Текст книги "Российский колокол № 3–4 (35) 2022"

Юлия Реутова

Набокововед, драматург, публицист. Живет в Санкт-Петербурге.

Дебютом автора стала пьеса «Насмешка» (2015–2017), которая написана от лица нимфетки и представляет собой философский ответ на главные темы творчества великого писателя Владимира Владимировича Набокова: пленительная быстротечность и неуловимость красоты, невозможность вернуться в прошлое, желание разгадать великую загадку перехода из жизни в смерть и стремление сохранить индивидуальность личности за темной завесой посмертия.

В 2017 г. выступила на международной конференции «Набоковские чтения – 2017» с докладом на тему «Читатель-метагерой Владимира Набокова», в котором раскрыла идею о существовании универсального читателя-метагероя произведений Владимира Набокова, являющегося продолжением сознания автора в вечности.

В 2018 г. снялась в фильме «Женщины» Константина Селиверстова и выступила моделью для фотографии Юрия Пантелеева «Лолита 60-х годов», которая была представлена на выставке «В пространстве искусств и литературы». В 2018 г. пьеса «Насмешка» приняла участие в Фестивале современной петербургской драматургии Гильдии драматургов Санкт-Петербурга. В 2019 г. за пьесу «Насмешка» стала лауреатом русско-английского конкурса им. Владимира Набокова.

В 2020 г. стала лауреатом конкурса им. А. А. Грина в номинации «Эссеистика, публицистика и журналистика».

эссе

Сегодня 2 июля. В этот день в 1977 году от нас ушел великий писатель Владимир Владимирович Набоков. Но феномен его таланта остался. И мы можем исследовать его, продлевая его вечность.

Передо мной гигантский осколок Набокова – Льюис Кэрролл. Гигантский потому, что, говоря о Кэрролле, говорю об Алисе, а говоря об Алисе, думаю о Лолите. А Лолита, безусловно, началась с Алисы. Это – основное, то, что на поверхности. Но есть еще и другое.

Льюис Кэрролл (Чарльз Лютвидж Доджсон) – писатель, математик, логик, философ, диакон Англиканской церкви. В своих книгах: Белый рыцарь, скучноватый мудрец Дронт и Птица Додо – когда заикался.

Льюис Кэрролл – автор знаменитых и любимых сказок «Алиса в Стране чудес» (1865) и «Алиса в Зазеркалье» (1871) и менее известных поэмы «Охота на Снарка» (1876) и романа «Сильвия и Бруно» (1889–1893), а также двухсот с лишним научных брошюр, двадцать из которых посвящены новым играм.

Сказка об Алисе – главная, потому что это – сложная система оптических миражей, в которой слились в одной точке доброта, теплота, искренность, уменьшающаяся вселенная, остановившееся время, безымянные сущности, освобожденные смыслы, блеск Викторианской эпохи с ее культом восхищения Юностью с легкой примесью жестокости и грусти портретов post mortal.

Все, что могло быть создано тогда, должно было быть тысячу раз о Любви – о Любви к Вечной Юности.

Книги Кэрролла и создавались о любви к реально существовавшей девочке – Алисе Плезенс Лидделл, и все события и действующие лица в них – настоящие, взятые из жизни, что легко можно найти в дневниках Кэрролла и трудах исследователей его творчества. Мартин Гарднер указывает на запись в дневнике Кэрролла о лодочной прогулке, которая состоялась 17 июня 1862 г., где Робин Гусь – его друг, достопочтенный Робинсон Дакворт, член совета Тринити-колледжа в Оксфорде; австралийский Попугайчик Лори – Лорина, старшая сестра Алисы; Орлёнок Эд – младшая сестра Эдит, а птица Додо, Дронт и Белый рыцарь – сам Кэрролл; Мышь – гувернантка сестер Лидделл мисс Прикетт. В этот день и была впервые рассказана «Алиса в Стране чудес».

Теперь поищем истоки будущего гения Набокова. Сравним творчество В. В. Набокова и Л. Кэрролла по тем девяти основным темам: трагичность судьбы героев, утрата земного рая детства, восхищение ускользающей красотой, наличие двойников, одиночество творческой личности, возвращение в Санкт-Петербург, метафизическая насмешка, желание разгадать загадку жизни и смерти и бессмертие сознания и литературная преемственность.

Трагичность судьбы героев

Поскольку главной темой творчества Набокова являются загадка перехода из жизни в смерть и – возможное – бессмертие, поэтому так много трагических судеб среди персонажей всех его произведений. Ван Вин и Ада среди немногих главных героев, кто избежал этой участи.

«Беда случается всегда»[1]1
  В. Набоков. Bend Sinister: романы: Пер. с англ. / Коммент. С. Ильина. – СПб.: Северо-Запад, 1993. С. 173.


