Текст книги "Завтра утром"

Он замерз, лодыжка невыносимо болела. Он с трудом видел сквозь запотевшие, запачканные стекла. Где пес? Где этот хренов пес? А темная фигура? Куда, к черту, делся дьявол? Может, все это – игра воображения? Точно. Игра тусклого света в тени? А где она была – эта черная фигура? Выше по гребню или он совсем заблудился с этими подъемами и спусками? Он не мог думать и с трудом дышал.

О боже, боже, боже!

Нельзя стоять на месте!

В лодыжке пульсировала боль. Он взмок от пота. Наполовину ослеп. Гребень холма, казалось, вздымался на сотни футов, ущелье, откуда начиналась дорога, мнилось глубокой мрачной бездной. Как выбраться отсюда? Почему он не пошел по старой тропе лесорубов? Если бы появился Билли Дин и помог ему…

Щелк!

Где-то рядом хрустнула ветка.

Он замер.

Кровь стучала в ушах.

Господи, помоги мне.

Страх рассек его сердце.

Он действительно слышал шаги за спиной? Шуршание сухих листьев?

Прескотт обернулся.

И снова слишком быстро.

Лодыжку снова пронзила боль, и она сломалась.

Из-под ног летела галька, когда он заскользил к краю ущелья. Он лихорадочно размахивал руками, но было поздно. Он потерял и ту шаткую опору, которая оставалась. Прескотт завопил, отчаянно цепляясь за воздух, и мельком увидел очертания высокого человека среди деревьев. И упал вниз головой.

Глава 2

– Никки, давай, бросай все это. Пойдем выпьем. – Стройная чернокожая Трина Будин подошла к отсеку Никки Жилетт и перегнулась через перегородку, которая разделяла их рабочие места. – Знаешь ведь, как говорят, – делу время, потехе час.

– Да, слышала. Только вот не знаю, кто говорит, и вряд ли он будет вносить за меня квартплату. – Она подняла глаза на Трину. – И кстати, если ты вдруг не заметила, я вообще-то не парень.

– Это все мелочи. – Темные глаза Трины вспыхнули, когда она улыбнулась и показала белые зубы, вполне кривые, чтобы быть интересными. Хрустнула гладким запястьем, и полдюжины медных браслетов тут же зазвенели. – Чем ты так увлеклась? В последний раз у тебя была серия статей по урезанию бюджетных ассигнований на школы. – Она прищелкнула языком. – Чрезвычайно занимательная тема.

– Ну ладно, ладно, ты своего добилась. – Никки отъехала на стуле от компьютера, надеясь, что Трина не увидела текст, который она набирала, потому что он не имел отношения к деньгам, сокращению бюджета или реакции общественности на недостаточное финансирование образования. Она писала очередную криминальную историю – о женщине, которую выловили в реке два дня назад. Это было не совсем ее заданием. Вообще-то статью поручили Норму Мецгеру, но Никки не могла устоять. Преступление, как всегда, заворожило ее. И этот факт не имел ничего общего с тем, что ее отцом был судья Рональд Жилетт – Большой Рон. При мысли об отце она нахмурилась, потом посмотрела на Трину. – Хорошо, давай встретимся. Когда и где?

– В семь мы собираемся выпить и закусить в «Бриджес». Еще будут Эйми и Дана. Мы празднуем развод Эйми и помолвку Даны. Вроде как обе крайности любви.

– Занятно, ничего не скажешь, – язвительно буркнула Никки.

– Ну вот, теперь понимаешь, почему нам нужно побольше народу. Надеюсь, придут Нед, Карл и Джоанна – веселее будет. Эйми не очень-то рада помолвке Даны, но Дане хочется отметить.

– Даже несмотря на то, что она дважды была замужем?

– Знаешь ведь, как говорят…

– Ну да, Бог троицу любит. Ты сегодня, , я смотрю, преисполнена перлов мудрости?

– Как всегда. – У Трины зазвонил телефон, и она закатила глаза, когда монитор Никки судорожно замигал.

– Чертов компьютер, – простонала Никки. – Я думала, Кевин его починил.

Кевин Дитер, племянник главного редактора, был студентом-заочником и компьютерным гением, его единственное занятие в «Сентинел» состояло в том, чтобы поддерживать всю электронику в рабочем состоянии. Одиночка со странными шуточками, которые, правда, держал при себе. И слава богу. Никки лихорадочно постучала по клавише «Escape», затем перезагрузила компьютер, и тот вернулся к жизни.

