Текст книги "Журнал «Юность» №09/2021"

– Идея преподнести вашу гипотезу – первоклашкам и выпускникам – это уже, по-моему, возвращение к литературе для детей и юношей. Ну что ж, по-моему, и все это интервью, созданное по мейлу, есть литература. Еще одно произведение Юза Алешковского.

– Благодарю, Сергей, – автору всегда по шерсти, когда сочинения оного вызывают интерес, а не отвращение. И спасибо, что растрясли мою бестолковку. Вроде бы и роман на другой бок перевернулся, хотя свои дзенки еще он не продрал.

Письменные ответы на вопросы – отличная форма для свободной беседы, состояние каковой зависит от нас обоих. И простите мне намеренное неуважение к знакам-препинакам в такого рода записках.

И кстати, рад, что вы подняли журнал на высоту его достойной юности – из состояния скучноватого увядания.

Полная версия интервью доступна на сайте unost.org

Русская литература за рубежом
(Совместно с порталом «Хороший текст»)

Юлиана Парфенова

Институт русского языка имени А. С. Пушкина.

Рустам в очередной раз растерянно оглядывается: идет второй час тестирования по русскому языку. В связи с пандемией рассадили широко, спросить что-то, не привлекая внимания экзаменатора, не получается. Центр тестирования расположен в престижном московском вузе, но вход отдельный в целях безопасности. В разных залах сдают комплексный экзамен на патент, русский на гражданство и вид на жительство, тест на уровень владения русским языком.

Публика пестрая: мамы билингвов приводят своих детей проверить, чего стоило чтение бабушкой «Мухи-цокотухи» итальянскому внуку, иностранцы-абитуриенты хотят получить подтверждение знаний для поступления в российские вузы, гидам нужны сертификаты, чтобы вести экскурсии. У Марины из Харькова есть даже корочки учителя русского языка и литературы, но вместо хлопотной процедуры подтверждения диплома она решила для гражданства сдать экзамен – проще и быстрее.

Пока Рустам мается, половина мигрантов уже сдали экзамен – тест им показался элементарным, сдают с первого раза обычно до 90 % соискателей. В городах Узбекистана и Таджикистана есть русские школы и русские классы в национальных школах. Для местных знание русского – социальный лифт, и родители стараются устроить ребенка в такой класс. Доходит до того, что сидят за партой по трое. В Таджикистане русских школ меньше. Но таджиков вообще меньше – 9 миллионов против 35 миллионов узбеков, и больше миллиона ежегодно уезжает работать в Россию, присылая домой 2 миллиарда долларов с хвостиком. Это почти 23 % бюджета всей страны.

Киргизов среди тестирующихся на патент нет. В Киргизии каждый четвертый ребенок хотя бы часть предметов изучает на русском, наружная реклама и вывески в Бишкеке и Оше в основном не дублированы на киргизский, закон предпринимателей не обязывает. Русский язык официально употребляется наравне с государственным, так же, как и в Казахстане, Белоруссии. А значит: и в ЗАГСЕ, и у нотариуса, и в других госучреждениях документы часто составляются сразу на двух языках.

Но главное: Киргизия – член Евразийского экономического союза, киргизы работают по трудовому договору, патент, для которого Рустам сдает тест, им получать не надо, русский знают более или менее. Поэтому в российских магазинах, ресторанах, такси из азиатов сейчас преобладают киргизы. Работодателю проблем с ними меньше. Такими же правами обладают граждане других стран – членов союза – Армении, Белоруссии, Казахстана. Таджикам и узбекам приходится занимать менее привлекательные вакансии в строительстве и ЖКХ.

Рустам из таджикского кишлака рядом с Бохтаром, в Москву приехал к двоюродным братьям и дяде. Живут все вместе в вагончике у строящегося коттеджа, с заказчиком общается дядя, которому под пятьдесят, он учился в советской школе, там преподавали русский в обязательном порядке. Но стройка близится к концу, нужно искать новую работу, легализоваться, а значит – сдать экзамен.

Любой вопрос теста вызывает у Рустама страдание.

Мы ездим на экскурсию:

A) на автобус;

Б) с автобусом;

B) на автобусе.

