Текст книги "Бессердечный граф"

Девон временно переложил поводья в левую руку, снял шляпу, нахлобучил ее на голову Кэтлин, а потом потянул за смятые и перекрученные слои ее многочисленных юбок, пока она не смогла разогнуть колено так, чтобы можно было перекинуть ногу через холку коня. В детстве ей доводилось сидеть верхом вместе с одной из сестер Бервик, когда они ездили на прогулку на пони, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что она чувствовала сейчас, когда прямо за ее спиной сидит крепко сложенный мужчина, а его ноги обхватывают с боков ее ноги. Ухватиться ей было не за что, кроме гривы коня: ни поводьев в руках, ни стремян под ногами. Девон пустил коня легким галопом. У породистого скакуна это легко и плавно, но с широкогрудым тягловым конем все по-другому: ноги его расположены шире и дальше от центра тяжести, трехтактный ритм получается короче. Кэтлин сразу поняла, что Девон – превосходный наездник: он двигался вместе с конем и управлял им четкими сигналами. Она пыталась приспособиться к ритму хода коня, но это было совсем не похоже на езду верхом в одиночку. Она со стыдом обнаружила, что подскакивает в седле, как новичок.

Девон обхватил ее крепче.

– Расслабьтесь, я не дам вам упасть.

– Но мне не за что…

– Просто расслабьтесь.

Чувствуя, как ловко он управляет их совместным центром тяжести, она попыталась расслабить напряженные мышцы. Изгиб ее спины пришелся точно на его грудную клетку, и, словно по волшебству, она почувствовала ритм движения коня. Она растворилась в этом ритме и испытала странное удовлетворение от ощущения, что их тела движутся в идеальном тандеме.

Ладонь Девона с растопыренными пальцами была прижата к ее животу, поддерживая. Даже через слои ткани она чувствовала, как сильные мускулы его бедер ритмично сокращаются. Где-то внутри ее стала зарождаться сладкая боль, она усиливалась так, что, казалось, что-то может переломиться.

Когда дорога пошла вверх по склону холма, Девон пустил коня медленным шагом и наклонился вперед, чтобы перенести больше веса на передние ноги коня. Кэтлин пришлось тоже наклониться вперед, и она схватилась за грубую черную гриву коня. Девон что-то сказал, но раскат грома заглушил его голос. Чтобы лучше расслышать, она повернулась к нему лицом и почувствовала, как крошечные жесткие волоски щетины на его челюсти царапнули ей щеку. От этого ощущения у нее защекотало в горле, словно от кусочка медовых сот.

– Мы почти на месте, – повторил Девон, – и ее мокрой коже его дыхание показалось обжигающим.

Они спустились с холма и поскакали в сторону конюшенного блока – двухэтажного здания из бордового кирпича с арочными входами и каменным забором.

В одной стороне здания размещалась дюжина верховых лошадей, в другой – десять упряжных и мул. В конюшне имелась также седельная комната, помещение для упряжи, каретный сарай и жилища конюхов. Все эти помещения были в куда лучшем состоянии, чем господский дом в Эверсби. Это, без сомнения, было заслугой хозяина конюшен, мистера Блума, плотного йоркширского джентльмена с седыми бакенбардами и живыми голубыми глазами. Что мистер Блум не добрал в росте, то компенсировал силой мускулов: руки у него были такие мясистые и сильные, что он мог колоть пальцами грецкие орехи. Никогда еще ни одна конюшня не отвечала столь высоким стандартам: пол был всегда безупречно чист, все кожаные и металлические детали отполированы до блеска. Лошади в ведение мистера Блума жили лучше иных людей. Кэтлин познакомилась с ним примерно за две недели до несчастья с Тео, и он ей сразу же понравился. Блум знал о лошадиной ферме Карбери-парк и об особенной разновидности арабских скакунов, которую вывел отец Кэтлин, и был счастлив принять Асада в конюшню Рейвенелов. После трагедии с Тео мистер Блум поддержал Кэтлин в ее решении не усыплять Асада, вопреки требованиям друзей Тео и пэров. Мистер Блум понимал, что в случившееся внесло свой вклад безрассудство Тео.

