Текст книги "Завтра утром"

Глава 8

– Знаешь какого-нибудь хорошего юриста? – спросила Морисетт на следующее утро, войдя в кабинет Рида.

– На кого опять собралась в суд подавать?

– На Барта. Этот идиот, мой бывший адвокат, ни хрена не делал. Если Барт хочет вызвать меня в суд – пожалуйста, но тогда я берусь за дело всерьез. – Она уселась на стул, скрестила ноги и нахмурилась, сердито выбивая дробь ногой. – В конце концов, он ведь отец детей. Почему он думает, что ускользнет от уплаты? – Прежде чем Рид успел ответить, она продолжила: – И у него хватает наглости тащить меня в суд! Господи, чем я заслужила себе в мужья такого кретина? Неудачник, хренов сукин сын, вот он кто. Как ты думаешь, сколько примерно мужиков в мире? Три-четыре миллиарда, и из всех потенциальных вариантов дети у меня именно от этого! Надо провериться, что-то у меня с головой, наверное. – Она запустила руку в колючие волосы и медленно выдохнула, как будто хотела таким образом выпустить гнев. Помедлив, она добавила, уже гораздо спокойнее: – Ладно, хватит о моей так называемой личной жизни. Что нового, кроме того, что тебя отпинали от дела Гробокопателя?

– Гробокопателя? Значит, ты читала «Сентинел». Это было утверждение. Весь город, да и все графство читало статью на первой полосе. Рид потянулся к ящику за антацидом и высыпал две таблетки.

– Никки Жилетт в своем лучшем стиле, – нахмурилась Морисетт. – Господи, как я ненавижу прессу.

Рид не стал комментировать это заявление. Его взгляды на четвертую власть были широко известны. А Никки Жилетт он не любил еще и персонально. Не будь она журналисткой, он бы счел ее красивой. Сложена как спортсменка, с крепкой попкой, небольшими грудями и стройными ногами, упрямая и целеустремленная. А еще у нее были светло-зеленые глаза и брови, которые умели цинично изгибаться.

– Как она получила информацию?

– Упоминался ты. Он фыркнул.

– Утечка в управлении.

– Шутишь, что ли? Эта контора – настоящее решето. Где Макфи?

– Не знаю. Я больше этим делом не занимаюсь. Морисетт выдавила первую улыбку за утро.

– Да ну на хрен. Ты официально не занимаешься этим делом, но это же тебя не остановит.

– Разумеется, остановит, – произнес он бесстрастно. – Я действую строго в рамках закона.

– Господи, что творится-то. – Она повернулась на стуле и ногой закрыла дверь. И когда та захлопнулась, Морисетт серьезно спросила: – Барбара Маркс была беременна. Ребенок твой?

Сердце сжалось. Он отвернулся.

– Я не знаю.

– Но мог быть твоим.

– Да. – Он стиснул зубы. Не хотелось об этом вспоминать.

– Господи, Рид, о чем ты только думал? В наши дни? Без презерватива?

Он не ответил, просто выглянул в окно, где утренний свет пробивался сквозь грязные стекла, а на карнизе сидели голуби.

– Эх, мужики! – громко вздохнула она и снова запустила пальцы в волосы. – Лучше бы сигаретой, честное слово.

И ты тоже ?

– Ясно, ясно, лекций тебе читать не надо.

– Это точно. Не стоит. Морисетт тряхнула головой.

– Ладно, говори, что мне делать? – Внезапно она снова стала деловой. Собралась. Скулы затвердели, губы решительно сжались.

Он был выше ее на две ступеньки. Ош? были странной парой. Многие детективы заключали пари, сколько еще продлится их сотрудничество. Ставки были против них, но они продолжали работать.

– Тебе нужно заняться официальной частью. Запросы на подпись. Звонки в управление. Ну и так далее.

– А ты что будешь делать?

– Работать над другими делами, естественно.

