Текст книги "Завтра утром"

На коже выступил холодный пот, и Никки нажала на газ.

Раздался звук клаксона. Она притормозила, пропуская такси, которое сигналило справа. Она даже не заметила его. Адреналин подскочил, руки прилипли к рулю. Никки приказала себе успокоиться. Нельзя упускать возможность раскусить это дело. Только не сейчас. Ведь она ждала этого всю жизнь.

Она собралась с духом, и машина с визгом выехала на улицу.

Последний взгляд в зеркало. Никого. Вообще никого.

«Беги, сука, – подумал Супергерой, скрытый густой листвой за изгородью. Сквозь ветви он видел задние фары машины Никки, которая скрылась за углом. – Тебе не уйти. Во всяком случае, от меня».

Мурашки побежали по его позвоночнику. Заиграла от предвкушения кровь. Теперь она не отступит, и ее интерес обеспечит дальнейшее внимание прессы, и не только той газетенки, где она работает, но и радио с телевидением. Не только в том северном городишке, но и в Атланте, и здесь, в Саванне. Потом новость подхватит национальная пресса… да…

Как он и ожидал, Никки Жилетт проследила за Ридом до закусочной и попыталась поговорить с ним. В окно Супергерой видел, как они беседуют. Все прошло идеально, строго по плану. Стоя на холоде, он ничего не слышал, но по лицам и по губам понял сущность спора.

Она хочет жареного.

Рид ничего ей не скажет.

И это заставит ее копать еще глубже. Это в ее характере. Никки не любит проигрывать.

Итак, и коп, и журналистка задействованы.

Прекрасно.

Наверняка у них натянуты нервы.

Супергерой улыбнулся. Облизал губы кончиком языка.

Ведь это лишь начало.

Глава 6

– Ну давай, Клифф, рассказывай, – сказала Никки, когда тот все-таки ответил на звонок. Утро она провела на работе, доделывая в ураганном темпе все прочие задания. Еще она оставила сообщение сестре, выслушала сплетни из жизни редакции, но в основном думала о двух телах из одной могилы в лесах северной Джорджии. Она задействовала все свои связи в графстве Лампкин, позвонила приятелю, который работал в «Ассошиэйтед Пресс» в Атланте, но ей сообщали лишь ту толику информации, которую распространило ведомство шерифа. Это не давало ей никакого преимущества. Сейчас она сидела за столом, рисовала загогулины в блокноте и тихо задавала вопросы, надеясь, что никто, даже Трина, ее не подслушает. – Что с делом в Далонеге? При чем там Рид?

– Черт побери, Никки, спроси его самого! – раздраженно посоветовал Клифф.

– Я пыталась. Сегодня утром. Скажу только, что он не отличался чрезмерной общительностью.

– Похоже на него.

– Итак, при чем тут он? Зачем он прилетел? Какая тут связь?

– Не могу сказать.

– Но связь есть.

– Я уже сказал, что не могу…

– Почему?

Клифф не ответил, и она предложила варианты, по которым Рида вызвали в Далонегу:

– Потому что он имеет к этому отношение. Он связан с жертвой, убийцей или вообще подозреваемый…

– Стоп, хватит. Нечего фантазировать.

– Но есть же причина! Вы уже знаете, кто жертвы? Он помедлил.

– Я так понимаю, что да?

– Я этого не говорил.

– Да ладно, Клифф. Вы все равно огласите имена жертв, как только уведомите ближайших родственников.

– Да, сегодня днем.

– Ну расскажи хоть немного.

Он шумно выдохнул носом, и Никки почувствовала облегчение. Клифф всегда так делал перед тем, как выболтать что-нибудь интересное.

– Надеюсь, это не повредит. Две женщины, одна по-старше, тело уже сильно разложилось, мы не знаем, кто это. Вторая, похоже, в гробу пробыла недолго.

– Насколько недолго?

– Меньше суток.

– Кто она? – спросила Никки.

