Текст книги "Монета и сталь"

– У нас не так много денег из-за одного… Происшествия, хотелось бы что попроще, – не обращая внимания на хныкающего Дельвига, добавила полудемоница.

– Всё устроим, – кивнул гном.

Приключенцев провели на второй этаж; тавернщик торжественно вручил им ржавые ключи и на прощание сообщил:

– Звать меня Бадрик Жестокобород. Надо что – обращайтесь, я буду за стойкой или в комнате за ней. Но знайте: через полчаса я иду спать, поднимусь с первыми петухами на заре. До этого времени меня не беспокоить.

Приключенцы нестройным хором промямлили что-то утвердительное. Дилони быстро управилась с ключом, и ребята дружно ввалились в дверь, не помня себя от усталости. Стоило им понять, что они в безопасности, как изможденность навалила на них разом, словно тяжелый мешок с камнями. Едва держа глаза открытыми, чародей сбросил у порога свои пожитки, доковылял до кровати и упал лицом в подушку. За ним последовал Лайтбрингер; точными движениями он освободился от доспехов, остался в одной рубахе с длинными рукавами и облегающих штанах, буркнул что-то вроде «доброй ночи» и устроился рядом с другом.

– Потере вещей он что ли так расстроился? – хмыкнула Тристл, но Мэнс вдруг схватила ее за руку и потянула в другую часть комнаты. – Да я сама до кровати до…

Полудемоница приложила палец к губам, призывая девочку замолчать. Она посмотрела на улегшихся ребят. В свете луны, падающего на лицо девушки из единственного окна, ее глаза сверкнули, как драгоценное золотое украшение.

– Я соврала вам там, в хижине, – зашептала Мэнс, убедившись, что парни спят (Круазар храпел так, что у Тристл с непривычки заложило уши). – То, что Дельвиг не может колдовать – очень плохой признак.

Девочка недоуменно заморгала, будто совенок, которого только что разбудили.

– И что ты предлагаешь делать?

Дилони выпрямилась.

– Он будет упрямиться, но нам нужно увидеться с его братом. Если кто-то и может помочь Дельвигу, то это он.

– Братом? – ни разу не слышавшая о наличии такого у Круазара, Тристл аж рот приоткрыла. – Он… Кто он? Он живет в Хилфаре?

Мэнс покачала головой. Было впечатление, что она чувствует себя неуютно, рассказывая всё это Тристл.

– Элион Круазар живет в столице королевства Адлеин. Он – высший архимаг гильдии боевой магии, – Дилони поджала губы. – Но отношения между братьями, так сказать, напряженные.

– И больше я ничего не знаю, – тут же добавила она, прежде чем воровка хоть слово вставила. – Сама недавно к ним присоединилась, а это мне Харден выболтал. Его и поспрашиваешь, если захочешь.

Кто-то из парней вдруг всхрапнул, заставив девушек дернуться от неожиданности, и перевернулся на другой бок; скрипом кровати можно было будить мертвых.

– В общем, давай спать, – вздохнула полудемоница. – Если к Круазару не вернутся его силы, будем что-то решать. А пока держи ухо востро.

Когда Мэнс пошла спать, Тристл легла рядом с ней, но изо всех держала глаза открытыми. В ответ на нее поглядывала луна – наверное, в такое время во всем поселении не спали только они вдвоем. Когда дыхание полудемоницы стало размеренным и спокойным, девочка бесшумно выскользнула из кровати.

Вместе с ранними лучами солнца в комнату пробрался аромат еды. Лайтбрингер, не разлепляя глаз, повел носом: если ему снится, лучше уж он продолжит лежать.

Но нет, запах казался вполне реальным. Паладин приоткрыл один глаз, чувствуя, как тело болит после вчерашнего боя; он тихонько застонал от осознания, что валяться весь день у него не получится.

– Вставай! – оглушительный голос Дельвига прогремел где-то у него над ухом. – Завтрак проспишь!

