Текст книги "Иностранная литература №07/2012"

Я наделал долгов, и мои кредиторы, почтенные иудеи, постоянно являли мне свои висельные рожи. Тогда-то я и принял великодушное решение: женюсь! “Но ты же пропадешь!” – “Да, пропаду, и чем скорее, тем лучше”.

Я позвал одну знакомую пожилую маркизу, мастерицу плести интриги и брачную сводницу, и посвятил ее в свое дело, прибавив, что оно не терпит отлагательства. “Так-так, – сказала она, – и вам надобна красивая?” – “Бог мой, да все равно, ведь я беру ее в жены, а не затем, чтоб на нее пялили глаза, так зачем мне красота!” – “Богатая?” – “Весьмажелательно!” – “Умная?” – “Ну-у… в меру”. – “Что ж, я вам помогу. Вы знаете госпожу де Л’Эрмитаж?” – “Нет”. – “Я вас представлю. Это моя подруга, у нее есть дочка восемнадцати лет. Очень богатая и, главное, отменного нрава”. (Эх, верно, уродина еще та!) И добрая моя дуэнья тотчас же взялась за дело: пошла замолвить первое словечко, похлопотать за меня, расписать в лучшем виде; в тот же вечер она прислала мне записку, а два дня спустя мы вместе отправились к будущей моей теще.

Госпожа де Л’Эрмитаж держит блестящий салон, куда, расплачиваясь за ужин острословием, сходятся все наши полубоги, все современные аполлоны. Уже в прихожей на меня пахнуло ароматом древностей; моя советчица меня предупредила, что я должен всем восхищаться. Зайдя в просторную квадратную гостиную, я увидал хозяйку, ни дать ни взять чаровница: худая, как скелет, и с королевской статью. Она осыпает меня любезностями, я отвечаю бесконечными реверансами и ищу глазами свою суженую… Как бы не так! Сначала вынести суждение обо мне должна матушка, черт бы ее побрал, да и прилично ли выставлять девушку напоказ абы кому?.. Дуэнья с матушкой завели церемонную беседу, пустились в воспоминания. За это время я обошел всю гостиную. Стены ее украшали поблекшие гобелены в зеленых тонах. На них были изображены Кассандра и Поликсена, царь Приам, а также множество троянцев и коварных греков, и около рта у каждого разворачивался свиток – для удобства беседы. С потолка свисал огромный светильник золоченой бронзы о семи ветвях, должно быть, освещавший когда-то пиры Навуходоносора; по углам стояли старинные лаковые треножники, на которых красовались античные вазы и пирамиды с усеченными верхушками, извлеченные из раскопов Ниневии Великолепной. На столах паросского мрамора с гранитными ножками громоздились греческие и римские бюсты и ящички с монетами и медалями. Над камином высотою в добрых восемь футов висело металлическое зеркало в огромной раме с тонкой резьбой – оно, не иначе, принадлежало самой Елене Прекрасной. Кресла были точно такие, как у царицы Савской – накрытые ковриками, туго набитые, чтобы не проваливаться, и изукрашенные позолотой. Вот, дорогой мой, предметы, составлявшие диковинную меблировку. Мой искушенный взор угадывал в ней признак богатства, мысль о котором дразнила мою душу, и я уже воображал, как поменяю всю эту дребедень на роскошные образцы новейшего вкуса. Однако же вслух восхищался каждой вещью и даже рукоплескал с видом знатока; похвалы мои были приняты благосклонно; вскоре мы с моей наперсницей ретировались.

Выйдя за порог, она сказала мне, что мое лицо, мой чинный, солидный вид (ведь я, черт побери, ни единого раза не улыбнулся!), особливо же моя чрезвычайная учтивость расположили хозяйку салона в мою пользу и что меня, быть может, пригласят отужинать в четверг, день большого приема, а тогда уж я увижу мадемуазель Эвтерпу… Будь я проклят! Вот это имечко… я даже испугался: ну, как прелестница и сама окажется антиком…

Приглашение я получил, ужин был в том же духе, что и обстановка, и я наконец увидал мою Эвтерпу… Силы небесные… вот красавица так красавица: ее словно топором ваяли, и будь я неладен, коли не обезьяна тому изваянию служила образцом, хотя почтенная матушка уверяла, будто ее дочь – живой портрет господина де Л’Эрмитажа. Плотное приземистое тулово, оливкового цвета кожа, глубоко посаженные, утопающие в жирных щеках глазки, полузаросший волосами лоб, огромный рот с торчащими зубищами, похожими на черешки сухой гвоздики, жилистая шея, а на ней… о боже!., газовая шаль ревниво прикрывает нечто необъятное. Ох, уж прикрыть бы заодно и две огромные лапы, ужаснейшие из всех, какие только приходилось мыть горничным на всем белом свете. Но вот мадемуазель Эвтерпа жеманно подбирает губы, и оттого становится еще страшнее… Когда ж она заговорила… – свят, свят, свят! Что по сравненью с ней Като![43]43
  Героиня пьесы Мольера “Смешные жеманницы”.


