Текст книги "Мой сталкер"

Глава 3
Просьба или приказ?

Вскакиваю с облегчением – я в кровати, за окном темно. Все нормально – это был всего лишь сон, а сердце будто отключается. Давно мне не снилось таких кошмаров, где за мной кто-то гонится. Во сне пытаюсь убежать, но бегу так медленно, словно в воде или вообще на месте. Видно, вчерашняя ситуация слишком сильно отпечаталась в памяти, раз даже сны беспокойные.

Все никак не могу прекратить думать о тех сообщениях от Андрея – были ли они вообще? Может, я все придумала? Да нет, я ведь в своем уме, я точно помню – и уведомление, и диалоговое окно, и каждое слово.

Выяснять в личных сообщениях ничего не стала. Слишком боязно, хотя так быть не должно. Видно, я смелая только под алкоголем – и то, моей смелости хватает лишь на глупые шутки.

В беседе Андрей вполне спокойный – для своей манеры общения, конечно. Больше не пишет, секретных чатов не создает. Что на него нашло?

Может, действительно неудачная шутка? Я терпеть не могу, когда издевки выдают за юмор, но мало ли на свете идиотов? Вполне возможно, Андрей один из них, не в обиду Луне. Хотя она и сама все прекрасно видит. Периодически пытается убедить нас обеих в том, что он плохой человек. Особенно после серьезных скандалов, хотя скандалы бывают почти у каждой пары, просто для Луны они проходят слишком болезненно. И все равно раз за разом они мирятся.

Сама я считаю, что Андрей слишком жесткий и черствый. В нем почти нет ничего светлого. Не могу быть уверенной на сто процентов или судить, но исходя из историй, о которых мне рассказывала Луна – в нем не живут банальное сострадание и доброта. Как цветы у Гумилева – не живут. И как Гумилев обманут их красотой, так и Андрей обманут – мимолетными проблесками человечности (если такие вообще есть).

Помню, где-то в октябре Луна рассказывала, как его кто-то подрезал на дороге. Уверена, у каждого опытного водителя был такой момент. Папа обычно называет всех слепыми идиотами, которые купили права, не потрудившись даже выучить, что такое дорожная разметка. Но Андрей вышел из машины, чтобы разобраться с другим водителем… В итоге ударом кулака он разбил человеку лобовое стекло, которое, к слову, достаточно прочное. С какой же силой и злобой он бил?

Но лезть в чужую личную жизнь – не в моих правилах, даже если это касается близкого человека. Надеюсь, когда-нибудь она сможет избавиться от этой пагубной привычки в его лице – или же он сможет избавиться от своего скотства по отношению к другим людям. Третьего не дано.

Почти половина десятого. Цели первостепенной важности на сегодня: покорить Кирилла, выяснять у Андрея, что это был за бзик, а насчет того, чтобы сходить на пары, опустим. Даже не хочу портить настроение. Одногруппники меня в стенах амфитеатров дня два не видели точно. Но Бог любит троицу, а я люблю Бога, что поделать.

– Господи, прости, что прикрываюсь тобой.

Сегодня мы должны встретиться, как говорит Луна, два на два – не один-на-один, как и просил Андрей. Как ни стараюсь, забыть об этом все же не получается. Может, сегодня он прояснит мне тему и идею своей шутки – а потом я благополучно похороню этот момент. Не похороню, так кремирую – вместе с кошмарами и тревогами.

Для нашей встречи я предложила парк аттракционов – сладкой ваты давно хотелось. Все поддержали, а Кирилл предложил заехать за мной. Правда, предложение звучало как утверждение, но спорить я не стала. Мне приятно от любого проявления заботы в мою сторону.

– Пап! – кричу я, выйдя из своей норы.

– Да, милая?

– Я сегодня буду поздно.

– Это почему же? – хриплым басом спрашивает папа, сразу же меняясь в лице.

– Погулять пригласили.

– Позволь спросить, кто?

– Луна с друзьями.

– Мне стоит переживать? – Папа немного хмурится, тон его вообще дает понять, что отныне и до конца учебы лучше прикрываться парами, совместными прокатами и факультативами.