И с каких пор чародей такой активный по утрам? Парень мысленно помолился Одарру, покровителю всех паладинов, всей душой прося его о внутренней и внешней силе. За плечами Хардена были тысячи тренировок, но после драки с реальными врагами – фейри – он чувствовал себя так, будто это был его последний день на земле королевства Адлеин. Еще паршивее было от осознания того, что Приключенцы чуть не пали в первом же настоящем бою.

Запах мяса, свежей выпечки и чего-то фруктового и явно алкогольного помогли паладину наконец сесть на кровати и раскрыть объятья миру. Пока парень продирал глаза, все остальные уже расселись за дубовый столик у стены. Вид у них был посвежевший: синяки и царапины, конечно, никуда не делись, но зато Приключенцы выспались и набрались сил. Харден в который раз пожалел, что они остались без вещей: в одной из лавок герои обзавелись полезнейшей волшебной мазью, которая помогала залечивать раны.

При утреннем свете гостевая комната казалась побольше. Прикроватные тумбочки, сундук для одежды, стол и стулья, предназначенные как раз на четверых, были выполнены из дерева. Камина не было, из-за чего пол холодил босые ступни только вылезшего из кровати Хардена. Скудно, конечно, зато чисто и уютно; впечатление сложилось такое, что часто здесь жилье не снимают. В поселении путешественники редко задерживаются, а местные по ночам предпочитают спать у себя в домах.

На столе красовались яства, от которых у любого бы слюнки потекли: в общих блюдах лежали жареные ребрышки с овощами, тушеная утка, ароматный чесночный хлеб… У каждого Приключенца была плошка с луковым супом, а в середине стола, в окружении зажженных свеч из животного жира, стояли кувшины. Принюхавшись, паладин различил смородиновый сок, пряный яблочный сидр и травяной чай в чарках.

Дельвиг, обычно жующий какую-нибудь несчастную корочку хлеба за прочтением новой книги, сейчас вовсю уминал суп и мясо. Харден со скрипом отодвинул стул рядом с ним и уселся.

– Проголодался?

– Вчерашняя магия меня измотала, – кое-как ответил чародей, проглотив большущий кусок еды и сразу принимаясь за следующий.

Девушки переглянулись с одинаковым выражением встревоженности на лицах. Чтобы занять мысли и руки, Мэнс изящно взяла столовые приборы и принялась резать кусок утки на своей тарелке. Тристл последовала ее примеру и набила рот свежим хлебом.

– Удивительно ты исцелился после нападения, – заметил Лайтбрингер, наливая себе сидр. Тристл перестала жевать и покосилась на паладина, пытаясь понять, подозревает ли он что-нибудь. – Вы знаете, что это была за тварь в платье?

– Какой-нибудь лесной дух, – пожал Дельвиг плечами. – Мы сбились с пути, пришлось расплачиваться.

– Извините за это, кстати, – коротко бросила Дилони. Ее лицо было непроницаемым, как гладь озера.

Ребята промычали что-то неопределенное как знак, что извинение принято. Тристл всё порывало спросить, почему их бесстрашная воительница купилась на дешевый трюк с детьми, но первым заговорил чародей:

– Знаете, что странно? Волк собирался откусить мне лицо, но ему в морду ударил поток воздуха. Что это могло быть?

– Тебя это интересует? Не то, что мы оказались за мили от Другой части Леса? – тут же перебила парня полудемоница. Ее волосы, обычно пышной копной лежащие спереди, сейчас были откинуты за спину.

Лайтбрингер вдруг уронил приборы на стол с громким звоном. Приключенцы вздрогнули.

– Мы, паладин, который тренировался всю свою сознательную жизнь, чародей, бросивший обучение в Академии Магии Разрушения, но способный подпалить целый лес, демоническое существо со способностью контролировать разум и умелая воровка, проиграли первую же битву! Не знаю, что насчет вас, но вот что беспокоит меня!

Громогласность Хардена разом свела на нет радостный гул за столом, вызванный приятным утром и вкусной едой. Тристл так и не проглотила кусочек картофеля, Круазар не донес вилку с нанизанной уткой до рта, и только Мэнс хладнокровно отпила чай и демонстративно поставила чарку обратно на стол.

