Текст книги "Монета и сталь"

Тристл ойкнула и прижала ладони ко рту. Она же и правда дала ему больше снадобья, чем нужно было… Прежде чем ответить, Тристл боязливо заглянула за плечо Элиону. Дельвиг лежал спокойно: сначала девочка испугалась, что он не дышит, но его грудь мерно вздымалась и опускалась.

– Я… Я как лучше хотела, – начала оправдываться воровка, но потом в ее голове что-то щелкнуло. Почему это она должна перед кем-то отчитываться? Она ему жизнь спасла! – Если бы не мое зелье, он бы посреди Леса и умер! Что бы вы на это сказали?

Вопреки ожиданиям Тристл, Элион не стал спрашивать, что произошло, или отчитывать ее, как малое дитя. Он только устало посмотрел на воровку и повернулся к Хардену, будто Тристл была не больше чем мошкой, мельтешащей перед его взором.

– Мне жаль, что я знакомлюсь с лучшим другом Дельвига в таких условиях, – Круазар-старший протянул ему ладонь. Рукопожатие вышло скомканным. – Не знаю, что у вас там произошло, и не думаю, что хочу узнавать. Впредь будьте аккуратнее – или вам, Приключенцам, нет смысла такое говорить?

Он выделил «Приключенцам» каким-то особым тоном; то не было презрением или ненавистью, но что-то в его голосе подсказало Тристл, что и любви он к ним не питает.

– Есть смысл, – не согласился Харден. Когда напряжение отступило, он взял себя в руки и снова стал напоминать самого себя: отважного и уверенного. – Так что с ним? Мы можем как-то помочь?

– Для начала – ДУМАЙТЕ, прежде чем что-то делать, – Элион, не скрывая своей раздраженности, метнул взгляд на Тристл. Та насупилась, но глаз не отвела. – Из-за такой дозы лекарства Дельвиг попросту отравился. Совет на будущее: если кто-то из ваших товарищей погибает, не торопитесь вливать ему в глотку сразу всё зелье.

Тристл с достоинством приняла его слова и даже не начала спорить. Все-таки в произошедшем была и ее вина. Харден смотрел на девочку с непониманием, видимо, пытаясь припомнить, в какой момент борьбы это всё произошло.

– А раз хотите помочь, можете ускорить процесс выздоровления. С удовольствием отправлю вас в город за ингредиентами для очищающего снадобья, – Круазар-старший горделиво вздернул голову. – У меня нет времени с этим возиться, мне нужно тренировать свой отряд.

Нет времени на помощь младшему брату… Тристл начала понимать, почему отношения между Элионом и Дельвигом такие натянутые.

– Я напишу вам список, – даже подол халата у него не волочился по полу, а величественно покачивался за спиной в такт шагам. Архимаг подошел к большому письменному столу, на котором мог бы поместиться бык, и нашел на нем кусок пергамента. – А ваша подруга всегда так бесшумно исчезает?

Дилони за их спинами и вправду не оказалось. Тристл и Харден переглянулись с одинаковым недоумением – и ни один из них не мог ответить на невысказанный вопрос, куда она делась.

Ничего сделать с пропавшей Мэнс они не могли. Приключенцы (точнее, те, которые остались в замке и были в здравии) решили, что смысла рыскать в темноте в ее поисках нет. Тристл снедало любопытство, и она решила расспросить о полудемонице Хардена, но его рассказ оказался на редкость скуден.

Познакомились они не очень давно, и то была чистой воды случайность – в таверне «Гарцующий Пони» Мэнс услышала, что они готовятся к Приключению, и захотела присоединиться. Сочетание получилось полезное: чародей с магией Разрушения, паладин с острым мечом и верткая полудемоница с управлением разума. Они тренировались вместе на специальном поле, которое родители отводили ему для оттачивания навыков. Мотивов Дилони не скрывала: ее интересовали деньги. Ребята этому как-то не сильно удивлялись – чего ждать от дочери Аты? Более того, они не сомневались, что ради награды Мэнс выложится на полную. Вот как-то так и сложилась их команда.

