Текст книги "Российский колокол № 3–4 (35) 2022"

К 200-летию

1

Годы, не говоря века, своим течением меняют все – психологию, нравы, деньги, еду, одежду, оружие, даже внешность людей, но не меняется проклятая константа: жить на Руси хорошо доводится только небольшой группе людей.

В чем тут дело?

Некрасов в глобальной своей классической поэме не стремится сыскать ответа, давая скорбную констатацию как широкую панораму русской жизни с дремучей нищетой, дьявольской несправедливостью, свинцом реальности, в определенном смысле растянутой на века.

Некрасову в большей мере, чем кому бы то ни было из классиков поэзии, было присуще сострадание, недаром так пел первый его перл:

 
Вчерашний день, часу в шестом,
Зашел я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя…
И Музе я сказал: «Гляди!
Сестра твоя родная!»
 

Кристально-прозрачный, совершенный стих, текущий скорбью, как кровью, косвенно призывающий к изменению жизни…

Космос Некрасова обширен и многозвучен; взмывы его поднимаются до звезд невоплотившейся мечты, касаясь лучами общественного идеала; и музыка некрасовских созвучий никогда не изменяет основной формуле звука: даже и страдания живописуя, она сладка, как ключевая вода в жаркий полдень.

Каков пейзаж, рисуемый стихом!

С ним хочется соприкоснуться, войти в него – столь он великолепен, так ощущаешь его:

 
Славная осень! Здоровый, ядреный
Воздух усталые силы бодрит;
Лед неокрепший на речке студеной
Словно как тающий сахар лежит…
 

Разумеется, «Железная дорога» не сосредоточена на показе природных картин, столь богатых на Руси, иной пафос движет стихом и вечное русское:

 
Жаль только – жить в эту пору прекрасную
Уж не придется – ни мне, ни тебе.
 

Сквозь высоты музыки отзывается извечной же болью…

…Снова разойдется «Мороз, Красный нос», поражая великолепием: зачарованные стоят леса, как великолепные музеи природного могущества, лежат мощные льды, зачехлившие реки, и только вступишь в зимний русский лес – слышится:

 
Не ветер бушует над бором,
Не с гор побежали ручьи,
Мороз-воевода дозором
Обходит владенья свои.
 

И какою силой, какою верой в бесконечную творческую мощь народа звучит хрестоматийный «Школьник»…

Сострадание некрасовской музы – ко всем попавшим в жизнь, вынужденным в ней искать себя, да так, чтобы не слишком утеснять других, – велико, как велика и вера в замечательное грядущее; и если со вторым нам удается соприкоснуться мало, все время наступая на пресловутые грабли, первого нам так не хватает! И как знать, возможно, второе неразрывно и связано с недостатком первого?

И думается – тут вдумчивое чтение Н. А. Некрасова может помочь.

2

Страшно начинается, страшно длится, врезается в сознание:

 
Савраска увяз в половине сугроба  —
Две пары промерзлых лаптей
Да угол рогожей покрытого гроба
Торчат из убогих дровней.
 

Жесткие, морозом скрепленные картины, а музыка, волшебная музыка мороза все равно звучит величественно – вечным…

Но жизнь лучше не будет: есть как есть – не поверить, что когда-то настанет другое время:

 
Привычная дума поэта
Вперед забежать ей спешит:
Как саваном, снегом одета,
Избушка в деревне стоит…
 

Патриархальность, сходящаяся с трагедией; трагедия, отрицающая нужность оной патриархальности…

Речь пойдет о крестьянской жизни, являвшейся вариантом креста на Руси на протяжении многих и многих веков.

Речь польется, живописуя драмы, которые перекусывают жизни людские, и речь эта будет музыкой жизни, с которой… ничего, казалось, не сделать.

Но она будет изменена, однако, даже круто, даже сильно!

…И все равно Мороз-воевода обойдет свои владения, и будет трещать и стрелять великолепный синеватый снежный пласт…

Будут громоздиться красоты снежного, отливающего розовым серебра, будет природная мудрость; хоть панорамы, развернутые в поэме, отрицают мудрое устройство общества.

Тогдашнего.

Но и теперь особо нечем гордиться.

