Текст книги "Тайны летней ночи"

Глава 8

Терзаемая тревогой, Аннабел долго ворочалась, прежде чем уснуть, но проспала не более двух-трех часов. Проснувшись, она подошла к зеркалу и печально покачала головой: бледное, измученное лицо, под глазами круги…

– Черт побери, – пробормотала она, смочив платок в холодной воде и прижимая к лицу, – так не пойдет. Я выгляжу столетней старухой.

– Что ты сказала, дорогая? – сонно переспросила подошедшая мать, кутаясь в поношенный халат. Домашние туфли тоже видели лучшие времена.

– Ничего, мама, это я себе, – вздохнула Аннабел, с силой растирая щеки, чтобы они хоть немного порозовели. – Плохо спала ночью.

Филиппа подошла ближе.

– Вид у тебя немного усталый. Сейчас пошлю за чаем.

– Попроси большой чайник, – бросила Аннабел, но, увидев свои покрасневшие глаза, добавила: – Два чайника.

Филиппа сочувственно улыбнулась.

– Что мы наденем на прогулку с лордом Кендаллом?

Прежде чем ответить, Аннабел выжала платок и повесила на умывальник.

– Думаю, что-то попроще, во всяком случае, не новые платья, поскольку на лесных тропинках может быть грязно. Зато сверху накинем шелковые шали, подаренные Лилиан и Дейзи.

Выпив чашку обжигающего чая и съев несколько кусочков холодного тоста, принесенных горничной, Аннабел закончила одеваться и принялась критически изучать себя в зеркале. Голубая шелковая шаль, завязанная спереди узлом, скрывала поношенный лиф желтоватого платья. А новая шляпка, тоже дар Боуменов, удивительно ей шла: переливающаяся синяя подкладка была в точности того же оттенка, что и глаза.

Широко зевнув, девушка последовала за Филиппой к задней террасе дома. Большинство гостей в этот ранний час еще были в кровати. Только несколько джентльменов, пристрастившихся к ловле форели, потрудились подняться на рассвете. Небольшая компания мужчин завтракала на террасе, пока слуги ждали поблизости с удочками и плетеными корзинками для рыбы. Утренняя тишина, однако, была испорчена громкой болтовней и смехом, совершенно неожиданными для такого времени суток.

– Господи Боже! – тихо воскликнула мать. Проследив за ее неверящим взглядом, Аннабел узрела на противоположном конце террасы целый рой щебечущих, хихикающих, визжащих ярко одетых девиц. Очевидно, они окружили кого-то таким плотным кругом, что Аннабел никак не могла разглядеть предмета их пристального внимания.

– Что их привело сюда? – озадаченно спросила Филиппа.

– Утренняя охота, полагаю, – обреченно вздохнула Аннабел.

– Не хочешь же ты сказать… неужели их жертвой пал бедный лорд Кендалл?!

Аннабел кивнула.

– Судя по тому, как обстоят дела, от него мало что останется, когда они с ним покончат.

– Но… но он собирался погулять с тобой, – запротестовала Филиппа. – Только с тобой и со мной в качестве твоей компаньонки.

Стоило девушкам заметить Аннабел, как они еще плотнее сгрудились перед своей добычей, словно чтобы защитить Кендалла от ее взгляда. Аннабел слегка качнула головой. Либо Кендалл по глупости проболтался кому-то о своих планах, либо брачная лихорадка достигла такой степени, что бедняга не мог выглянуть из комнаты без того, чтобы не привлечь толпу стервятников женского пола, даже если последним приходилось подниматься ни свет ни заря.

– Да не стой ты так, – урезонивала Филиппа. – Иди туда и попытайся привлечь его внимание.

Аннабел с сомнением посмотрела на мать:

– Некоторые из этих особ выглядят настоящими хищницами. Не хотелось бы потом лечить укусы.

Она хотела добавить еще что-то, но осеклась, услышав тихий смех. Что же, этого следовало ожидать. У самых перил сидел Саймон Хант с кофейной чашкой, почти утонувшей в его широкой ладони. Сегодня он оделся так же просто, как и остальные рыбаки: в твидовую куртку, бриджи из грубого твида и поношенную полотняную сорочку с расстегнутым воротом. Издевательский блеск глаз лучше всяких слов выдавал его интерес к происходящему.

