Текст книги "Лягушонок Ливерпуль"

Праздник

И вот наступил день праздника. Собрался весь класс. И родители тоже пришли. Потому что взрослым интересно посмотреть, как выступают их дети.

Концерт начался с акробатического этюда, который показывала одна девочка. Она занималась художественной гимнастикой и умела показывать акробатические этюды. Две сестрёнки спели песню «Говорят, что нас с тобою не разлить водой…». Один мальчик читал стихотворение «Скажи-ка, дядя, ведь не даром…». А другой мальчик играл на скрипке Полонез Огинского. Но не весь, а только до середины, потому что дальше пока не выучил.

А потом объявили, что выступает всемирно известный дрессировщик Иван Сидоров с дрессированным лягушонком Ливерпулем Квакиным.

Заиграла громкая музыка, и на сцену вышел Ваня – весь в белом, а на ладошке у него сидел лягушонок Ливерпуль в праздничном костюме. На Ливерпуле были красные носки, чёрные бархатные штанишки и белая майка с галстуком. А на голове у него на резиночке держалась золотая корона из фольги.

Когда ребята увидели такого красивого лягушонка, они не выдержали и зааплодировали. Ваня стал раскланиваться. Затем он посадил лягушонка на стол перед азбукой и произнёс первую букву – «А», и Ливерпуль тут же прыгнул на букву «А».

– «Бэ», – сказал Ваня.

И Ливерпуль прыгнул на букву «Б».

– «Вэ», – сказал Ваня.

И Ливерпуль опять не подвёл, прыгнул на букву «В».

Все зааплодировали, а один мальчик сказал, когда стихли аплодисменты:

– Подумаешь, я так тоже могу!

На что учительница Мария Петровна ответила:

– Но ты ведь не лягушонок!

– А пусть он не подряд называет, – сказал мальчик.

– Хорошо, – ответил Ваня и назвал букву «Ж».

И Ливерпуль прыгнул на букву «Ж».

– «Ка», – сказал Ваня.

И Ливерпуль прыгнул на «К».

И тут снова раздались бурные и долго не смолкающие аплодисменты.

Когда заиграла другая музыка, Ваня поднял руку. Как только Ливерпуль увидел поднятую руку, он тут же подпрыгнул и получил свою муху.

А дальше Ваня стал поднимать руку в такт музыке, и лягушонок подпрыгивал в такт, и получалось, что он не просто прыгает, но ещё и танцует вприсядку.

Тут ребята уже со своих стульев повскакали, а некоторые кинулись к сцене, чтобы посмотреть, а не на резиночке ли лягушонок.

Но учительница посадила всех на свои места и сказала Ване:

– Продолжай на «бис».

Тогда Ваня посадил лягушонка на стул и объявил:

– Смертельный номер! Повторить этот номер не удастся никому. Ливерпуль Иванович Квакин и таблица умножения!.. Одиножды один! – сказал Ваня.

И лягушонок проквакал один раз.

– Одиножды два! – сказал Ваня.

И лягушонок проквакал два раза и тут же получил свою муху.

– Одиножды три! – крикнул Ваня и, как только лягушонок проквакал трижды, сунул ему муху, и лягушонок смолк.

Тогда Ваня набрал побольше воздуха и сказал:

– Дважды два!

И Ливерпуль заквакал: один, два, три, четыре… Тут бы и сунуть лягушонку муху, а мухи у Вани не оказалось, поэтому лягушонок стал квакать дальше: пять, шесть, семь, восемь, а потом не выдержал и прыгнул Ване прямо на грудь.

Тут такое началось! Ребята захлопали, затопали, закричали от радости. Ваня даже не расстроился из-за того, что Ливерпуль не знал, сколько будет дважды два. Вместе с Ливерпулем он стал раскланиваться, а потом гордо ушёл со сцены.

Весь класс потом подходил к Ване и просил разрешения потрогать лягушонка. Но Ваня говорил, что Ливерпуль терпеть не может нежностей, и разрешал только смотреть на него и угощать.

Маме и папе выступление Вани и Ливерпуля понравилось. Мама и папа очень волновались за артистов, ведь они тоже участвовали в подготовке Ливерпуля. Мама сшила праздничный костюм, а папа придумал сопровождать выступление музыкой и сам записал эту музыку на магнитофон.

