Текст книги "Наречённая ветра. Книга первая"

– Эй! Что ты сделал? Верни как было!

Эви стояла на поляне, пытаясь перенести на холст картины, которые рисовал в небе Инослейв. Он гонял по небосводу серые, золотистые, розовые и лиловые облака, каждый раз составляя из них новые композиции.

– Я же просила ничего не трогать, – возмущенно крикнула Эвинол. – В последний раз было идеально, а ты все испортил!

– Но мне не нравилось, – чтобы возразить, ему пришлось принять человеческий облик. – Странно, что ты не видишь гармонии новой картины. Посмотри на это сочетание цветов, оно совершенно.

– Вовсе нет, так гораздо хуже, – Эви продолжала упорствовать. – Ничего ты не понимаешь в совершенстве, Инослейв.

– Да что ты! – он расхохотался. – Я рисовал в небе картины за много веков до рождения первого Райнара, а теперь оказывается, что я ничего в этом не смыслю!

– Похоже на то, – ехидно заметила Эвинол, откладывая кисти.

Подойдя к Эви совсем близко, ветер заметил смешное пятнышко синей краски у нее на переносице. Он провел пальцем, превратив пятно в полоску и протянув до самого кончика носа.

– Ах так! – Эвинол шустро потянулась за отложенными кистями и с силой стряхнула их в сторону ветра, оставив на его лице россыпь разноцветных капель.

– Жаль, что ты не видишь гармонии этой картины, Инослейв, – смех мешал ей говорить. – Посмотри на это сочетание цветов, оно совершенно!

– Теперь я уж точно не стану менять положение облаков, – мстительно заявил ветер. – Рисуй как есть.

– Ну и пожалуйста, – Эви надулась.

Инослейв посерьезнел.

– Эви, маленькая, мне пора. Я вернусь через пару часов. Хочешь, верну облака как было?

– Да ладно, – она махнула рукой, вновь стряхивая с кисти капельки краски, на этот раз не нарочно. – Так тоже неплохо. Лети уж.

Эви никогда не просила его остаться, но ветер сам терпеть не мог оставлять ее одну. Когда ее не было рядом, он всегда безумно скучал и немного тревожился.

– Что тебе принести?

Эвинол задумалась.

– Знаешь, пожалуй, принеси ягод. И пряностей. Становится прохладно, особенно вечерами. Я буду заварить чай. А если ты раздобудешь мне кусок яблочного пирога, который в эту пору часто подавали в Гвиринте, то можешь рассчитывать на вечную благодарность.

– Принесу пирог целиком. А вообще я все чаще подумываю похитить из Гвиринта главную дворцовую повариху и притащить ее сюда. Так будет намного проще.

– А так разве можно? – на лице Эви вспыхнул живейший интерес.

– Конечно, нельзя, – разочаровал ее ветер. – Иначе зачем бы мне устраивать все эти сложности с жертвоприношением?

– Жаль, – вздохнула Эвинол. – Ну, раз нельзя украсть повариху, придется тебе по-прежнему воровать ее кушанья. Может, мне стоит писать ей записки с просьбами? Ты же говорил, что она вроде как поклоняется мне? Вот пусть и печет своему новоявленному кумиру булочки с изюмом и делает миндальный крем с клубникой. А еще…

– Эви, хорошая моя, не думаю, что это удачная идея. Не стоит хоть кому-то знать, что ты жива и гостишь у ветра.

– Да я же шучу, – она пожала плечами. – Давай уже отправляйся. Я хочу пирога!

На этот раз Инослейв послушался, преодолев искушение задержаться и еще поболтать с Эви. Вволю нагулявшись по просторам Илирии, он вспомнил о поручениях Эвинол. И где же добыть малышке ягод в середине осени? В садах остались лишь поздние яблоки, да и то мало где. Правда, у торговок можно найти клюкву и бруснику, но в прошлый раз принцесса морщилась от непривычного горьковато-кислого вкуса этих ягод. Кажется, в Гвиринте были теплицы. Может, там найдется клубника, малина или смородина? Все равно в летнюю королевскую резиденцию стоило заглянуть ради вожделенного яблочного пирога с дворцовой кухни.

