Текст книги "Наикратчайшая история Китая. От древних династий к современной супердержаве"

 
Наземь брошен цветной драгоценный убор,
не украсит ее никогда
Перьев блеск изумрудный, и золото птиц,
и прозрачного гребня нефрит.
 
 
Рукавом заслоняет лицо государь,
сам бессильный от смерти спасти.
Обернулся, и хлынули слезы и кровь
из его исстрадавшихся глаз[45]45
  Перевод Л. З. Эйдлина.


[Закрыть]…
 

Поднятое Ань Лушанем восстание завершило 132-летний мирный период. Семья Ду Фу оказалась среди многих других семей, вынужденных бежать с дороги мятежников-разрушителей. В поэме «Дорога на Пэнъя» он описывает, как они спали под деревьями, как дочь нескольких месяцев от роду кусала его от голода и как храбр был его ничего не понимающий маленький сын, пока «десять дней, под грозовым дождем, по скользкой грязи мы тащили друг друга вперед» [11].

Безутешный Сюань-цзун отрекся от престола в пользу своего сына, который под именем императора Су-цзуна поднял на борьбу с повстанцами армию, в состав которой вошли китайцы, тюрки, арабы и представители среднеазиатских народов.

В конце концов Ань Лушань был смещен одним из своих сыновей. Он начал терять зрение. Обладая скверным характером, он часто колотил своих евнухов, в числе которых был Ли Чжуэр («Поросенок Ли»). После того как Ань назвал своим преемником второго сына, его первенец стал опасаться, что отец может убить его, дабы помешать ему оспаривать право на трон. По его приказу Поросенок Ли убил Ань Лушаня ночью, напав на него, когда тот слишком плохо видел, чтобы найти свой меч. Через два года один из давних друзей Ань Лушаня убил наследника-отцеубийцу и провозгласил себя новым императором.

Династия Тан так и не восстановилась до конца. В 763 году, незадолго до того, как Тан снова взяла Чанъань, город захватила и разграбила тибетская армия. Тибетцы и тибетско-бирманское племя тангутов также заняли большие территории в Сычуани и Ганьсу, основав там Западное Ся и перекрыв Тан доступ к Шелковому пути. Ся нанесли серьезный ущерб кавалерии Тан, уведя коней с казенных племенных ферм. Историк Жак Жерне, красноречиво описывавший роль лошадей в эпоху Тан, пишет, что неспособность Тан с этого момента добыть хороших лошадей стала решающим фактором ее упадка, а также фатальной слабости следующей династии, Сун [12].

Империя начала расползаться по швам. Корейское царство Силла объявило о своей независимости. Туземные племена основали царство Дали (937–1253), владевшее большими территориями на юго-востоке.

Мало кому из императоров того периода удавалось править больше десяти лет; однако, пока на севере происходили беспорядки, юг становился все более густонаселенным и процветающим – там производили шелк, чай и соль и придумывали новые способы возделывания риса, которые давали больший урожай и обеспечивали крестьян более устойчивым доходом. Гордость за процветающую южную цивилизацию этого периода нашла свое отражение в кантонском языке: в отличие от северян жители Кантона и по сей день склонны называть себя не ханьцами, а народом Тан. (Китайские кварталы на Западе, в которых поначалу селились кантонские эмигранты, до сих пор по-китайски называются «улицами народа Тан», танжэнь цзе 唐人街.)

В 881 году еще одна армия повстанцев разграбила Чанъань, вынудив императора бежать. Чиновник Вэй Чжуан был свидетелем этих ужасных событий и описал их в стихотворении «Жалоба госпожи Цинь»: «В каждом доме теперь бурлят фонтаны крови / Всюду крики жертв, от которых сотрясается сама земля» [13].

Чанъань больше никогда не будет династической столицей. Тан продолжала бороться за существование еще 27 полных хаоса лет, пока не пала в 907 году. Начался период Пяти династий, в котором между собой соперничали фактически 11 государств.