Аннабел, сама того не сознавая, потихоньку продвигалась ближе к нему. Оказавшись в нескольких шагах, она оперлась о перила и устремила взор в окутанный туманом сад. Хант поднялся и прислонился к перилам спиной, но даже не соизволил поздороваться. Раздраженная Аннабел, которой не терпелось сорвать на ком-то злость, пробормотала:

– Лорд Кендалл и лорд Уэстклиф – не единственные холостяки в Стоуни-Кросс-Парк, мистер Хант. Странно только, почему вас в отличие от них оставляют в покое?

– Но это же очевидно, – учтиво пояснил он, поднося чашку к губам. – Я не пэр, не аристократ. Да и муж из меня никудышный. – Он бросил на нее проницательный взгляд и покачал головой. – Что же касается вас… несмотря на все мое сочувствие к вашему положению, я бы не советовал ставить на Кендалла.

– Мое положение? – немедленно оскорбилась Аннабел. – Что вы под этим подразумеваете?

– Да только то, что вы хотите, Аннабел Пейтон, добра и всего самого лучшего на свете. Но Кендалл не подпадает под эту категорию. Ваш брак был бы сущим несчастьем.

Аннабел разозлилась до того, что ее глаза превратились в щелки.

– Это еще почему?

– Потому что он слишком славный и милый для такой, как вы… о, не обижайтесь, я не в этом смысле. Поверьте, будь вы славной и милой, я бы на вас и не посмотрел. То есть не питал бы к вам и сотой доли тех чувств, которые испытываю сейчас. Поэтому и вы не годитесь Кендаллу, и он очень скоро это поймет. Да вы бы каждый день и каждый час вытирали об него ноги, пока остатки его благородной души не превратились бы в рваные лохмотья.

Аннабел до смерти хотелось сбить улыбку превосходства с его лица. И это она, которая никогда и никому не причиняла физической боли. И ее мало утешало то, что он во всем прав. Она прекрасно сознавала, что слишком горяча, резка и порывиста для такого скромного, хорошо воспитанного, но кроткого человека, как Кендалл. Но какое дело до этого Ханту? Можно подумать, он или другой мужчина собирается предложить ей более приемлемую альтернативу! Что-то никто не торопится звать ее замуж!

– Мистер Хант, – пропела она, сверля его взглядом, – почему бы вам не пойти и не…

– Мисс Пейтон! – воскликнул измученный голос, и Аннабел увидела тощую фигуру лорда Кендалла, выползающую из пестрой массы юбок. – Доброе утро, мисс Пейтон! – окликнул он, проталкиваясь к ней, но остановился, чтобы поправить галстук и сбившиеся на кончик носа очки. – Похоже, не только нам пришло в голову прогуляться сегодня утром, – со вздохом заметил он и, бросив на Аннабел извиняющийся взгляд, спросил: – Может, мы тем не менее попытаемся?

Аннабел поколебалась. Чего можно достигнуть в обществе не менее двух десятков женщин? Они и подступиться к Кендаллу не дадут. С таким же успехом можно вести разговор в самой гуще стаи вопящих сорок. С другой стороны… не может же она отвергнуть приглашение. Столь робкий человек немедленно отступится и вряд ли попросит ее еще раз.

Она ответила с сияющей улыбкой:

– Буду счастлива, милорд.

– Превосходно. Здесь есть весьма занимательные образцы флоры и фауны, которые я хотел бы вам показать. Будучи ботаником-любителем, я тщательно изучал всю типичную для Гемпшира растительность…

Последние слова утонули в восторженном визге.

– Как я обожаю растения! – пропищала одна из девиц. – И нахожу все, до последней травинки, абсолютно очаровательными!

– Ах, деревня была бы так скучна без них! – вторила другая.

– О, лорд Кендалл, – умоляюще прошепелявила третья, – вы просто обязаны объяснить разницу между флорой и фауной…

Толпа унесла беднягу, как морской прилив – щепку.

Филиппа поспешила за ними, полная решимости оберегать интересы Аннабел.

– Моя дочь слишком скромна, чтобы признаться в живейшем интересе к природе… – объявила она Кендаллу.

Оглянувшись, тот бросил на девушку беспомощный взгляд, но охотницы за мужьями энергично увлекли его за собой.

