Текст книги "Под покровом ночи"

Линда Ховард
Под покровом ночи

Пролог

В ее ушах раздавались ее собственные крики и стоны, и мир вокруг казался нереальным и далеким. Реальным было только то, что он делал с ней. Ощущение острого блаженства заслонило все. Полуденное солнце пробивалось сквозь листья над головой и обжигало запрокинутое лицо.

Он не был нежен с ней. Другие обращались с ней так, как будто она – оранжерейный цветок, и до встречи с ним она не подозревала, что можно испытывать совсем иные ощущения. Имя Давенпортов, которое она носила, уже само по себе было наградой для многих, наградой, о которой можно только мечтать. Для него же она была просто женщиной.

И чувствовала себя женщиной. Хотя ей исполнилось девятнадцать, все в доме вели себя так, как будто она еще ребенок. Она не особенно обращала внимание на это до тех пор, пока две недели назад не встретила его.

Когда он назвал себя, она сразу поняла, что ее семья сочла бы подобное знакомство неподходящим, в старые времена на юге таких называли «белая шваль». Но ткань рубашки так вызывающе облегала мускулистый торс, а походка была такая упругая, что при одном взгляде на этого роскошного самца у нее пересыхало в горле. Его голос был волнующе низким, а синие глаза многообещающе блестели.

Она сразу поняла, что платоническими отношениями здесь не пахнет, но ее так дико и безотчетно повлекло к нему, что при всей своей неопытности и неискушенности – а может быть, именно поэтому – она тут же согласилась на встречу.

Она не могла убегать из дома тайком по вечерам, но днем ей ничего не стоило уехать одной на прогулку верхом. Она была готова к тому, что произойдет, и, когда на лужайке под большим дубом он овладел ею, она не сопротивлялась и, несмотря на боль, почувствовала то животное наслаждение, о котором раньше и не подозревала. После этого каждый день стала ездить к нему на свидания, не в силах отказаться от возможности получать все больше и больше.

Постепенно он становился грубым с ней, усмехаясь говорил, что теперь Нили может трахать Давенпорт, но даже это восхищало ее.

Издав звук, похожий на звериный рев, он кончил и сразу же поднялся. Ей хотелось, чтобы он еще немного подержал ее в своих объятиях, но он растянулся рядом и почти сразу же заснул. Имея уже двухнедельный опыт, она знала, что скоро он проснется и снова займется с ней любовью. Подперев щеку ладонью, она стала смотреть, как он спит, потом, протянув руку, коснулась пальцем ямочки у него на подбородке. Он не проснулся.

Если ее родственники случайно узнают о нем, разразится страшный скандал, ведь ее жизнь была предопределена с самого рождения. Дорогая одежда и драгоценности, роскошное поместье, самые престижные школы… Все это ей нравилось, но строгий свод правил поведения, которые нельзя нарушать, раздражал, и иногда ей хотелось выкинуть что-нибудь назло им всем, просто чтобы почувствовать себя свободной. Ей нравилось быстро скакать на лошади, мчаться на автомобиле, ей вообще нравилось рисковать, и, может быть, поэтому он тоже нравился ей. С ним она чувствовала себя на краю пропасти. Когда он, спеша, разрывал ее дорогое шелковое белье, она испытывала острое наслаждение. Роскошь и опасность – потрясающее сочетание.

Разумеется, ее родные никогда не согласились бы на их брак. Подразумевалось, что она выйдет замуж за Наследника, как она мысленно называла гипотетического жениха, и займет свое место в высшем обществе их округа, а потом все пойдет заведенным порядком – членство в яхт-клубе, великосветские приемы и все в таком роде. Но ей совершенно не хотелось выходить замуж за Наследника. Ей нравились грубые ласки, острые ощущения и занятия запретным.

Она медленно провела рукой по его телу, пальцы скользнули вниз, потом дотронулись до члена. Как она и ожидала, он тут же проснулся, прижал ее к одеялу и лег сверху.

– Ты самая ненасытная из всех, кого я трахал. Рассмеявшись, он грубо вошел в нее.

Она вздрогнула, казалось, ему доставляет удовольствие говорить ей такое. Прищурившись, он следил за ее реакцией. Но она прощала ему грубость, зная, что он чувствует себя с ней не совсем свободно и таким образом пытается приблизить ее к своему уровню, хотя ей-то очень бы хотелось поднять его до себя.

