Текст книги "Юморная книга"

Балет

Мне повезло. Я достал билет на балет «Ромео и Джульетта» в Большой. Прихожу, сажусь в восьмом ряду возле прохода. Окружение театральное. Правда, рядом со мной мужчина совсем небалетных габаритов. За ним англичанин, который всё время извинялся. «Эскьюз ми», – говорил, особенно когда интеллигентно отдавил мне обе ноги.

Оркестр инструменты настраивает. Сосед справа поворачивается ко мне и говорит:

– Шибко орут.

Я говорю:

– Ничего, сейчас настроятся и перестанут.

Моего соседа ответ, по-видимому, не удовлетворил, потому что он повернулся к англичанину и повторил:

– Я говорю, шибко орут.

Англичанин сказал:

– Эскьюз ми, я плохо говорить по-русски.

Сосед сказал:

– Ты, по-моему, и по-английски-то не очень, – и переспросил англичанина: – Шпрехен зи дойч?

В это время зазвучала увертюра, подняли занавес, стала видна площадь Вероны, замки, дворцы. Сосед поглядел на сцену, потом повернулся ко мне и спросил:

– А где же озеро?

– Какое озеро?

– Лебединое.

Я говорю:

– Какое же здесь озеро, если это – «Ромео и Джульетта»?

– Ни фига себе, – сказал сосед, – за такие бабки, и без озера.

А на сцене в это время уже разворачивалась драка между Монтекки и Капулетти.

– Во дают! – оживился сосед. – Слышь, это чего, разборка?

– Это так по музыке написано, – ответил я.

– Да я вижу, – сказал сосед, – если б музыка не мешала, они бы вообще его давно замочили.

Я сказал:

– Давайте смотреть.

– Смотреть так смотреть, – сказал сосед, потом повернулся к англичанину и ни с того ни с сего сказал: – Эвритайм, после еды во рту нарушается кислотно-щелочной баланс.

– Ес, ес, – сказал англичанин, – эвритайм.

– Тупой, тупой, – сказал сосед, – а тоже туда же.

Раздались аплодисменты. Мужчина, сидевший впереди нас, так громко крикнул «браво», что я вздрогнул.

– Слышь, ты, – сказал сосед, тронув за плечо впереди сидящего, – ещё раз так гаркнешь – не узнаешь, чем здесь дело кончится.

– Что вы имеете в виду? – возмутился впереди сидящий.

Сосед вынул ножик и сказал:

– Не знаю, что ты имеешь в виду, а я что имею, то и введу.

– Понял, – сказал впереди сидящий и больше «браво» не кричал.

Занавес опустился, я пошёл в буфет. Сосед догнал меня и сказал:

– Слышь, мужик, ты, я вижу, человек грамотный, объясни, чего они только ногами дрыгают, а петь когда начнут?

Я сказал:

– Это балет, все чувства выражают только движениями.

– Не скажи, – ответил он, – у меня один дружбан балет смотрел в казино. Заплатил, и балерина спела.

Второе действие мой сосед начал смотреть во всеоружии знаний. Он прочитал две страницы либретто и знал буквально всё. Показывая на пожилую кормилицу, он громко сказал:

– Это – Джульетта!

Я тихо прошептал ему:

– Джульетте тринадцать лет.

Сосед подумал и сказал:

– Статья 119 пункт два, от трёх до восьми.

Потом он повернулся ко мне и сказал:

– Слушай, ты, смотрю, всё здесь знаешь, скажи мне, этот Ромео действительно такой могучий мужик или ему в колготки чего подкладывают?

Я не успел ответить на этот потрясающий вопрос, как начался антракт, я пошёл в буфет.

В буфете сосед нашёл меня, держа в руках бутылку коньяка и два стакана.

– Давай, – сказал он мне, – тяпнем за здоровье Ромки с Джулей, за автора давай тяпнем, как его, кстати?

– Прокофьев, – ответил я.

Он сказал:

– Ну что ж, про кофе так про кофе. Кофе «Якобс-аромат» – лучшее начало дня. – После чего он опрокинул стакан в рот.