– Всадник никогда не должен приближаться к коню в гневе, – сказал Блум Кэтлин, когда они были одни. Мистер Блум знал Тео с детства, именно он научил его ездить верхом, поэтому оплакивал его смерть совершенно искренне. – Особенно это касается арабской породы. Я говорил лорду Трениру: если с Асадом бороться, он так возбуждается, что дичает. Я видел, что его светлость в дурном настроении, говорил ему, что в этот день лучше ему бы поехать на другом коне, но он не пожелал меня слушать. И все равно я виню себя.

После смерти Тео Кэтлин не могла заставить себя прийти в конюшни. Она совсем не винила Асада в случившемся, но боялась того, что может почувствовать, когда его увидит. Она подвела Асада, и Тео тоже подвела, и она не знала, когда сможет примириться с тем и другим и сможет ли вообще.

Кэтлин осознала, что они проезжают под главной аркой конюшен, и на мгновение закрыла глаза, чувствуя, как холодеет в желудке. Она крепко сжала зубы и сумела сохранить молчание. С каждым вдохом она вбирала такие знакомые и успокаивающие с детства запахи лошадей, подстилки, корма.

Девон остановил коня, спустился на землю, и тем временем к ним подошли два конюха.

– Парни, позаботьтесь как следует о копытах, – донесся доброжелательный голос мистера Блума. – Такая погода не самая лучшая для верховых прогулок. – Он посмотрел на Кэтлин, и его манеры тут же изменились. – Миледи. Рад снова видеть вас здесь.

Их взгляды встретились. Кэтлин ожидала увидеть осуждение в его глазах: ведь она не появлялась фактически в конюшне, бросив Асада, – но во взгляде мистера Блума читалось только дружелюбие и участие. Она улыбнулась:

– Я тоже рада вас видеть, мистер Блум.

Спускаясь с коня, Кэтлин удивилась, когда Девон стал ей помогать: придержал за талию, чтобы предотвратить падение. Она повернулась к нему лицом, и он осторожно снял с ее головы шляпу, поскольку с нее капала вода, и передал хозяину конюшни.

– Мистер Блум, спасибо, что одолжили шляпу.

– Я рад, что с леди Тренир все в порядке: такая гроза! – Он заметил, что взгляд Кэтлин метнулся к ряду стойл, и добавил. – Миледи, Асад в прекрасной форме. Думаю, он будет рад услышать от вас пару словечек.

Сердце Кэтлин забилось в суматошном ритме, ей показалось, что пол конюшни уходит из-под ее ног, и она отрывисто кивнула.

– Я… наверное, да смогу ненадолго к нему подойти.

К своему изумлению, она почувствовала как пальцы Девона касаются ее подбородка, мягко побуждая повернуть голову. Его лицо было мокрым, ресницы слиплись, с волос капала вода, и они блестели как атлас.

– Может быть, позже, – сказал он, обращаясь к мистеру Блуму, хотя его пристальный взгляд был прикован к Кэтлин. – Мы же не хотим, чтобы леди Тренир простудилась.

– Это да, не хотим, – поспешно согласился хозяин конюшни.

Кэтлин натужно сглотнула и с трудом оторвала взгляд от глаз Девона. Глубоко внутри у нее все дрожало, нарастала паника, и она прошептала:

– Я хочу его видеть.

Она пошла к стойлам, Девон молча последовал за ней. Кэтлин слышала, как мистер Блум отдает распоряжения помощникам, чтобы позаботились о тяжеловозе.

– Парни, не болтайтесь без дела, оботрите его как следует и дайте теплое пойло.

Асад из стойла в конце ряда настороженно наблюдал за приближением Кэтлин: он узнал ее, поднял голову и навострил уши. Конь не был крупным – скорее изящным, но с сильными задними ногами, что давало одновременно и высокую скорость, и выносливость. Светло-каштановый окрас шкуры, соломенно-желтые грива и хвост делали на солнце его золотистым.

– Ну здравствуй, мой мальчик! – тихо воскликнула Кэтлин и протянула ему руку ладонью вверх.

Асад понюхал ее руку и, приветственно заржав, опустил красивую голову и подошел к передней части стойла. Кэтлин ласково погладила его по лбу и носу, в ответ он тихо фыркнул, явно довольный, и придвинулся ближе.