– Кевин недавно пробегал мимо.

– Он что-нибудь сделал с компьютером?

– Извини, я была занята, не заметила.

– Замечательно, – проворчала Никки. Ей совсем не нравился Кевин, но она терпела его за компьютерные таланты. Вовсе не за чувство юмора. – От него больше вреда, чем пользы. Блин.

Трина резко тряхнула головой, и Никки поняла этот знак. Краем глаза она заметила Кевина в наушниках, спрятавшегося за вешалкой с пальто. Вряд ли он ее слышал, а если даже и слышал, пусть знает, что он должен чинить веши, а не ломать их. И наушники – вообще безобразие. Если бы Том Свинн поймал с наушниками на работе кого-то другого, такой сотрудник немедленно вылетел бы.

– Я запрещу ему трогать мое оборудование, когда меня нет, – объявила Никки.

– Правильное решение. – И телефон Трины зазвонил в третий раз. – Долг зовет.

Подкатив на стуле к телефону, она ответила:

– «Саванна Сентинел», отдел связи с читателями. Меня зовут Трина.

Никки подъехала ближе к монитору. Она лазила в Интернете, чтобы выудить максимум информации о неизвестной, которую нашли на дне реки с привязанными к ней тяжелыми гирями. Аквалангисты обнаружили останки и вызвали полицию. Расследование ведет детектив Пирс Рид. Как обычно, он отказался комментировать происшествие, и она никак не могла выйти на контакт с этим копом-затворником.

Никки щелкнула мышкой по фотографии Рида. Он выглядел так, словно вел жизнь ковбоя Мальборо. Высокий и мощный, с грубым, но привлекательным лицом и глазами, которые видят все. Она выяснила, что он не женат, и решила узнать о нем все, что возможно, включая и личную жизнь.

Также она выяснила, что двенадцать лет назад он уже работал в полицейском управлении Саванны, но недолго, после чего уехал на Западное побережье и поступил на работу в управление полиции Сан-Франциско, где стал следователем.

Затем его прошлое стало несколько туманным, но из обрывков информации она заключила, что Рид основательно сел в галошу. Крупные неприятности: женщина была убита, когда он охранял ее квартиру. Как поняла Никки, Рид видел убийцу, но не сумел ни спасти жизнь женщине, ни даже поймать преступника. Он получил строгий выговор, хотя и не лишился значка. Тем не менее он подал в отставку и вскоре после этого переехал в Саванну.

Все остальное, как говорится, было уже историей. Историей убийств в семье Монтгомери.

В офисе, бывшем складе, раздавалась легкая музыка из колонок, висящих высоко над головой. Никки постучала карандашом по столу и, нахмурившись, посмотрела на фотографию Пирса Рида, сделанную тринадцать лет назад, когда он еще был копом-новичком в Саванне. Ему тогда было под тридцать, и он серьезно, почти сурово смотрел в объектив. Интересно, что им двигало? Зачем срываться с места и переезжать в Калифорнию, чтобы вернуться сюда через десять лет? Почему он не женился, не завел детей?

Она была бы не прочь сделать репортаж о Риде и обдумывала, как поднести эту идею редактору. Что-нибудь о человеке, скрывающемся за мифом, о личности одного из лучших саваннских…

Зазвонил телефон, и она оставила рассуждения на тему таинственного детектива.

– «Саванна Сентинел», – автоматически произнесла она, сосредоточиваясь. – Никки Жилетт.

– Здравствуйте, Никки, это доктор Фрэнсис из школьного совета Саванны. Вы мне звонили?

– Да, – быстро ответила Никки, представляя себе эту афроамериканку – высокую, импозантную, с идеальной прической. Она сделала хорошую карьеру, и в сорок два года занимала в родном городе ответственный пост. – Спасибо, что перезвонили. Я бы хотела взять у вас интервью насчет предстоящего урезания бюджета, – сказана Никки, разыскивая свои компьютерные заметки и придерживая трубку плечом. – Ходят слухи, что какие-то небольшие начальные школы будут закрыты.