Сжав бедра, она замедлила ритм его движений, чтобы сказать ему несколько слов, прежде чем страсть заставит ее забыть обо всем.

Давай сообщим о свадьбе на следующей неделе. Можно сделать ее не очень пышной.

Его глаза блеснули.

– Свадьба? – Он засмеялся. – Как тебе пришла в голову эта глупая мысль? Я женат.

И продолжил свое занятие. Легкий ветер шевелил листья над их головами. Итак, он женат… По правде говоря, ей ничего не было известно о его семье, а тут, оказывается, жена…

От гнева и боли в глазах потемнело, и она ударила его по щеке. Обхватив ее кисти, он прижал их к земле.

– Черт возьми, что с тобой?

Она пыталась выбраться из-под него, но он был слишком тяжелым. Слезы выступили на глаза и покатились по щекам. То, что он все еще продолжал толчками входить в нее, стало невыносимым, ей казалось, что в нее вонзается ржавый напильник. Если он не прекратит это, она умрет.

– Ты лжец, – закричала она, стараясь высвободить руки, – убирайся! Иди трахай свою жену!

– Она не разрешает, – он наслаждался ее бессилием, – у нее только что родился ребенок.

Пронзительно вскрикнув, она вырвала одну руку и стала царапать его лицо. Выругавшись, он ударил ее и продолжал грубо насиловать. Беззащитная, раздавленная его тяжестью, она почти не могла пошевелиться. Еще пять минут назад его грубость приносила ей наслаждение, а сейчас ее тошнило от отвращения.

Но оставалось только терпеть. Страшнее, чем его предательство, чем мысль о том, что он просто использовал ее, было сознание, что во всем виновата она сама, не только позволяя вести себя с ней как с уличной девкой, но и наслаждаясь этим! Быть такой дурой! Верить в сказки о любви и замужестве, а он-то просто решил погулять на стороне.

Он кончил и, оторвавшись от нее, тяжело упал рядом. Лежа неподвижно, она пыталась успокоиться. Внезапно ей в голову пришла мысль о мести. Она прибежит домой со следами побоев на лице и в порванной одежде и обвинит его в изнасиловании. Но ведь это ложь! Это была ее вина, ее слабость. Она сама разрешила ему. Последние пять минут прозрения были слишком малой расплатой за ее глупость.

Этот урок она никогда не забудет, чувство пережитого унижения останется с ней на всю жизнь.

Хватит, сыта по горло. Она выйдет замуж за Наследника, как того хотят ее родные, и станет настоящей Давенпорт.

Девушка молча села и стала одеваться. Его синие глаза следили за ней с сонной злобой.

– Что произошло? – насмешливо произнес он. – Ты что, думала, что я влюблен в тебя? Или, может быть, считала, что твое благородное происхождение имеет для меня какое-то значение? То, что я получил от тебя, мог бы получить от любой другой.

Слова хлестали ее, как плеть, но она заставила себя не отвечать, встала, надела туфли и лишь бросила на ходу:

– Я не вернусь.

– Еще как вернешься. – Он лениво почесал грудь. – В этих делах со мной никто не сравнится.

Не оборачиваясь, она пошла туда, где была привязана ее лошадь, и без обычного изящества и ловкости вскочила в седло.

Мысль о том, что он использовал ее как шлюху, снова вызвала тошноту, и ей захотелось избить этого самоуверенного негодяя.

«Нет, – думала она под стук копыт, – я не вернусь. Лучше умру, но не вернусь к тебе, Харпер Нили».

Часть первая.Конец и начало

Глава 1

—Что нам с ней делать?

– Даже не представляю. Во всяком случае, взять к себе мы ее не можем.

Голоса звучали приглушенно, но общий смысл разговора Роанна могла разобрать. Она знала: это о ней говорят. Обняв колени, девочка сидела в кресле, и ее глаза бездумно смотрели в окно на подстриженную лужайку Давенкорта, поместья бабушки. Площадки перед домами соседей были засыпаны гравием, а у бабушки была ухоженная лужайка, и трава на ней была густой и сочной. Роанна любила бегать по ней босиком, погружая ноги в густой прохладный Ковер.

Но сейчас ей совсем не хотелось бегать по траве. Оцепенев, она сидела возле большого полукруглого окна и, зажмурив глаза, старалась уверить себя, что ничего не произошло, что мама и папа не умерли, и она их скоро увидит.

