Текст книги "Все краски ночи"

Линда Ховард
Все краски ночи

Глава 1

Постоялец из номера 3 гостиницы «Найтингейл», того самого номера, который, по мнению хозяйки гостиницы Кейт Найтингейл, был чисто мужским, задержался ненадолго на пороге столовой, после чего ретировался и исчез из виду. Те, кто в этот момент наслаждался завтраком, приготовленным Кейт, даже не заметили человека на пороге, а те, кто заметил, не стали придавать особого значения его поспешному уходу. Народ здесь, вТрейл-Стоп, штат Айдахо, привык не совать нос в чужие дела, и если кому-то из гостей пришлась не по нраву их компания за завтраком – что ж с того?

Сама хозяйка заметила постояльца лишь потому, что она несла из кухни поднос с нарезанной ветчиной, а дверь кухни располагалась как раз напротив открытой двери в столовую. Кейт напомнила себе, что надо подняться в третий номер сразу, как только появится время. Этот гость – Лейтон, кажется, Джеффри Лейтон, – просил принести завтрак в номер. И в просьбе принести завтрак в номер Кейт не видела ничего необычного.

Гостиница «Найтингейл» начала работать почти три года назад. Номера сдавались, честно говоря, не очень бойко, зато завтраки Кейт пользовались большой популярностью, так что бизнес процветал. Решение Кейт открыть свою столовую для всех желающих оказалось весьма удачным. Вместо одного большого стола для всех она поставила пять маленьких столов, накрытых на четверых, чтобы постояльцы могли поесть в относительном уединении. Народ в маленьком городке быстро выяснил, что в гостинице «Найтингейл» кормят очень вкусно, и, еще до того, как Кейт успела сообразить, как расширить свой бизнес, люди стали спрашивать, можно ли заехать в гостиницу попить кофе, а заодно и отведать ее пирожки с черникой.

Кейт хотелось угодить соседям, и, поскольку у нее всегда оставались лишние места за столиками, она согласилась. Потом, когда люди пытались заплатить ей, она не знала, сколько с них брать, потому что стоимость завтрака была включена в стоимость проживания. Как бы там ни было, ей пришлось распечатать меню с ценами и повесить это меню на крыльце перед боковым входом, через который предпочитали проходить в гостиницу местные жители. Примерно через месяц она умудрилась втиснуть в столовую еще один, шестой столик, таким образом увеличив вместимость до двадцати четырех человек. Иногда и этого не хватало, особенно когда в гостинице жили постояльцы. Нередко случалось так, что все места за столиками бывали заняты и люди пили кофе и ели пирожки стоя, прислонившись к стене.

Однако сегодня был День лепешки. Раз в неделю вместо пирожков Кейт пекла лепешки. Вначале местные жители, в большинстве фермеры с ранчо и лесорубы, смотрели на «чудные печенья» искоса, но очень скоро лепешки завоевали у них популярность и даже стали любимым блюдом. Кейт пробовала разные виды, но ванильные лепешки, или, как их правильнее называть, сконы, стали безусловным фаворитом, потому что с ванильными сконами отлично шел любой джем.

Кейт поставила тарелку с жареным беконом в центр стола, как раз между Конрадом Муном и его сыном. Однажды она уже допустила ошибку, поставив тарелку ближе к Конраду, и с тех самых пор отец и сын непрестанно отпускали шуточки по поводу того, кто из них нравится Кейт больше. Кейт, конечно, понимала, что Мун-младший просто забавляется. Но оставалось неприятное чувство, что в шуточках Конрада есть доля правды. Конрад искам себе, жену – третью по счету, и считал, что Кейт с успехом могла бы занять это место. Кейт так не считала, поэтому тщательно следила за тем, чтобы ненароком не внушить Конраду ложных надежд, даже если речь шла всего лишь о том, куда поставить тарелку.

– Хорошо выглядишь, – протянул Гордон, протягивая вилку к ломтику.

– Лучше, чем хорошо, – добавил Конрад, не желая допускать, чтобы последнее слово по части комплиментов осталось за Гордоном.