3

…Мы сталкивались с дедушкой Мазаем с ранних лет, поэма входила в детский мир священным образом доброты, и зайцы – эти милые зверушки, всегда ассоциирующиеся с детством, – представали своеобразным символом – знаком помощи, необходимой всем.

В естественности некрасовского стиха есть своя особая гармония плавности, напевности: его хочется именно про-певать, а не читать.

…Кажется, в конце жизни Некрасов изверился в словах:

 
Слова… слова… красивые рассказы
О подвигах… но где же их дела?
Иль нет людей, идущих дальше фразы?
А я сюда всю душу принесла!..
 

Возможно, так оно и было, ибо даже въедаясь в сознанье народное, стихи не способны менять действительность; но, насыщая волнами сострадания – и любви! – пространство, Некрасов в большей мере, чем кто-либо другой из поэтов, готовил перемены, а что они необходимы, следовало из общего хода жизни.

Честность и честь, определявшие путь Некрасова-поэта, не подлежат разрыву:

 
О Муза! я у двери гроба!
Пускай я много виноват,
Пусть увеличит во сто крат
Мои вины людская злоба  —
Не плачь! завиден жребий наш,
Не наругаются над нами:
Меж мной и честными сердцами
Порваться долго ты не дашь
Живому, кровному союзу!
 

Тут только одна ошибка: не «долго», а «никогда»…

4

Он был новатором – Некрасов: он вводил в поэтический оборот речения купеческие, простонародные, разные, совершая в поэзии работу, аналогичную той, что в прозе вершил Достоевский, сшибая самые различные языковые пласты.

Как бытово, но и бытийно звучит:

 
У купца у Семиглотова живут люди не говеючи,
льют на кашу масло постное, словно воду, не жалеючи…
 

Какова емкость строки, дающей полную картину существования определенных людских пространств!

Разойдутся «Коробейники»:

 
Ситцы есть у нас богатые,
Есть миткаль, кумач и плис.
Есть у нас мыла пахучие  —
По две гривны за кусок,
Есть румяна нелинючие  —
Молодись за пятачок!
 

Ленты перечислений, густые, многоцветные, наполняют стихи, что короба; слово пенится, играет, вспыхивает самоцветно…

И все – русское, раздольное, мрачное, страшное…

Да, да – ибо вечно смешано у нас многое, ибо позорное крепостное право длилось долго и отменено было поздно, ибо крестьянское бытие, так плотно и полно описанное Некрасовым, было кошмарно…

Его метафизика – это постижение русского мира с жаждою изменений: назревших, насущных:

 
Душно! без счастья и воли
Ночь бесконечно длинна.
Буря бы грянула, что ли?
Чаша с краями полна!
 

Поэтические формулы поэта входили в коллективное сознание, меняя его: если уж стихи не способны менять реальность…

Из пантеона русской классики три поэта, думается, наиболее соответствуют понятию «народный»: Пушкин, Некрасов, Есенин; но именно в Некрасове сила сострадания проявлена с наибольшею полнотой.

5

Вольное дыхание некрасовской строки, продиктованное честностью и величием его музы.

У каждого великого поэта она своя, и некрасовская, диктующая «Славная осень…», – слишком знает русский воздух и красоту пейзажа…

Никому на Руси жить хорошо не будет! Ибо и власть имеющие, и в усадьбах сидящие почувствуют бездну, грозящую им.

Никому не будет хорошо – и закружившийся хоровод, о котором Некрасов не знал ничего, не мог предчувствовать, поднимая массы людские, принесет столько жертв, что страшно станет.

Некрасову было страшно от несправедливости мира:

«Вчерашний день, часу в шестом…» – стихотворение, сделавшее Некрасова поэтом, ярко свидетельствует об этом.

Некрасов вырубал стигмат сострадания на душах читателей, ибо без него они – души – мертвы.

Некрасов видел Мороз, Красный нос во всем его великолепии, что могло бы открыться только детям, свято верившим в Деда Мороза…

Стеклянные своды зимы заиграют тонкой сканью, великолепно переливаясь и играя всерьез.

Будущий школьник, отправляющийся учиться, узнает, как может стать великим архангельский мужик.

Некрасов ввел столько новых речений в поэзию – чиновничьих, купецких, – что новаторство его стиха становится очевидным.