– Да что ты. – Морисетт фыркнула. – Ладно, значит, так и сделаем. Окано отберет у тебя значок, если узнает, что ты все еще этим занимаешься. Даже в качестве консультанта.

– Но я этим не занимаюсь.

– Ну конечно.

Рид не спорил. Постучалась пожилая секретарша, вошла и положила на стол пачку корреспонденции.

– Доброе утро.

– Доброе утро, – ответил Рид. – Как жизнь, Агнес?

– Все то же, все так же. – Ее глаза скользнули по столу. – Я смотрю, вы пообщались с прессой.

– Слава – тяжкое бремя.

– Да уж. – Посмеиваясь, она вышла.

Рид поморщился, снял ленту с пачки и начал листать.

– Хотелось бы узнать, когда можно поговорить с мальчишкой из больницы.

– С Прескоттом Джонсом?

– Да. Проверь, как он и пускают ли к нему посетителей. Может, сумеем поговорить с ним несколько минут.

– Ты хотел сказать – может, я сумею поговорить с ним.

Рид снова поморщился.

– Ну да. Есть вероятность, что он видел убийцу. В конце концов, это единственная зацепка. Найди фотографию Маркса и покажи парню. И еще раз проверь алиби Джерома Маркса. – Он продолжал разбирать почту. – Да, говорила ли ты с кем-нибудь с работы Барбары Джин? Это ювелирный магазин Хекслера рядом с хлопковой биржей.

– Уже собираюсь. Еще я начала составлять список ее друзей. Как насчет родственников?

– Есть брат, кажется. Может, еще тетка. Брата зовут… – он перелистал конверты, – Вик, или Вэл, или…

– Вин. Винсент Ласситер. Его я уже обнаружила, но он пропал без вести. Телефон отключили неделю назад. И он сколько-то отсидел. Угон машины, распространение и хранение, ничего особенного.

– Черт возьми, ну у тебя и скорость, – Рид даже оторвался от почты.

– Я просто делаю свою работу, – усмехнулась она. – Может, тебе стоит по дружбе позвонить детективу Мон-тойе в Новый Орлеан и проверить, что там с Ласситером. Конечно, неофициально.

– Конечно.

– Узнать, что у него есть на Ласситера.

– Хорошая мысль. – Он снова посмотрел на почту и увидел конверт.

Обычный белый конверт, надписанный от руки, адресованный ему.

– Вот дерьмо.

Обратный адрес – Хэритидж-роуд, это за городом. Имени нет. Он перестал сортировать почту и открьш конверт. Развернул единственный листок. Там было написано:

РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ.

ИХ УЖЕ НЕТ В МИРЕ.

БУДЕТ ЛИ ЕЩЕ?

Он похолодел. Перечитал проклятые слова снова и снова.

– Что там? – спросила Морисетт, быстро вскакивая. Заглянув ему через плечо, она прочитала сообщение. – О господи. – Она перевела взгляд на Рида. – Опять этот сукин сын.

– Ты соображаешь, что делаешь? – Норм Мецгер был в такой ярости, что усы над его козлиной бородкой подпрыгивали от гнева. Он швырнул смятый номер утренней газеты на стол Никки. Она ждала взрыва, все утро ловила сердитые взгляды и видела, как он влетел в кабинет Свинна, лишь только редактор появился на работе.

– Я нашла интересный подход и воспользовалась им. – Она откинулась в кресле и уставилась на него, не сдавая противнику ни дюйма. Она устала, не спала почти всю ночь из-за послания под подушкой и не собиралась терпеть эскапады Мецгера. Только не сегодня.

Ткнув большим пальцем себе в грудь, он проревел:

– Я должен был писать статью!

– Иди со Свинном разбирайся.

– Уже. Но ты ведь это и так знаешь. – Мецгер наклонился над ее столом, придвинув лицо так близко, что она почувствовала запах кофе у него изо рта. – Ты все время пытаешься охотиться на моей территории, Никки, и это тебе так не пройдет.