В 960 году группа солдат одного из этих государств двигалась по направлению к своей столице, чтобы защитить несовершеннолетнего правителя. С наступлением ночи они разбили лагерь. Среди ночи генерал Чжао Куанъинь внезапно проснулся оттого, что в шатер вошли его люди с обнаженными мечами. Они потребовали, чтобы он узурпировал трон, занятый ребенком, охранять которого они были посланы, и протянули ему желтое одеяние – этот цвет могли носить только императоры. Генерал разгневался, но был вынужден принять это одеяние. Так зародилась династия Сун.

7
Сун
Протосоциалисты, неоконфуцианцы и городское житье

В ту ночь Чжао Куанъинь усвоил суровый урок о том, какую власть представляют собой военные. Несмотря на то что он уступил требованиям своих подчиненных, в ответ он потребовал от них абсолютного послушания. Он приказал им не трогать малолетнего правителя, его семью и других жителей столицы. Став императором Тай-цзу (пр. 960–976), он ограничил власть военных и укрепил полномочия государственного аппарата. Занимаясь объединением государства, Тай-цзу предпочитал вести переговоры с соперниками, а там, где это не удавалось, запугивал их, но по возможности всегда избегал прямой конфронтации. Поначалу эта менее насильственная тактика шла на пользу Сун.

Ко времени присоединения последнего из государств-соперников к Сун в 979 году трон перешел к младшему брату Тай-цзу, императору Тай-цзуну (пр. 976–997), который, возможно, убил своего брата, чтобы получить престол, – иначе он перешел бы к сыновьям Тай-цзу [1]. Ходили истории о шести ударах топором, нанесенных ночью.

Тай-цзун попытался вернуть некоторые приграничные земли, принадлежавшие Тан, но столкнулся с ожесточенным сопротивлением тибетцев и туземных племен на юго-востоке и киданей – кочевого протомонгольского народа, обитавшего к северо-востоку от Великой стены. Кидани основали в 916 году династию Ляо, занимавшую большую часть сегодняшней провинции Хэбэй, со столицей в сегодняшнем Пекине. Несмотря на то что территориально Сун была меньше, чем Тан, – по размеру она фактически была равна Цинь, – население увеличилось до 100 миллионов, что превышало численность населения в Тан по меньшей мере на 30 миллионов [2].

Сын и преемник Тай-цзуна, император Чжэнь-цзун (пр. 997–1022) заключил мир с киданями в 1004 году. Согласно этому договору династия Ляо должна была получать существенные ежегодные выплаты в знак доброй воли. Таким образом Сун купила себе больше 100 лет относительного мира; относительным он был потому, что тибетцы не прекращали ей досаждать. Кроме того, хотя царство Дали, находившееся на территории нынешней провинции Юньнань, поддерживало сердечные взаимоотношения с Сун, на северо-востоке набирало влияние полукочевое племя воинов чжурчжэней. Однако в целом миролюбие и щедрость Сун к тем, кто ей покорялся, сослужили династии добрую службу.

Проглотить наживку

Во времена четвертого императора Сун на сцене появился один из недавно назначенных императорских советников по финансовым вопросам по имени Ван Аньши (1021–1086). Линь Юйтан, эссеист ХХ века, писал, что Ван «был любопытным человеком, с крайне необычным умом и характером. Он был прилежным студентом, хорошим специалистом (за исключением филологии, которую он ненавидел) и безусловно крупным поэтом. К несчастью, мессианское чувство долга соединялось в нем с прискорбным недостатком такта и неспособностью ладить с другими людьми… Рассказывают, что он никогда не менял одежду. Как-то раз его друзья отправились с ним в купальню при храме. Пока он был в ванне, они тайком оставили ему чистую одежду, чтобы проверить, заметит ли он подмену. [Ван Аньши] вышел из ванны и надел новое платье, совершенно не заметив поступка друзей» [3].

Согласно другой истории, император пригласил своих министров отобедать у пруда; была заранее приготовлена наживка, чтобы каждый из них мог поймать рыбу, которую ему затем приготовят на обед. Ван Аньши, которому было лень рыбачить, съел наживку.

Проведя на государственной службе несколько десятилетий, Ван Аньши обратил внимание на то, что накопление большого количества земли влиятельными семьями позволяет им эксплуатировать тех, кто эту землю возделывает. Он не понимал, почему богатые заслуживают бо́льших владений, чем другие люди. Кроме того, он заметил, что богатые умело избегают уплаты налогов, и бремя этих выплат ложится на плечи тех, кто меньше всего способен его выдержать. Конфуцианские нравственные примеры и обряды не могли решить эти проблемы; только легистские методы были способны привести к социальной справедливости и равенству.