– Джесси – совсем другое дело, – продолжал первый голос, – она уже девушка, а не ребенок, как Роанна. Мы уже не так молоды и не сможем присматривать за ней.

Значит, они могут оставить кузину Джесси, но не хотят брать ее. Нахмурившись, Роанна помотала готовой, чтобы сдержать слезы. Дядя и тетя обсуждали будущее ее и Джесси, и каждый готов был оставить Джесси, но от нее отказывались – с ней было слишком много хлопот.

«Я буду очень послушной!» – хотела крикнуть она, но заставила себя молчать.

Что плохого она им сделала? Почему ее не хотят? Она старалась быть послушной, всегда обращалась к ним «мэм» и «сэр». Может быть, им не нравятся ее частые поездки верхом? Однажды она поехала в Сандерболт тайком, и об этом никто бы не узнал, но по дороге она упала с лошади и порвала свое новое платье. Как назло, все это произошло в пасхальное воскресенье. Мама должна была вернуться с ней домой» чтобы переодеть, и в церковь ей пришлось идти в старом платье. То есть не в старом, а в том, в котором она ходила в церковь по будням, а ее замечательное новое пасхальное платье осталось лежать дома, грязное и рваное. В церкви одна знакомая девочка спросила ее, почему она не в праздничном платье, а Джесси засмеялась и громко сказала, что ее платье побывало в куче лошадиного навоза. Вместо слова «навоз» Джесси сказала другое, грубое слово, и вся церковь это слышала. Тогда на лице бабушки появилось недовольное выражение, а тетя Глория скривилась так, будто глотнула уксуса. Роанне захотелось заплакать, но папа потрепал ее по плечу и, засмеявшись, сказал, что лошадиный навоз еще никому не приносил вреда. И вообще, чтобы маленькие девочки хорошо росли, им не мешает быть немного удобренными.

Папа. Тяжесть в груди росла и мешала дышать. Папа и мама уже никогда не вернутся, и тетя Джанет тоже. Роанне нравилась тетя Джанет, хотя она всегда была грустной и замкнутой. Она нравилась ей гораздо больше, чем тетя Глория.

Тетя Джанет была мамой Джесси, и Роанна спрашивала себя, испытывала ли Джесси то же, что и она, саднило ли у нее веки от слез так, как будто в глаза насыпали песок? Но откуда ей знать, что думает Джесси?

Погруженная в тягостные мысли, Роанна невидящим взглядом смотрела в окно, как вдруг на лужайке перед домом заметила своего кузена Уэбба и Джесси. Они медленно шли через лужайку, направляясь к громадному дубу, на одной из толстых нижних ветвей которого висели качели. С восхищением семилетней девочки Роанна смотрела на Джесси. Такая хорошенькая. Тоненькая и грациозная, как Золушка на балу. Темные волосы сколоты на затылке, открывая прекрасную лебединую шею. Пропасть между ее семью годами и тринадцатью – Джесси была огромна, для Роанны кузина была совсем взрослой и принадлежала к той загадочной и авторитетной части людей, которая отдает приказания. Все это произошло в течение последнего года, раньше Джесси просто называли (взрослая девочка», и она с удовольствием играла в куклы и прятки с другими детьми. Теперь же все изменилось – теперь она считала ниже своего достоинства участвовать в любых детских играх, кроме лото. Она проводила уйму времени около зеркала, делая себе разные прически и с видом знатока говорила с тетей Джанет о косметике.

Уэбб тоже изменился. Он всегда был для Роанны любимым двоюродным братом, с которым она играла в крикет и ездила верхом, а иногда, расшалившись, боролась на полу. Он тоже любил лошадей, как и она, и часто они вместе совершали прогулки верхом, хотя его раздражало, что ей разрешали ездить только на маленьком пони. Но с недавних пор Уэбб начал отдаляться, проводил с ней меньше времени, говоря, что у него много дел. Теперь они почти всегда рядом – Уэбб и Джесси. Роанна решила доказать ему, что она уже не маленькая, и поэтому в то злополучное пасхальное утро оседлала гнедую кобылу Молнию, которая сбросила ее в грязь.

Роанна видела, как Уэбб и Джесси, держась за руки, сели на качели. За последний год Уэбб очень вырос, и Джесси казалась маленькой и хрупкой рядом с ним. Роанна слышала, как одна из теток говорила, что бабушка Люсинда души не чает в Уэббе. Его отец давно умер, и он вместе со своей матерью Ивонн теперь жил в Давенкорте.

