Текст книги "Пока жива надежда"

Глава 2

– Возможно, мы могли бы поговорить сегодня за ужином? – предложил Цезарио.

Он решил, что она просто хотела напроситься на ужин!

Чувствуя себя оскорбленной, Джесс резко повернулась к нему:

– Сожалею, но – нет! Я хотела бы поговорить с вами о моей семье.

Еще один удивленный взгляд.

– О вашей… семье?..

У Джесс перехватило дыхание и ослабели колени. Она узнала мгновенную реакцию своего тела, которую так презирала. Но ни одна нормальная женщина не смогла бы остаться равнодушной к мужскому обаянию Цезарио. Ее тело, казалось, было запрограммировано на подобный ответ, который сама Джесс называла «коленным рефлексом на Цезарио». Она так и слышала торжествующий смех матери-природы, заложившей в нее эту программу. Программу, которую Джесс никогда не могла полностью подавить…

Кинув в сторону Перкинса взгляд, Джесс сказала:

– Мне бы не хотелось обсуждать это на людях.

Глаза Цезарио задержались на ее напряженном лице. Он заметил, как быстро бьется жилка в маленькой ямке у основания нежной шеи. Кожа ее была так тонка, что он мог видеть просвечивающие сквозь нее голубоватые вены. Джесс была так близко… Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть ее обнаженной. Обнаженной и жаждущей…

– Тогда поговорим в доме, – предложил он, желая оградить себя от чар Джесс, окажись она рядом с ним в салоне «феррари».

В зеркало заднего вида он смотрел, как она, ничуть не беспокоясь об одежде, взяв на руки спящую в луже гончую, устроила ее на заднем сиденье своего старенького «лендровера». Две другие собаки крутились возле ног Джесс, словно не видели ее целый день. Восхищаясь сострадательной натурой девушки, Цезарио все же не мог одобрить столь безразличного отношения той к собственной внешности.

Обладая совершенной красотой, она держалась совсем не так, как держатся красивые женщины. Что еще больше могло заинтриговать мужчину, который привык находить представительниц ее пола поверхностными и предсказуемыми? Вероятно, в какой-то период жизни что-то случилось с Джессикой Мартин, не позволив развиться в ней самолюбованию и кокетству.

Джесс остановила свою машину рядом с его «феррари». Увитый плющом дом в елизаветинском стиле из желтоватого камня со множеством дымоходов и рядом симметричных окон с частым переплетом, Холстон-Холл представлял собой незабываемое зрелище. Хотя Дот Смитерс, работая здесь, пару раз и приглашала сюда Джесс и ее мать, в основной части здания Джесс никогда не была.

Семья Данн-Монтгомери, которая несколько веков владела Холстон-Холлом и чьи наследники по мужской линии прямиком шли в парламент, не устраивала дней открытых дверей. Но шесть лет назад из-за растущих цен и ухудшения финансового положения семьи им пришлось продать поместье. К великому облегчению служащих, которые боялись, что имение будет распродано по частям и они останутся без работы, Цезарио ди Сильвестри купил его целиком. Он не только отреставрировал здание, но и с помощью современных агротехнических методов улучшил состояние земли и даже основал конный завод.

Круглолицый пухлый итальянец, сменивший Дот после ее ухода на пенсию, проводил Джесс внутрь дома. В просторной гостиной бросался в глаза массивный тюдоровский камин. Над ним лепной вязью была выведена дата постройки.

От всего этого великолепия нервное напряжение у Джесс только усилилось. Подавив потребность оглядеться вокруг, она прошла через гостиную и попала в комнату, набитую современной оргтехникой и поэтому напоминающую офис. Джесс поразилась какому-то сюрреалистическому контрасту начинки комнаты со стенами, обитыми деревянными панелями, и живописным видом на старый сад.

– Так, значит, вы хотели поговорить о вашей семье? – с еле заметным раздражением напомнил Цезарио.

Сидя на краю стола в белой рубашке с открытым воротом и прекрасно подогнанными по фигуре брюками, он представлял собой воплощение английского стиля, соединенного с итальянской элегантностью.