– Спасибо, – сказала Кейт и поспешно удалилась, лишив Конрада шанса сказать что-нибудь еще. Конрад был приятным мужчиной, но по возрасту годился Кейт в отцы, и она не стала бы рассматривать его как потенциального кандидата и мужья, даже если бы за всеми хлопотами хозяйки гостиницы у нее оставалось время на то, чтобы строить с кем-то отношения с дальним прицелом. Или хотя бы подумать над такой возможностью.

Проходя мимо автомата для приготовления кофе, Кейт отметила, сколько кофе накапало в каждый из четырех кофейников, и задержалась, чтобы загрузить очередную порцию зерен. В столовой все еще было много народу: сегодня никто не торопился уходить. Джошуа Крид, охотник-проводник, находился в столовой вместе с одним из своих клиентов. Вокруг Джошуа всегда собирались люди, просто для того, чтобы пообщаться с ним. Крид обладал мощной харизмой и был прирожденным лидером. Люди тянулись к нему, даже, не отдавая себе в этом отчета. Кейт слышала, что он служил в армии и лишь недавно ушел в отставку, В это легко было поверить – во всем его облике, от жесткого прищура глаз и квадратного подбородка до разлета плеч и командирской выправки, чувствовалась властность. Джошуа не слишком часто бывал здесь, но когда он появлялся в Трейл-Стоп, то становился центром почтительного внимания.

Клиент, импозантный темноволосый мужчина лет тридцати пяти – сорока, принадлежал к тому типу чужаков, которые Кейт нравились меньше всего. Он был явно человеком состоятельным, если мог позволить себе нанять проводником Джошуа Крида, и ненавязчиво, а порой, и навязчиво, давал понять всем окружающим, что он – Большой Босс, им не чета, а панибратская манера общения не более чем игра. К примеру, он закатал рукава рубашки, демонстрируя часы на узком золотом браслете, инкрустированном бриллиантами. Говорил он чуть громче, чем другие, чуть более оживленно, чем уместно заутренней чашкой кофе, и постоянно упоминал о своих охотничьих приключениях в Африке. Он даже преподал всем присутствующим урок географии, разъяснив, где находится Найроби. Кейт с трудом удержалась оттого, чтобы не закатить глаза. Аборигены для него были синонимом слова «дикари». Он также особо подчеркнул, что охотился на диких животных только с фотоаппаратом. И хотя на эмоциональном уровне Кейт одобряла этот и только этот вид охоты, здравый смысл подсказывал ей, что, позиционируя себя исключительно как фотоохотник, он подстилал соломку на случай, если ему не удастся никого подстрелить. Он не производил впечатления профессионального фотографа и даже фотографа-любителя с хорошим портфолио.

Интересно, подумала Кейт, торопясь на кухню, с каких это пор она стала считать приезжих чужаками?

Линия разлома, разделившая ее жизнь на «до» и «после», была такой резкой и четкой, что иногда Кейт задавалась вопросом, осталась ли она сама, Кейт Найтингейл, прежним человеком. Жизнь сложилась так, что перемены в ней не были постепенными, плавными, дающими возможность осмыслить происходящее, свыкнуться с новым положением вещей, с тем, кем она была и кем стала сейчас. Нет, все было совсем не так: линия судьбы шла изломами – резкие, обрывы, внезапные смещения пластов. Период между смертью Дерека и ее решением переехать в Айдахо на карте ее судьбы был узкой расщелиной с отвесными склонами, куда никогда, не попадал солнечный свет. Первое время после того, как Кейт Найтингейл переехала сюда с мальчиками, все ее силы уходили на то, чтобы подготовить гостиницу к открытию, и на размышления по поводу своего места в сообществе у нее просто не оставалось времени. Она даже не задумывалась, считать себя, здесь чужой или нет. И все сложилось само собой: она вдруг поймала себя на том, что ощущает себя неотъемлемой частью общины, составлявшей население крохотного городка, словно прожила тут всю жизнь, Кейт была здесь своей даже больше, чем в Сиэтле, возможно, потому, что Сиэтл, как и все большие города, населен чужаками; каждый человек живет в своем коконе. Здесь же все друг друга знали, причем буквально.