– А тебе доспехи принципиальности не натирают от того, что у тебя аж две алчные воровки в команде? – поинтересовалась Тристл.

Ребят провожали в гостевые комнаты, чтобы они могли отдохнуть. Элион остался в своей спальне, а с ними отправил того же мага, что встретил их у входа в замок. Он начертил пальцем какой-то символ в воздухе, и когда тот загорелся зеленым светом, Зир’илиул не заставил себя долго ждать.

Лайтбрингер нахмурился, будто вопрос пришелся ему не по вкусу.

– Я возмещу все убытки Жестокобороду, – нехотя отозвался он. – Потом.

Тристл фыркнула. Ну да, конечно.

– К тому же не мне указывать, как жить другим.

– Да-да, и всё на благо команды, – она примиряюще подняла ладони. На губах играла усмешка. – Раз уж геройство Приключенцев не оплачивается золотыми из королевской казны, что нам остается делать? Только одалживать немного вещей.

– Так вот, о Мэнс. Она наверняка ушла по своей воле, никто не мог выкрасть ее у нас из-под носа, – Харден продолжил прервавшийся разговор о Дилони. – Будем надеяться, что нагуляется и вернется.

В мешки под глазами парня можно было складывать картофель, взращённый на полях Хилфара. Тристл не знала, какой у него был распорядок дня, когда он обучался мастерству боя у себя дома (по рассказам, подготовка была очень серьезной), но сейчас он явно вымотан.

– Вернется, когда захочет. Как бродячая кошка, – хмыкнула девочка.

– Как бродячая кошка, – эхом повторил Лайтбрингер, стеклянными глазами уставившись куда-то вперед.

Гостевая комната была скромнее покоев Элиона во всех смыслах, но для Тристл она была пиком роскоши – не говоря уж о том, что им позволят здесь спать! От шика так разбегались глаза, что даже две раздельных широких кровати с расписными одеялами не манили девочку сразу же запрыгнуть в них и отрубиться. Хотелось еще пободрствовать, лишь бы рассмотреть обстановку.

Зир’илиул щелкнул пальцами, и по всей комнате зажглись свечи. Интересно, а тут вообще возможно осветить помещение, не обладая магическими способностями, или ты обречен шарахаться в полутьме?

– С утра вас разбудят и предоставят завтрак. Одежды такого кроя у нас нет, – он взглянул на одеяния Приключенцев, которые выглядели так, словно их вываляли в земле. Они пытались их отряхнуть и худо-бедно почистить, пока были в таверне, но получилось не очень. – но ванные мы вам предоставим. Отдыхайте. Если понадоблюсь, я займу соседнюю комнату.

Тристл кивнула, а Харден поблагодарил его и пожелал светлых сновидений. Маг вышел за дверь, в коридор, залитый лунным светом.

– А статуэтки у них из чистого серебра? – девочка взяла со стола небольшую лошадку, вставшую на дыбы, и взвесила ее в руке. – Хм-м…

Пока она проверяла, влезет ли вещица в поясную сумку или карман куртки, Лайтбрингер уже подготовился ко сну. Доспехи он аккуратно положил на стул, а немногочисленные пожитки – под украшенный резьбой в виде лепестков стол.

Вскоре Тристл тоже нырнула под прохладное одеяло. Свежий ветер задувал через приоткрытое окно, и огоньки свеч слегка дрожали, будто испуганные зайчишки. Сон сморил Приключенцев так быстро, что они не успели даже пожелать друг другу спокойной ночи.

Тристл поглотила темнота, убаюкивающая в своих объятьях. За всю ночь она не увидела ни одного сна, так что отдых ее был безмятежен. Лайтбрингера же мучали беспокойные, неясные сновидения, в которых он проворочался все шесть часов до рассвета.

