоваться для передачи сообщений на расстояние.


[Закрыть], следом шла покупка недвижимости, потом вино, лошади и женщины. А еще страсть к изумрудам, камни привлекали его своим цветом. Он говорил, что они похожи на море, застывшее в капле.

Наступило утро, экипаж рассредоточился по острову, но через час все вернулись, сообщив, что на острове только обезьяны и пересохший ручей. Набрав бананов и манго, народ задремал в тени деревьев, не скрывая скуки. Клаас часто подмечал, что если не погружаться, то один день полностью повторяет другой. Лишь море обеспечивает новые впечатления. Он предложил продолжить путешествие и не зависать на слишком маленьком островке с крохотным пляжем и дерзкими обезьянами, норовившими что-нибудь стащить.

Собравшись за полчаса, они снова вышли в открытое море. Грустный с похмелья, Лун сидел на носу катера и докладывал:

– Левый борт – ядовитая пурпурная медуза, известная как португальский кораблик.

Ее цветной купол проплыл рядом с бортом.

– Правый борт – стайка летучих рыб, отрыв от поверхности один метр, длина прыжка три метра.

Озорные рыбки устроили аттракцион и, словно соревнуясь, неслись рядом с катером параллельным курсом. Никто не реагировал на попытки Луна оживить атмосферу. Капитан по имени Сагда монументально стоял за штурвалом, это был полноватый таец лет тридцати, казалось, он никогда не терял равновесие, несмотря на качку, и не переживал сильных эмоций. Компания из четырех дайверов, две девушки и двое мужчин, лежала на верхней палубе в тени и дремала; эти четверо специально прилетели в Таиланд из Амстердама к Клаасу на обучение. Катер шел на небольших оборотах, в среднем 22 узла, торопиться было некуда. Поверхность воды блестела, казалось, что морские обитатели спят где-то глубоко на дне, прячась от солнца.

К полудню на небе появились облака, похожие на сладкую вату, поднялся небольшой ветер. По расчетам почти весь путь был пройден. Клаас за ужином озвучил:

– Завтра с утра – учебное погружение, а после обеда будем у цели.

Остров Ко Чанг, цель их плаванья, был почти заповедным и немноголюдным местом. Свободная земля и бросовые цены на недвижимость привлекали Клааса.

Спокойный день мягко перетек в спокойный вечер. Якорь бросили у очередного небольшого острова, катер приятно качало на волнах, как ребенка в люльке. Клаас, докурив трубку, погрузился в сон.

Ночь растаяла. Наступило утро. Волны бились о борт катера. Мимо проплыли несколько рыбацких шхун. Вялые и медлительные спросонья ученики приготовили оборудование и переоделись в костюмы. Это погружение должно было пройти без Клааса. Ныряльщики сами должны были распределить между собой роли ведущего и ведомого и меняться каждые 15 минут. Море казалось холодным и неприветливым. Но погружение было спокойным, стандартно и четко по инструкциям они погрузились на 12 метров. Подводный мир был вполне дружелюбен. Дайверы проплывали над красивыми огненно-рыжими ветками кораллов, которые были хорошо видны на глубине в прозрачной воде. Стаи разноцветных рыб шустро растаскивали кусочки сухариков. Минут через 40 сначала пузыри, а затем и головы ныряльщиков показались на поверхности воды. Когда Класс тоже решил охладиться, довольные ученики сушились на солнце, обмениваясь впечатлениями, и готовили завтрак. Лун без охоты, жалуясь на боль в ноге, но, не смея отказать Клаасу, натянул гидрокостюм. Привычно, подобно тому, как каждый из нас выходит из дома, они друг за другом прыгнули в воду.

Морской мир живет вне земного времени. Сначала идет пласт, в котором неопытных ныряльщиков часто охватывает паника, их пугают эти ворота в другое измерение. Затем наступает расслабление, страх переходит в эйфорию и умиротворение. Это пласт нирванического морского пространства, в котором ты непрошеный гость. Примерно на глубине двенадцать метров дайверу может казаться, что он становится частью морского мира, скорость жизни замедляется и затихает. Лишь опытные ныряльщики знают, что это обманчивая гармония, в любой момент благостная картина внезапно меняется, и пасть какой-нибудь морской твари становится гробницей для другого морского обитателя.

Клаас плавно, метр за метром погружался в море. Вода была прозрачная, где-то под ним, метров на 40 ниже, виднелись камни, разбросанные по дну, одинокие рыбы, похожие на акул, караулили жертву, застыв неподвижно и поджидая момент. Вдруг он почувствовал неприятные ощущения в области живота, тревога подступила внезапно. Панические атаки когда-то случались с ним в детстве, во время попыток освоить серфинг, столь популярный на побережье Северного моря. Но во взрослой жизни ему, пожалуй, и не было знакомо это чувство страха. Он остановился и подал тайцу сигнал. Наверху начинался шторм. Переглянувшись, оба начали медленно всплывать.