Паладин часто дышал, переводя взгляд с одного на другого. Проигранное сражение не давало ему покоя, и сейчас накопленная злость – в основном, на самого себя – вырвалась наружу. От привычной улыбки и мягкости, которые не всегда вязались с его образом воина, не осталось и следа.

Когда стало ясно, что никто не хочет тушить случившийся пожар, Мэнс вздохнула и начала говорить.

– Харден. У нас есть проблемы поважнее, чем твое пострадавшее эго, – на этих словах паладин встал из-за стола так резко, что его сидение с грохотом отъехало. С разъяренным видом он отошел к окну и уставился в него. – У Дельвига пропала его магия, а наши вещи утеряны.

На словах про чародея Лайтбрингер обернулся, и злость на его лице сменилась тревогой. Ага, что, забыл уже?

– Друг, – осторожно начал Дельвиг. – Одна проигранная схватка – не поражение во всей войне. Думаешь, твоя семья поставила бы тебе это в упрек?

Харден молчал.

– Что бы на самом деле сказали Лайтбрингеры? – не отставал маг.

– «Когда ты падаешь на поле боя, ты не проигрываешь. Если ты поднимаешься и продолжаешь бороться, сражение еще не окончено. Поражение наступает тогда, когда ты решаешь сложить оружие».

Круазар удовлетворенно кивнул. Он встал из-за стола, подошел к другу и тихо заговорил с ним. Девушки разговора не слышали, и даже острая на слух Тристл не стала подслушивать, а вернулась к еде и зашумела столовыми приборами. Пока ребята разговаривали, хмурое лицо Лайтбрингера понемногу разглаживалось. Вскоре они вернулись к столу. Харден заметно остыл.

– Накопилось, – сдержанно бросил он.

Паладин кривил душой, притворяясь, что это был минутный взрыв; в его душе было посеяно зерно сомнения. Он знал, что им предстоит пройти, и был к этому готов. Но готовы ли остальные?

Ни для кого из Приключенцев не было секретом, что их отправили на такую глупую миссию – «убить Гигантскую Лягушку» – только чтобы от них отделаться. Более серьезную миссию им попросту не доверили, пришлось довольствоваться тем, что предлагают. Паладин боялся не оправдать ожиданий, но еще больше он горячо желал показать, на что они способны. Когда Приключенцы вернутся с трофеем, а потом пойдут за другим заданием и выполнят и его, и все следующие, уже никто не сможет сказать им, что они ни на что не способны.

Тристл заерзала на стуле. Свою порцию она уже доела, а несколько кусков хлеба завернула в ткань и положила в сумку.

– Ребят. Вы ешьте побыстрее, ладно?

– А что? – с набитым ртом поинтересовался чародей. – Нам же тавернщик еду принес, мы никуда не торопимся.

– Ну-у, с одной стороны можно и так сказать, – протянула девочка. – Но я бы на вашем месте не рассиживалась. Дел по горло.

Дельвиг замер с широкой керамической кружкой в руке. Сверху у нее была простенькая оловянная крышка; емкость явно использовали для распития пива.

– Тристл. Откуда у нас эта еда? Ты ее купила?

Мэнс вдруг громко расхохоталась. Она вскочила с табурета, быстро нашла свой ремень с карманами и обтянула его вокруг своей талии.

Воровка растянула губы в невинной улыбке и пожала плечами. Паладин поперхнулся, кое-как дожевал кусок мяса и тоже побежал собираться; за ним, ругаясь на нескольких языках сразу, из-за стола вылетел и маг.

– Дьявол, Тристл!

«Три Кружки» Приключенцы покинули очень быстро. Бадрика не было за стойкой, когда они уходили, поэтому паладин то и дело нервно оглядывался назад. Он ожидал увидеть охрану, но вместо этого по улицам сновал простой люд: многие несли крючные снасти, сети и специальные ловушки. Со взрослыми рыболовами ходили и дети, которые с малых лет учились тому же ремеслу. Те, кто не хотел идти по стопам родителей либо искали другую работу в Хилфаре, либо отправлялись испытывать судьбу в близлежащую столицу.