– Прости, что раньше не приходила. – Кэтлин обуревало раскаяние, и она неловко наклонилась вперед, чтобы поцеловать коня между глазами, и почувствовала, как он легко пощипывает губами ткань ее платья на плече. Ее губы сложились в улыбку, она легонько оттолкнула его голову и потерла атласную шею так, как ему всегда нравилось, потом погрузила пальцы в гриву и почувствовала, как он кладет голову ей на плечо. От этого жеста у нее перехватило дыхание: не заслужила она такого доверия, такой преданности…

Ее горло болезненно сжалось. Сколько она ни глотала, ком в горле не уходил и мешал ей дышать. Она убрала руки от шеи любимца и отвернулась, судорожно вздыхая и с трудом удерживаясь на ногах, и тут же наткнулась на твердую, как стена грудь Девона. Он подхватил ее под локти, не давая упасть.

– Что с вами?

Ее сердце билось так часто, что она едва расслышала его голос, но все же покачала головой.

Девон слегка встряхнул ее.

– Так что случилось?

Но слова не шли. Из ее горла вырывалось только хриплое дыхание, которое совершенно неожиданно – и в первую очередь для нее – перешло в судорожные рыдания. Давление в горле внезапно нашло выход, глаза наполнились жгучими слезами, словно жидким огнем, и она в слепом отчаянии оттолкнула Девона.

– Боже, только не это…

Как ни старалась ничего не чувствовать, стремительно теряла контроль над собой, да еще и при самых унизительных обстоятельствах, какие только можно было представить: и меньше всего на свете она хотела, чтобы свидетелем ее слабости был Девон.

Он крепко взял ее за плечи и, не обращая внимания на ее попытки вырваться, повел мимо стойл.

– Милорд? – всполошился мистер Блум. – Что-то леди нужно леди Тренир?

– Уединение, – коротко бросил Девон. – Куда я могу ее отвести?

– В седельную. – Хозяин конюшни показал на арочный проход в конце ряда стойл.

Девон едва ли ни на руках затащил Кэтлин в комнату без окон, стены которой были обшиты деревянными досками. Она судорожно хватилась за него, словно утопающая, а он, пытаясь успокоить, все повторял ее имя, не давая вырваться. Чем яростнее она сопротивлялась, тем крепче он ее держал, пока она не прильнула, наконец к его груди, сжавшись в беспомощный комочек. То, что она пыталась сдержать рыдания, рвавшиеся из груди и сотрясавшие ее тело, не помогало – скорее наоборот: делало только хуже.

– Вы в безопасности, – услышала она голос Девона. – Расслабьтесь, вам ничто не угрожает, я вас держу.

Кэтлин смутно сознавала, что больше не пытается вырваться, а, наоборот, старается прижаться к нему еще крепче, спрятаться на его груди. Она обхватила руками его шею, уткнулась в нее лицом и зарыдала так, что больше не могла ни думать, ни дышать. Эмоции хлынули потоком, все разом, так что невозможно было отделить одну от другой. Казалось безумием чувствовать столько всего одновременно. Корсет стал вдруг слишком тугим, и словно живое существо, сжал ее своими челюстями. Кэтлин стала слабеть, ноги подкосились, и тело начало медленно оседать, но сильные руки подхватили ее и удержали. Она перестала понимать, где находится, утратила всякий контроль над происходящим и могла лишь раствориться в поглотившей ее темноте.

Глава 4

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем к ней стало медленно возвращаться сознание. Кэтлин заворочалась, смутно сознавая окружающие звуки: тихие разговоры, чьи-то удаляющиеся шаги и несмолкающий стук дождя. Ей хотелось еще немного подремать, и она попыталась защититься от звуков, но почувствовала, как что-то теплое и мягкое коснулось ее щеки и задержалось там. От этого ощущения ее чувства ожили: руки и ноги были расслаблены и казались тяжелыми, голова лежала на чем-то удобном, и что-то крепко держало ее около твердой поверхности, которая мерно поднималась и опускалась. С каждым вдохом она явственнее различала запах лошадей, кожи и чего-то еще, напоминающего ветивер. Она была немного сбита с толку – вроде бы все происходило утром, но что-то казалось не совсем правильным.