Мы пошли в зал, стали усаживаться. Сосед дыхнул на англичанина. Англичанин сказал:

– Эскьюз ми, – и помахал рукой, дескать, амбрэ.

Сосед сказал:

– Я ж тебе говорил, кислотно-щелочной баланс нарушается, блин.

– Блин, блин, – радостно согласился англичанин. – Блин, икра, водка, – вспомнил он всё, что знал по-русски.

– Соображать начал, – сказал сосед и добавил: – Эскьюз ми.

Англичанин тут же ответил:

– Эвритайм, блин.

В это время Ромео на глазах у всех вынул яд. По лицу соседа я понял, что он попытается предотвратить неизбежное, но не успел я ничего сказать, как мой сосед встал и заорал на весь зал:

– Не пей, козлёночком станешь!

Зал замер, а потом разразился хохотом. У Ромео затряслись руки, и он едва не пронёс яд мимо рта. Джульетта стала делать фуэте, наполовину сделала, упала и досрочно закололась.

– Жалко девку, – сказал сосед, – с ней бы ещё жить да жить.

Подошла сотрудница театра и сказала:

– Покиньте зал, иначе я вызову милицию!

– Ага, – сказал сосед, – они там людей мочат, а милицию ко мне.

Монтекки и Капулетти пожали друг другу руки, навстречу нам по проходу двигалась охрана. Мы с соседом кинулись к выходу. На улице я спросил его:

– А зачем вы вообще пошли в Большой театр?

– Да от братвы прятался, ведь они меня где хочешь найдут, но только не в театре.

Случай с артистом

Один артист, народный, знаменитый, красавец, секс-символ восьмидесятых… Это не важно, что у него сейчас только символ остался, но женщины до сих пор по нему умирают.

И вот, этот артист приехал с женой отдыхать в санаторий. Жена от него ни на шаг не отстаёт, зная его любвеобильный характер. А он по старой привычке всё равно вокруг поглядывает. Особенно одна довольно молодая женщина ему приглянулась. Миловидная, стройная, веселая и озорно так на него поглядывает.

Они дня три в гляделки так играли, играли. Он мимоходом стал ей знаки внимания оказывать, если без жены оставался. Она, жена, на процедуры, а артист девице то цветок подарит, то безделушку какую-нибудь подкинет.

А однажды совершенно случайно встретились в коридоре. Нет вокруг никого. Он её за руку хвать и говорит:

– Послушай, красавица, мы люди взрослые. Вы мне нравитесь, я вам, по-моему, тоже.

Она говорит:

– А вы меня не помните?

Он говорит:

– Постой, постой, кажется, вспоминаю. – Он, конечно, ничего не помнил, столько в его жизни этих хорошеньких было. – Ну-ка, напомни, где это было?

– А вы в наш город приезжали пять лет назад. Мы даже встречались с вами два раза.

– Ну, как же, Тверь, да?

– Да, – говорит она, – правильно, Новгород.

– А потом что было?

– А потом вы уехали, обещали звонить, писать, обещали в Москву перевезти.

– Это я, точно, мой почерк. Ну, и что, писал, звонил?

– Нет.

– Ну, точно я, – погрустнел, – жизнь затюкала, а я ведь долго потом вспоминал тебя. Но такая вот жизнь.

– Да, – опустив глаза, сказала Галя, – жизнь у вас тяжелая, не то что у нас.

– А что у вас?

– А у нас жизнь лёгкая, мы всё помним.

– Короче, – говорит он, – ты видишь, как меня жена пасет.

– Вижу, – говорит Галя, – пасет, как редкого племенного быка. Знает, видно, ваш характер.

– Характер, – говорит Александр, – это единственное, что у меня хорошего.

– И талант, – сказала Галя.

– Ладно, – согласился Александр, – талант и характер. Но давай к делу. Я время выкрою. Слиняю сегодня на два часа, пока жена в кино пойдет. Я это кино уже смотрел, когда в нём снимался.

– Ой, мне так вы в этом фильме понравились, я, пожалуй, тоже в кино пойду, на вас посмотрю.

– Посмотришь живьём, – сказал, как отрезал Александр, – я тебе так всё покажу. Ты в каком номере живешь?