Обычно у меня нет проблем с тем, чтобы куда-то отпроситься у папы – просто потому что я никуда не хожу и ни с кем не гуляю. Только кофейня возле университета и дом. И сейчас, когда у меня появилось желание с кем-то встречаться, нам обоим надо будет привыкать к тому, что я могу возвращаться намного позже обычного.

– Нет, пап, не стоит, прошу тебя.

– Ладно-ладно. Посмотрим.

В принципе, ничего нового и удивительного – папа слишком переживает за любые мои действия вне дома, хотя и не делает меня пленницей четырех стен. Просто просит, очень настойчиво и часто просит быть осторожной. И вдруг что – сразу звонить ему, даже если собака перегородит путь к дому.

– Если поторопишься, я подвезу тебя, – говорит папа, поправляя часы на левой руке.

– Пап, у меня же вторая смена.

– Разве тебе сегодня не к десяти?

– Нет, не к десяти, – сердито отвечаю я, запивая свою ложь стаканом минеральной воды.

Вообще-то да.

Каждый раз с дрожащими коленями я жду, когда папа со взглядом хозяина жизни заявит, что каким-то образом все-таки нашел мое расписание – и из сладкой малины моя жизнь превратится в заплесневелую.

Я не люблю университет. Не люблю своих одногруппников. Большие группы людей и постоянные столпотворения сильно давят на меня. Мне нужно открытое пространство. Каждый раз, когда преподаватель называет мою фамилию, мне боязно и жутко дискомфортно. Кажется, будто все смотрят на тебя с презрением. Знаю, что это не так, до меня вообще никому нет дела, но навязчивым мыслям сложно что-то объяснить. Они цепляются когтями за кору головного мозга, не позволяя человеку их сбросить.

Даже когда у меня есть возможность ответить на семинаре, я этого не делаю, потому что жутко боюсь быть высмеянной. Хочется спрятаться в коконе своего разума, который защитит тебя от чужих взглядов.

Всегда легче убежать от проблемы, чем встретиться с нею лицом к лицу. Поэтому я редко посещаю пары.

Из шестидесяти человек я сумела найти себе лишь одного друга, который чувствует себя так же неуютно среди других людей, как и я.

Мы забавно познакомились. Просто однажды Влад спросил у меня, обязательно ли идти на лекцию? Отмечает ли преподаватель? Первые две недели он болел, а вторые прогуливал, поэтому был еще более потерянным, чем я. В тот октябрьский день шел дождь – слушать монотонную речь преподавателя не хотелось особенно сильно. Я сказала, что отмечают в самом начале, но мне тоже не хочется идти. Тогда мы все-таки пошли на пару – но ушли сразу же, как только прозвучали наши фамилии.

Так мы и подружились.

– У нас же чередуется – одна неделя в десять, а другая в два.

– Впервые слышу.

– Значит, ты не слушал!

– Ну прости, золотце. Впредь буду повнимательнее.

Золотце? Золотце появляется в голове в виде сообщения – того самого сообщения, над которым я думаю уже несколько дней.

– Ничего страшного, пап. Удачного тебе дня.

– Спасибо, милая. Если будешь сильно задерживаться, напиши или позвони. Если что, я тебя заберу.

– Хорошо, спасибо, папочка.

* * *

Пытаюсь найти что-то красивое, интересное и легкое – меняю уже третий наряд, ничего не подходит и не нравится. Все бросаю на пол. Типичная девочка. Звучит слишком по-сексистки, но если все-таки кто-то именует меня так, я не обижусь.

Черт, да что же надеть? Подбирать наряд на свидание сложно, оказывается.

Долгое время я не носила одежду, которая открывала бы ноги… Потому что не хотела, чтобы на меня смотрели, не хотела привлекать внимание. На мне всегда были джинсы – а сверху что-то мешковатое, однотонное и бесформенное. И только после терапии с психологом я поняла, что вправе одеваться так, как посчитаю нужным. Если вокруг меня неадекватные парни, то это вина их несдержанности, а не моей одежды. И вот уже несколько месяцев я ношу только платья. Разные платья – и яркие, и короткие. Просто потому что я имею право на ту одежду, которая мне нравится. Даже если она открытая. Даже если она привлекает чье-то нездоровое внимание.