Кэтлин вспомнила грозу и застыла.

– Вы в безопасности, так что просто обопритесь на меня, – прошептал низкий голос, щекоча ей ухо.

Ее глаза распахнулись.

– Что… – Кэтлин запнулась и заморгала. – Где… ох!

Обнаружив, что смотрит в бездонные синие глаза, она вдруг почувствовала, как что-то заныло под ребрами: нет, это вовсе не было неприятно – и поняла, что Девон ее обнимает. Они лежали на полу в седельной на груде сложенных попон и ковриков. Эта каморка оказалась самым теплым и сухим местом во всей конюшне и для удобства располагалась рядом со стойлами.

Кэтлин поняла, что еще не готова пока посмотреть в глаза ужасной правде: ее поведение совершенно неприлично – и опять закрыла глаза. Веки опухли и чесались, она хотела было их потереть, но Девон не позволил, ухватив ее запястье.

– Не стоит: только хуже сделаете. – Он вложил ей в руку мягкую тряпицу из тех, которыми полировали заклепки на упряжи. – Она чистая, мистер Блум принес ее всего несколько минут назад.

– Он не… то есть, надеюсь, я не была… не лежала вот так? – сдавленно пролепетала Кэтлин тоненьким голоском.

Девона это, казалось, позабавило.

– Вы имеете в виду, в моих объятиях? Боюсь, что так.

– Должно быть, он подумал… – От отчаяния она тихо застонала.

– Ничего он не подумал, только сказал, что вам пойдет на пользу немного поплакать, чтобы полегчало.

Сгорая от стыда, Кэтлин промокнула глаза и высморкалась.

Девон погрузил ладонь в ее спутанные волосы и стал легонько поглаживать голову кончиками пальцев. Она понимала, что, позволяя ему прикасаться к ней таким образом, крайне неприлично, но это было так приятно, что Кэтлин не могла заставить себя что-либо изменить.

– Расскажите же, что произошло, – тихо сказал Девон.

У Кэтлин внутри образовалась пустота, тело вдруг обмякло, даже покачать головой стало вдруг не под силу. Девон продолжал успокаивающе поглаживать ее по голове, перебирая каштановые шелковистые пряди.

– Вам станет легче.

У Кэтлин не было сил отказать.

– Это была моя вина, – услышала она свой голос, а из уголка глаза потекла горячая струйка и скрылась в волосах. – Из-за меня Тео больше нет.

Девон молчал, давая ей возможность собраться с мыслями, и она сбивчиво начала:

– Это я его довела. Мы поссорились, и я вела себя неподобающе, язвила. Я собиралась тем утром поехать кататься на Асаде, но Тео хотел, чтобы я осталась дома, и мы продолжили выяснять отношения. А я отказалась – это бессмысленно, когда он в таком состоянии. Тогда он заявил, что поедет со мной, но я ему ответила… – В общем, сказала, что ему за мной не угнаться. Он пил всю ночь и все еще был нетрезв.

Девон погладил подушечкой большого пальца ее висок, по которому стекала соленая струйка, и продолжил вместо нее:

– И он решил доказать, что вы неправы.

Кэтлин лишь кивнула, у нее дрожал подбородок, и говорить она не могла.

– Он выскочил из дома и в ярости бросился к конюшне, полупьяный, – догадался Девон. – И заявил, что поедет на коне, с которым, вероятно, не совладал бы и трезвый.

Ее лицо исказил спазм, и она с трудом выдавила:

– Потому что я вела себя не так, как следовало хорошей жене…

Она икнула и всхлипнула.

– Помолчите, успокойтесь, – предложил Девон, убрал руку из ее волос и приподнял ее повыше у себя на коленях, так что их глаза теперь оказались почти на одном уровне, потом, как ребенку промокнул ей щеки и глаза. – Давайте рассуждать здраво. Во-первых, что касается обращения с Тео: муж – не лошадь, которую нужно дрессировать. Мой кузен был взрослым мужчиной и сам распоряжался своей судьбой. Он всего лишь сделал неправильный выбор: рискнул – и поплатился за это.