В оранжереях летнего дворца действительно нашлось несколько грядок с ягодами, но вот повариха, будь она неладна, похоже, не планировала сегодня печь пироги с яблоками. Интересно, для кого она вообще готовит? Король же в столице. Правда, в Гвиринте постоянно находится небольшой штат придворных. Должно быть, хозяйка дворцовой кухни старается именно для них. Точнее, даже не особо старается. Набор блюд, приготовленных для ужина, вряд ли пришелся бы Эви по душе.

Инослейв решил наведаться в ближайшие замки в надежде разжиться там яблочными пирогами. Ему очень не хотелось разочаровывать Эвинол. В третьем по счету замке ему наконец улыбнулась удача. К ужину графа Лонгари подавали пирог с запеченными яблоками и грушами. Ветер по своей привычке намеревался смести его целиком, прихватив заодно и фарфоровое блюдо, однако в последний момент он застыл, прислушиваясь к разговору за столом.

– Представляете, они и до этого дошли! – воскликнула дама в желтом платье – должно быть, жена графа.

– А что им оставалось делать, моя дорогая? – тучный хозяин замка прилаживал салфетку вокруг пухлой шеи. – В конце концов, пока Илирию сотрясали ураганы, народ тоже вовсю толковал о жертвах. И мы все знаем, чем это кончилось. Наша прекрасная королева отдала себя для умилостивления гнева ветров. Стоит ли винить найеннцев, если они решили пойти тем же путем?

– Но я слышала, что там приносится множество жертв, – вступила в разговор другая дама.

– Однако все это люди низкого сословия, – заметил граф. – Право, не стоит переживать о них, мои дорогие. Но надо полагать, что толку от подобных жертвоприношений будет немного. Ведь всем известно, что ветрам нужны царственные девы, а в Найенне их явный недостаток. Королева скончалась года четыре назад, если мне не изменяет память, а единственная ее дочь давным-давно замужем за королем Сарента. Вряд ли она вернется на родину, чтоб принести себя в жертву.

– Да, – графиня поправила прическу. – Что ни говорите, а такой самоотверженности, как у нашей славной королевы, среди монархов еще поискать.

Инослейв не стал слушать дальше, он узнал достаточно. Услышанное настолько ошеломило его, что он едва не забыл, зачем вообще решил посетить замок. В последний момент вспомнив о цели своего визита, ветер прихватил пирог под крики изумленных хозяев и гостей, которые тут же забыли о далеких найеннских ураганах и жертвах, сосредоточившись на собственной насущной проблеме.

Всю обратную дорогу ветер размышлял о том, что узнал, и о собственной роли в этой истории. Даже когда Эви повисла у него на шее, благодаря за подарки, он не мог выкинуть навязчивые мысли из головы.

– Инослейв, что с тобой? – удивленно спросила она, отстраняясь. – Тебя что-то тревожит?

– Не то чтобы тревожит, – в задумчивости проговорил он, – просто я узнал, что в Найенне буйствуют ураганы, а люди приносят жертвы, чтобы усмирить их.

Едва увидев, как изменилось лицо Эвинол, ветер проклял себя за длинный язык. Неужели трудно было догадаться, какое действие окажет на его светлую девочку известие о человеческих жертвах, пусть даже дело касается чужой страны? Но сказанного не воротишь, и единственное, что остается, – попробовать отвлечь Эви, заставить забыть о его словах. Не дав девушке и рта раскрыть, он обхватил ее за талию и поднял в воздух.

– Помнишь, ты хотела полетать при свете звезд, моя ненаглядная?

– Инослейв, не заговаривай мне зубы. Я должна знать, что случилось.

– Может, поговорим об этом позже? Сегодня новолуние и звезды необычайно яркие. Идеальное время для ночных полетов, не находишь?