Световое море, открытое над нами, передано поэтом с умною силою и добрым мастерством (а оно бывает разное); и жизнь поэтического свода Некрасова столь полно растворилась в русском космосе, что грядущее не может корчиться в безъязыкости и отсутствии сострадания, как сейчас, когда, вероятно, мы проходим дорогами ложного грядущего…

6

И трауром, и светом пронизано стихотворение «Памяти Добролюбова», заучивавшееся некогда в школах, дававшееся блестящим образцом поэтического шедевра…

Рано умерший критик и публицист представал молодым мудрецом, настолько владевшим собой, что не верилось в подобные возможности в раннем возрасте.

Подчинение страстей рассудку есть дар или достижение самодисциплины?

Возможно, Некрасов перехватывал, выдавая желаемое за действительное, но, воспевая добродетели Добролюбова, был последователен в изложении своей точки зрения на добродетель вообще.

Выработка характера, используя который можно достичь цели, сколь бы сложна она ни была.

Отказ от мирских наслаждений (которым вряд ли был чужд сам поэт) в пользу чистоты, столь же мало реальной в человеческом сообществе, сколь и привлекательной для многих здравых умов.

Любовь к родине, которой отдаются труды, надежды, помышленья.

Образ Добролюбова с вещим пером, так рано выпавшим из рук, рисуется ярко и остро, тут словно использована тушь: техника рисования которой требует особой сосредоточенности и мастерства…

И стихотворение – высеченное в пространстве, чтобы не погасли его строчки-линии, – вспыхивает и сегодня: примером, призывом, умной силой…

7

Обороты наращивались, популярность росла: Некрасов совместно с писателем и журналистом Панаевым берет в аренду у Плетнёва журнал «Современник», основанный еще Пушкиным…

Литературная молодежь, на которую всегда возлагаются избыточные надежды, переходит к Некрасову, распрощавшись с Краевским; также поступает и В. Белинский, передающий Некрасову часть материалов для несостоявшегося, задуманного им издания с грозным названием «Левиафан».

«Современник» бурлит.

Он представляет лучшее, что есть в литературе, и многое из него уходит через современность в будущее и далее – в гипотетическую вечность.

Сколько энергии в человеке!

Кажется, и в карты Некрасов играл с тем же неистовством, что писал и занимался издательской деятельностью.

Бесплатные приложения к журналу также добавляют ему популярности; однако грядет «мрачное семилетие»: правительство Николая I, напуганное событиями Французской революции, начинает преследовать передовую журналистику, мешать бытованию лучшей литературы.

В дальнейшем редакция «Современника» оказывается расколотой на поборников умеренности и радикально настроенных последователей Гоголя.

Умирает Добролюбов, ссылают в Сибирь Чернышевского и Михайлова.

Удары тяжелы.

Острая некрасовская сатира «Газетная», высмеивающая цензуру, добавляет неприязни в мутный котел правительственного неприятия «Современника»; через какое-то время журнал закрывают.

Издательская деятельность Некрасова как линия ответвления литературного дара – столь же высокого, сколь и смелого, как смелым был журнал, как заостренные метались копья сатиры в вечно не так устроенное общество.

8

Талант варит сатиру как бальзам, необходимый для излечения язв общества: их достаточно в любом, порою они собираются в гроздья, практически деформируя тело социума настолько, что мало кто поймет, каким оно должно быть в реальности; сатирические струи промывали творчество Некрасова с 40-х годов и были связаны с обостренной чувствительностью и воспаленной совестью, не дававшими мириться с предложенным вариантом мироустройства; в 60–70-е годы Некрасов создает целые сияющие пласты сатиры, изобретая новые жанры, подобно тому как стихи и поэмы насыщал новыми, ранее непривычными языковыми богатствами: Некрасов пишет стихотворные памфлеты, поэмы-обозрения, клубные сатиры, он высмеивает, заливая кислотой сарказма, цензуру, он не верит в благотворность отмены крепостного права, полагая в ней уловку…

Лирическое начало теряется, возникает стихотворный фельетон, близкий к полям водевиля, наконец, появляется большая поэма «Современники», где гротеск чередуется с иронией, а шары фарса лопаются над пиками сарказма; таким образом проявляется новая эпоха русской сатирической поэзии, означенная и начатая Некрасовым.

