Текст книги "Дама сердца"

Глава 4

– Я видела, как ты вернулась из сада, – затараторила Эбигейл, стоило Лили подняться на вершину лестницы. Глаза сестры весело сияли. – Ты разговаривала с герцогом. – Она подпрыгнула на каблуках. – О чем? Планировали дату свадьбы?

Все мысли вылетели у Лили из головы, и она прошла мимо сестры.

– Нет. Мы не поженимся. Просто болтали. О прошлом. О его учебе. Ты хорошо провела время в гостях у тети?

Эбигейл направилась за ней:

– Неудивительно, что ты так хотела узнать, будет ли Эджворт ухаживать за мной. Ты увлечена им.

Лили вошла в гостиную.

– Хорошо, в нем есть свое очарование. Но он держится отчужденно. Сама знаешь. – Она окинула взором комнату. – Наверное, было бы неплохо выпить по чашечке чая?

– Я хорошо знаю, какой он, – ответила Эбигейл, не отвлекаясь на тему чаепития. – Именно поэтому мысль о том, что он не хочет брать меня в герцогини, приносит мне облегчение. Мне всегда гораздо больше нравился его кузен. Фоксворти такой интересный! А Эджворт – просто зануда.

– Это лишь внешнее впечатление об Эджворте. Он гораздо интереснее.

– Он напоминает своего отца. Помнишь, ты говорила, что старый герцог всегда смотрит на тебя так, словно ты в чем-то опозорилась. У Эджворта такой же взгляд.

– Нет. Он не такой самодовольный.

– Хорошо, старый герцог, возможно, тоже таким не был. Помнишь время, когда он приказал кучеру выйти из кареты, чтобы мы смогли в ней играть?

Лили кивнула:

– Это был первый раз, когда мы вернулись из дома мамы.

Эбигейл подошла к дивану. На нем лежали ее сумочка и два пакета. Из одного пакета выглядывали перчатки.

Лили помолчала, вспоминая лицо Эджворта.

– Эджворт серьезно относится к жизни. А его отец серьезно относился к себе.

– У старого герцога не было к нам такой ненависти, как ты думала. Осознав, что мы стали свидетельницами его встречи с любовницей в доме нашей матери, он чуть не задохнулся от ужаса.

Эбигейл вытянула руку в перчатке, демонстрируя Лили покупки. Лили рассеянно кивнула:

– Я этого не помню.

– Ты его не видела. Он ушел, как только снова смог дышать. После этого он так злобно смотрел на нас, потому что чувствовал себя виноватым. Мы знали его секрет. Видимо, он хотел запугать нас. Ему, разумеется, не нравилось, когда герцогиня приглашала нас на чай. – Эбигейл сдернула с руки перчатку.

– Ему приходилось любезничать с нами.

– Да. – Сестра наморщила нос. – Но ты-то точно не выказывала ему почтения с тех пор, как узнала о его неверности герцогине. Ты была о нем ужасного мнения. И так злилась, когда подруга мамы пришла к нам и рассказала, что скоро родится его внебрачный ребенок!

– Но я не могла сказать ни слова. Мама была бы… расстроена. Это выбило бы ее из колеи. Она ведь считала шуткой то, что ее подруга предается любовным играм со старым герцогом. Даже поощряла это.

– Знаю, – хмыкнула Эбигейл.

– Она выматывала меня, – призналась Лили. И вспомнила, что во время совместной жизни родителей отец относился к матери не намного лучше старого герцога. Он словно еле терпел ее рядом и всегда улыбался так снисходительно… Жена была недостойна его. Он всем вокруг давал понять, что считает их брак ошибкой.

А ведь когда-то отец был без ума от матери… Но это продолжалось недолго. Грандиозная любовь превратилась в тяжкую обязанность. Помнится, бабушка по папиной линии рассказывала, как ее сын убедил сам себя, что влюбился в первую встречную. «И это был полный восторг!» – ехидно фыркала старуха.

Эбигейл закатила глаза:

– Не позволяй прошлому причинять тебе боль. Все кончено. Ты ведь всегда была зрелой. И благоразумной. Или просто старомодной? Вечно ты сыпешь какими-то древними шутками!

– Убирайся прочь.