Лазейки для богатых в налоговом законодательстве должны быть уничтожены, доказывал он в длинном меморандуме для императора. Это обеспечит управляющие органы империи средствами, из которых можно будет оплачивать работу простых людей – например, на строительстве или ремонте Великих Стен. Роскошные свадьбы и похороны, которые богатые люди оправдывают конфуцианскими правилами благопристойности, следует запретить – они вызывают стыд у получающих низкое жалованье чиновников низшего звена, поскольку те не в состоянии соответствовать столь расточительным стандартам, и делают их уязвимыми для искушений взяточничества и подкупа. Чиновникам низшего звена следует в целом больше платить. Государство должно ссужать деньгами крестьян, причем на лучших условиях, чем те, что предлагают им богатые ростовщики. Также следует учредить общественные зернохранилища и другие ведомства, пекущиеся об общественном благе. Ван Аньши предложил систему баоцзя 保甲, в которой десять домохозяйств соединялись в единую группу, цзя 甲, а десять цзя – в бао 保, для взаимной защиты, сбора налогов и обеспечения законности. Эта концепция взаимной защиты, слежения и коллективной ответственности по сей день продолжает формировать идеи политического и социального устройства, примером чего могут послужить вездесущие городские местные комитеты в КНР.

Неоконфуцианцы, как стали называть наследников закоснелого конфуцианца Хань Юя, считали идеи Вана такими же возмутительными, как его неопрятность и отвратительные привычки в еде. Их оскорблял его отказ от идеала образованного чиновника как человека, погруженного в обучение и мораль, но лишенного специальных умений. Однако он пользовался благосклонным вниманием шестого императора Сун, 20-летнего Шэнь-цзуна (пр. 1068–1085), и при его активной поддержке составил законопроекты, в которых содержались все эти идеи.

Через год после смерти Шэнь-цзуна в 1085 году враги Ван Аньши при дворе убедили регента, правившего от имени Чжэ-цзуна (пр. 1085–1100), маленького сына и наследника Шэнь-цзуна, отправить Ван Аньши в отставку и завершить длившийся 20 лет эксперимент. Бюрократическая волокита уже разрушила большую часть его программы. Вскоре после выхода в отставку Ван умер.

Однако, когда Чжэ-цзун стал править самостоятельно, он велел ученикам Ван Аньши продолжать реформы. Сменивший его на троне Хуэй-цзун (пр. 1100–1126) продолжал поддержку реформ до тех пор, пока раздраженные придворные консерваторы вновь не захватили контроль над системой.

Историки по сей день спорят по поводу идей и характера Ван Аньши. Опередил ли он свое время и был ли протосоциалистом, как утверждал Мао? Или он был непрактичным мечтателем? Или шарлатаном? Многовековое наследие этого необычного политического мыслителя включает в себя сохранение учреждений, финансируемых из государственной казны: сиротских приютов, больниц, школ, кладбищ и зернохранилищ.

Классические движения

Последователям Хань Юя досталась честь смеяться последними. Неоконфуцианцы завершили начатое в эпоху Хань преобразование философии конфуцианства в государственную идеологию. Поклоняясь мифическим императорам Яо и Шуню, а также князю Чжоу, они подчеркивали важность ритуалов для всех и каждого, начиная с самого императора. Обряды распространяли конфуцианские нормы и укрепляли социальную иерархию. В частности, деревенские состязания лучников – один из древнейших ритуалов китайской аристократии – нельзя было провести без соответствующей церемонии.

Самым влиятельным мыслителем неоконфуцианства был Чжу Си (1130–1200). Будучи начитанным и в области буддизма и даосизма, он заимствовал духовные традиции и из этих течений. По его мнению, космическая сила или «энергетическая субстанция» ци, включающая в себя пять активных элементов – металл, дерево, воду, огонь и землю, – существует наряду с ли 理, принципом-понятием, включающим в себя такие конфуцианские идеи, как благопристойность и добродетельность. Как и Мэн-цзы, Чжу Си считал, что люди по сути своей добры, и через соответствующее поведение и нравственное совершенствование любой может развить в себе благородный дух. Также подобно Мэн-цзы Чжу Си полагал, что цзюньцзы, благородный человек, обязан восстать или высказаться против безнравственного или низкого поведения правителя.

