Текст книги "Счастливая ошибка"

– Давно пора, – усмехнувшись, сказала Шелли. Мать нахмурилась, а Кэрол, жена брата Джейка Джо, пристально взглянула ему в лицо, очевидно, пытаясь понять, разбито его сердце или нет.

За столом воцарилось молчание, а Джо, отрезав себе кусок пирога и налив вторую чашку кофе, пробурчал:

– А она была очень недурна…

"Конечно, она очень недурна, – мысленно повторил сейчас Джейк фразу брата, вспоминая пышные, с медным отливом волосы Линдси, холеное лицо с правильными чертами, красивые карие глаза и пухлые губы. О такой форме губ, наверное, мечтают киноактрисы и платят большие деньги пластическим хирургам, чтобы иметь столь соблазнительный рот. А вот Мэгги Айви, по мнению Джейка, никакая пластическая операция не понадобилась бы: она и так очень хорошенькая. Джейк неожиданно для себя понял, что думает о Мэгги исключительно в превосходной степени. Его восхищало в этой девушке решительно все. Маленького роста, стройная, даже хрупкая, с правильными чертами миловидного лица, каштановыми короткими волосами, заправленными за уши, и большими зеленовато-голубыми глазами с золотистыми искорками. А кожа нежная и тонкая.

Джейк мысленно представил обеих молодых женщин, сравнил и пришел к выводу, что Линдси Хант нужно окончательно выбросить из головы. Нетрудно догадаться, какие насмешливые и ехидные реплики отпускала бы Линдси, узнав о горячем желании Джейка помочь Мэгги Айви!

Джейк налил еще кофе из термоса, доел сандвич и вдруг подумал, что всегда испытывал трудности в общении с людьми. Особенно с женщинами, в присутствии которых он постоянно смущался, судорожно подыскивая нужные слова, терялся, не умел говорить комплименты. До сегодняшнего дня Джейк даже иногда подумывал: а не бросить ли ему все эти неуклюжие попытки обратить на себя внимание противоположного пола? Но встреча с Мэгги Айви заставила Джейка взглянуть на женщин другими глазами.

Наверное, это случилось потому, что Мэгги Айви сильно отличалась от всех прежних подружек Джейка. Она не делала ему замечаний, ничего от него не требовала, не поучала, она лишь сидела и плакала, рассказывая о своих проблемах. Может быть, потому, что Мэгги принимала Джейка за доктора Голдинга? Нет, просто Мэгги – другая.

Джейк выплеснул остатки кофе в открытое окно грузовичка, убрал термос, отворил дверцу и выбрался наружу, чтобы размять затекшие от долгого сидения ноги и руки. Итак, в четверг в одиннадцать часов он снова встретится с Мэгги, и уж если быть честным перед самим собой, то следует признать, что это решение пришло к нему в тот момент, когда он сел напротив Мэгги Айви и пробормотал "что случилось?". Да, уже тогда Джейк знал, что сделает все от него зависящее, чтобы Мэгги Айви перестала плакать и обрела уверенность в себе.

Можно представить, как отнеслась бы Этельда к его намерению снова встретиться с Мэгги Айви! А уж Линдси не отказала бы себе в удовольствии заметить, что только легкомысленный, глупый, эмоционально неразвитый тип, который не умеет общаться с людьми, может вообразить себя знатоком и целителем человеческих душ.

Мэгги вернулась в Окленд электричкой, а затем автобусом добралась до дому. Она спешила, боясь, что они с Тимом опоздают на прием к врачу. Дверь квартиры миссис Уивер открыл сам Тим, одетый в пижаму, и Мэгги, к своему стыду, вспомнила, что, торопясь на прием к доктору Голдингу, даже забыла переодеть сына. На груди пижамной куртки с капюшоном был изображен Супермен, картинка от частых стирок поблекла, но Тим все равно любил и надевал куртку даже днем, если Мэгги ему позволяла. Самым любимым временем Тима было раннее утро – с шести часов до половины седьмого, когда по телевизору показывали мультфильмы про Супермена. Раньше Тим увлекался Водяным, Бэтменом и волшебницами, но Супермен затмил всех его прежних любимцев. Увидев на экране Супермена, Тим вскакивал с кресла и принимался с радостными криками носиться по комнате, а испуганная Мэгги умоляла его не шуметь. Живший под ними сосед, мистер Джейкобсон, принимался яростно стучать палкой в потолок – пол квартиры Мэгги.

