Текст книги "Зеркало Иштар"

Глава 3. Свет мой, зеркальце…

Проснулась я разбитая и вымотанная, словно всю ночь рыдала, страдая по фантомному возлюбленному. Мутным взглядом обведя спальню, машинально погладила Эдину, заскочившую ко мне на кровать с требованием выпустить погулять в сад и покормить. Причём последовательность действий обязательно должна быть соблюдена: сначала распахнутая дверь в сад и церемониальный обход владений, и только после этого завтрак.

Вздохнув и чмокнув кошку в лоб, я откинула одеяло и спустила ноги на пол. Пальцы бессознательно попытались зарыться в густой ворс прикроватного коврика, но наткнулись на нечто гладкое и прохладное. Взвизгнув, я поджала ноги и настороженно глянула вниз, ожидая увидеть какого угодно гада в качестве презента от кошки. Но возле кровати, глянцево поблескивая солнечными зайчиками, лежала тёткина тетрадка. Та самая, которую вчера ночью я оставила раскрытой в кресле.

Я тупо разглядывала рукопись, пытаясь сообразить: что-то с памятью моей стало и я не заметила, как уволокла с собой блокнот? Но я чётко помню, что решила не читать на сон грядущий продолжение тёткиных фантазий. И на кухне, насыпая Эдине сухарей в миску, даже не вспомнила о том, что надо вернуться и убрать тетрадь на стол, чтобы коша – большая любительница поспать в моём любимом кресле – не помяла страницы.

– Fortis imaginatio generat casum – сильное воображение рождает событие, – буркнула я на латинском и, свесившись с кровати, подобрала тетрадку. Кошка недовольно покосилась на нарушительницу её планов, и, увеличив вес тела раза в три, демонстративно рухнула мне на живот.

– Эдина! Чтоб тебя… – беззлобно рыкнула я, сдвинув наглое чудовище (от слова «чудо») пониже. – Читать или не читать? Вот в чём вопрос, – глубокомысленно изрекла я, обеими руками держа тетрадь, словно неведомую зверушку, которая пытается ускользнуть. – Хм… По-моему, ускользнуть она не пытается. А очень даже наоборот – прискользнуть. Ладно, Эдина, пару страниц – и завтракать, да?

Кошка дёрнула ухом, но даже голову не соизволила повернуть в мою сторону. Лишь кончик хвоста шевельнулся, одним движением рассказав мне всё, что думает обо мне его хозяйка.

«– Зеркало, мой свет, скажи,

Да всю правду доложи:

Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?

– Ты, конечно, спору нет,

Ты, царица, всех милее, всех румяней и белее…»

Я прочла вслух первые строки нового рассказа. Голос неожиданным эхом отразился от стен спальни, и я испуганно замерла, вжавшись в подушки. На долю секунды мне показалось, что дом словно выдохнул, стряхнув с себя напряжённое ожидание. Я прислушалась к звенящей тишине, которая поглотила даже утренние звуки сада за распахнутым окном. Но за грохотом перепуганного сердца не услышала ничего, кроме своего прерывистого дыхания. Эдина мирно сопела на моих бёдрах. Раскрытая тетрадка призывно глядела на меня чёрными буковками. Старая усадьба неторопливо просыпалась, оживляя комнаты неожиданными, но вполне объяснимыми скрипами.

– Зеркало, мой свет, скажи,

Да всю правду доложи:

Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?

– Ты, конечно, спору нет,

Ты, царица, всех милее, всех румяней и белее… – повторила я вслух, напряжённо вслушиваясь в действительность, и расслабилась, перевернув страницу. Вот уж правда, сильное воображение рождает событие. И я продолжила чтение.

«Строчки из старой сказки неожиданно всплыли в голове, когда я стояла и пялилась на шикарное зеркало в антикварной лавке: единственной на весь наш небольшой южный городишко. Какого лешего меня занесло в этот магазинчик, я и сама не могла себе объяснить. Пошёл дождь, и я нырнула в первую попавшуюся дверь, гостеприимно звякнувшую колокольчиком, выпуская покупателя.