Уэбб происходил из рода Тэллентов со стороны бабушки. Роанне было всего семь, но она знала все хитросплетения родственных уз, потому что с самого рождения только и слышала всякие разговоры о степенях родства в их семье. Бабушка носила фамилию Тэллент, пока не вышла за дедушку и не стала Да-венпорт, дед Уэбба, которого тоже звали Уэбб, был любимым братом бабушки. Она души в нем не чаяла, так же как и в его сыне, отце Уэбба. А теперь, когда остался один Уэбб, она всю свою любовь перенесла на него.

Родство Роанны с Джесси было более близким, чем с Уэббом, о чем Роанна всегда жалела, потому что Уэбба она любила гораздо больше.

– Не говори глупостей, – голос бабушки неожиданно ворвался в мысли Роанны, и она снова прислушалась к разговору в соседней комнате, – Джесси и Роанна обе Давенпорт. Разумеется, они будут жить здесь.

Она остается в Давенкорте! Роанна одновременно испытала испуг и облегчение. Значит, ее не заберут в сиротский приют, как сказала Джесси. Испуг же вызвала перспектива быть каждый день с утра до вечера под бабушкиным надзором. Роанна любила бабушку, но побаивалась ее, потому что в глубине души знала, что никогда не будет такой, какой та хотела видеть ее. Она часто падала в грязь или рвала свое платье, или эоняла посуду, которая разбивалась. В столовой кусок всегда норовил упасть с вилки прямо ей на колени, а стакан молока, за которым она тянулась, выскальзывал из рук и опрокидывался на скатерть. Нескладеха, как называла ее Джесси.

Роанна вздохнула. Она всегда бывала неловкой и неуклюжей под пристальным взглядом бабушки. Хорошо она себя чувствовала только верхом на лошади. Да, она упала с Молнии, но лишь потому, что привыкла ездить на пони, а Молния была такой большой, что Роанна никак не могла обхватить как следует ногами ее бока. Но обычно она сидела в седле, как орешек в скорлупе, – так говорил Лойел, а он был главным бабушкиным конюхом и знал, что к чему. Роанна испытывала блаженство, скача верхом на лошади. Ее тело, казалось, парило над землей, а ногами она ощущала работу лошадиных мускулов, сливаясь с лошадью в одно летящее целое. Так что жить в поместье означало, кроме всего прочего, возможность ездить верхом каждый день, и Лойел научит ее, как обращаться с большими лошадьми. А самое главное – она останется рядом с Уэббом.

Соскочив с кресла, Роанна выбежала из комнаты и стремглав понеслась по коридору. И тут же, забыв, что на ней выходные туфли, поскользнулась на дубовом полу и налетела на стол. За ее спиной раздался негодующий крик тети Глории. Не обращая на нее внимания, Роанна навалилась на тяжелую входную дверь всем своим маленьким телом. Дверь раскрылась, и Роанна помчалась через лужайку к Уэббу.

Но на полпути она вспомнила о смерти родителей, и слезы брызнули из глаз.

Увидев девочку, Уэбб отпустил пальцы Джесси и протянул руки к Роанне. Подбежав, она уткнулась ему в колени.

– Ты ведешь себя неприлично, Роанна, – быстро сказала Джесси, – пойди вытри нос!

Но Уэбб вытащил носовой платок и вытер ее слезы. Ее маленькое тело сотрясали рыдания, а он нежно гладил ее по голове.

– Роанна, прекрати! – крикнула Джесси,

– Перестань, – Уэбб крепче прижал к себе Роанну, – у нее погибли родители.

– У меня тоже погибла мама, – поджав губы, сказала Джесси, – но я из-за этого не обливаю всех слезами с головы до ног.

– Ей всего семь лет. – Уэбб пригладил растрепавшиеся волосы Роанны.

Она, конечно, была надоедливым маленьким существом, и ему было трудно от нее отделаться, но Джесси следовало быть помягче с этим ребенком.

Полуденное солнце пробивалось сквозь листья деревьев и искрилось в каштановых волосах Роанны, заставляя их сверкать золотисто-красноватыми искорками.

Похороны трех членов их семейства состоялись несколько дней назад, и Люсинда Давенпорт горько переживала, потеряв сразу обоих своих детей – Дэвида, отца Роанны, и Джанет – мать Джесси. Горе последних дней пригнуло ее к земле, но не сломило. Она все еще оставалась опорой семьи, и от нее исходила сила, придававшая уверенность другим.

