Текст книги "Алмаз темной крови. Книга 2. Песни Драконов"

Глава четвертая. Ледяная птица

Она ехала верхом, чуть покачиваясь в такт неторопливым шагам лошади, и напевала себе под нос какую-то странную, невесть откуда взявшуюся мелодию:

 
Люди и эльфы,
Крысы и кольца,
Темная кровь
В моих жилах смеется…
Темной-то крови
Все бы смеяться…
Гномы и цверги,
Маги и танцы…
 

Амариллис ехала в Манору в сопровождении Арколя. Шел уже январь и дети Лимпэнг-Танга заждались своей танцовщицы; что же касается Арколя, то он, с позволения аш-Шудаха, решил провести еще пару сезонов в качестве шута.

– Надо же… – улыбнулась Амариллис – Помнишь, мы уже как-то раз вот так ехали – навстречу им всем, в родную труппу. Лорку повстречали…

Брат с сестрой переглянулись и засмеялись, вспомнив обстоятельства, при которых к артистам попал рыжий вольтижер. Путь до Маноры был недолог и безопасен.

– Да, было дело… – все еще улыбаясь, сказал Арколь. – Амариллис, ты не устала? Уже четвертый час верхом…

– Ну и что с того? Я и больше могу… – недоумевая, возразила Амариллис. И, поймав на себе заботливый, беспокоящийся взгляд брата, все поняла. – Ну вот… А я думала, только Эниджа и аш-Шудах проведали.

– Надеялась меня провести? – Арколь только головой покачал. – Куда тебе… Ты как себя чувствуешь? – судя по тону, он держал этот вопрос во рту уже не первый час, не решаясь задать – но и не умея проглотить.

– О боги… – пробурчала Амариллис. – Опять… Я чувствую себя прекрасно, как цветочек поутру! И не о чем тебе так беспокоиться… Обо мне уже побеспокоились однажды – только пылинки не сдували. Нет, в этот раз я уж как-нибудь сама справлюсь.

– Хэлдар… знает? – осторожно спросил Арколь.

– Нет. – Покачала головой танцовщица. – Я не видела его уже больше месяца. Он опять в Шибальбу поехал… уж не знаю, зачем. – И она вздохнула.

– А если бы знал, то вряд ли бы одобрил твое решение доработать сезон… – рискнул предположить Арколь.

– А вот уж это не его дело. – Отрезала его сестра. – И запомни, Арколь, это касается меня – и только меня. И решать все буду я – где мне быть, что делать, у кого спрятаться. Дорабатывать-то всего ничего – пара месяцев, а деньги мне не помешают. Не хочу нахлебницей к Сычу ехать… и просить ни у кого ничего не буду.

– Я понимаю твое ожесточение… – Арколь подъехал поближе, положил руку на плечо сестры. – Но зачем ты обращаешь его на Хэлдара? И… – тут Арколь внимательно всмотрелся в лицо Амариллис – уж не задумала ли ты скрыть от него ребенка?

– Тебе одному признаюсь – да. Собиралась. И не хмурь свои великолепные брови. Арколь, кто я для него? О!.. только не надо говорить мне о любви и самопожертвовании. Уж не думаешь ли ты, что его светлость женится на мне, введет меня в свой родовой замок как законную супругу? То-то его матушка обрадуется… А его светлейший король подарит мне на свадьбу бессмертие и острые уши в придачу… Смешно, правда? – но сама она даже не улыбалась.

Собеседники замолчали.

– Да нет, я конечно обо всем ему расскажу… – Амариллис кивнула. – Просто я уже однажды была замужем – и возлагала на брак куда как большие надежды. И прошло-то с тех пор всего-навсего два года…

– Хэлдар сделает все, чтобы ты была счастлива.

– Знаю. Но что такое счастье Кратко Живущих для эльфа? Один день… один изумленный вдох и один короткий выдох… отражение, унесенное быстрой рекой. Арколь, я прошу тебя, оставим этот разговор.

Они прибыли в Манору как и рассчитывали – к началу января. Остальные дети Лимпэнг-Танга, заждавшиеся старых друзей, с нетерпением ждали их и встреча получилась задушевной и радостной. В составе труппы не произошло никаких изменений – молодой шут, приглашенный Арколем, предпочел остаться в Арзахеле, так что приезд мага-подмастерья оказался очень кстати. Впрочем, одно изменение было налицо – в комнате Лиусса и Веноны стояла колыбель, в которой мирно почивала их годовалая дочь.