– Мисс Пейтон!

– Иду, – откликнулась Аннабел, приложив ладони рупором к губам. Ответа, если таковой и был, она не услышала.

Саймон Хант не торопясь поставил чашку на ближайший столик и пробормотал что-то слуге, державшему рыболовное снаряжение. Последний кивнул и удалился. Хант пошел рядом с Аннабел. Та мгновенно сжалась, поняв, что он не отступится.

– Что это вы задумали?

Хант сунул руки в карманы твидовой куртки.

– Иду с вами. Все, что бы ни произошло у полного форели ручья, и вполовину не так интересно, как зрелище разгоряченных девиц, пытающихся вырвать Кендалла друг у друга. Кроме того, как ни прискорбно, я очень плохо разбираюсь в ботанике. А вдруг мне удастся узнать что-то новое?

Проглотив язвительную реплику, Аннабел решительно последовала за Кендаллом и его окружением. Все спустились с террасы и направились по тропинке, ведущей в лес, где величавые дубы и серебристые березы царили над толстыми покрывалами мха, папоротников и лишайников. Поначалу Аннабел старательно игнорировала присутствие Саймона Ханта, упрямо семеня за поклонницами Кендалла. Тот обливался потом, помогая то одной, то другой перепрыгивать через, казалось бы, абсолютно пустяковые препятствия. Упавшее дерево, ствол которого был не толще руки Аннабел, оказалось столь непреодолимой преградой, что все до одной потребовали помощи несчастного. Одна барышня прямо на глазах становилась беспомощнее другой, так что бедняге пришлось на руках перетаскивать последнюю через бревно, пока та вскрикивала в притворном страхе, обвив руками его шею.

Аннабел, по-прежнему оставаясь позади, отказалась принять протянутую руку Ханта и спокойно перешагнула через бревно. Тот слегка улыбнулся, глядя на ее плотно сжатые губы.

– А я ожидал, что к этому времени вы окажетесь во главе отряда, – заметил он.

Аннабел презрительно фыркнула:

– Не собираюсь тратить время и усилия на битву с этими дурочками. Подожду более подходящего момента, чтобы заставить Кендалла меня заметить.

– Он уже заметил. Нужно быть слепым, чтобы не заметить. Вопрос в том, почему вы считаете, что вам удастся получить предложение именно от Кендалла, хотя за два года нашего знакомства ни один мужчина не удосужился пойти с вами к алтарю.

– У меня есть план, – коротко пояснила она.

– И какой именно?

– Можно подумать, я собираюсь вам исповедаться, – презрительно бросила она.

– Надеюсь, это что-то хитрое и коварное, – торжественно объявил Хант. – Похоже, обычные приемы воспитанных леди до сих пор вам не помогали.

– Только потому, что у меня нет приданого, – парировала Аннабел. – Будь у меня деньги, я бы вышла замуж много лет назад.

– Ну, у меня деньги есть. Сколько вам надо? – предложил он.

Аннабел ответила сардоническим взглядом.

– Я имею прекрасное представление о том, что вы потребуете взамен, мистер Хант, и можете быть уверены, что мне от вас и шиллинга не нужно.

– Приятно слышать, что вы так разборчивы в знакомствах, – кивнул Хант, отводя низко нависшую ветку. – Судя по слухам, утверждающим нечто совершенно противоположное, это далеко не так. Но я рад, что сплетни, как всегда, лгут.

– Слухи? – Аннабел неожиданно остановилась посреди дорожки и, повернувшись, рассерженно уставилась на него. – Насчет меня? Но что можно выдумать обо мне такого?

Хант промолчал, рассматривая ее встревоженное лицо и предоставив Аннабел сделать выводы.

– Разборчива… – бормотала она, – в знакомствах… полагаю, это должно означать, что у меня какие-то неприличные…

Она мгновенно осеклась, едва перед глазами всплыло кирпично-красное злобное лицо Ходжема.