– Мой отец и братья работают у вас в имении… – сразу приступила к делу Джесс.

– Я знаю, – перебил ее Цезарио. – Управляющий сообщил мне об этом в первый же день.

Джесс гордо задрала подбородок. Для чего была дана эта информация? Уж не хотел ли управляющий подчеркнуть: она происходит из простой рабочей семьи? Что ж, это ничуть не повлияло на интерес Цезарио, поскольку приглашение на ужин последовало вскоре после его приезда… Упрямо отказываясь встречаться с ним взглядом – лишь бы сохранить самообладание, – Джесс выдохнула:

– То, что я хочу сказать, имеет отношение к ограблению…

Цезарио наклонился вперед:

– К ограблению моего дома?

Под его пристальным взглядом она побледнела:

– Да…

– Если у вас есть какая-то информация, почему вы не пошли с этим в полицию?

Джесс почувствовала, как ее кожа покрывается холодной испариной. Она сняла жакет и положила его в кресло.

– Потому что в этом… замешан мой отец… и мне хотелось сначала поговорить с вами.

Цезарио потребовалось несколько секунд, чтобы уловить связь. Роберт Мартин не только выполнял различную подручную работу, но и в отсутствие хозяина приглядывал за имением. В любое время он имел право входа в дом для осмотра и необходимого мелкого ремонта.

Глаза Цезарио гневно блеснули.

– Если ваш отец помогал грабителям, то вы зря теряете время!

– Дайте мне сначала объяснить. Я сама узнала об этом только вчера… В прошлом году у моей матери обнаружили рак. Это было очень тяжелое время для нашей семьи…

– Разумеется, я посочувствовал бы любому, оказавшемуся в положении вашей матери. Но я не вижу, как ее здоровье может быть связано с кражей моей картины, – сухо заметил Цезарио.

– Если вы меня выслушаете…

– Думаю, я более склонен к тому, чтобы позвонить в полицию и предоставить им возможность задавать вам вопросы. Это их работа, не моя! – отрезал Цезарио, протянув руку к телефону. – Я не желаю в этом участвовать.

– Пожалуйста, не звоните пока в полицию! – Джесс сделала движение, словно пытаясь своим хрупким телом поставить преграду между ним и телефоном. – Дайте мне возможность объяснить!

– Ладно, выкладывайте, – бросил Цезарио.

Где-то на примитивном мужском уровне он уже наплевал на все ее объяснения, предвкушая удовлетворение в отмщении. Эта английская роза больше не будет третировать его ледяным молчанием, надменно задирая свой маленький носик.

– Отец ужасно беспокоился о матери и после окончания курса лечения решил свозить ее куда-нибудь отдохнуть. Для этого ему пришлось занять денег… и под очень высокий процент…

Сбиваясь и запинаясь, Джесс рассказала всю историю, подчеркнув: только стремление вылезти из-под груза долга заставило Роберта Мартина согласиться на предложение ее двоюродных братьев.

– Так вот она какая – ваша семья! – усмехнулся Цезарио, гадая, что еще он мог бы услышать об этих менее чем щепетильных родственниках Джесс.

Впервые ему пришла в голову мысль: несмотря на всю ее образованность, эта английская мисс действительно находилась, что называется, по другую сторону дороги.

– Брат моей матери не раз сидел в тюрьме – его не беспокоило, каким способом заработать деньги. Но у его сыновей никогда не было серьезных проблем с законом. – Щеки Джесс горели от стыда, когда она выкладывала эти унизительные факты. – Вот мой отец и поверил: они хотят попасть в дом только для того, чтобы сделать фотографии.

Цезарио наградил ее презрительным взглядом:

– Этот дом наполнен антиквариатом и ценными произведениями искусства. Вы считаете, я поверю, что кто-то из вашей семьи был настолько глуп?

– Я не думаю, что мой отец глуп… Он просто находился в отчаянии и не знал, как ему избавиться от преследования племянников, поэтому и сделал то, что они просили… Он хотел защитить маму, хотел, чтобы она ничего не знала об этой истории… Нет, я его не оправдываю! Долгие годы ему доверяли, а он этим воспользовался. Но я… я уверена – мои кузены намеренно его подставили!