Галя опять глаза опустила, видно, покорилась судьбе:

– В третьем, второй коттедж на первом этаже.

– На первом, – повторил Александр, – там шторы есть?

– Есть.

– Значит, шторы закрой и свет погаси, чтобы никто ничего не подумал, я к тебе в 8 вечера приду. Лады?

– Лады, – покраснела Галя, – а вы потом опять не позвоните, не напишете?

– Я тебе когда-нибудь в жизни врал? – с пафосом сказал Александр. – Ты извини, что я так по-деловому, просто нет другого варианта.

– Хорошо, – тихо сказала Галя.

Александр подумал и добавил: «Хватит тебе в твоей Твери прозябать. В Москву тебе пора, в модели, в актрисы, с такой фигурой, с таким лицом. Иди, и в 8 вечера чтоб как пионер была готова. Да, на вот тебе деньги, купи чего-нибудь выпить и закусить, я-то этого сделать не могу».

Женщина совсем пятнами пошла, но кивнула, деньги взяла и пунцовая пошла в свой коттедж.

Ровно в восемь артист, красавец, кинозвезда, лёгкой походкой приблизился к коттеджу, нашёл номер три и юркнул в него, не стучась. В номере было совсем темно.

– Молодец, – подумал артист, – полная конспирация.

– Ты здесь? – спросил он на всякий случай.

– Здесь, – раздался откуда-то слева тихий Галин голос, – я уже в постели, раздевайся, иди сюда.

Он разделся до трусов, подумал, потом снял и трусы, дошёл до постели, никакого одеяла не было. Он прыгнул в постель и тут же оказался в объятьях своей желанной. Он сомкнул свои руки у ней на спине, почувствовал что-то странное, но сообразить не успел что. Тут же зажегся яркий свет, и он увидел, что обнимает какого-то волосатого с огромным носом армянина.

Вокруг раздался оглушительный хохот. Артист боялся повернуться и обнимал армянина до тех пор, пока тот не сказал:

– Слушай, хватит уже, отпусти!

Тогда артист оглянулся и увидел стол. За столом человек десять мужчин и женщин, а он голый, без одеяла, в объятиях волосатого армянина.

Галя сказал: «Саша, я так рада видеть тебя у нас в гостях».

– И мы тоже! – закричали гости.

Саша взял протянутую ему сигарету, закурил, попросил стакан, выпил и сказал всего одну фразу: «Хорошо, что жену не догадались пригласить».

Александр не дрался, не буянил, оделся, хватанул ещё полстакана, собрался уходить.

Галя сказала:

– Оставайтесь, чего уж теперь, я же вам и телефон ещё свой не дала. Или вы опять не позвоните?

– Ну, вы даёте! – только и сказал Александр и пошёл, даже не взял номера телефона.

Украли жену

Не могу сказать, что я плохо женился. Нет, моя жена – симпатичная женщина. Некоторые даже могут назвать её красивой, кто других не видел. Она симпатичная, миниатюрная. Метр восемьдесят. Ножки багорчиком, ручки ухватиком, губки мозолистые. И косая сажень. Причём не только в плечах. По всему телу косая сажень. А рукодельница какая! Ой, что руками выделывает! Вот к чему своими золотыми руками ни притронется, того уже нет.

А если, допустим, на неё косо взглянул… Или, предположим, в дверь вошёл, а её, как женщину, забыл вперёд пропустить, всё, так головой об косяк долбанёт, что потом неделю косяк ремонтируешь. Но отходчивая, сразу отходит и с разбега – ногой в живот. Но зато незлопамятная. Сразу всё забывает и поёт себе, и поёт. Слуха вообще нет, голос сильный, но противный. Так что уж лучше головой об косяк, чем эта пытка пением. И вот всё это счастье мне одному досталось. Я даже от неё один раз уходил, вернее – попытался. Так она вены вскрыла. Да не себе – мне. И с тех пор живу, как за каменной стеной. Правда, стена эта с решётками.