[Закрыть] “О небо, и вот такое взять в жены! – мысленно воскликнул я, обращаясь к самому себе. – Ужасно!” И сам же себе возразил: “Да погоди, глядишь, еще и не женишься!” – “Эх, милый мой, сорок тысяч ливров ренты при вступлении в брак да еще столько же в придачу не шутка! Вот в чем ее красота, а что есть у меня? Один отменный х… да и тут навряд ли ей много перепадет. А должники-то преследуют меня по пятам: придется пойти на эту жертву”.

После ужина мадемуазель Эвтерпа уселась подле своей матушки, а я принялся любовно икать и квохтать; излияния мои были приняты благосклонно; в общем, спустя две недели мы обвенчались, и я получил первые двадцать тысяч ливров из обещанных по контракту. Итак, я стал супругом Эвтерпы. Матушка напутствовала дочь благословением и поцелуем, и моя чистая голубка легла в постель, стыдливо сжавшись в комочек. Часть гостей, по большей части молодежь, поздравили меня с близким счастьем, пожелали удачи и потехи ради укрылись в соседних со спальней комнатах. Я пристроился рядом с юной девой, а та заливалась слезами. “Мадам, – сказал я ей, – брачная стезя, на которую мы вступили, узка и терниста, но она ведет к счастию; роз без шипов на свете не бывает, мне же, вашему мужу, надлежит обломать их. Создатель пожелал соединить нас как две половины единого целого. А дабы укрепить конструкцию, Он снабдил мужчину, господина своей супруги, этаким стержнем… Вот он, пощупайте (я поднес ее руку туда, она отдернула ее в притворном страхе). А в вас есть для него отверстие, позвольте же мне отыскать его и угнездить мой стержень”. Я крепко обхватил смиренницу – она стиснула ляжки, я просунул колено, как клин, – она давай сопротивляться, отбиваться кулаками, наконец, притворилась, будто лишилась чувств, и вытянула ноги, вздыбив зад. Я ударяю в дверь… И вот те на! Ах, ты… Будь я неладен! Мерзавка чертова! Какой позор! Украсила меня рогами! Я задыхался от негодования. Дверь-то оказалась распахнутою настежь. Ах, сука, ах ты, тварь! И эта потаскуха еще обороняла свой дырявый зад! Я пнул ее, она – царапаться, орать, я стал лупить ее еще и осыпать проклятьями, и тут к нам ворвалась мамаша, пылая гневом. Я спрыгнул на пол и выбежал вон. Меня окружили друзья, с заботливой издевкой они спрашивали, не дурно ли мне, не принести ли мне стакан воды. А мне бы поскорее, черт возьми, отсюда вон! Минуты не прошло, как появляется моя почтеннейшая теща и говорит величественным тоном: “Любезный зять, я знаю, в чем тут дело!” – “Еще бы, тысяча чертей! Я тоже знаю и даже лучше, чем хотел бы”. – “Нет-нет! Со мною в первый после свадьбы день случилось то же самое”. – “Ха! Хороша семейка!” – “Не огорчайтесь же, она еще невинное, неискушенное дитя, но она пообвыкнется, ступайте к ней и постарайтесь взять ее лаской”. Меня душила злость, и только потому я слушал, не перебивая, однако же в ответ на это предложение взорвался: “Вернуться к ней? Пускай тот негодяй, что первым ее пропахал, ее и забирает!.. В ней все растянуто, как у ослицы или у кобылы!” (Тут госпожа де Л’Эрмитаж нахмурилась). – “Любезный зять, как я поняла, вы просто не смогли…” – “Что-о? Я не смог? Черт побери, сударыня! Тут кто угодно сможет– карета вкатит без труда!” Старая ведьма опять раскричалась, мне страстно захотелось выкинуть ее в окно, но я сдержался и выбежал из этого проклятого дома, чтоб никогда туда не возвращаться.