– Ее звали Барбара Джин Маркс. Или Бобби. Родом из Саванны. Слушай, больше я ничего не могу тебе сказать, честно. Мне надо идти.

Никки записала имя жертвы. Это уже что-то.

– Как она умерла?

Молчание. Никки поставила рядом с именем знак вопроса.

– И как насчет другой?

– Я бы сказал, что это убийство, по крайней мере в случае с Бобби, но не могу пока это обсуждать. Это может повредить расследованию.

– Да поняла, это все ваши полицейские заморочки. – Никки вписала имя Рида рядом с именем жертвы и поставила еще один знак вопроса. Кто вторая жертва ? Как они связаны ?

– Сейчас это все, что я могу сказать.

Никки подумала, что Клиффа не переубедить, и решила испробовать другую тактику.

– Короче, кто она? Я говорю не об имени.

– Не могу сказать.

– Что-то ты стал напоминать заезженную пластинку.

– Вот и хорошо.

Поняв по голосу, что разговор закончен и Клифф сейчас даст отбой, она быстро спросила:

– Почему из управления прислали Рида? Или его затребовали в Лампкине?

Тишина. Нет ответа. Он просто замолчал. Надо действовать быстро.

– Это из-за того, что он там когда-то жил, из-за его особых умений или он просто был на дежурстве?

– Вот и выясни это, Никки, – буркнул Клифф. – Все-таки не ядерная физика. – Он бросил трубку.

– Блин, – пробормотала она, вырвала листок из блокнота и положила в сумочку. Нельзя терять ни минуты. Это ее шанс. ОГРОМНЫЙ шанс. И она не поделится им с Нормом Мецгером. Ни за что. Ни под каким видом. Плевать, что там хочет Том Свинн. Никто в офисе не должен обнаружить, чем она занимается. Никки уложила ноутбук, расписалась в журнале и поехала домой. Пусть там холодно – отопление в ее квартире почти не работало, – зато есть Интернет и пароль для доступа к архивам новостей «Сентинел» и филиала в Атланте. Что бы там ни нашлось про Барбару Джин Маркс, Никки выяснит это к обеду, а потом начнет бегать – посмотрит на дом Бобби, на ее работу, найдет ее друзей. И, может быть, поймет, почему эту женщину убили.

– Что нового из Далонеги? – спросил Рид, когда около трех Макфи зашел в его кабинет.

Рид все утро работал: разбирался с другими делами, ездил в лабораторию узнать, есть ли слабые отпечатки пальцев на письме, которое получил вчера, позвонил Сент-Клэру и попросил более подробных данных о трупах. Медэксперт выслал факсом предварительные отчеты, и сейчас Рид их читал. Все, что говорил ему Сент-Клэр, подтвердилось. Барбара Джин Маркс умерла от асфиксии, в крови обнаружили высокое содержание алкоголя и следы снотворного. Пальцы разодраны, на коленях синяки, лоб рассечен, предположительно от того, что она билась им о крышку гроба. Все ногти на руках и ногах она сорвала, пытаясь выбраться наружу. И она была беременна около одиннадцати недель. Сердце у Рида сжалось. Макфи присел у стола.

– Говорил с Болдуином?

– Да, несколько раз, но информации ненамного больше, – признался высокий детектив. Его неудовольствие стало более заметно, когда он потер щеку ладонью. Он вынул из кармана блокнотик. – Прескотт Джонс, парень, который упал с горы, все еще в критическом состоянии. Болдуин разговаривал с ним, хотел узнать, что он видел, но многого не добился, да и врачам не понравилось, что парня беспокоят. Папаша его тоже ничем не помог. Похоже, он думает, что мальчишка сможет продать свою историю какой-нибудь бульварной газетенке. Но Болдуин продолжает с ним работать. И он говорил со вторым парнем.

– Делакруа?

– Да. Но тот показаний не меняет и больше подробностей не вспомнил. Но что-то такое чувствуется, что-то он… недоговаривает.

