Текст книги "Три женщины"

Лина

Дискуссионная женская группа собралась во врачебном офисе Лины. За смотровыми кабинетами располагалась просторная и красивая комната с большим овальным столом из красного дерева. За этим столом поздним ноябрьским вечером восемь женщин пили «Шардоне» из пластиковых стаканчиков и закусывали орешками кешью и пшеничными чипсами с острым хумусом. Женщины не были ровесницами – от тридцати до шестидесяти. Среди них была Эйприл, очень красивая учительница с пятилетним сыном Тристаном, и Кэти, которая несколько раз выходила замуж и обладала непреклонностью Долли Партон – вряд ли кому-нибудь удалось бы подчинить ее себе.

Женщины пришли к врачу за гормональными препаратами и ради похудения. И все они неуютно чувствовали себя в собственных телах. Они говорили, что это связано с покроем брюк, с тем, как ткань свисает с костей таза. Потеря веса создает пространство между нами и миром, а гормоны заполняют это пространство новыми потребностями или старыми, но прошедшими переоценку.

У Эйприл очень симпатичный бойфренд. Она показала его фотографию, и все согласились с тем, что он красив. После этого на Эйприл стали смотреть иначе. Ее осматривали с ног до головы. Эйприл рассказала, что они вместе уже несколько лет и очень счастливы.

– У меня было кое-что в прошлом, – с улыбкой сказала она, – и мать моего бойфренда это знает. Она никогда не позволит мне забыть об этом. Городок-то у нас маленький.

В прошлом у Эйприл уже было несколько партнеров, но с тех пор, как она переехала сюда, ее сексуальная жизнь просто забила ключом. Сначала смущенно, но потом, почувствовав поддержку группы, Эйприл более уверенно рассказала, что ее бойфренд постоянно боится стать рогоносцем. Когда они занимаются сексом, он просит ее рассказать о больших пенисах других мужчин в ее жизни.

Эйприл знает, что есть черта, которую нельзя переходить. Она не может рассказывать о том, что чей-то пенис был больше, чем у ее друга. Она знает, что не нужно называть имен, чтобы он не полез в фейсбук и не начал проверять, не общается ли она с ними. Она не рассказывала ему об итальянце Масси, с которым провела несколько фантастических недель в Сан-Себастьяне. Она не рассказывала, каково это – смотреть из окна серого каменного дома, когда Масси входит в нее сзади. Не рассказывала, потому что все еще тоскует по этому ощущению.

Лине тридцать два года. Она самая молодая в группе и единственная католичка. Порой от слов других женщин ей неловко, но бокал вина избавляет ее от этого чувства.

– А ты, дорогая? – спрашивает Кэти, мать-наседка. – Что происходит с тобой? Я чувствую, что тебе есть что рассказать нам.

– Да, – кивает Лина. – Это интересно. Я как раз переживаю серьезные перемены.

– Что за перемены, милая?

Медленно, но решительно Лина рассказывает о своем муже, Эде. Она три месяца ждала, чтобы он прикоснулся к ее телу. Просто прикоснулся. Когда Лина прочувствовала свое отчаяние в полной мере, она заговорила с Эдом уверенно и твердо.

– Как ты можешь называть себя мужем, – сказала она ему, – не давая жене того, что должно связывать нас друг с другом сильнее чего-либо другого?

Кэти закашлялась и покачала головой.

– А ты говорила ему, как это важно для тебя? – спросила Эйприл.

– Почти каждый день, – ответила Лина. – Я говорила ему… – Лина заплакала. – Я говорила, что всего лишь хочу поцелуев. Я хочу поцелуев больше всего на свете!

Женщины за столом опустили глаза и нервно взялись за свои стаканчики. Вино превратилось в микстуру от кашля. Женщины стали давать советы – тщетные. Как разжечь огонь. Лина сказала, что перепробовала абсолютно все.

Она надевала сексуальные трусики. Отправляла детей к бабушке с дедушкой. Была мила с ним целыми днями, пополняя его эмоциональный банк. Следила за речью. Старалась изо всех сил. Пила ледяную воду, а потом соблазнительно облизывала верхнюю губу кончиком языка.

Лина расстроилась – трудно рассказывать чужим людям о недостатках собственного мужа. Все пытаются найти способ изменить ситуацию, дают советы. Одна недавно разведенная женщина сказала, что порой не понимает, что лучше: жить с мужчиной, который тебя не любит, или вообще без мужчины. Когда есть деньги, все выглядит просто. Можно уйти, можно самостоятельно содержать детей, можно с уверенностью сказать: «Черт с ним, со всем этим дерьмом!»

Лина зарыдала еще громче.

– У меня нет собственных денег! – всхлипывала она.