Понемногу Роанна успокоилась, и ее рыдания перешли в редкие всхлипы. Она прижалась к груди Уэбба всем своим худеньким телом, как будто ища защиты. На лице Джесси застыло кислое выражение. Наконец Роанна подняла голову.

– Бабушка сказала, что я и Джесси будем жить здесь.

– Конечно, а где же еще? – В голосе Джесси послышалось недоумение. – Где еще я могу жить? Но на их месте я бы отправила тебя в сиротский приют.

Роанна почувствовала, как слезы опять навернулись ей на глаза, и снова уткнулась в плечо Уэбба. Он быстро взглянул на Джесси, и, покраснев, та отвернулась. Джесси была слишком избалованна. Много раз у него чесались руки задать ей хорошую трепку, но все чаще он ловил себя на том, что не может отвести глаз от волнующих изгибов ее тела. И похоже, девушка это знала. Как-то летом, когда они собирались купаться, Джесси небрежно опустила лямку купальника, и он увидел нежную округлость ее девичьей груди. Его обдало жаркой волной, и, стоя по пояс в реке, он мысленно благодарил Бога, что вода скрывает его реакцию.

Она была сказочно хороша. Юная принцесса с темными волосами, фиалковыми глазами и гладкой белоснежной кожей.

Он опустил взгляд на детское личико Роанны и дружески потрепал ее по плечу.

– Не слушай ее, Роанна. Она сама не понимает, что говорит. Ты никуда отсюда не уедешь. Да и где сейчас найдешь приют, их уж и не осталось.

Она взглянула на него. У нее единственной из всего семейства были карие глаза, у всех остальных – серые или зеленые. Когда Роанна была совсем маленькой, Джесси доводила ее до слез, говоря, что она не настоящая Давенпорт, потому что глаза у нее не того цвета, что у всех. Конец этому положил Уэбб, сказав, что в раннем детстве у Роанны глаза были. того же цвета, что и у ее матери.

– Значит, Джесси нарочно дразнит меня?

– Именно так, не обращай внимания, – сказал он успокаивающе.

Не поворачивая головы, Роанна ударила Джесси кулаком в плечо и быстро прижалась к широкой груди Уэбба.

Уэбб едва удержался от смеха, а Джесси так и взвилась от злости.

– Она ударила меня! – пронзительно вскрикнула она, собираясь, в свою очередь, ударить Роанну, но Уэбб схватил ее за руку.

– Не тронь ее, – спокойно сказал он, – малышка отомстила тебе за твои слова.

Джесси хотела вырваться, но Уэбб держал ее крепко, и по его взгляду она поняла, что он не шутит.

Джесси попыталась усмирить его взглядом своих фиалковых глаз, но безрезультатно, и она затихла. Юноша выпустил ее руку, она с гримаской стала тереть ее, показывая, что ей больно. Но он-то знал, что это не так и не чувствовал никакого раскаяния – Джесси хорошо умела заставлять людей плясать под ее дудку, Уэбб изучил все ее уловки, ее характер маленькой ведьмы и был доволен, что ему удалось заставить ее смириться. Его сердце забилось чаще от возбуждения и ощущения победы: внезапно он почувствовал, что может держать Джесси в руках. Постепенно их детские отношения менялись и уходили в прошлое, а их место занимали сложные и переменчивые отношения между мужчиной и женщиной, и теперь этот процесс завершился. Он посмотрел на мрачное лицо Джесси с оттопыренной нижней губкой, и ему захотелось поцеловать ее так, чтобы она забыла, на что дуется.

Джесси должна стать его. Понадобится много трудов и сил, чтобы обломать злую испорченную девчонку, но однажды он это сделает. В ту ночь, когда произошла автомобильная катастрофа, у него с тетей Люсиндой состоялся долгий разговор. Они были одни наверху. Тетя Люсинда тихо плакала, и Уэббу понадобилось собрать всю свою храбрость, чтобы подойти и обнять ее. Тогда она зарыдала так, как будто у нее разрывалось сердце, ее горе наконец вырвалось наружу.