Старыми вещами я никогда не увлекалась и не понимала людей, одержимых страстью собирательства. «Пылесборники», – так на моём языке назывались вещицы, не имеющие практического применения в жизни. Но это зеркало было особенным. Оно сразу привлекло моё внимание, и, таинственно подмигивая солнечными зайчиками, не отпускало меня от себя.

– Интересуетесь? – послышался позади меня скрипучий голос.

Я напряглась, представив себе старикашку в древнем пиджаке с блестящими лацканами помутневшего атласа и засаленными рукавами некогда белоснежной рубашки, суетливого и навязчивого.

– Да, собственно, нет, – пожала я плечами и повернулась лицом к хозяину бутика древностей.

Небольшого роста элегантный мужчина в возрасте с крючковатым носом, тёмными глазами практически без зрачков под кустистыми седыми бровями и с лёгкой улыбкой, не стесняясь, рассматривал меня. Я улыбнулась в ответ. К мужскому вниманию я привыкла лет с восемнадцати, впервые осознав свою привлекательность. Сейчас мне за тридцать, и я всё так же прекрасна. Рыжая с солнечной искрой грива вьющихся волос, зелёные глаза, брови вразлёт, ладная фигурка и пресловутая харизма, которая легко превращает просто симпатичную барышню в невероятно притягательную девушку – мечту большинства мужчин.

– От дождя прячусь, – улыбаясь, уточнила я. – Надеюсь, вы не против?

– Ну что вы, милая барышня, – склонив голову в приветственном жесте, промолвил хозяин. – Я всегда рад гостям, особенно таким очаровательным.

Его голос, минуту назад скрипучий, как несмазанная дверь, коснулся моего слуха нежным бархатом. Таким тембром элегантные мужчины из популярных блокбастеров соблазняют женщин походя, перепрыгивая из авто в самолёт, а с него – на яхту. Я моргнула, прогоняя наваждение: мне показалось, в мужских глазах полыхнуло пламя, а в полутёмной зале запахло… серой.

«Не смешно!» – пропищало моё благоразумие где-то глубоко внутри меня, но я отмахнулась от него, продолжая разглядывать расставленные на витринах безделушки, исподволь косясь на убелённого сединами господина аристократического вида. При этом взгляд мой всё время возвращался к зеркалу.

– Вы позволите угостить вас кофе, прекрасная незнакомка? – поинтересовался собеседник. – И я поведаю вам историю этой прелестной безделицы. Я вижу, она вам приглянулась.

Обычно я не принимаю приглашений от незнакомцев. Но… Небеса прорвало, а зонт я с собой не взяла, поверив синоптикам, обещавшим солнечную погоду весь день.

– Пожалуй, я соглашусь на ваше предложение, – кивнула я и опустилась в кресло возле окна, куда пригласил меня властитель древних древностей.

– Разрешите представиться, Астарот Вольдемарович Абаддон.

– Ух ты! – не сдержала я восклицания. – Диана, просто Диана.

Представляться чужому человеку полным именем я не собиралась.

– Как интересно, – разливая кофе по изящным фарфоровым чашкам, вымолвил Астарот Вольдемарович. – Зеркало, что привлекло ваше внимание, носит имя самой прекрасной женщины французского королевства – Дианы де Пуатье. Не желаете взять его в руки? Это вас ни к чему не обяжет, – заверил он, видя мои колебания.

– Почему бы и нет, – согласилась я, осторожно поставив прозрачный фарфор на столик.

Каменная рама легла в мои руки, ладони ощутили приятную тяжесть. Я даже не заметила, когда мой собеседник успел подойти к прилавку, взять зеркальце в руки и вернуться к окну, где мы сидели. Заворожённо я всматривалась в своё отражение. Никогда до этой минуты я не казалась себе настолько красивой. Симпатичной, милой, харизматичной – да. Но из тёмной зеркальной души на меня смотрела истинная красавица. Изящный разлёт бровей, густые длинные ресницы, веером отбрасывающие тень на персиковые щёчки с нежным румянцем, глубокий изумрудный блеск глаз, коралловые в меру припухлые губы. Я словно разглядывала саму себя, которой могла бы быть.