Выступления шли своим чередом, зима, в Маноре мягкая и незлая, проходила чересчур быстро для зимы. Артисты, будто сговорившись (или будучи предупреждены…), ни о чем не спрашивали Амариллис, только Венона иногда позволяла себе прервать репетицию танцовщицы и отправить ее пораньше отдыхать. Вестей от Хэлдара девушка не получала – оно и понятно, Шибальба место неблизкое, да и не особо населенное.

На исходе февраля, когда дети Лимпэнг-Танга заканчивали зимний сезон в Маноре, за Арколем приехали. Один из слуг аш-Шудаха привез магу письмо, в котором учитель призывал его вернуться в Ирем как можно скорее. Арколю очень не хотелось уезжать, оставив Амариллис без своего попечения; он настойчиво звал ее с собой.

– Ну послушай же меня, вот ведь несговорчивая какая… Ну чем тебе Ирем не глянулся? Да какая жара?! Это в нашем-то доме?! Да я тебе хоть метель устрою, хоть град с потолка! Амариллис… поедем со мной. Где тебе будет лучше и спокойнее, ты мне скажи? В доме аш-Шудаха к тебе ни одна напасть не подступится, будешь жить как королева – только без скучных королевских обязанностей.

– Арколь… – Амариллис сокрушенно покачала головой и ткнулась лбом брату в плечо, – ну что ты… Не поеду я в Ирем. – И она как-то зябко вздрогнула.

– Почему? – чуть ли не в сотый раз задал этот вопрос Арколь.

– Не знаю. Не хочу. Вот не хочу, и все. Я к Сычу поеду.

– Давно решила… и крепко. – Арколь отстранил сестру, заглянул ей в глаза. – Вижу… не переспорить тебя. Твоя воля, сестрица. – Он крепко обнял ее.

– Арколь… – тихо попросила девушка, – Ты не пропадай, ладно? Как тогда, в Эригоне…

– Постараюсь. Но и ты тоже – будь поосторожнее… плясунья. – Арколь помолчал с полминуты и спросил – Ты как себя чувствуешь?

Амариллис обреченно застонала.

Спустя две недели после отъезда Арколя приехали и за нею. Хэлдар, вернувшись из Шибальбы, поспешил в Манору, презрев все свои действительные и мнимые обязанности. Узнать, где проживают дети Лимпэнг-Танга было легче легкого – они снимали небольшой дом рядом со зданием театра, со старым, обширным садом, обнесенным высокой каменной стеной. Здесь они могли отдыхать, прячась от суеты и шума. Слуга, открывший эльфу ворота, не без удивления сказал, что господа артисты сейчас у себя… сезон закончили, неужто к себе пригласить хотите? Потом принял повод коня и степенно удалился.

Хэлдар вошел в дом – старые, сложенные из желтоватого песчаника стены, красновато-коричневые плитки пола, уютные закоулки и просторные комнаты, темная деревянная мебель, смешные манорские светильники, выполненные в виде зверей, держащих свечи то в лапах, то на спинах, а то и в пасти, – похоже, дом строили с намерением жить спокойно, без особых затей и вывертов. Он прислушался: где-то рядом, во втором этаже, кто-то смеялся, да так радостно, что эльф поневоле улыбнулся. Хэлдар поднялся по пологим ступеням, заглянул в комнату, дверь которой была приоткрыта. В высокие, узкие окна заглядывало все еще по-зимнему скуповатое солнце, освещая лица людей розоватым золотом; в камине полыхал щедрый огонь. А на ковре вокруг еще нетвердо стоящего на пухлых ножках малыша прыгал рыжий кот – ребенок пытался поймать кота, хлопал в ладоши, топал, даже делал по нескольку шажков в его сторону, но рыжий в руки младенцу не давался. Рядом на этом же ковре сидели две женщины, они-то и смеялись, наблюдая, как кот дразнит малыша. Сидевшая лицом к двери Венона первой заметила стоящего в дверях эльфа. Она встала, подхватила дочку на руки.

– Амариллис… к тебе гость, – и, ответив на поклон Хэлдара улыбкой, поспешила покинуть комнату.