Солнце стояло высоко: после вчерашнего сражения Приключенцы отсыпались аж до полудня. Несмотря на ожидаемую весеннюю свежесть, было душно, будто кто-то закрыл окно и не проветривал помещение сутками.

– Я принял решение, – громко объявил Дельвиг. Не прекращая шагать, он повернулся к друзьям лицом. – В Мирстоуне я найду лучших магов и переговорю с ними. Кто-нибудь должен знать, что со мной случилось.

– Магия не вернулась? – уточнила Тристл.

Круазар перевел на нее полный внимательности взгляд. Какое-то время он молчал.

– Нет, не вернулась, – выплыв из своих мыслей, подтвердил парень. – В Академии никто с таким не сталкивался, а подходящих книг у меня с собой нет. Это – единственный вариант.

Судя по разговору с Мэнс, он не только не единственный, но еще и самый бесполезный. Вместо сомнительной траты времени они могли сразу пойти к Элиону, но Тристл послушно проглотила всё, что хотела сказать. Слова, как кусок черствого хлеба, встали у нее в горле; она не будет лезть чародею в душу. Судя по быстрому взгляду Дилони в ее сторону, полудемоница думала также. Харден выглядел крайне обеспокоенным. Он привык, что вокруг магии строилась вся жизнь Круазара, и не мог представить его отдельно от своих способностей.

– Тебе есть чем защищаться?

– Это мирное место, мне не придется, – немного неуверенно ответил чародей. Кажется, он сам не верил тому, что говорит, но, в конце концов, с ним были его друзья.

Из таверны Приключенцы сбегали как можно быстрее, из-за чего Дельвиг выглядел немного помятым после сна. Зато Мэнс как будто собралась на прием к королеве; Тристл так и не поняла, где она достала новое платье кровавого оттенка с длинными рукавами, которые можно было легко закатать. Юбку опоясывал привычный ремешок с вещами. Если бы не кинжалы, полудемоница была бы похожа на иноземку, пришедшую в город за покупками.

– Тут есть рынок? Давайте сходим, – предложила Тристл, стараясь поддержать дух новоиспеченной команды. – Купите себе что-нибудь… И Круазар, может, найдет чего.

Все посмотрели на нее с недоумением. На это воровка достала из поясной сумки три увесистых мешочка и кинула по одному каждому из Приключенцев. Громко звякнули монеты.

– Это то, что я думаю? – Дилони даже присвистнула.

Она тут же приоткрыла мешочек и жадно осмотрела содержимое. Алчность бриллиантами заблестела у нее в глазах.

– Неужто ты у гнома не только еду стянула?

– Нам нужнее. Мы мир спасаем, – хмыкнула девчонка, мотая головой по сторонам.

Она высматривала знакомые указатели, которые могли бы привести их к рынку, и, кажется, как раз заметила нужный.

– Он же нам помог! – паладин выглядел так, будто его снова ударили чем-то тяжелым по голове. – А мы у него последнее отбираем…

– Последнее? – фыркнула Тристл. – Вас там расам Четырех Королевств совсем не учат? У гномов всегда столько золота, что хватит на новый дворец королеве. Спасибо бы сказал.

– Извини. Спасибо.

В этот раз поход на рынок обошелся гораздо меньшим количеством покупок, потому что процессом руководила практичная Тристл. «Чьи деньги, тот и решает», – напоминала она каждый раз, когда у парней чесались руки прихватить что-то лишнее. В итоге герои обзавелись только самым необходимым: минимумом продуктов и необходимыми для путешествия мелочами. В одной из лавок воровка нашла руну, которой ставили печать на оружии, и то всегда сохранялось в идеальном состоянии и не затуплялось со временем. Проявляя неизмеримую щедрость, девочка предложила ее Хардену, но тот аж оскорбился: хоть как-то менять наследственный меч семейства Лайтбрингеров для него было страшным преступлением против себя и чести. Тристл не стала настаивать, и вместо этого подарила ему амулет удачи. Забавная красноволосая девчушка за прилавком уверила ее, что свойства предмета «проявят себя, когда придет время». Лайтбрингер сразу принял вещицу и повесил ее под доспехи, на белую рубаху. В секрете от остальных воровка надеялась, что амулет как-то подружится с ее магическим артефактом, и, может, усмирит его пыл. Тогда ей не придется переживать, что он снова перекинет их через полкоролевства или начнет жечься.