Цезарио по-прежнему хмуро смотрел на нее:

– Мне все равно, какие у кого были намерения. Болезнь вашей матери, как бы печально это ни было, меня тоже не касается. А вот то, что у меня пропала ценная картина и у вас есть информация…

– Боюсь, я ничего больше не знаю! И мой отец тоже. В его задачу входило только передать карточку и сообщить код.

– Что делает его таким же виновным, как и любого, вступившего в сговор с преступниками и снабдившего их средством доступа в частные владения.

– Он не знал, что там будет что-то украдено! Отец – честный человек!

– Честный человек не позволил бы таким людям, как вы мне их описали, войти в мой дом и делать там все, что им заблагорассудится, – отрезал Цезарио. – Зачем вы пришли ко мне? На что рассчитывали?

– Я думала, вы поверите – мой отец ничего не знал об ограблении…

Его рот искривился.

– Все, что у меня есть, – это только ваши слова. Если бы ваш отец оправдал возложенное на него доверие, никакого ограбления бы не было.

– Пожалуйста, послушайте меня… – Светлые глаза Джесс смотрели на него с мольбой. – Он честный человек и ужасно расстроен. Он в отчаянии от мысли, во что обошлось вам его простодушие…

– Простодушие – слишком мягкое слово для того, что я расцениваю как самое настоящее предательство, – перебил ее Цезарио. – Я еще раз спрашиваю: чего вы хотели от меня?

Джесс нервно покусывала губы:

– Я хотела, чтобы вы знали, как все случилось…

Цезарио презрительно рассмеялся:

– Нет, чего вы действительно хотели получить от нашей встречи? Полное отпущение грехов для вашего отца? И только потому, что я нахожу вас привлекательной? Вы на это рассчитывали?

Ее лицо вспыхнуло, как от пощечины. Джесс и в голову не приходило, что он до сих пор находит ее привлекательной.

– Конечно нет!

Его рот скривился в циничной усмешке.

– Да скажите мне, наконец, правду! Если мне и нравится ваше смазливое личико, то все же не настолько, чтобы я мог простить потерю картины стоимостью в полмиллиона фунтов. Вам стоило бы предложить мне более солидный выкуп.

Джесс смотрела на него в изумлении.

– Господи, да что вы за человек?! Я вовсе не собиралась предлагать вам ничего такого! – в ужасе выдохнула она, когда до нее дошел смысл его слов.

– Вот и хорошо. Потому что, несмотря на все оскорбительные слухи, которые распространяют обо мне британские таблоиды, я не общаюсь с женщинами, торгующими своим телом, – холодно процедил Цезарио, словно в насмешку над ее кипящим возмущением.

– У меня и в мыслях не было подобного! – повторила Джесс, потрясенная этим унизительным предположением.

Его глаза сузились.

– Значит, вы полагали, что я просто так прощу вашего отца? Вы считаете такую сделку нормальной?

– Сделку? Какую сделку? Вы говорите прямо как мои кузены. У вас испорченное воображение! – в шоке воскликнула Джесс. Унижение ее было предельным. Она выхватила из кресла свой жакет и стала надевать его, пытаясь спрятаться в свободных и привычных складках материи. Остаток ее речи вылился в крик оскорбленной гордости: – К вашему сведению – я не сплю со всеми подряд! И секс для меня не что-то вроде еды навынос! К тому же…

Его позабавила такая неожиданная вспышка и открытие: Джесс оказалась еще большей ханжой, чем он думал. Цезарио стоило усилий не рисовать в воображении картину ее гибкого тела, извивающегося в экстазе на шелковых простынях… Такая фантазия вряд ли была осуществима.

– Рад это слышать.

– К тому же… к тому же я девственница! – На мгновение Джесс замерла. Это признание как-то само собой сорвалось с ее языка. – Не то чтобы это имело значение, раз я вам все равно ничего не предлагаю… – пробормотала она, пытаясь спрятать свое смущение под потоком слов. – Но я признаю, что могла бы предложить вам буквально все, чтобы помочь моему отцу. Я просто в отчаянии…

Джесс подняла голову только затем, чтобы встретиться с его насмешливым взглядом.