Уходила я спустя час от гостеприимного хозяина, крепко сжимая в руках свёрток от господина Абаддона. Я не помню, как он убедил меня принять такой дорогой подарок, как добралась домой, что делала по дороге. В голове пульсировала лишь одна мысль: «Спрятать и никому не показывать! Моя прель-ле-с-с-сть!» Да, теперь я понимала несчастного Горлума, у которого пытались отобрать кольцо! Все тётки неопределённого возраста, все молоденькие вертихвостки в маршрутке и на улице по пути домой – все они непременно захотят отобрать у меня зеркало, возвращающее молодость!

Одной рукой я прижимала драгоценную вещицу к сердцу, а другой украдкой, чтобы никто не заметил, ощупывала лицо. Исчезли первые глубокие морщинки на лбу, разгладились «гусиные лапки» в уголках глаз, пропали носогубные складки. Моё лицо – гладкое и нежное – словно светилось изнутри перламутровым светом!

Я примчалась домой, не чуя под собой ног. На бегу разделась и разулась, шикнула на кошку, чтобы не мешалась под ногами, и помчалась в спальню, не выпуская старинную вещицу из объятий. В комнате я с трудом уговорила себя положить зеркало на кровать, но только после того, как убедилась: двери и окна заперты, занавески не пропускают дневной свет.

Раздевшись догола, я встала перед зеркальным полотном встроенного шкафа и внимательно стала себя изучать. Первые признаки старения исчезали на глазах, словно кто-то невидимый стирал их мягкой губкой. На задворках памяти в калитку разума смутно забилась мысль: смотреть в зеркало Пуатье можно не более пятнадцати минут в день.

«Да-да, я помню: Астарот предупреждал», – отмахнулась я от инстинктов. И продолжила вглядываться в отражение. Затем снова схватила волшебную вещь и принялась разглядывать пристально лицо, помолодевшее лет на пять за один сеанс.

А ведь я поначалу улыбалась и не верила словам Астарота! Отмахнулась, заявив старому антиквару, что знаю тайну стекла, подаренного Диане. Вся суть в том, что Челлини заставил стареющую Пуатье поверить в свою немеркнущую красоту, создав зеркало на основе золотой амальгамы. А уже золото заставило заиграть отражение солнечными лучами, скрывая недостатки и приумножая достоинства. И только спустя годы людская молва дополнила историю мифом о том, что творение старого мастера одаривает владельца не только вечной красотой, но и успехом на выбранном поприще.

Налюбовавшись собой вдоволь, с трудом оторвав себя от обычного зеркала, я укутала подаренную вещицу для надёжности в кусок шёлковой ткани и спрятала глубоко в недра шкафа. Нехотя принялась за домашние дела: накормила кошку (мельком отметив, что животное нервничает), приготовила лёгкий ужин и торопливо проглотила его, не ощущая вкуса, быстренько отправила несколько писем по работе, наскоро приняла душ и вернулась к магии. Я уже предвкушала, как будут мной восхищаться коллеги-мужчины и завидовать дамы на работе.

Домывая чашку, я услышала дикий вопль мейн-куна. От неожиданности кружка выпала у меня из рук и разбилась о края раковины. Сообразив, что ор раздался из спальни, я рванула в комнату, предчувствуя беду. Моя красавица сидела на полу, прижав уши, нервно дёргала хвостом и шипела на… зеркало Дианы, которое неведомым образом оказалось на туалетном столике.

Удивившись, я отмахнулась от пёрышка страха, щекотнувшего сердце: «Этого не может быть! Я просто забыла его спрятать!» Подошла и попыталась взять Рыську на руки, успокоить её. Но тут она сиганула с пола прямо на стол, и я замерла в ужасе, не успев ничего предпринять! Зеркало падало. Кошка орала не своим голосом. Я стояла, забыв, как дышать, и зажмурив глаза. Услышав глухой стук и утробный вой животного, я распахнула ресницы и увидела жуткую картину: моя куняха, припав к полу, оскалив зубы, рычала на упавшую вещицу, кидалась на неё, пытаясь разодрать когтями.

Хвост ходил ходуном в разные стороны, хлеща кошку по бокам. На моё возмущённое «Фу!» Рысь никак не отреагировала. Я, схватив тапку, шлёпнула её под зад. Кошара взвилась вверх метра на полтора и, упав на зеркало, накрыла его собой. С трудом, но мне удалось вырвать антикварную вещицу из лап взбесившейся куняхи. Затолкав её в соседнюю комнату, я принялась разглядывать подарок, выискивая царапины и повреждения. Вздохнула с облегчением и взглянула на своё отражение.