– Охотиться на твоей территории? Хватит, Норм. Да кто ты такой, в конце концов? Джеймс Кэгни из черно-белого фильма сороковых годов про крутых парней? – Она выдавила улыбку и заметила, что он так плотно сжал губы, что они побелели. – Я уже сказала, что нашла интересный подход и воспользовалась им. Я обсудила это с Томом, и он решил запустить материал.

– Ты могла бы посоветоваться со мной.

– Зачем? Ты бы стал на моем месте? Он выпрямился. Посмотрел в потолок.

– Нет.

– Я тоже так решила.

– Итак, ты хочешь работать над этим со мной? – спросил он, будто делал ей огромное одолжение. При том, что именно у нее были и источники, и факты!

– Нет, я лучше одна. Он фыркнул:

– Ты не считаешь, что одна голова – хорошо, а две лучше?

– Так думают только мужчины из-за особенностей своей анатомии.

Он бросил на нее взгляд – видимо, в его представлении, ледяной.

– Слушай, Никки, ты, конечно, крута, но будь осторожнее. У нас маленькая газетка, и у жителей этого города долгая память. Ты однажды допустила ошибку, поэтому лучше убедись, что снова не попадешь в ту же ситуацию.

– Не попаду, – произнесла она увереннее, чем чувствовала на самом деле, когда он отошел от ее стола.

Трина откатилась от стола.

– Ух ты. Похоже, чье-то хрупкое мужское самолюбие треснуло.

– И потрепалось, но не разбилось. – Она посмотрела в коридор. Мецгер надевал пальто и шерстяную шапку, с шумом покидая поле битвы. – Он в ярости, потому что я его обставила.

– И он этого не забудет. Мне бы не хотелось быть врагом Мепгера.

– А что, друзья у него тоже есть?

– Ой-ой-ой, какие мы страшные! – засмеялась Трина и подмигнула ей, но тут у нее зазвонил телефон, и она уехала на стуле в свой отсек.

Никки позвонила домовладельцу и попросила поменять замки в квартире. К счастью, он любил работать руками и обещал все сделать до того, как она вернется домой. Новый комплект ключей можно забрать вечером у него в квартире на первом этаже. Когда он поинтересовался, зачем ей это, Никки ответила, что ее беспокоит бывший парень, и больше расспросов не последовало. Весь день она избегала Мецгера, заканчивала статью о докторе Фрэнсис и школьном совете, одновременно продолжая работать над делом Гробокопателя. Ведомство шерифа графства Лампкин раскрыло еще некоторые подробности, врачи пока не разрешали разговаривать с мальчишкой – жертвой несчастного случая, а второй парень был недоступен, потому что его отец настаивал на гонораре за любое интервью с Билли Дином Делакруа. Разочарованная, Никки снова позвонила Клиффу, затем попыталась собрать всю информацию по двум женщинам в могиле. Муж Барбары Маркс отказывался с ней разговаривать; работники ювелирного магазина Хексле-ра тоже были немы как рыбы.

Но Никки и не думала сдаваться.

Не забывала она и о записках.

ВЕЧЕРОМ

и ГОТОВО.

То, что должно было случиться вчера вечером, очевидно, произошло.

Заголовок того стоил.

«Гробокопатель наносит удар – полиция в смятении».

О, да!

Несмотря на усталость, Супергерой ощутил внутри приятное покалывание, разглаживая на столе первую страницу «Саванна Сентинел». Осторожно, ровно по прямой линии, он вырезал статью и выбросил остатки газеты. Эта вырезка пойдет в его альбом – к фотографиям. Все телевизоры ярко светились, ведущие что-то тихо говорили – звук он убавил, пока не передадут что-то интересное. На видеомагнитофоны записывался каждый кадр новостей всех кабельных каналов страны. Позже, поспав несколько часов – а это жизненно необходимо, он вырежет ненужные куски и добавит записи в личную видеотеку.