И вообще Ваня хорошо учился, поэтому мама и папа решили, что пора выполнить своё обещание, то есть пора купить Ване щенка.

Ваня этому известию очень обрадовался и даже сообщил о нём Ливерпулю.

– Теперь ты у меня будешь не один, – сказал он лягушонку. – У тебя теперь будет друг – щенок Тяпа.

Но лягушонок никакой радости по этому поводу не выразил. Больше того, он даже будто погрустнел, словно говорил: «Я и так не один. У меня есть друг Ваня Сидоров. И больше мне никого не надо».

Но Ваня этих лягушоночьих мыслей не понял и сказал:

– Ничего. Привыкнешь – полюбишь и будешь с Тяпой дружить.

А недели через две, в воскресенье, папа принёс домой щенка Тяпу. Тяпа был замечательный щенок. Такой крошечный телёнок, и цвета телячьего. Он вертел хвостом, жался к ногам, всё время хотел, чтобы его приласкали, и время от времени самозабвенно ловил собственный хвост.

Тяпа подошёл к Ливерпулю, обнюхал его и даже лизнул, к восторгу всех, кроме самого Ливерпуля.

Ливерпуль же замер и, как когда-то, сделал вид, что умер. Поджал лапки и не двигался. Тяпа отошёл от Ливерпуля и больше к нему не подходил. Ваня стал играть с Тяпой, а Ливерпуль обиженно удалился в свой аквариум.

С этого дня, а может быть и раньше, с Ливерпулем стало происходить что-то странное. Он не квакал, мало ел и почти не двигался.

Болезнь

Ваня старался кормить Ливерпуля как можно чаще, но Ливерпуль грустно смотрел на Ваню, пищу принимать отказывался и вскоре перестал двигаться совсем. То есть, если его расшевелить, он двигался, а сам, по собственной инициативе, не желал ступить и шага.

Ваня очень расстраивался и сам почти перестал есть. То есть компот он пить продолжал, а что касается первого и второго блюда, то они ему были почти неприятны, и он съедал их только ради мамы и компота.

Мама и папа тоже были обеспокоены. Папа даже звонил в ветеринарную поликлинику, но там ему ответили, что болотных лягушек на лечение не берут. А других лягушек у Вани и его родителей не было. Был только один болотный Ливерпуль – больной и несчастный.

Вот так они и жили грустно, и только Тяпа один был весёлым и жизнерадостным. У него был хороший аппетит. Вернее, даже не хороший, а прекрасный аппетит. У него всегда было замечательное настроение, и вообще его не касалось то, что кому-то грустно. Он только одного не понимал: почему с ним перестали играть? А Ваня не только играть перестал с Тяпой, но и гулял со щенком неохотно и только тогда, когда на этом настаивали родители.

Он гулял с Тяпой по заснеженному двору, а сам думал о том, что вот жаль, что Ливерпуль болен. А то ведь Ваня собирался сделать Ливерпулю лыжи на все четыре лапки.

Вот интересно было бы посмотреть, как он на них поехал бы с горки.

Потом Ваня возвращался домой, смотрел грустно на Ливерпуля, лежащего с закрытыми глазами. Он, Ваня, даже сшил Ливерпулю маленькое одеяло и несколько раз поил чаем с малиновым вареньем, чтобы Ливерпуль пропотел ночью и выздоровел. Но и это не помогло.

Ваня попытался смерить Ливерпулю температуру, чтобы узнать, чем болен лягушонок. Для этого он долго прилаживал градусник под мышкой у лягушонка. Но градусник почему-то ничего не показывал. Наверное, потому, что этот градусник для людей, а лягушачьего градусника в аптеке не было.

Тогда Ваня решил выполнить своё обещание. Он стал ежедневно читать Ливерпулю сказку о лягушке-путешественнице. Сказка, по всей видимости, лягушонку нравилась. Он иногда приоткрывал глаза и внимательно смотрел на читающего Ваню. И хотя Ваня читал по складам, составляя из слогов слова, Ливерпуль всё понимал и слушал затаив дыхание.