Катер снялся с якоря, и, стараясь уйти от непогоды, взял курс на Ко Чанг. Но через час их настиг сильный порывистый ветер. Вдали виднелся небольшой пятачок земли, который неуклюже торчал посередине моря, птицы заполонили его, словно давая понять, что здесь все занято. А ветер усиливался, поднимал волны и заливал лодку водой; казалось, море хочет проглотить катер и, вволю наигравшись, выплюнуть. Новички тревожно переглядывались, только толстый капитан и Клаас сохраняли спокойствие: им нравится такой поворот событий. Они распечатали пиво, отпуская шутки в адрес побледневших девушек. Но внезапно лодка дернулась, наткнувшись на что-то в воде, послышался резкий звук. Сагда скомандовал:

– Стоп машина!

Все замолчали. Клаас застегнул молнию на костюме, надел маску и стремительно прыгнул в воду. Уже из воды крикнул:

– Посмотрим, каков размер проблемы!

Он нырнул под катер, пытаясь понять, что послужило причиной аварии. Трещина размером в двадцать сантиметров выглядела угрожающе в мутной воде. Кислород в легких закончился, нужно было подняться на поверхность и набрать свежего воздуха. Но он не успел – волна, увеличенная ветром в десятки раз, подхватила лодку и отбросила ее в сторону, поперечная балка задела Клааса, он выронил фонарик и на несколько секунд потерял контроль. Через несколько секунд очередная волна поглотила его и понесла, скручивая, как белье в центрифуге стиральной машины. Почувствовав, что скоро последует новая атака морской стихии, Клаас начал стремительно всплывать вверх за воздухом. Он успел сделать короткий вдох, но море утянуло его снова под воду, а потом со всего размаху швырнуло на камни.

Он очнулся в сумерках, очертания места были съедены непогодой. Катера не было видно. Болела нога. «Кажется, перелом», – подумал он. Очки, ласты и костюм – все странным образом уцелело. Ночь делала происходящее предельно опасным. Клаас представил, как позвонят его жене и сообщат, что он бесследно пропал, обезображенные останки тела найдут у берега.

«Плыви», – скомандовал внутренний голос. «Куда?» – отозвался Клаас.

Он включил лампочку на компасе, пристегнутом к руке. «Может, это конец», – подумал он.

Внутренний голос настаивал: «Плыви, если хочешь жить».

Тело сжалось, он, словно маленький мальчик, неуверенно сполз в воду с крохотного участка суши, торчащего из воды. Неприятный соленый шлепок, как пощечина, ударил по лицу. Клаас, мысленно проговаривая: «Вдох, выдох, вдох, выдох, нельзя допускать мрачных мыслей», поплыл по темному бушующему морю.

Он чувствовал холод бездны под собой и сильное жжение в ноге. Чтобы отогнать мысли о смерти и избавиться от паники, Клаас изо всех сил пытался контролировать дыхание и плыл, загребая воду, периодически посматривая на компас и откашливая воду. Ночь и море слились воедино. По его расчетам, до берега оставалось немного, 5 – 6 миль. Морская соль царапала и раздирала горло, губы разбухли и онемели, глаза ничего не видели, он все время терял направление движения. Слои воды были разные по температуре, то холодные, то ледяные, они не позволяли согреться даже активно двигающемуся телу. Порой ему казалось, что кто-то касается его под водой; он представил, как медуза морская оса жахнет его своим ядом. Но внутренний голос молил не терять контроль над дыханием, не вникать в ощущения в теле и отгонять чудовищные мысли. Он снова и снова заныривал под приближающую волну, несколько секунд плыл под водой, а потом появлялся на поверхности, чтобы глотнуть воздух.

Это была безумная схватка, было проще смириться. Теперь он отчетливее слышал только один голос:

– Вот и все, такой вот неожиданно ожидаемый конец, надежды на спасение нет…

Клаас наполнил легкие воздухом, закрыл глаза и представил себя маленьким мальчиком с мячом, потом представил, что он и есть этот мяч, которой не сопротивляется стихии, а просто подчиняется морскому безумию. Он прочитал молитву, обращаясь к Иисусу, и мантру, обращаясь к Будде, расслабил и отпустил тело. Волны подхватили его и понесли по ведомой только им траектории.

Утром его нашел Чонг.