– Временно. Мы предпочли бы назвать это слиянием. Берутся две-три школы и объединяются для общего блага. Появится больше возможностей, ребята будут учиться у разных педагогов с новаторскими идеями, расширят свой учебный опыт.

– Но ведь им придется ездить из своих районов – чаще всего бедных районов – в другой конец города.

– Это пойдет им только на пользу, – ответила доктор Фрэнсис мягким, приятным голосом.

Она была родом из Саванны и говорила с едва заметным, исправленным акцентом. Девочка из бедной семьи сама проложила себе путь по системе обучения, получала стипендии, гранты, программы совмещения работы с учебой, окончила университет и получила докторскую степень, в то время как ее мать-одиночка прислуживала в двух местах и растила шестерых детей. Доктор Фрэнсис воплощала собой американскую мечту – незамужняя филантропка, без детей, но дальновидная, заботится чуть ли не обо всех детях в Саванне. Но почему тогда Никки чувствовала в ней какую-то фальшь? Доктор Фрэнсис продолжала расписывать, как слияние школ послужит интересам учеников и общества. Никки записывала, напоминая себе, что нельзя быть такой циничной. Может, доктор действительно верит в ту околесицу, которую несет. А может, это и не околесица. Если они закрывают школу, в которую ты когда-то ходила, это не обязательно так уме плохо.

Никки закрыла ручку и слушала, в конце концов договорилась с доктором Фрэнсис встретиться на неделе и повесила трубку. Она решила, что этот материал явно не на Пулитцеровскую премию и даже не слишком ее увлекает, но он определенно важен и, в общем, стоит того, чтобы его опубликовали. Нет, статью, конечно, не упомянут в крупной газете, она не принесет Никки работу в «Нью-Йорк Тайме», «Чикаго Трибьюн», «Сан-Франциско Геральд», но на квартиру деньги будут. А еще, может быть, Никки узнает что-то новое.

Может быть.

Впрочем, она не собиралась отступаться от случая с утопленницей и не будет откладывать в долгий ящик статью о детективе Пирсе Риде. Нет, что-то в этом есть, что-то очень интересное. Она это чувствует. Надо только понять, что именно. А для этого нужно взять у Рида интервью, найти к нему подход.

С той же вероятностью можно подступиться к дикобразу. Этот человек колючий, брюзгливый, а иногда чертовски грубый. Наверное, именно поэтому она не могла отказаться от мысли написать о нем. Это вызов. А Никки Жилетт никогда не уклонялась от вызова. Никогда. Она – дочь достопочтенного Рона Жилетта.

Никки все равно исхитрится и разнюхает все о детективе Пирсе Риде. Может, она и не найдет ничего особенного. Может быть, Рид скучен, как грязный носок. Она улыбнулась. Вряд ли. Никки нутром чуяла, что из жизни скользкого копа получится отличный материал. Осталось только нарыть его, и неважно, как глубоко Рид его закопал.

Вертолет «скорой помощи» с рокотом поднялся в воздух со дна лощины. Под натиском зимнего ветра он перелетел через лесистые скалы и скрылся за холмом. Поднимаясь вверх по скале, детектив Дэвис Макфи перевел взгляд на мальчишку, который дрожал рядом. Парень смертельно напуган, это точно, но Макфи не знал, только ли тем, что второй мальчик может не выжить.

Напарник Макфи, Бад Эллис, взял инициативу на себя.

– Ну, Билли Дин, давай еще раз. Вы охотились, и что-то напугало твоего друга.

– Моего брата… ну… троюродного брата.

– Прескотта Джонса?

– Да, мы с ним часто тусуемся.

– Сейчас не сезон охоты. – Да.

Прыщавый парень не нашел ничего лучше, как уставиться в землю и ковырнуть носком мягкую почву.

Он рассказал, что они с братом гнались за оленем, побежали за раненым животным в лощину, наткнулись на что-то, похожее на могилу, и тут что-то испугало Джонса. Вне себя от страха, он стал карабкаться на холм вместе с собакой Билли Дина, и когда Билли Дин добрался до этого места, то увидел, что его троюродный брат упал в пропасть.

При падении Джонс разбил себе череп, сломал три ребра и правую руку. Еще он распахал все лицо, а очки раскололись. Врач предполагал, хотя и не был уверен, что у парня прободение селезенки или другое внутреннее повреждение, а также, несомненно, сотрясение мозга. Макфи не исключал, что его столкнули. Может, ребята подрались, может, просто дурачились, но, так или иначе, Прескотт Джонс свалился в пропасть глубиной пятьдесят футов и покалечился.