В 1195 году один влиятельный министр назвал учение Чжу Си «школой лжи» и запретил всем его последователям занимать государственные должности. Вскоре после этого Чжу Си умер. Через несколько десятилетий ему посмертно вернули благосклонность и одобрение, и его идеи стали официальной доктриной. Конфуцианский канон – составленный с помощью Чжу Си список «Четверокнижие» и «Пятикнижие» – включал в себя «Аналекты» и работы Мэн-цзы, а также «Книгу Песен», «Книгу Перемен» и «Книгу Церемоний»; он стал основой экзамена для кандидатов на государственную службу.

Враждебная придворная политика настолько поглощала все мысли правителей Сун, что они не заметили грозовых туч, собирающихся на севере, где набирало силу чжурчжэньское государство Цзинь (Золотое). В 1122 году Сун объединилась с Цзинь против династии Ляо, на которую они предприняли совместное наступление. Сун и Цзинь договорились разделить территории Ляо между собой.

В 1125 году Цинь, завоевав Ляо с минимальной помощью Сун, потребовала от Сун серьезную сумму серебром и шелком в уплату за часть территорий Ляо. Два года спустя Цзинь двинулась на столицу Сун, Кайфын. Армия Сун использовала изобретенный в эпоху Тан порох, в том числе и в «громовых снарядах» (петардах), но безрезультатно. Чжурчжэни похитили императора, его отца и около 3000 придворных и увезли на север. Мужчины-чжурчжэни насиловали и делали своими рабынями придворных дам Сун, а принцам Сун дарили пленных женщин киданей – это была месть киданям за насилие над женщинами чжурчжэней.

В эпоху Южной Сун земли к югу от Янцзы впервые в китайской истории стали политическим и культурным центром

Наследник Сун, по-видимому, взошел на трон под именем Гао-цзун в южном городе, известном сегодня как Ханчжоу. Предыдущий период стал называться Северной Сун. Новая Южная Сун сильно уменьшилась в размерах, утратив все территории к северу от реки Хуайхэ.

Среди самых преданных воинов династии был Юэ Фэй, который впервые отправился воевать против Ляо на севере в 1122 году, в возрасте 19 лет. Он был знаменит и своими воинскими умениями, и совершенным знанием «Искусства войны» Сунь-цзы. Некоторые приписывают ему изобретение стиля кунг-фу «орлиный коготь»[46]46
  Биографии Юэ Фэя не содержат подобных сведений.


[Закрыть], которым владели противники Джеки Чана в фильме 1978 года «Змея в тени орла».

В 1130 году некий знахарь возглавил крестьянское восстание, во время которого люди жгли рынки и храмы и убивали ученых, монахов и богатых землевладельцев. Его самого убил разбойник, который продолжил неистовствовать по-своему. В 1135 году Юэ Фэй восстановил порядок, использовав сочетание военной стратегии, предложений о помиловании, взяток и засад. Двор наградил его благородным титулом, но Юэ Фэй не желал почестей – он хотел идти на север, чтобы отнять у Цзинь прежние территории Сун. Император, который на тот момент вел переговоры о новом соглашении с Цзинь, отказал ему.

К 1138 году переговоры между Сун и Цзинь потерпели крах. Юэ Фэй наконец-то стал готовиться к походу на север, когда завистливые соперники при дворе обвинили его в том, что он замыслил восстание. Во время допроса он сорвал с себя верхнее платье, чтобы продемонстрировать самую знаменитую татуировку в истории Китая: «Служить стране с предельной преданностью», цзинь чжун бао го 精忠報國.