Сейчас мне кажется, что я делаю это лишь из принципа – в знак протеста, чтобы одеждой отстаивать свои права.

Продолжаю вытаскивать из шкафа по одному наряду. Вся комната похожа на барахолку или секонд-хенд. Замечаю голубой топик – с открытыми плечами и завязками спереди. Идет в комплекте с юбкой. Где-то она тоже валяется. Надо поискать. Помню, как купила этот комплект на выпускной. Хотела быть красивой, но так и не надела. Сейчас надо исправлять.

Примеряю. Завязываю спереди крепкий бантик – сразу надо проверить, насколько туго, не развяжется ли. Делаю фотографию в зеркале. Потом еще одну, с надетым сверху длинным темно-бордовым кардиганом крупной вязки – вдруг будет прохладно. Выглядит мило, но при этом смело.

Нужно, чтобы Луна одобрила. Отправляю ей фотографии.

Набираю сообщение.

Я: как тебе?? понравится Кириллу? только честно

Пока что Луна не в сети, поэтому жду ответа, параллельно перебирая шкаф. Хоть уберусь, но двойная вибрация заставляет забыть о чистоплотности.

Луна: Ему конец

Луна: Все, так и иди

Я: ты уверена? не слишком по-детски выглядит?

Луна: Ты выглядишь просто суперхот

Луна: Ничего не меняй!

Я: ладно, доверюсь тебе! все, увидимся

Тогда решено – с нарядом определилась.

Теперь главное дождаться, а то время тянется, как липовый мед – так можно умереть от ожидания.

Решаю почитать беседу группы, посмотреть расписание сессии и свои долги – лучше бы не смотрела. Вижу фамилии тех, кто не допущен к экзамену по английскому и спецкурсу – Евглевская первая. Радует, что не единственная.

Хочу написать Владу, у которого аналогичная ситуация, ведь мы вместе пропускали семинары. Но повременю – как всегда скажет, что все порешаем, посоветует не нервничать. Мол, мы же с первого курса, нам сделают скидку и все простят. А еще мы контрактники – нас отчислять невыгодно. Только он постоянно забывает, что я бюджетница.

Сегодня долги по учебе меня не сильно расстроили. Наверное, из-за предстоящей встречи. С хорошим настроением иду на кухню заваривать чай, но телефонная вибрация заставляет меня. Во всех беседах у меня отключены уведомления. Кто-то прислал личное сообщение. Смотрю, и меня охватывает дрожь – кажется, начиная с подушечек пальцев. Андрей. Опять Андрей. Опять сообщение от него, только уже не в секретном чате.

Возле диалога с его именем цифра три. Заходить не спешу, потому что… Господи, да мало ли что он там пишет, я уже и так ночами прокручиваю его поступок, не зная, как реагировать!

Нет, любопытство побеждает страх, сомнения и негодование тоже. Открываю диалог с ним.

Если этот день – глава моей жизни, то название ей «Лучше бы не смотрела».

Андрей: переоденься

Андрей: не хочу, чтобы на тебя липли

Андрей: но тв очень красивая

Андрей: ты

Вот ублюдок! Больной ублюдок! Он шарился в ее телефоне и читал нашу переписку, раз видел мои фотографии. А может, читает даже сейчас. Снова смотрю в телефон. Теперь он записывает аудио. Машинально я кусаю губы – постоянно так делаю, когда нервничаю.

Присылает. Сообщение длительностью три секунды. И к этим трем секундам нужно морально подготовиться так, словно возглавляешь войско в битве с королем ночи. Ладно. Слушаю.

– Выполнишь мою просьбу, золотце?

Первая мысль – заблокировать этого больного придурка, у которого началось весеннее обострение. Затем переслать весь этот бред Луне. Попросить как-то повлиять на него, потому что нормального в происходящем вообще нет. Но в последний момент я понимаю, что боюсь ей рассказывать о происходящем. Просто потому что не знаю, как она отреагирует. Вдруг вообще подумает, что я сама к нему лезла?

