Текст книги "Опасный обман"

Глава 6

Следующий день Джаррет провел в исследованиях. Не один – это вызвало бы подозрения, – но, следуя советам молодого человека, принесшего ему завтрак, он отправился к пристани вблизи «храма наслаждений» и поговорил с хозяином лодок.

Самым лучшим способом осмотреть окрестности, казалось, было выйти на спортивной яхте, которая каждые два часа совершала круизы по озеру. И сейчас как раз одна из них готовилась к отплытию. Около дюжины мужчин были уже на борту вместе со своими слугами, которые заботились о сохранности рыболовных принадлежностей, ружей и пороха, их крюков для восхождения, корзин с едой и напитками – всего, что может понадобиться джентльмену, наслаждающемуся любимым видом спорта.

Джаррет нашел себе место на носу яхты, отслеживая, сколько времени потребуется, чтобы пройти от места до места при легком утреннем ветре. Он немного занимался парусным спортом, лет десять назад, и возможность вспомнить былое привлекала его. Но просто для передвижения он предпочел бы маленькую шлюпку.

Яхта держала курс на запад, и лорд Деринг несколько минут наслаждался видами, пока двое парней, которых он раньше не встречал, не присоединились к нему. Для них это был последний день, и они были счастливы непрерывно рассказывать ему о «Рае», местных достопримечательностях и о наилучших способах провести здесь время. Взгляды, прикосновения рук, то, как они прислушивались друг к другу, говорили о том, что они прибыли сюда, чтобы провести время вместе.

Они высадились на второй стоянке, собираясь подняться на Криппл Крэг, черт его знает, что это такое. Очень жаль. Они ему понравились.

Гораздо больше, чем три хама, которые вскоре подошли к нему. Уже под хмельком, они собирались рыбачить в самой восточной части озера, сделав огромные ставки на то, кто поймает самую большую форель. Ему предложили тоже сделать ставку, но Деринг вежливо отказался.

– Бережете денежки для сегодняшнего аукциона, а, Деринг? – ехидно поинтересовался Гоулшем, который, очевидно, никак не мог успокоиться после случая с герцогиней Сарн. – Хотите немножко отомстить за себя, полагаю?

– Понятия не имею, о чем вы говорите. – Джаррет поставил локти на поручень из тикового дерева и подпер подбородок руками. – А что выставляется на аукцион?

– Гаэтана. Кто предложит наивысшую цену, получит эксклюзивное право на нее в течение недели. А вы не знали? Объявления расклеены повсюду.

– Но ни в моем коттедже, ни здесь, на яхте. Но не важно. Я и копейки не дал бы за эту мегеру.

Кто-то согласно кивнул головой, кто-то рассмеялся. Гоулшем, как собака, вцепившаяся желтыми клыками в кость, не хотел оставить тему:

– Еще более дикая, чем герцогиня, думаете? Но от цыганки нечего ждать утонченности.

– Не знаю. – И тут его осенила мысль, рискованная и, возможно, бесполезная, но в его распоряжении было всего несколько часов на то, чтобы вызвать любопытство и дать повод для сплетен. – Мне кое-что известно о раздражительных стервах. Одна из них украла мое наследство. Так что вы правы, сэр. Я был бы рад наказать цыганку за ее нахальство, но, черт возьми, не могу состязаться с толстыми кошельками. И кроме того, я не поехал бы в такую даль только для того, чтобы затащить в постель женщину. В «Раю» есть и другие, менее заурядные аттракционы. По крайней мере мне так рассказывали.

– Скажите Фидкину, чего вы хотите, – вмешался толстый мужчина с загорелым лицом. – Вам нравится стрельба? Мы скоро сойдем на берег и отправимся в частное охотничье угодье. Уверен, там найдется ружье и для вас.

– Скорее всего в другой раз, – ответил Джаррет, довольный тем, что можно сменить тему. – А что это за угодье? На какую дичь вы охотитесь?