Очнулась я от звонка будильника, сидя на полу, привалившись спиной к кровати, держа в руках венецианское стекло и по-прежнему в него вглядываясь. С трудом подняв отёкшее тело с пола, вяло начала собираться на работу. Кошка, устав буйствовать в зале, нервно спала. Когда я зашла в комнату, Рыська попыталась сбежать. На подходах к спальне мне удалось её перехватить и запереть на балконе. Закинув туда же еду, миску с водой и кошачий горшок, я отправилась на работу. Но мысли были заняты исключительно зеркалом Дианы: как оно там? Не добралась ли до него кошара? Не нашла ли его сестра (надо отобрать у неё ключи!)? Не упало ли с комода?

Доведя себя до нервной дрожи, я судорожно покидала вещи в сумку, придумала какую-то правдоподобную отмазку и умчалась с работы на такси. И только заперев все замки и занавесив окна, я облегчённо выдохнула: зеркало Дианы стояло на своём месте, поглощая солнечные блики.

Кошку я отдала сестре. Сменила работу. Сегодня я автор более трёх десятков романов и десяти бестселлеров. Моё нестареющее лицо знает весь мир. Я редко даю интервью и никогда не путешествую. Продукты и нужные вещи заказываю по телефону и интернету. Мой дом теперь – моя крепость. Двойные двери, замки и засовы. Кованые решётки на окнах и балконе, сигнализация. Несгораемый сейф в спальне.

Каждое утро я достаю из шкафа волшебное зеркало и разглядываю своё лицо в нём. А затем вместе с ним отправляюсь за рабочий стол и начинаю писать. С отражением Дианы работается легко и споро: она умна, непредсказуема, элегантна и весела. Властительница душ, повелительница помыслов, возлюбленная монарха. Моя загадочная Муза.

Мне семьдесят семь, но выгляжу я на двадцать пять. Последнее время я стала замечать: мой облик, по-прежнему безупречно-красивый, стал бледнеть, теряя краски. Диана грустно улыбается, пожимает мраморными плечами и торопит к столу. Утро сменяет день, ночь поглощает вечер. Сбивая пальцы в кровь, я дописываю заключительные страницы своей последней книги.

Завтра на закате в мою дверь постучит Астарот Абаддон. Теперь я знаю, кто он. Верный демон прекрасной Дианы, хранитель солнечного света.

Теперь я понимаю его предупреждение. Но всё равно не могу остановиться. Диана желает поведать миру свою историю.

Каменеющими пальцами я ставлю последнюю точку в книге и сохраняю файл. С трудом поднимаюсь из-за стола, беру в руки зеркало Дианы де Пуатье, укладываюсь в кровать, облачившись в чёрно-белые одежды. В золотой глади старинного стекла я вижу своё красивое до невозможности лицо. Я улыбаюсь. Я счастлива. Я засыпаю, сжимая свою душу в объятиях.

Доброго утра, Астарот. Прощай, прелестная Диана».

Глава 4. Ди Ху

– Прощай, прелестная Диана. – Звук собственного голоса, нарушивший тишину комнаты, заставил меня поёжиться от ощущения неправильности. Словно не имела права произносить это имя вслух. И теперь дом, сурово нахмурившись, глядел на меня через окна, прищурившись и прикрывшись занавесками-ресницами. Оценивал, разглядывал, ждал.

– Да к чёрту всё! – возмутилась я вслух, спихнула кошку с коленей и, откинув любимое одеяло, выползла наконец из его тёплых объятий.

Эдина недовольно фыркнула, выгнулась, потянулась и лениво зевнула. Потрогала лапкой тетрадку, безжизненной птицей развалившуюся на простыне. Ещё раз фыркнула и, демонстративно задрав хвост, отправилась прочь из спальни. На пороге она неторопливо оглянулась на меня, зыркнула в сторону окна и царственно поплыла в сторону кухни.

– Ну иду я, иду, – проворчала я и двинулась следом за кошкой.