Амариллис не стала вставать с ковра; кот, лишенный такой забавной игрушки, подошел к ней и улегся на подол ее платья. Эльф присел рядом, обнял девушку; она тихо положила голову на его плечо. Они долго сидели так, не произнося ни слова.

– Амариллис… Поедем со мной.

Она только молча покачала головой.

– Не расстраивайся, – чуть усмехнувшись, ответила она, – Арколю я тоже отказала. Он хотел увезти меня в Ирем. Но знаешь, еще меньше, чем туда, меня тянет в ваши леса. А уж тем более в Лис-Арден. Не хочется мне туда сейчас… да и зачем?

Хэлдар вздохнул. Похоже, и на этот раз ему не удастся переубедить танцовщицу. Слишком серьезно она говорила.

– Зачем? Я бы повторил свои слова, Амариллис, если бы не знал, что опять нарвусь на отказ.

– А ты попробуй.

– Амариллис… – Хэлдар повернул к себе ее лицо, взяв за подбородок, – я прошу тебя стать моей женой.

– Нет. – Она смотрела ему в глаза; на посмуглевшем от пустынного солнца лице они казались осколками синего льда… – Нет, Хэлдар. Не быть мне твоей женой. И это не я тебе отказываю… так уж судьба распорядилась. От меня через пятьдесят лет только холмик на кладбище останется да сундук со старыми нарядами. А для тебя полсотни лет – что один летний день. Так о чем тут говорить, радость моя… – и она обвила его шею руками, крепко прижалась к нему, спрятав лицо где-то в светло-пепельных волосах.

– Фириэль… – Хэлдар смотрел сквозь незамысловатую пляску огня в камине, – Никто не знает своей судьбы. Мой отец погиб намного раньше отведенного ему природой срока. А ты выжила там, где сгинул целый город. Бессмертие эльфа – не более, чем сказка; мы и смертны, и уязвимы. Амариллис, – и он сильнее сжал ее плечи, – Ты напрасно отталкиваешь меня. Это бесполезно. Я все равно буду рядом.

– Знаю… – беззвучно прошептала девушка. И уже погромче прибавила – Ты отвезешь меня к Сычу?

– Ах вот кому меня предпочли! – притворно возмутился эльф. – И меня, и мой замок с полчищами слуг, тронным залом, и страшными придворными дамами! Ну, если тебе так хочется… Отвезу. И, признаться, буду спокоен куда больше. У Совы не распрыгаешься… тем более сейчас.

– Хэлдар… – обреченно застонала Амариллис, – И ты… Какие же вы все занудные… – И засмеялась.

– А потом?.. – осторожно поинтересовался эльф – Долго ты там не выдержишь, соскучишься.

– Потом? Знаешь, меня Эниджа пригласила в храм Нимы – на свое место. Вот не думала, что она такого высокого обо мне мнения.

– В Ирем? – Эльф недовольно пожал плечами. – Не твое это место. Северные цветы на юге быстро устают.

– Зато там я буду при деле.

– Ты могла бы остаться в труппе детей Лимпэнг-Танга, ведь Венона не покинула вас – разве не так?

– Так. – Не без ехидства подтвердила Амариллис. – Так с нею супруг вместе… Да и не в этом дело. Танцовщица Нимы – это… ну как тебе сказать… не может она матерью быть. Не может, Хэлдар. Моя подруга, Лалик – жена советника ан-Нумана – она своей дочки в глаза не видела. Ну, может потом и показали ей Зули – так, через полгода. А толку-то… она ее даже не узнала.

– С тобой никто не посмеет так поступить.

– Если я решу остаться танцовщицей Нимы – той, что выступает для сотен жаждущих глаз, я сама должна буду так поступить. Но что мне эти глаза… Я давно уже решила – это мой последний сезон. Уйду тихо, без громких прощаний. Была Амариллис… танцевала как могла… и все. Хватит.

Девушка, осторожно подвинув нагло развалившегося рыжего кота, легко встала – по ней нельзя было сказать, что меньше чем через полгода ей предстоит вновь стать матерью. Она положила руку на забрызганный грязью рукав эльфьего камзола и сказала, глядя в сторону:

– Хэлдар. Не очень мне хочется говорить об этом, но придется сказать. Я не раз слышала, что эльфки, родившие от смертных, отдают этих детей на попечение Дочерям Добродетели. А если какая и сопротивляется, так есть кому проследить за чистотой вашего рода…

Хэлдар поморщился, но промолчал.