Ребятам было непривычно проводить время в обществе лишь друг друга, поэтому утро прошло в неловкой тишине. Через открытое окно не доносилось даже пения птиц: сбитая с толку Тристл облокотилась о широкий подоконник и выглянула. Правда, окно было высоко, так что девочке пришлось подтянуться и улечься на подоконник животом. Всё пространство вокруг замка окружали каменные плиты и коротко подстриженная трава. Ни единой скульптуры, дерева или кустика – строго и точно, как по картинке из книжки.

– Златокрас четырехлистный – три штуки, камень, заговоренный на равновесие – одна штука, веточка балансиния и корень све… Свер… – склонив голову над списком, Харден силился прочитать последний ингредиент. Буквы, выведенные пером Элиона, были такими ровными, словно он их заколдовал, но паладин всё равно не мог разобрать конец строчки.

Через голову натягивая на себя одежду, Тристл мимолетно заглянула в листок.

– Корень сведжелистника, сорванного в первый день полнолуния, – бросила она.

Харден заглянул в мешочек, врученный им вместе со списком для противоядного зелья. На дне загремели монеты. Затянув веревочки, он с удивлением взглянул на Тристл.

– Не думал, что ты в таком разбираешься.

– Подруга в Вудхёрсте этим всем интересуется, – отмахнулась воровка.

В отличие от Лайтбрингера, ее разбирало любопытство: куда же девалась Мэнс? Все ее утренние мысли были об этом – и о том, можно ли проведать Дельвига. На этот вопрос могли ответить только Элион или Зир’илиул, но вместо архимагов их ждала лишь ванная с горячей водой и поднос с едой на столе. Тристл, ничуть не стесняясь, запрыгнула в деревянную бадью прямо при ошалевшем Хардене. Тот еле успел отвернуться, покраснев так, что стал похож на мак. После ванных процедур вода сама очистилась и нагрелась заново, так что понежиться в ванне смог и паладин, хотя выскочил он из нее так быстро, будто его кто-то подгонял. После утренней ванны кожа Тристл вдруг стала пахнуть розами, что очень ее насторожило.

В качестве завтрака на подносе лежал пирог с говядиной и почками и печеный картофель. Тристл набросилась на еду так, словно голодала всю последнюю неделю. Она прихлебывала кисленький клюквенный морс прямо из кувшина, не церемонясь. Лайтбрингер завтракал с ней, но куда приличнее, и вскоре они были готовы выдвигаться в путь.

Карта была приложена к списку и деньгам как последний необходимый Приключенцам предмет. Дальше всё просто – пойти на рынок, достать нужные ингредиенты, вернуться. Ребята рассудили, что, если бы Дельвигу стало хуже, Элион потрудился бы им сказать. А так, отсутствие вестей – тоже хорошая весть. Нейтрализующее снадобье должно помочь другу стабилизироваться, и сейчас это их первостепенная задача.

Замок проснулся полностью, хотя солнце едва взошло. Маги сновали туда-сюда в одеяниях, напоминающих военную форму: удобные брюки, никаких рукавов и небольшое количество шнуровок и ремней. Тристл шепотом спросила у Хардена, почему у этих чародеев такие накаченные руки – рисовать в воздухе символы и кастовать заклинание вроде не требует рельефных мускулов, посмотреть хотя бы на Дельвига. Тот также тихо ответил, что в гильдиях боевой магии это обязательно. Они часто пользуются тяжелыми посохами из дуба или орешника, должны быть всегда готовы вступить в рукопашный бой и уметь блокировать и отражать атаки любых видов.

– Разве гильдий не много по всему королевству? – удивилась та. – И это их всех так готовят?

Мимо ребят прошла пара бойцов. Один из них был погружен в фолиант в позолоченной обложке, и Тристл подумалось, что книжка такого размера и сама может выступить оружием. Мужчина со смуглой кожей шел рядом с ним. Он пощелкивал пальцами, будто размышляя о чем-то, и с каждым щелчком по его ладони пробегались всполохи огненных искр. На Приключенцев они не обратили никакого внимания.

Вопрос заставил Хардена нахмуриться.

– Я так не думаю. Они воспринимают это так серьезно, потому что… Кажется, это как-то связано с Ионой Прингшейм. Лучше спросишь Дельвига, когда он очнется.