О горе мне! Позор! Я, гроза мужей, мастак едрить направо и налево, я сам увенчан модным украшеньем! С обновкой, сударь мой! Какие миленькие рожки! Вам так к лицу! И все по милости какой-то гнусной образины! Непотребной девки! Куда теперь податься? Меня изведут убийственными эпиграммами!

И это еще не все. На другой день ко мне явился некто в черном, отвесил множество поклонов и протянул письмецо. “Вы ошиблись, сударь”, – удивился я. “Нет, сударь”, – сказал он с нормандским выговором. “Но от кого же это письмо?” – “От высокочтимой Эвтерпы де Л’Эрмитаж, вашей законной супруги”. – “Ах, негодяй, ах, скотина! А ну, пошел вон, не то…” – Но он уже пошел и даже побежал прочь. Так вот, мерзавка требовала, чтобы я обходился с нею как положено мужу обходиться с женой, и грозилась в противном случае подать на развод. Я обратился к своему стряпчему, три месяца мы вели тяжбу, я превратился во всеобщее посмешище и в конце концов меня принудили вернуть десять тысяч ливров из полученных двадцати, меж тем красавица моя оказалась брюхатой – и не в первый раз! – а меня объявили отцом ребенка (то-то, верно, будет уродец!).

И вот в смятении и ярости я отбываю за границу и навек покидаю постылую страну, где на меня обрушилось столько несчастий.

Жестокая, треклятая судьбина! И я должен сносить ее причуды и прихоти! Таков-то плод моих благих намерений! Все, чего я добился, – это Моисеев убор! Так нет же, прочь, черные думы, прочь, вздорные страхи затравленного воображенья… Отныне, любезные жены, я не стану забывать голову меж ваших цепких ножек, и ни один муж отныне не выкует мне рога своим буем. И не в добродетели — плевать я на нее хотел! – дело. А просто, испытывая жажду мести, я желаю вы…ть весь мир; орудие моей похоти не пощадит и девственности (ежели таковую еще возможно встретить); стада рогоносцев расплодятся моими трудами по замкам, городам и весям; я дерзну посягнуть даже на привилегии Святой Церкви. Не пропущу без хорошей вздрючки ни епископской курвы, ни подстилки деревенского кюре (для их же пользы), когда же безбрачная душа моя попадет в отцовские объятия самого Сатаны, примусь едрить и мертвых!

Андреа де Нерсиа

Перевод Елены Морозовой

© Елена Морозова. Перевод, 2012

Андре-Робер Андреа де Нерсиа [André-Robert Andréa de Nerciat; 1739–1800] – загадочная личность: военный, авантюрист, тайный агент европейских правительств, исполнитель секретных миссий, за не известные никому заслуги в 1788 году был награжден крестом Святого Людовика. В своей “нетайной” жизни он также оставил яркий след как плодовитый писатель-либертен, смело и жизнерадостно, в духе времени, представлявший все мыслимые сексуальные извращения; он утверждал, что таким образом пытается вызывать в читателях отвращение к порокам французской аристократии.

Самые известные его романы: “Фелисия, или Мои проказы” [“Félicia, ou Mes Fredaines”, 1772], “Дьявол во плоти” [“Le Diable au corps”, 1776, опубликован в 1803], “Доктор поневоле” [“Le Docteur impromptu”, 1788], “Мое ученичество, или Утехи Лолотты” [“Mon Noviciat, ou les Joies de Lolotte”, 1792], “Почитатели Афродиты” [“Les Aphrodites”, 1793].

Перевод публикуемой пьесы выполнен по изданию “Contes immoraux du XVIIIe siècle” [Paris: Editions Robert Laffont, 2009].

Теплым сентябрьским днем в четыре часа пополудни хорошенькая чтица герцогини де*** восемнадцатилетняя мадемуазель де Шармантур со вздохом сказала мадемуазель Нежнуа[44]44
  Мадемуазель де Нежнуа – высокая брюнетка двадцати одного года, опытная во всех смыслах; чтица она не образцовая, но обладает многими удивительнейшими способностями.


[Закрыть], старшей горничной герцогини:

– Ах, душенька, какой же скучный вечер нас ожидает! И, как на зло, в замке ни одного котика!

Мадемуазель Нежнуа. Вот, истинно, рассуждения озорницы, охочей допускать котов к своей сметане.

Мадемуазель де Шармантур. Послушать вас, Нежнуа, так можно подумать, что в голове у вас мысли… весьма обидные для тех, кто вас по-настоящему любит!

Нежнуа. Ну вот, вы уже нахмурились!