Дорогу до кухни я практически пробежала, не желая вглядываться в зеркала и на ходу обрезая щупальца собственного воображения. Тени, бегущие рядом со мной в зазеркалье, не пугали, пока я думала о том, что это моё отражение несётся рядом со мной по полутёмному коридору. Но стоило только на секундочку отпустить вожжи, и сердце начинало безудержно колотиться о рёбра, прокачивая уровень немотивированного страха и заливая адреналином разум.

«Это просто зеркала! – влетая в кухню, уговаривала я себя. – В них никто не живёт. Только отражение!»

«Я бы на твоём месте не была столь уверена». – Голос тётки, раздавшийся на кухне, залитой полуденным солнцем, заставил сердце провалиться в пятки, а меня подпрыгнуть на месте.

– Что за шишел-мышел здесь творится?! – резко развернувшись в сторону звука, выкрикнула я.

Эдина перестала умываться и удивлённо уставилась на меня круглыми жёлтыми глазами. Тётки за моей спиной не оказалось. Как, собственно, и во всём доме.

– Остановись, воображение, ты ужасно! – громко и зло выдохнула я и вернулась на кухню. – Прощай, Диана! Про-щай! – ворчала я, ставя миску перед кошкой. – И ты сама завещала мне этот дом! – продолжала я бессмысленный диалог с умершей тётей Ди. – Так зачем теперь пугаешь меня?! – резко развернувшись лицом в сторону распахнутой кухонной двери, сердито выкрикнула я в полумрак коридора и замерла, прислушиваясь.

Дом поскрипывал. Но эта музыка старинного здания не пугала, а скорее, ободряла и давала понять, что ничего сверхъестественного в особняке не происходит. И это всего-навсего моё буйное воображение сыграло со мной злую шутку.

– Ибо не фиг читать что не попадя полночи и полдня, да, Эдина? – Подхватив поднос с туркой, исходящей ароматным паром, пустой чашкой и блюдцем с сыром и шоколадом, улыбнулась я, угомонив свои фантазии, и отправилась вслед за кошкой в сад.

* * *

Занавеска на втором этаже колыхнулась и замерла, скрыв чью-то тень. В коридоре раздался едва слышимый переливчатый смех. Но Аина, прихлёбывая кофе и лакомясь сыром вместе с вернувшейся после обхода Эдиной, радовалась новому дню, откинув прочь все нелепые испуги и фантазии. При свете дня нелепости, приключившиеся с ней в доме, казались сущими глупостями. Тем более что кошка вела себя совершенно спокойно. И это означало, что посторонние на территории отсутствовали.

Оранжевая тетрадка, раскрыв нутро, мирно лежала на кровати, терпеливо дожидаясь новую владелицу. Тишину комнаты нарушало только тиканье часов на полке, заключённых в зеркало. Игривые прикосновения ветерка шевельнули воздушные занавеси, добрались до раскрытой рукописи и перелистали страницы. Зеркальная гладь на секунду потемнела, спрятав за мелькнувшей тенью изображение спальни. Но уже в следующее мгновение амальгама посветлела и отразила в своей глубине кровать, тетрадку и часть спальни.

Часы с усердием принялись громко отсчитывать секунды нового дня. Зеркало улыбнулось солнечным зайчиком, дом замер, вольготно распахнув окна для встречи ветерка.

* * *

– Ба, привет, – улыбаясь в трубку, поприветствовала я старейшину нашего рода. – Как оно ничего? Вот и у меня так же, – хихикнула я, откликаясь на бабулину шутку про жизнь, которая бьёт ключом, и хорошо, что не по голове. – Ба, а что ты знаешь про птицу счастья? – начала я с места в карьер. – Ба, алё? – позвала я.

Затем глянула на экран телефона: вдруг ухом отключила связь? У меня бывает.

– Ал-ло… Есть кто живой? – заканючила я снова. – Ба, чего молчишь? Кто там у тебя?

– Аина… – раздался бабулин голос. – Отчего ты вспомнила персидские сказки?

– Сказки? – удивилась я. – Почему сказки?

– Потому что я читала тебе в детстве сказку о птице счастья. Довольно-таки странная сказка, насколько помню.

– Правда? Не помню, – пожала я плечами, забыв, что ба меня не видит. – Нет. Я про имя, которым тётя Ди подписывала свои истории. Видимо, в юности, – уточнила я. – Я нашла тетрадку с рассказами, и там стоит подпись «Ди Ху».