Проверить эту историю невозможно, так как первым письменным источником сведений о Юэ Фэе была биография, написанная его внуком. Ее значение заключается в культовом выражении патриотизма. Когда три столетия спустя китайские евреи из Кайфына хотели выразить свою преданность государству, они вырезали те же самые слова на каменных табличках, на которых записывалась история их сообщества. Среди многочисленных изображений этой сцены в массовой культуре есть и опера «Мать Юэ делает татуировку сыну», где к истории добавляется нота сыновней почтительности. Когда Мао впервые посмотрел эту оперу в 1960 году, он вскочил и аплодировал стоя [4].

Поступок Юэ Фэя не тронул его врагов, и его задушили в тюрьме в 1141 году. Цзинь эта новость очень обрадовала, и вскоре после этого она вынудила двор Сун подписать унизительный договор, дававший правителю Цзинь более высокое положение, чем статус их императора.

Процветающий юг

Несмотря на все конфликты, Южная Сун наслаждалась периодом поразительного процветания. К 1123 году беспрецедентные 15 % ее 90-миллионного населения жили в крупных городских центрах, которые считались одними из самых густонаселенных в мире. Ханчжоу с его прекрасным озером Сиху служил величественной и хорошо организованной столицей. Здания в городе были деревянными, что подразумевало опасность распространения огня, поэтому в столице действовала сложная система распознавания и предотвращения пожаров – с сигнальными флагами, защитной одеждой и строительством каменных башен, в которых люди могли хранить самые ценные вещи. Главным домовладельцем города было государство, которое уменьшало или отменяло арендную плату за жилье как в праздники, так и в тяжелые времена, когда случался неурожай или другие несчастья [5].

Потеря севера означала, что Шелковый путь стал совершенно недоступен. Сун обратилась к морю. В этом стремлении ей помогли изобретенный в эпоху Хань указывающий на юг компас и новшество эпохи Тан – разделение помещения на лодке на отдельные водонепроницаемые отсеки при помощи переборок, так что, если какая-то часть корпуса получала течь, судно все равно могло оставаться на плаву; это была революционная разработка в области безопасности на море.

С течением времени Сун стала великой морской державой. Портовый город Гуанчжоу (позже названный по-английски Кантоном) стал оживленным перевалочным пунктом, куда приезжали малайские, персидские, индийские, арабские, вьетнамские, кхмерские и суматранские купцы [6].

Эпоха Сун ознаменовалась также большими техническими достижениями. Производство высококачественного железа привело к инновациям в использовании силы воды для прялок, водяных часов, мельниц и оросительных систем. Сельское хозяйство процветало благодаря появлению рано созревающих сортов риса и выращиванию более широкого спектра овощей и фруктов – одних только личи существовало 32 вида.

Высшее сословие, ведущее более урбанизированную и оседлую жизнь, чем в эпоху Тан, ценило искусство. Образованные люди активно коллекционировали нефрит, монеты, картины и большие декоративные камни с озера Тайху в дельте Янцзы, которые они устанавливали в садах и внутренних двориках. Их уединенные сады в расположенном на канале городе Сучжоу, неподалеку от Ханчжоу, считаются высшей точкой развития китайского садового дизайна и внесены в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Лирическая поэзия того времени считается апогеем китайской поэтической традиции наряду с поэзией эпохи Тан. Учебные заведения и библиотеки, финансируемые из государственного бюджета или частным образом, от деревенских школ до императорских академий, вызвали беспрецедентный рост грамотности, которому еще больше способствовало изобретение дешевого метода печати – ксилографии.

Писались трактаты на любые темы, от разведения шелковичных червей и рыбы до выращивания хризантем, природы ракообразных, возделывания и ферментации чая. Появились учебники по архитектуре и астрономии, а также работы по географии и обычаям других стран. Картографы создавали карты невиданной прежде точности.

Сун также добилась большого прогресса в математике, медицине и фармакологии. Под покровительством императора шли исследования в области стоматологии, ларингологии и акушерства, а также акупунктуры и лекарственных растений. Появилась даже первая в мире монография по судебной медицине, которая детально описывала методы проведения вскрытия и эксгумации трупов, учила распознавать различные типы ножевых ранений, определять время смерти и отличать убийство от самоубийства. Врачи Сун понимали принципы инфицирования и знали о психосоматических болезнях.