Хант заметил и внезапную бледность, и сосредоточенно сведенные брови. Окинув его холодным взглядом, Аннабел отвернулась и спокойно пошла дальше. Хант легко догнал ее, вполуха прислушиваясь к долетавшим сюда обрывкам лекции Кендалла, описывавшего своим ревностным слушательницам тот или иной образец флоры. Тирады сопровождались восхищенными охами и вздохами. Семейство орхидей… чистотел… несколько разновидностей плесени…

– Эти низшие растения, – говорил Кендалл, приостанавливаясь, чтобы показать на слой мхов и лишайников, покрывавших несчастный дуб, – классифицируются как бриофиты и требуют для произрастания влажной среды. Лишенные тени, они погибают…

– Я ничего дурного не делала, – коротко бросила Аннабел, удивляясь, почему мнение Ханта должно что-то для нее значить. И все же значило, до такой степени, что она принялась гадать, кто передал ему эти слухи и особенно в чем они заключались. Неужели кто-то заметил Ходжема, выходившего ночью из их дома? Это худо. От подобного рода злословия защититься невозможно. – И я не питаю никаких сожалений.

– Печально, – беспечно заметил Хант. – Сожаления – это единственный признак того, что в вашей жизни было нечто интересное.

– Тогда о чем сожалеете вы?

– О, у меня тоже нет сожалений, – сообщил он, коварно блеснув глазами. – Но не из-за недостатка стараний. Я продолжаю вытворять немыслимые вещи в надежде пожалеть о них как-нибудь потом. Но пока… ничего.

Несмотря на охватившее ее смятение, Аннабел невольно хмыкнула и протянула руку, чтобы отвести длинную ветку, нависшую поперек тропинки.

– Позвольте мне, – попросил Хант.

– Спасибо.

Она протиснулась мимо, глядя вслед Кендаллу, но неожиданно охнула, ощутив сильный укол. Остановившись, она приподняла подол, чтобы исследовать причину несчастья.

– Что случилось? – спросил Хант, мгновенно очутившись рядом и сжав ее локоть, чтобы не дать упасть.

– В моей туфле что-то острое.

– Давайте помогу, – сказал он, присаживаясь на корточки, и схватил ее за щиколотку. Впервые мужчина коснулся ее ноги, и Аннабел залилась краской.

– Не дотрагивайтесь до меня, – яростным шепотом потребовала она и отпрянула, едва не потеряв равновесия. Пришлось опереться о его плечо. – Мистер Хант…

– Погодите, я вижу, в чем дело. Вы наступили на ветку терновника, и она проткнула чулок.

Он повозился немного и протянул ей обломок колючей ветки.

Не знающая, куда деваться от стыда, Аннабел продолжала тем не менее держаться за его плечо. Поразительно надежное плечо. Жесткое. Упругие мышцы и кости, не смягченные слоями ваты. Потрясенный разум до сих пор отказывался сознавать, что это она стоит посреди леса, позволяя Саймону Ханту держать ее за щиколотку.

Отметив ее убитый вид, Хант неожиданно ухмыльнулся:

– Тут еще пара колючек. Вынуть?

– Только побыстрее, – раздраженно бросила она, – пока Кендалл не обернулся и не увидел вашу руку под моей юбкой.

Хант с приглушенным смехом принялся за дело, ловко вынимая одну колючку за другой. Пока он трудился, Аннабел смотрела на черные пряди волос, слегка завивавшиеся на затылке.

В завершение Хант торжественно надел ей туфельку.

– Моя сельская Золушка, – прошептал он, поднимаясь и оглядывая ее раскрасневшееся лицо.

Аннабел невольно потупилась.

– Почему нужно надевать такие дурацкие туфли на прогулку в лес? – насмешливо спросил Хант. – Я думал, что у вас хватит здравого смысла надеть ботинки.

– У меня нет ботинок, – отрезала Аннабел, раздраженная намеком на ее легкомыслие. Можно подумать, она настолько глупа, что не могла выбрать подходящую обувь! – Старые развалились, а новых я не могу себе позволить.

Как ни удивительно, Хант не воспользовался возможностью поиздеваться над ней. Наоборот, его лицо стало совершенно бесстрастным.

– Нам следует присоединиться к остальным, – спокойно заметил он. – Они, возможно, успели обнаружить разновидность мха, которую мы еще не видели. Или, Боже, помоги нам, необычный гриб.

Тугой ком в груди мгновенно рассосался.

– Лично я надеюсь на лишайники.