К его радости, Эвинол не стала возражать и вся отдалась полету и созерцанию. Инослейв успел достаточно хорошо изучить свою нареченную и знал, что оторвать Эви от земли – лучший способ заставить ее забыть обо всем на свете. Вот и сейчас она завороженно смотрела на созвездия, изредка делясь с ним своими восторгами. Инослейв намеренно сохранил человеческий образ и старался занимать спутницу разговорами, опасаясь, что в молчании она сможет вернуться мыслями к взволновавшей ее теме.

Но, похоже, боялся он зря. Эви действительно позабыла обо всем, растворившись в звездном небе. Ее руки с силой обхватывали его шею, и ветру безумно нравилось это ощущение. Он и сам постепенно забыл об истинной цели прогулки, наслаждаясь обществом Эви и возможностью приобщить ее к красоте мира.

Спустя какое-то время они опустились на одну из вершин. Лед, покрывающий все вокруг, казалось, впитал в себя звездный свет и теперь искрился тысячами сверкающих блесток. Эви попробовала сделать пару шагов и почти сразу поскользнулась. Ветер тут же подхватил ее и прижал к себе.

– Инослейв, мне кажется…

Не дав Эви закончить фразу, он накрыл ее губы поцелуем. Ветер обожал целовать Эвинол, но делал это нечасто. Слишком глубокими и волнующими были ощущения. Он знал, что Эви чувствует то же самое. Каждый раз она слабела в его объятиях, и слабость любимой переполняла сердце ветра бесконечной нежностью.

Инослейв оторвался от губ Эви, лишь ощутив, что она дрожит. Притянув ее еще ближе, ветер укутал девушку полами своего плаща.

– Эви, светлая моя, бесценная, – он зарылся лицом в ее волосы, – все это для тебя: звезды, небо, горы. Хочешь, останемся здесь и встретим рассвет?

– Здесь и правда прекрасно, но очень уж холодно.

– А если я обернусь ветром и согрею тебя?

– Я все же хотела бы вернуться домой, – она словно оправдывалась.

У Инослейва потеплело на сердце от того, что Эви впервые назвала его обитель «домом».

– Как скажешь, моя принцесса.

Он подхватил ее и понес обратно, на этот раз сделавшись ветром, обнимая и согревая Эвинол потоками теплого воздуха. Лишь вернувшись, Инослейв с досадой вспомнил о цели, ради которой все было затеяно. Кажется, Эви совсем позабыла ту злосчастную фразу, но лучше не рисковать. Занеся девушку через окно в ее спальню и бережно опустив на кровать, ветер со вздохом произнес:

– Мне снова пора уходить.

– Уже?

Как обычно, Эви ни о чем не просила, но такая тоска прозвучала в этом коротком слове, что у ветра сжалось сердце. Он знал, как Эвинол не любит оставаться в башне по ночам, знал, что ей одиноко и страшно. Она никогда не жаловалась, но только слепой не заметил бы, с какой неохотой она отпускает его ночами.

– Пожалуй, я останусь, пока ты не заснешь.

Он уселся у изголовья кровати, поймал свесившуюся из-под одеяла ладошку и сплел пальцы Эвинол со своими. Осталось дождаться, пока ее дыхание станет мерным и глубоким.

– Инослейв, – ее сонный голос звучал так уютно, – а что ты там говорил про Найенну?

– Эви, спи, нежная моя. Завтра расскажу.

– Ну уж нет, – вместо того чтоб заснуть, она встрепенулась и приподнялась на локте. – Ты ведь нарочно все это устроил, да? Чтобы отвлечь. Потащил меня на гору, целовал…

– Я целовал тебя, потому что это мне безумно нравится, – он потянул Эви за руку, стаскивая с кровати вместе с одеялом, и привлек к себе, чтоб доказать слова на деле.

Однако девушка отстранилась, упершись руками ему в грудь.

– Не вздумай опять меня целовать! И немедленно расскажи про ураганы и жертвы в Найенне, – она заговорила королевским тоном, казалось бы, давно заброшенным за ненадобностью.