– Нет, я не доставлю тебе такого удовольствия, убравшись вслед за мамой! Но я рада, что она уехала. Теперь я могу влюбляться, не слушая ее нотаций.

– Любовь… – пробормотала Лили. – Мать и ее подруги наглядно продемонстрировали мне, насколько она «чудесна».

– Лили…

– Ты можешь назвать хотя бы одного человека, который был бы счастлив и при этом влюблен?

– Ладно, нет, – признала Эбигейл. – Но это чувство существует. Я уверена в этом.

– Может, проще купить единорога? – с иронией спросила Лили.

– Нет, – засмеялась Эбигейл. – А вот ты все еще копила бы на него, если бы отец не сказал, что единороги стоят больше миллиона фунтов.

– Хорошо, что я переросла этот период жизни. И как я вообще могла в это верить? – удивилась Лили.

– Не все мужчины доставляют неприятности, – вернулась к теме Эбигейл.

Лили понимала, что это правда. Но отец Эджворта когда-то доставил неприятности своей семье. Он так взбесил Лили, что она, сама того не желая, причинила боль герцогине. Дала волю эмоциям, за что с тех пор и мучилась угрызениями совести.

Эбигейл скользнула в гостиную, и Лили зашла следом, чувствуя, как покалывает кожу при мысли о новой встрече с Эджвортом.

Отец сидел на своем обычном месте, одетый так, словно собирался на ужин с королем. При появлении дочерей он поднялся.

Двое гостей уже стояли. Фокс опирался на каминную полку, и все его зубы, как звезды в ночном небе, сияли лишь для Эбигейл. Лили сосредоточилась на Эджворте с его обычным бесстрастным взглядом.

Он встретил взор Лили. Потом еле заметно кивнул и приподнял бокал в приветственном жесте, который могла видеть только она.

– Леди, – провозгласил отец, – Эджворт и Фоксворти были так любезны, что согласились остаться на ужин.

Эбигейл просияла улыбкой, не сводя глаз с Фоксворти:

– О, замечательно!

Сестра опустилась на диван, Лили села напротив Эджа, старательно избегая смотреть в его сторону, но глаза не желали слушаться.

Он наблюдал за присутствующими, изредка вставляя пару слов. Видимо, он рано научился этому высокомерному взгляду. Лили представила его ребенком, бросавшим такой взор на няню, когда та протягивала ему ложку овсянки.

Мужчины обсуждали скорость почтовых карет, и Эбигейл сказала, что ей хотелось бы путешествовать в таком экипаже и мчаться на безумной скорости. Фокс в подробностях рассказал Эбигейл о своей поездке в такой карете, а отец упомянул о своем путешествии, но затмить Фокса ему не удалось. О чем бы ни говорил Фокс, на всем лежал отпечаток приключений.

Отец лучезарно улыбался, а Эдж просто наблюдал, еле-еле поддерживая беседу. Опершись о подлокотник кресла, Лили вспоминала, как однажды спросила лорда Лайонела, о чем написано в его книге, и он стал говорить о каком-то Вильгельме Оранском, о войнах, королях и королевах. Он все говорил и говорил, а Лили вдруг встала и сказала, что с нее хватит. Ей не нужен был учитель, потому что она уже поняла о прошлом главное. Люди в ту пору были злыми.

Тогда лорд Лайонел бросился объяснять, как важна история, и уверял в этом так неистово, что Лили показалось, будто он бранит ее. Так Лили и стояла, растерянно моргая, а потом он заметил это и заливисто засмеялся.

Теперь же Лили подняла взгляд и чуть не утонула в его бездонных синих глазах.

Эдж стоял, выпрямив спину. Истинный герцог во всем. Он сказал что-то о неустойках, но Лили не вслушивалась в его слова. Лишь заметила, что его голос звучал величественнее остальных.

Эдж заметил, что Лили наблюдает за ним. Он еле заметно наклонил голову, на мгновение прервавшись на полуслове. А потом пронзил ее взглядом, заставившим Лили на миг закрыть глаза. Наконец Эдж повернулся к кузену и включился в разговор:

– Это Фокс еще не рассказывает историю о том, как его поймали охотники на воров.

– Не о чем рассказывать, – пробормотал Фокс. – Я оказался в неправильном месте в неправильное время с неправильной женщиной. Мне пришлось послать за Эджем, чтобы тот удостоверил мою личность.