Гробокопатель.

Никки Жилетт придумала ему имя, будто предчувствуя, что он снова нанесет удар. Если бы она знала, как недалека от истины, от него. Напевая про себя, он подошел к одному из усилителей приема длинных волн и прибавил звук… тишина… наверное, она уже на работе. Ну и ладно. Зато у него есть запись прошлой ночи. Он нажал кнопку воспроизведения, услышат звук перемотки и наконец голос Никки Жилетт на фоне радиопередачи. Он отметил тот момент, который ему понравился больше всего, – когда она прочитала записку.

– Что? Что – готово? – закричала она.

У Супергероя снова приятно защекотало внутри, эротический жар побежал по жилам, но он нажал на паузу. Подошел к бюро и открыл второй ящик. Оттуда достал кружевные черные трусики, чуть больше пояска. Да, Никки – шаловливая девочка. Он улыбнулся и потер ткань о щеку, слушая, как щетина скребет по тонкому шелку. Она даже еще не знает, что трусики пропали. Похоже, он похитил их рановато. Это выбивалось из его обычного ритуала: в конце концов, она вполне себе жива, еще не зарыта в гробу вместе с трупом. И все же он не удержался и украл ее личную сексуальную вещицу.

Он снова щелкнул кнопкой магнитофона. Тот включился. Тихо зашелестела лента, а потом, когда он поглаживал трусики, Никки заговорила прямо с ним, не зная, что он установил микрофончик в ее спальне, что все ее слова и действия будут записаны… специально для него… Он подождал, слушая, как она ходит по квартире, чувствуя ее страх, когда она вновь вошла в спальню. Облизывая губы в предвкушении, он услышал, как заскрипела под ее весом древняя кровать с пологом. Он представил, как она залезает в постель, на шелковые голубые простыни, под толстое одеяло. Во рту пересохло. Да, да… Он вспомнил, как кончиками пальцев касался гладкой ткани, которая хранила ее запах… Тогда это возбуждало, а сейчас – вдвойне. Он представил ее кожу. Горячая. Жаждущая. Словно этот шелк под его пальцами.

Кровь застучала в висках, член окаменел. Он прислушивался, как она мечется, как удаляются звуки ее шагов.

– Давай, крошка, поговори со мной, – произнес он, расстегивая ширинку и глядя на свое рваное отражение в разбитом зеркале.

Скоро Никки действительно заговорит с ним. Прямо с ним. Сердитым шепотом. Он на секунду задержал дыхание. Мелкие кружева легко, словно крылья мотылька, касались его пениса, играли с ним, дразнили. Он ждал.

– Ну же, Никки, поговори со мной. Давай.

Он еле сдерживался. Дыхание прерывалось, сердце колотилось, разгоняя кровь по жилам.

Наконец, когда он уже не мог сдерживаться, ее голос заполнил комнату.

– Ублюдок! – прошипела она из магнитофона. Он спустил.

Наполнил ее трусики частью себя.

Глава 9

– Позвони смотрителю кладбища Хэритидж. Пусть посмотрит, нет ли изменений. – Рид потянулся за курткой. – Если есть, пусть пошлют кого-нибудь проверить место.

– Эй, ты отстранен, забыл? – напомнила Морисетт, когда он уже распахнул дверь и двинулся мимо отсеков и столов, где жужжали компьютеры, звонили телефоны, сидели с наглым видом задержанные в наручниках, а полицейские снимали показания и заполняли протоколы.

– Как я могу забыть? – Но Рид, не замедляя шага, побежал вниз по лестнице. Морисетт не отставала. – Я поведу.

Он плечом толкнул боковую дверь, и они вышли в серый день. Дождь, который собирался все утро, теперь падал крупными каплями на мостовую, лился из водосточных труб.