Хант усмехнулся и сломал тонкую ветку, нависшую над головами. Продолжая идти, Аннабел гнала мысль о том, как приятно было бы сейчас сидеть на террасе с блюдом бисквитов и чашкой чаю.

Они добрались до вершины невысокого холма и остановились, пораженные удивительным зрелищем: поляной колокольчиков, кивавших своими голубыми головками. Аннабел казалось, что она во сне и плывет по сказочному морю, между дубами, березами и ясенями. От нежного аромата кружилась голова.

Остановившись у тонкого деревца, Аннабел обвила его рукой и с удивлением огляделась.

– Прелестно, – пробормотала она, освещая своей улыбкой полумрак, создаваемый балдахином сплетающихся древесных ветвей.

– Да, – кивнул Хант. Но смотрел при этом не на колокольчики, а на нее. И от его взгляда кровь в ее жилах побежала быстрее. Она и раньше видела восхищение на мужских лицах, и не только восхищение, но и что-то похожее на желание… но никогда эти взгляды не были так тревожаще интимны, словно он хотел чего-то большего, чем всего лишь воспользоваться ее телом.

Аннабел неловко оттолкнулась от ствола и направилась к Кендаллу, говорившему с ее матерью. Остальные девицы рассыпались по поляне, собирая колокольчики, безжалостно топча и сминая нежные стебельки.

Кендалл явно обрадовался при виде Аннабел, особенно еще и потому, что та доброжелательно улыбалась. Похоже, он ожидал, что она обидится, как любая женщина, которую пригласили на прогулку, а потом проигнорировали ради более требовательного общества. Но тут его взгляд упал на высокую фигуру Саймона Ханта, и он неуверенно попятился.

Мужчины обменялись кивками: Хант – надменным, Кендалл – настороженным.

– Вижу, у нас прибавилось спутников, – пробормотал он.

Аннабел одарила его сияющей улыбкой:

– Ну разумеется. Вы словно Флейтист из поэмы Браунинга влечете за собой людей. Они не в силах устоять против соблазна.

Кендалл вспыхнул, довольный незатейливым комплиментом.

– Надеюсь, вам нравится прогулка, мисс Пейтон.

– Еще бы! – заверила она. – Хотя должна признать, что успела наступить на ветку терна.

– Господи… ты поранилась, дорогая! – ахнула Филиппа.

– О нет, пустяки, – поспешно заверила Аннабел. – Пара царапин, только и всего. И я сама виновата: надела не ту обувь.

Она вытянула ножку, показывая Кендаллу легкую туфельку и при этом незаметно обнажая стройную щиколотку.

Кендалл сочувственно прищелкнул языком.

– Мисс Пейтон, для походов по лесу вам нужно что-то гораздо крепче этих туфелек.

– Вы, конечно, правы. – Аннабел, продолжая улыбаться, пожала плечами. – Как глупо с моей стороны не сообразить, что здесь такая неровная местность! На обратном пути я постараюсь смотреть на дорогу. Но колокольчики так божественно прекрасны, что, думаю, я бы прошла через заросли терновника, чтобы добраться до них.

Нагнувшись к цветочной россыпи, Кендалл сорвал веточку и засунул за ленту ее шляпки.

– Они не такие синие, как ваши глаза, – прошептал он, взглянув на подол ее платья. – Вы должны непременно взять меня под руку, чтобы не случилось еще одной неприятности.

– Спасибо, милорд, – восхищенно выдохнула Аннабел. – Боюсь, я не расслышала вашего рассказа о терновнике. Вы упоминали что-то насчет… асплениума, не так ли? Я просто поражена…

Кендалл послушно принялся объяснять все, что знал о терновнике, и позже… когда Аннабел случайно взглянула в сторону Саймона Ханта, его уже не было.

Глава 9

– Мы действительно собираемся это сделать? – жалобно пробормотала Аннабел, пока будущие старые девы тянулись по лесной тропинке с корзинками для пикника в руках. – Честно говоря, я думала, что все наши разговоры о раундерз-в-панталонах – просто пустая болтовня.

– Боумены никогда не болтают, особенно если речь идет о раундерз, – объявила Дейзи. – Это было бы настоящим святотатством.

– Ты любишь игры, Аннабел, – жизнерадостно добавила Лилиан. – А лучшей игры, чем раундерз, не сыщешь на свете.