– Да, но он был пьян, а я…

– Это было его решение, – перебил Девон.

Его прямота и деловитый подход поразили Кэтлин. Она ожидала обвинений куда бо́льших, чем она сама себя винила, а он…

– И все же… Тео не владел собой, когда бывал в гневе, не мог рассуждать здраво. Мне следовало найти способ его успокоить, а я вместо этого разозлила его еще больше.

– Вы за него не в ответе: спасать Тео от самого себя не было вашей задачей. Если он решил вести себя как неуравновешенный мальчишка, его никто не мог бы остановить.

– Но как вы не понимаете, это я привела его в бешенство, он ничего не мог с этим поделать.

Девон скривил губы, словно услышал какую-то нелепость.

– Ну почему же? Мог.

– Откуда вы знаете?

– Потому что я тоже Рейвенел. У меня такой же характер. И всякий раз, когда иду на поводу у своих эмоций, я прекрасно сознаю, что делаю.

Кэтлин покачала головой, никак не желая с ним соглашаться.

– Вы не слышали, как я с ним говорила: зло, язвительно… Ох, видели бы вы его лицо!..

– Не сомневаюсь в ваших способностях, но несколько резких слов – недостаточная причина в истерике бросаться куда глаза глядят и вести себя самоубийца.

Пытаясь заставить себя согласиться с ним, Кэтлин вдруг осознала, что ее пальцы касаются его коротко стриженных волос на затылке. Она что, обнимает его за шею? Какой кошмар. Она густо покраснела и, отдернув руки, неловко пробормотала:

– Вы не сочувствуете Тео, потому что он вам не нравился, но…

– Я все еще не решил, нравитесь ли мне вы, но это нисколько не меняет моего отношения к создавшейся ситуации.

Кэтлин удивленно посмотрела на него: почему-то эта холодная, без сантиментов оценка успокаивала больше, чем сочувствие, – и она продолжила:

– Когда это случилось, они побежали за мной. Тео лежал на земле, у него была сломана шея, и никто не хотел его трогать до приезда доктора. Я склонилась над ним и позвала по имени, а когда он услышал мой голос и открыл глаза, поняла, что он умирает. Я коснулась рукой его щеки и сказала, что люблю его, а он ответил: «Ты мне не жена». Это были его последние слова, больше он ничего не сказал. К тому времени, когда прибыл доктор, он уже был мертв…

Из ее глаз опять брызнули слезы. Она не сознавала, что теребит в руках мокрую тряпицу, пока Девон не накрыл обе ее руки ладонью, успокаивая.

– Я бы не стал принимать близко к сердцу его последние слова, – сказал Девон. – Вряд ли можно было ожидать от него адекватных рассуждений при сломанной шее. – Он опять погладил ладонью костяшки ее пальцев. – Послушайте, маленькая плакса: совершать опрометчивые поступки всегда было в характере моего кузена. Безрассудство у Рейвенелов в крови. Тео мог бы жениться на святой, и все равно не сумел бы держать себя в руках.

– Я определенно не святая, – грустно призналась Кэтлин, опустив глаза.

– Я это понял в первую же минуту, как только вас увидел. – В голосе Девона послышались веселые нотки.

Не поднимая головы, Кэтлин посмотрела на его ладонь, лежащую на ее руках: покрытая тонкими волосками, она была по-мужски изящной, но в ней чувствовалась сила.

– Как бы я хотела повернуть время вспять: все было бы по-другому, – прошептала она с горечью.

– Вы не должны винить себя в том, что случилось. Вы прямо-таки наслаждаетесь своим мученичеством.

– Что вы имеете в виду?

Он пристально посмотрел ей в лицо.

– Даже благопристойная леди может находить некоторое удовольствие в супружеских объятиях.

Кэтлин ахнула от возмущения.

– Я… вы… как вы смеете говорить на такую тему! – Девон был таким заботливым, так утешал ее, а теперь снова превратился в невыносимого хама. – Как будто я стану это с кем-то обсуждать, тем более с вами!

Она изогнулась и попыталась встать с его колен, но он с легкостью удержал ее на месте и заметил:

– Прежде чем вы удалитесь в благородном негодовании, возможно, вам стоит зашнуровать корсет.