Боже, это безумие. Она так не подумает. Она должна разобраться с ним, а не со мной. Ведь я ничего не делала, что могло бы повлиять на такое неадекватное поведение с его стороны.

Ладно, сейчас нужно все выяснить. Обо всем рассказать я успею. И в черный список добавить тоже.

Я: нет

Я: зачем ты вообще это делаешь?

Я: если ты еще раз напишешь мне что-то подобное

Я: то я все расскажу твоей девушке

Должно сработать.

Андрей: думаешь, тогда мы с ней разбежимся наконец-то?

Ему не нужно морально подготавливаться, поэтому отвечает он моментально.

Андрей: без вскрытия вен и таблеток?

Андрей: если да, то окажи мне честь

Андрей: у меня будет больше времени

Андрей: чтобы следить за тобой

Андрей: чат это шутка, зайка

Андрей: я ничего не скрываю

Андрей: но не хочу давить

Андрей: и сейчас прошу об одном, радость моя

Сердце стучит так сильно, что кажется, я не переживу даже этот момент – не то чтобы выполнить его гадкие просьбы.

Андрей: переоденься, ладно?;)

Глава 4
Нежеланная забота

Кажется, уже сотый раз перечитываю его сообщения. И это лишь за последние полчаса. Только и делаю, что наблюдаю – за тем, онлайн ли он, не набирает ли сообщение, не записывает ли голосовое. Но он молчит, будто больше не интересно. А я пытаюсь понять, чем заслужила эти издевки и насмешки.

Пытаюсь понять, но ничего не выходит. Нет никакой логики в его действиях. Нет мотивации. Он просто пугает меня, присылая всякую чушь с промежутками в несколько дней.

Только вот настораживает, что не удаляет сообщения, не оправдывается, не боится того, что Луна узнает. Может, блефует? Думает, что я такая боязливая, не смогу ей рассказать? Или уверен, что она мне не поверит? Но она не может, ведь сообщения – это неопровержимое доказательство. Они останутся висеть долгим грузом в моей галерее и нашем с ним диалоговом окне – одна единственная вещь, которая у нас с ним общая. Хотя Андрей ведет себя так, словно мой подбородок упирается в его пятки – и я иду за ним как собака на прогулке, с туго натянутым поводком.

– Без вскрытия вен и таблеток, – проговариваю вслух.

Я хорошо помню момент, как Луна угрожала ему покончить с жизнью. Два раза точно, причем совершенно серьезно. Первый раз в августе, кажется. Про второй точно не помню. Ближе к ноябрю. У Андрея как раз был день рождения. Они сильно поссорились. Она грозилась вскрыть вены лезвием его бритвы.

Впервые тогда я осознала в полной мере, что Луна ведет себя не просто странно, а ненормально – ведь казалось, она действительно готова была это сделать. Безумие словно завладело ею. Безумие и злость. Из-за своей сумасшедшей любви она готова была доказать Андрею, какой он урод. А еще какая она смелая – она может. Я всеми способами пыталась вразумить ее. Сказала, что это дико, угрожать только потому, что тебя не устраивает какая-то мелочь. И еще более дико задумываться о таких вещах. Он хотел посидеть с друзьями, выпить немного – а мог получить дорожки крови, вырезанные его бритвой на женских запястьях.

В итоге день рождения Андрея прошел так – девочка из интернета просила подругу успокоиться и не совершать непоправимого. Слава богу, они помирились. Тогда я была искренне рада этому, а сейчас уже и не знаю – может, давно уже пора ей расстаться с этим психопатом. Кто знает на самом деле, что Андрей с ней вытворял помимо того, о чем она рассказывала.

Хотя я последняя, кто должен судить. Клянусь, я последняя! Как можно в моем положении разбирать чьи-то личные ситуации? Помогать? Раздавать советы? Строить из себя всезнающего психолога?

Хватит, хватит, хватит, это уже не смешно, это паранойя, хватит об этом думать. Надо поговорить с ним при встрече, лично. Вдвоем. И все. Выяснить, что за ерунду он вытворяет, зачем пишет? Зачем нашу переписку читает? Луна тоже хороша, за своим телефоном не следит, кто вообще так безалаберно и неосторожно относится к личному пространству?