Стало популярным антикварное дело, которое называли цзиньшисюэ 金石学, «изучением металлов и камня». Находки бронзовых изделий эпохи Шан приводили в волнение историков и коллекционеров и вдохновляли как художников, так и мастеров подделок [7]. Историки стремились сочинять всеобъемлющие труды, блещущие литературным великолепием. Работа историка Сыма Гуана «Всеобщее зерцало, управлению помогающее», в котором описывался период с 403 по 959 год н. э., стала образцом для многих поколений историков.

Процветала и народная литература. Рассказчики развлекали народ на улицах и при дворе историями о доблестных воинах, о сверхъестественном и о романтике, о настоящих преступлениях, об исторических и мифологических событиях; излюбленной темой была битва у Красной Скалы. Не одобрявшие всего этого неоконфуцианцы поощряли классический литературный стиль, основанный на древней литературе; этому весьма способствовали недорогие доступные копии классических произведений.

Шелковый свиток XII века длиной 5,25 м и шириной 25,5 см, расписанный чернилами одного цвета, дает нам уникальную возможность заглянуть в городскую жизнь Южной Сун. Авторство этого свитка под названием «Цинмин шанхэ ту» 清明上河圖, что означает «жизнь на реке во время праздника Цинмин», или просто «мирная жизнь на реке», приписывается художнику Чжан Цзэдуаню.

В одной части свитка изображена толпа на мосту, поедающая закуски с лотков и глазеющая на спор двух людей о том, кто имеет право проехать первым – всадник на коне или человек в паланкине. Другие люди помогают лодочникам привязать судно буксирным тросом. Вдоль широких улиц расположены многоэтажные рестораны и магазины, торгующие мебелью, игрушками и похоронными принадлежностями. Колесные мастера, цирюльники и аптекари занимаются своим ремеслом. За обвалившейся городской стеной бредет караван верблюдов. Еще дальше мы видим орошенные поля и сельские дома. Все изображено в мельчайших деталях.

Изображение толпы на мосту в свитке «Цинмин шанхэ ту»

Немногочисленных женщин можно мельком увидеть в паланкинах или на лодках, хотя по крайней мере одна из них стирает белье в реке. Неоконфуцианские нравы заставили женщин сидеть взаперти. Их передвижение еще больше ограничивала становящаяся все более распространенной практика бинтования ног: девочкам бинтовали ноги, делая повязки все более тугими, в результате чего кости ступней ломались, и ступни приобретали форму, напоминающую конское копыто.

Истоки этой традиции до конца не ясны. Есть версия, что в поздней Тан император влюбился в танцовщицу, выступавшую перед ним на двухметровом помосте в виде золотого лотоса. Некоторые считают, что ноги у нее были маленькими от природы, другие говорят, что она перевязывала их белыми шелковыми лентами, чтобы они были похожи на полумесяцы. Эта эстетика просочилась за пределы императорского двора и становилась все более жестокой и ограничивающей. Перебинтованные ноги превратились в объект сексуального фетишизма: старинная эротическая книга описывает, как мужчины лизали такие ноги и пили вино из миниатюрных кубков, поставленных в крошечные туфельки. Только самые бедные женщины, работавшие в полях, могли позволить себе стыд несоответствия этому обычаю, который к тому времени рассматривался как признак женской добродетели, особенно среди ханьцев.

Неоконфуцианцы, такие как Чжу Си, одобряли бинтование ног как способ ограничить свободное передвижение женщин, которых они считали опасно похотливыми от природы. Если эпоха Тан была для женщин временем относительной свободы, и они могли заводить любовников или повторно выходить замуж, не вызывая общественного порицания, а их ученость и таланты прославляли, то Сун пресекла эти вольности.

К концу XI в. бинтование ног стало обязательным для женщин этнического большинства – ханьцев. Идеал «трехдюймового золотого лотоса» требовал начинать бинтовать девочкам ноги в очень раннем возрасте. Это калечило их и причиняло сильную боль

Однако же в Сун не было недостатка в талантливых женщинах. Ли Цинчжао (1084–1155), прославившаяся в качестве поэтессы в возрасте 17 лет, – одна из самых почитаемых в Китае писательниц. Она и ее муж построили легендарную библиотеку, в которой развлекались алкогольными играми на литературные темы. Вторжение Цзинь 1125 года вынудило пару бежать, второпях погрузив драгоценные книги на повозки. Спасти удалось лишь две книги, которыми Ли Цинчжао, по ее словам, дорожила как «самой жизнью».