[Закрыть], – будто провозглашает творческое правило автора рассказчик в «Пнине». И действительно, умирает, так и не став взрослой, Лолита; умирает от сердечного приступа Гумберт Гумберт; умирает от пули Магды ослепший Бруно Кречмар; умирает маленький сын главного героя рассказа «Рождество»; умирает, так и не осуществив своего путешествия, Пильграм; жестоко, через отсечение головы, казнен Цинциннат; умирает замученный маленький сын Адама Круга Давид; свой решающий ход в окно делает Лужин; задумав убийство мужа, сама внезапно заболевает и умирает Марта; участвуя в гибельном пари, умирает Яша Чернышевский. И таких судеб у Набокова множество как среди главных героев, так и среди лишь промелькнувших или только упоминаемых, как, например, отец Лолиты Гарольд Гейз или ее безымянный брат.

И в этом кроется одно из превосходств Набокова над другими писателями, которые оставляют читателю самому домысливать финал книги и тем самым оставляют его с осадком разочарования и бессмысленно потраченного времени. С поистине мастерской огранкой создает Набоков узор причин трагичности судьбы своих персонажей, их быстрой (Шарлотта) или медленной (Лолита) гибели.

Здесь важно вспомнить, что Набоков показывает нам не просто физическую смерть своих персонажей, но и разрушение и утрату определенных состояний как разновидность смерти. Прежде всего это – утрата детства. Например, смерть ребенка в человеке, смерть нимфетки в девочке. В пользу последнего может свидетельствовать следующее замечание Гумберта о том, что «нет ничего гаже студенток», что «в них похоронены нимфетки»[2]2
  В. Набоков. Лолита: роман / Владимир Набоков; пер. с англ. автора. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С. 237–238.


[Закрыть].

На первый взгляд, в произведениях Кэрролла нет трагичности. Да и как она там может быть, если это сказки для детей, которых он очень любил? Да и еще очень веселые сказки, наполненные пародиями, игрой слов и смыслов. Конечно, физической смерти героев в сказках Кэрролла нет. Но дело в том, что в «Алисе в Стране чудес» присутствует немало шуток о смерти, например когда Алиса заявляет: «Упасть с лестницы теперь для меня пара пустяков. А наши решат, что я ужасно смелая. Да свались я хоть с крыши, я бы и то не пикнула»[3]3
  Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье. Пер. Н. М. Демуровой. – М.: Наука, 1990. С. 12.


[Закрыть].

Трагичность разлита в воздухе сказок, и она очень хорошо ощущается читателем. Трагичность уже напрямую видна в трогательных стихах, помещенных в начале и в конце «Страны чудес» и «Зазеркалья» и в эпиграфе части третьей «Сильвии и Бруно». И имя этой трагичности – смерть ребенка в человеке:

 
Алиса, сказку детских дней
Храни до седины
В том тайнике, где ты хранишь
Младенческие сны,
Как странник бережет цветок
Далекой стороны[4]4
  Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье. Пер. Н. М. Демуровой. – М.: Наука, 1990. С. 10.


[Закрыть].
 

Подтверждением этой мысли может быть и стихотворение, помещенное Кэрроллом в начале «Алисы в Зазеркалье». Должна признаться, что этот шедевр не дал разъять себя на цитаты без ущерба для музыки смысла, поэтому привожу его полностью:

 
Дитя с безоблачным челом
И удивленным взглядом,
Пусть изменилось все кругом
И мы с тобой не рядом,
Пусть годы разлучили нас,
Прими в подарок мой рассказ.
 
 
Тебя я вижу лишь во сне,
Не слышен смех твой милый,
Ты выросла и обо мне,
Наверное, забыла.
С меня довольно, что сейчас
Ты выслушаешь мой рассказ.
 
 
Он начат много лет назад
Июльским утром ранним,
Скользила наша лодка в лад
С моим повествованьем.
Я помню этот синий путь,
Хоть годы говорят: забудь!
 
 
Мой милый друг, промчатся дни,
Раздастся голос грозный.
И он велит тебе: «Усни!»
И спорить будет поздно.
Мы так похожи на ребят,
Что спать ложиться не хотят.
 
 
Вокруг – мороз, слепящий снег
И пусто, как в пустыне,
У нас же радость, детский смех,
Горит огонь в камине.
 
 
Спасает сказка от невзгод  —
Пускай тебя она спасет.
 
 
Хоть легкая витает грусть
В моей волшебной сказке,
Хоть лето кончилось, но пусть
Его не блекнут краски,
Дыханью зла и в этот раз
Не опечалить мой рассказ.[5]5
  Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье. Пер. Н. М. Демуровой. – М.: Наука, 1990. С. 10.