– Так вот. Мне говорили, что эльфы, которых угораздило осчастливить своим отпрыском женщин из Кратко Живущих, делают это сами – отнимая ребенка чуть не первого часа от роду. Я сначала смысла в этом не видела, пока сама в монастыре не побыла. Хэлдар, оттуда дорога одна – по кругу, в те же монастырские ворота. Служить Добродетелям… Арколь чудом удрал, а меня отпустили, потому как не очень удобна была, в вольности воспитывалась… таких ломать долго. Хэлдар… – Амариллис вдохнула воздух, будто в воду прыгать собиралась, – Если кто-то попытается отнять моего ребенка…

– Амариллис… – эльф взглянул ей в лицо и опустил глаза.

Она прижалась на минуту к эльфу, затем отстранилась и сказала:

– Ты устал, верно? Пойдем, тебе надо отдохнуть.

Спустя неделю эльф и танцовщица покинули Манору. Амариллис распрощалась с друзьями сердечно, стараясь не огорчаться предстоящей бессрочной разлукой. Но от слез удержаться не удалось никому, даже Рецина, и та отвернулась, стирая с лица предательские капли. Слишком многое связывало их, слишком хорошо работалось и жилось вместе.

– Ами… может, ты все же вернешься? Как же мы без тебя… – все повторял Лиусс.

– Нет, Лиусс. Ты лучше позови кого-нибудь из моих подруг, вам без танцовщицы нельзя. Если успеете, так в храме Нимы оставалась Гинивара – что-то у нее там в Нильгау разладилось. Пригласи ее, думаю, она не откажет.

– Амариллис… – Лорка подозрительно шмыгнул носом, – Ты уж как-нибудь дай о себе знать. Не исчезай. А то как нагрянем…

– Да уж ты нагрянешь… – Венона отвесила вольтижеру легкий подзатыльник, – тебе бы только людей пугать. Амариллис, он все же прав, – мы твои друзья… и если вдруг тебе понадобится наша помощь…

– Или наше общество… – ввернул Лорка.

– Просто позови. – Закончила Венона и сказала: – Ну, будет. Не надо лишних слез. Тебе вредно волноваться.

Амариллис уехала тихо, незаметно. Еще никто из танцовщиц Нимы не покидал сцену так… шепотом, на цыпочках. Никто, кроме детей Лимпэнг-Танга и Хэлдара не знал, куда и почему она отправилась.

* * *

Дому Аш-Шудаха не впервой было принимать важных гостей, но в таком количестве, да еще со всех концов Обитаемого Мира, – пожалуй, впервые. Гости, сопровождаемые свитой и охраной, занимали все новые и новые покои; все они были равно роскошны и удобны, так что пожаловаться не могли ни короли эльфов, ни корабельные крысы. Встреча действительных властителей мира была назначена на последний день июля.

Они собрались в небольшом зале, окна которого, оплетенные густым темно-зеленым плющом, дававшим отличную тень, выходили в сад. Посреди зала стоял круглый стол белого мрамора, вокруг выстроились стулья с высокими спинками. Приглашенные магом входили, церемонно раскланивались и рассаживались, кто куда.

Аш-Шудах, полуприкрыв светло-зеленые глаза тяжелыми, будто усталыми веками, внимательно вглядывался в лица своих гостей.