Мадемуазель де Шармантур. Пока нет, но еще немного, и я рассержусь.

Нежнуа. Чтобы снова заслужить вашу милость, не могу ли я предложить вам маленький услужливый пальчик?[45]45
  Те, кто имеют представление о нравах века, прекрасно знают, что, следуя принятой в свете моде, подруги без стеснения предлагают друг другу подобного рода услуги, кои почти всегда принимаются запросто… Это означает, что такого рода игры являются злом наименьшим.


[Закрыть] Быть может, за неимением котика, вы пока что удовлетворитесь кошечкой, коя, как вам известно, обладает бархатными и весьма приятными лапками!

Мадемуазель де Шармантур (жеманно). О, Боже! Да ты с ума сошла! Только и думаешь, что о непристойных штучках.

Нежнуа. А мне нравятся такие штучки. (Ее рука уже проникла под юбки чтицы.)

Мадемуазель де Шармантур (не противясь действиям товарки). У меня в голове совсем иное.

Нежнуа. Может, вы заодно посвятите меня в свои секреты? (Забава продолжается, однако со стороны едва ли что-нибудь заметно.)

Мадемуазель де Шармантур. Разумеется, ведь это принесет мне двойное облегчение, еще лучше, чем…

Нежнуа. Вы правы, если облегчение наступит дважды, то лучшего и желать нельзя. Долой слащавое лицемерие, давайте рассказывайте о ваших заботах. (Пока Нежнуа продолжает свое дело, мадемуазель де Шармантур, придвинувшись и приобняв ее за плечи, начинает рассказ.)

Мадемуазель де Шармантур. На самом деле, Нежнуа, у меня все не так ладно, как хотелось бы.

Нежнуа (продолжая свою работу). Чего же вам не хватает?

Мадемуазель де Шармантур. Ублаготворения сердца.

Нежнуа. Такого, как у Буффле?[46]46
  Намек на стихотворение “Сердце” шевалье де Буффле.


[Закрыть] Однако, мы стараемся делать все, чтобы доставить ему удовольствие.

Мадемуазель де Шармантур. О, нет! Я о другом!

Нежнуа. А, так речь идет о чувствительном сердце. Но в чем же дело? Госпожа герцогиня вас обожает.

Мадемуазель де Шармантур. Было бы вполне достаточно, если бы она просто меня любила.

Нежнуа. Она хороша собой; ей всего двадцать восемь. Вдова, весьма щедра и духом возвышенна как ангел. Тысячи воздыхателей сгорают от желания обратить на себя ее взор.

Мадемуазель де Шармантур. Но большинство из них, без сомнения, хотят обвести ее вокруг пальца.

Нежнуа. Думается мне, что вы лукавите и немного отступаете от истины. Но как бы там ни было, случай дозволил вам занять место среди ее многочисленного беззаботного окружения. Госпожа, которая, как говорят, всегда была чрезвычайно благоразумна, внезапно, с первого же взгляда воспылала к вам сердечной страстью…

Мадемуазель де Шармантур. Да, все вы правильно говорите, но…

Нежнуа. Нет, дозвольте мне завершить рассказ о том, сколь высоко взошла ваша звезда. Итак, повторяю, госпожа герцогиня околдована вами и теперь шагу без мадемуазель де Шармантур ступить не может: сие очаровательное создание всегда подле своей покровительницы, днем в гостиной и в саду, а ночью в постели…

Мадемуазель де Шармантур. Конечно, все это весьма лестно… (взволнованно) но… еще, еще…

Нежнуа (воодушевляясь). Плутовка! Я вижу, как ваши шустренькие глазки затягиваются поволокой. Разрядка приближается… Итак, помолчим немного… (Ускоряя движения шаловливого пальчика, она в конце концов заставляет хорошенькую чтицу достичь пика наслаждения и в качестве платы за труды слизывает с губ млеющей от любовной неги мадемуазель де Шармантур обжигающие слезы сладострастия. Когда обе, наконец, успокаиваются, мадемуазель де Шармантур милостиво предлагает Нежнуа вернуть долг той же монетой, но горничная учтиво отказывается, ибо…)

Нежнуа. На сегодняшний вечер у меня есть кое-что получше, так что, благодарение небу, через час или два у меня будет занятие поинтереснее, нежели облизывать вам кончики пальцев. Лучше доскажите мне про ваши заботы.