Не успела Кейт подойти к двери на кухню, как она отворилась и оттуда показалась голова Шерри Бишоп. При виде Кейт она облегченно вздохнула и улыбнулась.

– Что стряслось? – спросила Кейт, залетая на кухню. Первым делом она бросила взгляд на кухонный стол, за которым сидели ее четырехлетние двойняшки Такер и Таннер, с энтузиазмом уплетавшие хлопья с молоком. Мальчишки сидели на высоких детских стульчиках. Они болтали, хихикали и ерзали на стульях, как обычно. В их мире все шло как надо, Впрочем, болтал скорее Такер, а Таннер в основном слушал. Кейт переживала из-за того, что Таннер так мало говорит, но детский врач не находил поводов для тревоги.

– С ним все в порядке, – сказал как-то доктор Харди. – Ему просто ни к чему говорить, раз Такер говорит за них обоих. Когда Таннеру будет что сказать, он молчать не станет.

Поскольку Таннер во всем остальном рос вполне нормальным ребенком, Кейт полагала, что педиатр прав – но все равно не переставала беспокоиться.

– Под раковиной трубу прорвало, – встревоженно сообщила Шерри. – Я отключила воду, но без воды мы долго не протянем. Грязная посуда скапливается.

– О, только не это! – Без воды ни еды не приготовить, ни посуду не помыть, но надвигалась проблема посерьезнее: Шейла Уэллс вот-вот должна была приехать из Сиэтла. Кейт ждала ее во второй половине дня. И, поскольку мать Кейт и так была не слишком довольна тем обстоятельством, что дочь и внуки уехали из Сиэтла, можно было лишь догадываться, что скажет Шейла по поводу условий, в которых приходится жить дочери: мало того, что до нее не добраться, здесь даже вода из крана не течет.

Здесь и в самом деле постоянно что-то ломалось. Старый дом нуждался в непрерывном уходе. Все время что-то приходилось чинить. Впрочем, для престарелого дома такая ситуация, как полагала Кейт, была нормальной. Но финансы пели романсы, и хотя бы одна неделя без дополнительных хлопот и расходов была бы для нее настоящим подарком. Может, следующая неделя пройдет гладко, со вздохом подумала она.

Кейт взяла трубку и по памяти набрала, номер скобяной лавки Эрла.

Уолтер Эрл сам ответил на звонок, сняв трубку, как обычно, с первого гудка.

– Скобяные товары. – Ему не нужно было этого говорить, магазин скобяных товаров был единственным в городе, и на звонок мог ответить только он – его хозяин.

– Уолтер, это Кейт. Ты не знаешь, где сейчас работает мистер Харрис? У меня проблема с водопроводом.

– Мистел Халлис, – радостно завопил Такер, услышав имя местного мастера на все руки. В приливе радостного возбуждения он стал стучать ложкой по столу, и Кейт пришлось заткнуть пальцем ухо, чтобы услышать, что говорит Уолтер. Сыновья в восторге уставились на нее, дрожа от нетерпения. Местный мастер был в числе их любимцев, потому что двойняшек приводили в восхищение его инструменты, и Харрис не возражал, когда они играли с его ключами и молотками.

У Келвина Харриса не было телефона, но он заходил в скобяную лавку каждое утро, так что Уолтер обычно знал, где находится Келвин. Первое время после переезда в этот городок Кейт не могла взять в толк, как в наше время человек может обходиться без телефона, но теперь привыкла и поменяла взгляд на некоторые вещи. У мистера Харриса не было телефона, значит, так надо. Подумаешь, большое дело. Городок такой маленький, что и без телефона найти Харриса не составляло проблем.

– Келвин как раз здесь. Я отправлю его к тебе.

– Спасибо, – сказала Кейт, довольная тем, что мистера Харриса не придется разыскивать. – Ты не мог бы спросить его, в котором часу он собирается прийти?

Кейт слышала в трубке раскатистый голос Уолтера, передающего мастеру ее вопрос. Услышала она и невнятное, тихое бормотание в ответ, узнав в этом бормотании голос мистера Харриса.

Голос Уолтера отчетливо зазвучал в трубке:

– Он сказал, что будет у тебя через пару минут.