[Закрыть]
 

Когда сказку Кэрролла решили поставить на сцене и попросили его описать Алису, он в ответ написал статью «Алиса на сцене», в которой для описания своей героини использовал не признаки внешности, а признаки детскости: «…доверчивая, готовая принять все самое невероятное с той убежденностью, которая знакома лишь мечтателям, любознательная – любознательная до крайности, с тем вкусом к Жизни, который доступен только счастливому детству, когда все ново и хорошо, а “Грех” и “Печаль” – всего лишь слова, пустые слова, которые ничего не значат!»[6]6
  Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье. Пер. Н. М. Демуровой. – М.: Наука, 1990. С. 11.


[Закрыть]. Причем в этой статье Кэрролл назвал себя ее приемным отцом, что весьма заметно перекликается с сюжетом «Лолиты», когда по воле Мак-Фатума Ло становится приемной дочерью Гума.

Главная черта философии Набокова и Кэрролла в том, что они одинаково понимают взросление, то есть расставание с детством, утрату детства, а утрату детства – как разновидность смерти.

Утрата земного рая детства

Льюис Кэрролл писал сказки для детей. И одного этого доказательства может быть достаточно для понимания того, что детство – высшая ценность для Кэрролла. А если серьезно, то Льюис Кэрролл очень любил розыгрыши и загадки. Это не обошло и меня. В процессе исследования я поняла, что почти каждая выбранная цитата по странному закону совпадения является подходящей как доказательство сразу для нескольких тем сравнения. Таким образом, тема трагичности судьбы героев незаметно оказалась и темой утраты земного рая детства, и все цитаты применимы как доказательства сходства у Набокова и Кэрролла и в этой теме.

Все это у Кэрролла слишком переплетено: утрата детства, одиночество, трагизм, смерть… Возможно, он назвал бы это экономией времени при выражении мысли или как-то так.

У Набокова теме утраты земного рая детства – как его собственного, так и детства вообще – посвящены почти все романы, рассказы, стихи. Трагичность судьбы большинства героев набоковских произведений заключается не во внешних исторических событиях и даже не в любовных разочарованиях, а в утрате земного рая детства. Лужин, Ганин, Эдельвейс, Найт и его брат В., Смуров, Круг, Гумберт, Пнин, Вадим Вадимыч, Хью Персон, Ван Вин, Кинбот – и далее, список открыт…

Восхищение ускользающей красотой

Восхищение ускользающей красотой не только является общей темой для наших авторов, но и имеет производный характер и тесно переплетено с трагичностью жизни, в которой неминуема утрата земного рая детства. Эти три темы, будто при помощи магического кристалла, незаметно сливаются и становятся одной.

У Набокова эта тема восхищения ускользающей красотой заметно сильнее, чем у Кэрролла. Реплики его персонажей делают прямые признания. Джон Шейд признается: «Теперь я буду следить за красотой, как никто за нею не следил еще»[7]7
  В. Набоков. Бледный огонь: роман / Пер. с англ. В. Набоковой. – СПб.: Азбука-классика, 2010. С. 63.


[Закрыть].

В романе «Король, дама, валет» Набоков пишет: «Красота уходит, красоте не успеваешь объяснить, как ее любишь, красоту нельзя удержать, и в этом – единственная печаль мира»[8]8
  В. Набоков. Король, дама, валет: роман. – СПб.: Азбука, АзбукаАттикус, 2012. С. 248.


[Закрыть].

Но красота, по Набокову, имеет черты, существенно отличные от понимания красоты Кэрроллом. Если понимание быстротечности красоты является общим для обоих авторов, то понимание ее утилитарной бесполезности является уже открытием Набокова, который приводит в пример бессмысленную, с точки зрения пользы, излишнюю красоту бабочек.

Набоков значительно усложняет само понятие красоты и различает не только человеческую красоту – красоту женских персонажей, – но и красоту удачно сложившейся комбинации вещей и ситуаций.

Если у Кэрролла только содержится намек на быстротечность детства, то Набоков вводит понятие «нимфетка», имеющее вполне определенные временные рамки (9–14 лет), и, таким образом, быстротечность красоты, соединенной с детством, оказывается поименованной.

У Набокова отмечен демонический характер красоты. Описывая нимфеток, Гумберт подчеркивает их демонический характер: «Надобно быть художником и сумасшедшим, игралищем бесконечных скорбей, с пузырьком горячего яда в корне тела и сверхсладострастным пламенем, вечно пылающим в чутком хребте (о, как приходится нам ежиться и хорониться!), дабы узнать сразу по неизъяснимым приметам – по слегка кошачьему очерку скул, по тонкости и шелковистости членов и еще по другим признакам, перечислить которые мне запрещают отчаяние, стыд, слезы нежности, – маленького смертоносного демона в толпе обыкновенных детей: она-то, нимфетка, стоит среди них, неузнанная и сама не чующая своей баснословной власти»[9]9
  В. Набоков. Лолита: роман / Владимир Набоков; пер. с англ. автора. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С. 26.