Рынок разительно отличался от того, который Тристл посещала в Вудхёрсте, и уж точно ничем не напоминал Хилфар с его работягами-жителями и тихим, размеренным бытом. Торговцы и торговки наперебой галдели, зазывая покупателей, коих были просто толпы. Девочка заметила, что в городе было в изобилии представителей всех рас, кроме… полудемонов. Ни одного демонического существа не было видно. Тревога за Мэнс сжала ей сердце: конечно, она может постоять за себя, но если она влезет в драку, где против нее будет половина Мирстоуна…

Наученная жизнью Тристл сразу прижала к себе поясную сумку, готовая защищать свое. При ней все еще был заработок с прошлого заказа, который вовлек ее в такую огромную череду событий. Амулет из кармана она не перекладывала, втайне надеясь, что кто-нибудь его выкрадет и избавит ее от проблем.

Приключенцы решили разделиться, чтобы как можно быстрее купить всё по списку. Тристл прокладывала себе путь локтями, в то время как Харден шел с высоко поднятой головой и уверенным видом, и народ сам уходил с его пути. Девочка отправилась искать травы: перед каждой лавкой висел особый знак, и ориентироваться было проще простого – не мельтеши еще чужие тела и макушки перед глазами, было бы вообще чудесно.

Торговцем ингредиентами для зелий оказался дружелюбный паренек лет одиннадцати. Тристл даже засомневалась, разрешено ли в таком возрасте держать свою лавку.

– Добрый день, мисс! – у парня были короткие, взъерошенные волосы, и сам он был какой-то маленький и суетливый. Он вертелся на своем стуле так, словно вот-вот с него слетит. – Что вас интересует?

Воровка, не разделяя его энтузиазма, молча протянула бумажку с прописанными ингредиентами. Элион предварительно сделал две таких, чтобы потом никто не облажался при покупке.

У торговца не было никаких отличительных особенностей: придя к решению, что он обычный человеческий выводок, Тристл отвела взгляд и стала рассматривать лавки рядом.

Вечно голодную девочку сразу привлек прилавок с едой, источающий заманчивый запах. Свежеиспеченный хлеб, пироги с мясом или грибами, козий сыр, бисквиты… Продавцы знали, что всё раскупится еще до обеда, поэтому не боялись выставлять их прямо так, не переживая, что засохнут.

Тристл сглотнула слюну. Она уже хотела отвернуться, когда в ее поле зрения попало что-то цвета меди, отливающее насыщенным красным в лучах утреннего солнца. «Чем-то» оказалась прядь волос, выбившаяся из плотного капюшона; теперь девочка уже полностью развернулась и проследила за ее обладательницей.

Та стояла спиной к воровке, но эту грациозную манеру двигаться Тристл узнала бы повсюду. Чтобы быть уверенной в том, что это Мэнс, она перевела взгляд на руки девушки, но их полностью скрывали рукава – не было видно ни кусочка оголенной кожи. Девочка не глядя сунула продавцу монеты и забрала свой заказ, не отрывая пристального взгляда от покупательницы. Предположительно их пропавшая подруга протягивала оплату пухлощекому мужчине, торговавшему едой. Взамен она взяла два увесистых мешка с едой и через мгновение растворилась в толпе.

Воровка не стала ее окликать. Она прищурилась, слегка пригнулась, чтобы быть ближе к земле, и завальсировала между снующими людьми и нелюдьми. Найти беглянку было не составило труда: видимо, она сильно хотела слиться с толпой, поэтому с ног до головы оделась в тряпки цвета соломы. Лицо было скрыто под капюшоном. Когда кто-то так отчаянно пытается спрятаться, получается обратный эффект – всё равно что раздеться догола и пойти в людное место в надежде, что тебя никто не увидит.

