Текст книги "Он не ангел"

Глава 8

Рафаэль не хотел, чтобы кто-то из его людей подумал, будто Дреа для него что-то значит, а поэтому демонстрировал свой гнев. Однако это чувство было лишь малой толикой обуревавших его эмоций, среди которых преобладал страх. Пока Амадо не предъявил ему кошелек Дреа – его передал ему какой-то ребенок, честный маленький засранец, нашедший его за урной у библиотеки, – Рафаэль думал, что, возможно, Дреа решила его проучить, вот только это никак не вязалось с той Дреа, которую он знал. Однако теперь, когда нашелся ее кошелек – без денег и документов, но с нетронутыми кредитками, – Рафаэль лишился этого утешения.

Глупый вор взял бы вместе с наличными и кредитки и пошел бы гулять напропалую, таким образом наводя на свой след копов. Умный взял бы только наличные и не тронул бы карточки. К тому же пропали и водительские права. Кража документов в наше время превратилась в крупный бизнес, и действующие водительские права являлись ценнейшим приобретением. Итак, все до единой кредитки на месте, а Дреа исчезла. Ситуация не вселяла оптимизма. Вероятность того, что ее сцапали федералы, ничтожна: от такой дурехи, как Дреа, им мало пользы, разве что они хотят, чтобы она поделилась с ними опытом шопинга. Но воровать деньги, а потом выбрасывать кошелек в урну они бы не стали.

У Рафаэля были враги, много врагов. И если Дреа попалась в руки одному из них, то она труп. Какое-то время ее, возможно, подержат в живых, используя как рычаг давления на него, но он ее больше никогда не увидит. Это точно. Разве что в виде расчлененки. В мире, которому он принадлежит, кругом царит насилие. Единственно реальные здесь ценности – деньги и жизнь. Но Рафаэль многого добился в этом мире, преуспев, как никто другой. Однако сейчас, думая о милой, глупенькой Дреа, изнасилованной и истерзанной, он чувствовал, как к горлу подступает тошнота.

Рафаэль собрал своих людей у себя в пентхаусе, где, он был абсолютно уверен, его разговоры не прослушиваются. Он не поскупился на всяческие хитрые предосторожности, предупреждавшие подобные попытки ФБР: Орландо знал свое дело.

– Не может быть такого, чтобы никто ничего не видел. У всех входов и выходов установлены камеры наблюдения, не так ли? – Последний вопрос был обращен к Орландо.

– Должны. Но кто знает, что у них там за система безопасности. Кому нужно вламываться в библиотеки? Но я попытаюсь выяснить.

О том, чтобы приобрести ордер на обыск, не могло быть и речи – об этом никто даже не заикался. Обратиться в полицию? Курам на смех. Фараоны пойдут разводить канитель со своими идиотскими формальностями – и это в том случае, если они вообще что-либо станут делать. У Рафаэля на такую ерунду нет времени, он все сделает по-своему. Сам выяснит, кто украл Дреа, а потом задаст подлецу по самое не могу.

– Может, она заметила, что потеряла кошелек, и пошла его искать, – предложил Гектор.

– Бестолочь, – проворчал Амадо. – Почему она тогда не отвечает на звонки?

– Ну, может, она погналась за грабителем, который выхватил у нее кошелек, и заблудилась. – Гектор цеплялся за соломинку, и грусть в его черных глазах говорила, что он и сам это сознает, но все равно чувствует себя обязанным предлагать любую альтернативу тому, что, как они все догадывались, скорее всего произошло.

– Это невозможно, – возразил Амадо. – Садясь в машину, она подвернула ногу и потом немного прихрамывала. Так что она не могла бы ни за кем гнаться. И потом, если б у нее вырвали кошелек, она бы такой хай подняла, что все вокруг сразу же услышали.

– Похититель знал, что делал, – сказал Орландо. – Вот она выходит, он кладет ей руку на плечо, вроде как они добрые знакомые, да только в другой руке держит пистолет, дуло которого упирается ей в бок. С таким она бы без звука пошла как миленькая.