– Корсет? – Кэтлин опустила взгляд и, к своему ужасу обнаружив, что несколько верхних пуговиц на ее платье расстегнуты и корсет расшнурован на двух верхних крючках, густо покраснела. – О, как вы могли!

Его глаза весело блеснули.

– Вам было трудно дышать, и я подумал, что сейчас воздух важнее чопорности. – Он некоторое время понаблюдал за ее лихорадочными попытками зашнуровать корсет, потом вежливо предложил: – Позвольте вам помочь?

– Нет! Хоть я и уверена, что вы большой мастер помогать леди с нижним бельем.

Девон рассмеялся.

– Ну, насчет леди вы заблуждаетесь.

Кэтлин после пережитого за день так обессилела, что не могла справиться с таким привычным делом: пыхтела и изворачивалась, пытаясь стянуть края корсета. Понаблюдав за ней еще немного, Девон не выдержал и без лишних церемоний оттолкнул ее руки и принялся ловко шнуровать корсет. Почувствовав, как костяшки его пальцев касаются ее кожи выше груди, она ахнула, а Девон, покончив с крючками, принялся за пуговицы на корсаже.

– Расслабьтесь, никто не собирается на вас набрасываться: я не настолько развратный тип, как, возможно, гласит моя репутация. К тому же бюст таких скромных пропорций хотя и очарователен, но все же не настолько, чтобы я сошел с ума от похоти.

Кэтлин сердито нахмурилась и застыла, в тайне испытывая облегчение оттого, что он опять дал повод его ненавидеть. Его длинные пальцы ловко вставляли каждую пуговичку в крошечную шелковую петельку, глаза были опущены, так что длинные ресницы отбрасывали тени на щеки.

– Ну вот, – готово!

Кэтлин стала торопливо, как ошпаренная кошка, выкарабкиваться из его объятий, но, видно, неудачно поставила колено.

– Осторожно! – поморщился Девон. – Определенные части моего тела имеют большую ценность для поместья, если мне предстоит произвести на свет наследника, чем фамильные реликвии.

– Для меня они не имеют ценности! – заявила Кэтлин, неловко поднимаясь на ноги.

– Тем не менее я к ним привязан.

Он усмехнулся, легким движением встал на ноги и протянул руку Кэтлин. Осмотрев свои юбки, пребывавшие в плачевном состоянии, она попыталась придать им мало-мальски приличный вид и принялась стряхивать прилипшее к черному крепу сено, лошадиные волосы и пыль.

– Может проводить вас до дома? – предложил Девон.

– Будет лучше, если мы вернемся порознь, – возразила Кэтлин.

– Как пожелаете.

– Мы никогда не будем об этом вспоминать. И еще… мы по-прежнему не друзья.

Он встретил и удержал ее взгляд.

– Тогда значит, враги?

– Это зависит от… – Она прерывисто вздохнула. – Что… что вы собираетесь делать с Асадом?

Его лицо смягчилось.

– До тех пор, пока не будет объезжен, он останется в поместье. Пока это все, что я могу вам обещать.

Не на такой ответ она рассчитывала, но все же это было лучше, чем если бы он заявил, что намерен сразу продать Асада. Если коня можно обучить заново, по крайней мере есть надежда, что он, в конце концов, попадет к доброму хозяину.

– Тогда… думаю, мы не враги.

Девон стоял перед ней в рубашке без галстука, с расстегнутом воротом, низ его штанин был в грязи, волосы разлохмачены, и в них застряли сухие травинки, но почему-то в таком растрепанном виде он казался ей еще привлекательнее. Кэтлин неуверенно подошла к нему, подняла руку и вытащила из волос клочок сена. Растрепанные темные волосы так и манили к ним прикоснуться, непослушная прядь прямо-таки умоляла заправить ее за ухо.

– Сколько времени длится траур? – вдруг спросил Девон.

Она растерянно заморгала, вырванная из своих грез.

– Для вдовы? Он состоит из четырех периодов.

– О боже!

– Первый длится год, второй – полгода, третий – три месяца. Ну а вообще-то продолжается всю жизнь.

– А если вдова захочет снова выйти замуж?