А тут вдруг мода пошла – людей воруют, а потом выкуп требуют. Ну, думаю, мне-то вряд ли так повезёт. Но на всякий случай стал слухи распускать, что наследство из Парижа получил. Вот-вот документы оформлю и стану миллионером. «Ходить у меня, – говорю, – Люся, будешь вся в шелках, пить только шампанское, закусывать только золотыми зубами». А сам думаю: «Хоть бы ты пропала».

Она и пропала. День нет, другой нет, а на третий день звонит какой-то тип и говорит:

– Если хочешь видеть свою жену живой и здоровой, положи в свой почтовый ящик пятьдесят штук зелёных!

– Щас, – говорю, – только штаны надену.

Пошёл, положил в свой почтовый ящик три рубля. Ночью тот опять звонит:

– Ты свою жену видеть хочешь?

Я говорю: «Конечно, конечно… нет».

Он даже дар речи потерял. Потом в себя пришёл, говорит:

– Ну, тогда ты её сейчас услышишь.

И тут же Люська трубку взяла:

– Ты, козёл, собираешься меня выкупать?

– Ну да, – говорю, – подпрыгни сначала.

Она говорит:

– Домой вернусь – убью!

Я говорю:

– Ты попробуй сначала вернись.

И слышу крики, удары, вопль какой-то:

– Ой, мамочка, больно!

Но вопль не женский, а мужской. Ну, думаю, началось. Трубку положил.

На другой день снова звонок:

– Сейчас с тобой пахан говорить будет.

А по мне хоть президент.

Пахан трубку взял, говорит:

– Ты свою жену собираешься выкупать?

Я говорю: «Ты посмотри на неё внимательно. Ты бы такую стал выкупать?»

Он даже в трубку плюнул.

На другой день снова звонит: «Забирай жену!».

Я говорю:

– За сколько?

Он говорит:

– Тысяч за пятнадцать.

Я говорю:

– Нет, только за двадцать.

Он говорит:

– За двадцать мы лучше тебя самого пришьём.

Я говорю:

– Тогда Люська у вас навсегда останется.

А там слышу опять удары, звон разбитой посуды. Трубку положил.

На следующий день этот пахан опять звонит:

– Как человека прошу, забери жену.

Я говорю:

– Да что вы с ней цацкаетесь, выгоните, и всё.

– Пробовали, упирается, прижилась, бьёт нас, стерва.

– А споить не пробовали?

– Пробовали, все вокруг вдупель, у неё – ни в одном глазу, – и заплакал. – А ведь она как напьётся, петь начинает, вот где пытка-то, – и зарыдал. Потом успокоился, говорит: – Может, в милицию заявить?

Я говорю:

– Ну, вы, братаны, даёте – в милицию. Что ж вы в милиции скажете, что вы человека украли? Это же срок.

Он говорит:

– Лучше век свободы не видать, чем твою жену хоть один день.

Видно, не послушались меня, потому что на другой день все менты ко мне пришли.

– Иди, – говорят, – освободи пацанов, она их в заложники взяла.

Поехали на эту малину, дверь выбили, ворвались. Я такого не ожидал. Один бандит стоит – посуду моет, второй сидит – картошку чистит, третий лежит – пятки Люськины чешет.

Увидели меня, на колени упали:

– Братан, не дай погибнуть, спасай.

Я, конечно, для порядка покочевряжился немного, десять штук с них срубил. Пять себе, пять ментам. Люська орать начала, за пять штук хотела всех ментов за Можай загнать. Но потом успокоилась. Я ведь средство против неё знаю, у неё за ухом такая точка эрогенная есть, если я её туда поцелую, она как шёлковая становится. Так вот, пять ментов с собакой её держали, пока я до этой точки дотянуться смог.

Отстаньте

Она и ходит как-то не так. Походка у неё какая-то утиная. Но мне же с ней не в балете танец маленьких индюков исполнять. А так, по комнате, пусть себе переваливается.

Забыть не могу, как только познакомился с ней, как только глянул на неё, в голову почему-то всё время лезли детские стихи: «Приходи к нам, тетя Лошадь».

Да, кому-то она могла показаться не очень красивой. Нет, она, конечно, не Синди Кроуфорд и даже не Нона Мордюкова. Скорее уж Василий Иванович Шандыбин, только поменьше. Он поменьше.

