Текст книги "Танец на кладбище"

Глава 4

Кейтлин Кидд сидела в своем «RAV-4», держа в одной руке утренний сэндвич, а в другой – большой стакан с черным кофе. На руле лежал номер «Венити фейр», который она внимательно изучала. За окном шумел нескончаемый транспортный поток, медленно продвигавшийся по Семьдесят девятой улице.

На приборной панели хрипло подала голос полицейская рация, и Кейтлин переключила свое внимание на нее.

«…Управление вызывает двадцать пять – двадцать семь, ответьте десять – пятьдесят на углу Сто восемнадцатой и Третьей улиц…»

Быстро потеряв интерес к рации, Кейтлин продолжила листать страницы, одновременно поглощая бутерброд.

Будучи криминальным репортером, Кейтлин часто и помногу разъезжала. Преступления нередко совершались в отдаленных уголках Манхэттена, и собственная машина давала сто очков вперед метро или такси. Если, конечно, хорошо ориентироваться в городе. В ее работе, где главное – раньше всех опубликовать сенсационный материал, счет шел на минуты. Полицейская рация позволяла быть в курсе событий. Настоящая большая сенсация – вот что ей было нужно сейчас.

Зазвонил сотовый, лежащий на пассажирском сиденье.

Взяв трубку, она прижала ее подбородком к плечу, управляясь, как искусный жонглер, сразу с тремя предметами: сэндвичем, кофе и телефоном.

– Кидд слушает.

– Кейтлин, ты где?

Она сразу узнала голос. Это был Ларри Бэссингтон, составитель некрологов из «Уэстсайдера», дешевого таблоида, где они оба работали. Он вечно ее преследовал. Она позволила ему пригласить себя на обед, поскольку была на мели, а получка ожидалась только в конце недели.

– В поле.

– Так рано?

– На рассвете самые интересные звонки. Именно тогда они находят покойников.

– Чего ради так напрягаться? «Уэстсайдер» ведь не «Дейли ньюс». Эй, не забудь, что…

– Подожди минутку.

Кейтлин опять прислушалась к рации.

«…Управление вызывает тридцать один – тридцать три, сообщение от десять – пятьдесят три на Бродвее, пятнадцать – семьдесят девять. Прошу ответить… Тридцать один – тридцать три вызывает управление, десять – четыре…»

Она выключила рацию и возвратилась к разговору.

– Извини, что ты сказал?

– Не забудь о нашем свидании.

– Это не свидание. Просто обед.

– Дай хоть помечтать. Куда ты хочешь пойти?

– Ты приглашаешь, ты и решай.

Последовало молчание.

– Как насчет вьетнамского ресторанчика на Тридцать второй?

– Нет уж, спасибо. Я там вчера обедала и потом весь день жалела об этом.

– Ну ладно. Тогда пойдем к Альфредо?

Кейтлин опять переключилась на рацию.

«…Диспетчер, диспетчер, это семьдесят четыре – семьдесят семь по поводу убийства десять – двадцать девять, жертва – Уильям Смитбек – находится в машине судмедэкспертизы. Инспектор покидает место преступления. Десять – четыре, семьдесят четыре – семьдесят семь…»

Кейтлин чуть не уронила стакан.

– Вот блин! Ты слышал?

– Ты это о чем?

– Только что сообщили по рации. Убийство. И я знаю убитого – это Билл Смитбек. Тот парень, что пишет для «Таймс». Я познакомилась с ним на конференции журналистов в Колумбии где-то с месяц назад.

– Почему ты думаешь, что это тот самый парень?

– Ты много знаешь людей по фамилии Смитбек? Послушай, Ларри, мне надо ехать.

– Бедняга. Так как насчет обеда…

– К черту обед.

Кейтлин включила зажигание и отпустила трубку, которая упала к ней на колени. Выжав сцепление, она так резко взяла с места, что куски салата, помидоров, зеленого перца и яичницы разноцветным веером разлетелись по машине.