А ещё Ваня заметил, что Ливерпуль чувствует себя хуже, когда Ваня играет с Тяпой. То есть полной уверенности в этом не было, но когда Ваня бегал с Тяпой, кормил его, то Ливерпуль лежал у себя в аквариуме неподвижно и совсем не дышал.

Кончалась зима, и кончалась сказка про лягушку-путешественницу.

Ваня совсем разлюбил Тяпу, и родители решили отдать щенка другому мальчику, который будет любить его больше, чем Ваня.

Родители так и сделали. А Ваня об этом не жалел, потому что всё равно продолжал любить своего Ливерпуля. И странное дело, когда Тяпы не стало, Ливерпуль пошёл на поправку. Он стал оживать. Шли дни, солнце становилось всё ярче и ярче. Ливерпуль начал есть, шевелиться, выходил на прогулки по комнате, а когда стало совсем тепло, он совершенно выздоровел: опять прыгал и квакал с такими переливами и трелями, каких раньше не было в его пении.

Однажды к родителям Вани пришли гости, и мама попросила Ваню устроить для них концерт.

Удивительно, но после нескольких репетиций Ливерпуль чудесно выступил. Он помнил азбуку, а прыгать стал ещё выше и таблицу умножения знал назубок.

А один из гостей даже объяснил болезнь Ливерпуля. Он сказал, что лягушки зимой спят. Некоторые лягушки даже замерзают во льду, и ничего с ними не случается. Весной, когда лёд тает, они снова возвращаются к жизни.

Но Ваня этому не поверил. Он-то знал, что Ливерпуль заболел по другой причине. Он не мог спокойно смотреть, как Ваня играл с Тяпой, а на него, Ливерпуля, не обращал внимания. Это ужасно обидно, когда ты кого-то любишь, а он не обращает на тебя внимания.

А когда Тяпу отдали, Ливерпуль выздоровел.

Стало тепло, ярко светило солнце, и Ваня выходил с Ливерпулем гулять во двор и даже несколько раз ездил с ним за город.

Прощание

А вскоре наступили летние каникулы, и Ваня снова поехал в деревню. Он опять поселил Ливерпуля под деревом, но уже не огораживал лягушкин дом, так как знал, что Ливерпуль никуда не убежит.

Ваня придумал новый номер для Ливерпуля. Он стал учить лягушонка держать прутик. То есть Ваня хотел, чтобы Ливерпуль мог летать, как лягушка-путешественница. Правда, Ваня ещё не знал, кто будет выступать в роли уток, но решил это додумать потом. Главное – научить Ливерпуля держаться за прутик. И Ливерпуль успешно справлялся с задачей. Он висел на прутике сначала совсем немного, а потом больше, и чувствовалось, что вскоре он так к этому привыкнет, что сможет висеть на прутике часами, хотя никакой необходимости в этом не было.

Вечерами с речки доносились лягушачьи концерты. Ваня и Ливерпуль слушали их, и если Ваню эти концерты веселили, то Ливерпуль почему-то мрачнел, начинал нервничать, прыгал и сам квакал вовсю. Будто хотел, чтобы его услышали на болоте.

И однажды Ваня взял Ливерпуля с собой на речку именно тогда, когда разразился лягушачий концерт. Лягушек не было видно, но слышно их было хорошо.

Ливерпуль замер и сидел молча, только часто дышал. А где-то близко, то с одной, то с другой стороны, раздавалось лягушачье пение. Сначала солировал один голос, потом другой, а то они начинали петь вместе. И вдруг, в одну из пауз, Ливерпуль тоже запел. Трудно сказать, о чём пел Ливерпуль. Может, о том, что ему хорошо живётся с Ваней, а может, он жаловался кому-то на своё лягушачье одиночество. Может, он вспоминал свою маму-лягушку. Или звал кого-то подружиться с ним.

Трудно сказать, о чём он пел, но только, когда он замолчал, какой-то голос ответил ему, и потом они радостно заквакали вместе. Так дружно, будто всю жизнь репетировали это выступление.

А когда песня закончилась, Ливерпуль стал удаляться от Вани в сторону незнакомого голоса.

Ваня понимал, что задерживать Ливерпуля нельзя, и знал, что Ливерпуль не обернётся и не попрощается с ним. Потому что лягушки не прощаются с друзьями и не оглядываются. Им и не нужно оглядываться. У них, лягушек, глаза устроены так, что они видят даже то, что находится позади.