– Это возможно через год и один день. Правда, в обществе косо смотрят на столь поспешное замужество, если только это не исключительный случай, когда она остается без средств к существованию.

– То есть в принципе это не запрещено?

– Нет. Почему вы спрашиваете?

Он небрежно пожал плечами.

– Просто из любопытства. Для мужчин траур обязателен лишь в течение полугода – вероятно потому, что дольше они бы не выдержали.

Кэтлин пожала плечами.

– Чувства мужчин отличаются от женских.

Встретив его вопросительный взгляд, она пояснила:

– У женщин они сильнее. Вы не согласны?

– Я думаю, вы плохо знаете мужчин.

– Я была замужем и знаю все, что хочу знать. – Кэтлин подошла к порогу, потом помедлила и оглянулась. – Спасибо.

Он не успел ничего ответить. После ухода Кэтлин Девон медленно подошел к двери, прислонился лбом к косяку, закрыл глаза и вздохнул, пытаясь вернуть самообладание. Боже правый, как же он ее хотел, хотел до неприличия!

Он повернулся и прислонился спиной к обитой досками стене, силясь понять, что с ним происходит. Его охватила эйфория и одновременно ощущение катастрофы. Он чувствовал, что с ним произошла необратимая перемена, и обратного пути нет.

Девон совершенно не выносил, когда женщины плачут: обычно при первых признаках слез он спешил удрать, как заяц от гончих. Но как только его руки обхватили Кэтлин, в одно мгновение весь его мир, прошлое, все, в чем он был раньше уверен, было перечеркнуто. Она потянулась к нему – не в страсти, не от страха, но из простой человеческой потребности в близости, и это его наэлектризовало. Никогда еще никто не искал у него утешения, и само это действие, когда он ее утешал, оказалось куда интимнее, чем самое страстное совокупление. И в момент этой милой, безыскусной близости у него возникло ощущение, будто ее окутала сила самого его существа. Его мысли пришли в беспорядок, мышцы все еще чувствовали ее небольшой вес. До того как она полностью очнулась, он поцеловал ее, хоть и в щеку, мокрую от дождя и соленую от слез, и почувствовал желание целовать ее снова и снова, держать в объятиях, обнаженную и обессиленную. У него был большой опыт, и физические удовольствия давно утратили ощущение новизны, но Кэтлин Рейвенел возбуждала его так, что это поражало.

Положение хуже некуда! – думал он в растерянности. Разваливающееся поместье, никаких доходов и женщина, совершенно недоступная для него. Год и день Кэтлин будет в трауре, но даже после этого останется для него недосягаемой. Она никогда не опустится до положения любовницы, а после того, что ей пришлось пережить с Тео, не захочет иметь ничего общего с еще одним Рейвенелом.

В таком мрачном настроении Девон поднял с пола свой плащ, помятый и пыльный, встряхнул, набросил на плечи и направился из седельной к стойлам. В дальнем конце конюшни два парня чистили стойло и переговаривались, заметив его, тут же замолчали, и стало слышно только шорох метлы и шарканье совка. Некоторые лошади смотрели на незнакомца с любопытством, другие не проявляли интереса. Девон пошел дальше, к стойлу арабского скакуна, стараясь не совершать резких движений, чтобы не испугать коня. Асад повернул голову вбок, ноздри его раздулись, выдавая волнение.

– Спокойно, все хорошо, – прошептал Девон. – Хотя винить за то, что морщишь нос при появлении Рейвенела, я тебя не могу.

Асад стал нервно переступать с ноги на ногу и махать хвостом, потом медленно направился к калитке.

– Поосторожнее с ним, милорд, – раздался спокойный голос мистера Блума где-то за спиной. – Он и укусить может. Асад предпочитает женское общество, а мужчин недолюбливает.

– Это лишний раз доказывает, что ты умен, приятель, – сказал Девон и протянул коню руку ладонью вверх, как, он видел, делала Кэтлин.

Асад осторожно принюхался, пошевелил губами, опустил голову, демонстрируя покорность, и ткнулся мордой ему в руку. Девон улыбнулся и, погладив коня по голове, обрадовано проговорил.

– Красивый ты парень!