– Привет, ковбой! – улыбнувшись, сказала она и, наклонившись, поцеловала сына в пухлую щеку. И тотчас же заметила, что на пижамных брюках протерлась дыра. – Ты неплохо выглядишь, – продолжала Мэгги, обнимая сына. – Тебе уже лучше?

– Да, вот только горло немного побаливает, – ответил он.

– Мы чудесно провели время! – раздался оживленный голос миссис Уивер. Она появилась в холле с аккуратно уложенными седыми волосами, в ярко-розовых эластичных брюках, пестрой гавайской рубашке и с ярко-розовым маникюром.

Миссис Уивер выросла в Виргинии, и Мэгги, слушая, как она выговаривает слова, всегда с легкой печалью вспоминала свой родной штат Джорджию, где говорили примерно с таким же акцентом.

– Мы ели вкусный пудинг, читали книжки, журналы и смотрели мультфильмы, – с улыбкой доложила соседка, ласково гладя Тима по голове морщинистой рукой.

– Большое спасибо, миссис Уивер, – растроганно проговорила Мэгги. – Вы так меня выручаете. Еще раз спасибо. Мы пойдем. Нам нужно собираться к врачу.

– Подождите! – Миссис Уивер исчезла в глубине квартиры и через минуту вернулась, держа в руках пластиковую упаковку. – Вот, возьмите, – сказала она, вручая Мэгги коробку. – Здесь остатки пудинга.

Мэгги снова поблагодарила ее и опустила голову, почувствовав, что на глаза навернулись слезы. Нет, это никуда не годится! Сколько же можно плакать? Скоро она станет похожа на сентиментальных дамочек, плачущих даже во время просмотра рекламы!

– Приходите еще! Я всегда вам рада! – воскликнула соседка. – Вы же знаете, Мэгги, что мы с Тимом добрые друзья. Тим, я тебя жду!

– Спасибо, – ответил он, и они с Мэгги, попрощавшись с миссис Уивер, направились в свою квартиру.

Доктор подтвердил опасения Мэгги: у Тима снова ушная инфекция и воспалено горло.

– К сожалению, наши с вами надежды не оправдались, – качая головой, сказал врач. – Надо готовиться к операции. Приблизительно через пару недель, когда он будет чувствовать себя лучше.

Мэгги согласно кивнула, с тоской думая о том, что придется все-таки звонить родителям и просить денег на операцию, тем более что мистер Бриннон строго предупредил ее о возможном увольнении. В аптеке она приобрела по рецептам врача сладкую микстуру, детский тайленол и леденцы от кашля.

– Ну, как они на вкус? – поинтересовалась Мэгги, когда Тим попробовал леденцы.

– Ничего, есть можно.

На обратном пути, в автобусе, Тим непрерывно грыз леденцы, а Мэгги, с тревогой вглядываясь в его лицо, думала, что надо бы купить ему упаковку апельсинового сока. Тиму необходимы витамины, а это стоит денег… Господи, как хочется, чтобы Тим имел все, что пожелает, и не думать при этом о Деньгах!

Выйдя из автобуса, Мэгги и Тим не спеша направились к дому, и постепенно шаги сына становились все медленнее, а дыхание все учащеннее и прерывистее.

– Ты устал? – спросила Мэгги.

– Немного.

Сначала Мэгги освободила Тима от маленького рюкзачка в виде смешного поросенка, который висел у него за спиной, а потом ей пришлось взять сына на руки и нести его до самого дома. Входная дверь снова была почему-то распахнута, и под нее даже был подложен кирпич, чтобы не закрылась. Ну, кто же так безобразничает?