– Может, он копов испугался. Обычно пацаны боятся полиции. Вот и решил, что лучше помалкивать, чтобы не влипнуть еще сильнее, как он думает.

– Надо еще раз с ним поговорить. – Макфи что-то записал для себя. – Или шериф что-нибудь из него вытянет.

– Возможно, – допустил Рид.

– Еще я говорил с руководителем экспертной группы на месте преступления. У них есть серийный номер гроба и образцы почвы. Ты был прав – земля, которая прилипла к гробу, не везде соответствует почве того места, где его нашли. Песка слишком много.

Стук каблучков возвестил о появлении Морисетт еще до того, когда она показалась в дверях. Ее светлые волосы торчали во все стороны, одета она была с ног до головы в джинсу – брюки, рубашка, куртка. И ботинки из змеиной кожи, которые она давно купила в Эль-Пасо.

– Я что-то пропустила? – Она одарила Макфи улыбкой явно призывного характера. О господи, она что, никогда ничему не научится?

– Макфи как раз рассказывает, что они выяснили на севере.

– Эксперты нашли серийный номер гроба и почву, которая не соответствует местным образцам.

– Значит, гроб взялся откуда-то еще.

– Похоже на то, – сказал Макфи. – Они перепроверяют и сравнивают.

Морисетт примостила зад на подоконник. За ней, по ту сторону окна, зимнее солнце пыталось пробить плотные облака.

– Пусть проверят, не похожа ли почва на ил у кладбища Стоунволл.

– Почему? – спросил Макфи.

– У них вчера вечером что-то случилось. Рид переключил все внимание на напарницу.

– Пропал гроб?

– Вот-вот. Причем гроб вместе с телом.

– Погоди, дай отгадаю – тело женщины лет шестидесяти?

– Полин Александер. Макфи фыркнул:

– Ты смотри, все сходится. Гроб сделали в Джексоне, Миссисипи, и продали Бьюфорду Александеру для его жены. Как раз два месяца назад.

– Полин Александер умерла дома от инфаркта, когда она на кухне делала желе, джем, консервы или что-то в таком духе, – пожала плечами Морисетт. – Не знала, что кто-то еще занимается такими вещами. Так или иначе, Бьюфорд пришел с охоты, нашел ее на полу и вызвал «скорую». Но было уже поздно.

Рид просмотрел результаты вскрытия пожилой женщины в поисках чего-то, что могло вызвать инфаркт, но ничего подозрительного – пока, во всяком случае, – не нашел.

– Итак, у нас одна женщина с естественной смертью и еще одна убитая, похоронена заживо в гробу, – сказал он и поднял глаза. – И она была беременна.

– Да ты что! – Морисетт спрыгнула с подоконника. Лицо Макфи затвердело.

– Ребенок?

– Жертва была где-то на третьем месяце.

– Как думаешь, убийца знал? – требовательно спросила Морисетт. – Господи боже, какой больной на всю голову ублюдок мог убить беременную женщину? Кто так обозлился? Черт, это, наверное, отец. То есть муж.

– Если отец он, – сказал Рид, внутренне содрогнувшись. – Нам нужен тест ДНК.

– Ты говорил, у тебя с ней что-то было. – Макфи подозрительно уставился на Рида.

– Что? Погодите-ка, – Морисетт застыла с отрытым ртом. – Ты – отец? Господи, как только Окано докопается до этого, она тебя живо вышвырнет из дела.

– Есть новости насчет того, кто последним видел Бобби? – спросил Рид.

– Может, ты нам расскажешь? – Морисетт расхаживала взад-вперед, запустив пальцы в волосы, встопорщенные, как после электрошока. – Почему ты ничего не говорил? – Она была в ярости, ее щеки пылали. – Рид, мы же напарники. Ты все знаешь про меня, про мою жизнь, про детей, про бывших, про… да черт возьми! – Кипя от злости, она снова забралась на подоконник. – Может, откроешь еще какие-нибудь маленькие тайны?