Морисетт и возразить не успела, как Рид захватил руль. Пока он выезжал со стоянки, она позвонила сначала диспетчеру, потом смотрителю кладбища. Она ухитрилась закурить с трубкой в руках. Он включил фары и устремился по городу, свернул на Виктория-драйв, проехал мимо пальм и дрожащих азалий к старому кладбищу на окраине города.

Трещала полицейская волна, ревел мотор, «дворники» размазывали капли по стеклу, а Морисетт разговаривала по телефону.

– …Именно, – говорила она. – Хорошо, пусть полицейский присмотрит за местом. Мы будем через десять-пятнадцать минут. – Закончив разговор, она посмотрела на Рида сквозь облачко дыма. Лицо ее застыло. – Ты прав. Ночью кто-то копался на могиле. Сегодня утром это заметили посетители. Они предупредили администрацию, там нашли смотрителя, и он позвонил в полицию еще до нас. Патруль находился всего в двух кварталах, должен уже быть на месте.

– Катись все это к чертовой матери, – проскрежетал Рид.

– Похоже, Гробокопатель – или как ты его предпочитаешь называть? – снова взялся за свое. Может, он серийный маньяк? – подняла она бровь, глубоко затянувшись «Мальборо лайте».

– Может быть.

– Господи, придется звонить федералам.

– Окано, наверное, уже звонила.

В голове эхом отзывалось содержание послания:

РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ.

ИХ УЖЕ НЕТ В МИРЕ.

БУДЕТ ЛИ ЕЩЕ?

Сама мысль об этом была ненавистна.

– Почему этот тип выбрал тебя? Почему все письма идут тебе? – спросила Морисетт, вытряхнув пепел в открытое окно.

– Я знал Бобби.

– Думаешь, следующую ты тоже знаешь?

У Рида свело желудок. До боли стиснулись зубы. Господи, неужели жертвами окажутся одни знакомые? Только не это.

– Надеюсь, нет, – с жаром произнес он. Может ли какой-нибудь сумасшедший, пусть даже враг, ненавидеть его настолько, что станет убивать людей, которые ему небезразличны?

Кто так его ненавидит?

Кто-то, кому он стал поперек дороги?

Преступник, которого он посадил?

Черт. Он выехал на местную дорогу и повернул на кладбище, куда уже прибьши целых две патрульные машины. Ворота были обнесены желтой полицейской лентой. Зеваки стояли под дождем и глазели на старые надгробия, надеясь дождаться самого интересного.

Белый фургон с большим голубым логотипом местного кабельного канала по бокам стоял у тротуара. Приехала пресса.

– Дурдом уже на выезде. – Рид открыл дверцу, Мо-рисетт раздавила сигарету и оставила бычок в пепельнице. – Пошли.

Прежде чем репортеры успели двинуться с места, они показали значки копу в форме и подлезли под желтую ленту. Трава была мокрой, дул холодный ветер с дождем. Они направились в глубь кладбища, где уже собралась толпа. Щелкали фотоаппараты. Образцы почвы уже взяли. Собрали мелкие камни. Изучали следы на почве. Команда экспертов во главе с Дайаной Мозес уже работала. Рид обратил внимание на ворота в металлической ограде задней части кладбища, достаточно широкие, чтобы туда въехала машина. К ним вела подъездная дорога за кладбищем. Видимо, для катафалков и копатель-ной техники. За деревьями, достаточно далеко, чтобы не стереть возможные следы, стоял фургон экспертной группы. Задняя дверь его была открыта.

– Долго еще? – поинтересовался один из полицейских. – А то нам копать надо.

На нем был дождевик, а в руках он, как и еще несколько копов, держал лопату и кирку.

– Пока не закончим, – отрезала Дайана. – Его спросите, – она указала подбородком на Рида.

– Мы подождем, – сказал он.

– Еще бы ты не подождал, – проворчала Дайана, натянув резиновые перчатки и взяв блокнот. – По крайней мере, у нас уже есть разрешение раскопать могилу, но подождите, пока я не дам добро.