Вроде и так можно сказать, и эдак. Для Рустама все три варианта звучат очень похоже.

Смартфон у юноши есть, как у всех сейчас. Тексты он там не читает – листает тик-ток, слушает музыку, общается с земляками по видеосвязи и аудиосообщениями. Гулять и в магазины ребята ходят всегда вместе, компаниями. Даже находясь в России, парень не погружается в русскоязычную среду. В школе Рустам отучился обязательные девять классов, и до шестого класса раз в неделю ему даже русский язык преподавали. Но пожилая учительница ушла на пенсию. Новая могла бы приехать – в Душанбе есть Российско-таджикский (славянский) университет, который обучает бесплатно и каждый год выпускает новые кадры. Но не дают жилье, а снимать на учительскую зарплату не получится.

В родном для Ядвиги Вильнюсе количество русских школ за тридцать лет сократилось в три раза. Юная литовская медсестра тоже трудовой мигрант – но в Лондоне, куда переехали или мотаются вахтовым методом многие ее соотечественники. В своей школе она обязательное обучение русскому языку не застала, но среди соседей, одноклассников и однокурсников в медучилище было много русских ребят, и девушка может объясняться. В Британии это неожиданно ей очень пригодилось.

Во-первых, самую быструю консультацию по любым житейским вопросам можно получить в русскоязычном чате «понаехавших» в Лондонград русских, латышей, литовцев, молдаван. А во-вторых, в скорой помощи, где она дежурит сутками, с выходцами из бывшего Советского Союза, а также с возрастными поляками, чехами, венграми, болгарами, румынами по некоторым деликатным и срочным вопросам бывает сподручнее объясниться на языке Пушкина, чем Киплинга.

Чаты наших бывших соотечественников за границей – это неучтенное статистикой торжество русского языка как языка межнационального общения. Перед лицом французской или немецкой бюрократии пасует националистический снобизм любого уровня, и молодые мамы родом из Риги или Киева дотошно выясняют друг у друга на русском, сертификаты о каких прививках нужно предоставить для записи в детский сад. С недавних пор каждая населенная и оживленная группа в социальных сетях – это выгодная рекламная площадка, и владельцы соревнуются между собой за аудиторию. Эта борьба находит свое отражение даже в новом жанре юмора – интернет-мемах.

Дикие конструкции, написанные кириллицей, тем не менее исправно склоняются и спрягаются по правилам. Все друг друга отлично понимают.

М. Н. Русецкая

Ректор Института Русского языка имени Пушкина.

Ученые Государственного института русского языка имени А. С. Пушкина собрали данные о русском языке на постсоветском пространстве и обобщили их в единый комплексный индекс устойчивости русского языка.

Можно выделить три варианта существующего положения дел. С одной стороны, есть ясная ситуация, когда статус русского языка закреплен в качестве государственного или официального языка в Конституции, и на сайтах органов государственной власти представлены страницы на русском языке. Так выглядит ситуация в Белоруссии, Казахстане.

С другой стороны, есть страны, в которых русский язык закреплен в Конституции, но государство по каким-то причинам не говорит на русском языке со своим населением. Например, в Абхазии и Южной Осетии нет страниц на русском языке государственных порталов. Причины могут быть разные, но факт зафиксирован.

С третьей стороны, есть еще одна ситуация, когда, наоборот, статус русского языка не закреплен законодательно, но при этом государство официально и открыто контактирует и общается со своими гражданами на русском языке. Так выглядит, например, ситуация в Молдове, Узбекистане, Эстонии и Латвии, где страницы властных органов полностью или частично переведены на русский. Эти наблюдения могут говорить о реальных позициях русского языка в этих странах.

Русский язык, согласно исследованию, занимает десятое место по числу пользователей интернета, но второе место по количеству сайтов на русском языке – эксперты обратили внимание на это. Оказалось, что вот такое довольно немногочисленное русскоговорящее интернет-сообщество смогло создать очень представительный, очень обширный Рунет и вывести русский язык на второе место по количеству ресурсов на русском языке.