– Самое трудное, что я когда-либо делал, – вставил Эдж.

– Женщина была воровкой, – продолжил Фокс, – и использовала меня в качестве приманки. В тот день я потерял свои лучшие карманные часы. Хотя ужаснее всего было бы получить наказание за преступление, которого я не совершал.

– Сомневаюсь, что ты желал бы получить наказание и за преступление, которое совершил, – заметил Эдж.

– Чистая правда, – улыбнулся Фоксворти.

Отец похлопал по подлокотнику кресла:

– Я попросил Эбигейл развлечь нас чтением стихотворения. У нее это довольно хорошо получается.

– А как насчет вас, мисс Лили? – спросил Эдж. – Вы тоже выбрали какое-то стихотворение?

– Нет. Я ничего не готовила.

– Фортепиано?

– Я бросила заниматься много лет назад.

– Лили не заставишь читать или петь для других, – сказала Эбигейл. – Она предпочитает слушать. И она… – Эбигейл помедлила, улыбнулась герцогу и стала перечислять: – Добрая. Аккуратная. Любит котят. У нее аккуратный почерк и идеальный голос, она читает кулинарные книги, помогает кухарке составлять меню из вкуснейших блюд, жертвует на благотворительность…

– Уймись, Эбигейл. – Лили пронзила сестру красноречивым взглядом.

– Она – такой пример для меня!

– Тебе не нужен никакой пример, – улыбнулась Лили.

Эдж невозмутимо кивнул:

– Всегда восхищался хорошими манерами мисс Лили.

– Благодарю, ваша светлость. Очень любезно с вашей стороны. Мне необычайно помогла ваша книга.

– Эбигейл, – вклинился отец, – почему бы тебе не почитать это стихотворение прямо сейчас?

– Конечно, ведь это Лили потратила столько времени, помогая мне упражняться в декламировании!

И Эбигейл прочитала стихи.

Но ничто не могло отвлечь Лили от Эджа, даже последовавший ужин и увлекательное обсуждение сплетен Фоксом и Эбигейл.

После ужина мужчины не стали уходить в другую комнату. Запас рассказов Фокса казался бесконечным. Отец слушал, уперев локоть в подлокотник кресла и приложив палец к верхней губе. Об инвестициях было забыто, и вечер продолжался в непринужденной обстановке.

Эджворт ничего не рассказывал, только изредка припоминал упущенные Фоксом подробности.

Когда часы пробили полночь, мужчины решили, что пора уходить. По дороге к двери Эбигейл продолжала оживленный разговор.

Эдж и Лили отстали от остальных.

– Вы так и не прочитали ту книгу, не так ли? – спросил Эдж.

– Нет, – прыснула от смеха Лили.

– Я купил ее специально для вас.

– Лучше бы вы купили единорога.

Он положил руку ей на талию и ничего не ответил. Эдж увидел, как Эбигейл мельком взглянула на них, но руку не убрал.

– Вы всегда предпочитали стоять в стороне, наблюдая, как ваша сестра порхает здесь и там, – заметил он.

– Потому что это и была моя роль. – Она отошла, избегая его прикосновения. – Люди называют таких, как я, тихонями, но я бы сказала иначе – созерцатели. Не всем же быть в центре внимания.

Эдж безвольно уронил руку и взглянул на Лили.

– Все эти мероприятия опустошают и пугают меня, – продолжила Лили. – На них я все время притворяюсь.

– Ерунда. – Эдж не хотел, чтобы она чувствовала себя ниже остальных. – Вы столь же долгожданны на всех мероприятиях, как и любая другая леди.

Она помолчала.

– Нет. В последние годы меня мало приглашают. Крайне редко.

Эдж взял ее за руку и притянул к себе, заставив взглянуть ему в глаза:

– Лили, вы тоже часть светского общества. Вы – наследница. Вы жили здесь всю свою жизнь.

– Значит, я покупаю свое место.

– И все-таки это ваше место. И вы можете укрепить свое положение, выйдя замуж.

– Могу, – ответила она. – Но какой ценой? И почему мне нужно стремиться туда, где меня не желают видеть? Взять мою сестру – вы же видите разницу между нами. Я очень хорошо это чувствую. Она наслаждается вниманием. Это ее место. Все эти годы я считала, что она станет вашей герцогиней. Я думала, вы тоже это планировали.