– Не сейчас.

– Ладно, тогда предупредишь.

– Теперь надо узнать, знала ли Барбара Джин Маркс Полин Александер.

– И еще узнать до хрена всего, – буркнула Морисетт.

– Да, но есть ли связь? Гроб Полин выкопали случайно или убийца снова дает нам подсказку? В записке упоминается число два.

– Ты что, совсем сбрендил? – рявкнула Морисетт. – Или у тебя в жилах вода? Ты только что узнал, что твою любовницу запихнули в гроб, похоронили заживо, она была беременна, и, может быть, от тебя, а ты… спокойно так спрашиваешь, знала ли она другую женщину? – Она закатила глаза и протянула руку. – Не могу поверить!

Рид откинулся в кресле.

– Лучшее, что мы можем сделать, это раскрыть дело. —Но…

– Он прав, – отрезал Макфи. – И у тебя мало времени. – Он смотрел на Рида, большим пальцем указывая на Морисетт. – Потому что она тоже права. Тебя скоро вышвырнут из дела. Очень скоро.

Когда Никки подъехала к офису Джерома Маркса, запищал сотовый телефон. Определитель номера удостоверил, что на связи ее подруга Симона.

– Привет, что такое? – спросила Никки, глядя на дверной проем здания из красного кирпича, расположенного через несколько домов от хлопковой биржи.

– Завтра вечером кикбоксинг. В семь. Помнишь? Никки застонала про себя. Сегодня вечером и завтра ей нужно вести расследование и писать статью.

– Нет.

– Тебя не было на прошлом занятии.

– Знаю, знаю, но у меня сейчас очень важное дело.

– Можешь не говорить, – сказала Симона, и Никки поняла, что та улыбается. – Это материал всей твоей жизни. Твой шанс пробиться, сделать большой скачок, и вообще это статья века…

– Ну да, ну да. Значит, ты это уже слышала.

– Угу. Я думала, поколотим кого-нибудь и поедем на барбекю или сходим выпить и повеселиться.

– Не знаю, успею ли я.

– Слушай, Никки, ты же сама подбила меня на эти занятия.

Никки посмотрела на часы. Половина шестого. Где же Маркс?

– Ну не знаю.

– Тебе станет намного лучше.

Тут Симона была права. Позаниматься не повредит, а на тренировке Никки получала такой заряд, что готова была тягаться со всем миром.

– Ладно, я приду в спортзал, но не уверена насчет остального.

– Я тебя уговорю. Может, пригласим куда-нибудь Джейка.

Джейк Вон был их тренером. Высокий, темноволосый, красивый, с рельефными, как у Мистера Вселенная, мускулами. И, как подозревала Никки, гей. По нему пускали слюни все женщины и некоторые мужчины с тренировки. Хотя он не испускал сексуальных флюидов, как многие спортсмены за тридцать, Симона не обращала на это внимания. Она закидывала удочку на Джейка с самого первого занятия в сентябре.

– Ну попробуй.

– Непременно.

Никки не спускала глаз с двери и наконец увидела выходящего Джерома Маркса в плаще. Он энергично зашагал к зданию парковки.

– Ладно, Симона, мне надо бежать, увидимся.

– Рассчитываю на это. До завтра. – Симона дала отбой. Никки выключила мобильник, бросила его в сумочку и торопливо выскочила из машины. Уже смеркалось. Она догнала его у лестницы.

– Мистер Маркс?

Мужчина обернулся, и тень улыбки тронула его губы. Не очень похож на скорбящего мужа.

– Никки Жилетт, «Саванна Сентинел». Я слышала о вашей жене. Мои соболезнования.

– Бывшей жене, – уточнил он, с лица сползла улыбка, обнаружив жесткую линию рта. – Ну, по крайней мере, она должна была стать бывшей, но все равно спасибо.

– Если у вас есть минутка, я бы хотела поговорить с вами о том, что произошло. – Чтобы не отставать, ей приходилось почти бежать.