Сайты на русском языке составляют основу не только Рунета. В национальных доменных системах Казахстана, Украины, Белоруссии, Узбекистана и других постсоветских стран количество сайтов на русском языке составило от 60 до 85 %. Возможно, для пользователей этих стран русский не является родным языком, но они обмениваются информацией именно на русском, что способствует закреплению его статуса как второго после английского языка общения в интернете.

В целом число изучающих русский язык в мире за последние 30 лет сократилось драматически – речь идет о десятках миллионов человек. Дело не только в распаде Советского Союза, крахе соцлагеря, но и в увеличении влияния и распространения других языков и культур. Количество изучающих китайский и арабский увеличилось за эти годы во много раз.

Несмотря на миллионные потери, русский язык живет, развивается: вбирает в себя заимствования, отторгает устаревшие слова, прирастает новыми диалектами и литературными жанрами.

Тем не менее на постсоветском пространстве русский все еще остается языком науки. Лидирующая отрасль по публикациям – это медицина, на втором месте – технические науки, в том числе информационные технологии.

Несмотря на миллионные потери, русский язык живет, развивается: вбирает в себя заимствования, отторгает устаревшие слова, прирастает новыми диалектами и литературными жанрами.

Россия переживает судьбу любой страны большого языка, которая заключается вот в чем: с какого-то момента она утрачивает монополию на этот язык, как утрачена монополия на английский Великобританией и Соединенными Штатами, Испанией – на испанский. Сегодня эти языки принадлежат не только метрополиям, а всему мировому сообществу. Это же происходит и с русским языком: он является мировым достоянием, а не монополией России. С одной стороны, это в какой-то степени снимает с нас ответственность за то, как выстраиваются взаимоотношения между разными частями общества в иностранном социуме по отношению к русскому, а с другой – показывает статус русского языка в мире.

ХОРОШАЯ ЛИТЕРАТУРА ПОСТСОВЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА

ПРОЕКТ «ХОРОШЕГО ТЕКСТА» И ЖУРНАЛА «ЮНОСТЬ»

Русский язык – грандиозный язык, русская литература – великая литература. Новая русская словесность прорастает сквозь плотную ткань новых границ, статусов, политик и идеологий и новой, не связанной с Россией жизни. Жилище ее – везде, где живут выпускники советских школ: все постсоветское пространство, Европа, Америка, мир. Это особенность нашей литературы: те, кто в детстве ее читал, принадлежат ей непоправимо. Поэтому – не русскоязычная, но русская: свободная, смелая, презирающая границы и обстоятельства.

«Хороший текст» как проект, нацеленный на поиск новых писателей серьезного масштаба, все шесть лет своего существования широким гребнем зачерпывал из русскоязычного моря художественных текстов и отыскал два десятка имен, достойных внимания читателей «Юности». Все эти авторы живут в странах бывшего СССР и все пишут и по-русски тоже. Или только по-русски. Мы счастливы, что можем вам их представить.

Мария Голованивская, писатель,

основатель и директор проекта «Хороший текст»

Надежда Капинос (Украина)

Родилась в 1978 году в городе Ивано-Франковске.

Пишет как на украинском, так и на русском языках.

По образованию художник. Работает в учебно-реабилитационном центре для детей с нарушениями развития «Мрiя» воспитателем и учителем рисования.

 
Был юн Рассвет. И строен. И высок.
Забавы ради – целился в висок
небесным несозревшим мандарином.
 
 
И накалялся красный мандарин.
Вываливались Старцы из картин,
отряхивая бороды и нимбы…
 
 
И я шептала: больше не грешу!
Не пью одна, не вешаю лапшу,
не дохну всуе, честно – НЕ ПИШУ…
 
 
Я в шесть утра на кухне – ВЫПИТЬ ЧАЮ.
 
 
Да потому что холодно!.. Зима…
(«Назол» – от носа, горе – от ума,
ключи от рая, крышка – от кастрюли…)
 
 
И уходили Старцы в Никуда.
В горячей кружке плавала звезда…
И выпадали буковок стада
из дырки от попавшей метко пули.
 

 
Мне хорошо на дне моей реки.
Мне кислород уже и – ах! – не нужен.
Не нужен завтрак. И обед – не нужен.
Тем более – такси, свиданье, ужин,
дежурный трах… И даже плавники
 
 
здесь не нужней, чем хобот – попугаю,
спине – асфальт, а паруса – трамваю.
Мне хорошо на дне моей реки.
 