Они вместе – Мэнс впереди, и Тристл чуть позади, смешиваясь с толпой (уж это у воровки получалось отменно) – добрались до конца рыночной площади. Когда люд перестал служить укрытием, девочка жалась ко всем фонарным столбам, углам и пряталась в тенях, чтобы ее не заметили раньше времени. Дилони воровато оглянулась по сторонам лишь единожды, а потом так заспешила дальше, что Тристл чуть не упустила ее из виду.

– И куда это мы так торопимся? – прошептала она. Под ее ногами камни мостовой сменились рыхлой почвой. Они вышли в какие-то переулки, и теперь, по всей видимости, двигались к жилой зоне.

Дома здесь были для рабочего класса, причем низшего – об этом кричали давно не видавшие молотка стены, скрипящие двери и побитые окна. Даже Тристл, вдоволь насмотревшейся на неприглядные здания в Вудхёрсте, стало неуютно. Они шли совсем немного, но разница между рынком, в котором царило раздолье и веселье и этим местом была поразительна. Здесь пахло сыростью, унынием и болезнью.

Девочка жалась к холодным каменным стенам, чтобы быть незаметнее, но полудемоница, похоже, даже не допускала возможности, что за ней следят. Она почти бежала, отчего ее ботинки вовсю месили и перемалывали грязь под ними. Тристл не отставала: ее шаги приглушала сырая земля. Когда Дилони (девочка окончательно убедилась, что это она, когда полудемоница осмотрелась по сторонам; черты ее лица нельзя было перепутать с кем-то еще) наконец замедлила шаг, воровка подумала, что она зайдет в обветшалый одноэтажный дом перед ними. Вместо этого Дилони развернулась и пошла к небольшой улочке, которую Тристл даже не заметила бы. Это было маленькое ответвление, похожее на кишку; когда девочка поняла, что оно заканчивается тупиком, то ступила в тень и стала следить за Мэнс. Полудемоница упала на колени прямо в грязь, зашарила по земле руками (воровке уже подумалось, что она лишилась рассудка) и раскидала кучку веток и листьев. Выступили очертания чего-то неясного; еще немного повозив ладонями, Мэнс потянула на себя железное кольцо. В земле открылся люк, и под ошарашенным взглядом девочки полудемоница скользнула прямо в него.

Тристл развела руками и посмотрела по сторонам, будто ожидая, что здесь появится кто-то, кто сможет объяснить ей происходящее. Но никого не было, и девочке пришлось последовать за подругой в одиночестве.

Она осторожно потянула за кольцо; какая-то часть девочки надеялась, что люк закрыли изнутри, и ей надо будет возвращаться к Хардену, а не разбираться со всем одной. Но нет – крышка охотно поддалась. Шумно втянув в легкие воздух, воровка мысленно похлопала саму себя по плечу для поддержки и потянула кольцо сильнее. Люк приоткрылся как раз на столько, сколько ей хватало, чтобы пролезть внутрь без опаски застрять.

Своеобразный вход расположился в потолке, и под ним не было ни лестницы, ни веревки. Без особых усилий Тристл бесшумно приземлилась на свои две, словно кошка – на четыре лапы. В подвале царила полутьма, но ночное зрение не пригодилось: где-то дальше горело несколько свеч, тускло озаряющих часть помещения. Оттуда же доносилось женские голоса, но Тристл не могла разобрать сути разговора, ровно как и рассмотреть девушек. Место давило на нее и мешало дышать, будто на грудную клетку воровки сложили тяжелые камни. Девочка сделала несколько вдохов и выдохов, чтобы прийти в себя. Постепенно ей стало легче.

Тристл пошла вперед пружинистым шагом, чтобы быть ловчее в случае опасности. Воздух в помещении был спертый, но по полу дул сквозняк.

Шорох ткани. Ровно два шага, отозвавшихся эхом в полупустом подвале; прежде чем Тристл успела хоть повернуться к источнику звука, ее сбили с ног.

Мерцающие золотые глаза оказались перед ее, изумрудными. Уверенный хват лишал возможности даже мизинцем пошевелить.

– Мэнс, – прохрипела девчонка, распластавшаяся по полу, как охотничья шкура. – Что происходит вообще? Пусти меня!