– Итак, ты гнался за ним вверх по холму? – подсказал Эллис.

– Нет, сэр, я шел за ним и старым Рыжиком. Интересно, где этот сучий потрох. Короче, когда я сюда пришел, я увидел, что он падает туда. – Он показал на крутой лесистый склон. – Я не мог к нему спуститься, так что побежал к машине. У его отца там сотовый, и мне пришлось еще где-то с милю проехать, потому что не было связи, но я сразу вам позвонил. Честно. Клянусь. – У паренька стучали зубы – то ли от холода, то ли от страха, то ли от всего сразу.

– И на дне ущелья вы нашли могилу? – спросил Эллис.

– Да, сэр, – Билли Дин так усердно закивал, что грязная светлая челка захлопала по бровям.

– Ну, давай поглядим.

Эллис взглянул на Макфи, и они отправились за парнем по тропинке. По одну ее сторону на опушке лежал выпотрошенный олень; его внутренности вывалились наружу. Рядом, как и утверждал мальчишка, высилась куча свежей земли, явно походившая на могилу. Макфи это не понравилось. Он вынул жестянку с жевательным табаком и набил себе рот. Что, черт возьми, лежит под землей? Возможно, еще один убитый олень. Или ничего. Или мусор… хотя мусор обычно валяется где попало.

А это засыпанная яма, но землю не прикрыли листьями, ветками или палками. Если не брать в расчет того, что могила – если это могила – находится глубоко в ущелье, тот, кто ее вырыл, оставил все так, что каждый прохожий мог это увидеть.

Странно. Очень странно, черт возьми.

– Давай посмотрим, что там, – сказал он Эллису.

– Может, вызвать шерифа? Вдруг понадобится бригада для осмотра места преступления?

– Какого преступления? – спросил Макфи. – Кто знает, что там внутри. А если ничего не найдем? Переполошим всех зазря.

– Знаешь, схожу-ка я за лопатой и позвоню в управление.

– Давай. А Билли Дин побудет со мной. Верно, брат? Парень хотел было возразить, но передумал.

– Да, сэр.

– Вот и хорошо. Холод собачий, – Макфи потер руки и посмотрел на небо. Серые тучи грозили дождем. Эл-лис поспешил по тропинке, а Макфи вынул нож и осторожно ковырнул землю. Парнишка занервничал, и коп решил, что тот недоговаривает. – Ты уже бывал здесь?

– Да.

– Точно?

– Ну не прямо здесь, но рядом.

– Ты был в этом ущелье?

– Один раз, где-то месяц назад.

– Ты видел эту могилу?

– Нет, сэр, ее тут не было.

В это Макфи верил. Земля была свежая, как взрыхленный дерн на новом поле. Она отличалась по цвету от окружающей земли, и ее не тронули ни дождь, ни животные. Два дня назад шел ливень. Как из ведра. Насыпь должно было разровнять. Но нет. Потому что появилась она совсем недавно. Макфи снова поковырял ножом посреди насыпи. Он прокопал небольшую ямку, и тут лезвие ножа ушло глубоко вниз, глубже, чем рукоять, и ему пришлось наклониться и упереться коленом в землю. Он копал все глубже и глубже, а мальчишка переминался с ноги на ногу, утирал сопли и звенел в кармане ключами.

– Твоя собака может убежать далеко?

– Что? Нет, сэр. Старый Рыжик далеко не убежит.

– И где он, как ты думаешь?

– Не знаю. – Он нахмурился и поджал губы, словно чем-то встревоженный. Потом прикусил нижнюю губу и шмыгнул носом. – Папаша с меня шкуру сдерет, если с ним что-то стрясется.

– Не придумывай себе проблем, – сказал Макфи. Он не сомневался, что их и так уже достаточно.