 
И не пытайтесь, глядя в глубину,
взывать надрывно к совести утопшей,
и топать нервно ножкою продрогшей,
бубнить чего-то… (что-то – про весну)
и палкой бить прибрежную волну.
 
 
Простите мне мой рыхлый вид намокший
(но как прекрасны эти пузырьки!..).
Мне хорошо на дне моей реки.
 
 
Поверьте – мне ни капельки не жаль
остаться здесь в компании предметов,
когда-то утонувших: пистолетов,
свершивших преступления, коньков,
ржавеющих на теле конькобежца,
пустых бутылок, рваных кошельков,
дырявых разноплановых носков
 
 
и ключиков от сломанного сердца,
машины, сейфа, дома, гаража,
под печень залезавшего ножа,
изрезанных кусков какой-то ткани
и мячика, ушедшего – от Тани.
 
 
Мы все лежим, болтая и шутя,
на дне в небытие переходя,
подвержены метаморфозе дивной…
 
 
Не мучают ни сплин, ни каблуки —
мне хорошо на дне моей реки!
 
 
А вам пора – у Вас поет мобильный.
 

 
…И Море отказалось от меня,
отхлынув так спокойно и красиво.
И был четверг. И небо цвета сливы.
И полночь. И пустая болтовня
в таком веселом радиоэфире,
где о кефире, гире и сортире.
 
 
И не было пустынней места в мире,
где Море отказалось от меня.
 
 
Ведь Море – отказалось от меня.
И задыхались синие киты
на берегах – трагично и статично.
И шел трамвай – трамвайно так звеня.
И говорил кондуктор: «Неприлично
бледны Вы… Но – сезон… Симптоматично».
И жалкое «Спасибо. Все отлично!» —
конечностями резво семеня,
срывалось с губ.
До боли непривычно
вдруг понимать, что Морю – безразлично.
Ведь Море – отказалось от меня.
 
 
И Нежный Друг, порвав от страсти лиф
и теребя упрямые застежки,
расстроен был и удивлен немножко
(он раньше думал, что русалки – миф),
вдруг обнаружив под красивой тканью
не пары ног хмельное трепетание,
не жажду ласк, касанья и пронзания,
а очень стройный, но – русалий хвост…
 
 
И, избегая потерять сознание,
присвистнув тихо, молвив «Западня…»,
ушел в окошко, «дернув» «на коня».
 
 
А я в песках раздетая осталась.
Я от тоски в русалку превращалась.
 
 
Ведь Море отказалось от меня.
 

Евгений Городецкий
(Украина, Германия)

Родился в Житомире. Живет в Германии. С 2014 года пишет стихи и иногда прозу. Стихи публиковались в журналах «Мастерская», «Записки по еврейской истории», «Семь искусств» (Германия), «Новый свет» (Торонто, Канада), «Берлин. Берега» (Германия).

 
Что тебе рассказать? Зачем тебе это, почему ты все время об этом просишь?
О том, как мы строили бесконечную гать и рубили десятки просек?
Таскали чугунные рельсы на себе и насмерть к ним примерзали зимой руками?
Так это ведь были совсем не мы, и не кончиками пальцев, а всего-навсего
языками.
Мы – героическое поколение, не валившее лес в тайге, не летавшее в космос
с собаками.
А если стреляли, то только по самим себе, а не попав, не смеялись, а плакали.
Мы не знали, что вены надо не поперек, а вдоль, а трава не наркотик вовсе.
И не понимали, что в сердце бывает зубная боль, и это Гете, а не Маяковский.
А еще мы торговали собой на обочинах, на вес, на цвет, на штуки и ведрами,
и выкладывали на прилавок свой ливер просроченный, между чужими грудями
и бедрами.
Это из наших книг криво вырывали страницы для того, чтобы в них
заворачивать семечки.
По ним можно было гадать и вязать на спицах. Страница десять, попали
в темечко.
И гвозди не надо делать из нас. Мы быстро гнемся и покрываемся ржавчиной.
Мы лучше сыграем тебе. Здесь и сейчас. По системе Станиславского
и Немировича-Данченко.
Что ты хочешь услышать о беспардонных нас, о поколении не «вопреки»,
а «вместо»?
Пойдем, я покажу тебе, где тонуть с руки. Я уже пробовал на себе это место.
 