Если ее схватили на улице, то библиотечные камеры наблюдения могли ничего не зафиксировать, рассудил про себя Рафаэль и вдруг понял, что это не важно: тот, кто увез Дреа, обязательно сообщит ему об этом – ведь не просто же так ее похитили. Какой смысл в том, чтобы просто убить ее? Стало быть, похититель скоро с ним свяжется, попросит денег, а может, еще чего. Рафаэль лихорадочно соображал: связано ли похищение Дреа с тем делом, для которого он нанимал киллера, и почти с полной уверенностью был готов сказать «нет». Рафаэль почти не сомневался, что узнать это было невозможно. А если кто-то чего и пронюхал, а убийство Дреа – месть, то все равно Рафаэля поставят в известность, иначе похищение бессмысленно.

– Проверять систему безопасности библиотеки не нужно, – медленно, с трудом произнес Рафаэль. – Похититель сам свяжется со мной. – Жива ли Дреа, мертва ли, он позвонит в любом случае. А до тех пор остается одно – ждать.

Не в силах больше стоять перед своими людьми, Рафаэль круто повернулся и, выйдя из комнаты, направился в ее спальню. Толкнув дверь, он вошел и резко остановился на пороге, словно натолкнулся на невидимую стену. В комнате так явственно ощущалось присутствие Дреа, что его, казалось, можно было потрогать рукой. В воздухе висел аромат ее духов. Телевизор, как всегда, работал. Бодрые голоса ведущих канала «Магазин на диване» что-то оживленно вещали, напоминая щебет птиц. Лэптоп лежал открытым – Дреа никогда его не закрывала, – и, хоть экран был затемнен, лампочка питания, которая продолжала гореть, сообщала, что компьютер функционирует в «спящем» режиме и, стоит дотронуться до клавиши, мигом оживет. Дверь гардероба была приоткрыта, внутри горел свет, позволяя различить развешанную там одежду. На туалетном столике в беспорядке валялась бижутерия.

Дреа – как сорока, ее тянет на все яркое и блестящее. Безалаберная, легкомысленная и инфантильная в своих увлечениях, она заслуживала лучшей участи, чем страшная, мучительная смерть от рук равнодушных убийц.

Глаза затуманились, и Рафаэль в смятении понял, что это из-за слез. Он не мог допустить, чтобы кто-то увидел его в таком состоянии, и заставил себя пройти в глубь комнаты, заглянуть в ванную с заваленным косметикой столиком. В ванной еще больше, чем в комнате Дреа, чувствовался ее запах – смесь парфюмированного геля для душа, ароматных свечей, лосьонов и спреев. Дреа любит… то есть любила… всякие женские штучки.

На грудь словно лег камень, внутри образовалась пустота. От горя стало трудно дышать, даже сердце от горя билось тяжело и медленно. Никогда еще Рафаэлю не было так плохо. Казалось, боль никогда не пройдет. Дреа больше нет. Как это несправедливо: только он обрел ее и тут же потерял. Рафаэль почувствовал обиду на нее – за то, что она вчера оскорбилась, за то, что заставила его наконец разглядеть ее, за то, что заставила его проявить слабость, за то, что ее нет, в конце концов. Черт ее побери… и черт побери его за то, что он такой дурак.

Дреа проснулась среди ночи. Она задыхалась, пытаясь высвободиться из опутавших ее простыней. Резко сев на постели, она дико огляделась вокруг. Сквозь неплотно задернутые шторы с улицы в комнату просачивался свет фонарей. В полной темноте она, наверное, умерла бы от страха. Но сейчас было видно, что в комнате никого нет. Она, слава Богу, одна.

Дреа приснился киллер, который разыскал ее здесь. Он проник к ней в номер, овладел ею и теперь собирался убить. Она не видела его, но явственно чувствовала в темноте его присутствие, чувствовала на себе его пристальный взгляд. Она знала, как это часто бывает во сне, пока она не спит, он ее не тронет. Но как она ни старалась держать глаза открытыми, сон все больше и больше одолевал ее. Наконец она не выдержала и уснула. Такой кошмар с ней случился впервые: ей снилось, будто она вопреки своему желанию засыпает, а проснувшись, понимает, что убийца, придавив ее сверху своим телом, сомкнул руки на ее горле.