– Вы разочарованы, что это не так?

– Я об этом не думала. Вы должны были жениться на Эбигейл.

– Вы связаны с ней гораздо крепче, чем я – со своими братьями, – мягко произнес он.

– Я заботилась о ней, когда мы были совсем юными, – это была моя задача.

– Вы были ненамного старше ее.

– Но она ведь моя младшая сестра.

Эдж тихо захихикал:

– Я чувствовал себя лет на десять старше моего брата Стивена, хотя у нас с ним разница в год. И то же самое с Эндрю.

Он остановился. Лили повернулась к нему:

– Вы все еще чувствуете эту разницу?

– Нет. Сейчас я чувствую себя намного, намного старше. Скорее их отцом, чем старшим братом.

– Видимо, вам стоит больше отдыхать.

– Хорошо, я как раз собирался это сделать. Подумал, что сразу и отдохну, и совершу нечто полезное, если отправлюсь за город и узнаю, как живут другие. Один помещик пригласил меня на рыбалку. А потом моя лошадь споткнулась о подвернувшийся на дороге камень и сбросила меня в воду. Плавать я, естественно, не умею. У меня не было времени для столь легкомысленного занятия. Помещик меня вытащил, но я уже было подумал, что утону.

– Вам повезло. – Лили скрестила руки на груди.

– Очень. Я думаю об этом каждый день.

– Я тоже, – вырвалось у Лили. Эдж застыл на месте, и она поспешила добавить: – Ваша мать была бы уничтожена. Как и ваши друзья.

– Мои друзья… Сомневаюсь, что их волнуют мои дела.

Остальные уже подошли к двери, и Фокс задержался, чтобы попрощаться с Эбигейл. Заметив отсутствие кузена, он обернулся:

– Эджворт! Что-то ты долго собираешься домой. Поторопись.

Эбигейл вложила руку в изгиб локтя Фокса:

– Вы видели луну? Волшебная! Мы просто обязаны загадать на нее желание.

– Желание на луну? – переспросил Фокс.

– Да, – встрял мистер Хайтауэр, практически выгоняя их на улицу. – Это традиция нашей семьи.

Эдж продолжал говорить, игнорируя суматоху у двери:

– В следующий раз я попытался постичь жизнь арендаторов моей земли. Я был с ними, когда они растапливали сало, только это больше напоминало народные гулянья, а не изнурительную работу. Пиво текло рекой, и в какой-то момент один перебравший эля господин сжег мне ноги.

Лили замерла. Все остальные исчезли из поля зрения. Она коснулась руки Эджа.

– И у меня появилось даже больше свободы от работы, чем я рассчитывал, – констатировал он. – Как только я снова обрел способность думать, мне принесли бухгалтерские книги. Я лежал на кровати, размышляя не о прошедших мимо меня за эти годы радостях, а о работе, которую за меня никто не сделает. А потом я сглупил. Мне явился ангел в женском обличье, и я позволил ему ускользнуть.

– Ангел?

Он кивнул:

– Я решил, что человек не должен лежать на смертном одре, думая о невыполненной работе и обижаясь на стоящих в отдалении близких. Я был на волосок от смерти. И вдруг подумал, что никогда даже не целовал вас в щеку. – Он потянулся и намотал локон ее волос на указательный палец. – Я предупредил вашего отца, что должен поговорить с вами с глазу на глаз.

Глаза Лили округлились, и она шумно вдохнула:

– Он будет ждать предложения. Вы должны помнить о роли герцогини. Мне она не подходит.

– Вы столь же прямолинейны и с остальными?

– Не настолько, – вскинула подбородок Лили. – Вы – герцог. Вы можете это понять.

– Немного любезности не помешало бы, ведь я – пэр.

– А еще вы росли в соседнем доме. Часами напролет занимались в тени сада и прогоняли меня. Я считала, что вы интересуетесь моей сестрой. Нас позвали к вам после того, как ваш отец сказал, что из Эбигейл получится прекрасная герцогиня. Мы пили чай с вашей матерью. Мой отец целый год сиял от уха до уха.

– Я не знал об этом.