В желудке у Рида бурчало. Пищевод сжигала кислота. Он посмотрел на часы и понял, что возится с бумагами, электронной почтой и прочей рутиной с тех пор, как они с Морисетт утром вернулись с кладбища. На завтрак был только кофе, обеда не существовало, а он с шести на ногах. Сейчас уже без пятнадцати три. Пора прерваться. Он покрутил шеей, чтобы хрустнуть позвонками и расслабить плечи. Интересно, когда он последний раз занимался в спортзале? Неделю назад? Десять дней? О черт, наверное, дольше. Вечером, что бы ни случилось, он натянет форму и отправится в старый спортивный клуб, где спаррингуют боксеры, лязгают штанги, а к стропилам поднимается запах мускуса и пота. Это был не типичный современный клуб с электронными беговыми дорожками и степперами, которые считают пульс, сожженные калории и пройденную дистанцию. Ничего подобного. Здесь придерживались старой школы. Вес, вес и еще раз вес. Хочешь бегать – бегай трусцой. Хочешь нагрузить верхнюю часть тела – дерись с мешком, бей его, чтобы избавиться от накопившейся агрессии, а если нужно двигаться быстрее, работай с грушей.

Настоящие мачо надевали перчатки, вставляли капу и шли на ринг, а остальные посетители смотрели на них и периодически делали ставки. Не то чтобы это было законно, но что с того? Рид и кое-кто еще в управлении предпочитали смотреть на ставки сквозь пальцы. Он вообразил, как на этих щербатых цементных полах или за раздолбанными раздевалками заключают сделки наркодельцы, но он не видел, чтобы тут покупали метамфетамин, кокаин или стероиды. Пока не видел. И надеялся, что не увидит никогда.

Вытянувшись в кресле, он обдумывал записку, которую получил утром. Письмо, возможно, послал очередной придурок, который решил прославиться, выводя из себя полицию. Конверт послали Риду, потому что он – самая легкая мишень: после дела Монтгомери его хвалили больше всех в управлении.

И это бесило.

Он залез в верхний ящик стола, вынул флакончик с антацидом и запил остатками кофе две таблетки. Зазвонил телефон – наверное, в сотый раз за день. Он поднес трубку к уху:

– Детектив Рид.

– Это шериф Болдуин, графство Лампкин.

Рид выпрямился. Необычный звонок. Графство Лампкин за триста миль к северу. Но ему оно было знакомо. Слишком знакомо.

– Чем могу помочь, шериф?

– Я думаю, вам надо приехать сюда, и прямо сейчас.

– Мне? – Желудок Рида словно завязался узлом – так всегда бывало, когда он чувствовал неладное.

– Так будет лучше.

– Почему?

– Два парня охотились с собакой рядом с Кровавой горой. Одному, Билли Дину Делакруа, повезло, он подстрелил оленя. Пацаны побежали по его следу в ущелье. Нашли мертвого оленя на краю полянки. Но это не все. Они наткнулись на нечто вроде могилы, земля была свежая, а их старая псина будто рехнулась. Один парень, брат Билли Дина, Прескотт Джонс, перетрусил и удрал, сказал, что увидел дьявола или еще кого-то, и пустился бежать тем же путем, каким они пришли. Билли Дин тоже испугался, решил, что у братца глюки, но через несколько минут вдруг занервничал и побежал за Прескоттом.

Вскарабкался наверх и тут услышал крик, от которого у него сердце в пятки ушло. Обогнул выступ и увидел, как этот Джонс летит вниз головой со скалы. Высота пятьдесят футов, никак не доберешься, так что наш Билли Дин побежал к папиному пикапу и позвонил по сотовому – а телефон не работает так высоко в горах. Так что ему пришлось немного проехать, пока связь не поймалась.

– Ничего себе. – Рид чертил каракули, записывал в блокнот имена ребят и ждал, когда шериф наконец подберется к сути.

– Как мы сейчас понимаем, ребята забрели туда, куда не следовало, может, слишком высоко. И у них то ли несчастный случай был, то ли один другого столкнул. – Он помолчал, видимо, чтобы закурить. Рид ждал. Все еще не понимал, почему же шериф ему позвонил. – Дело в том, что парень не соврал. В ущелье оказалась могила, недешевый гробик и все такое.

– Гроб?

– Да, кто-то взял на себя труд похоронить тела в палисандровом ящике.

– Тела? Больше одного?

– Ну да. Два, если точно. Один труп свежий, второй не очень… Так почему я вам звоню – мы думаем, что вы можете знать одну из жертв.

– Я? Почему? – Все мускулы Рида напряглись. Он перестал чертить загогулины.