На этом Дреа, похолодевшая от ужаса и уставшая от борьбы с фантомом, окончательно проснулась.

Даже во сне, зная, что он ее убьет, она оказалась близка к кульминации, когда его плоть проникла в нее. Дреа душили злость на себя и стыд, хотя никто ничего не знал. Она встала с постели и подошла к умывальнику сделать глоток воды.

Щелкнув выключателем, Дреа в резком свете флуоресцентной лампы уставилась на свое отражение в зеркале. Не захватив с собой смены белья, она выстирала и повесила сушиться на вешалки то, что было на ней, и сейчас стояла в чем мать родила.

Дреа, привыкшей к пижамам, было непривычно спать без одежды. Не потому ли ее ночью мучили кошмары? Ведь иначе, как кошмаром, ее сон не назовешь. Она бросила взгляд в зеркало поверх своего плеча, словно ждала, что убийца вот-вот появится у нее за спиной, хотя знала, что она одна.

Планировка и обстановка номера были такими же, как и в большинстве мотелей: умывальник, туалетный столик в открытой нише в глубине комнаты, туалет и душевая кабинка в крошечной ванной. Черного хода нет, отметила для себя Дреа. Если за ней сюда нагрянут, она погибла. Стоило ей подумать об этом, как тут же захотелось бежать, но здравый смысл остановил ее. Здесь она по крайней мере в относительной безопасности. Но даже если Рафаэль уже знает об изменении своего банковского счета (что можно считать крайне несчастливым стечением обстоятельств) и каким-то образом сумел раздобыть запись библиотечных камер наблюдения, а следовательно, знает, как она сейчас выглядит, ее все же нелегко будет найти: она не раз меняла такси, да и пешком порядочно попетляла по городу. Рафаэлю потребуется время, чтобы все обмозговать и проследить траекторию ее передвижений.

В конце концов Дреа решила, что у нее все же есть время, чтобы взять деньги из банка, изменить прическу и перекраситься, а также купить одежду и подержанную машину. И ни в коем случае нельзя паниковать. Это просто страшный сон так напугал ее.

Она погасила свет, но уснуть ей больше не удалось. Дреа боялась, что этот человек ей приснится снова. Она боялась близости с ним, пусть даже она имела место лишь в ее подсознании. Лежа без сна в темноте, Дреа считала медленно текущие минуты, приближавшие рассвет и ее новую жизнь. Думать о прошлом было бессмысленно, ее ждала новая жизнь и будущее. Теперь она миллионерша. Возможно, купит дом. Свой собственный. У нее еще никогда не было своего дома. И не только дома как такового, но, если подумать, даже места, которое она бы считала своим домом, у нее давно не было.

Утром Дреа отважилась выйти из мотеля поесть. Она умирала с голоду: накануне вечером ей удалось перекусить только чипсами и крекерами из автомата в мотеле у лестницы. Ей попалась маленькая закусочная, правда, до отказа забитая народом, поэтому ей пришлось подождать, пока освободится место на высоком табурете у стойки. Об отдельном столике и речи не шло. Когда наконец Дреа протиснулась к стойке, то оказалась зажатой между двумя здоровяками, похожими на рабочих со стройки или, быть может, водителей грузовиков. Все трое, ни разу не встретившись друг с другом взглядом, не обменявшись ни словом, просто молча и сосредоточенно поглощали содержимое своих тарелок.

Дреа взяла себе яичницу с колбасой и тост. Ничего подобного она никогда не стала бы есть, живя с Рафаэлем, из опасений набрать несколько лишних унций. Стоило ей ощутить вкус пищи, как она напрочь забыла о времени, полностью предавшись наслаждению, доставляемому едой, впервые полноценной за… Бог знает за какой срок, она уж и не помнила этого. За все время знакомства с Рафаэлем, а значит… за несколько лет. Она не видела настоящей еды несколько лет.

Пошли они все куда подальше, эти мужики! Теперь она и без них обойдется, они ей больше не нужны. Она теперь богата и будет, черт побери, есть все, что душа пожелает.