– Ты одна? – в полутьме поблескивающие глаза Дилони напоминали глаза дракона или грифона. Завораживающие, но в то же время пробирающие до мурашек.

– Одна! Слезь с меня, ты не пушинка вообще-то!

Полудемоница обернулась, внимательным взглядом изучила люк и углы, и только после этого неохотно поднялась и протянула руку воровке, чтобы помочь ей встать. Та отряхнулась (скорее для виду) и возмущенно посмотрела на девушку.

Дилони испустила тяжелый вздох.

– Мне надо кое-что тебе показать.

Тристл не успела и слова сказать, как девушка развернулась и пошла к источнику звука и света. Девочке оставалось только поспешить следом. Несмотря на то, что Мэнс, похоже, не собиралась ей навредить, воровке было ужасно некомфортно и даже тревожно. Казалось, что из теней на нее смотрят такие же пронзительные желтые глаза, как у Дилони, а остальной мир, живой и трепещущий, отдаляется все сильнее… Она тихонько попыталась воззвать к своим силам; кончики пальцев слегка закололо, будто девочка поднесла руки к огню. Слабые-слабые искры, теплящиеся в ней, совсем не были похожи на то, что она ощущала в Лесу. Там ей казалось, что она может разложить каждое дерево по бревнышкам, а сейчас Тристл едва и одеяло бы высушила.

В смутных терзаниях Тристл проследовала за Мэнс. У стены, за деревянным столом древнее, чем сам Мирстоун, сидели шестеро девушек и девочка лет пяти. Освещение было скудным, но зоркая воровка сразу заметила схожесть между ними: цвет кожи. Он разнился оттенками, но все они происходили от красного; у кого-то он был темнее, как у Дилони, а у кого-то цвета мякоти арбуза. «Сестры», – догадалась девочка. Помимо этого, вокруг них повисла аура печали, такой густой и концентрированной, что ее почти можно было увидеть. До чуткого носа Тристл донесся запах плесени и сырости, от которого ее замутило.

– Тристл, это мои сестры, – Мэнс мягко улыбнулась девушкам, чтобы потом вновь посерьезнеть. – Это еще не все, но их расшвыряло по Четырем Королевствам, и нам не по силам найти каждую.

Самая младшая из них посмотрела на Тристл огромными глазами, а потом, немного подумав, юркнула за юбку одной из сестер. Та приобняла ее за плечи, прижимая к себе в защитном жесте. Когда девочка взглянула на малышку в ответ, то заметила, что через короткие спутанные волосы у нее проклевываются черные рожки.

– Наша мать, как ты видишь, очень… – глаза Дилони потемнели. Она нахмурилась и наклонилась к мешку на полу, одному из тех, с которыми она бежала с рынка. – Плодородна.

Тристл не была знатоком человеческих и нечеловеческих душ, но что-то ей подсказало, что полудемоница хотела сказать нечто другое, более… оскорбительное.

– И именно девочками, – добавила одна из ее сестер. У всех были короткие стрижки, неаккуратные, будто кто-то прошелся по их волосам тупыми ножницами.

– Роды ей, правда, неведомы – вместо обычных страданий смертных, Ата шесть дней, шесть часов и шесть минут вынашивает демоническую сущность в утробе, а потом вдыхает жизнь в золотые статуэтки, покрытые красной краской из киновари. И что великой богине делать с отпрысками дальше? На всех милосердия не хватит. Вот она и оставляет нас, где попало, как уличных котят. Отцы, конечно, тоже никакой ответственности на себя не берут: обычно Ата просто пудрит им мозги, в этом она преуспела, – рассказывая, Дилони выкладывала на стол еду; сестры голодными глазами наблюдали за каждым ее движением. Они были готовы броситься на пищу в любую секунду, как животные в клетке, и зрелище это было бы не из приятных.

– Они ей как игрушки, которые быстро надоедают. Смертные и бессмертные даже не осознают, что спят с божеством, а потом раз – ее и след простыл, – снова вставила одна из отпрысков богини, уже утянувшая кусок хлеба из общей кучки продуктов.