Эльфы – ее величество Воды, высокая, тонкая, словно хлыст, со светлыми, почти прозрачными волосами, и его величество Воздуха – уголки губ приподняты, но печальные серые глаза смотрят на что-то, ведомое и видимое только им. Богато одетый, грузный, важный Карло Квиати, глава магистрата Маноры. Рядом с ним – Сириан и Риго Миравали, разительно непохожие отец и сын, представители и негласные короли Эригона Баснословного; Сириан все тот же, разве линия рта стала более жесткой, и поредели волосы. За ними – Гвидо Арзахельский, младший брат нынешнего герцога, куда более опытный в делах дипломатии и тонком искусстве политики, чем сам герцог. Рядом с аш-Шудахом сидит шаммахит, с глазами черными и горячими, как угли, у него шрам на правой щеке, а одет он как всегда вопреки дворцовому этикету – не как советник, а как воин; это ан-Нуман, правая рука властителя Шаммаха. По правую руку от него – пожалуй, самый высокий человек среди собравшихся, с плечищами что твое коромысло, и по-детски любопытными глазами, светящимися на привычно невозмутимом лице – король Краглы, Огма. Далее – орки; один старый, ссутуленный шаман, оглядывающий собрание не менее пристально, чем маг, второй – крысолов Сыч. Рядом с орками сидят Черный Лис Гэлвин, присланный от имени короля Одайна (сам король уже слишком стар, чтобы так далеко путешествовать). Несколько поодаль от остальных сидели двое – сморщенный, высохший как изюм старичок и его спутник, помоложе, сверлящий гостей глазами-буравчиками. К старичку представители торговых городов обращались весьма уважительно, именуя его «господин Брик». Это был первый раз за всю историю мира, чтобы корабельные крысы выбрались со своих островов, обсудить заботы и беды Западных Земель.

Не прислали своих представителей только Нильгау, Суртон и живущие под горами Безымянного Хребта гномы и цверги; все они посчитали, что предмет обсуждения их не касается.

Аш-Шудах, оставив глазам цвет морской воды (он позволял ему лучше улавливать смену настроений собеседников), жестом пригласил гостей выслушать его. Не вставая, он сказал:

– Титулы и доблести почтивших мой дом слишком многочисленны и великолепны, чтобы я перечислял их; все вы равно достойны уважения – поэтому и говорить я буду как равный среди равных. Дабы не возникло досадных недоразумений и непонимания, я предлагаю всем сказать о том, что привело их в мой дом, что именно хотят они постигнуть и избыть.

Первым откликнулся Карло Квиати.

– Я скажу вам, государи мои. Хоть Манору и не считают торговым центром Западных земель, – тут он несколько шутливо поклонился Миравалям, – однако и мой город немало теряет из-за всех тех бед, что приносит тихий ветер. Я не буду утомлять собравшихся перечислением всех понесенных нашими горожанами убытках, скажу только одно – даже не они тревожат нас. Каждый раз мы ждем, что крылья этой заразы развернутся и над нашим городом.

Его слова подхватил Гвидо Арзахельский.

– Совершенно с вами согласен. Арзахель эта напасть тоже пока миновала – но что случится в следующий раз? Кто знает?.. Ветра имеют привычку менять направление – сегодня он западный, а завтра – восточный…

– Никто не знает гибельности тихого ветра лучше нас, увы… – это был Сириан Мираваль. – Эригону второй раз пришлось противостоять ему, и не только ради себя самого, но и для всех земель запада… да и для остальных тоже. – Сириан говорил так, будто его городу пришлось выдержать длительную осаду.

– Вы неплохо справились… – невозмутимо сказал ан-Нуман, – Говорят, что в Эригоне найдено лекарство от тихого ветра.

– Даже если и так. – Риго Мираваль поднял ладонь правой руки, призывая собравшихся к молчанию. – Это средство слишком опасно, чтобы заявлять о нем во всеуслышание.

– Согласен. – Кивнул ан-Нуман. – Сказать полубезумному, что его исцелит кровь… нет уж. Но вы правы, Мираваль. Не будет Эригона – вся торговля полетит в Арр-Мурра.

– Милостивые государи. – Огма говорил неторопливо, будто сам с собой о чем-то рассуждая. – Я понимаю, что говорить мы все можем долго и о многом, но заботит всех только одно – тихий ветер. Что-то он зачастил последнее время. И пробирается все дальше в Западные земли. Сначала побережье, потом Муспельские острова, потом и Эригон прихватил – кто ж на очереди, милсдари? – и Огма недвусмысленно глянул в сторону эльфьих королей.

Его величество Воздуха слегка наклонил голову в ответ на этот взгляд.

– Не буду спорить с вами, Огма, поскольку вы совершенно правы. Не скажу, что мы ничего не предпринимали для защиты наших земель… но – увы… – успех наши попытки не увенчал. Мы напрасно надеялись. Перед тихим ветром мы бессильны. – При этих словах ее величество Воды болезненно поморщилась.

Аш-Шудах выслушивал гостей молча, изредка встречая их пытливые или настороженные взгляды. Он дал им выговориться, перечислить все свои заслуги или потери. И лишь потом, дождавшись достаточно долгой паузы в разговоре, позволил себе сказать:

– Так значит, досточтимые гости считают, что причина всех их бед и тревог – тихий ветер?