Ощутив радость бытия, возникшую в ней не только благодаря еде, Дреа направилась к мотелю. Скоро откроется банк. Подождав в своем обшарпанном номере до четверти десятого, она включила «Блэкберри», который тут же зажужжал, извещая ее о поступивших сообщениях. Проигнорировав их, Дреа проверила свой счет. По нулям. Деньги не пришли. Хотя переводы должны проводиться в первую очередь. Проверять счет в Канзасе не имело смысла. Канзас живет по центральному поясному времени, и раньше чем через час надеяться не на что.

Что же не так? По спине Дреа пробежал холодок. Остановить перевод законным способом Рафаэль не мог, но незаконным… ну, разве что приставив дуло к виску банковского служащего, тогда, может, что и вышло бы – в том случае если он сразу узнал о деньгах.

Как правило, Рафаэль не выписывал чеков, а пользовался пластиковой карточкой. Он, собственно, вообще не выписывал чеков, даже для оплаты счетов. Открывать дебетовую карточку ему отсоветовал Орландо, объяснив, что кто-нибудь может узнать номер и обчистить его. И Рафаэль продолжал оплачивать счета по старинке, но не сам. Этим заведовал его бухгалтер, легальный бухгалтер.

Нет, Рафаэль не мог ничего узнать, в этом Дреа была почти уверена.

Через десять минут она предприняла вторую попытку. На сей раз баланс на ее счете составлял сто тысяч долларов.

Ни жива ни мертва от испуга, с прижатым к груди «Блэкберри», Дреа рухнула на кровать. Она еще раз взглянула на сумму и засмеялась. Деньги на счете, все до последнего пенни. Теперь они ее.

И если она не поторопится, то опоздает в парикмахерскую. Дреа живо вскочила с кровати, вызвала такси и, прежде чем выйти на улицу встречать машину, оставила на тумбочке у кровати ключ от номера и пару долларов.

Однако дальше неожиданно все пошло наперекосяк. Явившись в банк, чтобы закрыть счет, предъявив удостоверение личности и сообщив все необходимые данные, Дреа попросила выдать ей сто тысяч наличными. Операционистка, женщина средних лет с винно-красными волосами, до того производившая какие-то манипуляции, внезапно замерла и в смятении уставилась на нее поверх стойки.

– Не знаю, возможно ли это. Вряд ли банк может выплатить вам всю сумму, – с извиняющимся видом проговорила она. – Когда наши клиенты закрывают счета, мы обычно выдаем им банковский чек. Ведь мы не держим здесь столько наличных. Если бы вы уведомили нас заранее, мы бы заказали дополнительные средства, но… Я сейчас справлюсь у управляющего. Посмотрим, что можно сделать.

Дреа еле удержалась от колкости, готовой сорваться с ее уст. Неужели в банке нет наличности? Однако восстанавливать против себя служащую было ни к чему, не то, пожалуй, уйдешь вообще с пустыми руками.

– Простите, – сказала Дреа. – Все случилось так внезапно… я как-то не подумала.

Уточнять, что именно случилось внезапно, она не стала, но ее виноватый тон, судя по всему, сделал свое дело, поскольку женщина ответила:

– Посмотрим, что можно сделать. Я сейчас.

Она исчезла в соседнем кабинете, а Дреа стала лихорадочно соображать: какой ей прок от банковского чека на сто тысяч? С ним можно только открыть другой счет. Ей нужны наличные, живые деньги, которые нельзя отследить.

Посмотрев на часы, Дреа поняла, что в парикмахерскую опаздывает. Правда, она могла и не пойти в салон, а подстричься потом где-нибудь по дороге, но ей хотелось изменить внешность до того, как она купит машину. Можно, конечно, зайти в банк позже, когда они наберут побольше денег. Но тогда кассирша запомнит ее с новой прической, что облегчит Рафаэлю поиски.

Нет, так дело не пойдет. Придется менять план на ходу. Она дождется денег, будет ждать хоть до завтра… Сильно ли она рискует, оставаясь в Элизабет еще на один день?

«Нет, это недопустимый риск, – наконец постановила Дреа. – Уезжать нужно сегодня».