– Слушай, ты что, не с той ноги встала? – спросил фотограф.

Дайана не ответила, но рот ее сжался в тонкую линию. Она быстро что-то пометила и подошла ближе к могиле, поговорить с экспертом, бравшим образцы почвы.

Дождь становился холоднее; по крайней мере, так казалось Риду, смотревшему на свежевскопанную землю. На выветренном надгробии была надпись: «Томас Альфред Мэсси, любимый муж и отец». Ниже высечены даты жизни Томаса. Мэсси скончался семь лет назад, и было ему восемьдесят.

Если в гробу он.

Пока не раскопают могилу, в этом нельзя быть уверенным.

Рид не знал его, но фамилия казалась смутно знакомой. Он долго думал, стирая с носа капли дождя, но так и не смог представить себе этого человека или вспомнить, где слышал это имя.

Что ж, хотя бы не из знакомых.

Рид надеялся, что очередная жертва, если она там окажется, тоже будет ему незнакома. Он полез в карман за антацидом. Желудок стонал: в него сегодня влили только плохой кофе – и больше ничего.

Под ногами чавкала грязь. Дайана Мозес совещалась со своей группой. Налетал ветер. Рид взглянул на соседнее надгробие, прочитать имя и простую надпись на граните:

ПОКОЙСЯ С МИРОМ.

Да уж.

Только не тогда, когда Гробокопатель на свободе.

– …вы не упомянете моего имени, правда? – умоляла Никки девушка, с беспомощным видом сидевшая напротив нее в маленьком кафе. Линдси Ньюэлл было двадцать семь, но никто не дал бы ей больше восемнадцати. – Вы знаете мистера Хекслера. Ему не понравятся проблемы или намеки на скандал в магазине. Он думает, это плохо скажется на бизнесе.

– Разумеется, я буду осторожна и, если вы настаиваете, не буду цитировать вас, – уверила Никки сотрудницу ювелирного магазина, которая работала с Бобби Джин Маркс.

Этим утром Никки оделась попроще – в потертые джинсы и свитер, чтобы девушка чувствовала себя свободнее и охотнее делилась секретами. Как если бы они были лучшими подругами, Никки заказала ей кофе и круассан, но Линдси едва притронулась к еде. Звякали ложки, вокруг гудели голоса, а Никки пыталась растормошить коллегу Бобби Джин. Но ничто не помогало. Линдси вела себя скованно. Посетители «Кофейного стручка» приходили и уходили, при этом каждый раз звенел колокольчик над дверью. Линдси чуть ли не подпрыгивала, словно уверенная, что сейчас зайдет босс и увидит, как она продает секреты фирмы журналистам.

– Пожалуйста, не упоминайте меня. Мне нельзя терять работу. – Девушка нервно прикусила блестящие губы и в третий раз посмотрела на часы. Из колонок доносился легкий джаз, кассиры в передниках выкрикивали заказы. У Линдси был утренний перерыв, и она уже спешила. Тройная доза эспрессо в добавление к обезжиренному латте явно не помогла ей успокоиться. Она отказалась говорить в диктофон, но позволила Никки вести записи в блокноте.

– Хорошо, я не буду. Никаких имен, обещаю. Так расскажите о Бобби Джин. Когда вы видели ее в последний раз?

– За два дня до того, как узнала, что она… – Линдси сглотнула, – что она умерла… Господи, это так ужасно. Что ее похоронили заживо, заперли в гробу с разлагающимся трупом. – Она поежилась и дрожащей рукой взяла чашку. – Я уже говорила с полицией, вы же знаете, и сказала им все, что о ней знаю, а знаю я немного. – Она беспокойно слизала пену с губ. – Все, кроме…

– Кроме чего? – Никки заметила замешательство в глазах девушки. Как будто она хотела раскрыть какой-то секрет.