Светлана Бондаренко

Родилась в 1959 году в г. Харцызске Донецкой области. Сейчас проживает в Донецке (ДНР). Образование – высшее биологическое. Имеет сына, геймдизайнера.

С 1990 г. состоит в группе «Людены», изучающей творчество братьев Стругацких. Занималась текстологией Стругацких. В 2000–2001 гг. участвовала в издании собрания сочинений Стругацких в 11 томах (так называемые черные томики с восстановленными по рукописям и другим изданиям текстами). В 2005–2009 гг. была составителем и частично автором цикла «Неизвестные Стругацкие»: 4 тома по художественным текстам, 6 томов (совместно с В. Курильским) по переписке авторов и их рабочим дневникам. С 2010 г. по настоящее время руководит подготовкой полного собрания сочинений Стругацких в 33 томах (вышло 23 тома).

Группа «Людены» была образована в 1990 году на фестивале фантастики «Аэлита» в Свердловске.

В то время опять пошли в бурный рост клубы любителей фантастики, которые создавались почти в каждом городе тогда еще Советского Союза. Координацию их деятельности взял на себя журнал «Уральский следопыт», он же начал проводить первый фестиваль фантастики в СССР «Аэлита», где фэны (любители фантастики) могли познакомиться, пообщаться и наметить совместные действия.

Группа «Людены» создавалась не по принципу «я люблю творчество Стругацких» – тогда пришлось бы включить в нее почти всех фэнов. Группа намечалась работающая. Не просто «люблю», но «изучаю».

Название многие понимали и до сих пор понимают неправильно. Мы не называемся люденами – сверхлюдьми, которые эволюционировали из человечества. В той же повести «Волны гасят ветер» есть именно «группа “Людены”» – группа, занимающаяся изучением феномена люде-нов. По аналогии наша группа «Людены» изучала феномен братьев Стругацких.

Прием в группу был весьма ограничен. Во-первых, нам нужны были именно соратники по делу, имеющие уже какие-то знания и наработки по творчеству Стругацких, которые будут продолжать свою работу по Стругацким уже в коллективе. Объединение давало много преимуществ именно в коллективном осмыслении и дальнейшей градации направлений этого изучения. Каждый второй из пришедших в группу вел библиографию Стругацких. Каждый третий – составлял хронологию Мира Полудня. Каждый пятый – собирал всевозможные публикации Стругацких и о Стругацких. В группе можно было найденное и сделанное объединить, распределить и не изучать всё каждому, а заниматься какой-то узкой проблемой, передавая данные по другим аспектам творчества тому, кто за это взялся.

Во-вторых, в те времена Борис Стругацкий поощрял группу, выдавая ей какую-то информацию «для служебного пользования», особо отмечая «только для группы». Нам нужно было сохранить многие факты и тексты в пределах группы, не пуская это в широкий оборот. Ибо, напомню, любили Стругацких и желали бы почитать что-то новенькое очень многие.

Эти ограничения сыграли в конце концов не в пользу группы. Поначалу просто обижались, что их не принимают в этот узкий круг «избранных», потом появились язвительные замечания о «секте», в итоге в группу просто перестали приходить новые люди. Но группа уже набрала силу и работала: собирала, обрабатывала, делилась найденным, обсуждала какие-то частные вопросы.

Мне повезло больше. Мне нравилось заниматься текстологией произведений Стругацких. Борис Стругацкий доверил мне черновики и рукописи. Александр Воронин (владелец издательства «Сталкер») собрался выпускать собрание сочинений Стругацких как раз тогда, когда мои текстологические наработки подходили к концу… Да и жили мы с Ворониным в одном городе – в Донецке, что упрощало нашу цель: не просто выпустить очередное собрание сочинений, а с восстановленными текстами, какими сами авторы мечтали видеть их в печати. Предлагала изменения я, утверждал изменения в текстах сам Борис Стругацкий. В 2000–2001 годах вышел 11-томник, так называемый черный (по обложке), который переиздавался множество раз издательством «АСТ» то в черной обложке, то в разноцветной, то в зеленой.

Позже кое-какие рукописи, сильно отличавшиеся от окончательных, мне разрешено было опубликовать в серии «Неизвестные Стругацкие». А когда Борис Стругацкий выдал группе рабочие дневники и переписку братьев, серия продолжилась уже хронологической творческой биографией Стругацких, где письма друг другу перемежались рабочими дневниками, которые Стругацкие вели, собираясь вместе для написания очередного произведения.