Хотя это его и не удивляло. Думая о будущем Эджа, его отец обычно смотрел на много лет вперед. Он наказал Эджу выбрать цель и выработать стратегию ее достижения, и даже при изменении обстоятельств цель должна была оставаться неизменной.

– Вы всегда следовали тому, что говорил ваш отец. Зимой, когда вы были дома на школьных каникулах, он всегда брал вас с собой, оставляя остальных. Он никогда не звал лорда Стивена или лорда Эндрю.

– Конечно нет.

– И он выбрал для вас Эбигейл.

– Пустой разговор. Прошли годы.

– Не такой и пустой. В свое время мой отец придавал этому огромное значение.

Эдж потянулся, взял ее пальцы, притянул их ближе. Снял со своего мизинца фамильное кольцо с печаткой отца, собираясь надеть его на палец Лили, но она сжала руку. Эдж разжал ее пальцы и вложил кольцо в ее ладонь.

Лили посмотрела ему в глаза:

– Эдж, что вас так привлекает во мне?

– Ваш неимоверный трепет в моем присутствии.

Эджу уже доводилось видеть у Лили это выражение лица – еще в детстве, когда она обзывала его болваном. Как бы там ни было, Эджу нравилось, как менялось ее лицо, когда она смотрела на него.

А в день, когда он думал, что уже не переживет этой невыносимой боли, когда не хотел ничего, кроме темноты и избавления, Лили коснулась его руки. Ее нежное прикосновение дало ему единственное утешение, за которое он мог уцепиться. Он черпал силы из того мгновения и наконец-то поверил, что мучениям придет конец.

Глава 5

Не иначе как Эдж совсем спятил! Лили во все глаза смотрела на золотое кольцо. На нем была выгравирована лилия. Лишь колоссальным усилием воли Лили смогла устоять на месте.

Лилия. Она ненавидела этот цветок. Но Эдж хотел как лучше.

– И снова… – Она собралась с силами, чтобы подобрать верное слово. – Почему? Вы когда-нибудь слышали, как сказал Шекспир: «Приукрашивать лилию – пустое излишество»?

– Сказано верно. Потому что лилии этого не требуется.

Она молчала, не поднимая глаз.

– Принимая место в палате лордов, я точно знал, что это значит. На мне лежит обязанность помогать моей стране двигаться в лучшем направлении. И это – на всю жизнь. Не все мои речи будут успешными. Но многие из них смогут оказывать влияние.

– Такова политика.

– Брак – политика повседневной жизни. Пара дает клятву. Супруги берут на себя обязательство создать семью. Далеко не каждый день будет приносить плоды, на которые они надеются, но главное – сохранять общее направление движения. Воспитать детей так, чтобы они могли помочь обездоленным, сделав мир для них лучше. На мне лежит обязательство перед обществом.

– Я – наследница. Мне не требуется выходить замуж.

Лили не могла поступать как ее мать, занимая место в мире, к которому не принадлежит. Матери так и не удалось вписаться в мир ее мужа. Завести там друзей. И она вернулась в мир, в котором ей было комфортнее, к людям, не смотревшим на нее свысока. Но отныне она не вписывалась и туда. У нее был богатый муж, она вкусила лучшей жизни. Ее друзья не радовались этому возвращению, как она ожидала. Они считали ее выше себя.

– Лили, – натянутым от раздражения голосом произнес Эдж, – разве вы не чувствуете потребности сделать все, что в ваших силах, чтобы этот мир стал лучше?

– Это ваша сфера ответственности.

Он наклонился ниже:

– Вы относитесь к этому слишком легкомысленно.

– Это скорее вы проявляете легкомыслие. Травмы сказались на вашем разуме.

Он сжал пальцы Лили в кулак с кольцом внутри, заставляя ощутить тепло металла.

Впервые в жизни она осознала всю глубину ошибки своей матери. Эдж отпустил ее руку, и Лили вновь обрела способность говорить.

– Вы знаете, что моя мать…

– Да. Знаю. Но вы не такая.

– Вы не слышали ссоры моих родителей. Они спокойно говорили о том, что готовы убить друг друга. Это и называется браком.

– Вы и я совсем не такие, как наши родители.

Разве он мог знать это наверняка?