Попрощавшись и повесив трубку, Кейт облегченно вздохнула. Если повезет и проблема окажется не слишком серьезной, вода скоро появится и при этом удар по ее кошельку окажется не слишком, внушительным. Так уж складывались обстоятельства, что Кейт приходилось пользоваться услугами мистера Харриса так часто, что она подумывала, не предложить ли ему комнату и пансион в обмен на постоянную работу. Мистер Харрис был настоящей находкой для Кейт: он мог отремонтировать все, что угодно. Жил он в квартире над магазином, торгующим кормами для животных, и, хотя квартира наверняка была побольше, чем самый просторный из ее номеров, Харрису приходилось платить за жилье, да и еда денег стоила. Кейт могла предложить ему бесплатный кров и стол – заманчивое предложение. Конечно, Кейт потеряла бы доход от одного из номеров, но гостиница редко заполнялась полностью. Оттого, чтобы предложить такой выгодный для обеих сторон вариант, Кейт удержи вала лишь не слишком радужная перспектива постоянно жить бок о бок с чужим человеком.

Однако мистер Харрис был таким застенчивым, что скорее всего по вечерам он, пробормотав что-то вроде «спокойной ночи», исчезал бы в своей комнате и не выходил бы оттуда до утра. Но что, если все сложится по-другому? Что, если мальчики захотят проводить время с ним, а не с ней? Кейт было неловко за такие мелочные мысли, но… что, если мальчики предпочтут его компанию компании матери? Она была центром их юных жизней и не знала, готова ли расстаться с таким положением. Рано или поздно ей все равно придется это сделать, но пока им всего по четыре года, и они – все, что осталось у нее от Дерека.

– И у как? – вернула ее к действительности Шерри. Она смотрела на Кейт, приподняв брови, ожидая вестей, хороших или плохих.

– Он уже идет.

– Значит, тебе удалось его перехватить, пока он не начал работу в другом месте, – сказала Шерри. В глазах ее тоже читалось облегчение.

Кейт взглянула на мальчиков, которые сидели затаив дыхание.

– Дети, заканчивайте с хлопьями побыстрее, а то не сможете повидаться с мистером Харрисом, – строго приказала Кейт. На самом деле она сказала неправду, потому что мистер Харрис работать будет на кухне, как раз там, где ели свои хлопья близнецы.

– Мы будем толопиться, – сказал Такер, и оба возобновили еду, вкладывая в процесс слишком много энергии, что не способствовало точности попадания хлопьев в рот.

– Торопиться, – поправила Кейт, выделяя звук «р».

– Торопиться, – послушно повторил Такер. Он при желании мог произносить этот звук правильно, но когда Такер отвлекался, а случалось это довольно часто, то начинал говорить как совсем маленький. Он говорил без умолку, так, словно у него не хватало времени на то, чтобы правильно произносить слова. – Мисти Халлис идет, – сообщил он Таннеру, словно брат его об этом не знал. – Я буду иглать с длелью.

– С дрелью, – поправила его Кейт. – И играть ты с ней не будешь. Ты можешь наблюдать за работой мистера Харриса, но инструменты его оставь в покое.

Голубые глаза Такера наполнились слезами, и нижняя губа задрожала.

– Мисти Халлис лазлешает нам с ними иглать.

– Когда у него есть время. Но сегодня он будет торопиться, потому что у него есть еще работа.

Первое время после открытия гостиницы Кейт еще пыталась удержать мальчишек от того, чтобы они не донимали мастера во время работы, но сыновья проявляли чудеса изобретательности и, стоило Кейт на минуту отвернуться, как они были тут как тут. Мальчишек тянуло к мистеру Харрису как магнитом. Они, словно пронырливые обезьянки, залезали в его ящик с инструментами и убегали с тем, что могли унести в руках. Кейт понимала, что сыновья подвергают терпение мистера Харриса суровым испытаниям, таким же суровым, как и ее материнское терпение, но она ни разу не слышала от мистера Харриса ни слова жалобы, и за это Кейт была ему безмерно благодарна.