Тристл молчала, переваривая информацию. Та, которой поклоняются, которую обожают, кувыркается со всеми подряд, а потом оставляет своих многочисленных детей на произвол судьбы? Воровке были чужды существующие религии, но она знала, что богов почитают, возводят им храмы, алтари и преподносят дары, надеясь на их благодушие. Сказанное Мэнс никак не вязалось с ее представлением о великолепных божественных сущностях.

– Так вы здесь живете? В самой глуши? – наконец выдавила она, когда по молчанию стало понятно, что сказать что-то надо.

– Полудемонов не любят, приходится как-то перебиваться, – кивнула Дилони. – Я частенько навещаю сестер и стараюсь им помочь, но сама здесь не живу.

Когда вся еда была выложена на стол, дочери Аты кинулись на нее с таким зверством, будто не ели несколько лет.

Мэнс вздохнула. В ее глазах плескалась печаль. Она посмотрела на Тристл с выражением лица «ну, сама видишь».

– Я даже не знала, что к полудемонам так относятся, – призналась девочка. В ее груди осело тяжелое, щемящее чувство: несправедливость, царившая в мире, не давала ей покоя. Кому-то всё достается задаром – например, тем, кто родился в благородной семье, а кому-то никогда не суждено выбраться из трущоб. Почему? Потому что Судьба капризно повела рукой и так распорядилась – всё.

– Одну из моих сестер убили люди. Ей было пять лет, – бесцветным голосом произнесла Дилони.

Тристл уже раскрыла рот, чтобы выразить соболезнования, но Мэнс сразу продолжила говорить, не давая ей возможности:

– Мне не нужно твое сочувствие. Я нисколько не страдаю. Это было давно, и я даже не знаю, сколько еще моих родственниц бродит по свету, а сколько из них умерло. Зато я знаю, что это произошло с сестренкой, потому что она была мала и беззащитна, а люди – предвзяты и безжалостны.

Полудемоница посмотрела на кроху, лицо которой было перепачкано черничным джемом. Тристл вдруг поняла, что произошло в Лесу, почему Мэнс без раздумий бросилась на помощь сиротам: она не сказала ни слова, но осознание, должно быть, засветилось у нее в глазах. Дилони хмыкнула:

– Ты всё правильно поняла. Я не подставляюсь под удары, предназначенные другим, но если речь идет о ребенке… В таких случаях я руководствуюсь не разумом, а сердцем.

Она поморщилась, будто собственное откровение обожгло ей горло, отряхнула подол темного платья от крошек и встала.

– В любом случае, нам пора возвращаться. Я сделала всё, что в моих силах. Тристл, – она повернулась к воровке, замершей в неуверенности. – Пожалуйста, не рассказывай ничего Дельвигу и Хардену. Они никак мне не помогут, только усложнят ситуацию. Это моя семья, и я сама о ней позабочусь.

Тристл закивала.

– Даже не переживай. Кто я такая, чтобы выдавать чужие секреты? – усмехнулась она. Артефакт в ее кармане будто стал тяжелее и начал оттягивать ткань. Улыбка девочки стала немного кривой. Да уж, действительно, кто она такая…

Мэнс тут же облегченно выдохнула и улыбнулась: искренне, по-настоящему.

– Я, эм, оставлю вас. Не буду мешать семейному прощанию, – воровка решила не задерживаться и попятилась к выходу. – Вы тут держитесь, ладно?

Кто-то из сестер помахал Тристл рукой, кто-то просто кивнул. Кроха с набитым ртом только тревожно посмотрела ей вслед. Когда воровка развернулась и пошла к люку уже быстрым шагом, то ненароком услышала, как прощаются девушки. Точнее, только одну фразу, прозвучавшую из уст Дилони:

– Я вас не брошу, слышите? Когда я вернусь с Приключения, мы станем богаты, и всё будет в порядке.

Девочка ускорила ход, чтобы не подслушивать.