– По крайней мере… у ваших родителей был спокойный брак, – прошептала Лили.

– Пока не напечатали весь этот вздор.

От его слов Лили похолодела, ее будто сковало льдом, не давая пошевелиться. Она крепко сжимала кольцо в руке. Лили отошла, повернувшись к лестнице:

– Я должна идти.

Одним большим шагом он сократил разделявшее их расстояние, остановив Лили прежде, чем она взялась за перила.

– Не позволяйте тому, что совершила ваша мать, отражаться на вас, – сказал он.

– Я не принадлежу миру, в котором живу, – категорично произнесла она. – Я знаю это с тех пор, как себя помню. И, кроме того, брак – глупый институт, приносящий множество страданий.

– Вы не предостерегали меня подобным образом, когда думали, что я мог сделать предложение вашей сестре.

– Она – дочь своего отца. Поэтому она многого ждет от этого мира, обожает быть в центре внимания. И выглядит так, как подобает герцогине.

– Как же?

Лили расправила плечи и махнула рукой:

– Вы знаете. Такая светская внешность.

– Никогда не замечал, что моя мать чем-то сильно отличается от остальных – разве что серьги у нее больше, чем у других женщин. И она не была герцогиней всю свою жизнь.

– С таким же успехом она могла ею быть, – подернула плечами Лили. – Это для нее естественно. Этот титул «сел» бы на мою сестру как влитой. Люди не стали бы судачить о ней так, как обо мне.

– Понимаю. Меня не порадовало, когда жизнь моего отца стала достоянием общественности, – сказал Эджворт.

Все свои важные разговоры Лили пересказывала сестре, но передавать ей содержание этой беседы не собиралась. Она крепче сжала кольцо в руке и вернулась в обеденный зал. За спиной послышались шаги Эджа.

Она положила кольцо ему в руку. От тепла его пальцев стало так хорошо на сердце… Лили убрала руки за спину и сжала их, словно пытаясь стереть отпечаток металла и прикосновения. Но это не помогло.

Она вскинула подбородок, но не решилась взглянуть ему в глаза:

– Я очень переживаю из-за того, что произошло с вашим отцом.

– Ваше происхождение не имеет для меня никакого значения. – Эдж снова надел кольцо себе на мизинец. – Важно то, что вы говорите.

– Я не знала спокойной жизни, пока родители не перестали жить вместе. С мамой и так было трудно, а отец только еще больше ее испортил.

– Вы знали о жизни моего отца? – спросил Эдж.

Лили не ответила. Конечно, она знала.

– Мне достались все блага этой жизни, но я работал, чтобы стать достойным их, – промолвил Эджворт. – Я долго не осознавал, как мое положение отдалило меня ото всех остальных, даже от моей семьи. Я считал себя достаточно сообразительным, чтобы не упускать правду жизни. А потом выяснил, уже постфактум, что оба моих брата знали о любовнице моего отца и обсуждали это между собой, но ничего не говорили мне. Даже мужчины в моем клубе знали об этом. Один я не знал.

– Ну я-то знаю секреты моей семьи. И предпочла бы пребывать в неведении.

Он ослабил сцепленные за ее спиной руки и сжал кончики ее пальцев.

– Я больше не могу пребывать в неведении. У меня есть обязанности. И вы можете помогать мне. Вы – еще одни глаза и уши. – Он провел большим пальцем по ее ладони. – И друг.

Лили выдохнула и отступила, наблюдая, как медленно разъединяются их руки.

– Вам не нужен кто-то еще. Вы и так довольно легко можете все узнать. Просто спросите людей.

– Не думаю, что мне так хочется общаться с этими людьми. – Он повернулся и выглянул в окно, лишив Лили возможности видеть его лицо. – И я не могу вписаться в мир остальных. Мне трудно впитать их культуру и понять их образ действий. Я чувствую стену между нами. Стену между мной и большинством людей.

– Я чувствую такую же стену. – Лили скользила взглядом по прядям волос, которые завивались у его ушей, смягчаясь на затылке. – Как я могу помочь, когда я ничем не отличаюсь от вас, разве что вы находитесь на вершине, а я – внизу?

– Значит, и вы хотите держаться на расстоянии, Лили Хайтауэр.