Вскоре после того как охотники покинули яхту, он вернулся на нор с большой кружкой эля. В это утро трудно было смешать опиум с бренди, тайком выплеснуть почти все в лес и оставить в стакане ровно столько, сколько нужно, чтобы доказать, что эту гремучую смесь пил именно он. Боль не оставляла его с тех пор, как цыганка опрокинула его на пол, и это заставило его серьезно подумать, как облегчить ее менее безобидными средствами. Кроме того, ему не обязательно было поступать разумно до одиннадцати часов вечера.

Его уже увлек пир наслаждений, предложенный ему, его не волновало задание, к которому Гаэтана относилась так серьезно, и даже не слишком интересовало, в чем же оно заключается. Девушка, конечно, его заинтриговала. Но она появилась в его жизни, презирая еще до того, как он успел разочаровать ее. И все-таки, вероятно, он обязан был проявить вежливость и выслушать ее внимательно. И Деринг старался не думать об этом – ему нужно постараться, чтобы сегодня вечером она не попала в руки другого мужчины.

– Вам бы нужно надеть шляпу, сэр.

Обернувшись, Джаррет увидел темноволосого молодого человека, стройного и довольно симпатичного, протягивающего ему широкополую соломенную шляпу с кожаными ремешками, чтобы ее не унесло ветром.

– Не хотел нарушать ваше одиночество, но недавно вы беседовали с лордом Синдли и должны были заметить, какое красное у него лицо. Боюсь, у вас будет такое же, если будете долго стоять на полуденном солнце с непокрытой головой.

– Я не могу взять вашу шляпу, – возразил Джаррет. – Но все равно спасибо.

– О, это не моя. Их может получить любой гость, который оказался на борту без шляпы. Я черный как головешка, знаю, что не обгорю. Почти все время я нахожусь на свежем воздухе.

– Деринг, – представился Джаррет, взял шляпу, пожал руку молодому человеку и завязал шнурки.

– Джон Гиллиам. Обычно в компании неприметен. Третий сын графа Харгрова и полное разочарование для семьи.

Джаррету было очень хорошо известно, на что это похоже.

– Потому что вы бездельничаете в «Раю»?

– Не только это. Мои визиты сюда – это единственное время, когда мне удается порадовать их. Мать никогда на это не согласилась бы, но Харгров доволен, что я проявляю интерес к мужским занятиям.

– Спорт? Или пьянство, игра в азартные игры и шлюхи?

– Все вместе. Один сын уже служит церкви, видите ли, а наследник, выполняя свой долг, женился и произвел на свет потомков. Но меня интересуют вещи, которых мой отец особенно терпеть не может: книги и учение. Он полагает, что они или лишат меня мужских качеств, или уже сделали это. Он воображает, будто меня может излечить лишь периодическая доза разгула.

– И вы этим занимались?

– Как и все здесь, в «Раю», я потворствую своим фантазиям и навязчивым идеям. Но в моем случае это сводится к окаменелостям и горным породам. Каждый день я исследую пустоши, собираю образцы и составляю карты. Два джентльмена, с которыми вы недавно беседовали, страстные альпинисты, так что мы часто отправляемся в наши походы вместе. В это утро мы тоже договорились сообща подняться на гору, но потом я заметил, что им хочется остаться наедине. Сославшись на плохое самочувствие и извинившись, я отказался идти с ними.

– А один вы не можете пойти в горы?

– Это небезопасно. Часто здесь организуют большие группы со слугами и проводниками. Думаю, мне придется в будущем присоединяться к ним. И найти другой способ тратить деньги, чтобы оправдать мое пребывание здесь. Мои друзья были так добры, что согласились прикинуться игроками, и всем нам это было удобно.

Джаррет удивленно посмотрел на него. Они стояли рядом, опираясь локтями о поручни, прохладный ветерок дул им в лица.

– Чтобы оплатить свой тариф, вы добровольно проигрывали ставки?

– Мы избегали настоящей игры, которая мне кажется скучной, но в общем – да. Я не пью, не хожу под парусом, не рыбачу и не стреляю по живым существам. Что касается женщин, то в Суррее есть молодая леди, чья семья неровня моей, но я все еще надеюсь когда-нибудь жениться на ней. Мы поклялись друг другу в любви и верности. Так что, как видите, у меня мало возможностей тратить деньги здесь, в «Раю», кроме как прикидываться игроком.