– О господи… я… я однажды видела, как утром ее рвало, сразу после того, как мы открылись. Примерно неделю назад. Мне пришлось работать одной где-то полчаса. Когда она вышла из ванной, то была такая бледная. Белая, как привидение. – Линдси придвинулась еще ближе и зашептала: – Я так поняла, у нее грипп или что-то в таком духе и ей лучше пойти домой, но, когда я предложила, чтобы она вызвала кого-нибудь себе на замену, Бобби и слушать об этом не пожелала. Она сказала, что день в постели ей не поможет, наоборот, с него-то проблемы и начались. Я сначала не поняла… то есть я подозревала… Недели две назад я заметила в мусорке использованный тест на беременность, но не знала, чей это. У нас работает много девушек, так что он мог быть чьим угодно. Но сейчас… – Она подняла плечико. – Я… ну… думаю, что он был Бобби.

– Но она не жила с мужем, – сказала Никки, заволновавшись. Жертва умерла беременной? Эта новость не поступала из полицейского управления; они скрывали ее. Если это правда.

– Да, но иногда люди воссоединяются.

– У них так и было?

Линдси бросила взгляд в окно. Мимо торопились прохожие под зонтами, в пальто с поднятыми воротниками.

– Я про это не знаю, но Бобби… в общем… она встречалась с другими парнями.

Никки чуть не выпрыгнула из кресла. Она лихорадочно строчила в блокноте.

– Вы знаете кого-нибудь?

– Нет. И, наверное, никто не знает, ведь у Бобби еще шел бракоразводный процесс и она не хотела упускать возможность получить деньги со своего бывшего – ну, то есть ее мужа Джерома.

– Но мужчины наверняка звонили ей в магазин. Девушка смущенно моргнула, накручивая на палец темный локон.

– Наверное.

– Вам случалось принимать такие звонки?

– Насколько я знаю, нет. Нам часто звонят мужчины – купить что-нибудь жене или подружке. – Линдси поджала губы и нахмурилась, как бы усиленно соображая. Тут объявили: «Двойной шоколадный мокко, обезжиренный, со взбитыми сливками».

– Никто не запомнился?

– Нет… но знаете… Я почему-то решила, что одним из парней был коп.

– Почему? Коп? Кто?

– Ну, какие-то обмолвки… Бобби все шутила насчет наручников, обысков, парней с большими дубинками и… ну и прочие двусмысленности. – Она туго намотала локон. – Или это у меня воображение разыгралось. Наверное, зря я сказала. Зачем все это? Она умерла. Но я не могла сказать этого полиции – я же не знаю, кто этот человек, и не хочу никому создавать проблемы. Нехорошо получилось бы, да? – Она прикусила нижнюю губу, отпустила локон, взяла бумажный стаканчик с кофе и сказала: – А сейчас мне правда надо идти. Перерыв кончился, и я больше ничего не знаю. – Девушка сорвалась со стула, словно ожидая, что разгневанный бог метнет молнию, если она останется еще хоть на секунду.

– Позвоните, если вспомните что-нибудь, – попросила Никки, нагнав ее у дверей и протянув визитку, которые носила в кармане джинсов.

Линдси уставилась на карточку так, словно под надписью «Саванна Сентинел» было запечатлено имя сатаны.

– Нет, больше я ничего не знаю! Честно. – Она попятилась к двери и наткнулась на человека, который как раз сворачивал зонтик. Капли дождя разлетелись по полу. – Ох, простите, – быстро промямлила Линдси и выбежала за дверь, направляясь к площади напротив ювелирного магазина.

Никки не стала терять времени. Она схватила чашку и вышла на улицу. Близился полдень, но зимний день был темным. Мрачным. С навеса над входом лило как из ведра. Она прошлепала к машине, забралась внутрь и попыталась ее завести. Двигатель не слушался.

– Нет, нельзя же так, – буркнула она, но машина только кашлянула. – Давай, давай, не упрямься. – Пора отвезти машину в мастерскую. Ее явно следовало починить.

Затрещала полицейская волна, но она не расслышала, в чем там дело.