Но Ливерпуль вдруг остановился, повернулся к Ване и заквакал так, будто говорил: «Прощай!»

И Ваня, сквозь навернувшиеся на глаза слёзы, увидел, как внимательно и благодарно смотрит на него Ливерпуль. Одна слеза выкатилась из Ваниного глаза, а из второго глаза никак не выкатывалась. И мешала Ване смотреть. И он стал вытирать рукой глаза.

А когда вытер – Ливерпуля уже не было.

Рассказы

Опоздал

– Мария Ивановна, можно войти?

– Давай, Сидоров, входи.

– Вхожу.

– По-моему, ты опоздал.

– Да я вижу.

– Мы тоже видим. Ну, что на этот раз?

– Мария Ивановна, вы даже представить себе не можете…

– Представить я себе как раз могу, но хочется послушать твою версию. Давай, рассказывай!

– Лёг я вчера спать…

– Тебе со вчерашнего дня удобней начинать?

– Ну да, а что?

– Я не знаю, может, лучше с позавчерашнего, для разгона.

– Нет, я со вчерашнего разгонюсь. В общем, лёг я, значит, спать. Нет, сначала я завел будильник на семь утра. И вот, значит, сплю я, сплю, а он не звонит и не звонит, а я всё сплю и сплю, а он не звонит и не звонит, не звонит и не звонит.

– Мы уже поняли, что он не звонит, давай дальше.

– Но я-то сплю…

– А он не звонит. А когда он всё же зазвонил?

– А он и не зазвонил.

– Знаешь, какая-то на этот раз неизобретательная история. А родители твои где были в это время?

– А они спали. Они так спят, что их никакой будильник не разбудит.

– А тебя разбудит?

– А он меня и не разбудил. Я сам проснулся, уже полвосьмого, а мне же в школу.

– Надо же, ты всё-таки вспомнил, что тебе пора в школу!

– Ну да, ведь для меня школа – это главное, она у меня на первом месте! Я быстро собрался…

– И тут…

– А что – тут?

– Тут и произошло то, из-за чего ты опоздал.

– А откуда вы знаете?

– Я же не в первый раз слышу твои сказки, давай дальше. И тут…

– Ничего не тут. Я собрался, даже поесть не успел, потому что мне в школу опаздывать нельзя. Я же помню, что сегодня контрольная. Я – бегом. А лифт сломался.

– Так пошёл бы по лестнице.

– Как же я пойду, если он сломался, когда я в него вошёл? Вошёл и кнопку нажал.

– И что?

– А он сломался.

– И сколько же ты в лифте просидел?

– Нисколько. Я сразу нажал кнопку диспетчера и кричу: «Вы что, у меня сегодня контрольная, а вы меня в лифте держите! Я сейчас мэру города позвоню, он мой дядя!»

– А он действительно твой дядя?

– Ну да, дядя, но не мой.

– А зачем же ты соврал?

– Так ведь мне в школу надо. Я ради школы на всё способен. Они испугались, быстро лифт отремонтировали, и я дальше поехал. Я ещё не опаздывал, на улицу выскочил, подбежал к троллейбусной остановке…

– А там…

– Точно. Там все троллейбусы стоят.

– И почему же это они стоят?

– А потому что какой-то дядька машину свою на дороге оставил, а троллейбус машину объехать не может. Троллейбус же со штангами.

– Зачем же он машину оставил?

– Да потому что там дорогу не чистили, у тротуара снег был навален. Вот он и поставил подальше. Троллейбус машину объехать не мог.

– Это что-то новое в твоём репертуаре.

– Не верите? Они там, эти троллейбусы, до сих пор стоят.

– Давай дальше, посмотрим, до чего тебя твоя фантазия доведёт.

– А нет никакой фантазии, я сразу побежал к автобусу, влетел в него и поехал. Еду я, еду, еду я, еду…

– Мы поняли, что ты едешь, давай дальше.

– Еду я, еду…

– Приехал уже.

– В том-то и дело, что не приехал, вернее, подъезжаю я к своей остановке, пробираюсь к выходу, а народу столько, что пробиться не могу, вот автобус дальше и поехал.