А кто-то мог подумать, что она недостаточно образованна. Да, она по сей день считает, что столица Украины – Львов. Но это проблема не её, а Украины.

Я ничего этого не замечал. Я был очарован её обаянием. Я как увидел её впервые, сразу понял, что это – любовь до гроба, то есть года на два. Больше вряд ли удастся. Никогда не забуду ту ночь, после свадьбы. Она так сжала меня в своих объятиях, что я понял – эта первая брачная ночь будет моей последней. Дальше не помню ничего. Помню только, уже под утро она призналась, что до меня у неё уже был один. Муж.

– Что с ним? – только и спросил я. – Где он сейчас? На каком кладбище?

Молчание было мне ответом. Она вообще редко говорила. Практически раз в день. Но с утра до вечера.

А как она готовила! Боже мой! Вершина её кулинарного искусства – пельмени, если я их предварительно куплю в магазине, вскипячу воду, посолю и из пачки в кастрюлю высыплю.

Вот почему у меня рост – метр шестьдесят восемь в кепке и на роликовых коньках. Врачи говорят, от того, что я на ней в 18 лет женился.

– Если бы, – говорят, – хотя бы до двадцати подождал на её харчи переходить, успел бы подрасти.

Она ведь еду обычно не солит, чтобы не пересаливать, потому что я ем и плачу, а слёзы и так солёные.

К нам как-то в гости один мой друг пришёл, штангист и йог одновременно. Гвозди мог есть, ядом запивать. Всё переваривал. Она его своим фирменным перцем маринованным угостила. Он всего один стручок съел. Долго потом головой мотал, будто обухом его огрели. И потом только спросил: «А совсем без внутренностей человек сколько может прожить?»

Меня как-то по ошибке в милицию забрали, с каким-то рецидивистом спутали. Так я те три дня тюремной баландой питался. До сих пор как самые сытные в своей жизни вспоминаю.

И причёска у неё какая-то странная: то ли воронье гнездо, то ли барсучья нора. Но очень нравится холостым барсукам и незамужним воронам. Они всё время туда пытались яйца откладывать.

Она и меня под бокс стригла. Была такая причёска после войны. Многие её забыли, и те боксёры уже давно вымерли. А она помнит и меня всё стригла под них. И после её стрижки дня два собаки от меня врассыпную и на Луну выть начинали.

Нет, конечно, и мне не всё в её внешности нравилось. Не всё у неё с личиком, конечно, получилось. Глазки подозрительные, как у вахтёра, ножки багорчиком, ручки ухватиком, и губки мозолистые. А носик таким шнобелем торчит, что голову от ветра разворачивает.

А какая у неё родня! Помню, только поженились, прихожу домой. На полу ковёр восточный лежит. Я думал – приданое. Шагнул на него. Такой хай поднялся! Оказывается, это не ковёр, а её родственник в халате и тюбетейке, из Ташкента, отдохнуть прилёг.

У неё полно родственников, и нет чтобы в Швейцарии, чтоб денег занять. Тут братец из Сибири телеграмму мне дал: «Вышли денег на дорогу». Я выслал. Он приезжает. Я спрашиваю: «Зачем приехал?» Он говорит: «Как зачем, денег у тебя занять».

А она и садовод-любитель. Весь наш участок, шесть соток, цветами засеяла. Хоть бы одна тычинка взошла. Я уж не говорю о пестиках. Кучу денег на семена истратила, а весь участок голый, как череп Фантомаса. А она поливает всё лето, удобрения сыпет. Осенью говорит: «Наверное, я семена не тем кончиком посеяла, все цветы внутрь земли выросли».

Ох, и умная. Тут где-то на рынке на все деньги, что были, долларов накупила. По выгодному курсу. У цыган. Довольная такая пришла.

Говорит: «Я проверила – настоящие. Зелёного цвета и на них американский президент нарисован».

Я посмотрел. Зелёные-то они зелёные, только Джорж Вашингтон на них с бородкой, в кепке, и написано по-русски «сто долларов».