[Закрыть].

Женские образы у Кэрролла начисто лишены этого элемента демоничности. Напротив, как Алиса, так и Сильвия – очень самоотверженные, вежливые, добрые девочки, старающиеся никого не обидеть.

Набоков разносторонне описывает своих героинь: по внешности, по цвету, по запаху, по ощущению, по ассоциациям… Таким образом у читателя создается ощущение не только их реального существования и физического присутствия, но и реальности их бессмертной души и бессмертности образа. У Аннабеллы «медового оттенка кожа», «тоненькие руки», «подстриженные русые волосы», «длинные ресницы», «большой яркий рот»[10]10
  Там же. С. 8.


[Закрыть], у Лолиты «тонкие, медового оттенка плечи», «шелковистая, гибкая, обнаженная спина», у безымянной девочки из повести «Волшебник» «оживленность рыжевато-русых кудрей», «веселый, теплый цвет лица», «летняя краска оголенных рук с гладкими лисьими волосками вдоль по предплечью»[11]11
  В. Набоков. Тень русской ветки: Стихотворения, проза, воспоминания. – М.: изд-во «ЭКСМО-Пресс», изд-во «Эксмо-Маркет», 2000. С. 509.


[Закрыть], у Колетт «эльфовое, изящное, курносенькое лицо»[12]12
  В. Набоков. Другие берега: Сборник. – Л.: Политехника, 1991. С. 116.


[Закрыть]и т. д.

У Кэрролла же почти нет описаний внешности его героев и героинь. Даже про Алису мы знаем совсем мало. Автор совсем не описывает девочку, лишь мельком упоминает, что волосы у нее совсем не вились. Вот реплика Алисы из главы 2 под названием «Море слез», когда она пытается понять, в какую из своих подружек она могла превратиться: «Во всяком случае, я не Ада!.. У нее волосы вьются, а у меня – нет!»[13]13
  Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье. Пер. Н. М. Демуровой. – М.: Наука, 1990. С. 205.


[Закрыть]. Так же кратко Кэрролл описывает и Сильвию: «Одна из самых миленьких и очаровательных девочек, которых мне доводилось видеть»[14]14
  Л. Кэрролл. Сильвия и Бруно. https://librebook.me/sylvie_and_bruno/vol1/1.


[Закрыть].

Своих героинь Кэрролл больше описывает не внешне, а при помощи их моральных характеристик, среди которых доброта – самая главная. При чтении бросается в глаза, что Алиса всем стремится угодить и очень боится кого-либо обидеть. Сильвия же выбирает из двух амулетов тот, который говорит о том, что она будет любить других, и отказывается от того, который обещает ей любовь всех людей. Тут можно вспомнить, что Лолита Набокова – тоже добрая, только, скорее, «добренькая», и то с чужими, а не с тем, кто ее любит, то есть не с Гумбертом.

Но для нашего исследования важно то, что для обоих авторов идеал красоты заключен в юности, ценность которой в ее быстротечности, а предпосылки к появлению понятия «нимфетка» вполне можно найти в Алисе и Сильвии Кэрролла. Общим для авторов является и то, что юным красавицам в их произведениях всегда противопоставлены стареющие женщины: всякие Шарлотты, Праттши, безобразные Герцогини.

Многие биографы Кэрролла свидетельствуют о том, что нимфетки присутствовали у него не только в книгах, но и в жизни. Они приводят следующие факты: Кэрролл никогда не был женат, проводил с маленькими девочками много времени, вел с ними переписку, любил фотографировать их полуодетыми (сохранились фотографии)… Но все биографы Кэрролла сходятся в том, что отношения эти были только духовными, о чем свидетельствуют и письма маленьких подружек Кэрролла. Отсюда и еще из описания «Алисы для театра», приведенного выше, я могу сделать вывод, что Кэрролл скорее был влюблен в Детскость и Юность. И, я думаю, именно в этой искренней духовной любви к Юности заключена тайна сказок Кэрролла.

Что касается нимфеток в биографии самого Набокова, то они там отсутствуют. Для исследования у нас есть только Колетт, Полинька, Валентина Шульгина и несколько еще более ранних девочек из собственного детства автора, извлеченных из автобиографических «Других берегов». А что еще? Стейси Шифф в своей книге «Вера (Миссис Владимир Набоков)» цитирует одну из студенток Набокова, с которой у него были взаимные симпатии, – Кэтрин Риз Пиблз. Она призналась, что Набоков «любил не маленьких, а именно молоденьких девочек»[15]15
  Стейси Шифф. Вера (Миссис Владимир Набоков). https://www. rulit.me/books/vera-missis-vladimir-nabokov-read-313572-85.html