– Да, Сидоров, что-то ты сегодня совсем заврался.

– Ничего я не заврался! Не успел я выйти и школу проехал. Но я ещё не опаздывал. На следующей остановке выскочил и бегом назад, дорогу только хотел перебежать…

– Поезд преградил дорогу.

– Не было там никакого поезда. Мария Ивановна, ну какой поезд посреди города?

– А что тогда?

– Бабулька говорит: «Мальчик, переведи меня через дорогу». Как я мог старушке отказать?

– Ну конечно, ты же у нас такой примерный мальчик!

– Да, я ведь ещё не опаздывал, вернее, опаздывал, но не сильно.

– И что, перевёл старушку?

– Я её веду-веду, веду-веду…

– Привёл уже.

– Нет, ещё не привел, веду-веду…

– Всё, привёл!

– Знаете, как долго я её вел, а потом она меня благодарила ещё дольше, чем я её вел.

– То есть вёл ты её минуты три, а благодарила она тебя минут пятнадцать.

– Да, вот такая благодарная старушка попалась.

– Дальше-то что было?

– Вам интересно, да? Ой, чего только не было! Сосулька упала мне на голову, и я минут двадцать в себя приходил.

– Это уже перебор, Сидоров!

– Хотите, шишку покажу?

– Спасибо, не надо. Дальше-то что с тобой стряслось?

– Дальше я поскользнулся и чуть ногу не сломал.

– Слава богу, не сломал!

– Чуть не сломал, да не себе, дядьке одному, – я в него головой врезался. Но я ещё не сильно опаздывал. И вот уже когда я подбегал к школе…

– Вот тут это и случилось. Интересно, что?

– Кошка дорогу перебежала. Чёрная!

– И что?

– Как – что? А мне же контрольную писать. Я же двойку не хочу получить. Я стал ждать.

– Чего ждать?

– Когда кто-нибудь другой пройдёт по дороге.

– И ты ждал?

– Да, ждал-ждал, ждал-ждал…

– Понятно, что ждал. Что дальше, Сидоров?

– А дальше опоздал. И вот я здесь.

– Знаешь что, Сидоров, если бы у нас был урок литературы, может быть, я бы тебе и поставила пятёрку за твои фантазии, но так как у нас урок математики…

– То я готов писать контрольную.

– Я понимаю, что опоздал ты специально, чтобы не писать контрольную, но хочу тебя огорчить…

– Ой, ой, я и так уже огорчённый!

– Огорчу тебя ещё больше. Зря ты всё это придумывал. Контрольной сегодня не будет, а будет она завтра. Надеюсь, завтра ты такую историю не придумаешь.

– Конечно, Мария Ивановна, я придумаю другую историю.

Гоша и Алёша

Зовут меня Гоша, а моего лучшего друга – Алёша. Мы с ним друзья не разлей вода. Нам даже девчонки нравятся одни и те же.

А мне тут такая девчонка понравилась! Она к нам в школу перевелась из другого города. Она вся в бантиках, носик курносый и смеётся весело.

Я к ней подошёл на перемене и говорю:

– Я – Гоша.

Она говорит:

– Ну и что?

Я говорю:

– Ничего, хотел узнать, как вас зовут.

Она говорит:

– Не надо меня никуда звать, я, если мне надо, сама прихожу! – Повернулась и ушла.

«Ладно», – думаю. После школы я за ней пошёл, до самого её дома за ней шёл, хотел узнать, где она живёт. Узнал.

И на другой день мы с моим другом Алёшей подготовились. Дело в том, что Алёша ходит в драмкружок, у них там что-то вроде театра. Он в этом театре разные роли играет. Вот Алёша и взял у себя в театре парик хулигана из пьесы «Девушка и хулиган».

Мы с ним обо всём договорились.

Стоим ждём, когда та самая девочка домой пойдёт. Долго ждали, уже стемнело, когда она появилась. Алёша выбежал ей навстречу в парике.

– Стой! – кричит.

Она говорит:

– Ещё чего, и не подумаю!

– Стой! – говорит Алёша. – Я хулиган, сейчас как начну хулиганить! – И дорогу ей преградил. – Говори, как тебя зовут?

Она испугалась, говорит:

– Надя.