– Девственница? Вы не можете быть девственницей – в вашем-то возрасте!

Ее пальцы сжались, она гордо выставила подбородок:

– Я вовсе этого не стыжусь. Чего тут стыдиться? Так уж случилось – я не встретила подходящего человека. Ну и что? Я могу жить и без этого!

А вот Цезарио уже не был уверен, что теперь сможет жить просто так с этой новостью. Неожиданно ему пришла в голову мысль – так вот в чем причина ее неловкости! Разумеется, он полагал, что у Джесс был какой-то опыт с мужчинами.

«Возможно, я оказался для нее слишком напорист или же моя репутация внесла свой вклад», – подумал он с раздражением.

Джессика Мартин оказалась нетронутой! И хотя в его постели никогда не было девственницы, он знал – ему бы пришлась по вкусу роль мужчины, открывающего женщине эту сторону жизни.

Почувствовав знакомую тяжесть в паху – как ответ на эти чувственные фантазии, он сдержал проклятие и выпрямился, снова взяв под контроль свое тело.

– Послушайте, неужели ничто не может изменить ваше решение? – в отчаянии воскликнула Джесс.

Этими опущенными веками на непроницаемом бронзовом лице он словно отрезал ее от себя. Он спросил, чего она ждет от него… Но она не знала, действительно не знала! Ей не удалось разбудить в Цезарио никакого ответного чувства рассказом о болезни ее матери и отчаянном положении отца. Теперь Джесс понимала: это было все равно что на скорости сто километров в час врезаться в каменную стену. Ее способности к убеждению оказались явно недостаточными.

На ее глазах выступили слезы – словно капли расплавленного серебра.

Цезарио был не из тех мужчин, которого мог растрогать женский плач, но к слезам Джесс он оказался не готов. Цезарио всегда считал ее эдаким «крепким орешком», учитывая работу, которой она занималась. Джесс уверенно обращалась с норовистыми жеребцами – и в то же время замирала от любой его попытки приблизиться к ней.

Увидев ее слезы, он сдержал резкие слова.

– Обещайте мне: вы подумаете над тем, что я рассказала… – пробормотала она, с трудом сдерживая рыдание. – Мой отец – достойный человек, но он совершил ужасную ошибку, из-за которой вы пострадали. Я не пытаюсь приуменьшить ваши потери, но, пожалуйста, не разрушайте из-за этого его жизнь…

– Я не хочу оставлять плохие дела безнаказанными. Я придерживаюсь принципа: око за око и зуб за зуб! – заявил Цезарио, удивляясь, почему она продолжает настаивать, когда он не дает ей никакой надежды.

Знай Джесс о его репутации в деловом мире, она бы ни минуты не сомневалась: он скорее построит дыбу для ее отца. Да, Цезарио был жестким бизнесменом без сочувствия и жалости.

– Пожалуйста, ну пожалуйста… – умоляюще повторяла Джесс, направляясь к выходу.

Цезарио прошел вперед и открыл перед ней дверь. Такая галантность была ей незнакома. Ее братья всегда сломя голову лезли вперед, чтобы успеть первыми, да и манеры отца тоже не отличались особой изысканностью.

– Я не собираюсь менять свое решение, но и не буду звонить в полицию… по крайней мере, до завтрашнего утра, – сказал Цезарио, удивляясь, зачем он оставил ей это время.

Стоя у окна, он смотрел, как она уехала на своем старом трескучем джипе.

«Неужели нет ничего, что могло бы изменить ваше мнение… Я в отчаянии… Я могла бы предложить вам…»

Как она умоляла его!

И наконец Цезарио подумал о том, чего он действительно хотел и чего не мог купить ни за какие деньги. Уж не сошел ли он с ума, чтобы представить Джесс в этой роли? И осталось ли у него еще время?