– А что говорить? Бобби убили. Какой-то извращенец засунул ее в гроб и похоронил заживо вместе с мертвым телом. Надеюсь, Господь поможет полиции поймать ублюдка. – Он начал подниматься по бетонным ступенькам.

Никки застыла с открытым ртом.

– Заживо? – повторила она в шоке. Кровь застыла в жилах. Никки мысленно представила, как попадает в замкнутое пространство: воздух заканчивается, спасения нет. – Она была жива? – Несмотря на охвативший ее ужас, Никки чувствовала и радостное возбуждение. Она узнала не только имя жертвы, но и способ убийства. – Она была в сознании? Или… или одурманена? Она знала, что с ней происходит?

Маркс побелел. Понял, что сболтнул лишнего.

– Это не для записи.

– Вы не сказали ничего, что запрещалось бы публиковать.

– Процитируете меня – и я подам в суд, – бросил он через плечо, но Никки было уже все равно. Вот оно! Вот материал, которого она так долго ждала. У нее уже два источника, подтверждающие, что жертвой является Барбара Джин Маркс. Она перепроверит у Клиффа информацию про два тела в гробу, про то, что Барбара Джин была похоронена заживо, но бомба уже у нее в кармане.

– Вы знаете, кто вторая женщина?

– Нет.

– У вашей жены были враги?

– Всех не пересчитаешь, а интервью закончено, хотя и не начиналось. – Он плечом открыл дверь на третий этаж. Никки поймала дверь и просочилась за нее. Он шагал к черному «мерседесу».

– У вас есть предположения, кто мог это сделать? Маркс остановился у крыла изящной машины.

– Спросите у Пирса Рида, – сердито сказал он. – А сейчас извините. – Он отпер машину и оказался за рулем прежде, чем она успела ответить. В последний раз неприязненно посмотрев на нее, он тронулся с места и поехал вниз по пандусу.

На открытых участках парковки завывал ветер. Никки стояла среди масляных пятен и следов от шин. Стоянка была пуста – всего несколько машин. Она направилась к лестнице, и туфли зашлепали по грязному бетону. Барбару Джин Маркс оставили умирать в гробу. С трупом. От этой омерзительной мысли Никки чуть не вывернуло; на секунду она ощутила страх жертвы. Никки страдала клаустрофобией и предпочитала открытые пространства тесным кладовкам, лифтам, маленьким комнаткам. При мысли о пробуждении в гробу между мертвой женщиной и крышкой или полом… о господи, это слишком мерзко, даже чтобы представить. Кто мог такое сделать? Как же сильно один человек должен ненавидеть другого, чтобы такое ему уготовить?

Никки подошла к лестнице и стала спускаться вниз.

Спросите у Пирса Рида.

Да уж, непременно спросит. Он участвует в расследовании.

Но в том, как Джером Маркс выплюнул эти слова, точно обвинение, было нечто странное. Как будто за ними стояло что-то большее. Не делай из мухи слона; нафантазируешь себе бог весть что. Опять.

Она услышала, как наверху хлопнула дверь и по лестнице зашуршали шаги.

Но зачем Рида вызвали для расследования?

И почему имя Барбары Маркс отзывалось где-то внутри? Еще когда она впервые услышала это имя, оно показалось знакомым. Может, это кинозвезда или другая знаменитость, о которой она читала в колонке светской хроники или киноафиши, но было такое чувство…

Шаги приближались, и Никки вспомнила темную фигуру, которую видела утром, незнакомца в тени изгороди. Пульс участился. Свет на лестнице был тусклым, она прибавила шагу и спустилась на первый этаж. Шаги звучали совсем близко. Она распахнула дверь на улицу и быстро пошла прочь от стоянки. Оглянувшись, она увидела, как человек в плаще удаляется, словно спеша по делам. Он даже не взглянул в ее сторону, пока Никки шла к машине, но сердце выбивало сто ударов в минуту, когда она открыла дверцу.