Добраться до Уэст-Энд-авеню было делом пяти минут. Кейтлин здорово наловчилась ездить по городу, а на ее «тойоте» было ровно столько вмятин и царапин, сколько требуется, чтобы держать на расстоянии всякого, кто мог посчитать, что еще одна погоды не сделает. Она втиснула машину на пятачок перед пожарным гидрантом. Если повезет, она успеет все записать и смыться, прежде чем ее застукает дорожная полиция. А нет – так и черт с ним: ей на машину налепили уже столько квитанций, что сумма штрафов давно превысила ее стоимость.

Кейтлин быстро пошла мимо домов, на ходу вынимая цифровой диктофон. У дома № 666 стояло несколько машин: две патрульные, «форд-краун-виктория» и «скорая помощь». От подъезда отъезжала труповозка. На верхней ступеньке лестницы, ведущей к подъезду, стояли двое полицейских в форме, преграждая вход в дом всем, кроме жильцов. Внизу на тротуаре толпились люди, переговаривающиеся вполголоса. Лица у них были напряженные и испуганные, словно они увидели привидение.

Кейтлин привычно внедрилась в толпу и стала прислушиваться к разговорам, умело отсеивая пустую болтовню и выуживая тех, кто, похоже, что-то знал. Она повернулась к лысому толстяку с лицом цвета спелого граната. Несмотря на то что на улице было прохладно, он обильно потел.

– Прошу прощения, – сказала она, подходя к нему. – Кейтлин Кидд, пресса. Это правда, что Уильяма Смитбека убили?

Тот утвердительно кивнул.

– Того самого репортера?

Мужчина опять кивнул:

– Вот беда-то. Отличный был парень, газеты мне бесплатные давал. Вы с ним работали?

– Я работаю в криминальном отделе «Уэстсайдера». Так вы его знали?

– Он жил дальше по коридору. Я его только вчера видел. – Толстяк покачал головой.

Это было то, что нужно.

– А что именно там произошло?

– Вчера поздно вечером его зарезали. Я все слышал. Это было ужасно.

– А кто убийца?

– Я его видел и сразу узнал. Он в этом же доме живет. Колин Феринг.

– Колин Феринг, – медленно повторила Кидд в диктофон.

На лице мужчины появилось какое-то странное выражение.

– Но тут есть одна закавыка.

Кидд встрепенулась:

– Да?

– Вообще-то, Феринг умер две недели назад.

– Что?! Как так?

– Его тело нашли в реке у Спатен-Дайвила. Его уже опознали, вскрыли, все сделали.

– Вы точно знаете?

– Полицейские сказали об этом портье. А он сообщил нам.

– Ничего не понимаю.

Мужчина покачал головой:

– Я тоже.

– Но вы уверены, что вчера видели именно Колина Феринга?

– На все сто. Спросите у Хейди, она тоже его узнала. – Мужчина указал на испуганную даму ученого вида, стоящую рядом с ним. – Портье его тоже видел. Даже подрался с ним. Вон он из подъезда выходит.

И он махнул рукой в сторону двери, из которой вышел коротенький щеголеватый мужчина латиноамериканской наружности.

Кейтлин быстро записала их имена и кое-какие важные детали. Можно только представить, с какими заголовками выйдет сегодня «Уэстсайдер».

У дома стали появляться другие репортеры, слетающиеся, как грифы на мертвечину. Они препирались с полицейскими, которые стали загонять жильцов в дом. Подойдя к машине, Кейтлин увидела листок, подсунутый под один из дворников.

Но ей было наплевать. Добытая сенсация того стоила.

Глава 5

Нора Келли открыла глаза. Было тихо и темно. Из окна больничной палаты веял слабый ветерок, шевеливший шторки, которыми была задернута соседняя кровать.