Она могла принадлежать ему. Несмотря на других женщин, с помощью которых Цезарио привык искать спасение от депрессии, он до сих пор хотел Джессику Мартин. Если повезет, он сможет получить от нее то, что ему нужно. И на самых честных условиях. В жизни, все больше угрожавшей обернуться горечью и разочарованием, Цезарио необходимо было на что-то отвлечься. Женщина, одна лишь мысль о которой не давала ему спать по ночам, могла стать превосходным решением.

Конечно, не только физическое желание подталкивало Цезарио. Джесс обладала качествами, которыми нельзя было не восхищаться. Она умела работать и была настолько предана своей семье, что могла пожертвовать даже собственной гордостью. Она отдавала свое время и деньги уходу за животными, от которых отказались другие. Даже его богатство, что как магнит притягивало к нему женщин, не привлекало ее.

Нет, она определенно не была золотоискательницей!

Но мог ли он использовать ее отношение к семье в своих целях?

Уголки его губ дрогнули. Он решил отбросить сомнения, принять вызов и дать ей последний шанс.

Вечером Джесс была на дежурстве и к тому времени, когда она добралась до дома, чувствовала себя уже совершенно вымотанной. Она все боялась: вот-вот зазвонит телефон и ей сообщат, что отец арестован. Цезарио ди Сильвестри обещал подождать до утра, но могла ли она полагаться на его обещание?

Вспоминая их разговор, ей пришлось признать: ее попытка спасти отца была безнадежной. Даже если Цезарио не сообщит в полицию, Джейсон и Марк все равно все расскажут, если им предъявят обвинение. Уж это ее милые кузены непременно сделают! Ценная картина украдена, и не было надежды ее вернуть, не рассказав всю историю. К тому же оставался вопрос о страховке. Неужели страховая компания не потребует доказательств того, что были предприняты все меры, предотвращающие ограбление? Ну и как тут Цезарио сможет защитить Роберта Мартина от ответственности?

Выпустив из машины собак, Джесс направилась к дому. Дом был холодным и неприбранным. Угольная печь на кухне остыла, и Джесс вздохнула, торопясь переодеться. Сейчас она должна что-нибудь перекусить и пойти проведать своих питомцев.

Мэджик, глухой черный терьер, носился по комнате, словно мохнатый мячик, наполненный неуемной энергией. Уид, костлявый серый пес, помесь колли с борзой, застенчиво мялся возле двери. Годы заботливой любви так и не смогли его убедить – этот дом может быть и его домом. Харлей, лабрадор с седой мордой, спокойно лежал на полу возле кровати, удовлетворенный тем, что его любимая хозяйка снова дома.

Стоя возле окна, Джесс съела сэндвич, запивая его молоком, и в наступающих сумерках занялась привычными вечерними делами – чисткой, кормлением и мытьем своих подопечных. Когда она закончила и вернулась в дом, ей все еще нужно было затопить печь, что с первого раза никогда не удавалось.

Скрипнув зубами, она принялась за дело.

Ее мобильник зазвонил, когда она уже собиралась лечь спать и так устала, что едва могла двигаться.

– Это Цезарио… – прозвучал низкий чувственный голос, как если бы в его звонке не было ничего необычного.

– Слушаю, – ответила Джесс, подавив желание спросить, откуда у него номер ее мобильного.

– Вы не могли бы заехать ко мне завтра утром? Есть предложение.

– Предложение? Какое предложение?

– Не стоит обсуждать это по телефону. Так вы приедете?

– Да. У меня завтра как раз выходной.

Джесс закрыла телефон и издала победный крик, дав разрядку долгому напряжению. Значит, Цезарио все же прислушался к ее словам! И теперь вышел с предложением… что, впрочем, для сделки могло означать лишь другое слово…

От этой мысли ее первоначальный оптимизм сразу уменьшился. В конце концов, мужчина с принципами «око за око и зуб за зуб» вряд ли так просто простил бы ее неосмотрительного отца. Цезарио и сам это сказал. Так какое у него могло быть предложение? Имело ли оно отношение к сексу? С его репутацией и интересом, который он проявил к ней в начале их знакомства, вряд ли обойдется без этого.