– А что требуется для того, чтобы стать тем человеком, который выигрывает ваши фальшивые ставки?

Гиллиам ухмыльнулся:

– Хотите получить это место? Мой отец придет в восторг, узнав, что я вожу компанию с повесой, пользующимся дурной репутацией, который утер нос герцогу Сарну.

– Черт возьми, неужели в Англии нет ни единого человека, который не слышал бы об этой истории? – усмехнулся Джаррет. – Не часто моя дурная репутация бывает полезна мне в качестве рекомендации.

– Если не считать женщин, я думаю. Заключим сделку? Я уже истратил почти половину того, что мой отец выделяет мне на подобные экскурсии, так что больше чем на полторы тысячи не рассчитывайте. И я предпочитаю тратить их постепенно, чтобы хватило на пять дней, оставшихся до моего отъезда. Взамен я попрошу вас об ответной услуге.

– Конечно, – с готовностью согласился Джаррет. За пятнадцать сотен фунтов он мало на что не пошел бы. – И что это будет?

– Сходите со мной в горы разок-другой. Это будут простые восхождения со слугами и проводниками. Я не чрезмерно много требую от вас?

– Думаю, вам хочется знать, готов ли я к физическим нагрузкам? – засмеялся в ответ Джаррет. Гиллиам может быть полезен, подумал он, и не только как источник средств. – Согласен. И если у вас нет других планов на сегодняшний день, то предлагаю совершить поездку верхом. Присоединитесь ко мне? Покажете мне окрестности и их достопримечательности?

Гиллиам кивнул в знак согласия, щеки его порозовели от удовольствия.

Яхта стала на якорь, когда к ней подошли три маленькие лодки, чтобы забрать рыбаков. Потом, оставшись только в компании членов команды, Джаррет и Гиллиам при попутном ветре вернулись к «храму наслаждений».

Когда они подошли достаточно близко, чтобы разглядеть сияющие в солнечном свете окна, Джаррет узнал вытянутый в длину участок берега, поросший лесом, где стоял его коттедж. Этим утром, завтракая на террасе, он заметил справа на некотором расстоянии верхушку острова в озере, всего лишь расплывчатое зеленое пятно в утренней дымке. На озере было много островков, некоторые лишь чуть больше теннисного корта, но когда яхта миновала один из них, Джаррета удивило, что он такой широкий. Густо поросший лесом, остров казался необитаемым.

– Остров Гекаты, – объяснил Гиллиам. – Когда я был здесь последний раз, на берег течением вынесло тело молодого человека. Ходили слухи, будто он отправился ночью ловить угрей, как делают местные жители, и попал в беду. Я никогда не слышал, какое решение приняли власти, знаю только, что молодого человека никто здесь не знал. Говорят, на острове лежит проклятие. Люди утверждают, будто отсюда слышатся странные звуки и есть сообщения о дыме, который поднимается из глубины острова. Суеверный народ тут на севере.

– Я договорился с хозяином лодок, что он даст мне маленькую шлюпку, – сказал Джаррет. – Возможно, как-нибудь я сплаваю туда и взгляну, что там.

– Вам нужно спросить Фидкина. Я слышал, будто остров – частное владение, и посторонних там не жалуют.

– А кто узнает, что я там был? – спросил Джаррет. – Ведьмы?

Глава 7

В салоне для азартных игр, где Джон Гиллиам с серьезным видом начал проигрывать первую долю из обещанного пожертвования, Джаррет выбрал себе такое место, откуда мог видеть позолоченные часы на каминной полке. Почти десять. Ждать еще час.

Компания у них была маленькая. Большинство гостей уже отправились в театр, где шло какое-то музыкальное представление. Но все они, или так казалось Джаррету, останавливались возле него во время обеда или теперь, у стола, где он и Гиллиам играли в пикет, чтобы поинтересоваться его планами относительно аукциона. Он будет участвовать? Какую максимальную ставку готов он сделать, чтобы получить власть над Гаэтаной в течение недели?