Кирилл пишет, что скоро подъедет, в конце добавляет «принцесса». Интересно побыть принцессой вне диснеевского мультика и не для папы. Щеки заливает краска, и она сжигает меня заживо.

Надо отвлечься. Пора уже собираться. Надеваю то, что и планировала, игнорируя «просьбу» Андрея. Веревку на топике накрест обматываю через спину и завязываю спереди, чтобы туже держалась.

Достаю из шкафчика белые кеды. В целом все смотрится миленько. Если бы не Андрей со своими непонятными приколами, настроение было бы куда лучше.

Звонит Кирилл. Выдержав паузу в несколько секунд – как же иначе? – беру трубку.

– Да?

– Карета подана.

– А что там с принцем?

– Надеюсь, сойду за него.

– Я тоже надеюсь. Ладно, сейчас выйду.

Беру с собой кардиган и вылетаю из квартиры.

Кирилл стоит возле машины, метрах в десяти от моего подъезда. Скрестив ладони сзади, неспешно подхожу к нему. С разу замечаю цветы, но не акцентирую на них внимание.

– Прости, задержался, – оправдывается Кирилл, протягивая мне букет.

– Ничего. – Выдаю легкую улыбку, пока рассматриваю цветы – кустовые розы нежно-кремового цвета в бумажной упаковке. – Спасибо. Очень красивые.

– Можешь оставить их дома. Я подожду.

– Лучше оставлю их у тебя пока что.

– Хочешь похвастаться перед подругой?

– Вовсе нет, просто папа думает, что я на парах сейчас. Если вернется домой раньше и увидит цветы, то поймет, что ни в каком универе я не была.

– О бманываешь отца, значит?

– Скорее, оберегаю.

На дне рождении Луны я была посмелее, а сейчас почему-то смущаюсь от любого брошенного в мою сторону взгляда. Кирилл кладет цветы на заднее сиденье. Открывает для меня дверцу спереди.

Пока мы едем, я постоянно захожу в «Телеграм» – смотрю, нет ли новых сообщений от Андрея. Хочу подготовиться к разговору заранее. Хотя готовиться тут нечего, надо просто спросить, что за хрень он вытворяет, и все. Большего мне не нужно.

– Все в порядке? – спрашивает Кирилл, когда останавливается на светофоре.

– Да, просто задумалась.

– О чем, поделишься?

– О том, как сдавать сессию буду.

И выяснять отношения с твоим другом втайне от всех.

– Боишься завалить что-то?

– Боюсь, что допусков нет!

– Даже так? А я думал, ты порядочная девочка.

– Я такая и есть. Просто учеба не такая интересная, какой казалось. А одногруппники меня вообще бесят. Такие мерзопакостные.

– Мерзопакостные? – удивлено спрашивает он. – Это какие?

– Ну, мерзкие или гадкие, как погода осенью. Хотя я преувеличила, конечно. Они просто немного высокомерные.

– А в чем проявляется их высокомерие?

– В том, что всегда конспекты зажимают, мол ты не ходила – отгребай теперь сама, никто тебе помогать не будет.

– Так и говорят?

– Нет вообще-то. Но уверена, что так и думают.

– Надо бы их научить манерам.

– Да-а-а, хорошо бы, – соглашаюсь я, пытаясь сделать серьезный вид. – Вообще я шучу. Даже если они так думают, то это нормально – ведь они ходили на пары, а я нет.

Смотрю на Кирилла краем глаза: он не сдерживает улыбку, от этого я сама невольно улыбаюсь. Мне нелегко отпустить волнение, но все же оно потихоньку проходит. Теперь голова забита совсем другим.

Я ему нравлюсь? А я вообще могу кому-то нравиться? Как человек, в первую очередь?

Как девушка? Как собеседник? Как друг?

Я могу ему нравиться?

Так, чтобы сильно.

Чтобы провожал вечером. Чтобы ждал сообщений. Чтобы писал первым. Чтобы всегда желал спокойной ночи.