– Ди Ху… Надо же, – хмыкнула бабушка в трубку. – У каждого свои причуды. Внуча, мне стыдно слышать такие речи. Разве ты забыла, как переводится фамилия нашего рода?

– Ну-у… Нет, конечно, – торопливо заотнекивалась я, надеясь, что ба поверит в моё детское враньё.

«Чёрт! Как я могла забыть? Ну конечно же: Ди – Диана, Ху – Хумар. Просто сократила, и всё, а я-то себе напридумывала!» – Я готова была провалиться сквозь землю. Это насколько зеркала с рассказами заморочили мне голову, что соображалка напрочь отключилась?

– Хм… Сделаю вид, что поверила, – хмыкнула бабушка. – Что ещё интересного нашла в доме Дианы?

На секунду мне показалось, что в бабушкином голосе сквозит напряжение, но Эдина запрыгнула ко мне на колени, чуть не выбив телефон из руки, и я, выругавшись, отмахнулась от глупого ощущения.

– Ну-у… Ба, а тётя вообще в себе была последнее время или как?

Ба не мама, она не любит приседаний вокруг да около.

– Почему спрашиваешь? – И всё-таки голос бабушки изменился, на долю тона, но тембр зазвучал по-другому.

– В доме очень много зеркал. Они красивые. Особенно рамы. Но их и правда чересчур много. Диана настолько себя любила?

– Любила. Своё отражение в них она любила, – вздохнула бабушка тяжко. – Выбрось их, – вдруг резко резюмировала ба, немного помолчала и закончила: – И тетрадь сожги. Нечего личные дневники читать. Кошмары не снятся?

Резкий переход от зеркал к тетради озадачил меня, и я растерялась, не зная, что ответить старой Мавке.

– Не сожгу! – заупрямилась я. – Мне интересно узнать, какой она была. Диана… И вообще… – Я потрепала кошку за ухом. – И зеркала мне тоже нравятся. – Тут я немного покривила душой, а потому торопливо добавила: – Точнее, рамы. Собираюсь позвать оценщика, вдруг они антикварные.

– А что там с рамами? – небрежно поинтересовалась бабушка, но я уже встала в стойку.

Не зря, ох, не зря мудрая старая Мавка отговаривала меня от переезда! Знает что-то, но ведь не скажет ничего. Ну и ладно сама разберусь, не впервой. Я женщина или где? Точнее, журналист я или что? Тьфу ты, совсем бабуля мне голову задурила. «А там, глядишь, и роман новый созреет. Да ещё и на основе реальных событий!»

– Так что с рамами-то не так? – нетерпеливо переспросила бабушка.

– Да всё с ними так. Необычные они просто. Резные. Каждая со своим узором. – Тяжёлые тёмные рамы как живые встали перед моими глазами, и я нахмурилась, пытаясь осознать, что меня вдруг в них так напрягло. – Они… Ох, ба-а-а… – протянула я и невольно оглянулась в сторону дома.

Оглянулась и застыла с открытым ртом, опустив руку с телефоном. Сердце вновь, как утром, забилось испуганной птицей от увиденного зрелища. В каждом из окон старой усадьбы стояли женщины разных возрастов и разглядывали меня в упор. Озноб ледяными пальцами погладил меня по затылку, пробежался по шее лёгкой морозной щекоткой и медленно пополз вдоль позвоночника.

– Аина! Аина! Рарог тебя побери! Да что там у тебя происходит?! – Голос бабушки и вопль недовольной Эдины, прижатой слишком сильно, заставили меня вынырнуть из ледяного колодца ужаса, я моргнула и очнулась.

– Я… Да, ба, я здесь. Всё в порядке. Показалось мне…

Распахнутые окна приветливо щерились солнцу и ветерку, который раздувал занавески, и никаких людей в них не стояло.

– Аина! Что показалось? – Бабушка начала сердиться.

– Ба, ну ты же знаешь моё богатое воображение. Вот и причудилось чёрт-те что и с боку бантик.

– Так что там с рамами-то? – Бабуля так резко вернулась к теме разговора, что я невольно заулыбалась: только Мавка может мгновенно переключаться с одного на другое, не теряя нить беседы и свой интерес к ней.