Впрочем, ее почти не удивляло его молчание по этому вопросу: он вообще редко открывая рот.

Теперь мальчики стали старше, но страсть к инструментам из ящика мастера не угасла. Разница состояла лишь в том, что теперь они стали настойчиво предлагать ему свою «помощь».

– Они мне не мешают, – опуская голову и краснея, бормотал мистер Харрис всякий раз, как Кейт заставала близнецов на месте преступления. Он был болезненно застенчив, редко смотрел ей в глаза и говорил лишь тогда, когда был вынужден это делать. Впрочем, он охотно разговаривал с мальчиками. Кейт нередко приходилось слышать его голос, перекрываемый детским возбужденным визгом. Похоже, с ними мастер мог поддерживать вполне полноценный разговор.

Кейт выглянула из кухни, и увидела, что трое клиентов стоят в очереди, чтобы заплатить по счету.

– Я скоро вернусь, – сообщила она Шерри и мальчикам и пошла принимать деньги. Ей не хотелось ставить кассовый аппарат в столовой, но бизнес того требовал. Среди тех троих, кто желал заплатить за завтрак, были Джошуа Крид и его клиент, значит, вскоре столовая опустеет.

– Кейт, – сказал мистер Крид. Он был высок и широкоплеч, темные волосы его на висках серебрились сединой, а лицо обветрилось и потемнело от солнца. Узкие темные глаза смотрели пристально, и вообще он был похож на человека, которому все нипочем, кто может жевать гвозди и выплевывать пули, но в общении с Кейт он всегда был уважительным и доброжелательным. – Эти ваши лепешки раз от разу становятся все лучше. Если бы я ел у вас каждый день, то весил бы уже фунтов четыреста.

– Сомневаюсь, но все равно спасибо.

Джошуа обернулся и представил своего клиента.

– Кейт, знакомьтесь: Рэндалл Уэллингтон. Рэндалл, эта чудная леди – Кейт Найтингейл, хозяйка здешней гостиницы и по совместительству лучший повар в округе.

Его первый комплимент был сомнителен, а второй вообще тянул на бессовестную ложь, потому что Милли, жена Уолтера Эрла была поваром, что называется, от Бога: она никогда ничего не отмеряла, готовила по наитию, но все получалось божественно вкусно.

– Целиком согласен с Джошуа, – с несколько нарочитой искренностью сказал мистер Уэллингтон, протягивая руку Кейт. Между тем по выражению его глаз было ясно, что ни сама Кейт, ни ее стряпня не произвели на него ровно никакого впечатления. Кейт заставила себя вернуть рукопожатие. Уэллингтон сжал ее руку чуть сильнее, чем принято, ладонь его была мягкой, как у женщины. Этот мужчина явно не занимался физическим трудом, и в этом не было бы ничего плохого, если, бы он не смотрел сверху вниз на всех присутствующих, из которых большинство зарабатывают себе на хлеб руками, а не головой. Уэллингтон сделал исключение для единственного человека в столовой – для мистера Крида, но ведь только слепец и полный дурак мог бы решиться смотреть на него свысока.

– Вы надолго приехали? – только из вежливости спросила Кейт.

– Всего на неделю. Не могу позволить себе покинуть офис на более длительный срок. Всякий раз, как я уезжаю, все катится к черту, – ухмыльнувшись, сказал он.

Кейт оставила это высказывание без комментариев. Нетрудно было догадаться, что у Уэллингтона свой бизнес, и уточнять, чем именно он занимается, она не стала – ей это было неинтересно. Мистер Крид кивнул, нахлобучил на голову черную шляпу, и вышел следом за Джошуа, освободив место для следующего клиента. Еще два человека встали в очередь, чтобы расплатиться.

К тому времени как Кейт приняла у них деньги и разлила всем желающим кофе, Конрад и Гордон Мун закончили завтрак. Кейт вернулась за кассу, где, кроме денег ей пришлось принимать тяжеловесные комплименты Конрада. Гордон развлекался, соревнуясь с папашей. Похоже, Гордон находил забавным тот факт, что его отец проникся к Кейт нежной страстью.