– Ну что ж, Эви, – ветер вздохнул, завернул ее в одеяло, как куклу, и прижал к себе, – давай поговорим.

– Скажи, ураганы в Найенне – дело рук твоих собратьев? – Эви вглядывалась в лицо Инослейва, которое в темноте казалось даже более переменчивым, чем при дневном свете.

– Разумеется, – он пожал плечами. – Кто же, кроме ветров, может устраивать ураганы?

– А жертвы? – этот вопрос интересовал Эвинол больше всего. – Ветра требуют их, или это люди сами додумались до «замечательного» способа борьбы со стихией? Ох… – сердце внезапно забилось так часто, что Эви приложила руку к груди в попытке унять его. – Это же все из-за меня, да? Они посмотрели на Илирию и решили, что жертвы помогут им, как помогли моей стране. Я подала ужасный пример, принеся себя в жертву!

– При чем тут ты, Эви?! – возмутился Инослейв. – Если уж искать виноватых, то вина на мне. Это ведь я вынудил тебя.

– Ты прав, – она ощутила облегчение. – Очень плохо, что ты не нашел иного способа забрать меня.

– Его не существует, – отрезал ветер. – И если бы мне пришлось принимать решение снова, я поступил бы так же. И плевать, сколько людей в Найенне принесет себя в жертву.

Эвинол хотела бы возмутиться, но так и промолчала. Сердце рвалось от сострадания к погибшим, и если бы дело касалось только ее, она бы пожертвовала ради их жизней своим счастьем с Инослейвом. Но можно ли требовать того же от ветра, который не раз давал понять, как мало ценит человеческую жизнь? Бесполезно убеждать его, что решение, приведшее к трагическим последствиям для многих, было неправильным. Он никогда не согласится. Да и какой сейчас смысл спорить?

– Скажи мне вот что, Инослейв, кто же все-таки вдохновился нашим дурным примером: ветра или люди?

– Хотел бы я свалить все на людей, – вздохнул он. – Но на самом деле они лишь сделали то, к чему подтолкнули их ветра. Моя сестрица, вдохновившись идеей, воистину разгулялась с песчаными бурями, отлично понимая, что народ Найенны, смотря на соседнюю Илирию, рано или поздно придет к жертвоприношениям.

– Сестрица?

– Ларишаль – южный ветер – хозяйка Найенны.

– Значит, она хочет жертв?

– Конечно, хочет, Эви. Кто же не хочет могущества? Уверен, Ларишаль не одна такая. Скоро и остальные устроят в своих землях то же самое.

– Это ужасно! – Эвинол закрыла лицо руками, но тут же отняла их, пристально вглядываясь в лицо ветра. – Но ты, Инослейв? Ты же не гоняешься за могуществом?

– Я – нет. Но я обрел кое-что более ценное, Эви, – ветер улыбнулся, с нежностью глядя на нее. Глаза его в темноте казались озерами расплавленного серебра или отсветами звездного света. – Может, я и хотел бы заполучить хотя бы часть былых возможностей, но уж точно не ценой твоей ненависти. Вряд ли ты одобришь, начни я использовать людей как источники жизненной силы.

– Уж конечно, не одобрю! – подтвердила она.

– Поэтому я и ограничился одной жертвой – тобой. Зато аппетит остальных вряд ли будет столь же умеренным.

– Но я не понимаю, – Эвинол пыталась ухватить ускользающую мысль. – Почему в Найенне много жертв? Неудивительно, что эта твоя Лишарель хочет побольше, но где же найеннцы добыли для нее столько царственных дев?

– Ларишаль, – поправил ветер. – А зачем ей ограничиваться девами? В мужчинах ничуть не меньше жизненных сил. А уж сословная принадлежность и вовсе не имеет значения.

– Но как же? Ведь в той книге было четко написано, что жертвой должна быть…

– Прекрасная невинная царственная дева, – закончил за нее Инослейв. – Именно так там и написано.

– Ты знаешь?

– Еще бы мне не знать, милая. Ведь я сам писал эту книжицу.

– Что?!