Почти все собравшиеся закивали головами; лишь эльфы и орки невольно переглянулись, будто знали нечто такое, что другим было неведомо.

– Я вижу, что не одинок в своих сомнениях по поводу первопричинности тихого ветра. Как странно, что все вы говорили о последствиях – будь то нарушенная торговля, убытки и прочая дребедень, или страх, что куда более неприятен и вреден. Никто из вас не спросил – что вызывает тихий ветер?

– Или кто… – глянув магу в глаза, произнес шаман-орк.

– Или кто. – Усмехнулся аш-Шудах.

– Помилуйте, аш-Шудах… – Огма пожал плечами, – Кто ж на такое способен?.. разве что вы…

– Нет, ваше величество, моих сил на такое не хватит. – И маг сокрушенно развел руками.

– Ну, тогда не томите нас и не говорите загадками… ох уж мне этот шаммахитский обычай! – Огма пристукнул кулаком по столу, отчего молчавший все время старичок (успевший к этому времени задремать) вздрогнул и проснулся.

– Тихий ветер – лишь одно из последствий того, что происходит в проклятых землях. – Аш-Шудах оглядел своих гостей. – Арр-Мурра не так мертв, как вы полагали, государи мои.

– Мы вовсе не полагали Сердце Зла мертвым… – старый орк с достоинством поклонился магу. – О том, кто избрал это место, мы знаем немного – даже имени его мы не знаем.

– Гарм. – Аш-Шудах сообщил это просто, будто напомнил.

– Вам виднее. – Нисколько не удивился орк. – Значит, Гарм. Мы знаем, что он – сын того, за кем некогда пошли наши предки. Бог, запертый в клетке нашего мира, ищущий выхода, сотрясающий прутья.

– Бог, проклятый матерью. Несущий страдание. Разрушающий. – Королева Воздуха говорила тихо, слова ее падали с нежных, тонко очерченных губ как льдинки.

– Именно так. Хотя я помню его и другим. Но именно он, о ком вы говорите, и есть причина тихого ветра.

Аш-Шудах, не вдаваясь в излишние подробности, рассказал собравшимся о выборе, сделанном богами в незапамятные времена; о братьях-близнецах, и их столь различных дорогах. Еще более скупо он поведал о том, как Гарм обосновался в Арр-Мурра…

– …он не искал там убежища. Гарм ищет выхода – и только. В это трудно поверить, но он не злодей и не чудовище, каким представляют его легенды. Он лишь хочет покинуть Обитаемый Мир – но сделает это любой ценой, не задумываясь о последствиях для тех, кто останется в его пределах. Тихий ветер – это лишь эхо его попыток открыть Восточные Врата.

– Что ж такое получается, – заметно волнуясь, проговорил Квиати, – мы, стало быть, тут как на пороховой бочке сидим? А то, что ветер раз от разу все сильнее становится – так значит, и силы проклятого возрастают?

– Нет. Растут не силы, скорее умение и искусство. – Ответил ему Аш-Шудах. – Все свои силы Гарм вложил в Арр-Мурра. Оставшись там, он связал себя с этой землей, вне ее он утрачивает многие из своих способностей.

– И все же… Что ж, нам так и сидеть без дела, просто наблюдая, как растет смертоносное искусство бога? А что станется, если он добьется своего? Что будет, если он откроет эти ваши ворота? – спросил ан-Нуман.

– Я думаю, этого не знает даже сам Гарм. Но я вас успокою – его собственных сил и всех артефактов Арр-Мурра недостаточно для этого. Гарму – с теми силами, что у него есть сейчас – никогда не открыть Восточных Врат.

– И что, он так и смирится с этим? – Насмешливо переспросил ан-Нуман.

– Нет, к чему, а к смирению Гарм никогда не был склонен. – И аш-Шудах чуть не засмеялся – видно, представив себе смиренного старшего брата. – Подобные обстоятельства только растравят его, сделают еще более отчаянным и безрассудным. Нет, ан-Нуман, Гарм не смирился. Более того, он почти заполучил то, что может помочь ему, даровав силу, намного превосходящую его собственную.

Собравшиеся запереглядывались, тревожно и неуверенно.