"Ничего, наш дом не самый плохой, – в который раз попыталась убедить себя Мэгги, оглядывая стену с облупившейся розовой краской и несколько сломанных металлических прутьев в ограде, окружавшей дом. – Бывают и хуже".

Когда-то в этом старом доме, выстроенном в викторианском стиле и названном "Эмбаркадеро-Армс", жил один хозяин, а потом дом перестроили, разделив на четыре квартиры. На первом этаже был небольшой холл, где висели почтовые ящики, и лестница, ведущая на второй этаж. Лифта не было. Мэгги и Тим вошли в холл, проверили почту и остановились, прислонившись к прохладной стене. После того как Мэгги мужественно пронесла часть пути Тима на руках, ей необходимо было отдохнуть. Ведь Тим уже большой и тяжелый: осенью ему исполнится пять лет. Через несколько минут она сделала сыну знак, он понимающе кивнул, приложил палец к губам, и они на цыпочках, бесшумно двинулись мимо квартиры мистера Джейкобсона – соседа, терроризирующего всех жильцов. Он постоянно ругал их и жаловался, что никто не соблюдает тишину и порядок и не уважает покой других людей. Больше всего от свирепого соседа доставалось, естественно, Мэгги и Тиму, жившим над его квартирой. Особенно негодовал мистер Джейкобсон, когда Тим после просмотра мультфильмов с криками носился по комнате или катался по квартире на самокате "Большое колесо". Тогда сосед яростно стучал палкой в потолок.

Благополучно миновав опасное место, Мэгги и Тим пошли нормальным шагом. Тим снова принялся простуженным, хрипловатым голосом пересказывать содержание мультфильмов, которые он смотрел у миссис Уивер, а Мэгги, кивая и повторяя "да, да, очень интересно", думала о своем. О сыне, живущем в неуютной маленькой квартирке старого, обветшалого дома, и о том, что ему негде даже гулять. За домом был небольшой дворик, но очень запущенный, пыльный и поросший сорняками. Мэгги несколько раз выпускала Тима туда погулять, но однажды увидела, как во дворе носится здоровенный соседский питбуль – один, без хозяев и даже без намордника, – и больше не отпускала сына. Да и металлическая ограда, окружавшая дом, тоже была в нескольких местах сломана. Кроме Тима, в "Эмбар-кадеро-Армс" детей не было, а выпускать сына на улицу одного Мэгги боялась. Там постоянно бродили какие-то агрессивные подростки, дни и ночи напролет они громко, вызывающе смеялись; грохотала музыка, иногда по вечерам слышался звон разбитых бутылок. В общем, район, в котором они с Тимом жили, был одним из худших в западном Окленде. Район для простых, малообеспеченных людей.

Они поднялись на второй этаж, и Мэгги вновь стала вспоминать о сегодняшнем посещении доктора Голдинга. Настроение у нее немного улучшилось. Мэгги взглянула на сына и улыбнулась, а он улыбнулся ей в ответ, его глаза под стеклами очков в толстой металлической оправе казались неестественно большими.

"Скоро надо будет покупать ему новые очки", – мелькнуло в голове Мэгги.

В прошлом году окулист определил, что у Тима амблиопия – затуманенное зрение, – и посоветовал обязательно носить очки, особенно во время просмотра телевизора. Пришлось купить дешевые очки в металлической, некрасивой, но прочной оправе, чтобы Тим не смог их разбить. Со времени визита к окулисту минуло десять месяцев, и теперь предстояло нанести новый и узнать, улучшилось ли зрение и можно ли перестать носить очки. Придется снова платить деньги…

Сердце Мэгги болезненно сжалось. Так хочется покупать Тиму нарядную одежду, кормить его самыми вкусными продуктами, водить к лучшим врачам, не думая при этом о деньгах! Может, мать права: ей следует вернуться в родной дом и выйти замуж за Бобби Семпла, который все еще ждет ее? Откровенно говоря, не лучший выход из положения, но по крайней мере Тим жил бы в хорошем, благоустроенном доме, и у него появился бы отец.