Город был небольшим, а лавки – скромными, но новая обстановка все равно отвлекла Приключенцев от недавнего поражения; они смеялись и переговаривались между собой, заглядывая в каждую лавку и магазин на своем пути. Шума от них стояло больше, чем от всего города вместе.

В один не предвещавший беды миг Дельвиг вдруг ойкнул и схватился за живот.

– Тристл, а еда свежей была?

Приключенцы переглянулись. Из всей команды плохо было только Круазару.

– Да-а, – подтвердила она. – Не думаю, что тавернщик держал бы в своих запасах тухлятину, да и по вкусу было нормально.

Круазар даже побледнел, а на лбу у него выступили капельки пота.

– Наверное, что-то с желудком. Попью отвар из лунной мяты и всё пройдет.

Тристл только пожала плечами, а Харден пошел рядом с чародеем, готовый поддержать его, если потребуется. Дельвиг ковылял с выражением лица великого мученика, но вслух больше не жаловался.

К вечеру чародею стало хуже. Ребята двигались к окраине города, чтобы найти карету и доехать до Мирстоуна, когда Дельвиг внезапно согнулся пополам и прохрипел, что больше идти не может. На расспросы, что с ним, чародей только мычал и мотал головой. Дилони и Лайтбрингер встали по обе стороны от него и подхватили под руки.

Вдруг Тристл осенило. Она приблизилась к парню и аккуратным движением убрала с его шеи волосы. Потемневших вен, как после атаки лесного духа, видно не было, и единственная догадка девочки рассыпалась прахом. Она не сразу убрала руку, чувствуя, как под ее ладонью подрагивает неестественно горячая кожа.

– В Мирстоун, – решила Тристл. – Не будем поворачивать назад, быстрее будет доехать до столицы.

– Успеем ли мы найти лекарей? Кажется, ему совсем плохо, – Мэнс с обеспокоенным видом удобнее устраивала руку Дельвига на своих плечах.

Лайтбрингер посмотрел на друга: тот почти висел на них, не в силах даже поднять голову. Он тяжело дышал, как грузовая лошадь после долгой дороги.

– Ты меня слышишь? – позвал паладин. В ответ – молчание. – Ладно. Мы везем тебя к Элиону.

Глава 5

В город Приключенцы въезжали в спешке. Чародею не становилось ни лучше, ни хуже; он сидел, согнувшись в три погибели над собственными ботинками. Руками Дельвиг сильно сжимал живот, будто это могло облегчить боль. Паладин уже попытался скормить другу свое зелье лечения, но Круазар только мотал головой: кажется, он был не в силах даже выпрямиться. Прохожие оборачивались на надрывный кашель и провожали полуразваленную карету взглядами. Ребята сели в первую попавшуюся, и Дилони, убедившись, что рядом никого нет, шепнула извозчику, что им нужно в Мирстоун, а также он не будет просить с них денег и поедет как можно быстрее.

Прибыли Приключенцы уже к ночи: повсюду горели уличные фонари, а город шумел так, будто жителям совсем не нужен сон. Словно завороженная, девочка вслушивалась в разговоры прохожих, пока остальные довольствовались цокотом копыт и гулом толпы. Тристл же выцепляла отдельные куски разговоров: кто-то жаловался на сезонное подорожание картофеля, кто-то только что вывалился из трактира, еле стоя на ногах, и бросал вслед пьяные угрозы тому, кто его вышвырнул. Девочка поежилась: знакомая только со сравнительно спокойным Вудхёрстом, она понятия не имела, как вести себя в столице. Можно ли тут красть, или ей сразу отрубит руку бдящая стража? Как относятся к приезжим?