– И что же это? – задал общий вопрос ан-Нуман.

– Это алмаз темной крови. Первый скол, отмеченный руной Феху. Камень дома Эркина.

– Вы неплохо осведомлены о наших преданиях… – с уважением сказал шаман. – Да, последний представитель рода Эркина утратил камень. Но почему вы думаете, что он попал к Гарму? Если бы это было так, неужели он до сих пор не воспользовался бы им?

– Присутствующие здесь могли бы куда полнее и достовернее моего рассказать вам о судьбе камня темной крови. – Аш-Шудах выразительно посмотрел в сторону Миравалей. Сириан и Риго переглянулись.

– Боюсь, мы мало чем сможем помочь вам… да к тому же выставим себя на посмешище, однако обстоятельства таковы, что даже я пренебрегу фамильным достоинством и не скрою истинных обстоятельств. – Сириан кашлянул и продолжил: – Я купил алмаз темной крови у господина Брика… это был тайный, но честный торг. Камень, показанный мне перед продажей, был подлинным. Камень, который я положил в шкатулку, оказался подделкой. Проще говоря, меня, Сириана Мираваля, обманули.

Присутствующие с изумлением воззрились на ратмана Эригона – с таким же успехом он мог сказать, что реки отныне текут вспять, а солнце восходит на западе. Насмотревшись на обведенного вокруг пальца Мираваля (зрелище небывалое с начала времен), гости перевели взгляды на старичка Брика. Тот спокойно принял их и как-то смущенно сказал:

– Государи мои… не приписывайте мне столь сверхъестественной изворотливости. Милсдарь Мираваль, в этой истории я, как и вы, лицо пострадавшее. Но если ваша утрата измеряется звонким золотом, то моя… – тут старичок закашлял, – пострадала моя репутация. Кто же захочет вести крупные дела с торговцем, который столь бесстыдно обманывает своих партнеров? Камень, предложенный вам, был подлинным. Однако в конечном итоге вы, по совершенно независящим от меня причинам, получили фальшивку. Милсдари, чего уж греха таить… меня обманули.

Если собравшиеся за столом не попадали на пол, так это только потому, что были достаточно выдержаны; но изумление, ясно читавшееся на их лицах, говорило само за себя.

– Вас?! Вас обманули? – Гвидо Арзахельский хлопал глазами так, будто мух ресницами отгонял. – Да за кого вы нас принимаете, Брик, вы же у лиса ухо отрежете, да ему и скормите.

– Поддерживаю. В то, что можно обмануть вас, слабо верится… – Гэлвин настороженно смотрел на старичка.

– Напрасно. И господин Мираваль, и господин Брик действительно были обмануты. – Маг смотрел на них без тени усмешки. – И алмаз темной крови действительно был украден.

– Кем, позвольте полюбопытствовать? И где этого кого-то искать? – спросил ан-Нуман.

– Зовут этого прохвоста Фолькет… – покряхтев, ответил Брик. – Бывший наш магик, цверг по крови. Он удрал с острова на одном из кораблей, что ходят в Пойолу. Куда он оттуда делся – я не знаю.

– В Шибальбу. – Ответил Брику аш-Шудах. – Там он дождался каравана, идущего в глубь материка. Те, кто был в том караване, в один голос утверждают, что одноглазый урод цверг исчез, когда караван достиг края пустыни. Думали, его песчаные волки утащили.

– Значит… камень уже в Арр-Мурра. – Иного вывода Риго Мираваль, да и все остальные, сделать не мог.

В зале воцарилась тишина. Огма сосредоточенно рассматривал свой кулак; короли-эльфы, говорившие меньше всех, казались похожими на две статуи.

– Это приговор. – Высказал общую мысль Гэлвин. – Причем смертный и обжалованию не подлежащий.

– Ну почему же… – Огма оторвался от созерцания своих кулаков и коротко, остро глянул на мага. – Я так разумею, камень попал к Гарму не вчера… а много раньше. Так чего же он ждет, скажите на милость? Если его нетерпение так велико, почему он медлит?

– Потому, что камень не подчинился ему. – Ответил королю шаман-орк. – Алмаз темной крови не станет служить никому, кроме принадлежащих роду Эркина. Это не обычный артефакт, признающий любого хозяина, способного раскрыть и подчинить себе его силы. У этого камня и рода Эркина договор – из тех, что не нарушаются никогда. Гарм бессилен перед камнем.