Денег, правда, осталось мало, а значит, надо получить хоть сколько-нибудь сейчас. Ведь все сто тысяч ей сразу и не понадобятся. Хватит двадцати, остальное пусть выдадут чеком. За десять тысяч можно купить приличную машину в таком состоянии, что она запросто доедет до Канзаса. Остальных десяти ей вполне хватит и на еду, и на мотели. А долго ли ехать до Канзаса? Два-три дня? Запас наличности потребуется существенный.

Из кабинета показалась кассирша. По нахмуренному лицу женщины Дреа поняла, что своих ста штук ей не видать как собственных ушей.

– Мне жаль, – начала было она, но Дреа ее перебила, отрицательно покачав головой:

– Ничего страшного, не беда. Как насчет двадцати или хотя бы пятнадцати тысяч, а остальные – чеком? Мне и этого довольно. Не знаю, что я себе думала. Ехать с такими деньжищами я, конечно, и сама не хочу.

Лицо женщины прояснилось.

– Пятнадцать не проблема, это я точно могу сказать. Подождите, я сейчас узнаю насчет двадцати…

Время поджимало.

– Не беспокойтесь, я и так отняла у вас слишком много времени, – сказала Дреа. – Пятнадцать меня вполне устроят.

– Вы уверены? А то я узнаю, это займет не больше минуты…

– Благодарю вас, не стоит.

В итоге Дреа получила пятнадцать тысяч наличными, векселя на сто и на пять тысяч и банковский чек на оставшуюся сумму. Пачка наличных оказалась неожиданно объемистой, и Дреа порадовалась, что ей не выдали всю сумму целиком. Тогда для денег пришлось бы купить чемодан, который мог привлечь внимание. Пятнадцать тысяч по крайней мере влезут в ее сумку.

Дреа подписала несколько бумаг, и дело наконец было завершено.

– Спасибо вам, – поблагодарила она и, бросив взгляд на часы, заторопилась из банка.

Опоздав в парикмахерскую почти на двадцать минут, она тем самым вызвала крайнее недовольство мастера. Однако когда она, указав на светлое облако своих длинных спиралевидных кудряшек, сказала ему: «Срежьте все это. Я хотела бы прямые темные волосы», – он сразу воодушевился. Как и большинство парикмахеров-стилистов, он любил стричь длинные волосы и кардинально менять прически.

Через полтора часа из салона вышла коротко стриженная брюнетка с взъерошенными, торчащими вверх волосами. Выглядела прическа просто шикарно и чертовски нравилась Дреа. Лицо совершенно преобразилось – стало энергичным и более резким. Теперь это была не Дреа Руссо, а совсем другая женщина, которая никому не даст спуску.

Ей предстояло подобрать себе другое имя. Имя, которое соответствовало бы ее новому облику. Где-то по ходу дела придется выправить себе новые водительские права, но об этом она подумает позже. Сейчас ей нужны колеса.

Через пять часов с небольшим Дреа на темно-бордовой «тойоте-камри», немного побитой и немного съеденной ржавчиной, со вмятинами на крыльях, правда, с приличными покрышками и исправным мотором, уже двигалась через Пенсильванию в западном направлении.

Ничего, думала Дреа, скоро она пересядет на «кадиллак». А может, даже на «мерседес». Пара дней – и она в Канзасе, а оттуда, кто знает, куда она рванет. Куда захочет, туда и отправится, а Рафаэль Салинас пусть поцелует ее в зад.

Глава 9

Рафаэль уже не хотел отвечать на звонок, но вовремя заметил на определителе номер банка. Он провел бессонную ночь, и только волнение и кофе не позволяли ему окончательно обессилеть. Однако час проходил за часом, а звонка от похитителя все не было. Едва теплившаяся до того надежда, что Дреа можно будет выкупить или обменять, практически угасла.

– Салинас, – отрывисто сказал он в трубку. – Слушаю.

– Мистер Салинас, вас беспокоит Мануэль Флорес из…

– Да-да, я знаю, откуда вы – видел номер на определителе. – Рафаэлю хотелось, чтобы парень поскорее перешел к делу и от него можно было бы наконец отделаться. Думая, что Дреа, возможно, уже нет в живых, а он даже не может погоревать о ней вволю, чтобы не упасть в глазах своих людей, Рафаэль не находил в себе терпения на общение со всякой мелочевкой.