– О нет, я люблю настольные игры, – возразила Аннабел, – и предпочтительно в одежде.

– Одежде придается слишком большое значение, – важно изрекла Дейзи.

Аннабел быстро усваивала, что ценой дружбы иногда была необходимость соглашаться на желание большинства, даже если это желание шло вразрез с ее собственным. Но тем не менее только сегодня утром попыталась перетянуть Эви на свою сторону, поскольку не могла представить, что эта девушка способна раздеться до панталон и бегать в таком виде за мячом. Но, к сожалению, оказалось, что Эви упорствует в своем решении, очевидно, посчитав, что таким способом скорее наберется храбрости и перестанет шарахаться от каждого куста.

– Х-хочу больше походить на них, – заявила она Аннабел. – Они такие свободные и смелые. Ничего не боятся.

Глядя в полное энтузиазма лицо девушки, Аннабел с тяжелым вздохом сдалась:

– Ну так и быть. Наверное, ничего такого не случится. Если, конечно, никто нас не увидит. Хотя не понимаю, зачем все это нужно.

– М-может, это просто весело? – предположила Эви, но Аннабел ответила красноречивым взглядом, и девушка засмеялась.

Погода, естественно, оказалась на стороне сестер Боумен: безоблачное синее небо и легкий теплый ветерок. Нагруженные корзинками, все четверо шли по узкой дорожке мимо заливных лугов, усеянных красными шапочками клевера и ярко-фиолетовыми фиалками.

– Не пропустите колодец желаний, – велела Лилиан. – Потом нам нужно пересечь тот луг, что на противоположной стороне дороги, и пройти прямиком через лес. У вершины холма есть еще один луг. Лакей заверил, что там никогда никого не бывает.

– Ну разумеется, где же еще, как не на вершине холма, – без особого пыла заметила Аннабел. – Кстати, а как выглядит этот колодец? Обычное, побеленное известкой сооружение с ведром и блоком?

– Нет, просто большая грязная дыра в земле.

– Вот он! – воскликнула Дейзи, спеша к огромной яме, переполненной водой, вливавшейся туда из ближайшего ручья. – Скорее всем нужно загадать желание. Я даже захватила булавки, которые следует туда бросить.

– Как ты догадалась принести булавки? – спросила Лилиан.

Дейзи лукаво улыбнулась:

– Ну, вчера днем я сидела с мамой и всеми вдовами. Они шили, а я делала мяч для раундерз.

Она извлекла из корзинки кожаный мячик и гордо подняла на всеобщее обозрение.

– Пришлось пожертвовать парой новых лайковых перчаток, и, доложу я вам, это было нелегкой задачей. Все старые леди, затаив дыхание, следили, как я набиваю его обрезками шерсти. Наконец одна, не выдержав, подошла ко мне и спросила, что, во имя Господа, я делаю. Ну не могла же я признаться, что это мячик для раундерз! Мама, конечно, все поняла, но слишком смутилась, чтобы сказать правду. Поэтому я заявила, что шью подушечку для булавок.

Девушки дружно захихикали.

– Должно быть, она посчитала, что уродливее подушечки на свете нет! – воскликнула Лилиан.

– О, кто бы в этом сомневался, – жизнерадостно согласилась Дейзи. – По-моему, она меня пожалела. Подарила пригоршню булавок, бормоча при этом что-то о бедных невежественных, ничего не умеющих американках.

С этими словами она поддела ногтем булавки и раздала девушкам.

Поставив на землю корзинку, Аннабел зажала булавку двумя пальцами и закрыла глаза. Желание у нее всегда одно и неизменное: выйти замуж за аристократа.

Но, как ни странно, бросая булавку в колодец, она вдруг едва слышно прошептала:

– Хочу выйти замуж по любви.

Пораженная собственным неизвестно откуда взявшимся заявлением, Аннабел долго гадала, как получилось, что она потратила драгоценное желание на какую-то глупость.

Но что теперь поделать!

Аннабел открыла глаза и увидела, что подруги с величайшей серьезностью смотрят в колодец.

– Я загадала не то желание, – расстроенно пожаловалась она. – Можно, я придумаю другое?

– Нет! – отрезала Лилиан. – Невозможно. Как только булавка брошена в колодец, считай, обратной дороги нет.