Я надеюсь, что да. Мне очень хочется ему нравиться.

* * *

Ребята приехали немногим раньше нас.

Сердцу почему-то боязно. Не знаю, чего ожидать. Луна замечает нас в небольшой толпе и сразу же подбегает. Следом за ней Андрей. Пытаюсь не смотреть на него, но очень хочется. Выглядит обычно – не веселым, не грустным. В одной руке бутылка, в другой – сигарета.

– Доброго денечка, – весело здоровается Луна и целует меня.

– Мы за этот месяц видимся чаще, чем за весь год.

– Сама в шоке! Но это тебя из дома не вытащить! Кстати, – Луна говорит тише, – в юбке-то удобно на аттракционах будет?

– Да я и не любитель, высоты боюсь. Хотя на колесе обозрения могу. Там не страшно.

– А чего тогда предложила парк аттракционов?

– Тут же атмосфера классная. И еще сладкой ваты поесть можно. Давно хотелось.

– Блин, мне тоже! Ребят, купите? А мы пока глянем, что по аттракционам. Билеты сразу возьмем, – дает указания лидерским тоном Луна, и мне даже становится немного обидно – тоже хочу авторитетно указывать, кому и что делать.

Парни молча уходят.

Андрей ничем не показывает, что несколько часов назад присылал мне всякое дерьмо в сообщениях.

Луна берет меня за руку и ведет на ближайшую свободную лавку.

– Ну и как у вас с Кириллом?

– Хорошо. Даже очень, мне кажется. А… он что-то писал тебе? – смущаюсь я.

– Ничего такого. А вы сами? Вы же переписывались с ним? Ты же мне ничего не рассказывала, – возмущается подруга, словно я утаиваю от нее стратегически важную информацию.

– Да потому что нечего рассказывать. Совсем немного переписывались. Кстати, он назвал меня принцессой.

Сейчас самый удобный момент, чтобы спросить у Луны, что происходит с Андреем – но я абсолютно уверена, что она не в курсе. Такая расслабленная, веселая и радостная. С красивыми локонами, ярко-красной помадой на губах и идеально ровными стрелками. Нет, ей надо рассказать, но я так сильно не хочу расстраивать подругу, тратя наши редкие встречи на выяснение отношений. Тем более она такая вспыльчивая. Не дай бог еще подумает, что это моя вина – такое тоже может быть.

Ведь когда парень пристает к девушке, то это обязательно она спровоцировала, а не парень урод.

И я понимаю, что в любой ситуации она будет защищать своего парня, а не меня. Луна из тех людей, кто думает, что в измене больше виновата другая девушка, а не парень. И между любовью и дружбой она выберет первое. Наверное, для кого-то такая модель поведения правильная. Я бы тоже выбирала любовь, просто настолько сильных чувств у меня не было.

Или были…

Да, они были, просто закончились неожиданным, грязным, мерзким, ужасным. Просто все силы положены на то, чтобы они забылись, как трехсотлетний труп, похороненный на старом кладбище и всеми забытый.

– О боже, как мило, я не могу! – Луна берется за подбородок и поднимает взгляд куда-то вверх, лукаво улыбаясь.

– Луна, – неуверенно начинаю я.

Мне тяжело сходиться с людьми. А после стольких месяцев общения в сети перейти в реальный режим – не очень просто.

– Что?

Сложно переключиться и воспринимать подругу такой настоящей и близкой. В жизни она другая – выше, чем казалась. Голос не искаженный ничем, с приятной хрипотцой. Иногда я переслушивала голосовые сообщения Луны, когда засыпала.

– Думаешь, я ему правда нравлюсь?

Она выглядит такой уверенной и недосягаемой, хотя я знаю, что у нее много комплексов. Правда, все еще не могу понять, на почве чего они развились и развиваются до сих пор.

– Конечно нравишься! Сто процентов, говорю тебе. Я сегодня еще понаблюдаю, но Кирилл бы не стал тратить время на девушку, которая ему не интересна, понимаешь?