– А… да, понимаю. Вам вчера из банка по электронной почте выслали уведомление о денежном переводе, но я хотел подтвердить лично…

– Перевод? – Рафаэль чувствовал себя плохо, но все же не настолько, чтобы не насторожиться. Он тут же выпрямился и щелкнул пальцами, указывая Орландо сначала на телефон, а затем на свою комнату. – Какой перевод?

Орландо быстро устремился в спальню, и секунду спустя послышался щелчок – он подключился к телефону.

– Э-э… денежный перевод с вашего счета на счет мисс Баттс. То есть на счет… э-э… зарегистрированный на имя Дреа Руссо.

– Да-да. – Можно подумать, он не знал настоящего имени Дреа. Рафаэль был не против, чтобы она вместо Баттс называлась Руссо. А кто на ее месте поступил бы иначе? Ему и самому не хотелось бы представлять ее людям как Дреа Баттс. – Я вчера никаких переводов не делал.

– Крупный денежный перевод был сделан вчера во второй половине дня. – В голосе Флореса отчетливо прозвучала нотка тревоги. – Запрос на перевод пришел с вашего IP-адреса, абонент вошел в систему под вашим паролем, но сумма перевода необычно большая, а потому в соответствии с правилами банка мы вам по электронной почте выслали уведомление о транзакции. Узнав сегодня утром, что вчера в конце дня эта сумма была переведена со счета мисс Баттс, я решил позвонить вам лично…

– Я вчера ничего не переводил на ее счет! – взревел Рафаэль и, встав, вошел в комнату, где Орландо, сидя за его лэптопом, уже проверял электронную почту Рафаэля. Со всеми вчерашними передрягами Рафаэля мало интересовала такая ерунда, как электронная почта.

Живо просмотрев сообщения, Орландо поднял на Рафаэля глаза и отрицательно покачал головой.

– Е-мейла из банка нет, – объявил он.

– Я не получал никакого е-мейла, – гаркнул Рафаэль. – Если б я его получил, то перезвонил бы вам, потому что никаких денег вчера никуда не переводил. О какой сумме речь?

– Э-э… два миллиона сто тысяч долларов.

Рафаэлю показалось, что у него сейчас лопнет голова.

– Что? – Что за черт? Как это понимать? Похититель заставил Дреа отдать деньги с ее счета? Но кто, спрашивается, перевел их с его счета на счет Дреа? Она не знает его пароля, а он, как помнится, не записывал и не оставлял его в пределах ее досягаемости. А даже если б записал, она никогда не сообразила бы, что номер его сотового телефона – это его пароль.

– Э-э…

– Да хватит мне тут экать! Еще раз скажешь «э-э» – я достану тебя через телефонную трубку и порву на части, – вскипел Рафаэль. – Вчера вечером я никаких переводов не делал, никуда два миллиона баксов не переводил и не получал твоего долбаного е-мейла. Так что возвращай деньги на счет!

– Я… я не могу, – заикаясь проговорил Флорес, и Рафаэль почувствовал, как тот едва удержался, чтобы не промычать «э-э». – Операция выполнена с вашего IP-адреса под вашим паролем, и потом, как я уже сказал, сумму перевели вчера в конце дня. Эти деньги нашему банку уже неподконтрольны.

– Меня ограбили, и мне плевать, черт побери, что вашему банку подконтрольно, а что нет. Вы отдали кому-то мои деньги, и теперь лучше вам подшустриться и вернуть их на мой счет.

– Мы не можем этого сделать. По закону у нас связаны руки.

– Перевод не мог быть сделан с моего компьютера, чтоб вам там всем пусто было, потому что я не переводил никаких денег, и не надо мне тут заливать про закон!