Тут он её за руку хвать! И в тот же момент я выскочил, кричу:

– А ну отпусти Надю!

Он кричит:

– А ты кто такой?

– Я тебе, – кричу, – покажу, кто я такой!

Схватил его и через бедро бросил на землю.

Мы часа три этот бросок репетировали. Он об землю как шмякнется! Парик рыжий с него и свалился.

Я Надю схватил за руку, и мы побежали. Потом спокойно пошли. Стали разговаривать. Она меня поблагодарила за то, что я её от хулигана спас. Потом рассказала, что приехала из Екатеринбурга, папа у неё военный, и теперь она будет в нашей школе учиться.

Я её до дома проводил.

Она говорит:

– Как ловко ты его на землю бросил, ещё раз спасибо тебе, что защитил меня!

Я говорю:

– Не стоит благодарности. Я ведь спортсмен, у меня даже разряд есть по борьбе. Я теперь тебя всегда защищать буду.

Она говорит:

– А тот, который хулиган, он не очень об землю ударился, как ты думаешь?

Я говорю:

– А чего им, хулиганам? Им всё равно не больно. Он даже не охнул, не закричал, ничего с ним не будет. А давай, – говорю, – завтра пойдём в кино?

– Давай, – говорит она.

И мы на другой день пошли в кино.

Такое хорошее кино было, страшное, но смешное.

Я говорю Наде:

– Не боишься после такого кино по темноте ходить?

Она говорит:

– А чего бояться?

– Ну, мало ли, а вдруг какие-то хулиганы…

Договорить не успел, как вчерашний «хулиган» появился перед нами, а с ним двое его друзей. И этот «хулиган» говорит:

– Вот он, вы его бейте, а я с девчонкой поговорю: она мне понравилась.

Эти двое ко мне подходят, а я одному по голове рукой, другому – ногой в живот, они и отлетели.

Я поворачиваюсь, а «хулиган» уже к Наде подходит и говорит:

– Что ты в нём нашла? Я из-за тебя уроки забросил, – и за руку её пытается взять.

Тут я его схватил в охапку, как отшвырну, взял Надю за руку, и мы пошли прочь.

Надя говорит:

– Странный какой-то парень, чего ему от меня надо?

– Да придурок, – говорю, – с ума спятил! Ещё раз подойдёт – я его в реанимацию отправлю!

Надя говорит:

– Зачем же в реанимацию? Надо поговорить с ним. Объяснить, что это нехорошо – приставать к незнакомым девочкам. Правда, я ему сама сказала своё имя. Но я же не знаю, как его зовут, значит, мы незнакомы.

На другой день пришли мы с Надей в зоопарк. А там нам навстречу опять тот же «хулиган», но уже с тремя товарищами.

Я им, конечно, всем четверым навешал, разогнал всех, а «хулигану» руку заломил и говорю:

– Ты пойми, это же нехорошо – приставать к незнакомым девочкам. Ты понял?

Он говорит:

– Понял.

Я его отпустил.

Надя как-то загрустила. Говорит мне:

– Он что же, теперь всегда будет меня преследовать? Это хорошо ещё, что ты со мной рядом, а то я просто не знаю, как себя вести. А ты, наверное, действительно герой, разрядник-борец.

Я говорю:

– Я ещё и круглый отличник, могу тебе любую задачку решить и объяснить, и по литературе я всё читал, если надо, обращайся.

Она говорит:

– Спасибо, я и сама хорошо учусь.

А на следующий день после школы смотрю, а она с моим другом Алёшей идёт.

Я подхожу и говорю:

– Лёха, это что такое? Ты без парика и с моей девчонкой гуляешь?

А Надя мне говорит:

– Знаешь, Гоша, я подумала, что ты и спортсмен, и отличник, и читал всё-всё-всё, а у Алёши ничего, кроме синяков из-за меня. Я подумала: если он так страдает из-за меня, я, пожалуй, буду с ним дружить. Он такой симпатичный.

Вот и всё. Поди, их, девчонок, разбери!

А с Алёшей мы всё равно не поссорились. Потому что мы с ним настоящие друзья. А настоящие друзья из-за девчонок не ссорятся. И если он Наде нравится больше, чем я, то пусть он с ней дружит.

Но и со мной тоже.