Он не мог выносить это в одиночку. Он пытался. В его присутствии люди переставали быть самими собой. Они или старались произвести на него впечатление, или раздражали его.

Лили подошла к Эджу. Он не шелохнулся, лишь взглянул на нее. Глаза Лили горели вызовом.

– Однажды мне стало интересно, какой была бы моя жизнь, не родись я в этом доме, – призналась она. – Прошлым летом, когда мы с тетей Мэри отправились по магазинам, я притворилась, что хочу увидеть дом, в котором росла моя мать. Я знала, что по соседству находится кузница. Я не хотела видеть кузнеца – только жизнь, которая могла быть моей.

– И что же вы обнаружили? – Эдж скользил взглядом по лицу Лили, жалея, что не может прикоснуться к ней и стереть следы беспокойства, обрамляющие уголки ее губ и глаз.

– Карета промчалась так быстро, что я почти ничего не успела увидеть. Обычное здание. Огромные двери спереди, которые выпускали жар наружу. Внутри пылал огонь, все остальное скрывалось в полутьме. Я и представить себе не могла, каково это – жить в подобном мире, и все же эта жизнь могла быть моей.

– Я владею миром, частью которого быть не могу.

Эдж вспомнил, как отправился в деревню, чтобы понять людей, которым служил. А потом произошел тот несчастный случай: арендатор перенервничал из-за присутствия пэра и споткнулся, выплеснув горячее растопленное сало на ноги Эджа, от ступней до колен и на одно из бедер.

Боль затмила собой все. В те секунды он не мог видеть, двигаться и чувствовать что-то еще, кроме своего горящего тела. Он и не думал, что человек может ощутить такую нестерпимую боль и выжить. Он ошибался.

– Одна из служанок заботилась о моих волдырях, – вспомнил Эдж. – Она работала в моем доме много лет, а я никогда прежде ее не замечал. Она ни разу не поморщилась от того, что я сказал или сделал. Никогда не говорила лишнего, оставалась, сколько требовалось, а потом вмиг исчезала. Помещение для прислуги – чуждый мне мир, и все же он принадлежит мне. Если бы мне пришлось спросить этих людей об их работе, они ответили бы так, как правильно.

– Наша экономка сказала, что недавно мы наняли служанку, которая когда-то работала на вас. Рыжеволосая женщина.

Эдж ничего не знал об изменениях в своем домашнем хозяйстве.

– Почему она ушла?

– Эта женщина не проработала в вашем штате и две недели. Похоже, она совершила какую-то оплошность. – Лили отмахнулась. – Моя экономка сказала, что это уже не важно, ведь новая служанка усвоила урок и больше не будет вертеться под ногами.

Эдж стиснул зубы. Он вспомнил, как просил свою экономку сообщить служанке с рыжими волосами, что не стоит убираться в кабинете, пока он дома, даже если уборки не было несколько дней. А все из-за того, что эта служанка зашла в тот самый момент, когда он испытывал боль в ноге. Его разозлило то, что она увидела гримасу боли на его лице.

– Если не ошибаюсь, трое из наших слуг когда-то работали на вас, – припомнила Лили. – Кажется, одна служанка не знала, как правильно приготовить чай, но моя экономка сказала, что может научить этому кого угодно.

– Чай? – натянуто переспросил Эдж. Он помнил, каким требовательным был со слугами его отец, и всегда считал себя намного милосерднее.

– Да. Но у нас с ней не возникло никаких проблем.

– Не сомневаюсь. – В его голосе зазвучали герцогские нотки.

Лили отступила, и это пронзило Эджа в самое сердце. Оставшись на месте, он добавил:

– Слуги живут в собственном мире, о котором я ничего не знаю, и при этом они прекрасно осведомлены о моем мире.

Лили кивнула. Эдж так хотел прижать ее к груди, но не смел… Она вернула ему кольцо. Он не хотел получить обратно и свое сердце.

– А я всегда знала, что нахожусь в своем мире по ошибке, – призналась Лили. – Сначала моя мать обворожила поклонника, находившегося выше ее по положению. Она вышла замуж, но из-за своего непостоянства быстро разлюбила обязанности, которые накладывала семья. – Она на мгновение закрыла глаза и продолжила: – Она не могла обходиться без слуг, ведь даже с ними с трудом справлялась с обычными делами.