– Эви, маленькая, а ты, наверное, думала, что это хранитель библиотеки принес тебе раритетную рукопись? Нет, он ничего не нашел. Вряд ли вообще что-то с тех времен уцелело. Подробности ритуала описал я сам, ну и добавил кое-что от себя. В частности, особые требования к жертве. На самом деле жертвой может быть кто угодно, лишь бы в человеке было достаточно жизненной силы. Поэтому старики или больные не очень подходят.

– Но я как раз была больна!

– Но ты и нужна была мне не для того, чтобы высасывать из тебя силы, – парировал ветер. – Я люблю тебя, Эвинол, и забирал, чтобы спасти, а не чтобы убить.

– Но к чему тогда все эти царственные девы?

– Неужели непонятно? Царственная – для того, чтобы ты или твои приближенные не надумали принести в жертву кого-то другого. Ну а невинная – чтоб оградить тебя от притязаний муженька.

– Вот уж не подумала бы, что ту книжку подкинул ты, – Эвинол покачала головой. – По крайней мере, теперь все ясно. Но это значит, что в Найенне твоя сестра-ветер может требовать в жертву кого угодно, не ограничивая себя в количестве?

– Она так и делает. Ларишаль всегда была ненасытной стервой. А найеннцы, само собой, кидают ей в пасть самых жалких и беззащитных.

– Но как? Разве жертвы не должны быть добровольными?

– Эви, вспомни себя, – Инослейв вздохнул, явно не горя желанием развивать мысль. – Разве ты сама надумала отдать себя ветру? Мы уже говорили об этом. «Добровольность» жертв вынуждается самыми грязными способами.

– Какими?

– Не стоит тебе это знать, – ветер заботливо поправил одеяло на плечах Эви, словно желая оградить ее от страшной правды.

– Я должна, – упрямо сказала она. – Однажды я послушно закрыла тему, но тогда речь шла о далеком прошлом, которое нельзя изменить. Сейчас же – другое дело.

– Сейчас тоже ничего не изменишь, Эви. Но если ты настаиваешь… – он поморщился. – Способов довольно много, они просты и действенны. К примеру, угроза убить любимую для мужчины или ребенка – для родителя.

– Ох! – сердце Эвинол болезненно сжалось. – Как подло и жестоко со стороны ветров!

– Со стороны людей, – безжалостно поправил Инослейв. – Ветрам все равно, кто именно и каким путем достанется им в жертву. Изобретательность по части методов привлечения «добровольцев» проявляют твои собратья, Эвинол, не мои.

– Но ветра не оставляют людям выбора!

– Тут ты права, Эви, – признал ветер. – Теперь понимаешь, почему я не спешил делиться с тобой новостями? Если честно, я не могу себе простить, что вообще упомянул об этом.

– И что бы изменилось, если бы ты утаил от меня правду? Люди перестали бы погибать?

– Нет, не перестали бы. Но они и так не перестанут. Зато ты не страдала бы от того, что не можешь изменить, а я – от того, что страдаешь ты.

– Что значит – ничего нельзя изменить? – вскинулась Эвинол. – Хочешь сказать, что не станешь даже пытаться?

– А что я могу сделать? – Инослейв казался искренне удивленным. – Даже если на время забыть, что мне нет дела до тех людей, то как, по-твоему, я мог бы им помочь?

– Я не знаю, – с досадой ответила она. – Но когда дело касается твоих личных интересов, ты очень изобретателен.

– Но сейчас-то оно их не касается, – возразил ветер. – Поверь, Эви, единственный мой интерес во всем этом – твое душевное спокойствие. Но даже ради него я не смогу нарушить законы бытия и выйти за рамки своей природы. Я не смогу попасть в Найенну.

– Но почему?

– Потому что весь мир поделен между ветрами и мы хозяйничаем лишь на своих землях. В древности, когда в нашем распоряжении было вдоволь людской силы, мы с легкостью пересекали границы. Причем могли делать это как будучи ветрами, так и в человеческом обличии. В те далекие времена я мог бы не только явиться в Найенну, но и наведаться в гости к самой Ларишаль, навестив сестрицу в ее обители.