Я о ней часами могу рассказывать. Ровно столько, сколько она в гости собирается. Мы как-то к друзьям на Новый год ходили. Уже и президент всех поздравил, и куранты двенадцать пробили. Соседи за стенкой напиться и подраться успели, а она только вторую ресницу красить начала.

Уж эти друзья звонят, говорят: «Если вы ещё приходить не раздумали, зайдите по дороге в магазин, водку с закуской захватите, а то мы уже всё съели».

Она вообще у меня везучая на редкость. Вот если поскользнётся и на спину упадёт, обязательно нос расшибёт.

А аккуратная какая! Полы каждую неделю тряпкой моет, а её, тряпку, раз в полгода стирает.

Я как-то летом, по рассеянности, в домашних тапочках на улицу вышел. Так мне дворник замечание сделал, что я асфальт пачкаю.

И при этом такая педантка, такая аккуратистка. Вот ночью встанешь водички попить, назад в спальню возвращаешься, а кровать твоя уже застелена.

И в то же время храпит так, что стёкла дребезжат. Пока с ней жил, три ушанки сносил, причём на улицу ни разу не надевал, только по ночам.

И с характером у неё всё тоже в полном порядке. Всегда и во всём виноват я. Даже когда американцы вторглись в Афганистан, она влетела в комнату с криком: «Допрыгался, козёл?»

Видно, спутала меня с Бен Ладеном.

Сижу как-то у телевизора, слушаю песню, вдруг она как заорёт: «Что ты уставился на эту певицу? Что у тебя с ней было?»

А что у меня могло быть с Сергеем Пенкиным?

А то как-то сижу за столом, никого не трогаю. Она входит в комнату с чашкой. Чашка падает на пол и разбивается. Она на меня зло так смотрит. Я говорю: «Ну что, не придумала ничего?». Сижу, молчу. Она как заорёт: «Молчишь тут под руку!» Нашлась, умница.

А когда её спрашивают: «Ты своего мужа любишь?»

Она отвечает: «А как же, я вообще мужчин люблю».

Мне, конечно, друзья намекали, что не всё в моей жизни хорошо складывается, не всё получается, как у нормальных людей. Говорили, что если бы я взял себя в руки, ушёл бы от неё, переоделся, хотя бы в телогрейку, постригся, хотя бы наголо, и перестал бы всякие лишние слова употреблять, которым у неё научился, то лет бы через пять, когда выветрится запах её духов, от которого вянут не только цветы, но и уши, удалось бы мне жениться на какой-нибудь женщине, которой тоже нечего терять.

И я послушался, собрал свою волю в кулак и ушёл от неё. И долго жил один. Дня три. А потом сложил все свои вещи в целлофановый пакетик и вернулся назад. А она увидела меня и заплакала.

Мне и сейчас часто говорят: «Брось ты её, не пара она тебе».

А мне она нравится.

И отстаньте вы все от нас!

Здоровье минус

Теперь людей лечат по телевизору. Все рассказывают о болезнях, иногда так рассказывают, что потом не уснёшь, щупаешь себя, симптомы увиденного ищешь. В некоторых передачах не только врачи, но и целители участвуют, лекари, вразумляют народ, а бывает, и просто обычные люди рассказывают, как они от чего-то вылечились, и другим советуют.

Вот, к примеру, один мужик рассказывал по ТВ, что он нашёл верный способ снятия нервных напряжений. Он с утра берёт пачку дрожжей, съедает её, потом полкило сахару, запивает всё это литром кипяченой воды, потом на два часа садится на тёплую батарею. И всё. К 12 часам весёлый, жизнерадостный и главное, весь день потом свободен.

Одна женщина рассказывала, как можно быстро похудеть. Значит, берёшь сало, хлеб, чеснок, борщ, котлеты с картошкой и ничего этого не ешь. День, другой, третий, через неделю – худой такой, что утром себя в постели не можешь найти.

А другая женщина рассказывала, что у неё суставы скрипели, причём так, что собака выть начинала и шарахалась от неё. И чего она только не делала: и горячий песок, и клизмы, – ничего не помогало.

И вот, представляете, сосед смазал ей машинным маслом пол, и всё – никакого скрипа.