[Закрыть]. Кстати, темой ее с Набоковым бесед часто была именно «Алиса в Стране чудес». В этой же книге Стейси Шифф еще говорится, что те, кто знал Набокова, отмечали, как он «шнырял по кампусу с жадным и ищущим взором антрополога»[16]16
  Стейси Шифф. Вера (Миссис Владимир Набоков). https://www. rulit.me/books/vera-missis-vladimir-nabokov-read-313572-85.html


[Закрыть]. Это все. Поэтому лучше вернемся к книгам Набокова. Одним из ключевых моментов действия романа «Лолита» является осознание Гумбертом того, что он любит Лолиту, даже переставшую быть нимфеткой, увядшую, повзрослевшую, с чужим ребенком под сердцем. Здесь происходит его моральное выздоровление. Нимфолепсия исчезает, остается только духовная любовь. В конце романа, в сцене, где Гумберт смотрит на маленький городок, звучащий голосами детей, он говорит, что «пронзительный ужас состоит не в том, что Лолиты нет с ним рядом, а в том, что го_́ лоса ее нет в этом хоре», то есть что она больше не ребенок. Теперь становится ясно, что за пристрастием Гумберта к нимфеткам стоит любовь к Вечной Юности.

Доказательством духовной любви является и то, что оба автора дарят своим героиням вечность в мировой литературе – пишут о них книги. Алиса мечтала об этом: «Обязательно надо написать про меня книжку, вот что! Когда я буду большая, я сама…»[17]17
  А. Некрасов. Приключения капитана Врунгеля; Л. Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье; А. Толстой. Золотой ключик, или Приключения Буратино. – М.: Мегаполис-Экспресс, 1993. С. 158.


[Закрыть]. В то время как повзрослевшая Лолита иронически говорит: «Если бы романист описал судьбу Долли, никто бы ему не поверил»[18]18
  В. Набоков. Лолита: роман / Владимир Набоков; пер. с англ. автора. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С. 373.


[Закрыть].

И тут приведу еще одно мнение как, может быть, решающее доказательство. Детский писатель и переводчик Борис Заходер долгое время считал «Алису в Стране чудес» совершенно непереводимой на русский язык без потерь для стиля и смысла. Он не мог взяться за эту работу до тех пор, пока его не осенила догадка об истинной ценности «Алисы»: «И вскоре я понял, что самое главное в книжке об Алисе – не загадки, не фокусы, не головоломки, не игра слов и даже не блистательная игра ума, а… сама Алиса. Да, маленькая Алиса, которую автор так любит (хоть порой и подсмеивается над ней), что эта великая любовь превращает фокусы в чудеса, а фокусника – в волшебника. Потому что только настоящий волшебник может подарить девочке – и сказке! – такую долгую-долгую, на века, жизнь!»[19]19
  А. Некрасов. Приключения капитана Врунгеля; Л. Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье; А. Толстой. Золотой ключик, или Приключения Буратино. – М.: Мегаполис-Экспресс, 1993. С. 134.


[Закрыть].

Теперь то, что Кэрролл является предшественником Набокова по образам нимфеток и идее любви к Вечной Юности, кажется несомненным.

А что говорит об этом сам Набоков? Он признается, что в детстве был «англоманом» и обожал книги Кэрролла. Возможно, поэтому он сделал свой перевод «Алисы в Стране чудес», который вышел в Берлине в 1923 году. В его адаптированном варианте Алиса стала Аней. Но позже во всех интервью после выхода «Лолиты» Набоков резко дистанцирует себя и своих героев от Кэрролла.

В интервью Н. Гарнхэму в 1968 г. Набоков говорит: «… или возьмем судьбы Оскара Уайльда и Льюиса Кэрролла – один щеголял своим пороком и оказался за решеткой, другой таил свой маленький, но гораздо более тяжкий грех за дверями фотолаборатории с проявителями, а в результате стал великим детским писателем всех времен и народов. Я не несу ответственности за эти фарсы их подлинной жизни».

Из интервью Набокова Полю Суфрэну в 1971 г. узнаем следующее: «“Алиса в Стране чудес” – особая книга особого автора со своими каламбурами, каверзами и капризами. Если внимательно ее читать, то вскоре обнаружится – как юмористическое противостояние – наличие вполне прочного и довольно сентиментального мира, скрывающегося за полуотстраненной мечтой. К тому же Льюис Кэрролл любил маленьких девочек, а я – нет».