Пошлые шутки, непристойные каламбуры, оскорбления, замаскированные под балагурство…

Цыганка была права. Им хотелось события – конфронтации – на аукционе, за которым, как он догадывался, последует целый ряд фарсов. И ему в них отводилось амплуа дурака.

Роль, которую ему сейчас нужно бы заучить наизусть. Потому что если ставка поднимется выше трех тысяч фунтов, как предполагается, то даже такой знаменитый актер, как Эдмунд Кин, не смог бы предложить такую сумму. Потребовалось бы чудо, а на чудеса в этом Богом забытом месте Деринг не рассчитывал.

Гиллиам по крайней мере наслаждался. Единственной проблемой было удержать его от слишком крупного и быстрого проигрыша. Через некоторое время Джаррет показал Джону несколько карточных трюков и научил его одному довольно простому приему, как произвести впечатление на отца. А часы продолжали тикать.

– Боже мой, – проговорил маркиз Каррингтон, останавливаясь возле их стола и растянув губы так, что это могло бы сойти, по его мнению, за улыбку. Джаррету доводилось видеть и покойников, лица которых были более яркими и выразительными. – Не могу поверить, все только и говорят… будто вы не будете делать ставку на цыганку.

– Прежде всего слухи верны. Вы хотите получить ее для себя?

– Обычную шлюху? Но она много возомнила о себе, и я не возражал бы против того, чтобы призвать ее к порядку. Вы кажетесь человеком; способным это сделать. Хотя, возможно, вам не хочется доставлять себе неприятности.

– Неприятности меня не пугают. – Ловким жестом Джаррет веером раскинул колоду карт по столу. – Мне просто не хочется за это платить.

– Вы меня разочаровываете. Но вы хорошо разбираетесь в лошадях. Я сделаю вам щедрое предложение за гнедую.

В этот день, когда Гиллиам показывал Джаррету южную часть имения, их едва не столкнул с дороги богатый экипаж. Прежде чем окно закрылось, Джаррет успел разглядеть в нем длинное восковое лицо Каррингтона.

– Банши не продается, – ответил он. – Я храню верность.

Каррингтон, кажется, внимательно посмотрел в его глаза. Потом, кивнув на прощание, он удалился и вскоре после этого – по предложению Джаррета – ушел и Гиллиам.

Пятнадцать минут до начала аукциона. Джаррет прошел в пустую мужскую комнату, привел себя в порядок, посмотрелся в зеркало, проверяя глаза. Зрачки были маленькие, ненатурально крошечные от глазных капель, которые ему дала Гаэтана. Он надеялся, что Каррингтон сделал нужный вывод.

Отступив назад, Джаррет осмотрел свой костюм. Из зеркала на него смотрел прилично одетый джентльмен, ничем не отличающийся от тех, что будут сегодня вечером на аукционе. Он внес некоторый беспорядок в свой костюм, взлохматил волосы и отправился в театр.

В вестибюле служащий, бывший здесь в прошлый раз, с улыбкой поклонился:

– Лорд Деринг. Как раз вовремя. Проводить вас на место?

– Не нужно. Но мне бы не помешал большой бокал бренди.

Джаррет устроился возле двери, откуда мог рассмотреть зал, не привлекая к себе внимания. Канделябры освещали его так, чтобы аукционист мог видеть участников действа, а под темной сценой оркестр исполнял веселую песенку. Толпились гости, раздавались громкие подвыпившие голоса, в воздухе ощущалось напряженное ожидание. В этот вечер никаких жен, никаких любовниц. Деринг посмотрел вправо, на вторую от сцены ложу, где вчера сидела его невестка, свидетельница его падения. Она была пуста.

Когда уладит другие дела, он постарается выяснить, находится ли она все еще в имении, и узнать, кто тот мужчина, который ее сопровождал.

Потом музыка изменилась, прозвучало объявление. Убрали ширмы со света в кулисах и на рампе. Мистер Фидкин, сияя лысиной, вышел на сцену:

– Милорды. Джентльмены. Добро пожаловать на наш совершенно необычный вечер. Пожалуйста, займите свои места, чтобы мы могли использовать проход в зале.