Кейт было не до смеха, когда Конрад подошел к ней и, сглотнув слюну с таким усилием, что дернулся кадык, сказал:

– Мисс Кейт, я хотел спросить… это… вы сегодня вечером никого к себе не ждете?

Этот старомодный прием и очаровал Кейт, и насторожил. Кейт тоже судорожно сглотнула слюну и перешла к сути:

– Нет, я сегодня никого не жду. Я провожу вечера со своими мальчиками. Я так занята в течение дня, что вечер – единственное время суток, которое я могу проводить с детьми.

И все же он предпринял еще одну попытку:

– Не хотите же вы сказать, что готовы растратить лучшие годы своей жизни…

– Я их не растрачиваю, – твердо заявила Кейт. – Я проживаю их так, как считаю лучшим для себя и для своих детей.

– Но я могу умереть к тому времени, как они подрастут!

Вот такая точка зрения точно должна была ее пленить. Кейт взглянула на него в недоумении, а потом согласно кивнула:

– Да, такое возможно. И все же я вынуждена вас разочаровать. Я уверена, что вы понимаете.

– Не совсем, – пробормотал Конрад, – но… наверное.

Шерри высунула голову из двери кухни.

– Келвин здесь, – сообщила она.

Конрад перевел взгляд на Шерри и принял решение.

– Мисс Шерри, – сказал он, – вы сегодня вечером кого-нибудь ждете?

Оставив Шерри наедине с престарелым ловеласом, Кейт прошмыгнула мимо нее на кухню. Мистер Харрис уже стоял на коленях, засунув голову в шкафчик под раковиной, а мальчишки успели соскочить со своих стульев и стремительно опустошали тяжелый ящик с инструментами.

– Такер! Таннер! – Кейт укоризненно посмотрела на малышей. – Немедленно верните инструменты в ящик. Помните, что я вам говорила? На этот раз вы не должны мешать мистеру Харрису. Отправляйтесь в свою комнату немедленно!

– Но, мамочка, – начал было Такер, готовый в яростном споре отстаивать свою правоту.

Кейт чувствовала, что ситуация выходит из-под контроля, и материнское чутье подсказывало ей, что сыновья готовы к открытому бунту. Такое происходило слишком часто. Никогда не показывай слабость. Это был коронный рецепт её матери, касался ли он того, как следует обращаться с разъяренным быком, диким зверем или непослушными четырехлетними мальчишками.

– Нет, – твердо заявила Кейт и указала на ящик для инструментов. – Инструменты на место. Немедленно.

Надув губы, Такер швырнул отвертку в ящик. Кейт стремительно шагнула к ящику, взяла Такера за плечо и шлепнула.

– Молодой человек, вы знаете, что нельзя швырять инструменты мистера Харриса. Во-первых, вы подойдете к нему и извинитесь, а потом пойдете в свою комнату и будете сидеть в углу пятнадцать минут. – Такер сразу же начал хныкать, размазывая по лицу крупные слезы, но Кейт всего лишь ткнула пальцем в Таннера: – Таннер! Ключ в ящик.

Таннер скривил губы, готовый, протестовать, но, тяжко вздохнув, подошел к ящику и осторожно опустил в него ключ.

– Ладно, – протянул он таким тоном, что Кейт пришлось прикусить губу, чтобы не засмеяться! Кейт на собственном тяжком опыте знала, что этим двоим нельзя сдавать ни дюйма своей территории, не то они превратятся в тиранов.

– Ты будешь сидеть, в углу десять минут после того, как оттуда уйдет Такер. Ты тоже провинился. А сейчас вы оба соберете инструменты и положите их в ящик. Аккуратно.

Таннер выпятил нижнюю губу, изображая грозовую тучу, а Такер все еще плакал, но, к облегчению Кейт, мальчики, начали делать то, что им велели. Мистер Харрис вытащил голову из глубин шкафчика и уже открыл было рот – явно для того, чтобы защитить маленьких преступников. Кейт погрозила ему пальцем.

– Ни слова, – сурово добавила она.

Мистер Харрис, покраснел как рак и, пробормотав «да, мэм», снова спрятал голову под раковиной.