– Мы нашли ваше имя в гробу.

– Что? Мое имя? – Шериф чокнулся, что ли? Его имя в гробу? Что это значит? – Прямо в гробу?

– Правильно. Записку для вас. Вместе с маленьким микрофоном.

– Шериф, подождите минутку. Записку для меня и микрофон нашли внутри гроба с двумя трупами в лесах, в трехстах милях от Саванны?

– Вот именно. В ящике проделана дырка, микрофон в углу, у головы жертвы, а записка в ногах, ее зацепили за обивку.

– Какие-то документы у жертв есть? – Голова шла кругом. Сначала странная записка с утра, а теперь эта новость о трупах в графстве Лампкин, в той части Джорджии, где он вырос… в том месте, о котором он предпочел бы забыть.

– Нет, очередные Джейн Доу. Наверное, вам стоит приехать и посмотреть. Я уже согласовал с полицией штата, вас доставят на вертолете. Основная бригада уже на месте, все изучают, но я, как увидел ваше имя на бумажке, решил, что вам лучше на это взглянуть.

Рид уже тянулся за курткой.

Около четырех Трина сказала:

– В графстве Лампкин какое-то громкое дельце.

Она возвращалась от автомата с запотевшей бутылкой диетической колы. Из скрытых динамиков в редакции «Саванна Сентинел» доносилась инструментальная обработка мелодии Патти Пейдж. Никки размышляла, чем бы разбавить сухую статью о школьном совете.

– Насколько громкое? – Никки оторвалась от монитора компьютера. Она интересовалась любыми новостями, даже несмотря на то, что графство Лампкин лежит далеко к северу от Атланты, у границы с Каролиной.

Трина наморщила лоб.

– Я не знаю. Но раз в «Сентинел» заинтересовались, значит, дело довольно серьезное.

– Да? – Никки обратилась в слух.

– Я знаю только, что Мецгер так разволновался, что чуть не забыл позлорадствовать.

Норман Мецгер был репортером криминальной хроники в «Сентинел». Его имя красовалось рядом с заголовком почти каждой статьи, связанной с управлением полиции Саванны или другими управлениями штата. Он был не то чтобы плох, скорее, на взгляд Никки, бесполезен, и, как выяснила Трина, обладал крайне преувеличенным самомнением.

– Он как раз хватал куртку и рычал на фотографа, чтобы тот пошевеливался. Когда я его спросила: «Где горит?» – он ухмыльнулся так, что Чеширский кот его бы убил, и сказал только: «В Далонеге». – Трина отвинтила крышку с бутылки и подняла брови. Глаза ее горели. – Я подумала, ты захочешь знать.

– Ты правильно подумала. – Никки резко отъехала на стуле назад, оглядела зал и увидела, как Мецгер напяливает шерстяную кепку и звенит ключами в кармане куртки. Он посмотрел на Никки через зал, поймал ее взгляд, шутливо отдал ей честь и подмигнул.

Скотина.

Он знал, что она метит на его место, и при любом удобном случае напоминал об этом.

Никки скрипнула зубами, придвинувшись обратно к столу.

– Не позволяй ему себя раздражать. – Трина явно наблюдала сей немой диалог.

– С Мецгером это невозможно.

– Все возможно. Не играй в его игры. Плюнь на него. Будто тебе как с гуся вода.

– Ну ладно. – Никки лихорадочно соображала. Что же такого важного случилось в горах северной Джорджии? – Спасибо за совет. При случае верну.

– Ну, при случае тебе придется вернуть дюжину или даже больше, но не будем считать. Можешь поставить мне выпивку вечером. И не вздумай нас прокатить. Я не собираюсь быть единственным островком нормальности между восторгами Даны и отчаянием Эйми. Ни за что, дорогая. Ты должна прийти.

– Обещаю.

– Да, да, конечно. – Трина отъехала на стуле и исчезла за перегородкой, где зазвонил телефон. – «Саванна Сентинел», говорит Трина Будин…

Никки не теряла ни секунды. Она взяла мобильник и набрала номер, который знала наизусть. Номер другого мобильника. Он принадлежал Клиффу Зиберту, который работал в уголовном отделе полиции Саванны. Он считал своим долгом знать все, что происходит, и почему-то снабжал информацией Никки. Может, она ему нравилась – эта мысль таилась в ней, но сейчас Никки не хотела ее признавать. Впрочем, он никогда не клеился. Пока. Может, он открывал ей все потому, что она дочь Большого Рона Жилетта, но, скорее всего, дело в тяжелом чувстве вины.