Вернулся слуга с заказанным бренди, большим бокалом, заполненным до краев, и тут же отправился выполнять очередное поручение. Джаррет проглотил почти половину напитка, ожидая знака, который ему должны были подать, и надеясь, что сможет его распознать. Снова заговорил Фидкин:

– …ждете от «Рая» самого лучшего. Возможно, не было ничего такого исключительного; как молодая женщина, чья красота, талант и ум оживили наш театр. Теперь, по общему требованию, она согласилась дать одному из вас возможность заполучить ее.

Крики одобрения и свист, как будто мужчины услышали эту новость впервые. Слуги передвигались между столиками, наполняя бокалы, принося тарелки с сыром и вазочки с орехами. Джаррет достал из карманчика жилета свою золотую гинею, приносящую ему удачу.

– Как приличествует женщине ее достоинств, она предлагает себя, выставив определенные условия.

Возгласы и шиканье в толпе. Фидкин помахал руками.

– Я разделяю ваши чувства. Но будь она обыкновенной, вы не собрались бы здесь, чтобы соревноваться за ее услуги. И когда она появилась у нас в «Раю», мы тоже предложили ей некие условия. Туда входил контракт, регулирующий это соглашение, составленное специально для того, чтобы защитить ее от некоторых из наиболее необычных предпочтений наших гостей. Вы ведь не захотели бы, думаю, чтобы ей постоянно наносили вред.

На этот раз не последовало никаких возражений, лишь невнятное бормотание.

– Участник аукциона, предложивший самую высокую ставку, будет пользоваться исключительным вниманием Гаэтаны на протяжении недели. Она не станет выступать в театре, если он того не пожелает. За исключением вполне понятных ограничений, она согласна подчиняться любому его приказу и потакать его самым неожиданным желаниям. – Фидкин широко улыбнулся. – Чтобы быть честным, я должен предостеречь джентльмена, которому она достанется. Очень похоже на то, что она сделает так, что в будущем вас не сможет удовлетворить никакая другая женщина.

Смех, возгласы одобрения. Кто-то громко выкрикнул:

– Хватит болтовни! Приведите ее!

Широко взмахнув рукой, Фидкин отступил в сторону, в оркестре зазвучали фанфары, изменилось освещение сцены. Джаррет затаил дыхание.

Он ждал… ну, он сам не знал чего, собственно. Конечно, не заговорщика в маске, в брюках, с ножом, приставленным к его горлу. Знакомую бестелесную певицу за занавесом… Нет. Возможно, буйную танцовщицу-цыганку или кокетливую озорницу на качелях. Скорее всего насмешливую кокетку, которая уселась ему на колени, потешалась над ним, возбуждала и перевернула его.

Кто же она такая, черт ее возьми? Они встретились всего дважды, и очень коротко, но она уже успела продемонстрировать полдюжины женщин, которые могли бы отразить ее истинную натуру. А возможно, и нет.

И вот на сцене появилась величественная, словно богиня, совершенно другая женщина. Казалось, весь свет сконцентрировался в том месте, где стояла она, в темно-синем платье, струящемся как вода. Талия была перевязана серебряным шнуром, на плечах платье удерживали серебряные пряжки, оставляя открытыми руки, и только. В то же время шелковая ткань намекала на все сокровища, которые она скрывала.

Девушка изящно протанцевала по кругу. Волосы, заплетенные в толстую косу до пояса, не скрывали ее лица. Оказавшись перед залом, полным мужчин, она слегка вздернула подбородок, как бы говоря: «Вот я какая. Сколько же я, по-вашему, стою?»

«Больше, чем у меня когда-нибудь будет», – с сожалением подумал Джаррет.

Вздохи сотни мужчин и его собственный вздох прозвучали как порыв ветра. И потом он заметил ее взгляд, направленный на то место, где он сидел накануне вечером.

– О, это было бы слишком предсказуемо, дорогая, – прошептал он, стискивая в пальцах счастливую монету.

Фидкин дождался, пока восторги, вызванные ее появлением, достигнут пика, потом снова вышел на свет.