Мэнс держалась уверенно, но ее спина была так выпрямлена, что выглядела неестественно. Лайтбрингер объяснил старику с вожжами, где их оставить: в отличие от родины, в столице было полно широких улиц, по которым спокойно разъезжали повозки с лошадьми. На вопрос, откуда он знает, куда им нужно, Харден пожал плечами:

– Мы с Дельвигом дружим с детства, так что я многое знаю про его семью.

Он замолчал, потому что чародей вновь раскашлялся: сильно и с хрипом, будто ему просверлили дыру в легких. Парень подождал, пока его кашель поутихнет. Лицо Круазара было бледным и измученным, из-за чего его темные глаза казались еще больше. Когда он использовал магию, чтобы заключить волка в клетку, в радужках горело синее, всепоглощающее пламя, но теперь от него не осталось и искры.

– Элион готовит адептов вставать на защиту города, он – высокопочитаемый архимаг боевого чародейства. Все учителя и обучающиеся живут и тренируются в замке Эльверстоун, – продолжил Лайтбрингер. Тристл заметила, что он искусал губы до крови.

– Сам я его не встречал, и не сказать, что горел желанием, – поделился он последним откровением, и интонацией дал понять, что больше говорить не намерен.

Девочка и не ждала долгих рассказов, потому что ее мозг был забит совсем другим – переживаниями и тревогами. Руки мелко тряслись, и она чувствовала себя последней серой мышью в канализации: такой же беспомощной, крошечной и напуганной перед ликом судьбы. Воровка приказала себе не раскисать и крепко обхватила одну руку другой, чтобы унять дрожь или хотя бы спрятать ее перед другими.

«Этот чародей мне никто. Да и что с ним будет? Сейчас его подлатают и помогут, ведь у него есть какие-никакие, а родственники. И хорошие друзья». Тристл даже разозлилась от мысли, что о ком-то всегда побеспокоятся и позаботятся – а что делать остальным? Тем, у кого нет близких людей?

Крыши домиков пестрели разными формами и цветами на любой вкус; они были односкатные, двускатные, черепичные, крытые металлом или позолоченной медью. Приключенцы еще не добрались до центра, но на пути им уже попадались церкви и обители ремесленников, целителей и ткачей. Чуть поодаль виднелись шпили замка Ионы Прингшейм, различимые даже в сгустившейся темноте. Из всей команды только Мэнс развернулась и вперилась хищным взглядом в каменные стены дворца; она сжимала кулаки так сильно, что длинные ногти впивались в кожу, которая в сумерках отдавала цветом спелой вишни. Густые брови были нахмурены. Никто из ребят не обратил на нее внимания, и такая странная смена настроения осталась незамеченной.

Пока Харден негромко уговаривал чародея продержаться еще немного и ни в коем случае не отключаться, карета подвезла их к зданию. От массивных стен и узких окон веяло строгостью и неприступностью; Тристл подумалось, что там, должно быть, и народ соответствующий. Вряд ли кто-то беззаботный и жаждущий приключений долго продержится среди серого, холодного камня. Замок Эльверстоун был огромным: чтобы обойти его полностью, пришлось бы неплохо стоптать ботинки, а из небольших башенок было удобно принимать оборонительную позицию. К широким воротам, подсвеченным двумя факелами, вел вертикально-подъемный мост. Несмотря на живущий по ночам город, во всем здании горела лишь пара окон.

Тристл никогда не видела таких построек; пока Мэнс и Харден буквально вытаскивали чародея из повозки, она рассматривала ее во все глаза. Возвышающиеся стены вызывали в девочке трепет, как всяко бывает перед чем-то новым и необычным. У ворот стояли два стражника; в отличие от тех, что Приключенцы встретили на выходе из Вудхёрста, у них была совершенно другая форма. Доспехи были с резкими краями, похожими на острие ножа; казалось, что о них можно порезаться. Весь их вид был непривычен взгляду Тристл, и только цвет стали как-то напоминал латы из родного города.

Поглощенная новой обстановкой, она не обратила внимания на Хардена, вступившего в разговор со стражниками. Те не знали Лайтбрингера лично и явно были в замешательстве; после коротких переговоров они принялись внимательно рассматривать Дельвига, мешком повисшего на плече друга. Наконец один из них кивнул другому. Ст ража молча расступилась перед Приключенцами, и паладин первым пошел к воротам.