 
Вечером, когда за домами садится солнце,
в соседних дворах начинают поливать траву.
Трава щурит зеленые глаза, узкие, как у сонных японцев,
и, поднимая нескошенные метелки, пахнет, как на лугу,
 
 
с которого лет тридцать назад забрали ее семена,
чтобы начать продавать готовые к укладке газоны.
Кто были эти талантливые голландцы, кто запомнил их имена?
Рыжие и рослые, очень похожие на удавшиеся клоны
 
 
тех, кто вывел и начал продавать на вес золота
тысячи сортов голландских тюльпанов,
ярко-красных, прекрасного фона для серпа и молота,
желтых, как цвет созревших на Кубе бананов,
 
 
черных, как ночи, когда их везли в Америку на судах контрабандистов,
разноцветных, как головы школьников на экскурсии в зоопарке,
лиловых или белых, раскрывшихся или завернутых в листья,
диких, бросающихся на людей, и культивированных, пишущих без помарки.
 
 
О чем это я? О том, что август выдался жарким,
что дожди пьют где-то пиво и уже никуда не идут,
о том, что в одежде чувствуешь себя макароном средней проварки,
а солнце после обеда лупит тебя по плечам, как кожаный кнут.
 
 
В соседнем саду призывно и хрипловато смеется женщина.
Ее обрызгал водой разведенный в апреле сосед.
У них в заборе между дворами сначала была трещина,
а завтра проснутся утром, а никакого забора нет.
 

Маркус Виль (Украина)

Родился в Запорожье. Окончил филологический факультет Запорожского национального университета. Работал спортивным репортером, а также корреспондентом городских новостей на телеканале «Алекс». В качестве журналиста сотрудничал с украинскими периодическими изданиями. Пишет стихи и прозу.

В 2017 году в журнале «Хортица» был опубликован роман «История одного жеста». Пишет также тексты для украинской рок-группы «Гарри и Членские взносы». Живет в Запорожье.

 
Вот серый дом, вот девять этажей,
а также девять выстроенных в ряд
кухонных окон, за которыми едят,
конфорки синим пламенем горят,
и кто-то может выпасть ненароком
из окон тех и трупом в палисадник
сбежать от повседневных ритуалов,
дождем из человеческих осадков
себя развеять в вечности туманах,
избавиться от жизненных оков.
А впрочем, тихо! Хватит о печальном!
И потому опять начнем сначала:
вот серый дом, где много стариков,
которым, словно кораблям, причалом
он был надежным… о, прекрасный дом!
В нем и живут, и умирают в нем!
А во дворе вороны вместо чаек
сопровождают звуки похорон.
О черт! Опять заговорили о печальном!
Ну что ж, тогда все заново начнем:
вот серый дом, вот девять этажей…
 

Иван Дзяба (Украина)

Родился в 1970 году в г. Асбесте Свердловской области. С 1971 года живет на Украине. Учился в Ленинградском механистическом институте. Служил в армии. Работал директором, водителем, главным бухгалтером, сторожем, менеджером по продажам.

 
В одном строю беда и холода
Приходят неизменно неучтиво.
И делят жизнь на «до» и «никогда»
Косой метлой осеннего призыва.
 
 
Во все углы дотошные ветра
Доносят плач призывного набата
Из сердца осени, из самого нутра,
До облаков и звезд, до самой крайней хаты.
 
 
По душам пожелтевшая листва
Разносит погребальные повестки.
Цветы угрюмо строятся по два
На бледном фоне черной занавески.
 
 
В густом тумане меркнут образа,
И лики мира, и пенаты дома.
Нездешним светом давит на глаза
Суровый взгляд слепого военкома.
 
 
Как свечи, зажигаются костры,
И пахнет дым кремированным летом.
И паутину сумрачной муштры
Плетет закат кроваво-красным цветом.
 