– Лишь мужчина с сильным характером может претендовать на нее, – сказал он. – И еще ему потребуется дерзость. Это событие, которое бывает лишь раз в жизни, джентльмены, для того единственного среди вас, кто сможет бороться до конца и заплатить требуемую цену. Начинаем торги!

Его здесь нет!

Она должна была бы это предвидеть. Человек с сомнительной репутацией, как ей его описали, которому будут рады другие гости. А почему бы и нет? Он точно такой же, как и они, безответственный хам, которого совершенно не волнует выполнение своего долга.

Значит, теперь она будет продана одному из этих мужчин, которые строят ей глазки, чьи жадные взоры так и липнут к ее груди и низу живота.

Это не важно, решила она. Деринг мог оказаться бесполезен как союзник и раздражать ее. Ей сейчас было нужно, чтобы ее купил мужчина с ограниченными физическими возможностями и небольшим умом. Это позволило бы ей большую часть времени использовать для своих целей. Ясно, ей придется одной справляться с делом, но об этом она не слишком сожалела. Жизнь научила ее решать свои проблемы самостоятельно, не полагаясь ни на кого.

Она посмотрела в глубь зала, не видя ничего, входя в образ, выбранный ею на сегодняшний вечер. Греческая аристократка, преданная мужу и семье, продает себя, чтобы оплатить их долги. У ее ног толпится чернь, обсуждая ее достоинства, оценивая ее стоимость. Она слышит насмешки, хвастливые выкрики и иногда – предложение оскорбительной цены. Они хотели затянуть это действо, превратить его в спектакль. Что за удовольствие, если кто-нибудь утащит ее раньше времени?

Позор, бесчестие… Эта мысль жгла ее. Она чувствовала себя оскорбленной, ниже любого человека, хуже животного. Несколько лет назад она предпочла отказаться от своей личности, но не понимала, что сброшенную, как ей казалось, кожу с нее будут сдирать все снова и снова.

Она могла бы вынести это. Ведь сюда она прибыла, готовая к смерти. Даже желая конца, если тот перетянет чашу весов. Она не считала, будто вечный покой может быть меньшей жертвой, чем та, которую она сейчас приносила.

Уроки следовали один за другим, и каждый последующий – более жестокий, чем предыдущий. Нет для нее отпущения грехов без покаяния, их искупления – без наказания.

– Тысяча гиней, – выкрикнул кто-то.

Свет канделябров заплясал перед глазами. «Что, если я упаду в обморок? Что тогда?»

– Тысячу сто!

– Не будь дураком, Лоррик. Зачем она тебе?

– Тысячу двести! – предложил другой голос, постарше. Это хорошо.

– Тысячу четыреста!

«Но что я смогу узнать одна? Мне не разрешат ходить, куда мне вздумается. Все это зря».

Звук, отличный от всех прочих, возник у входа в зал. Атмосфера резко изменилась, будто окна открылись. Лениво, как кот, Деринг не спеша прокладывал себе путь к сцене среди столиков. Почувствовав движение в зале, мужчины обернулись посмотреть, в чем же дело.

Не заметить лорда Деринга было невозможно. Он был без фрака, и среди темных официальных костюмов всех остальных его белая рубашка и ослепительный, расшитый золотом жилет выделялись, как ком снега в корзине с углем. Когда он подошел ближе, Гаэтана разглядела, что он ослабил галстук и снял крахмальный воротничок. Каштановые волосы, слишком длинные и взлохмаченные, блестели. В одной руке он держал бокал, в другой – что-то маленькое, золотое.

Она невольно восхитилась его театральностью и своевременностью появления. До сих пор торги шли довольно вяло. Большинство мужчин, принявших участие в аукционе только потому, что это было модно в данный момент, вскоре, наверное, покинули бы его.

А теперь среди голубей появился кот. Он выглядел равнодушным, шикарным и уверенным в том, что все собрались здесь лишь для его развлечения. А им было любопытно, что же он предпримет.

К счастью, добыча была не забыта. Она собралась с духом и приготовилась выступить в новой роли, делая вид, будто не замечает его, но в то же время стараясь не упустить момент и вовремя подать знак. О чем это он говорил прошлой ночью? Что-то об «Укрощении строптивой». Да, он мог бы быть Петруччио, с важным видом явившимся в Падую, чтобы претендовать на невесту.