Когда инструменты были возвращены в ящик, хотя, вероятно, и не в должном порядке, Кейт поманила пальцем Такера.

– Что ты должен сказать, мистеру Харрису?

– Плостите, – сказал он, икнув в середине слова.

– Ниче… – начал было мистер Харрис, показавшись из недр шкафчика, но внезапно замолчал. Похоже, на мгновение он потерял дар речи, а потом вес же пробормотал: – Вы, мальчики, должны слушаться свою маму.

Кейт взяла бумажное полотенце и вытерла Такеру нос.

– Сморкайся, – приказала она, не отнимая полотенца от носа, и Такер высморкался с излишним энтузиазмом, который он вкладывал во все, что бы ни делал. – Теперь идите в свою комнату. Такер будет сидеть в углу. Таннер, ты можешь тихо поиграть, пока Такер сидит в углу, но не смей с ним разговаривать. Я поднимусь наверх и скажу вам, когда, поменяться местами.

Опустив головы, мальчишки поплелись наверх с таким видом, словно там их ожидали невыносимые муки. Кейт посмотрела на часы, чтобы засечь время.

Шерри вошла на кухню пару минут назад и наблюдала за Кейт со смесью симпатии и веселого удивления.

– Такер действительно будет сидеть в углу, пока ты не придешь?

– Будет, куда он денется. Таннер более упрямый.

Таннер говорил мало, но был воплощенное упрямство. Оба мальчика были активными, волевыми и на удивление изобретательными в смысле поиска различных способов попасть в беду. Когда-то Кейт пугала сама мысль о том, чтобы шлепнуть их, но теперь успела пересмотреть многое из своих прежних взглядов на воспитание детей. Ей приходилось растить их одной, одной приучать к дисциплине и беречь их от всяческих бед, пока они таю или иначе не превратятся в ответственных взрослых людей. Дерека рядом с ней не было. Она была вынуждена справляться со всем сама.

Мистер Харрис осторожно выполз из-под раковины и посмотрел на Кейт снизу вверх, словно оценивая, безопасно ли заговорить с ней сейчас. Очевидно, решив, что опасность ему не грозит, мистер Харрис откашлялся.

– Э-э… Труба не течет. Крепление ослабло, и все. – Краска заливала его лицо. Он быстро опустил глаза, уставившись на ключ, что держал в руках.

Кейт облегченно выдохнула и пошла к двери.

– Слава Богу. Позвольте, я возьму кошелек и расплачусь с вами.

– Никакой платы, – пробормотал он. – Я только подтянул крепление.

Кейт в удивлении остановилась.

– Но ваше время стоит денег и…

– Это заняло не больше минуты.

– Адвокат за эту минуту взял бы как за час, – заметила Шерри и чему-то загадочно улыбнулась.

Мистер Харрис что-то еле слышно пробормотал, Кейт его слов разобрать не смогла, но Шерри явно поняла, что он сказал, потому что улыбка ее стала шире.

– Позвольте мне по крайней мере угостить вас кофе. За счет заведения.

Харрис сказал что-то вроде «спасибо», хотя это вполне могло быть и «не стоит». Исходя из предположения, что он все же сказал «спасибо», Кейт направилась в столовую, налила кофе в полистироловое ведерко «на вынос» и накрыла его пластиковой крышкой. Еще двое подошли к кассе, чтобы расплатиться: одного из мужчин Кейт знала, другого нет. Впрочем, во время охотничьего сезона сюда нередко заглядывали чужаки. Кейт приняла от них деньги, обвела взглядом оставшихся и, решив» что ее услуги никому из них в данный момент не понадобятся, вернулась на кухню с кофе в руках.

Мистер Харрис сидел на корточках и наводил порядок в ящике с инструментами. Кейт стало стыдно.

– Простите, я велела им не трогать ваши инструменты, но… – Она пожала плечами в знак своего бессилия и протянула Харрису кофе.

– Не беда, – сказал он, принимая кофе, его грубые, в мазуте пальцы сжали стакан. – Мне нравится их компания, – кивнув, добавил он.

– А им ваша, – сухо заметила Кейт. – Пойду наверх проверю, как они там. Спасибо вам еще раз, мистер Харрис.