Но особенно примечательно интервью Альфреду Аппелю 1966 года, в котором Набоков, говоря о Кэрролле, признается: «Есть у него некое трогательное сходство с Г. Г., но я по какой-то странной щепетильности воздержался в “Лолите” от намеков на его несчастное извращение, на двусмысленные снимки, которые он делал в затемненных комнатах. Он, как многие викторианцы – педерасты и нимфетолюбы, – вышел сухим из воды. Его привлекали неопрятные костлявые нимфетки в полураздетом или, вернее сказать, в полуприкрытом виде, похожие на участниц какой-то скучной и страшной шарады. Я думал, что в “Лолите” все-таки есть намек через фотографическую, так сказать, тему: Гумберт хранит старую потрепанную фотографию Аннабель, он в каком-то смысле с этим “моментальным снимком” живет, он пытается подогнать под него Лолиту и часто жалуется на то, что ему не удается ее образ поймать и сохранить на пленке. У Куильти тоже есть хобби, а именно: любительское кино, и те невообразимые фильмы, которые он снимал на Дук-Дуковом ранчо, могли бы, кажется, насытить Кэрролла в самых его необузданных вожделениях. Сознательно я об этом кэрролловском коньке в связи с темой фотографии в “Лолите” не думал». Да?

Я всегда говорю: чего не видела, утверждать не могу. А мое главное правило такое же, как у набоковского Себастьяна Найта: «Истинная жизнь писателя – в его книгах». Поэтому обращаюсь к тексту «Лолиты». Итак.

«Трогательное сходство», безусловно, заметно. В образе Гумберта легко угадываются и сам Кэрролл, и его герои, такие как Птица Додо, которая выдает своим именем некую особенность речи автора – легкое заикание, и немного скучный интеллигент Дронт.

Есть параллели в занудных речах Гумберта и Дронта. Здесь можно вспомнить, как Дронт пытался сказать свою торжественную речь: «В таком случае… вношу предложение: немедленно распустить митинг и принять энергичные меры с целью скорейшего…»[20]20
  А. Некрасов. Приключения капитана Врунгеля; Л. Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье; А. Толстой. Золотой ключик, или Приключения Буратино. – М.: Мегаполис-Экспресс, 1993. С. 151.


[Закрыть], а ему отвечает Орлёнок Эд (младшая сестра Алисы Лидделл): «А может, хватит на сегодня тарабарщины?.. Я и половины этой абракадабры не понимаю, да и ты сам, по-моему, тоже!»[21]21
  А. Некрасов. Приключения капитана Врунгеля; Л. Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье; А. Толстой. Золотой ключик, или Приключения Буратино. – М.: Мегаполис-Экспресс, 1993. С. 151.


[Закрыть]Сравните это с поучительно-воспитательной речью Гумберта, когда он забрал Лолиту из лагеря «Ку»: «“Придет день, милая Ло, когда ты поймешь многие чувства и положения, как, например, гармонию и красоту чисто духовных отношений”», и ее реакцию: «“Как же!” – произнесла грубая нимфетка»[22]22
  В. Набоков. Лолита: роман / Владимир Набоков; пер. с англ. автора – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С. 152.


[Закрыть]. Или другой пример – диалог Гумберта и Лолиты о погибшей Шарлотте: «“Где ее, собственно говоря, похоронили?” – “Кого?” – “Ах, ну ты знаешь, мою зарезанную мать”. – “Ты прекрасно знаешь, где находится ее могила…” “А кроме того, – добавил я, – трагедию ее случайной смерти не следовало бы опошлять такого рода эпитетом, к которому ты находишь нужным прибегать. Ежели ты действительно хочешь победить в себе самой идею смерти”. “Завел шарманку”, – сказала Лолита и томно покинула комнату»[23]23
  В. Набоков. Лолита: роман / Владимир Набоков; пер. с англ. автора – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С. 391.


[Закрыть].

Воздержался от намеков в «Лолите»? В «Лолите» есть прямые отсылки к «Алисе в Стране чудес». Эти слова Гумберта вполне могут служить прямым намеком: «…я вспомнил, с болезненной усмешкой, далекое мое, доверчивое, до-дололоресовое былое, когда я бывал обманут драгоценно освещенным окном, за которым высматривало мое рыщущее око – неусыпный перископ постыдного порока – полуголую застывшую, как на кинопленке, нимфетку с длинными волосами Алисы в Стране чудес (маленькой прелестницы более счастливого собрата), которые она как раз, по-видимому, начинала или кончала расчесывать»[24]24
  В. Набоков. Лолита: роман / Пер. с англ. автора. – М.: Издательско-полиграфическая фирма «АНС-Принт» Ассоциации «Новый стиль», 1991. С. 216.


[Закрыть]. А «длинные волосы» связаны, конечно, не с Алисой Лидделл и не с диспропорциональной Алисой Тенниела, а, скорее всего, со вполне книжной Алисой, нарисованной художником Артуром Рэкхэмом в 1907 году, которая по виду самая настоящая нимфетка. «Более счастливый собрат» – в этих словах слышится и претензия Гумберта на духовное родство с Кэрроллом, и его легкая зависть.