Роль Катарины она знала. Играла ее довольно часто, но никогда еще партнер не был таким Петруччио, который мог бы приручить ее не на сцене, а в реальной жизни. Сегодня вечером – если догадка верна – они с Дерингом разыграют комедию, где ставки будут гораздо выше, чем он думал. И она хотела быть достойной его. Предвидеть его поступки и превзойти его. Пересечь финишную прямую раньше его, хоть на один шаг.

Как это все странно! Всего несколько минут назад она мысленно сочла его никчемным. А сейчас он сделал свой великолепный выход засучив рукава, и она едва мог ла дождаться, когда они скрестят шпаги.

Человек, лицо которого скрывалось в тени, заговорил с Дерингом, когда тот проходил мимо его столика:

– Явились, чтобы предъявить на нее права? Не думайте, что она достанется вам так просто. Вам придется взять верх надо мной.

Деринг остановился, глядя назад через плечо:

– В чем?

– Сегодня вечером здесь играют только в одну игру, сэр. Деньги и кто готов потратить больше на эту шлюху.

– Пожалуйста, Шеффер, продолжайте веселье. Я здесь только для того, чтобы немного развлечься, и не более. Как идут торги?

– Тысяча четыреста, – сказал Фидкин, поднимая грифельную доску. – Но мы только начали.

– Боже! – Деринг обернулся, удивленно взглянув на нее. – И вы надеетесь на большее? Ставка и так уже слишком высока.

Катарина умела принять вызов, брошенный ей прямо в лицо. Улыбнувшись, она прошла по сцене туда, где свет сходился в одной точке.

– Человек, привыкший пользоваться услугами дешевых сводниц, – сладким голосом произнесла она, – едва ли может судить о качестве товара.

Смех в зале. Мужчины будут на ее стороне до тех пор, понимала Гаэтана, пока она не втянет Деринга в игру. Он тоже засмеялся.

– У него уже была герцогиня, – сообщил ей кто-то громким голосом. – Правда?

– Если вы имеете в виду мою последнюю герцогиню, – ответил Деринг, – то ее я выиграл в шахматы. Но все еще впереди. В самом деле, зачем мне платить за женщин, если они и так сами прыгают в мою постель?

– Я не отвечаю за тех женщин, которые переоценивают вас и недооценивают себя. – Она ступила на стеклянный мостик. – Будьте уверены, я не из их числа.

– Я тоже, – воскликнул какой-то мужчина, в словах которого энтузиазма было больше, чем логики. – Тысяча шестьсот!

Некоторое время ставки быстро повышались, и пока они кувыркались, лорд Деринг легким быстрым шагом подошел к пустой ложе слева от нее так близко, что она смогла рассмотреть предмет в его левой руке. Оказалось, что это – золотая монета, мелькавшая в его пальцах, как золотая рыбка в водорослях.

Ловкие руки. Наверное, он умел пользоваться ими при игре в карты и кости, чтобы жульничать.

Сейчас он давал понять, что его не интересует ни аукцион, ни она сама. Теперь ее очередь заговорить, чтобы изменить ситуацию? В голове у нее было пусто. Она была в замешательстве. Впервые она подумала, что на него она могла бы положиться.

– Три тысячи, – выкрикнул уверенный голос. Лорд Шеффер заявил о своем намерении.

Катарина похолодела. Ей была известна репутация лорда. Если он выиграет аукцион, ей придется, очевидно, убить его.

Деринг присел на барьер, прислонившись спиной к резной колонне, отделявшей одну ложу от другой, и задрал ногу на перекладину. Не Петруччио, подумала она. Теперь он был Паком, взобравшимся на сук, наблюдая за Боттомом и другими одурманенными персонажами, спотыкаясь бредущих в своем сне в летнюю ночь. Монета плясала у него меж пальцев. Улыбка кривила губы. Почти все в зале наблюдали за ним.