Мадемуазель де Шармантур. Ты полагаешь, Нежнуа, будто тебе известно все, что здесь происходит, но на самом деле ты не знаешь и половины. Конечно, ты права, утверждая, что герцогиня почтила меня своей привязанностью и осыпает меня дарами; но… прежде чем я заняла место подле нее, я безоглядно влюбилась в юного виконта де Плантеза. Он ответил мне взаимностью, но нас решили разлучить, и меня изгнали из родных мест. А теперь случай привел его в сей край, куда приехала и наша герцогиню.

Нежнуа. Она давно уже приезжает сюда по осени. И где же тут несчастье? Ведь, покинув Париж, вы приблизились к любовнику вашему…

Мадемуазель де Шармантур. В чем несчастье, спрашиваешь ты? Ах, дорогая Нежнуа, горе мое, поистине, велико!

Нежнуа. Я, видимо, никогда не догадаюсь…

Мадемуазель де Шармантур. Виконту предстоит провести два месяца у своей двоюродной бабушки, старухи-маршальши. А госпожа герцогиня, едва прибыв сюда, тотчас нанесла старушенции визит…

Нежнуа. Она каждый год это делает…

Мадемуазель де Шармантур. Старая ханжа настолько надменна, что даже в собственном доме отвратительно обходится с компаньонками, и из уважения ко мне моя покровительница не позволила мне сопровождать ее. В доме маршальши она встретила красавчика-виконта, он ей понравился, она немедленно в него втюрилась и, вернувшись в замок, принялась при мне возносить хвалы этому Адонису… Сначала я ничего не заподозрила… но спустя три дня она снова отправилась с визитом к маршальше. А потом – снова! Она уж в третий раз у нее с визитом.

Нежнуа. Вы правы, раньше она посещала ее не столь часто…

Мадемуазель де Шармантур. Сначала было обещано, что виконт приедет к нам; но, похоже, никаких визитов не предвидится… следовательно, с ним будут встречаться там.

Нежнуа. Да, вывод напрашивается сам собой.

Мадемуазель де Шармантур. Заметь, мне больше не говорят ни слова о его необыкновенных достоинствах.

Нежнуа. Ой-ой-ой!

Мадемуазель де Шармантур. Словом, вот уже три дня и три ночи как мне ничего не перепадает, ничего не предлагается… (Она заливается слезами.) Ах, милая Нежнуа, я так несчастна. Честолюбие, любовь, дружба – они все отвернулись от меня. Не знаю, что меня здесь держит… раз десять на дню меня охватывает желание покинуть эту злосчастную деревню и, предавшись отчаянью, броситься… в Оперу и там поступить в статистки.

Нежнуа. Уф! Как же я испугалась! Право слово, я уже подумала, не намереваетесь ли вы прыгнуть в воды Марны. Утрите слезы и поверьте, мадемуазель, не нужно никаких сумасбродств. Вы здесь устроены прекрасно, я бы даже сказала, великолепно, так что держитесь за это место.

Мадемуазель де Шармантур. Но, дорогая Нежнуа! Когда любишь…

Нежнуа. Когда девица вроде вас влюбляется, не жди ничего, кроме глупостей…

Мадемуазель де Шармантур. Виконт такой хорошенький!

Нежнуа. Так и возьмите его себе…

Мадемуазель де Шармантур. Но как?

Нежнуа. Хороший вопрос! Так, как берут понравившегося мужчину.

Мадемуазель де Шармантур. Я тебя не понимаю.

Нежнуа. Как! Неужели ради собственной прихоти вы не можете устроить свидание, чтобы… черт побери! Вы и вправду недалекого ума, ежели не догадываетесь, что произойдет дальше.

Мадемуазель де Шармантур. Но, дорогуша! Это мы уже сделали…

Нежнуа. Так он вас уже имел?

Мадемуазель де Шармантур. Пристойно ли обсуждать подобные вещи?..

Нежнуа. Ох, уж эти мне пристойницы! Впрочем, раз вы не отрицаете сего факта, остается сообразить, что делать дальше. Подведем итоги. Вы любите, вас любят, вы дали друг другу взаимные доказательства вашей любви: чего вам еще надо?

Мадемуазель де Шармантур. Признаюсь, Нежнуа, мне казалось, я разожгу страсть виконта до такой степени, что сумею убедить его жениться на мне.