– Привет, это я, – бодро сказала она. Он простонал, но добродушно:

– И чего ты хочешь?

– Что-то случилось. Что-то серьезное, насколько я могу судить по ухмылке Норма Мецгера. Он как раз туда едет. В Далонегу.

– Как он об этом узнал?

– О чем? Я-то вообще ничего не знаю. – Последовала секундная пауза, как бывало всегда, когда Никки хотела что-то выведать, а детектив Зиберт сражался с совестью. – Ну, скажи, Клифф. Что происходит?

– Ты не можешь узнать там, у себя? – спросил он, чтобы потянуть время. Как обычно.

– Ты смеешься? Ты же знаешь моего шефа. Том – старый добрый южанин, и он под своим либеральным лоском считает, что все женщины – нечто среднее между Скарлетт О'Хара и Хайди Фляйсс[3]3
  Хайди Фляйсс (р. 1965) известна как «голливудская мадам». Содержала в Голливуде крупнейший подпольный публичный дом, услугами которого пользовались многие звезды кино. Когда дело раскрылось, последовал громкий судебный процесс.


[Закрыть].

– Эй, осторожнее, я ведь тоже старый добрый южанин!

– Ты понял, о чем я, – вздохнула Никки. Клифф действовал ей на нервы – впрочем, как обычно. Как всегда. Клифф Зиберт был лучшим другом ее старшего брата в школе. Эндрю поступил в университет Дьюка. Клифф пошел в полицейскую академию и окончил колледж, уже работая в полицейском управлении Саванны. У его семьи за городом была собственность, три фермы, которыми они владели уже шесть поколений, но Клифф решительно отказался быть фермером. Он хотел стать копом с той минуты, как увидел черно-белую патрульную машину на улицах городка, где они выросли. В тот уик-энд, когда Эндрю погиб, Клифф должен был к нему приехать, но в последний момент передумал. И с тех пор его терзало чувство вины.

– Похоже, Мецгер и впрямь тебя достает, – сказал он в конце концов.

– Аминь, – сердито стукнула карандашом по столу Никки. Надоели мужчины, которые сначала превозносят добродетели работающей женщины, а потом, как в истории доктора Джекила и мистера Хайда, хотят к шести вечера горячий ужин и жену в роли тысячедолларовой девочки по вызову, но только, разумеется, после вечерних новостей и спортивного репортажа. Черт, ведь такое отношение перестало существовать в пятидесятых, нет? ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ пятидесятых?

Том Свинн, редактор «Сентинел», со своей стороны стеклянной перегородки мог изрыгать пламя, серу и крайне правые политические высказывания – все, что хотел. Но это не остановит Никки Жилетт. Ни за что, никоим образом. Прямо сейчас она собирается прорвать эту невидимую баррикаду. Она рассчитывала, что Свинну придется полностью изменить отношение к ней, когда она промчится мимо него на пути к великому будущему, а из-под ног будут лететь осколки. Все, что ей нужно, – это хорошая статья. Всего одна. И она чувствовала, что из событий в графстве Лампкин статья может получиться.

– Ну давай, не тяни. Что там?

Последовал тяжелый вздох, громкий скрип – наверное, Клифф повернулся на стуле. Затем, понизив голос, он произнес:

– Хорошо, хорошо. Слушай. Я знаю только одно – туда вызвали Пирса Рида. Видимо, дело серьезное. Он уже едет в ведомство шерифа в графстве Лампкин, веришь или нет. Выехал минут двадцать назад. Не знаю, что там, но слышал, будто из лесов в той части гор какого-то парня забрали на вертолете «скорой помощи», он вроде бы упал со скалы. Сейчас его везут в госпиталь Атланты. Всех подробностей не знаю, даже не знаю, сильно ли он покалечился, но, насколько я понял, все произошло за полчаса до того, как Риду позвонили. – Он помолчал с минуту. – Никки, ну ты знаешь. Я тебе ничего не говорил.

– Конечно, нет. – Никки взглянула на часы. – Спасибо, Клифф, – сказала она, мысленно уже направляясь в северную Джорджию. – Я этого не забуду.