Орландо вдруг как-то странно посмотрел на Рафаэля, затем резко поднялся и вышел из комнаты, оставив его в одиночестве орать в трубку. Не прошло и минуты, как он вернулся с лэптопом Дреа в руках. Поставив его на стол, Орландо отключил компьютер Рафаэля и подключил лэптоп Дреа, после чего открыл ее электронную почту и начал просматривать ее сообщения. У Дреа оказалось около двадцати писем – в основном разная чепуха из интернет-магазинов, где она делала покупки онлайн, – поэтому просмотр ее почты не занял много времени. Наконец Орландо указал Рафаэлю на экран.

– Подождите, – бросил тот в трубку, наклоняясь к монитору. Орландо открыл найденное сообщение, и… вот оно, то самое уведомление из банка. Как адресованный ему е-мейл очутился в почтовом ящике Дреа?

– Нашелся ваш е-мейл, – сердито проворчал Рафаэль. – Он пришел не ко мне, а на адрес моей подруги. Вы даже этого как следует не могли сделать, так что…

– Уверяю вас, мистер Салинас, е-мейл отправлен по тому адресу, который указан в вашей информации по счету.

– Я сам указывал адрес, и не моей подруги, а свой собственный.

– Тем не менее это тот адрес, который значится у нас на настоящий момент. Причем изменения в ваши данные внесены вами же, то есть под вашим паролем. Мы полагали, вы знали, что делаете.

– Еще раз повторяю, я не… – Рафаэль, не договорив, умолк. Он тяжело дышал: его внезапно осенила ужасная догадка. Однако здравый смысл не позволял окончательно поверить в такую возможность. Это исключено. Компьютерной грамотности Дреа хватало, чтобы лишь заказывать через Интернет всякую чепуху, не более, и то Орландо пришлось порядком помучиться, вдалбливая ей все по нескольку раз, пока она наконец не сообразила, что ей только и нужно, что следовать указаниям, появляющимся на экране. Ей отчего-то казалось, что на всех сайтах последовательность действий должна быть одинаковой.

Рафаэль хорошо помнил, как она беспомощно повторяла: «Ничего не понимаю!» И что теперь? Поверить, что эта женщина, каким-то неведомым образом преодолев защиту с паролем, залезла в его банковский счет, перевела почти все его деньги на свой, а потом сразу же еще куда-то, Бог знает куда? Дреа, которую он знал, абсолютно точно была не способна на такое. Более того – ей подобная мысль и в голову бы не пришла.

К деньгам она относилась как ребенок. Считая, что раз есть кредитка или чековая книжка, то значит, есть и деньги, она ничего никогда у него не просила, ни единого пенни. Если б он сам не следил за ее счетом, она то и дело превышала бы кредит, поскольку никогда не обращала внимания на свой баланс по счету.

Если допустить, что все это ее рук дело, выходит, она надурила их всех, в том числе и его, причем продолжала это делать два года подряд. Гордость Рафаэля ни в какую не желала мириться с такой нелицеприятной правдой: ведь он же не лох в самом деле, он Рафаэль Салинас, и всякий, кто когда-либо пытался провести его, умирал, сожалея о своей опрометчивости. Рафаэль никому не доверял. Он проверил Дреа вдоль и поперек, он устанавливал за ней слежку, словом, полностью держал ее в кулаке. Ни разу она не сказала и не сделала ничего, позволившего бы ему заподозрить, что под маской милой глупышки, которой она казалась, скрывается совсем другой человек.

– Я перезвоню, – рявкнул Рафаэль Флоресу и отключился. Он, не мигая, уставился на Орландо. Тот так же молча смотрел ему в глаза. – Скажи, как это могло случиться. Скажи, каким образом кто-то ухитрился залезть в мой банковский счет и обобрать меня на два миллиона долларов.

– Это было сделано отсюда, – сказал Орландо. Он кликнул на «журнал», из которого стало ясно, что на сайт банка заходили с компьютера Дреа. – Сервер в банке всегда регистрирует только один IP-адрес, не важно, с каким компьютером связь, с вашим или ее, поскольку маршрутизатор один и тот же. Если она зашла под вашим паролем, то в банке посчитали, что перевод сделан вами.

– Я не давал ей пароль! – выкрикнул Рафаэль. – И никогда нигде его даже не записывал. – Пароля Рафаэля не знал даже Орландо.