Нежнуа. По совести, мадемуазель… вы всего лишь дочь королевского егеря, хотя никто не сомневается, что вашему появлению на свет способствовал вельможа…

Мадемуазель де Шармантур. Да, но мой признанный законом отец тоже дворянин, хотя и не столь знатный…

Нежнуа. Не стану с вами спорить. Однако (не в обиду вам будет сказано) это ничего не меняет: отец ваш, хоть и человек почтенный, но живет на жалованье. А ваш виконт! Внучатый племянник маршальши Франции, сын, брат, кузен, приятель самых знатных придворных, сам представлен ко двору и скоро станет генерал-майором; а еще говорят, что он прекрасно танцует: одним словом, всем хорош.

Мадемуазель де Шармантур. К чему ты клонишь?

Нежнуа. Чтобы вы поняли, что с вашей стороны просто безумие смотреть на него как на подходящую для вас партию…

Мадемуазель де Шармантур. Но он мне обещал…

Нежнуа. И подкрепил свое обещание письменным заверением? Если вы не откажетесь от этой химеры, придется вас запереть в одном из маленьких закрытых пансионов…

Мадемуазель де Шармантур. И все же признаюсь тебе, дорогая Нежнуа, я умираю от желания (разумеется, посредством брака) стать знатной дамой. Будь я богата, я бы трубила об этом на всех перекрестках, чтобы меня заметил какой-нибудь граф, маркиз или на худой конец барон, пусть корыстный и по уши в долгах, лишь бы он согласился за мои деньги дать мне свое имя и свой титул.

Нежнуа. Если бы у вас было состояние, я бы посоветовала вам найти ему более достойное применение. Знатный дворянин, которого жаждет заполучить ваше честолюбие, просто так не разоряется; разорению обычно сопутствует опозоренные титул и имя, коих вы так жаждете. Что же до вашего виконта, то, похоже, природа зря наделила вас дивной красотой лица и соблазнительными прелестями, отобрав их у знатных особ (исключая, разумеется, нашу герцогиню); с таким богатством, душенька моя, пора перестать верить в брак, описанный в “Наине”[47]47
  Намек на комедию Вольтера “Наина, или Мужчина без предрассудков” (1749), где маркиз женится на юной крестьянке. Этот же сюжет обыгрывает и Мармонтель в “Лоретте”.


[Закрыть]: такие браки остались в далеком прошлом. Поэтому перестаньте грезить о величии. Мне не хочется считать вас одной из тех глупых девиц, что не умеют ценить подарки судьбы: у вас все при себе, вы ни в чем не нуждаетесь, вращаетесь в изысканном обществе, пользуетесь полной свободой, а ваша покровительница, точнее, ваша подруга, всячески вас балует. Словом, ежели необузданное воображение ваше требует, чтобы из госпожи вы стали рабыней, выходите замуж за ровню: за стекольщика, каковым был ваш дед, или за книгопечатника, как ваш дорогой братец. Людей такого сорта всегда в достатке; поищите среди протеже нашей герцогини и выберите себе доброго малого, но простачка, чтобы без труда водить его за нос.

Мадемуазель де Шармантур. Ни за что; все или ничего; или дворянин, или остаюсь свободной.

Нежнуа. После таких заявлений мне уже не хочется посвящать вас в свои маленькие тайны, ведь вы дали мне понять, что с моей стороны было бы неделикатно предлагать вам сегодня вечером разделить мои скромные развлечения.

Мадемуазель де Шармантур. А ты попробуй предложи.

Нежнуа. Э-э, нет! Там, куда я хотела вас повести, не будет ни маркизов, ни графов, ни баронов, ни даже какого-нибудь завалящего шевалье.

Мадемуазель де Шармантур. Жестокая, ты смеешься надо мной!

Нежнуа. Я всего лишь беседую с вами о занимающем вас предмете. Что до меня, то я, дождавшись, когда за мной пришлют, отправлюсь в одно место, где меня ожидают радость и веселье…

Мадемуазель де Шармантур. Объясни, о чем речь.

Нежнуа. В шесть часов я сажусь в лодку…

Мадемуазель де Шармантур. И что же дальше?

Нежнуа. Два лодочника быстро гребут вниз по течению и привозят меня в уединенный сельский уголок, где среди зелени дерев веет свежий ветерок…

Мадемуазель де Шармантур (с интересом). Очаровательная картинка!

Нежнуа. Там меня встречают два простодушных и влюбленных в меня кавалера: я их кумир, они меня обожают…

Мадемуазель де Шармантур. Все лучше и лучше.

Нежнуа. На берегу, близ рыбного садка, что опущен в воды Марны, стоит простая деревянная хижина, и в ней, наслаждаясь великолепным видом, я дарую награду обоим моим пламенным обожателям…

Мадемуазель де Шармантур. Обоим обожателям!