Уже сев было в машину, она заметила листок бумаги за «дворником». Ничего себе. Штраф за парковку. Но она ведь стояла там давно. И это не похоже на квитанцию. О боже, кто-то стукнул ее машину. Вот в чем дело. И уехал. Девушка достала бумажку и развернула ее. Она ожидала увидеть там имя и номер телефона, но вместо этого прочитала единственное слово:

Вечером.

Что, черт возьми, это значит?

Налетел ветер, и сухие листья закружились по улице. Проехала машина; Никки оглянулась в поисках человека, который мог бы оставить эту записку. Рядом никого не было. Никто не выглядел подозрительным. Редкие пешеходы были, видимо, офисными работниками, которые спешили в сумерках к своим машинам или домой. Мальчик на скейтборде; женщина толкает коляску; пожилой мужчина выгуливает собаку; парочка подростков тискается и хихикает, переходя улицу. Она оглянулась на стоянку… дверь закрывалась… волоски на шее встали дыбом, хотя причины тому не было.

Никки сунула записку в сумочку и забралась в машину. Обычно она ничего не боялась, но сегодня что-то витало в воздухе, да и мысль о Бобби Джин Маркс в гробу вместе с мертвой, разлагающейся женщиной не давала покоя. Она журналистка. Она привыкла к тому, что мир полон боли и страдания, но когда страдают дети или животные, она не оставалась равнодушной. Никогда. Любого, кто причиняет зло невинным, надо засадить пожизненно или еще хуже. То же самое относилось и к мерзавцу, который бросил живую дышащую женщину в гроб к трупу. Какая смерть может быть хуже? Она вздрогнула и отъехала от тротуара.

Вечером.

Вечером – что?

– Господи, о чем ты только думал? – Кэтрин Окано стояла за столом и смотрела в окно, когда Рид постучал в ее полуоткрытую дверь и вошел. Окружной прокурор скрестила руки на груди и сердито барабанила пальцами одной руки по рукаву другой. Стройная, властная и решительная, она обрушилась на Рида: – Ты знал Барбару Джин Маркс, жертву в деле об убийстве, и напросился участвовать в расследовании? – Прежде чем он ответил, Кэтрин добавила: – И она была беременна. Ребенок, может быть, твой. Ты не усматриваешь тут конфликта интересов? – В ее голосе сквозил сарказм.

– Я хочу найти ее убийцу.

– Конечно, только ты отстранен от расследования. – Она посмотрела поверх очков в тонкой оправе. Строгая женщина лет сорока пяти, короткие светлые волосы, острый ум и пронизывающий до костей взгляд.

– Я знал Барбару.

– Ты заинтересованное лицо. И, кстати, эта женщина была замужем. Такой огласки управлению не надо. Если пресса узнает, для них это будет праздником. – Она отодвинула кресло и уселась, давая понять, что тема беседы исчерпана. – Это не обсуждается, Рид. Ты отстранен.

– Письмо в гробу адресовано мне. А в то утро по почте я получил еще одно, с липовым обратным адресом национального кладбища. Думаю, они от одного и того же человека. Кем бы он ни был, ему нужен я.

Она посмотрела на него.

– Тем более.

– Кэти, ты же знаешь, я с этим справлюсь. Я буду объективен, к тому же у меня взгляд изнутри на это дело.

– Хватит, Рид. Оставь. Нельзя.

– Но…

– И я предлагаю тебе добровольно сдать анализ на ДНК.

– Уже.

– Вот и хорошо. А теперь оставь это дело. Мы поступаем по правилам. – Она подмигнула. – Понятно?

– Понятно.

– Ну и прекрасно. Но если у тебя возникнет мысль что-то придумать за моей спиной, помни, что на кону твоя работа. Я чуть не свернула ради тебя шею, когда ты вернулся из Сан-Франциско. Не заставляй меня выглядеть идиоткой.

– Даже и не думаю об этом.