Они подошли к двери своей квартиры, и Мэгги машинально, в который уже раз, взглянула на ковер, лежащий на полу, и вздохнула. Когда-то ковер был очень красивым: oгромные бордовые розы прекрасно смотрелись на темно-синем фоне. Но теперь краски поблекли, ковер вытерся, и в самом его центре образовалась проплешина. Да и сам дом когда-то был элегантным и ухоженным: полированные, красного дерева лестничные перила, изящные деревянные окантовки на дверных проемах и оконных рамах. А сейчас все в запущенном состоянии… Нынешнему владельцу дома или компании, которой он принадлежит, давно пора заняться ремонтом.

Мэгги не знала, кто является хозяином дома "Эмбаркадеро-Армс", потому что деньги за аренду каждый месяц отсылала по почте. У нее также имелся телефон, по которому она могла сообщать о своих просьбах и пожеланиях, и она даже несколько раз звонила и оставляла сообщения, но на ее призыв никто не откликнулся. А просила она наконец починить сломанные дверные замки своей квартиры.

Мэгги вздохнула, достала ключи и принялась открывать дверь. Замки барахлили, дверь не поддавалась, а деревянный косяк выглядел так, словно его постоянно ковыряли ножом или каким-то инструментом, желая проникнуть в квартиру в отсутствие хозяев. Может быть, так оно и было? Мэгги достала пластиковую карточку "Сейфуэй-клаб", вставила ее в щель между замком и дверью, и после нескольких попыток им с Тимом удалось попасть в свою квартиру.

Мэгги отнесла сумки на кухню, убрала упаковку с пенициллином в холодильник и принялась готовить куриную лапшу и картофельное пюре. У Тима все еще болело горло, и Мэгги рекомендовали кормить его мягкой пищей. Пока варился обед, Мэгги достала из холодильника желе, полезное для миндалин, поставила его на поднос и отнесла в комнату, где на диване лежал Тим. Присела рядом и, пока сын ел, с тревогой размышляла о том, как ей поступить завтра, если Тим снова будет плохо себя чувствовать. Просить у мистера Бриннона еще один выходной день? Об этом даже речи быть не может. Значит, придется идти к миссис Уивер и умолять ее опять посидеть с Тимом. Правда, соседка всегда с готовностью соглашалась присмотреть за ее сыном, но Мэгги понимала, что миссис Уивер нелегко целый день управляться с мальчиком.

Когда Тим доел желе, Мэгги достала ему альбом для рисования и карандаши, а сама побежала на первый этаж к соседке.

– Разумеется, я посижу с Тимом! – воскликнула миссис Уивер, открыв дверь и выслушав просьбу Мэгги. – Как же я не догадалась сама предложить вам это!

Мэгги поблагодарила миссис Уивер и, поддавшись внезапному порыву, даже поцеловала в щеку. Вернувшись домой, она покормила Тима обедом, а потом почитала ему несколько детских книжек, которые регулярно брала в библиотеке.

Время пролетело незаметно. В восемь часов вечера Мэгги дала сыну тайленол, уложила его в постель, а сама прилегла на диван. Где взять деньги на предстоящую Тиму операцию по удалению миндалин? Звонить родителям и просить у них? Мэгги взглянула на часы: восемь вечера, значит, в Джорджии уже одиннадцать и родители скорее всего легли спать. Она облегченно вздохнула. Ну и хорошо, можно отложить разговор с ними на завтра. А еще лучше на послезавтра. Или когда врач назначит точную дату операции. В деньгах они ей не откажут, но придется выслушать столько советов и нелестных замечаний в свой адрес… А может быть, после восстановительного трехнедельного курса у доктора Голдинга ее душевное самочувствие настолько улучшится, что разговор с родителями пройдет для нее менее болезненно, чем раньше.

Мэгги поправила подушку, плотнее закуталась в плед и, закрыв глаза, несколько минут наслаждалась тишиной, неожиданно воцарившейся в доме. Но блаженство длилось недолго. Послышался шум льющейся воды, удары молотка, как будто кто-то вбивал гвозди в стену, чтобы повесить картину. Сквозь закрытые окна в комнату проник назойливый шум машин, мчащихся по улице, вновь загоготали подростки, постоянно разгуливающие около дома, а через вентиляционную решетку донеслась музыка, предваряющая начало очередной серии "Макгайвер": это миссис Уивер включила телевизор.