Действие обезболивающих средств закончилось, и Нора поняла, что больше не заснет. Она неподвижно лежала на кровати, стараясь держаться, чтобы ее окончательно не захлестнули отчаяние и безграничный ужас. Мир был жесток и безжалостен, ее жизнь потеряла всякий смысл. Но все же она постаралась взять себя в руки и, чтобы отвлечься, стала прислушиваться к слабому биению пульса в висках и ловить больничные шумы, доносившиеся из-за двери. Постепенно сотрясавшая ее дрожь прошла.

Билл – ее муж, друг и любимый человек – ушел навсегда. Она не видела его мертвым, но чувствовала эту смерть всем своим существом. Внутри ее образовалась пустота. Его больше нет на этой земле.

Время шло, а потрясение и горечь утраты не становились слабее. Они лишь росли с каждым часом, затуманивая сознание и путая мысли. Как это могло произойти? Этот непередаваемый кошмар, проклятие безжалостного Бога. Еще вчера они отмечали годовщину свадьбы. А теперь… теперь…

Ее накрыла волна невыносимой боли. Она потянулась к звонку, чтобы ей сделали очередной укол морфия, но потом передумала. Это не выход. Закрыв глаза, она стала ждать, когда ее сморит целительный сон, хотя прекрасно знала, что этого не произойдет. Возможно, уже никогда.

Вдруг она услышала какой-то звук. Он показался ей знакомым. Инстинкт подсказал ей, что именно от этого звука она проснулась. Нора широко открыла глаза. С соседней кровати доносилось что-то похоже на хрипение. Нора с облегчением вздохнула. Наверное, пока она спала, туда положили нового пациента.

Она повернула голову, пытаясь разглядеть сквозь шторки свою соседку. Оттуда отчетливо слышалось тяжелое прерывистое дыхание. Вдруг шторка шевельнулась. Но не от сквозняка, а скорее от движения тела на кровати. Потом послышался вздох и шуршание накрахмаленных простыней. На полупрозрачные шторки падал свет из окна, освещавший темный силуэт на кровати. Фигура стала медленно подниматься, хрипя от усилий. Потом подняла руку и прикоснулась к шторкам изнутри.

Нора видела, как неясная тень скользит по складкам, заставляя шторки колыхаться. Наконец рука нашла прорезь, скользнула наружу и схватилась за край материи.

Нора внимательно присмотрелась. Рука была грязной. На ней виднелись темные влажные разводы, похожие на кровь. И чем дольше она присматривалась, тем отчетливее осознавала, что это действительно кровь. Наверное, ее соседку только что привезли из операционной или у нее разошлись швы. По-видимому, ей плохо.

– С вами все в порядке? – хрипло спросила Нора.

В гнетущей тишине голос ее прозвучал особенно громко.

Послышался стон. Рука начала очень медленно отдергивать шторку. Было что-то жуткое в этом неспешном движении колец по штанге. В их холодном звяканье угадывался какой-то потусторонний ритм. Нора снова потянулась к звонку.

В этот момент шторка полностью отдернулась, открывая взгляду черную фигуру в рваной одежде, покрытой темными пятнами. Грязные слипшиеся волосы дыбом стояли на голове. У Норы перехватило дыхание. Фигура медленно повернула голову и уставилась на нее. Из раскрытого рта послышался гортанный звук, похожий на тот, с которым вода всасывается в сток раковины.

Нащупав кнопку, Нора стала неистово звонить.