Джесс вздрогнула, вспомнив о своих шрамах. Нечего удивляться, что она ни разу не отважилась раздеться ни перед одним мужчиной. Словом, секс отпадал…

Впрочем, судя по таблоидам, пестреющим признаниями бывших любовниц Цезарио ди Сильвестри, она все равно не смогла бы удовлетворить его экзотические вкусы в этой области…

Глава 3

Цезарио смотрел, как Джесс выбралась из старенького «лендровера» вместе со своими четвероногими друзьями.

Она сказала, что у нее выходной. Можно было ожидать, что девушка получше оденется по этому случаю. Хотя бы ради встречи с ним. Но на ней, как всегда, были джинсы и майка, достаточно свободная даже для двоих таких, как она, и твидовый шерстяной кардиган, вполне подходящий… чучелу в огороде.

Цезарио стиснул зубы. Если они достигнут соглашения, то обеим сторонам придется пойти на серьезные уступки. Не обязательно одеваться у кутюрье, но это не значит, что нужно ходить в каких-то обносках!

Томмазио одарил Джесс сияющей улыбкой и проводил в гостиную, с драматической пышностью декорированную черными и бордовыми тканями. Роскошные, обитые велюром диваны, стеклянные столики и современная живопись на стенах – все прекрасно сочеталось друг с другом.

Через пару минут Томмазио вернулся с кофе и бисквитами и сказал, что мистер ди Сильвестри просил подождать.

– Дела… дела… – Он поднял руку, изображая разговор по телефону.

От нервного возбуждения Джесс не сиделось. Она подошла к какому-то портрету, в то же время сомневаясь, был ли это действительно портрет. Ее вкусы в искусстве не отличались от общепринятых – пейзажи, рисунки животных. Вряд ли в ее доме нашлось бы место хоть для одной картины из бесценной коллекции Цезарио.

Зазвонил ее телефон. Джесс поставила на стол чашку, когда увидела, что звонит ее мать.

Шарон рыдала в трубку, и трудно было понять, что она говорит. Но Джесс поняла. Отец все же собрался с духом и выложил ей за завтраком всю историю, после чего, в типично мужской манере, ретировался от вылившихся на него упреков. Шарон была просто раздавлена. Ее муж стоял на пороге тюрьмы за соучастие в ограблении!

– Этот проклятый круиз… все из-за этого проклятого круиза… как будто я и обойтись без него не могла… – всхлипывала Шарон. – Теперь мы потеряем даже наш дом…

Джесс нахмурилась:

– О чем ты говоришь?

– Разве этот итальянец оставит нас на своей земле после того, что ему сделал твой отец? Я живу здесь уже тридцать лет, и я не вынесу, если потеряю еще и дом! А что будет с твоими братьями? Запомни мои слова, никто больше не захочет видеть Мартинов в Холстон-Холле!

Джесс попыталась ее успокоить, но Шарон Мартин была женщиной эмоциональной и к тому же прирожденным пессимистом. В ее представлении самое худшее, что могло случиться, уже случилось, и ее семья уже осталась и без дома, и без работы. Пообещав, что перезвонит позже, Джесс закрыла телефон и… увидела в дверях Цезарио.

Какую-то долю секунды она ошеломленно смотрела на него, понимая, что стала объектом его наблюдения. В синем деловом костюме и шелковом галстуке, Цезарио, как всегда, выглядел элегантным и невозмутимым, и лишь темные тени на скулах свидетельствовали – его сегодняшний день начался рано. Она всегда считала Цезарио красивым, но сейчас… сейчас он был просто неотразим. Тень проступившей щетины лишь добавляла ему сексуальности.

– Звонила моя мать… – неловко пояснила Джесс, убирая телефон в сумку. – Отец ей все рассказал. Она ужасно расстроена…

– Неудивительно, – усмехнулся Цезарио, заметив, как заострились ее черты.