– Еще не прошло пятнадцати минут, – сказала Шерри, глядя на часы.

Кейт усмехнулась:

– Я знаю. Но они не умеют определять время по часам, так что несколько минут погоды не сделают. Ты не присмотришь за кассой? В столовой все вроде идет нормально, кофе никому не требуется.

– Хорошо, – сказала Шерри.

Кейт вышла из кухни в коридор и начала подниматься по длинной крутой лестнице.

Она выбрала две спальни над парадным входом для себя и близнецов, оставив комнаты с самым лучшим видом для гостей отеля. Лестница и коридор были покрыты достаточно толстым ковром. Ковер глушил звук шагов, Это было удобно во всех отношениях: гостей не беспокоил шум, а мальчишки не могли заранее узнать о приближении матери. Дверь в комнату близнецов была открыта, Кейт видела, что дети там, но не слышала детских голосов, Кейт улыбнулась. Молодцы.

Стоя в дверях, она с минуту понаблюдала за ними. Такер сидел на стуле в углу с опущенной головой и обиженно выпяченной нижней губой. Таннер сидел на полу, катая игрушечную машинку взад-вперед по наклонной плоскости, которую соорудил, приставив к ноге одну из своих книжек с картинками. Он тихо гудел, изображая шум мотора.

Сердце Кейт сжалось от нахлынувших воспоминаний. В тот первый день рождения, близнецов, случившийся через несколько месяцев после смерти Дерека, мальчиков завалили подарками. Она никогда не играла с ними в машинки, никогда не изображала, как гудит машина. Тогда они еще только учились ходить, и игрушки у них были либо мягкими, плюшевыми, либо гремящими, либо обучающими, с помощью которых Кейт учила их координации движений. Когда Дерека не стало, мальчики были еще слишком малы, чтобы он играл с ними в машинки, и отец Кейт тоже с ними в машинки не играл – она точно знала. Брат Кейт, который мог бы научить их этой игре, жил в Сакраменто, и она виделась с ним всего лишь раз со дня смерти Дерека. Но тогда близнецы почему-то сразу схватили по новой пузатой, ярко раскрашенной пластиковой машине и принялись их катать, сопровождая катание вполне реалистичными звуками. Им даже удалось передать звучание машины при переключении передачи, И вот тогда с поразительной отчетливостью Кейт впервые осознала, что они появились на свет уже с заложенной в них программой, со своим характером, со своим «я». Она, возможно, могла отрегулировать в лучшую сторону то, что в них заложено; но сформировать их личности было не в ее власти. Они были тем, кем они были, и она любила своих сыновей до беспамятства: Любила их такими, какими они были.

– Пора меняться местами, – сказала она, и Такер с выражением глубочайшего облегчения спрыгнул со стула.

Таннер уронил маленькую машину и низко-низко опустил голову. Воплощенное уныние. Он нехотя поплелся к стулу так, словно к ногам его были привязаны невидимые пудовые гири. Но наконец он дотащился до угла, опустился на стул и сгорбился.

– Десять минут, – строго сказала Кейт, вновь подавив в себе желание рассмеяться. Таннер явно считал себя обреченным. Язык его тела не говорил, а кричал о том, что у него нет надежды сойти с этого стула до самой смерти.

– Я хорошо себя вел, – сказал Такер, обнимая Кейт за ноги. – Я вообще не разговаривал.

– Ты молодец, – сказала Кейт, взъерошив его темные волосы. – Ты принял наказание как настоящий мужчина.

Такер поднял голову и широко, распахнул голубые глаза.

– Правда?

– Правда. Я горжусь тобой.

Он расправил свои детские узенькие плечики и сочувственно взглянул на Таннера, который всем своим видом показывал, что вот-вот исчезнет с лица земли.

– Я хлаблее Таннела?

– Храбрее, – с ударением на «р» сказала Кейт.

– Хрррабррее.

– Молодец. Таннер.

– Танерррр, – повторил он.

– Не торопись, и все у тебя получится.

– Получится зашибись!

– Такер! – Кейт в ужасе застыла с открытым ртом. – Где ты услышал это слово?