Фигура спустила ноги на пол, немного помедлила, как бы собираясь с силами, и неуверенно поднялась. Некоторое время она раскачивалась в полумраке палаты. Потом сделала маленький, как бы пробный, шажок в сторону Норы. Лицо ее попало в полоску света, падающего из двери, и Нора увидела распухшее, запачканное влажной землей лицо. Черты его были искажены. Что-то леденяще знакомое было в этом лице и странных неуклюжих движениях. Фигура сделала еще один шаг и подняла трясущуюся руку, чтобы схватить Нору…

Пронзительно вскрикнув, женщина отшатнулась и замахала руками, пытаясь себя защитить. Ноги ее запутались в простынях. Громко крича и молотя по звонку, она отчаянно пыталась освободиться. Куда девалась дежурная сестра? Выпутавшись наконец из простыней, Нора в панике вскочила с кровати, но тут же упала на пол, налетев на капельницу…

Через мгновение, показавшееся ей бесконечным, она услышала голоса и топот ног. В палате зажегся свет, и над Норой склонилась сестра. Она помогла ей подняться с пола, мягко увещевая:

– Успокойтесь, вам что-то приснилось…

– Оно было здесь! – крикнула Нора, пытаясь вырваться. – Вон там!

Она хотела поднять руку, чтобы указать, где именно, но сестра крепко обхватила ее, не давая двигаться.

– Ложитесь в кровать, – убеждала она Нору. – После сотрясения мозга часто бывают ночные кошмары.

– Нет! Это было наяву, клянусь вам!

– Конечно, вам так казалось. Но сейчас все прошло.

Сестра уложила ее на кровать и накрыла простыней.

– Посмотрите! Вон там, за шторками!

Голову Норы пронзала пульсирующая боль, она с трудом осознавала, что происходит.

Вошла еще одна сестра со шприцем в руках.

– Понимаю, понимаю, но сейчас вы в безопасности…

Сестра положила Норе на лоб холодный компресс. Та почувствовала, как в руку вонзается игла. Появилась третья сестра и подняла с пола капельницу.

– …там, за шторками… на кровати…

Нора почувствовала, как тело ее расслабляется.

– Здесь? – спросила сестра, отдергивая шторку.

Нора увидела тщательно застланную пустую кровать.

– Вот видите, вам это просто приснилось.

Нора лежала на кровати, чувствуя приятную тяжесть в руках и ногах. Да, ей, наверное, показалось.

Сестра натянула простыню, подоткнув ее края под матрас. Другая сестра поставила на штатив новую бутылку с раствором. Все казалось каким-то нереальным. Нора почувствовала страшную усталость. Конечно, это был сон. Ее охватило безразличие, и от этого по телу разлилась приятная истома…

Глава 6

Винсент д’Агоста робко постучал в полуоткрытую дверь больничной палаты. Утреннее солнце заливало коридор, золотя сверкающее металлом оборудование, выстроившееся вдоль облицованных кафелем стен.

– Войдите, – ответил неожиданно громкий голос.

Д’Агоста неуверенно вошел в палату и положил шляпу на стул. Впрочем, ее тотчас же пришлось убрать, поскольку, кроме стула, сидеть было негде. В таких ситуациях он всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Бросив осторожный взгляд на Нору, он увидел совсем не то, что ожидал. Вместо убитой горем растерянной вдовы перед ним оказалась вполне владеющая собой женщина. Глаза у нее покраснели, но в них светилась уверенность. Только бинт на голове и небольшой синяк под правым глазом напоминали о нападении, произошедшем два дня назад.

– Нора, мне чертовски жаль, поверьте… – сказал он дрогнувшим голосом.

– Билл считал вас своим другом, – произнесла она, тщательно подбирая слова, словно не совсем понимала их смысл.

Последовало молчание.

– Как вы себя чувствуете? – спросил д’Агоста, сознавая, как фальшиво это звучит.

Покачав головой, Нора в свою очередь спросила:

– А вы как себя чувствуете?

– Паскудно, – прямо заявил он.

– Он был бы рад, что вы… ведете это дело.

Д’Агоста молча кивнул.

– Днем меня осмотрит доктор, и, если все в порядке, меня отпустят домой.

– Нора, я хотел бы с вами поговорить. Мы найдем этого мерзавца. Найдем, посадим и выбросим ключи.

Нора промолчала.