– А сейчас не можешь? – она заранее знала ответ, но все равно спросила.

– Не могу, – подтвердил он, – если только не уподоблюсь Ларишаль и не присвою силу жертв. Но я этого не сделаю, и мы оба знаем, почему.

– А ведь раньше ты поступал, как она, – Эви ощутила приступ бессильной злости. Она бы отодвинулась от Инослейва, не держи он ее так крепко, завернутую в одеяло, словно в кокон. – Раньше ты тянул силы из людей, не испытывая ни малейших угрызений совести!

– Я и сейчас бы их не испытывал, если бы не ты, – спокойно возразил Инослейв. – Я по-прежнему не разделяю твоего образа мыслей, но готов поступать в угоду тебе, лишь бы не видеть ужаса и разочарования в твоих глазах.

Эви устыдилась своего порыва. Она осыпала ветер упреками за былое, а ведь он и сейчас сдерживает свою природу только ради того, чтоб ее не расстраивать. Это дорогого стоит! И все же она не могла так просто оставить в покое его прошлое.

– Скажи, разве тебе не было жалко их? Ну хоть немного?

– Эвинол, прости за прямоту, но сильно ли ты жалела тех куриц, что лежали перед тобой на тарелке? – теперь уже злился ветер.

– Как ты можешь сравнивать?!

– Запросто.

– Так вот, выходит, что мы для тебя значим!

– Не вы, – он покачал головой. – Успокойся, Эви, – Инослейв приложил палец к ее губам, с которых было готово сорваться множество возражений. – Я устал объяснять разницу между тобой и любым другим человеком, неважно, из какой страны и эпохи. Только ты имеешь для меня значение, весь прочий род людской может катиться в бездну.

– Неужели за все бессчетные века с того времени, как ты обрел разум, ни один человек, кроме меня, не был тебе дорог?

Эвинол, с одной стороны, очень хотелось получить утвердительный ответ, с другой – с трудом верилось, что так может быть.

– А с чего бы мне к кому-то привязываться? – Инослейв пожал плечами. – Разумеется, в те времена, когда ветра могли жить среди людей, у нас не было недостатка в людском поклонении. Люди искали нашего покровительства, боролись за то, чтоб отличиться и привлечь наше внимание. Не сомневаюсь, что многие тешили себя надеждами на дружбу или любовь божества. И что с того? Какая в том ценность? Разве может тронуть преклонение низшего перед высшим? И совсем другое дело – ты, Эви, – он ласково провел пальцем по ее щеке, поднялся к виску, убирая упавшую на лицо прядь. – Люди древности любили богов, а ты полюбила ветер. Они ценили лишь наше величие и могущество, ты же оценила душу, саму сущность ветра. Ты ничего не боялась и ничего не ждала взамен, просто раскрыла передо мной свое сердце… тем самым навсегда завладев моим.

Очередное признание Инослейва застало Эвинол врасплох. В какой-то миг судьбы несчастных жертв показались ей далекими и неважными. В самом деле, может ли что-то быть важнее того, что ее любит ветер?

Эви тряхнула головой, словно стараясь выкинуть из нее сладостное наваждение. Она не может позволить себе раствориться в любви Инослейва и не может позволить ему остаться в стороне от происходящего. Вдвоем они обязательно должны что-нибудь придумать, чтобы помочь невинным, погибающим, по сути, из-за любви ветра и смертной. Раз уж они с Инослейвом вольно или невольно положили начало страшным событиям, им все это и расхлебывать. Сама Эвинол была готова на все, лишь бы прекратить бесчинство южного ветра в Найенне. Осталось убедить Инослейва помочь ей в деле спасения человеческих жизней, столь мало для него значащих.

– Инослейв, – она вложила в голос мольбу, – пожалуйста, не оставляй все как есть. Ты должен помочь этим несчастным!

– Должен? – он скептически изогнул бровь. – Но чего ради?

– Ради меня!