– И он это отлично знает, – заметил мистер Блум и подошел ближе. – Он учуял от вас запах ее светлости, так что теперь примет вас с радостью. Как только лошадь поймет, что вы для нее безопасны, будет делать все, о чем попросите.

Девон провел рукой по стройной шее коня до крепкого плеча, наслаждаясь мягкостью и гладкостью шкуры, похожей на живой шелк.

– Что вы скажете о его характере? – спросил Девон. – Если леди Тренир продолжит его объезжать, это не слишком опасно?

– Нисколько, милорд. Асад будет идеальным конем для дамы, если только его как следует подготовить. Он не строптивый, но очень чувствительный: все видит, все слышит, все чувствует по запаху. Чистокровки, они умные. На них лучше ездить с мягкой упряжью и править нежными руками. – Блум помялся, пощипывая пальцами белые бакенбарды. – Асада привезли сюда из Леоминстера за неделю до свадьбы. Лорд Тренир пришел в конюшню взглянуть на него, но Асад его укусил. Его светлость с силой ударил его по морде. А ведь я его предупреждал: «Милорд, если пустите в ход кулаки, то доверия от него добьетесь». – Блум печально покачал головой. – Я знал хозяина, когда он был еще славным маленьким мальчишкой. В приорате все его любили, но признавали, что он был как летучий огонь.

Девон вопросительно посмотрел на хозяина конюшни.

– Как это понимать?

– Это йоркширское выражение: так мы называем горячие угольки, которые вылетают из очага, и так же называют тех, кто не может сдерживать свой темперамент.

Асад поднял голову и деликатно ткнулся носом в подбородок Девона, и тот замер, сдержав инстинктивный порыв отпрянуть.

– Подуйте тихонько ему в нос, – прошептал Блум. – Он хочет с вами подружиться.

Конь в ответ ткнулся носом Девону в грудь и лизнул рубашку.

– Все, милорд, вы его покорили, – заключил хозяин конюшни, по его круглому лицу расплылась улыбка, так что щеки наплыли на белые бакенбарды.

– Я тут ни при чем, – пожал плечами Девон, поглаживая Асада по голове. – Все дело в запахе леди Тренир.

– Да, но вы нашли к нему правильный подход, – возразил мистер Блум и доверительно добавил: – И, похоже, к ее светлости тоже.

Девон удивленно вскинул бровь, но хозяин конюшни изобразил святую невинность и лишь похлопал глазами.

– Леди Тренир расстроилась из-за происшествия с мужем, – возразил Девон. – Окажись в таком состоянии любая другая дама, я бы точно так же предложил ей помощь. – Он помолчал, и уже тверже добавил. – Ради ее блага, я требую, чтобы ни вы, ни кто-либо из ваших помощников не распускали сплетни и никому не говорили что произошло.

– Я уже всех предупредил, что, если кто-нибудь хоть пикнет об этом, я с него шкуру спущу, – заверил Блум, озабоченно хмурясь. – Ее светлость и хозяин поссорились в то утро, перед тем как он прибежал в конюшню. Боюсь, она винит во всем себя.

– Так и есть, – подтвердил Девон. – Я пытался убедить ее, что она никак не может отвечать за его поступки, как и конь. Мой кузен сам навлек на себя эту трагедию.

– Согласен с вами, милорд.

Девон на прощание похлопал животное по шее.

– До свидания, дружище. Я еще зайду к тебе утром до отъезда.

Он направился к выходу, и мистер Блум вместе с ним.

– Полагаю, смерть графа вызвала массу слухов в округе?

– Да уж не без этого… – пожал плечами старший конюх.

– Ну и что говорят? Из-за чего лорд и леди Тренир поспорили в то утро?

Лицо Блума ничего не выражало.

– Не могу вам сказать.

Девон не сомневался, что у старика имеются соображения на сей счет: слуги всегда все знают, – но решил не приставать с расспросами: как-никак частное дело семьи, неприлично.

Решив оставить эту тему до поры до времени, он сказал:

– Спасибо за помощь с леди Тренир. Если она надумает продолжить объезжать Асада, я разрешу ей только при условии, что вы всегда будете рядом. Не сомневаюсь, что вы способны позаботиться о ее безопасности.