Д’Агоста потер лысину:

– Но чтобы это сделать, я должен задать вам несколько вопросов.

– Задавайте. Мне легче, когда я с кем-нибудь разговариваю.

– Отлично. Вы уверены, что это был Колин Феринг? – немного поколебавшись, спросил сыщик.

Нора без всякого выражения посмотрела на него:

– Как то, что я сейчас нахожусь здесь, на этой кровати. Конечно, это был Феринг.

– Вы с ним были знакомы?

– Он пытался приставать ко мне в подъезде. Один раз даже пригласил к себе домой, хотя отлично знал, что я замужем. Настоящая свинья.

– Он производил впечатление психически неуравновешенного человека?

– Нет.

– Расскажите, как он пригласил вас домой.

– Мы вместе вошли в лифт. Он повернулся ко мне и, не вынимая рук из карманов, спросил в этой своей вкрадчивой английской манере, не хочу ли я зайти к нему, чтобы посмотреть гравюры.

– Он действительно так сказал? Гравюры?

– Он, вероятно, считал, что это очень остроумно.

Д’Агоста покачал головой:

– Вы видели его в последние две недели?

Нора ответила не сразу. Она, казалось, отчаянно напрягала память, и д’Агоста почувствовал к ней острую жалость.

– Нет. А почему вы спрашиваете?

Но д’Агоста решил пока не раскрывать карты.

– Подружка у него была?

– Мне об этом ничего не известно.

– А сестру его вы видели?

– Нет, я даже не знала, что у него есть сестра.

– Друзья у него были? Или еще какие-нибудь родственники?

– Я не слишком хорошо его знала, чтобы быть в курсе таких подробностей. Вообще-то, он больше походил на одиночку. Вел довольно беспорядочный образ жизни, как и все актеры. Он ведь работал в театре.

Д’Агоста заглянул в блокнот, где у него были записаны обычные в таких случаях вопросы.

– Еще несколько формальных вопросов для протокола. Сколько времени вы с Биллом женаты?

У него не хватило духу задать этот вопрос в прошедшем времени.

– Это была первая годовщина нашей свадьбы.

Д’Агоста старался говорить спокойно и невозмутимо. В горле у него застрял комок, и он судорожно глотнул, чтобы от него избавиться.

– Сколько лет он проработал в «Таймс»?

– Четыре года. До этого работал в «Пост». А еще раньше был свободным журналистом, писал о музеях и Бостонском аквариуме. Если нужно, я могу прислать вам его резюме, – сказала она дрогнувшим голосом.

– Буду очень признателен.

Сделав пометку в блокноте, д’Агоста поднял на Нору глаза:

– Извините, но я должен задать этот вопрос. Как вы думаете, почему Феринг это сделал?

Нора покачала головой.

– Они не ссорились? Не враждовали?

– Нет, насколько я знаю. Феринг был просто нашим соседом по дому.

– Я понимаю, что вам тяжело отвечать на эти вопросы…

– Что действительно тяжело, лейтенант, так это знать, что Феринг до сих пор на свободе. Спрашивайте все, что сочтете необходимым.

– Хорошо. Может быть, он хотел вас изнасиловать?

– Возможно. Хотя выбрал для этого не самое удачное время. Он появился сразу же, как я ушла. – Нора в нерешительности замолчала. – А можно мне задать вопрос, лейтенант? – чуть поколебавшись, спросила она.

– Конечно.

– В такое позднее время он, вероятно, рассчитывал застать нас обоих. Но пришел-то он с одним ножом.

– Да, правда, у него был только нож.

– Если вы собираетесь напасть на двух человек, то вряд ли придете к ним с ножом. В наше время несложно достать пистолет.

– Вы правы.

– И что вы думаете по этому поводу?

Д’Агоста и сам уже не раз ломал над этим голову.

– Хороший вопрос. А вы уверены, что это был именно он?