Когда Дилони зашагала следом, охранники переглянулись, и тот, что стоял слева, встал перед ней.

– Полудемоны нам здесь не нужны, – прохрипел он, разглядывая ее из-под забрала шлема.

– Я с ними, – попыталась возразить та, но мужчина покачал головой.

– А я говорю, нельзя.

– У вас есть основание запретить ей проход? – холодно поинтересовался Лайтбрингер, мигом изменившись в лице.

И прежде, чем тот успел хоть слово вставить, добавил:

– Основанное на законе, а не личных предрассудках. Вы же уважаете наше величество Иону Прингшейм?

Тристл выпучила глаза. Неужели так можно говорить со стражей? Она уже ждала, что их отправят прочь, но мужчина только что-то пробурчал и неохотно отодвинулся. Парень вежливо улыбнулся, кивнул Мэнс, мол «всё в порядке», и ребята вместе двинулись внутрь.

Вопреки ожиданиям девочки, внутри стало свободнее. Потолки находились высоко над головами, а вместо тяжелых, скучных цветов заиграли фиолетовый, голубой и темно-синий. Их сразу же встретили: парень в длинной мантии цвета ночного неба внимательно выслушал Лайтбрингера и немедля поманил Приключенцев за собой. Меж бровей у него залегла морщина, которая не пропадала, даже когда он не хмурился, а лицо было серьезным и задумчивым, будто его мозг беспрестанно решал какие-то задачи. В его присутствии хотелось не разговаривать вообще – был риск показаться глупой. Тристл так и поступила, оставив все разговоры Хардену. Мэнс тоже молчала; она чувствовала себя неуютно. Ничего удивительного: вместо гостеприимного приема ее чуть не выпроводили отсюда.

Приключенцев повели по ряду коридоров, лестниц и залов, запомнить которые без карты девочка была не в силах. По пути она рассматривала небольшие скульптуры из слоновой кости, резную мебель и много-много серебра. Оно было повсюду: из него были сделаны канделябры и украшены картинные рамы, и даже узоры на стенах поблескивали серебром в полутьме. С полотен на Тристл смотрели неизвестные ей люди: со строгими взглядами, хмурыми выражениями лиц, иногда с посохами и зачастую с книгами в руках. В отличие от девочки, Дилони и Лайтбрингер на убранство не обращали никакого внимания. Казалось, что они видят такое каждый день.

Приключенцев довели до больших дубовых дверей. Лайтбрингер распрощался с чародеем и поблагодарил его за помощь; он ушел, шелестя облачением. Толкать тяжелые двери пришлось Тристл: Мэнс и Харден поддерживали мага, который совсем перестал поднимать голову. Паладин то и дело прислушивался к тихим хрипам, вырывающимся из груди Дельвига, чтобы убедиться, что тот еще дышит.

Сначала девочка решила, что просторная комната пустует. Бархатная завеса закрывала окно, и только через тонкую щель просачивался лунный свет, из-за чего было видно лишь силуэты да очертания.

Хриплый короткий свист заставил Тристл подпрыгнуть от неожиданности; источником звука оказался филин у окна. Его черные крючковатые когти вцепились в изящную золотую жердочку, на которой он сидел. Птица недружелюбно смотрела на вошедших, будто ожидая их объяснений, зачем они пришли. Глаза ее были желтые-прежелтые, а оперение – пепельно-дымчатое, где-то с бурым рисунком. Филин был красив и благороден, но нахохлил перья и выглядел так, будто вот-вот клюнет Приключенцев в нос.

Фигура села на кровати так стремительно, будто ожидала гостей. Только заспанный вид, взъерошенные волосы и пижамное одеяние выдавали, что Элион, на самом-то деле, никого не ждал.

Воздух зашипел, заискрился. Запахло озоном, как перед грозой, и вдруг лицо мужчины осветилось голубоватым свечением. Между его ладоней пульсировала электрическая сфера; такую магию Тристл видела первые. Он словно собрал с неба молнии, поломал их, как ветки, и взял в руки. Угрожающее потрескивание, вызванное заклинанием, заставило Приключенцев замереть: никто не хотел погибнуть от рук только проснувшегося брата Дельвига.