"Макгайвер… мастер на все руки, человек, который может все, – думала Мэгги, приложив ладони к красным, опухшим векам. – А не включить ли мне тоже телевизор и не понаблюдать ли за приключениями Макгайвера?"

Где бы отыскать такого же необыкновенного человека, который легко справляется с любыми трудностями, решает самые неразрешимые проблемы, проникает через закрытые двери, обезвреживает взрывные устройства… и все это в течение часа, не считая рекламных вставок. Да, такой человек, как Макгайвер, сумел бы навести порядок в хаотичной и запутанной жизни Мэгги, вот только сколько времени ему потребовалось бы для этого? Доктор Голдинг отвел ей на полное восстановление двадцать один день…

В памяти Мэгги снова всплыло его лицо, умный взгляд голубых глаз, вспомнился неподдельный интерес, с которым он слушал ее сбивчивый рассказ о жизненных неурядицах. Вспомнилось, как он время от времени проводил рукой по коротко стриженным светлым волосам, изредка произнося слово "понятно". Мэгги незаметно для себя задремала. Разбудили ее телефонные звонки. Вставать с дивана и брать трубку не хотелось, но Мэгги боялась потревожить Тима, поэтому все-таки подошла к телефону после четвертого звонка – до того, как включился бы автоответчик.

– Почему ты не звонишь? – раздался в трубке громкий, требовательный голос Джины, и Мэгги показалось, что он наполнил собой всю квартиру.

– Извини, – зевнув, ответила она. – Я долго возилась с ужином, потом укладывала Тима спать.

– Ну? Как прошел визит?

– Нормально, – неопределенно ответила Мэгги, инстинктивно ощущая, что ей не хочется делиться с Джиной подробностями встречи. Как будто их отношения с доктором Голдингом – очень личные и рассказывать о них даже лучшей подруге не следует.

– Как это – нормально? Да говори же наконец!

– Ну, я рассказала доктору о моих проблемах, он выслушал…

– И что он сказал?

– Да ничего особенного, – ответила Мэгги, припоминая, что доктор Голдинг действительно не говорил ничего значительного. – То есть он говорил о многом, – спохватившись, поправилась она.

– Например? – попыталась уточнить Джина.

– Ну, я даже не помню… но тебе, Джина, следует непременно записаться к нему на повторный курс, – произнесла Мэгги, вспоминая, как подруга говорила ей, что готова некоторое время подождать со вторым полным восстановительным курсом, лишь бы Мэгги начала посещать первый. – Спасибо тебе, – добавила она.

– Да ладно. Я это сделала ради тебя, а сама пойду к нему в следующем месяце. Мне дали неплохую премию, я ее и потрачу.

– Да, конечно, – сказала Мэгги и на мгновение задумалась. Если курс психотерапии называется полным и восстановительным, то зачем посещать его еще раз?

– Значит, ты довольна, что я отправила тебя к доктору Голдингу?

– Да, Джина, довольна, – быстро проговорила Мэгги. – Я очень тебе благодарна.

Джина никогда не упускала случая напомнить Мэгги о своем великодушии и выслушать в ответ слова искренней благодарности.

– Может быть, после этого курса ты наконец решишь, следует ли тебе возвращаться в Джорджию, – авторитетно заявила Джина. – Хотя я считаю, что, вернувшись в этот маленький городишко, ты совершишь непростительную ошибку, Мэгги. Тебе надо остаться здесь.

"Так, сейчас за этим последуют рассуждения о том, что мне надо возобновить учебу в художественной школе", – с тоской подумала Мэгги.