– Но я не хотела желать ничего подобного, – запротестовала Аннабел. – Не пойму, что мне взбрело в голову, но я имела в виду вовсе не это.

– Не спорь, Аннабел, – посоветовала Эви. – Н-не хочешь же ты рассердить духа колодца!

– Кого-кого? – озадаченно протянула Аннабел.

Эви улыбнулась:

– Духа колодца, который живет здесь. Именно к нему ты обращаешься, когда загадываешь желание. Но если обозлить его, он может назначить ужасную цену за исполнение этого желания. Или потащит тебя за собой в колодец. Будешь жить там вечно как его супруга.

Аннабел уставилась в коричневую воду, сложила ладони рупором и громко объявила:

– Тебе не стоит исполнять мое дурацкое желание! Я беру его обратно!

– Не дразни его, Аннабел! – предупредила Дейзи. – И ради всего святого, отступи от края!

– Ты, кажется, суеверна? – ухмыльнулась Аннабел.

Дейзи негодующе фыркнула:

– Для суеверий есть веские причины, как тебе известно. И время от времени что-то да случается с тем, кто стоит на самом краю колодца совсем как ты.

Закрыв глаза, она нахмурилась, подумала и бросила в воду булавку.

– Ну вот. Я загадала желание за тебя, чтобы тебе не пришлось жаловаться на зря потраченное желание.

– Но откуда ты узнала, чего я хочу?

– Оно пойдет тебе на пользу, – заверила Дейзи.

Аннабел театрально застонала:

– Ненавижу все, что идет мне на пользу!

Последовала добродушная перепалка, в которой каждая девушка высказывала предположения, что именно пойдет на пользу остальным. Наконец Лилиан велела им прекратить, поскольку они мешают ей сосредоточиться. Все замолчали, давая Лилиан и Эви время загадать желания, после чего компания пересекла луг и углубилась в лес. Вскоре они добрались до прелестного, поросшего травой и залитого солнцем луга, с одной стороны затененного гигантским дубом. Воздух был душистым и таким свежим, что Аннабел блаженно вздохнула.

– Что это за воздух! – шутливо пожаловалась она. – Ни угольной гари, ни уличной пыли. Слишком разрежен для жительницы Лондона. Даже в легких не чувствуется!

– Ну не настолько, – заспорила Лилиан. – Время от времени ветер доносит отчетливый запах овчарни.

– Неужели? – удивилась Аннабел, потянув носом.

– Потому что у тебя нет носа, – объяснила Лилиан.

– Прошу прощения? – притворно нахмурилась Аннабел.

– О, нос у тебя есть, только самый обычный. А вот у меня нос так нос. У меня просто неестественное чутье на запахи. Дай мне любые духи, и я могу назвать все составляющие. До того как покинуть Нью-Йорк, я даже помогала составить формулу душистого мыла для отцовской фабрики.

– Как по-твоему, духи ты сможешь создать? – заинтересовалась Аннабел.

– Думаю, да, и превосходные, – уверенно кивнула Лилиан. – Однако всякий знаток при словах «американские духи» презрительно поморщится, не говоря уже о том, что я женщина, а следовательно, превосходство моего носа считается всеми мужчинами весьма сомнительным.

– Хочешь сказать, что у них носы лучше, чем у женщин?

– Во всяком случае, они именно так и думают, – мрачно бросила Лилиан и торжественно выхватила из корзинки одеяло для пикников. – Но довольно о мужчинах и их выдающихся частях тела. Может, посидим немного на солнце?

– Тогда мы уж точно загорим, – предсказала Дейзи, с довольным вздохом плюхнувшись на край одеяла. – И у мамы начнется истерический припадок.

– Что такое истерический припадок? – удивилась Аннабел, не слышавшая доселе ни о чем подобном, и грациозно опустилась рядом с Дейзи. – Если у нее начнется что-то в этом роде, пошли за мной. Очень интересно посмотреть, как это выглядит.

– О, у мамы они частенько бывают, – заверила Дейзи. – Не беспокойся, ты все увидишь своими глазами еще до того, как все мы покинем Гемпшир.

– Не стоит наедаться до игры, – предупредила Лилиан, заметив, что Аннабел приподняла крышку корзинки.