Нежнуа. Совершенно верно: обоим. На природе нет места завистливой ревности. Мои пастушки словно Орест и Пилад, и соперничают лишь в усердии превзойти друг друга в оказании мне наибольшего удовольствия.

Мадемуазель де Шармантур. Не рассказывай мне сказки.

Нежнуа. Во всяком случае, спать не придется; но кажется мне, что вы чертовски возбудились…

Мадемуазель де Шармантур. Не поверю, пока не докажешь, что это не сказка.

Нежнуа. А если докажу, что вы готовы потерять?

Мадемуазель де Шармантур (в порыве страсти). Голову, душенька, с одним из твоих пастушков, если, конечно, ты будешь столь великодушна, что одолжишь мне его; во время же сего пасторального экспромта я обещаю тебе забыть обо всех виконтах на свете.

Нежнуа (весело). О! Именно это я и хотела вам предложить! Великолепно! Но как быть с вашей привычкой заглядываться только на пустозвонов-придворных?

Мадемуазель де Шармантур. Всему, душенька, отведены свои часы: если порой нас обуревает честолюбие, то почему бы иногда не пойти на поводу у своих капризов?

Нежнуа. Наконец-то я слышу здравые речи… (После этих слов мадемуазель Нежнуа подходит к окну и, бросив взор на реку, замечает лодку.) О, право же, это та самая лодка, о которой я говорила! Но я ждала ее только в шесть.

Мадемуазель де Шармантур. В том нет ничего дурного.

Нежнуа. Видите, мадемуазель, что значит деревенская учтивость; я избаловала своих мальчиков, и они так страстно жаждут меня видеть, что не послушались и прислали за мной лодку намного раньше, чем было условлено.

Мадемуазель де Шармантур. И очень кстати. Иначе нам пришлось бы поскучать. Так что лучше уж…

Нежнуа. Конечно, лучше отправиться пораньше… Какая же вы умница!

Мадемуазель де Шармантур. Я не буду изображать недотрогу: конечно, мне нравятся знатные господа, но еще больше я люблю удовольствия, и, по правде говоря, главная моя печаль в этой деревне состоит в том, что по ночам мне не с кем поговорить, кроме как с…

Нежнуа (перебивая ее). С теми, кто, как гласит пословица, порет чушь[48]48
  Тому, кто не обладает красноречием, либертены говорят: “Ты порешь чушь”.


[Закрыть]. Поехали, там мы найдем кое-кого, кто сумеет привести вам аргументы, которые придутся вам по вкусу…

Вооружившись веерами и зонтиками от солнца, они выходят из дома, проходят через дивный сад, раскинувшийся до самого берега, и по ступенькам спускаются к воде. Возле причала двое юношей, старшему из которых едва исполнилось девятнадцать, ожидают мадемуазель Нежнуа; при виде спутницы ее они теряются и в изумлении переглядываются. Гребцы почтительно помогают обеим девицам забраться в лодку; особенно внимательны они к мадемуазель де Шармантур: известно, что она хоть и не из знати, но из благородных, иначе говоря, не ровня своей хозяйке, но выше простой субретки. Плывут они около часа; молчаливые гребцы старательно исполняют свою работу. Мадемуазель Нежнуа, имеющая собственные причины не заводить разговоров, развлекает спутницу новой книжицей, где почти на каждой странице помещены непристойные гравюры. Мадемуазель де Шармантур слывет большой любительницей такого рода картинок, однако взор ее, небрежно скользнув по странице, все чаще обращается к лодочникам. Чем больше она на них смотрит, тем вернее полагает их красивыми, бодрыми и хорошо сложенными… “Знаешь, – шепчет она на ухо мадемуазель Нежнуа, – если их одеть получше, они бы ничем не отличались от тех столичных молодых людей, кои, явив себя во всей красе, собираются в местах общественных гуляний и в театрах…” – “Они, действительно, милы”, – соглашается мадемуазель Нежнуа. И вот уже мадемуазель де Шармантур, неотрывно лорнируя обоих юношей, с выразительным видом бросает в их сторону дерзкие взгляды; обе девицы замечают, что молодые люди залились краской; мадемуазель де Шармантур становится очень весело. Добравшись до места, лодка пристает к берегу возле крошечного причала со сходнями. Мадемуазель де Шармантур видит перед собой деревенскую хижину, рыбный садок и все, о чем рассказывала ей товарка. Однако напрасно она оглядывается по сторонам: нигде не видно спешащих к ним кавалеров, которые, по утверждению Нежнуа, должны с нетерпением ожидать их прибытия… Неужели…

Мадемуазель де Шармантур. Что это значит, дорогая Нежнуа?