С третьей попытки старый двигатель завелся, и Никки взглянула в зеркало заднего вида, прежде чем отъехать. На следующем светофоре зазвонил сотовый, она полезла в сумку, нашла эту чертову штуковину и с третьего захода ответила:

– Никки слушает.

Она повернула, прихлебывая кофе.

– Привет, детка.

Сердце затрепетало, и Никки едва не пролила кофе, представив себе лицо своего бывшего парня – квадратная челюсть, темная щетина и еще более темные глаза. Загадочные глаза. Лживые глаза. Почти черные волосы, достающие до воротника.

– А, Шон, я слышала, что ты в городе.

– Ты не перезвонила.

Он разочарован? Ему больно? Ха! Шону? Да прямо! Никки отпила кофе и ухитрилась поставить стакан в держатель с минимальными потерями.

– Я не видела причин звонить. – Свет на светофоре сменился, но какая-то машина пересекла сплошную линию. – Идиот!

Шон засмеялся. Низким сексуальным голосом произнес:

– Да, я идиот.

Нет, я. Какой же я была идиоткой!

— Послушай, Шон, я занята. Что ты хотел? – спросила она, услышав на полицейской волне нечто, определенно достойное внимания. Несколько патрульных машин были отправлены на Хэритидж-роуд. Похоже, это не просто авария.

– Я думаю, нам стоит встретиться.

– А я так не думаю.

– Никки, мне надо с тобой увидеться.

– Сейчас? – Она не верила своим ушам. Это Шон ее бросил, это ему надоели их отношения. Это он навешал ей лапши про то, что она – не его «половинка», что бы это ни значило.

– Как насчет вечера?

– Я не могу.

– А завтра?

– Я… я не знаю. – Когда-то она прыгала бы от счастья, услышав от него именно эти слова. Но это было давно. – Вряд ли.

– Никки, – произнес он низким голосом. Этот тембр она так хорошо помнила. Глубокий. Сексуальный. Почти гортанный. – Ты меня избегаешь.

– Именно. Подожди-ка, – добавила она, вспомнив о записке под подушкой. – У тебя остался ключ от моей квартиры?

– Может быть. – Он явно дразнил ее. Заигрывал. О господи…

– Шон, я серьезно.

– Нет. Детка, ты же заставила меня вернуть его, забыла?

Она смутно припомнила, как он отцеплял ключ от своей связки. Это было в его старом «ягуаре», и она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться.

– Да, но ты мог снять копию.

– Зачем мне это?

– А зачем ты вообще что-то делаешь?

– Это ниже пояса, Жилетт.

– Ага, значит, я уже не «детка»? Это хорошо.

Еще несколько патрульных машин направили на Хэритидж-роуд. Никки запомнила адрес, прижала телефон к уху плечом и нашла в переполненном «бардачке» карту города.

– У меня сейчас нет времени, – заявила она и дала отбой. Да кто он такой, черт возьми? Это ведь он ее оставил. И что ей теперь, все бросить ради него?

Нет уж.

Но в его голосе звучали отчаянные нотки… Господи, ему, наверное, нужны деньги! Он ей уже должен пятнадцать сотен. Больше он не получит ни цента.

Она снова подумала о вчерашнем вечере. Записка в кровати. Записка на лобовом стекле… Мог их оставить Шон? Это не в его стиле… и все же…

– Не думай об этом хоть сейчас, – прошипела она.

Она не могла позволить себе тратить время на этого вольного бродягу, который к тому же, как выяснилось, подрабатывал грабителем.

У следующего светофора она остановилась и посмотрела на карту. Господи. У нее екнуло сердце. Адрес соответствовал кладбищу Хэритидж. Это неспроста.

Несомненно, Гробокопатель снова нанес удар.

Громкие гудки оповестили ее, что зажегся зеленый. Не мешкая, она свернула и поехала прочь из города.

К своей следующей сенсации.