Он бы не стал тратить время…

А я называю своих одногруппников высокомерными из-за каких-то конспектов… Вот что действительно звучит высокомерно, ведь я не товар в магазине, чтобы кто-то тратил время на осмотр моих характеристик или внешнего вида.

– Надеюсь.

Настроение немного испорчено, но я не показываю и старательно пытаюсь найти какие-то плюсы в сегодняшнем дне.

Давно я не была в парке аттракционов – а здесь все как в детстве.

Толпы людей, которым не видно конца и края.

Аттракционы переполнены. За сладкой ватой и фастфудом выстроены километровые очереди. Дети веселятся – кричат, катаясь на американских горках, рассматривают гигантскую статую гориллы в морской форме, которая приветствует всех на входе, клянчат у родителей всякие вкусняшки. Небо максимально спокойное, с едва заметными, вяло текущими облаками. Не отрываясь, смотрю вверх.

Да, все как в детстве, не хватает только мамы, покупавшей лимонад или колу, чтобы я утолила жажду. И папы, берущего меня на руки, когда устану. Я была капризным ребенком, поэтому находиться у папы на руках меня вполне устраивало. Столько лет прошло, а это осталось неизменным – я все так же укрываюсь в папиных руках. Только масштабы проблем посерьезнее, это уже не просто детская прихоть.

Проходит минут пятнадцать, когда ребята появляются. Кирилл отдает мне огромный сахарный ком, Андрей ставит на скамью между нами две бутылки вишневого сидра.

– Для настроения.

– Ты за рулем, – говорит Луна, потом переводит взгляд на Кирилла. – И ты за рулем.

– А это для вас, – объясняет Андрей и прикуривает, остальные делают то же самое.

Чуть отодвигаюсь, потому что потоки ветра направляют дым мне прямо в лицо.

– Ой, простите, вместе с нами зожница, – шутит Луна, а мне становится неприятно.

В жизни она совсем другая – много шутит, мало страдает, тем более надуманно. Говорит не стесняясь. Неожиданно я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке, будто люди действительно не мои. Тогда в караоке Кирилл был прав. И я избегала момента нашей встречи, ведь мы из разных миров – а в интернете это не так заметно. Дома я могла делиться с Луной всем, что меня тревожит, слушать о ее проблемах с парнем, сопереживать. Но сейчас все меняет траекторию.

Не знаю, что со мной. Странно, когда так долго чего-то хочешь, а потом видишь это – и ты разочарован. Разочарован, ведь реальность не соответствует твоим мечтам.

А реалии таковы, что все происходящее – не мое.

Луна – не моя.

И Кирилл – не мой.

Все-таки мне нравится его интерес ко мне больше, чем он сам. Это обусловлено страхом, что меня никто и никогда не полюбит. Это надуманная симпатия. Это желание нравиться кому-то и хвататься за любое проявление внимания как за спасательный круг.

Может, это исправимо, но точно не в окружении кого-то еще.

И Андрей – уже не хочется разбираться с ним, я легко могу вытравить все глупые шутки, всего лишь заблокировав его навсегда. Пусть плавают в своей неадекватности без меня.

Сейчас мне хочется только домой, к отцу.

Я не в состоянии перестроить свои убеждения в один миг.

Тем более что во мне настоящей эти ребята видят только девочку, не способную влиться в их тусовку – свободных и независимых.

Так думают все здесь присутствующие. Даже я сама.

Немного посидев в тишине – спасибо им за это, – мы все-таки решили на чем-нибудь прокатиться. У меня была одна цель – небесные качели на цепях. Никаких экстремальных аттракционов, даже горок.

С качелей мы и начинаем. Дальше я просто наблюдаю, как они веселятся, хотя это все равно доставляет удовольствие. Мнительность и что-то вроде обиды понемногу отступают.

Даже Андрей уже не кажется уродом. Думаю, он просто решил посмеяться надо мной, но в конце концов, возможно, мы подружимся. Не буду ничего выяснять. Пусть останется так.