Неожиданно он почувствовал удовлетворение – теперь в его власти устранить беспокойство из ее жизни. Он полночи провел без сна, прикидывая, чего бы ему хотелось получить и какой вариант мог бы лучше сработать. Да, это будет простое соглашение, свободное от собственнических эмоций и оторванных от реальности надежд. В таком случае каждый сохранил бы определенную независимость.

– Вы говорили о предложении… – пробормотала Джесс, глубже засовывая руки в карманы, чтобы скрыть напряжение.

– Выслушайте меня, прежде чем дать ответ, – начал он и остановился. Когда она вот так смотрела на него, то выглядела такой юной и милой… Ему оказалось нелегко повторить то, что он собирался сказать: – И самое главное, помните: к тому времени, когда наше соглашение подойдет к концу, вы будете находиться в самом выгодном положении.

Да, начало было впечатляющим. На ее гладком лбу появилась морщинка. Желая услышать, что он скажет дальше, Джесс медленно кивнула.

– Одним словом, я знаю, что вы могли бы сделать для меня, – продолжал Цезарио, не сводя с нее пристального взгляда. – В обмен на это я обещаю не возбуждать дела против вашего отца.

Джесс подавила непроизвольный вздох облегчения:

– Чем я могу вам помочь?

– Я хотел бы иметь ребенка, но… не совсем так, как это обычно принято, – начал объяснять Цезарио. Его красивый профиль четко вырисовывался на светлом фоне окна. – Не думаю, что найдется женщина, с которой мне удалось бы прожить всю свою жизнь. С другой стороны, мне вполне по силам справиться с браком на более практической основе.

Она нахмурилась еще больше, пытаясь уловить, каким образом эта тема может быть связана с проблемами ее отца.

– Как это – на практической основе? – спросила Джесс. Наверное, она чего-то не поняла. Ей казалось странным, что Цезарио считал возможным обсуждать с ней такие вопросы.

– Мы заключим простой контракт, свободный от всяких красивых идей и ожиданий – таких как любовь, преданность и подобная романтическая чушь. Если вы согласитесь родить от меня ребенка, я женюсь на вас. А через два года вы снова станете свободной, и вам уже никогда не придется беспокоиться о деньгах.

Ошеломленная, Джесс на мгновение отвела взгляд. Потом снова посмотрела на него:

– Я не представляю, что вы можете говорить это серьезно. Вы красивы, молоды, богаты. Множество женщин были бы рады выйти за вас замуж и родить вам ребенка.

– Но мне не нужна самовлюбленная охотница за моим состоянием ни в качестве жены, ни тем более в качестве матери моего ребенка. Мне нужна интеллигентная, независимая женщина, которая согласится на мои условия, не ожидая никаких длительных отношений.

Такое предложение вряд ли могло особенно польстить…

Джесс выпрямилась:

– Но если вы не готовы к длительным отношениям, то почему вы хотите ребенка?

– Одно не исключает другого. Я буду предан своему ребенку, – уверенно заявил Цезарио. – Я не эгоист.

Джесс медленно покачала головой. Ее неодобрение было очевидно.

– Вы так отчаянно хотите ребенка, что не можете подождать, пока встретите подходящую женщину?

– Мне хотелось бы сказать твердое «да», чтобы представить себя в выгодном свете. Я действительно очень хочу ребенка. – Его рот сжался и превратился в тонкую линию. – Но это еще не вся история…

Джесс кивнула, не удивленная таким признанием.

– Я прямой потомок длинной линии ди Сильвестри, – продолжал Цезарио. Его темные глаза сузились, сфокусировавшись на отдаленной точке за окном. – Мой дед всегда очень гордился этим. Он был просто одержим кровными узами и посвятил свою жизнь укреплению семейного древа. Дед так хитро составил свое завещание, что я смогу унаследовать после своего отца наше тосканское имение только в том случае, если у меня будет наследник. Сын или дочь – это не имеет значения. Но я должен иметь наследника, чтобы остаться владельцем нашего фамильного дома.

– Ну, это очень близорукое решение! – не удержалась Джесс. – Вы же могли оказаться гомосексуалистом или просто не захотеть иметь ребенка.