Группа продолжала работать. Выпускался «Понедельник» – нерегулярный листок с новостями и вопросами, куда каждый из группы мог написать. Два раза публиковалась библиография. Был даже двухтомник «Энциклопедии Стругацких». И появилось в 1998 году на сайте «Русская фантастика» офлайн-интервью с Борисом Стругацким, куда любой желающий мог отправить свои вопросы. И многое-многое другое. Но это были капли по сравнению с тем объемом работы, которую вела группа. И когда в конце 2005 года Воронин обратился ко мне с предложением издать еще одно собрание сочинений – более мощное, чем уже изданное, – я увидела возможность познакомить широкого читателя с пятнадцатилетним итогом работы группы «Людены».

Вначале предполагалось выпустить собрание в виде отдельных томов, посвященных каждому произведению Стругацких: сам текст, его варианты, упоминания его в публицистике, дневниках и письмах Стругацких, комментарии к этим текстам, отзывы об этом произведении как любителей тогда (из читательских писем, сохранившихся в архиве авторов), так и любителей сейчас (из интернета). К сожалению, не вся группа решилась взяться за эту работу, но собрался костяк – и дело началось. В 2008 году концепция собрания была изменена и окончательно утверждена.

Собрание было решено делать не просто очередным, а полным – со всем накопленным материалом, со всеми текстами, которые оказались в распоряжении группы.

Борис Натанович постепенно открывал для группы свой архив – появлялись новые материалы, собрание перекраивалось заново. В 2012 году открыла архив Аркадия Стругацкого его дочь, где материалов оказалось не меньше, чем в архиве Бориса Стругацкого. Что повлекло за собой как увеличение объема каждого тома, так и увеличение количества томов.

Если бы группа затеяла выпустить собрание, включавшее ВСЕ материалы, то томов бы получилось не тридцать, а не меньше шестидесяти. Поэтому было решено выпустить собрание в два этапа. Первый этап – номерные тома, включающие в себя тексты, написанные Стругацкими и только Стругацкими. Второй этап – все остальные материалы, в создании которых принимали участие третьи лица. К примеру, переводы, сделанные Стругацкими, коллективная публицистика, переписка с инстанциями и читателями и многое другое.

Первый блок собрания, номерной, построен по хронологическо-тематическому принципу. То есть каждый отдельный том – это год или несколько лет, а внутри тома идут разделы: «Художественные произведения», «Публицистика», «Письма, дневники, записные книжки», – куда помещены тексты, написанные в этот период времени. И, конечно, справочный раздел к этим трем разделам: комментарии и примечания, библиография, указатели. Читатель, знакомясь с каждым томом, как бы проживал жизнь вместе со Стругацкими. Из писем и дневников он узнавал, как писалось и публиковалось то или иное произведение, откуда взялась та или иная статья Стругацких, помещенная тут же, в этом томе. Какие бытовые или издательские препоны мешали написанному произведению увидеть свет.

Художественный раздел представлен, во-первых, «каноническими» текстами, восстановление которых продолжилось с учетом новых архивных материалов. Правки в эти тексты обсуждались редколлегией, а окончательный вердикт выносил (по каждой правке!) сам Борис Натанович.

Также в этот раздел помещены варианты этих произведений: если вариант отличается кардинально, то целиком; если отдельными отрывками – описание и сам отрывок. Дополняют этот раздел архивные тексты, которые ранее не публиковались: многочисленные сценарии и рассказики, а то и более крупные произведения, но незавершенные.

Раздел публицистики включает в себя статьи, интервью, рецензии Стругацких и состоит из двух подразделов. В первый помещены опубликованные тексты, во второй – архивные. Здесь было решено ограничиться только публицистикой, опубликованной на русском языке и в бумажных изданиях. Архивные материалы также даются только из бумажного архива авторов.

Третий раздел представлен письмами братьев друг к другу, ведь жили они в разных городах и переписывались часто; дневниками – личными и рабочими; записными книжками и рабочими тетрадями.

Справочный раздел – особо трудоемкий для рабочей группы – состоял из комментариев и примечаний к первым трем разделам, причем часть была представлена ответами Бориса Натановича на наши вопросы; библиографии за тот же период, что и сам том; указателями – именными и произведений, ибо многие произведения поначалу имели другие названия и понять, какое конкретно так рьяно обсуждается Стругацкими в письмах, порой затруднительно.