Филин довольно ухнул, поцокал коготками по своему насесту и спрятал клювик в перья. Долг выполнил, можно и ко сну возвращаться.

– Кто вы? Как вы прошли мимо стражи? – в голосе Круазара-старшего не было ни крупицы сонливости. Он хмурил густые брови, совсем как Дельвиг, когда тот был чем-то недоволен, и всё пытался понять, кто вторгся в его покои. Тяжелый взгляд блуждал по лицам ночных посетителей.

– Я – Харден Лайтбрингер. А это – ваш младший брат, и нам нужно помочь ему сейчас же, – паладин, не обращая внимания на вытянувшееся лицо архимага, полностью перенес вес Круазара на себя и дотащил его до широкой кровати.

Его не пугал ни тон, ни авторитет Элиона, ни его готовность атаковать. Он не тратил время на разговоры, потому что Дельвигу становилось хуже с каждой секундой. Когда его тело без сопротивления шмякнулось на кровать, чародей подался вперед и осторожно осветил ту половину лица парня, которая не уткнулась в простыни и одеяла. Он резко втянул носом воздух и поднялся на ноги быстрее, чем кто-то из Приключенцев успел хоть моргнуть.

– Что произошло? Кто на него напал? – Элион сжал кулак и сгусток энергии пропал. Она слегка повел ладонью, не отрывая взгляда от брата, и по всей комнате зажглись свечи.

Паладин принялся сбивчиво объяснять, что всё было нормально, и другу стало плохо без причины, а Тристл зажмурилась, не готовая к перепаду света. Когда она снова открыла глаза, ей показалось, что с Дельвигом всё нормально. Вот же он стоит… До воровки дошло, что это его старший брат. Он накинул халат поверх пижамы, а Круазар-младший по-прежнему лежал на кровати, теперь перевернутый на спину. Они были очень похожи: темные волосы и глаза, взгляды одинаково пронизывающи, как невыносимо острая игла. Только архимаг был видимо старше, и выдавало это не только взрослое лицо, но и неуловимое выражение на нем. Так выглядит человек, знающий себе цену.

Уверенными движениями он убрал с лица брата волосы, сложил ладони крест-накрест и поднес их к его лбу. Чародей беспокойно заерзал в кровати, будто ему снился плохой сон.

– Он сейчас навредит самому себе, – процедил мужчина сквозь зубы. Не прекращая заклинания, он кивнул подбородком на руки брата. – Не дай ему такой возможности.

Паладин тут же кинулся вперед и припечатал конечности друга к простыням. Тот слабо дернулся еще раз и затих.

– С ним всё будет в порядке?!

Игнорируя вопрос Лайтбрингера, архимаг прикрыл глаза. По его невозмутимому лицу казалось, что он греется где-то на солнышке прибрежного Ке'елкирка, а не борется за жизнь брата. Тристл и Мэнс на всякий случай отошли подальше, не отрывая взгляда от ребят. Воровка с трудом сдерживала желание вцепиться в руку полудемоницы, чтобы почувствовать хоть какую-то поддержку. Вид измотанного друга на последнем издыхании вызвал в ней гораздо больше чувств, чем она ожидала; они были такими противоречивыми, что Тристл казалось, что она на восемьдесят процентов состоит из непонимания происходящего.

По виску Элиона сбежала капля пота. Наконец он отнял руки от лба брата, прошептал пару слов на незнакомом языке и щелкнул пальцами: от них поднялась золотистая пыльца, будто от магического растения. Прежде чем повернуться к Приключенцам, он глубоко вдохнул и выдохнул. Когда архимаг заговорил, тон у него был спокойный, но каждое слово разило таким электричеством, что хватило бы на любое из его заклинаний.

– Кто. Из вас. Троих, – с каждым предложением Круазар-старший переводил взгляд на кого-то из команды, словно мысленно пронзая каждого из них кинжалом. – Догадался споить моему брату зелье лечения, дозы которого хватило бы на всё Королевство?!