– Я проголодалась, – жалобно протянула Аннабел, заглядывая в корзинку, где лежали фрукты, сыр, паштет, несколько толстых ломтей хлеба и салаты.

– Ты всегда голодна, – засмеялась Дейзи. – Подумать только, у такой малышки и просто ненасытный аппетит!

– Это я малышка? – возмутилась Аннабел. – Да если ты хотя бы на волосок выше пяти дюймов, я готова съесть эту корзинку.

– В таком случае начинай жевать, – хихикнула Дейзи. – Во мне пять футов один дюйм, и спасибо за внимание.

– Аннабел, на твоем месте я не спешила бы грызть ручку корзинки, – предупредила Лилиан. – Когда портниха снимает мерки, Дейзи приподнимается на цыпочки. Бедной модистке приходится каждый раз подрезать подол очередного платья, и все из-за совершенно непонятного стремления моей сестрицы отрицать тот факт, что она уродилась коротышкой.

– И ничего я не коротышка, – пробормотала Дейзи. – В коротышках нет ничего таинственного, элегантного, и красивые мужчины не обращают на них внимания. Кроме того, с ними всегда обращаются как с детьми. Я отказываюсь быть коротышкой.

– Т-ты совсем не таинственна и не элегантна, – заметила Эви. – Зато очень х-х-хорошенькая.

– А ты славная и милая, – ответила Дейзи, приподнимаясь, чтобы залезть в корзинку. – Давайте пока что покормим бедняжку Аннабел: я слышу, как у нее урчит в желудке.

Девушки с энтузиазмом принялись за еду, а потом долго лежали, любуясь облаками и болтая обо всем и ни о чем. А когда на них навалилась дрема, откуда ни возьмись появилась маленькая рыжая белка и стала подбираться ближе, рассматривая девушек блестящими черными глазками.

– Незваный гость, – объявила Аннабел, деликатно зевнув.

Эви перекатилась на живот и бросила белке корочку хлеба. Зверек замер, приглядываясь к соблазнительному угощению, но, слишком робкий, чтобы схватить хлеб, продолжал оставаться на месте. Эви наклонила голову набок. Волосы сверкали на солнце десятками крошечных рубинов.

– Бедняжка, – тихо протянула она, бросая белке еще одну корочку. Эта приземлилась на несколько дюймов ближе, и пушистый хвостик нервно дернулся.

– Ну же, будь храброй, – уговаривала Эви. – Подойди и возьми.

Терпеливо улыбаясь, она швырнула третью корочку, упавшую всего в нескольких дюймах от носика белки.

– О, мисс Белочка, – упрекнула она, – вы ужасная трусиха. Неужели не видите, что никто вас не тронет?

Словно поняв ее слова, белка метнулась вперед, схватила хлеб и удрала. Эви, торжествующе улыбаясь, подняла голову и только сейчас заметила, что остальные, раскрыв рты, потрясенно глазеют на нее.

– Ч-что т-такое? – смутилась она.

– Понимаешь, – воскликнула Аннабел, – когда ты говорила с этой белкой, то ни разу не заикнулась!

– А… это…

Неожиданно застыдившись, Эви опустила глаза и поморщилась.

– Сама не знаю почему, но я не заикаюсь, когда говорю с детьми или животными.

Девушки призадумались, переваривая эту удивительную новость.

– И когда говоришь со мной, тоже. Если и заикаешься, то гораздо меньше, – сообщила Дейзи.

– И под какую категорию ты подпадаешь, дорогая? Животных или детей? – не удержалась Лилиан.

Дейзи ответила жестом, смысла которого Аннабел не поняла. Она уже хотела спросить у Эви, почему та не посоветуется с доктором насчет заикания, но девушка поспешно сменила тему:

– А г-где мяч, Дейзи? Если немедленно не начнем играть, я усну.

Поняв, что Эви больше не хочет обсуждать свой недостаток, Аннабел поддержала подругу:

– Полагаю, что, если мы действительно собираемся играть, нет смысла и дальше тянуть.

Пока Дейзи рылась в корзинке в поисках мяча, Лилиан торжествующе подняла на всеобщее обозрение нечто, напоминающее палку с плоским концом.

– Смотрите, что я раздобыла, – довольно объявила она.