– И тем не менее она его как-то достала. – Указывая Рафаэлю на очевидные вещи, Орландо сохранял непроницаемое выражение лица. – Наверное, когда вы при ней заходили на свой счет, она сумела на слух, по ударам по клавишам, вычислить его.

– Мы говорим о Дреа, не забывай. Ведь она и как душ-то включается, не сразу догадается. – Впрочем, это, конечно, преувеличение. И все равно речь шла не о гиганте мысли.

– Однако такая куча деньжищ – мощный стимул, и доказательство тому перед вами. – Орландо постучал по экрану компьютера. – Думаю, ее никто не похищал. Скорее всего она просто смылась с денежками.

Рафаэль стоял как громом пораженный. В груди клокотали гнев и стыд. Он дал себе волю, прикипел к ней душой, а она, сучка, обвела его вокруг пальца. Вот что значит потерять бдительность, позволить себе думать, что он ей небезразличен. Лучше актрисы, наверное, нет на свете. Это ж надо, два года ломать комедию и ни разу не проколоться! Позавчера плакала перед ним навзрыд. И он повелся. Именно эта мысль не давала Рафаэлю покоя, наподобие кислоты разъедая его изнутри. Он купился, как последний дурак, поверил, будто она действительно его любит, и в конце концов, черт побери, даже сам влюбился в нее.

Ну ничего, она за это заплатит. Чего бы ему это ни стоило.

– Она не могла уйти далеко, – без выражения проговорил Рафаэль. Он с удовольствием задушил бы ее собственными руками, но давно усвоил, что такие дела лучше делать чужими: тогда, даже будучи заказчиком, он в случае чего сохраняет некоторое пространство для маневра. Поэтому он готов пожертвовать удовольствием от собственноручной расправы. Главное – знать, что она мертва. Жаль, что не придется свершить правосудие лично, но ничего, главное, отомстить, и Рафаэль уже знал, как это будет.

Получив вызов Салинаса, киллер выждал три дня и только потом вышел на связь. Работы у него сейчас не было – и это хорошо: ему требовалась передышка, а он – свободный, вольнонаемный труженик, а вовсе не какой-нибудь холуй этого сукина сына. Чего бы Салинас от него ни хотел, он может и подождать.

Однако его вызов насторожил киллера: слишком скоро он последовал после дня, проведенного им с Дреа. Может, Салинас пожалел, что одолжил ему свою подружку, и задним числом решил, что его мужское достоинство унижено. Хотя на самом деле от него давно ничего не осталось, но вряд ли, рассуждал киллер, Салинас это понимает. Дреа слишком искусная актриса и будет как рыба молчать о том, сколько удовольствия получила от их с Рафаэлем сделки.

Итак, убийца продолжал выжидать и наблюдать. Планы Салинаса его по-прежнему интересовали, и, хоть все достоинства того были наперечет, киллеру терпения хватало. Что-то там у них происходило. Это явно читалось по лицам головорезов Салинаса и по его собственному. Киллер видел, как тот несколько раз приезжал и уезжал: настроение у мужика, судя по всему, хуже некуда.

Решив наконец, что Салинас прождал достаточно долго, киллер позвонил ему, но сначала не отказал себе в удовольствии неспешно пройтись по музею Метрополитен, который был одним из самых любимых его мест в Нью-Йорке. Ни туристы, ни толпы детей его не раздражали. Полноценной наградой за все эти досадные мелочи являлись музейные экспонаты. Обойдя музей, он остановился на широких ступенях и набрал номер Салинаса.

– Приезжайте в пентхаус, – приказал Салинас. – Когда вас ждать?

– Я тут недалеко, – невозмутимо ответил киллер, – но погода сегодня уж очень хорошая. Так что через полчаса на Бетесда-террас. – Он дал отбой и, выключив телефон, сунул его в карман. За такое короткое время Салинасу ни за что не устроить засаду, к тому же Бетесда-террас – публичное место: там всегда полно и туристов, и местных жителей. Она открыта со всех сторон, так что подойти он может отовсюду. А вздумай Салинас проследить за ним, он сможет затеряться в глубине Центрального парка.