Придерживаясь тех же взглядов, что и Юэ Фэй, Ли Цинчжао требовала, чтобы Сун сражалась против Цзинь, и убедительно писала на тему героизма. После смерти мужа она бросила вызов социальным устоям и снова вышла замуж. Всего через несколько месяцев она развелась со вторым мужем, но историки проигнорировали весь этот скандальный эпизод, не желая замарать ее возвышенный образ. Сохранилась лишь небольшая часть ее трудов, однако их до сих пор изучают в школе и цитируют в популярных песнях. Во время пандемии COVID-19 строка из ее стихотворения превратилась в мем в социальных сетях, прославляющий работников системы здравоохранения, трудившихся на переднем крае: «В жизни будь героем, в смерти – мужественным призраком» [8].

На китайских изображениях «гор и вод», таких как эта картина Ся Гуя (1180–1230), может быть несколько точек перспективы. Как правило, человеческие фигуры кажутся крошечными на фоне пейзажа

Детальный реализм, характеризующий «Цинмин шанхэ ту» и многие другие живописные работы того времени, отражал дух разума, которым были так одержимы неоконфуцианцы. Однако другие художники подняли живопись на новую высоту интуитивного выражения, создавая в процессе свежий изобразительный язык. Парадоксальным образом это тоже происходило отчасти благодаря неоконфуцианству, считавшему демонстрацию технической виртуозности недостойной конфуцианского благородного мужа.

Этот идеал достиг пика своего развития в пейзажной живописи Сун, или в картинах «гор и вод», шаньшуй хуа 山水畫. Соединяя искусство живописи, поэзии и каллиграфии – часто в буквальном смысле, когда стихи каллиграфическим почерком наносились прямо на картину, – художники стремились уловить поэтическую суть пейзажа, исследуя внутренний конфликт между абстрактным, или пустотой сюй 虚 (пустое место), и изображением ши 晝 (нечто реальное или цельное). Поэт династии Сун Су Дунпо (1037–1101) писал о поэте-художнике Ван Вэе (699–759), чьи работы считаются предтечей этого жанра: «Смакуй его поэзию – в каждом стихотворении есть картина; смотри внимательно на его картины – в каждой из них есть поэма» [9].

На самом деле Су Дунпо звали Су Ши. Будучи придерживающимся неоконфуцианства чиновником, противостоявшим реформам Ван Аньши в те времена, когда эти реформы благословлял император, Су лишился своей должности и удалился в имение под названием «Дунпо» («восточный склон»). Когда он посетил предполагаемое место битвы у Красной Скалы, тот факт, что пейзаж не сохранил ни следа этого эпического сражения, поразил его как метафора эфемерности жизни. В ретроспективе его поэма словно предрекает конец самой Сун, некогда великой династии [10]:

 
Обернитесь к востоку – на востоке Учан.
Русла рек, цепи гор меж собою сплелись,
И леса разрослись – зелены-зелены…
…Это здесь Чжоу Лан проучил так жестоко Мэн-дэ!
Под Цзинчжоу врага разгромив,
По теченью спустившись в Цзянлин,
Плыл Мэн-дэ на восток…
Путь проделали в тысячу ли тупоносые судна его,
Неба синь затмевали полотнища флагов-знамен.
По прибытье в Цзянлин разливал он хмельное вино
И с копьем, на коне восседая, сочинил эти строки,
Что ныне припомнились мне…
Был героем он в жизни своей,
А теперь – где обитель его?[47]47
  Перевод И. Голубева.


[Закрыть]
 

Цзинь, вынудив Сун оставаться на юге, контролировала месторождения угля и железной руды на севере и училась у Сун передовым технологиям в изготовлении железных изделий. Они неразумно продавали железо кочевникам из северных степей, включая монголов – талантливых наездников и свирепых воинов. Монголы заменили роговые и костяные наконечники своих стрел железными и научились ковать мечи и доспехи [11].

Полтора века спустя закованная в железо кавалерия под предводительством Чингисхана обрушится на юг и завоюет и Цзинь, и Сун.