– Вы меня уже второй раз об этом спрашиваете.

– Это я так, для верности.

– Ведь вы его уже ищете?

– Конечно, черт побери.

Уже нашли. В могиле. Сейчас собирают документы для эксгумации.

– Еще несколько вопросов, пожалуйста. У Билла были враги?

Нора невесело рассмеялась:

– Конечно. У репортера «Нью-Йорк таймс» их просто не может не быть.

– Кого-нибудь конкретно можете назвать?

Нора на мгновение задумалась:

– Лукас Клайн.

– Кто это?

– Владелец компании по производству программного обеспечения. Имеет обыкновение трахать своих секретарш, а потом заставляет их держать язык за зубами. Билл написал о нем разоблачительный материал.

– И как он среагировал?

– Прислал Биллу письмо с угрозами.

– Я бы хотел на него посмотреть.

– Нет проблем. Клайн не единственный, кто имел на Билла зуб. У мужа, например, была серия статей о защите прав животных. Да целый список можно составить из пострадавших от его пера. А потом еще эти странные посылки…

– Какие посылки?

– В прошлом месяце он получил две такие. Маленькие коробочки со странными предметами. Там были крошечные куклы из фланели, кости животных, мох, блестки. Когда я вернусь домой… – Голос ее сорвался, но она откашлялась и упрямо продолжала: – Когда я вернусь домой, то найду вырезки с его статьями и отберу те, в которых он мог кого-то задеть. Поговорите с редактором отдела информации «Таймс». Он вам скажет, над чем Билл работал в последнее время.

– Я себе уже записал.

Нора помолчала, глядя на д’Агосту покрасневшими глазами.

– Лейтенант, вам не кажется странным поведение преступника? Феринг входит и выходит из дома, не обращая внимания на свидетелей, не пытаясь изменить внешность, не прячась от камеры?

Д’Агосту это тоже ставило в тупик. Неужели Феринг так глуп? Если, конечно, это был он.

– Нам еще многое предстоит выяснить.

Пристально посмотрев на него, Нора опустила глаза.

– Наша квартира все еще опечатана?

– Нет. С десяти утра сегодняшнего дня.

– Меня сегодня днем выписывают, и… я хочу как можно скорее попасть домой.

Д’Агоста сочувственно кивнул:

– Я уже распорядился, чтобы все подготовили к вашему возвращению. Есть компании, которые занимаются такого рода работой.

Нора кивнула и повернула голову лицом к стене.

Д’Агоста понял, что пора уходить.

– Благодарю вас, Нора. Я буду держать вас в курсе расследования. Если вы еще что-то вспомните, сразу же сообщите мне. Идет?

Нора снова кивнула, продолжая смотреть в сторону.

– И помните, что я сказал. Мы обязательно найдем Феринга. Даю вам слово.

Глава 7

Спецагент Пендергаст быстро двигался по длинному, слабо освещенному коридору своих апартаментов на Западной Семьдесят второй улице. Он прошел мимо элегантной библиотеки, гостиной, где висели картины эпохи Возрождения и века барокко, винного погреба с системой климат-контроля, где стояли стеллажи с марочными винами, кабинета с кожаными креслами, дорогими шелковыми коврами и компьютерными терминалами, к которым были подключены десятки баз данных о правонарушениях.

Это были так называемые комнаты для гостей, хотя за все время существования квартиры их посетили не больше десяти человек. Сейчас Пендергаст направлялся на свою личную половину, куда, кроме него самого, допускалась только Киоко Ишимура, глухонемая экономка, которая жила здесь же, присматривая за квартирой.

В течение нескольких лет Пендергаст существенно увеличил свою жилплощадь, поочередно купив две соседние квартиры и присоединив их к своей собственной. Теперь его резиденция занимала весь фасад «Дакоты»[2]2
  «Дакота» – одно из старейших жилых зданий Нью-Йорка, построенное в 1880 г.