А у одного мужика была жутчайшая импотенция. Просто кошмарная. Не то что с женой, а вообще ни с кем, включая соседей. И что только он не делал: сок сельдерея пил – ничего, кроме энуреза; грецкие орехи на спирту – такой запор, что из туалета не вылезал; и женьшень привязывал – ничего. Жена его бросила. Он уже вешаться хотел. А потом вдруг, бац, женился на другой. И всё как рукой сняло. И живут душа в душу, трое детей, и все – копия соседа. Вот какие чудеса.

А один мужик пришёл прямо на телепередачу. Заика. Два слова за полчаса выговаривал. Его в детстве напугали. Так один знахарь вылечил его прямо в прямом эфире. Говорит: «Клин надо вышибать клином. Надо его снова напугать». Взял киянку – это кувалда такая деревянная, подкрался незаметно сзади и как даст заике по башке этой кувалдой! И всё. Никакого заикания. Лежит в реанимации и вообще не заикается.

А ещё одна женщина пришла. У неё диарея. Это если по-учёному. Понос по-нашему. Если у нас, то понос, если у учёных, то диарея. И чего только не делали. Профессоров приглашали к ней. Но они даже подойти к ней боялись, не то что рецепт выписать. Издали выписывали.

И вот пришла она на передачу и там даже сидеть не могла, каждые пять минут убегала и возвращалась. Стали её лечить, дали водки с солью. Она при всех выпила, и на две недели – запор. Тогда ей на следующей передаче дают стакан водки с касторкой. Опять понос. И вот она через день стала принимать: день – водку с солью, день – водку с касторкой. Через месяц спилась, но зато никакой диареи. Ни диареи, ни поноса. Одна белая горячка.

А то ещё одна семья пришла. Их всех пучит. И чего только не делали – пучит, и всё. На передачу пришли – пучит. При всех – пучит, на всю страну. Целитель их спрашивает: «А чего вы едите?» Они говорят: «Да ничего особенного. Суп гороховый, свёклу варёную, солёные огурцы, потом запиваем всё это молоком».

Целитель говорит: «Нормальная здоровая еда. Даже не знаю, в чём дело».

И тут одна тётка говорит: «А пусть они к газовой трубе подключатся, хоть на газе сэкономят».

На том и разошлись. Хоть какая-то польза.

Один народный умелец всех научил народному средству, как избавиться от ячменя. Вытащили из публики мужика. У него, правда, ячменя никакого не было, но сказали: «Представьте себе, что у вас ячмень».

– Представил.

– На каком глазу?

– На правом.

Умелец разгоняется, подбегает к мужику, как плюнет ему в глаз с разбега. Мужик обалдел и со всего размаху как даст умельцу кулаком в глаз. И вот результат – у умельца синяк под глазом, а у мужика никакого ячменя, но ушёл со сцены как оплёванный.

И ещё один импотент приходил. Вообще на женщин не реагировал. Ну, ничего, кроме желания перестать краснеть. Принял один сеанс у психотерапевта, и всё. Не пропускал ни одной, косил всё, что движется и колышется. Допустим, уборщица идёт с ведром – всё, его. Причем ему всё равно, что уборщица, что ведро. Пришлось пойти к другому целителю. Три сеанса, и как рукой сняло, никаких проблем, кроме энуреза. Но не всегда, а только днём и только на людях. А ночью – спи спокойно, дорогой товарищ.

А как-то девица одна пришла и научила всех женщин, как быстро и безболезненно избавиться от веснушек.

Оказывается, чтобы избавиться от веснушек, надо лицо на 2—3 часа опустить в муравейник.

А как избавиться за 5 минут от ангины? Одна женщина показала. Оказывается, надо часто-часто дышать вблизи на жабу.

Принесли жабу, большую, зелёную. Эта тётка приблизила своё лицо к жабе. А у тётки такое лицо, что жаба как сблизи её увидела, так глаза выпучила, начала орать и вырываться. Подействовало. У жабы ангина прошла.

В общем, чего только в этих передачах не насмотришься. Да ладно, главное, чтобы помогало, пусть не нам, так хоть телевизионщикам. Это ж какие деньги они на нашем здоровье делают!