Минут через тридцать мы вместе приходим к выводу, что нужно перекусить в каком-то уличном кафе, где есть свободные места. Быстро смешиваемся с толпой – она настолько огромная, что я вижу только макушку Кирилла. Хочу взять его за руку, но теряю из виду. Затем вижу Луну, пытаюсь догнать, но вдруг чья-то рука хватает меня за предплечье и ведет за собой. Сначала пытаюсь высвободиться, пока четко не вижу знакомую толстовку и силуэт Андрея.

Он выводит нас через парк в безлюдную зону. Только мы и высокие деревья, которые станут единственные свидетелями нашего разговора.

Андрей смотрит враждебно, без доли снисходительности или понимания – кажется, он по своей натуре враждебный. Это видно, стоит только взглянуть. От природы. К кому бы то ни было.

– Ты очень красивая. – Андрей говорит серьезно – или это тот тип людей, чью серьезность нельзя отличить от сарказма.

Еще днем я была уверена в том, что смогу его пристыдить. Думалось, что смелость проснется, но какой там. Ватные ноги еле удерживают меня. Я отвожу взгляд. Хочу спрятаться, убежать, словно дичь от выстрела охотника.

– Да, ты уже писал. Это ведь ты писал?

– Я, – коротко отрезает он, подходя ближе.

Кажется, шутить он и не планирует, поэтому я решаюсь спросить. Все-таки изначально хотела.

– Не боишься, что Луна узнает?

– Я и сам с радостью ей расскажу, если ты позволишь. Может, тогда вы перестанете общаться.

– А то, что вы перестанете общаться? Или поссоритесь? Это тебя совсем не волнует?

– Это предел моих мечтаний.

– Андрей. – Пячусь назад, еле скрывая дрожь. – Объясни, пожалуйста, зачем ты это делаешь? Решил поиздеваться?

– Над тобой?

– А над кем еще?

– Я не собирался издеваться над тобой, золотце. Совсем наоборот. Мне хочется помочь тебе.

– С чем помочь? И зачем тебе вообще помогать мне?

– Потому что ты хорошая девочка, и я не хочу, чтобы ты поддавалась чьему-то плохому влиянию.

– Поэтому сыплешь какими-то странными угрозами?

Андрей снова подходит, обеими руками берет меня за оголенные плечи – кардиган я оставила в машине у Кирилла. Становится холодно. Налетает ветер; он освежает меня.

– Я всего лишь забочусь.

– Заботишься? Ты? Обо мне?

– Смешно, если какой-то придурок подойдет к тебе и сделает… – Андрей сжимает веревку на моем топике. – Знаешь, как сделает?

– Отпусти.

– Не расстраивай меня.

– Отпусти, – вновь требую я.

Понятно, как сделает. Развяжет узел.

– Это ведь не смешно, правда?

Андрей разжимает ладонь. Не раздумывая, замахиваюсь и даю ему пощечину. Кажется, я пугаюсь больше него, а он всего лишь насмехается. Ему не больно – ему никак.

– Мне и так не смешно, Андрей. Оставь меня в покое, пожалуйста. Я ничего тебе не сделала.

– Я хочу лучшего, зайчик. Для тебя. Так что не делай из меня врага.

– Не делай из меня предмет для насмешек.

– Ты не слышишь, тогда скажу прямо: забей на свою хорошую подружку, – он умышленно делает акцент на слове «хорошая», – и на этого недотраханного быка Кирилла тоже, они оба тебя не стоят.

Мне нечего сказать.

Возвращаться ни к кому не хочется. Андрей забирает остатки хорошего настроения, оставляя внутри меня один лишь страх, который я тщетно пытаюсь выдать за гордость. Он не должен указывать мне, что делать. Почему я просто стою и мямлю, а не даю отпор? Почему он втаптывает в землю мое достоинство, превращая мой голос в бессмысленный, жалкий писк?

– Я сама решу, кто меня стоит, а кто нет.

– Зайчик, ты не слишком опытна, чтобы принимать такие решения. Да и нарешала уже, так что моему чутью можешь довериться. Я тебя не обижу.

Нарешала уже. О чем он говорит?

Андрей вновь позволяет себе большее – целует меня в лоб, по-отцовски. Я отхожу дальше, чем на несколько сантиметров.

– А Луне рассказывай что хочешь. Теперь давай возвращаться.