Долгое время потребовалось на поиски издателя. Как метко заметил Борис Натанович по этому поводу, издательствам нужны прибыли, а не престиж. Но с 2015 года собрание начало выходить в электронном виде, а с 2017 года – в бумаге. Причем издавать бумажную версию собрания взялся Александр Сидорович, который проводил с 1989 года фантастический конвент «Интерпресскон», где Борис Натанович собственноручно долгое время вручал свой приз «Бронзовая Улитка». Для Сидоровича собрание тоже явилось в какой-то степени итогом его многолетней деятельности, связанной с именем Стругацких. Еще к изданию бумажной версии собрания подключилось издательство «Млечный Путь» (оно выпускает тома print on demand, и там продаются уже двадцать восемь томов).

На сегодня у Сидоровича (подарочное издание) вышел двадцать один том из тридцати трех. Вышло бы больше, но эпидемия внесла свои коррективы, и закончена номерная часть собрания будет в этом или следующем году, а не в прошлом, как планировалось. Подготовлены почти все номерные тома, а потому уже начата работа над следующим этапом.

Дополнительные тома будут тематическими. Несколько томов с переводами, сделанными Стругацкими. В том числе в эти тома планируется поместить не только опубликованные их переводы, но и черновики неизданных переводов, оставшиеся в архиве.

Том с художественными произведениями, написанными Стругацкими с другими авторами. Наиболее известным таким произведением является «Пепел Бикини», повесть о последствиях термоядерного взрыва американцами водородной бомбы.

Дополнительные тома с публицистикой будут включать коллективную публицистику, обратные переводы публицистики Стругацких на других языках, а также всю интернет-публицистику, включая знаменитое офлайн-интервью Бориса Стругацкого с сайта «Русская фантастика» – со всевозможными указателями и пояснениями.

Будут тома, посвященные семинару и журналу Бориса Стругацкого. Будут тома, публикующие переписку Стругацких с издательствами и киностудиями, с переводчиками (ведь не только сами Стругацкие переводили, но переводили и их), с клубами любителей фантастики и отдельными читателями. Последнее из перечисленного потребует много работы, ибо в архивах Стругацких сохранились письма к ним, но что писали они – придется запрашивать у адресатов.

Часть томов будет дополнена аудио– и видеоконтентом в виде флеш-карты, прилагающейся к тому. Там будут как известные записи выступлений Стругацких, которые можно найти на YouTube, так и уникальные записи группы, доселе не распространяемые: беседа с Аркадием Стругацким (1990), ежегодные беседы с Борисом Стругацким (1990–2004) и др.

Есть задумки по выпуску дополнительных томов с иллюстрациями к произведениям Стругацких – как опубликованным (у нас и за рубежом), так и тем, которые были присланы любителями и сохранились в архивах Стругацких.

К сожалению, уходят не только годы, уходят и люди, работавшие над собранием.

В 2012 году ушел из жизни Борис Натанович Стругацкий, который писал мне в ответ на предполагаемую концепцию собрания и предложение группе поработать еще в 2008 году: «Не знаю, кто из люденов откликнется на Ваш призыв, но, по крайней мере, одного помощника Вы можете в свой актив записать. Это – Ваш покорный слуга». И он действительно работал: отвечал на наши вопросы, передавал нужные материалы.

Ушли из жизни члены редколлегии: Владимир Дьяконов – в 2016-м и Павел Поляков – в 2017-м, которые обрабатывали архивные материалы и педантично, но со страстью вычитывали готовые тексты томов.

В 2018 году после тяжелой продолжительной болезни скончался Виктор Курильский, составитель третьего раздела собрания, соавтор комментариев и указателей.

Эпидемия унесла в 2020 году Юрия Флейшмана, составителя второго раздела и библиографии, а также Романа Арбитмана, который написал предисловие к нашему собранию и всегда помогал добрым советом.

Но работа продолжается, несмотря на потери. Изучение наследия Стругацких, как изучение природы, с каждым шагом увеличивает количество неизвестного и неоткрытого. Работа продолжается с надеждой на преемственность и приход энергичных молодых исследователей.