– Вы не должны отвечать за ее поступки.

Она не ответила.

– Лили, – тихо начал Эдж, – я понимаю – отчасти – то, что вы чувствуете. Когда о скандале с участием моего отца напечатали в газете и об этом узнали все, моя мать была раздавлена. У нее еще остались шрамы в душе. Это чуть не убило ее. Отец умер вскоре после этого. В тот день была поставлена точка в их браке.

Лили чуть не задохнулась от потрясения, с трудом найдя в себе силы произнести:

– Будь он жив, вы удостоили бы меня хоть словом?

– Конечно. Я часто разговаривал с вами, когда он был жив. Он это знал.

– И он когда-либо упоминал об этом?

Ничего не изменилось в его лице. Но он неестественно протянул:

– Почему вы спрашиваете?

– Он был невысокого мнения обо мне. Как о пустом месте.

– Для него большая часть рода человеческого была пустым местом по сравнению с герцогской семьей. Такой вот порок. Я видел это по тому, как пренебрежительно он разговаривал со слугами.

– Он приказывал вам держаться от меня подальше?

– Лили, это не важно.

– Это может быть важнее всего.

Эдж нахмурился, и по его глазам Лили поняла: она задала опасный вопрос и ответ ей вряд ли понравится.

– Мама сказала ему, что ваша сестра вырастет и я о вас забуду, – признался Эдж.

Лили улыбнулась:

– Похоже, она ошиблась.

Он взглянул ей в глаза:

– Я лишь позволял им думать то, что они хотели. Я несколько раз мимоходом упомянул имя Эбигейл, и от меня отстали.

– Вы лукавили.

– Отец учил меня дипломатии. Я решил применить это на практике.

– Я и представить себе не могла, что вы идете против желаний своего отца, – заметила Лили.

Эти слова пронзили Эджа горьким сожалением.

– Желания отца управляли моей жизнью. Только они. Ни его слова, ни его действия, но его желания. Выполнить их – цель моей жизни. Это основа всего, во что я верю. – Эдж ни за что не сказал бы этого никому другому. Только Лили. – Отец вел меня, пока не сбился с пути. Потом я стал герцогом, еще при его жизни. Это был не наш выбор – необходимость. В этом есть определенная трагедия. – Помолчав, он добавил: – Отец умер в той самой комнате, где теперь сплю я.

Той ночью Эдж увидел, как взгляд отца сосредоточился на нем. Эдж не стал будить мать, просто встал у кровати отца.

Отец умер в окружении роскоши, но покинутый всеми. Перед смертью он очнулся, его сознание прояснилось, и он спросил Эджа, что случилось с мальчиком, сыном любовницы. Эдж ответил, что та женщина с ребенком уехали. Ругательство, сорвавшееся с уст старого герцога, было адресовано не его любовнице, а Эджу. Отец вдруг осознал, что тот забрал у него все. Состояние находилось в руках Эджа. Любовницу прогнали. У отца осталось лишь положение в обществе, да и то держалось на волоске.

– Я был привилегированным сыном. Наследником, – подчеркнул Эдж. Сыном, который всегда разочаровывал отца. До тех последних слов на смертном одре Эдж и не подозревал, что выгнал собственного брата.

Лили потянулась, легонько проводя пальцами по костяшкам пальцев Эджа. Ей так хотелось утешить его…

В голове Лили вдруг мелькнула мысль о том, что она не походила на свою мать только потому, что никогда не оставалась с Эджвортом наедине. Она вдыхала аромат его лосьона для бритья, и по груди разливалось приятное тепло.

Она всегда считала, что не наделает таких глупостей, как ее мать, но сейчас уже не была в этом так уверена. Лили прошла по комнате, встав за столом. Ей требовалось срочно сменить тему, чтобы не говорить о старом герцоге. Ей не нравилось думать о том, как закончилась его жизнь.

– Даже со всей своей дипломатией вы никогда не улучшили бы жизнь моей матери, – заметила Лили. – Будь у нее все, что она только могла бы пожелать, мама все равно оставалась бы несчастной. Она втянула бы себя в болото отчаяния и вынырнула бы оттуда лишь в поиске внимания. Ее всегда было слишком много. Она жить не могла без внимания.