 
Скрывает мрак ушедших навсегда,
Развозит грязь прохоженные тропы,
Свалилась спать уставшая беда,
Сданы в архив мечты и гороскопы.
 
 
Смывает дождь земные имена,
Включая истинные в списки новобранцев.
Торчат посеянные смертью семена
Озимой порослью…
 

Ирина фингерова (Украина, Германия)

Родилась и выросла в Одессе. В 2018 году переехала в Саксонию. С 2020-го работает врачом в реабилитационной клинике для неврологических пациентов, авторка сборника рассказов «Сюр-тук» (2017), романа-антиутопии «Плацебо», романа «Замки». Рассказы переведены на украинский, немецкий, английский, сербский языки. Создательница и режиссерка «Театра ушей/Театра вух» – первого в Украине аудиотеатра и платформы для популяризации современной украинской литературы.

Жила была Клава-все-как-у-всех.

При рождении 3400 г, 38 см в длину.

Вскармливание естественное, по требованию.

С полугода ввели прикорм.

Прививки по календарю.

Заговорила в срок.

Что же потом?

Что же потом?

Узнала, что взрослые склонны к двойным стандартам.

– Я никогда тебе не солгу, – говорит мама.

– Я люблю твоего отца, – говорит мама.

Познакомилась с ограничениями:

– Ты этого не сможешь! Это не для тебя! У тебя не выйдет! Вон на Настьку соседкину посмотри!

С правилами, которым надо следовать:

– Стой молча, стой смирно!

– Учитель идет. Встань!

– Выучили стихотворение? В чем основная мысль? Неправильно!

Клава-все-как-у-всех школу любила.

Пришло время – поступила в училище.

Пришло время – получила диплом.

Вышла замуж. Нашла работу. Появились свекровь и свекор. Научилась удалять волосы на ногах с помощью воска, солить огурцы, варить зеленый борщ и даже луковый суп. Французский!

Годик, другой – вот и аист прилетел.

Родственники умирают потихоньку.

Дети растут.

Муж чужеет.

Смотрит Клава-все-как-у-всех в окно, за окном ливень, и думает:

– Прожита жизнь.

– Жизнь прожита.

И сама с собой беседу ведет:

– Да ладно, тебе, Клавонька, все здоровы, тьфу-тьфу, дети есть, выучены, накормлены, одеты не хуже других, муж не пьет, не бьет, слава богу, ноги у тебя не отекают, давление не шалит.

Плачет Клава-все-как-у-всех, плачет – и сама не понимает, почему.

– Пусто как-то, тошно как-то, – вздыхает она.

Что же потом?

Что же потом?

Клава-все-как-у-всех идет спать, надевает шерстяные носки – зябко ногам, выключает свет.

А ночь лунная!

А ночь светлая!

А ночь дразнит ее, безжалостно дразнит Клаву-все-как-у-всех!

Встает Клава, подходит к зеркалу, разглядывает себя: обвисшие груди, морщинистая шея, бородавка над губой, из которой торчат два тонких белых волоска, смотрит на свои уши (они выросли, знаете, уши постоянно-постоянно растут).

Повторяет самой себе:

– Вроде все неплохо, все хорошо, Клава.

И, не отводя взгляда от отражения, рукой нащупывает на прикроватной тумбочке катану и протыкает себя насквозь.

Ха-ха.

Шутка.

Откуда у Клавы-все-как-у-всех катана?

Она просто засыпает, завтра на работу.

Есть и другой персонаж – Клава-я-не-такая-как-все.

Сценарий ее жизни развивался иначе.

Неважно как: актриса, балерина, оперная дива, чахоточная поэтесса, начальница завода по производству мочалок.

Но итог один – дождливый вечер, круги под глазами, тьма и душная пустота внутри.

– Жизнь прожита.

– Прожита жизнь, – шепчет Клава-я-не-такая-как-все.

Как же так?

Как же так?

А вот так!

Жизнь – концентрированный высокопитательный раствор до последней капли.

Неважно, пьет эту жизнь Клава-все-как-у-всех из пластикового стакана или Клава-я-не-такая-как-все – из граненого, из древней амфоры или из бидона в горошек.

Важно, чувствует ли она вкус.