– Но я не гей! – сухо заметил Цезарио. – И предпочитаю смотреть на ситуацию как на вполне осуществимый проект.

– Проект… Ребенок – это проект? – в изумлении пробормотала Джесс.

Какая ирония! Цезарио предлагал ей то, что так близко ее сердцу! И в то же время… Он хотел ребенка чисто из практических соображений, тогда как сама Джесс хотела бы заботиться о Цезарио и… разделить с ним свою жизнь…

– Я думаю, это неправильно – дать жизнь ребенку, только чтобы унаследовать семейную собственность.

– Это одна сторона. Но есть и другая. Я бы любил этого ребенка. Он получил бы прекрасное образование, способное обеспечить его самого и семью, которую заведет. А в итоге он унаследовал бы и все мое состояние, – спокойно продолжал Цезарио. – Любой мой ребенок получит возможность наслаждаться жизнью.

– Почему бы вам тогда просто не воспользоваться услугами суррогатной матери? – спросила Джесс. – По-моему, в этом было бы больше смысла.

– Нет. Такой вариант меня не устраивает. Я происхожу из консервативной семьи и предпочитаю, чтобы мой ребенок появился на свет нормальным путем. К тому же я хочу, чтобы у моего сына или дочери была мать, которая любила бы его и заботилась о нем… Я сам вырос без матери. Для своих детей я бы не хотел такой судьбы.

– Я так поняла, вы хотите взять ребенка под свою полную опеку, – заметила Джесс.

– Нет, я бы на этом не настаивал. Меня бы устроила частичная опека с правом посещения. Я твердо уверен: ребенку для нормального развития обязательно нужна мать.

– И отец, – добавила Джесс, думая о собственном детстве, когда она радовалась каждой минуте, проведенной с отцом.

– Конечно, – согласился Цезарио.

Однако этот короткий ответ и отстраненное выражение лица заставили ее догадаться: мысль об отце не вызвала у него никаких приятных воспоминаний.

Ее мозг продолжал лихорадочно работать, обдумывая это оскорбительное предложение. То, о чем просил Цезарио, было не только невозможно, но и просто безумно! Она не могла выйти замуж за мужчину, который ей даже не нравился. А уж сразу отправиться с ним в постель, чтобы зачать ребенка…

– Нет, я не могу этого сделать! – объявила она торопливо и с жаром.

Цезарио смерил ее долгим оценивающим взглядом – холодным, как ледяная вода. Он был абсолютно спокоен. Он знал: если Джесс отвергнет его предложение, то очень скоро пожалеет об этом.

– Вы должны понять – это единственный для вас выход. И единственное предложение, которое я могу вам сделать.

– Но едва ли такое предложение можно назвать разумным! – возмущенно воскликнула Джесс.

Его глаза опасно блеснули из-под тени густых ресниц.

– Я не согласен. Мне тоже пришлось бы пойти на немалую жертву, позволив вашему отцу и его партнерам ускользнуть от правосудия и остаться безнаказанными. А также смириться с потерей моей картины без компенсации ее стоимости. Ведь в этом случае я не смогу ни обратиться в полицию, ни потребовать страховку.

Джесс с трудом проглотила слюну, чувствуя: им будет не просто достичь соглашения. Цезарио не шутил, предлагая ей сделку. Он хотел что-то взамен бесценной картины. А почему бы и нет? Разве может такой мужчина, как Цезарио ди Сильвестри, смириться с потерей своей собственности без какой-либо компенсации?

Но единственное, что он хотел получить взамен, – возможность стать отцом, исключая при этом традиционные ценности брака.

Джесс знала кое-что о Цезарио ди Сильвестри, и поэтому его предложение имело определенный смысл. До сих пор ни одной женщине не удавалось настолько долго удерживать его интерес, чтобы ему пришла в голову мысль заключить с ней брачный союз. С другой стороны, брак на холодной практической основе ничем бы его не стеснил. Жена, которой придется лишь притворяться женой, не требовала бы внимания…

Чем больше Джесс обдумывала его предложение, тем больше рационального смысла она видела в нем. С точки зрения Цезарио.