– Прекрасно, – она подарила ему первую искреннюю улыбку за день. – Значит, ты не будешь возражать против теста на отцовство и допроса детективом Макфи.

– Разумеется, нет, – сказал Рид, хотя и кипел от гнева. Он знал, что она ни в чем его не обвиняет и, наверное, даже не подозревает, но все равно было чертовски неприятно. Он направился к двери и уже на пороге услышал:

– Спасибо, Пирс. Я знаю, это непросто. Да, и… мои соболезнования, если… ну ты понял…

Если окажется, что это твой ребенок.

— Спасибо. Я понял.

Он вышел из ее кабинета и направился к своему. Его ребенок. Что, правда? Ну и дела, черт возьми.

Она была на кухне. Маленькая, с собранными в высокий пучок седыми волосами, с «вдовьим горбом» под халатом, она стояла у плиты и кипятила чайник. Как и каждый четверг – это был единственный день, когда служанка не оставалась на ночь. В старом доме было темно, за исключением голубоватого мерцания телевизора в спальне и теплого света на кухне.

Супергерой смотрел на нее с улицы. Он с нетерпением ждал того, что должно произойти. Мысленным взором он уже увидел убийство, и кровь быстрее побежала по жилам. В тени огромной магнолии он гладил здоровенного полосатого кота, которого держал на руках, и смотрел в небо. Серп луны был высоко, его с трудом можно было разглядеть через паутину ветвей и тонкий слой нависших над городом облаков. Кот нервничал, пытался убежать. Ну конечно, кто его пустит.

Засвистел чайник. Даже через стекло Супергерой услышал этот резкий звук. Отлично. Кот прыгнул, но не смог вырваться. Уже почти пора. По коже стекал пот. Надо иметь терпение. Еще несколько секунд.

Открылась задняя дверь. Старуха вступила в свет фонаря на террасе.

– Максимус! – прокудахтала она. – Иди, мой мальчик!

Кот начал извиваться.

В венах пульсировал адреналин. Время близилось.

Подожди. Рано.

– Сюда, кис-кис… Максимус, чертенок! Где ты? Идем, мальчик, идем, кис-кис. – В голосе послышалась озабоченность. Старуха ходила от одного конца террасы к другому и вглядывалась во тьму и густую листву сада.

Котяра начал царапаться.

Не сейчас. Еще рано. Кровь стучала в ушах. Подгоняла. Но он не двигался. Даже звука не издал.

– Да господи, вот непослушный. Иди же сюда… Пора!

Одним бесшумным движением он швырнул кота через забор.

Кот громко замяукал.

– Максимус! Ну что за черт? – Она бросилась вниз по лесенке… по кирпичной дорожке… шурша тапочками, побежала к воротам.

Он полез в карман. Пальцы в перчатках нащупали уже готовый шприц.

– Где ты, мальчик? Кис-кис, ты поранился? – Старуха возилась со щеколдой, когда он выскочил из тени. Она закричала.

Одной рукой он заткнул ей рот. Она боролась – удивительно сильная для старой костлявой карги.

– Время встретиться с Господом, Роберта, – злобно прошептал он ей в ухо, и она стала вырываться еще сильнее, тело отчаянно извивалось. Но с ним ей не справиться.

Свободной рукой он вонзил смертоносную иглу в хилую руку сквозь шелковую ткань халата. Старуха повернула голову назад и взглянула ему в лицо. Узнавание, изумление, боль. Она впилась в перчатку. Сильно. Зубы прокусили кожу.

Боль пронзила его ладонь.

– Сука! – прорычал он.

Ее последняя попытка спастись запоздала.

Все было кончено.

Глаза закатились, обвисла челюсть, обмякло тело.

Он перебросил ее через плечо. Кот с шипением выскочил из кустов и злобно уставился на него. Его единственный свидетель. И невольный соучастник. Глупая тварь не понимает, что больше не увидит свою хозяйку живой. И никто не увидит.