[Закрыть], выходивший на Семьдесят вторую улицу, и даже частично захватывала ту ее часть, которая смотрела на Центральный парк. Огромное, несколько хаотичное, но тем не менее в высшей степени приватное гнездышко.

Дойдя до конца коридора, он открыл дверь, по виду напоминавшую те, которые обычно ведут в чулан. Но за ней оказалась совершенно пустая комната, в которой была еще одна дверь. Отключив сигнализацию, Пендергаст открыл вторую дверь и вошел на свою личную половину. Не сбавляя скорости, он прошел мимо большой кухни, кивнув мисс Ишимура, которая готовила суп из рыбьих потрохов, стоя у ресторанной плиты. Как и все другие помещения в квартире, кухня имела необычайно высокий потолок. Пройдя до конца коридора, Пендергаст очутился еще перед одной неприметной дверью, за которой находилась святая святых его апартаментов, куда даже мисс Ишимура заглядывала редко.

Открыв дверь, Пендергаст опять оказался в маленькой пустой комнате, но на этот раз в противоположной стене была не дверь, а сёдзи – перегородка из дерева и рисовой бумаги. Закрыв за собой дверь, Пендергаст осторожно отодвинул перегородку.

За ней был треугольный садик. В воздухе, напоенном запахами сосны и эвкалипта, раздавалось пение птиц и журчание воды. Приглушенный свет создавал впечатление сумерек. Где-то в густой зелени ворковал голубь.

Между вечнозелеными растениями петляла узкая дорожка, вымощенная плоскими камнями. По ее краям стояли каменные фонари. Задвинув сёдзи, Пендергаст двинулся по дорожке. Это был уши-родзи, внутренний садик с чайным домиком. Укромный уголок, располагающий к созерцанию и вселяющий в душу спокойствие. Пендергаст настолько привык к нему, что перестал замечать его уникальность – а ведь это был настоящий живой сад в каменных джунглях Манхэттена.

Впереди, за кустами и карликовыми деревьями, виднелся низкий деревянный павильон незамысловатой формы. Пройдя мимо стилизованного сосуда для мытья рук, Пендергаст медленно отодвинул сёдзи.

Внутри оказалась чайная комната, обставленная с изящной скромностью. Пендергаст немного постоял у входа, окидывая взглядом свиток в нише, цветочную икебану, полки с чайными принадлежностями. Потом опустился на татами и приступил к чайной церемонии.

Чайная церемония – это изящный ритуал угощения гостей чаем. И хотя Пендергаст был один, он готовил чай для гостя – того, кто уже никогда не придет.

Он осторожно наполнил водой заварочный чайник, насыпал туда отмеренное количество чая, размешал специальной метелочкой и налил в две антикварные чашки семнадцатого века. Одну поставил перед собой, другую – на противоположную сторону татами. Какое-то время он созерцал, как из его чашки тонкими змейками поднимается пар. Потом медленно, медитативно поднес чашку к губам.

С каждым глотком перед его глазами возникали картины прошлого. Их главным персонажем был один и тот же человек. Уильям Смитбек-младший помогает ему преодолеть время и взорвать вход в гробницу Сенефа, чтобы спасти людей, оказавшихся в ловушке. Смитбек в ужасе лежит на заднем сиденье угнанного такси, на котором Пендергаст пытается спастись от своего брата Диогена. Смитбек в ярости смотрит, как Пендергаст сжигает рецепт чудесного зелья у могилы Мэри Грин. Они со Смитбеком бок о бок пытаются отразить нападение странных обитателей Чердака Дьявола глубоко под землей Нью-Йорка.

К тому времени, когда чашка опустела, закончились и воспоминания. Поставив ее на циновку, Пендергаст на минуту закрыл глаза. Потом посмотрел на полную чашку, стоящую напротив, тихо вздохнул и произнес:

– Вага томо йасуракани. Прощай, мой друг.