– Забудь. Хорошо? Я тебе ничего не говорил. Если ты проболтаешься, я потеряю работу. И помни, что ты узнала об этом, увидев полицейский наряд, ну или еще что-нибудь придумай.

– Обязательно.

– И еще, Никки…

– Да? – Она полезла в сумочку за ключами от машины.

– Передавай привет маме.

Никки похолодела. Как и всегда, когда вспоминала о матери. Пальцы коснулись металла ключей и вдруг заледенели.

– Хорошо, Клифф, – пообещала она и нажала отбой. Ей представился мимолетный образ матери, болезненной, несчастливой в браке, зависящей от человека, который хоть и не любил ее, но хотя бы хранил ей верность. По крайней мере, все так считали. Для постороннего взгляда судья Рональд Жилетт был средоточием пристойности, любящим мужем больной женщины, часто прикованной к постели.

Никки вскочила и попыталась отделаться от грусти, которая пеленой окутывала ее душу, если она слишком долго думала о матери.

Она отметилась на контроле, что уходит на весь день, и выбросила из головы все мысли о семье. Натягивая куртку, поспешила на улицу. Ветер тут же растрепал волосы, светло-рыжие пряди упали на глаза, разметались по лицу. Уже темнело, сгущались сумерки, когда она перебежала через дорогу к своей маленькой «субару», припаркованной под фонарем.

Какого черта Пирс Рид делает в графстве Лампкин, так далеко за пределами своей юрисдикции? Пахло отличной статьей, но она старалась не слишком радоваться – вдруг там ничего особенного? Хотя почему тогда Норм Мецгер помчался за Ридом? Нет, здесь определенно пахло жареным. Она надавила на газ и рванула к магистрали И-16, превышая скорость. Чтобы попасть в Далонегу, придется потратить часов пять. А дальше? Даже если ей попадется Рид, какова вероятность того, что он расскажет что-нибудь?

Да никакой. Ни шиша.

Если она не найдет способ к нему подобраться.

Никки вырулила из города на шоссе, вполуха слушая новости по радио. Работала и полицейская волна, где передавали о пробках на дорогах, об ограблении универмага на юге Саванны, но не упоминалось ни об одном деле, в котором участвовал бы Рид. Ничего.

Она обогнала грузовик с чем-то огнеопасным и вдавила в пол педаль газа. Водитель грузовика засигналил, и она показала ему непристойный жест, промчавшись мимо так, словно за нею черти гнались. Она не знала, что творится в графстве Лампкин, но была уверена, что это в десять раз интереснее, чем последние решения школьного совета Саванны. И присутствие Рида это гарантировало.

Привлекательный, мужественный, вечно занятой Пирс Рид – крепкий орешек, полицейский, который никого не подпустит к себе слишком близко, человек, всегда закрытый в общении с прессой.

Но скоро это изменится.

Просто Рид об этом еще не знает.

– Вот пока все, что у нас есть. Тот, кто притащил сюда гроб, ехал по старой тропе лесорубов. – Шериф Болдуин указал на развилку и повернул джип направо. – Мы думаем, что у него был грузовик с подъемником и лебедкой. Я уже послал человека в дорожную полицию узнать, у кого может быть такая машина. А также мы ищем те, что могли угнать.

– Хорошая мысль, – сказал Рид, расстегивая куртку.

Болдуину было уже под шестьдесят, но он оставался таким же стройным, как тридцать лет назад, когда служил сержантом в армии. Это был бесхитростный человек с грубым лицом, колючими глазами и густыми седыми усами. Он включил обогреватель, и тот с ревом погнал горячий воздух на ветровое стекло и в салон служебного автомобиля. На полицейской волне потрескивали помехи, повизгивал двигатель грузовичка, карабкающегося вверх по холму.

– Ну что ж, это уже начало. Но скромное. Черт возьми, я работаю в этом графстве уже двадцать лет, но ничего подобного не видел. – Болдуин переключился на нижнюю передачу. Фары джипа прорезали мрак, лучи выхватывали из темноты сухую траву, редкий гравий, шершавые стволы дубков и сосенок. Из чахлых кустов выскочил опоссум, сверкая глазами, повернулся и неуклюже утопал во тьму. – Понять не могу, зачем кому-то понадобилось лезть в эти дебри.