– Уже лучше… – переведя дух, высказал Гэлвин. – Но Гарм наверняка знает об этом договоре, и вряд ли он оставит того, кому подчиняется камень, в покое. Он будет искать его… или ее.

– Ее. Хозяйка алмаза темной крови – Амариллис, танцовщица Лимпэнг-Танга, последняя из рода Эркина. – Аш-Шудах коротко вздохнул, словно сожалея о высказанных словах.

Не одно сердце сжалось при упоминании этого имени. Но никто из собравшихся не был привычен выставлять свои чувства напоказ; со стороны казалось, будто обладательница этого имени и вовсе незнакома им.

– Танцовщица – и целый мир… – качая головой, протянул Гвидо Арзахельский.

– Неслыханно… – Карло Квиати даже красными пятнами пошел от возбуждения, – Она танцевала в Маноре, весь зимний сезон! Если бы знать тогда…

– Да? И что бы вы сделали? – насмешливо поинтересовался ан-Нуман.

Квиати как-то странно посмотрел на шаммахита, но промолчал.

– А где она сейчас? – спросил у Квиати Гвидо.

В ответ тот пожал плечами.

– Не знаю. Дети Лимпэнг-Танга покинули мой город весной, сейчас они в Иреме. Но Амариллис среди них нет, танцовщица у них новая, это точно.

– Что ж… – Гэлвин пожал плечами. – Найти ее, я думаю, мы в силах. А что потом, милсдари?

– Странный вопрос вы задали, барон. – Голос ее величества Воды был прозрачен, ясен и холоден. – Соотношение слишком несоизмеримо – одна жизнь – и участь всего мира. Вы переглядываетесь, пряча свои мысли, но они читаются так же ясно, как если бы вы кричали о них во весь голос. Ее не должно быть.

– Это жестоко, ваше величество… но, пожалуй, вы правы. – Сириан Мираваль поклонился, и добавил – Слишком опасно оставлять ее…

– Если Гарм заполучит ее… – Гвидо потер пальцами виски. – Согласен с вами, Мираваль.

– Экие вы скорые, милсдари… – в голосе Огмы сквозило неприкрытое презрение. – Ровно крысы на девушку набросились. Ох… прошу прощения, милсдарь Брик…

Старичок замахал на короля руками:

– Да ничего, ничего, ваше величество… Я привык.

– Вы там как пожелаете, а я готов дать ей убежище. В моих землях есть такие глухие места, где ее никто не сыщет.

– Глупое великодушие. – В голосе короля Воздуха презрения было не меньше. – Неуместное и опасное.

– Неужели? Конечно, мы лишим светлых эльфов возможности совершить великолепный, достойнейший подвиг – убить ни в чем не повинную девушку. Я так разумею, вы уж и армию снарядили… – Огма откровенно насмехался.

– Если Амариллис… – аш-Шудах помедлил, – исчезнет, то нам придется распрощаться с надеждой заполучить земли Арр-Мурра. Если вернуть ей камень, она сможет освободить его силу – с ее помощью проклятые земли могут стать благословением для всего мира.

– Вернуть камень? – удивился Квиати. – Возможно ли это?

– Возможно. Гарм силен только в Арр-Мурра, но и там его сила не беспредельна.

На несколько минут разговор прервался; все обдумывали услышанное, пытаясь решить, на чью же сторону встать.

– Все это так. – Первым заговорил шаман, спокойно и размеренно звучал его голос. – И вы вольны принять любое решение, произнести любой приговор. Но запомните все – если Амариллис погибнет и мы будем знать, что виной тому ваши страх и немощь, – не ждите от нас прощения.

– И от меня тоже. – Аш-Шудах недвусмысленно посмотрел на эльфов.

– И от меня. – Огма скрестил руки на груди, весьма довольный таким разворотом разговора.

– Ну что вы, милсдари… как можно! – Брик сокрушенно покачал головой, всплеснув руками. – Ссоритесь, ровно дети! И когда?! Когда нам понимание да единение как воздух потребны!.. Яснее ясного, что нельзя девицу эту убивать, никак нельзя. А ну как и впрямь милсдарь маг камень вернет? Тогда всем нам прямая выгода… Спрятать ее надобно, да получше. И чтоб охрана была.