Нежнуа. О чем вы? Что вас беспокоит?

Мадемуазель де Шармантур. Отсутствие воздыхателей, отправивших за тобой лодку за два часа до условленного времени.

Нежнуа. Что вы хотите этим сказать?

Мадемуазель де Шармантур. Что будет весьма досадно прождать здесь долго и напрасно.

Нежнуа. Я больше никого не жду.

Мадемуазель де Шармантур. А твои друзья, твои любовники?

Нежнуа. Они здесь.

Мадемуазель де Шармантур. Где же?

Нежнуа. Вы, верно, совсем ослепли.

Мадемуазель де Шармантур. Да ты смеешься надо мной! Провалиться мне на этом месте, если я кого-нибудь вижу.

Нежнуа. Ну, а я вижу все, что мне нужно, все, что мне нравится и чего нам обеим должно хватить. (Обращаясь к лодочникам.) Скоро ли вы управитесь, друзья мои?

Фирмен (младший). Жду ваших приказаний, мамзель; мой кузен только сбегает посмотреть, не поймалась ли рыба на поставленные нами удочки. Но я тут и готов начать.

Мадемуазель де Шармантур (шепотом Нежнуа). Ах, мошенница! Наконец-то я поняла: вот это? (Лицо ее принимает надменное выражение.)

Нежнуа (строгим голосом). Да, мадемуазель (передразнивает ее), вот это. Какой, однако, у вас спесивый вид! Вы словно позаимствовали его у придворных кривляк! Но знайте, те, кого вы презрительно называете “это”, – настоящие мужчины, красивые, здоровые, молодые, нежные и скромные, обладающие массой достоинств, коих нет ни у ваших кукол, что вечно торчат в “Бычьем глазе”[49]49
  Прихожая, где ожидали выхода короля.


[Закрыть], ни у ваших угодников и жеманников, что каждый день расползаются по борделям Парижа, притонам предместья Сен-Жермен и мансардам Версаля[50]50
  Почти всем придворным дамам на время двухнедельного дежурства в мансардах выделялись крошечные апартаменты.


[Закрыть].

Мадемуазель де Шармантур. Ну, полно, не сердись. Давай мириться!

Нежнуа. Подойди, Фирмен. (Обращаясь к мадемуазель де Шармантур.) Посмотрите, красавица, на эту пару черных глаз! Разве вы не видите, сколько в них простодушия и нежности? Посмотрите на эти зубы! Разве наши химики-повара и архитекторы-кондитеры позволят вашим сладострастным гурманам надолго сохранить свои зубы белыми? Даже аромат розы не столь свеж, как дыхание этих селян!..

Мадемуазель де Шармантур. Я с вами полностью согласна.

Нежнуа. С тех пор как я потребовала от своих верных поклонников из любви ко мне принимать ванну по нескольку раз в день… с тех пор как они носят указанное мною белье, я уверена, не сыщется ни одного полковника, ни одного провинциального дворянина, который бы столь рьяно заботился о чистоте…

Мадемуазель де Шармантур. Не сомневаюсь.

Нежнуа (Фирмену). А сейчас, душа моя, покажи нам, что у тебя есть. (Он подчиняется.) Вот, мадемуазель, раз вы в этом разбираетесь, скажите, много ли при дворе имеется форм, способных соперничать с этой отливкой?

Мадемуазель де Шармантур (поднося к показанной части тела руку и словно по рассеянности касаясь ее). Сдаюсь: вы обратили меня в свою веру, и теперь у меня есть веские основания не считать виконта идеалом… Надобно срочно…

Нежнуа. А вот и Жерар. Подойди, сын мой. Не бойтесь, госпожа сохранит тайну; более того, если вы меня любите…

Жерар (прерывая ее). Да разлюли-малина, как же нам вас не любить-то!

Нежнуа. Чтобы это доказать, вам сейчас придется удовлетворить госпожу так… как удовлетворяете меня…

Жерар. Помилуйте, для нас это большая честь! Ах ты, черт нечистый! (Фирмену.) Послушай, кузен, а они, случаем, не надсмехаются над нами?

Фирмен. Ну, если только это не козни Сатаны…

Нежнуа. Никаких козней, петушки мои, и мы ни над кем не смеемся; впрочем, сейчас сами увидите. Но вы должны превзойти…