Но потом она взяла себя в руки, и они вдвоем просидели до рассвета, разговаривая приглушенными голосами. Люсинда всегда была мужественной женщиной с большим запасом нравственных сил, и теперь она решила потратить их на то, чтобы обеспечить будущее семьи Давенпорт. Ее сын Дэвид, в котором она души не чаяла и который должен был унаследовать все ее состояние, в том числе поместье Давенкорт, погиб. Свою дочь Джанет она любила не меньше, но ее невозможно было представить владелицей такой собственности, слишком велик груз ответственности. Джанет была тихой и замкнутой женщиной, в ее глазах читалась затаенная боль, которая, казалось, никогда ее не покидала. Уэбб подозревал, что ее печаль была связана с отцом Джесси, о котором никому ничего не было известно. Джесси была внебрачным ребенком, и в свое время это послужило причиной большого скандала, но сплетни никогда не выходили за пределы семейства Давенпортов, и местное общество было вынуждено принять мать и ребенка, чтобы не навлечь на себя гнев одного из влиятельнейших и богатейших семейств округа.

Но теперь, после гибели своих детей, Люсинда считала, что должна устроить судьбу громадной собственности семейства. Кроме поместья Давенкорт, семья владела акциями предприятий, недвижимостью и фабриками, банками и ресторанами. Состояние Давенпортов было так велико, что требовался ясный и быстрый ум, твердая и безжалостная рука, чтобы управлять им.

Уэббу было всего четырнадцать, но на следующее утро после долгого ночного разговора тетя Люсинда позвала своего адвоката и назначила Уэбба главным наследником всего своего огромного состояния. Он, внук ее любимого брата, был Тэллент, а не Давенпорт. Ну и что? Тэллент – ее собственная девичья фамилия, так что это не было большим препятствием в ее глазах.

Может быть, оттого, что жизнь Джесси с самого рождения началась с такого мощного противодействия семейства, тетя Люсинда всегда жалела и любила ее больше, чем Роанну, хотя ее любовь никогда не была слепа. Зная ветреный и капризный характер Джесси, она понимала, что та не сможет управлять имением и, если ей предоставить свободу действий, очень скоро пустит по ветру все состояние.

Кроме Джесси единственной прямой наследницей являлась Роанна, но ее никто не принимал во внимание. Девочке было всего семь, и, кроме того, у нее был талант навлекать на себя несчастья. Если лужа находилась от нее даже на расстояний четверти мили, она обязательно умудрялась в нее вляпаться, особенно если на ней было новое платье. А когда она надевала новые туфли, то обязательно должна была влезть в кучу лошадиного навоза. Окружающие ее предметы постоянно падали и ломались. Только сидя верхом на лошади, она чувствовала себя совершенно свободно, что было большим плюсом в глазах Люсинды, которая сама слыла страстной лошадницей.

Уэбб был счастлив. Теперь Давенкорт и все обширные владения будут принадлежать ему. Юноша взглянул на старинное белое здание, царственно возвышавшееся среди зеленого бархата густой травы.

С обеих сторон дом окружали просторные веранды, их резные перила были украшены изящным узором, фронтон украшали шесть величественных колонн, а над портиком высилось великолепное полукруглое окно с лепниной по краям. Внутри дома царила атмосфера изящества и комфорта.

Дому было сто с лишним лет, он был построен за десять лет до начала войны. Позади дома на веранду второго этажа вела лестница, по которой в достопамятные времена молодые повесы после веселой пирушки поднимались в левое крыло, где обычно жили холостые члены семейства. С прошлого века внутренние апартаменты не раз перестраивались, но снаружи все осталось по-прежнему, и недавно Уэбб сам пару раз воспользовался этой лестницей.

И все это скоро будет принадлежать ему! Он не испытывал вины перед остальными членами семьи за то, что его выбрали единственным наследником. Несмотря на свои четырнадцать лет, он уже чувствовал честолюбивое желание быть хозяином. Его охватывал азарт, как будто предстояло вскочить на дикую лошадь и укротить ее силой своей воли.

Это вовсе не значило, что Джесси и Роанна лишались наследства. Достигнув совершеннолетия, они обе становились богатыми, даже очень богатыми. Но главная часть наследства, а значит, главная доля ответственности, предназначалась ему. Его не пугали предстоящие годы упорной работы, наоборот, он испытывал жгучую радость от открывающихся перед ним возможностей. Он станет не только владельцем Давенкорта, исполнятся его мечты, связанные с Джесси. Тетя Люсинда намекнула ему, и хотя намек был туманным, он его понял. Она хотела, чтобы он женился на Джесси.