Джина постоянно твердила ей об этом, а также о том, что ей следует попытаться продавать свои картины в магазинах, а впоследствии и в художественных салонах и на выставках. Во многих вопросах Мэгги мысленно соглашалась с ней, признавая ее правоту, но безапелляционность Джины порой просто удручала Мэгги. Например, у Джины не было детей, следовательно, она не понимала, как много проблем возникает у родителей. Джина ничего не смыслила в искусстве, поэтому полагала, что рисовать картины и продавать их – сущие пустяки. Да, Мэгги тоже мечтала возобновить занятия в художественной школе и снова начать писать картины, но пока не видела ни единой возможности для осуществления подобных планов. Для того чтобы рисовать картины и по-настоящему заниматься живописью, необходимо иметь много свободного времени, нормальный уютный дом и, что немаловажно, деньги. А когда голова забита такими прозаическими вещами, как квартплата, лечение Тима, работа, с которой тебя в любой момент могут выгнать, здесь уж не до искусства.

– В Сан-Франциско ты могла бы сделать неплохую карьеру, став агентом по недвижимости, – продолжала Джина. – Продавала бы дома, хорошо зарабатывала.

Это еще одна тема, на которую любит порассуждать Джина, не понимая, что Мэгги в данной ситуации торговля недвижимостью не подходит. Потенциальные покупатели, как правило, предпочитают ездить смотреть варианты вечером или в выходные дни, а в это время Мэгги всегда занята. Даже когда Тим пойдет в школу, она все равно не сможет работать агентом по недвижимости – ведь в таком случае они с сыном вообще перестанут видеться.

– Ладно, мы поговорим о твоих проблемах как-нибудь в другой раз, – неожиданно смилостивилась Джина, и Мэгги вдруг подумала, что проблем у нее, собственно, всего две. Оставаться здесь и продолжать жить той безденежной и унылой жизнью, как сейчас, или возвращаться домой в Джорджию и выходить замуж за Бобби Семпла. Оба варианта ее не устраивают. Может быть, после восстановительного курса у доктора Голдинга что-нибудь изменится…

– Ты еще не влюбилась в него? – осведомилась Джина, и Мэгги досадливо подумала, что не стоило брать трубку и разговаривать с подругой.

Джина почему-то была убеждена, что все пациентки психотерапевтов обязательно в них влюбляются. После окончания восстановительного курса она прочла несколько книг на данную тему и не далее как на прошлой неделе излагала Мэгги свои взгляды на эту животрепещущую проблему, а когда та попыталась прервать ее высказывания, с легкой угрозой в голосе предупредила, что ее ждет та же участь.

– Нет, я не влюбилась, – ответила Мэгги, опять ощутив смущение при воспоминании о том, как она рыдала в кабинете доктора Голдинга.

– Но он тебе понравился? – продолжала допрос Джина. – По-моему, доктор Голдинг – весьма привлекательный мужчина. Знаешь, иногда он задавал мне такие вопросы, что я просто терялась. А про гипнотическую регрессию он тебе рассказывал?

– Пока нет, – усмехнулась Мэгги, думая, что Джина и по сей день пребывает в этой гипнотической регрессии.

Доктор Голдинг вводил Джину в гипнотическое состояние, и они с ним установили, что в прошлой жизни она была рабыней при дворе египетской царицы Клеопатры. Но для чего Мэгги знать о том, кем она была в прошлой жизни? Разве это поможет ей решить свои проблемы? Сомнительно.

– А Голдинг рассказывал тебе об уникальности твоей натуры? Кстати, этому вопросу он собирается посвятить свою следующую книгу.

– Нет, не рассказывал. Видимо, не успел, – раздраженно ответила Мэгги и добавила: – Извини, я очень устала. У меня сегодня был тяжелый день. Я хочу спать.

К немалому удивлению Мэгги, Джина не стала отпускать ехидные замечания и просто заметила:

– Да, конечно. Ты очень устала. Психотерапия, причем интенсивная, – это то, что тебе нужно. Полный восстановительный курс.

Они попрощались, и Мэгги, повесив трубку и облегченно вздохнув, направилась на кухню готовить себе ленч на завтра. Вымыв яблоко и намазывая на хлеб ореховое масло, она, усмехаясь, думала о том, что впервые они с Джиной сошлись во мнении. Она действительно нуждается в помощи психотерапевта. Доктора Голдинга.