«Сделай же что-нибудь!» Или теперь ее очередь действовать? Она не могла ничего придумать, не знала, что сказать, какой выход найти. От сознания того, что ждет ее впереди, она затаила дыхание. Безмозглая. Никто не рискнет вызвать гнев Шеффера, оспаривая его предложение. Уже скоро он уведет ее отсюда, и тогда она пропала.

– Три тысячи, – спокойно, как бы беседуя, произнес Деринг, – и один.

Послышались голоса, мужчины принялись обмениваться мнениями. Он участвует в торгах. Или нет? Не может быть, чтобы он сделал свое предложение всерьез.

– Мы тут не играем в детские игры, – сказал Шеффер, хлопнув ладонью по столу. – Делайте вашу ставку, как полагается джентльмену, или выходите из игры.

– Ну, значит, тогда я выхожу, – сказал Деринг печальным голосом. – А я только набрался смелости, чтобы сразиться с Горгоной. Но никогда не говорите, сэр, будто я вел себя не как джентльмен. Что еще может предложить джентльмен, кроме всего, чем обладает?

– Он может помолчать, если ему нечего предложить, кроме одной гинеи.

– Что скажешь, цыганка? – Деринг взглянул в упор на нее. – Ты взяла бы меня за одну золотую монету? – И тут он подбросил в воздух свою монету, которая, вращаясь, пролетела расстояние между ними и упала на узком мостике, прямо у ее ног.

Она сдержалась, чтобы не взглянуть на нее. «Хорошо сыграно, сэр». Уперев руки в бедра, девушка бросила на него гневный взгляд:

– Вы хотите сыграть со мной дурную шутку среди этих парней?

Деринг широко улыбнулся:

– Когда же два больших огня сойдутся, они сжигают все, что их питает.[1]1
  Шекспир В. Укрощение строптивой. Пер. М.А. Кузмина. Акт II. Сцена 2. 71


[Закрыть]

Господи, он знает пьесу наизусть. Может быть, не всю, а лишь эти строки, но он: выбрал именно такие, которые пробрали ее до костей. Богу известно, что она была яростным пламенем. Но она к тому же еще и опытная актриса, которая, правда, на некоторое время забыла все слова, что Шекспир написал для своей Катарины. За исключением вот этих:

– Где это научились краснобайству?

В улыбке блеснули его зубы.

– Экспромты все: я в матушку умом.

– Позвольте усомниться в этом, сэр. Некоторая доля остроумия просочилась в ваши сны, когда вы спали во время пьесы.

Слабый ответный удар, считала она, не заслуживающий того взрыва одобрительного смеха, который сопровождал ее слова. Зрители – большинство из них – желали посмотреть эту драму до конца, до последнего акта. Но конец пьесы уже был предрешен. Деринг не предложит более высокую цену, а Шеффер не тот человек, чтобы отступить.

Как бы подтверждая это, лорд Шеффер встал и ткнул пальцем в сторону сцены:

– Пять тысяч!

Зрители охнули, потрясенные величиной суммы, и принялись обмениваться догадками. Похоже, они знали лорда Шеффера лучше, чем она. Несколько лиц обернулись к ней, и на них она прочитала выражение жалости.

– Избави Боже от такого черта,[2]2
  Шекспир В. Укрощение строптивой. Акт I. Сцена I.


[Закрыть] – сказал Деринг. Было неясно, какого черта он имел в виду, поскольку смотрел задумчиво на расписной потолок. Несмотря на все увлечение этой процедурой и ее исходом, он, похоже, считал позолоченных херувимов. Ей страстно захотелось поднять проклятую золотую гинею и швырнуть ему в лицо.

Но Катарина уже исчезла. Она не смогла бы вынести это, будучи самой собой. И Гаэтана снова вошла в роль греческой аристократки. В отчаянии, безмолвно застыв в гордой позе, она ждала ее указаний.

В зале воцарилась неестественная тишина. Она заметила какое-то движение по соседству со столиком лорда Шеффера. Все, за исключением Деринга, смотрели в ту сторону, пытаясь расслышать, о чем там говорят. Гаэтана разглядела фигуру человека, склонившегося к столу и, похоже, что-то говорившего лорду Шефферу. Мужчин, сидевших раньше с ним за одним столом, уже не было.