Уэбб хорошо знал характер Джесси, да и тетя Люсинда не заблуждалась на ее счет. Сознание того, что она незаконнорожденная, сказалось на характере девушки – она ежеминутно была настроена на ссору, не терпела Роанну, потому что у той были и отец, и мать. Но Уэбб верил в себя и надеялся, что, когда они поженятся, все изменится.

Стоя у окна, Люсинда смотрела на трех детей, сидевших на качелях. В них текла родная ей кровь, и они были будущим Давенкорта.

Когда ей сообщили об автомобильной катастрофе, несколько страшных часов ей казалось, что она не вынесет такого потрясения. Лучшая часть ее жизни была уничтожена, осталась только кровоточащая рана. Имена детей постоянно звучали у нее в голове. Дэвид. Джанет. В мозгу проносились обрывки воспоминаний, то она видела их крошками у своей груди, то шутливыми подростками, то полными жизни юношей и девушкой. Дети не должны умирать раньше своих родителей, и еще долго ей казалось, что она не сможет пережить этот удар.

Но в самые мрачные часы ее горя с нею рядом был Уэбб. Он был еще почти мальчиком, но уже брал на себя мужскую ответственность, чем-то напоминая ей брата – Уэбба-старшего. В нем чувствовалась такая же твердая воля и ответственность за свои поступки, благодаря которым он казался старше своих лет. Он не устранился от горя, наоборот, смог разделить его с ней, заставив почувствовать, что, «Несмотря на свою огромную потерю, она не одна. Именно тогда она поняла, что должна делать, и к ней вернулась надежда.

Когда она в первый раз сказала Уэббу о своем желании передать ему все дела по управлению наследством, это его совсем не испугало. Она видела, как сверкнули решимостью его зеленые глаза, молодой человек явно хотел попробовать свои силы.

Разумеется, кое-кому не понравится ее выбор. Глория и ее семья будут очень недовольны, что она выбрала Уэбба, а не кого-нибудь из их семейства. У Джесси тоже есть причины для расстройства, ведь она прямая наследница, но как бы она ни любила эту девочку, Давенкорт нельзя отдавать в такие ненадежные руки. Уэбб подходит лучше других, а о Джесси она позаботится. Глядя на то, что происходило на качелях, Люсинда, не слыша разговора, не сомневалась, что Уэбб одержал победу. Несмотря на юный возраст, он был уже мужчиной и мог поставить на своем. Джесси, как всегда, дулась, но должна была уступить. Он говорил что-то утешительное Роанне, с которой, по обыкновению, что-то случилось.

Роанна дочка Дэвида. Люсинда вздохнула. Разумеется, она ни за что не разрешила бы услать девочку из Давенкорта, но обманывать себя не могла – она не любила Роанну так, как Джесси и Уэбба, который был ей даже не внуком, а внучатым племянником.

Яростно защищая Джанет от всех нападок, когда та была беременна, а отец будущего ребенка неизвестен, Люсинда тем не менее не думала, что так сильно полюбит дочку Джанет. Наоборот, опасалась поначалу, что будет предвзято относиться к этому ребенку, – воплощению семейного позора. Но когда она впервые взглянула на крошечное красное личико своей внучки, ее сердце растаяло. Конечно, Джесси с ее вздорным характером была совсем не подарок, но Люсинда ни разу не поколебалась в своей любви. Джесси так нуждалась в ласке, она впитывала в себя каждую ее каплю. Любви было не так уж мало, с рождения с ней носились как с принцессой, но, как оказалось, всего этого было недостаточно. Дети рано начинают понимать, когда с ними не все в порядке, а Джесси далеко не глупа. Ей только два года исполнилось, а она уже спрашивала, почему у нее нет папы.

Люсинда опять подумала о Роанне и вздохнула. Почему ей так трудно полюбить Роанну? Эти две девочки были полной противоположностью друг другу. С Роанной никогда не нянчились, она не была такой хорошенькой, как Джесси, – большие рот и нос, узкие косящие глаза, а волосы всегда спутанные. Она постоянно рвала и пачкала свое платье. Как ни всматривалась в нее Люсинда, ничего не могла найти в ней от Дэвида, своего сына, хотя любое, даже самое малое сходство теперь было бы для нее драгоценным. Но она исполняла свой долг по отношению к Роанне, пытаясь хоть как-то превратить ее в настоящую Давенпорт, чтобы не уронить репутацию семейства.

Но надежды на будущее она связывала с Джесси и Уэббом.