А как быть с тем, что в «Лолите» Набокова Страна чудес стала нарицательным наименованием страсти и нежности? Эти страсть и нежность ощущаются в словах Гумберта, идущего в номер гостиницы, где его ожидает, наверное, уже спящая Лолита и исполнение всех желаний: «Ветерок из страны чудес уже стал влиять на мои мысли; они казались выделенными курсивом, как если бы поверхность, отражавшая их, зыбилась от этого призрачного дуновения»[25]25
  В. Набоков. Лолита: роман / Пер. с англ. автора. – М.: Издательско-полиграфическая фирма «АНС-Принт» Ассоциации «Новый стиль», 1991. С. 106.


[Закрыть].

А кроме того, не был ли образ принцессы, «одетой в цыганские лохмотья»[26]26
  В. Набоков. Лолита: роман / Пер. с англ. автора. – М.: Издательско-полиграфическая фирма «АНС-Принт» Ассоциации «Новый стиль», 1991. С. 31.


[Закрыть], навеян Гумберту фотографией Алисы Плезенс Лидделл в образе нищенки, сделанной Кэрроллом в 1859 году?

В книгах самого Набокова, как ранних, так и поздних, вполне хватает этих самых «неопрятных, костлявых, полураздетых» нимфеток. Даже если не брать в расчет Лолиту, Магду, Мариэтту, Люсетту и других, то можно вспомнить хотя бы Полиньку из «Других берегов».

И еще: Гумберт жалуется не на то, что ему «не удается ее образ поймать и сохранить на пленке», а на то, что не сделал видео, как Лолита играет в теннис. Фотографии-то Лолиты у него были.

В этом интервью Набокова его утверждения и опровержения будто имеют зеркальный характер. «Намек на фотографическую тему» заключается в том, что Гумберт хранит фотографию Аннабеллы. А разве хранение фотографии само по себе является свидетельством того или иного отклонения? Это общее место. Хранение фотографий – это классической прием в жизни не только многих литературных героев, но и почти всех людей. Другое дело – какая это фотография. Фотография Аннабеллы в приведенном Набоковым примере не была эротического содержания, а имела совершенно бытовой характер. К тому же изображенная на фото Аннабелла была ровесницей Гумберту. По поводу увлечения Куильти непристойными видео можно сказать, что Кэрролл видео не увлекался, потому что видеосъемка была изобретена позже.

Наличие двойников

Многих своих героев Набоков наделяет двойником. Самые известные пары двойников: Гумберт Гумберт – Клэр Куильти, Себастьян Найт – его сводный брат В., Вадим Вадимович – какой-то известный писатель. Есть еще у Набокова очень необычные формы двойничества. Цинциннат, скрывающий истинного себя от окружающих, сам содержит в себе своего двойника, необходимого ему для защиты. Случай со Смуровым из романа «Отчаяние» еще более странен. Трагедия Смурова – в заблуждении. Его изначальная ошибка в том, что Феликс вовсе не является его двойником и даже непохож на него, а сам Феликс не обладает литературным талантом.

Самый простой пример двойничества в книгах Кэрролла – зеркальные братья Труляля и Траляля.

Другой пример – автор говорит об Алисе: «Эта выдумщица ужасно любила понарошку быть двумя разными людьми сразу!»[27]27
  А. Некрасов. Приключения капитана Врунгеля; Л. Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье; А. Толстой. Золотой ключик, или Приключения Буратино. – М.: Мегаполис-Экспресс, 1993. С. 141.


[Закрыть]И действительно, в сказке мы встречаем ее детские диалоги-монологи с кем-то.

А есть пример и из жизни. Даже сама история создания «Алисы в Зазеркалье» связана и с двойниками, и с зеркалами. Оказывается, прототипом Алисы в Зазеркалье могла стать не Алиса Лидделл (или не только Алиса Лидделл), а другая девочка по имени… Алиса – Алиса Рейкс, которая рассказала об этом в своем письме, помещенном в лондонской газете «Таймс» от 22 января 1932 г. История, рассказанная в письме, такова: однажды Кэрролл гостил у семьи Рейкс. Там и познакомился с нашей героиней. «Так ты, значит, тоже Алиса. Я очень люблю Алис», – сказал он и протянул ей апельсин, затем спросил, в какой руке она его держит. «В правой», – ответила девочка. «Верно, – сказал Кэрролл. – А теперь посмотри в зеркало. Теперь в какой?» – «В зеркале – в левой», – ответила Алиса. Затем Кэрролл попросил ее это объяснить. Она не растерялась и ответила, что если бы стояла по ту сторону зеркала, то держала бы апельсин в правой руке. Ответ ему очень понравился. Так возникла идея «Алисы в Зазеркалье».

Прототипом знаменитой Алисы вполне могла быть и Мэри Хилтон Бэдкок, фотографию которой Кэрролл почему-то послал Тенниелу вместо Алисы Лидделл для создания иллюстраций к «Алисе в Стране чудес».