– Понимаешь, они не просто красиво вырезаны. Мне кажется, тётя Ди их заказывала специально под каждый из рассказов, которые сейчас читаю.

– Почему ты так решила? – И снова это странное скрытое напряжение в голосе.

– До меня только что дошло: первым ожило зеркало, обрамлённое узором из хвостатых звёзд и других небесных светил. Я бы даже сказала, зеркало будто в Млечный Путь заключено…

Договорить я не успела, Мавка меня перебила.

– В каком смысле зеркало ожило? – уточнила бабушка.

– Ну, ба, ну это я образно. Ты же знаешь, это всё…

– Твоё воображение. Я это сотни раз слышала, – вдохнула бабуля. – Но почему именно ожило? – Дотошности моей пра может позавидовать любой следователь.

– Просто мне показалось, что в зеркале отразилось звёздное небо, – вздохнула я, признаваясь в собственной глупости. – А это невозможно, потому что в коридоре, где оно висит, окон нет. Вот и всё. Моё воображение после чтения сыграло со мной в жуткую игру.

– Какие ещё рамы там есть? И сколько рассказов ты уже прочла? – Допрос продолжился.

– Парочку. Там ещё и стихи есть.

– И… другие зеркала тоже ожили… после прочтения? – В телефоне повисла напряжённая тишина, словно ба затаила дыхание, ожидая моего ответа.

– Ба! – рассердилась я. – Ну ты же взрослая женщина! Не пугай меня! Хотя я всегда знала, что богатая фантазия у меня – это от тебя, – хихикнула я, стараясь отвлечь бабушку от собственных глупостей. – Никто не ожил. Игра света и теней, вот и всё.

– Какие ещё рамы?

– Ну, сердечная. Полностью из разнокалиберных сердец сделана. Потом такая лесная. Сплошь кроны и корни деревьев, переплетённые друг с другом. Жутковатое зеркало, если честно. А есть, ты не поверишь, – тут я хмыкнула, вспомнив рассказ о Диане де Пуатье, – есть зеркало, обрамлённое в раму из деревянных зеркал. Представляешь?

– Представляю.

Сдержанный ответ бабушки охладил мои восторги и заставил поёжиться, едва я невольно перевела взгляд на окна. К счастью, совершенно пустые в этот раз.

– В общем, позову оценщика, а там видно будет, – оптимистично завершила я рассказ о зеркалах Дианы и вспомнила, что хотела ещё спросить. – А, ба, ты же за французский? Переведёшь фразу?

– Читай. – Бабуля смилостивилась и не стала продолжать зеркальный допрос. – Читай как можешь, если не пойму, пришлёшь фотографию.

– Ага, – закивала я сама себе и полезла в галерею в поисках снимка той самой фразы на французском, которую поленилась перевести с помощью интернета. – Читаю: le cœur a ses raisons que la raison ne connaît pa. Ну что? Разобрала?

Я едва не засмеялась вслух, представив, как ба сейчас морщит нос от моего жуткого недопрочтения.

– Говорила я тебе…

– Учи, Аиночка, французский. – Я всё-таки не выдержала и засмеялась. – Ну не хочу я в Париж, зачем мне французский? Так что там с цитатой?

– Кстати, зеркала в виде ключа не встречала? – Бабушкины переходы с одного на другое – это виртуозная игра под названием «запутай собеседника, чтобы он не понял, в чём твой интерес».

– Нет, не встречала.

«Но обязательно найду, если оно здесь», – пообещала сама себе, не став акцентировать внимание на вопросе.

– Пришли фото, но, думаю, я не ошиблась. le cœur a ses raisons que la raison ne connaît pas… – из уст бабули это прозвучало как музыка, – на русском звучит так: «Сердце рассуждает по-своему, рассудком этого не понять». И всё-таки я настаиваю: избавься от зеркал. Целую, девочка. Мне пора.

И бабушка отключилась, как всегда неожиданно закончив разговор. Я же, посидев немного, переложила кошку в кресло и отправилась на кухню варить новую порцию кофе, по пути размышляя над тем, что скрывает Мавка и как много она знает о жизни тёти Ди и её раннем творчестве.