Одиночество творческой личности

Герои Набокова и Кэрролла – писатели, философы, мыслители. Их одиночество выражается в некой особости, непохожести на других людей, обладании тайной преодоления смерти, «непрозрачности»[28]28
  В. Набоков. Приглашение на казнь. Камера обскура. Отчаяние: романы / Примеч. О. Дарка, В. Шохиной. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. С. 177.


[Закрыть], как у Цинцинната, который «бдительно изощрялся в том, чтобы скрыть некоторую свою особость»[29]29
  Там же. С. 178.


[Закрыть].

Героями Набокова одиночество обозначается как признанная необходимость жизни гения или как признак гениальности. Себастьян Найт «приговорен к благодати одиночного заключения внутри себя»[30]30
  В. Набоков. Bend Sinister: романы: Пер. с англ. / Коммент. С. Ильина. – СПб: Северо-Запад, 1993. С. 38.


[Закрыть], а Фёдор Константинович, по словам автора, «давно догадался, что никому и ничему всецело отдать свою душу неспособен»[31]31
  В. Набоков. Дар: роман, рассказы / Коммент. О. Дарка; худож. В. Норазян. – Харьков: Фолио; – М.: ООО «Издательство АСТ», 1997. С. 184.


[Закрыть]. И как итог можно привести мысль Пнина о том, что «главная характеристика жизни – отъединенность»[32]32
  В. Набоков. Bend Sinister: романы: Пер. с англ. / Коммент. С. Ильина. – СПб: Северо-Запад, 1993. С. 54.


[Закрыть].

В тех стихах Кэрролла, которые я приводила выше, кроме трагичности жизни и трагичности утраты земного рая детства очень хорошо видна тема одинокого человека, выраженная через образы снега и зимы, а также мысль, что Алиса выросла и, возможно, его позабыла. Эта последняя мысль кажется даже преобладающей.

Возвращение в Санкт-Петербург

Мечта вернуться в родной город детства Санкт-Петербург и вообще в Россию ни на минуту не оставляла Набокова с момента изгнания. Пока он не «промотал» ее, по его собственному выражению, в своих произведениях и не изжил таким образом этой мечты. Тем не менее Набоков, уже будучи очень состоятельным человеком, продолжал жить в гостинице и так и не обзавелся собственным домом, так как его единственный дом остался в Петербурге, на Морской улице, № 47.

А сколько стихов он посвятил любимому городу! Вот одно из них, которое так и называется – «Петербург»:

 
Мне чудится в рождественское утро
Мой легкий, мой воздушный Петербург…
 

Или другое, с таким же названием:

 
Так вот он, прежний чародей,
Глядевший вдаль холодным взором
И гордый гулом и простором
Своих волшебных площадей…
 

Казалось бы, какая связь между Кэрроллом и Санкт-Петербургом? В его сказках и стихах такой связи не прослеживается. Но это не совсем так. В 1867 году Кэрролл предпринял достаточно серьезное путешествие с богословом Генри Лиддоном с посещением Петербурга – на прямом пути и на обратном. Это путешествие Кэрролл описал в «Дневнике путешествия в Россию 1867 года», который был опубликован посмертно. Получается, Кэрролл все-таки тоже писал о Петербурге!

Тема изгнанничества также затронута обоими авторами, но немного в разных смыслах. Набоков был великим изгнанником ХХ века. Как в физическом смысле, так и в духовном. И это его духовное изгнанничество изначально не было связано с историческими событиями (или это было предчувствие?), оно было неотъемлемой частью его личности и носило характер духовной элитарности. Его первые стихи, опубликованные им в шестнадцать лет, уже содержат воспоминания об утраченном прошлом. Набоков пишет об этом в «Других берегах». Это метафизическое изгнанничество сделало возможным появление таких характеров, как Цинциннат, Эдельвейс, Фёдор Константинович и др. Но изгнанничество Набокова содержит одновременно и трагедию, и счастье – именно в этом и заключается его неповторимость. Легче всего изгнанничество Набокова передано в рассказе «Письмо в Россию»: «Слушай, я совершенно счастлив. Счастье мое – вызов. Блуждая по улицам, по площадям, по набережным вдоль канала, – рассеянно чувствуя губы сырости сквозь дырявые подошвы, – я с гордостью несу свое необъяснимое счастье. Прокатят века – школьники будут скучать над историей наших потрясений, все пройдет, все пройдет, но счастье мое, милый друг, счастье мое останется – в мокром отражении фонаря, в осторожном повороте каменных ступеней, спускающихся в черные воды канала, в улыбке танцующей четы, во всем, чем Бог окружает так щедро человеческое одиночество»[33]33
  В. Набоков. Письмо в Россию. http://nabokov-lit.ru/nabokov/ rasskaz/pismo-v-rossiyu.htm.


[Закрыть].