– Ну, ну, – успокаивающе произнесла Кэти. – Половина его денег – твоя, и ты это знаешь. Более того, в штате Индиана…

Лина подняла глаза.

– Да, это правда, – пробормотала она. – Но…

– Но что, дорогая? – Кэти придвинулась к Лине, взяла ее за руку и подсунула ей салфетку.

– Я уже ушла, и мы живем раздельно…

– Отлично! Ты уже на полпути, детка!

– Да, но… Это расставание, а не развод, поэтому он по-прежнему оплачивает мою медицинскую страховку…

– Он обязан это делать! – воскликнула Кэти. – Ты можешь завтра развестись с этим мужчиной и сохранить свою страховку! И получить половину дома и всего прочего!

– Но у меня двое детей…

– Они и его дети тоже!

– Да, но…

Лина огляделась вокруг, пытаясь понять, кому можно доверять, но уже слишком поздно. Она уже зашла слишком далеко. Все можно делать правильно и неправильно. А в Индиане уходить от мужа неправильно. Лина скомкала мокрую салфетку и посмотрела на Кэти:

– У меня был роман.

Наступила мертвая тишина, как перед решающим ударом в гольфе. В этой тишине было видно, как над головами женщин возникали пузыри с репликами:

«Вот ведь, мелкая шлюха!»

«Не могу поверить, что я ее жалела!»

«Я ей завидую!»

«Интересно, кто это?»

«Да кем она себя возомнила!»

«Не такая уж она и симпатичная».

«Интересно, как он выглядит?»

«А я-то думала, она католичка…»

«Надеюсь, это не мой муж!»

«У меня тоже был роман».

«Мой муж мне изменяет!»

«Я влюблена в своего физиотерапевта».

Первой тишину нарушила Кэти. Словно запевая фольклорную песню, она сказала:

– Ну хорошо, детка. Расскажи нам. Расскажи нам все.

Лина моргнула. В глубине души она понимала, что ее откровенность может повредить и ей, и ее отношениям. Но ей так страшно хотелось поговорить о любимом мужчине, что Лина уже не могла остановиться. Она сделала глоток вина.

И назвала его имя вслух.

– Эйден, – сказала она. – Его зовут Эйден, и он любовь всей моей жизни.

Она рассказала, что они влюбились еще в старших классах. И начали встречаться. Не просто встречаться. Уже в школе они стали любовниками. Они по-настоящему любили друг друга. Однажды он написал ей записку, и это было чудесно. Она хранила эту записку много лет, но потом ее нашла мать и выбросила. Их свело само небо. Но их любовь была обречена с самого начала. Как история Ромео и Джульетты. С ужасным и прекрасным финалом. Но Лина до сих пор постоянно думает об Эйдене.

Бутылка «Шардоне» пошла по кругу. Женщины пили вино, позабыв о домашних делах и неприготовленном ужине. Они наклонились вперед, чтобы лучше слышать греховную исповедь Лины.

– Я хочу рассказать вам о нем, – сказала Лина.

Эйден высокий, с квадратным подбородком и кобальтово-синими глазами. У него резкие черты лица, словно у вернувшегося с войны солдата. Когда он не с Линой, он думает о ней. Когда он не с Линой, он занимается строительством и ремонтом собственного дома, чтобы повысить его стоимость, продать и оставить позади жизнь, которая была одной сплошной ошибкой. Женщина, на которой он женат, его не любит. Можно сказать, она изменяет ему. Она встречается с парнями, переписывается со своим бывшим. Но она не отпускает Эйдена, потому что он много работает и оплачивает ее дорогой маникюр и дорогие платья из магазина Forever 21. Она шутит, что магазин следовало бы назвать Forever 34: красотки за тридцать в этих платьях появляются в барах и знакомятся с мужчинами, потягивая коктейли «Блю Айленд» туманной индианской зимой.

Иногда Эйден работает на стройплощадке и слушает музыку с какой-нибудь местной станции. Радио потрескивает, но он слышит ее. Это приятно, когда ты влюблен или готов влюбиться. И тогда каждая песня рассказывает о том человеке. Забавно, как это получается.

– Он хороший человек, – сказала Лина. – Он совершил ошибку, но все хорошие люди совершают ошибки. Хорошие люди небезупречны. В Америке не хватает настоящих мужчин – я говорю не об усатых ковбоях Мальборо, которые рвут зубами сырое мясо. Я говорю о настоящих мужчинах, которые уважают женщин, придерживают им двери, много работают и зарабатывают деньги и честно рассказывают, как это сделали. Они интересны, чем бы ни занимались и где бы ни жили. Просто интересны. У них есть истории, услышав которые понимаешь, что ты всю жизнь знаешь этого человека. А есть истории, о которых ни за что не узнаешь, даже если будешь родным братом. Когда такие мужчины, как Эйден, рассказывают историю, они делают это не для того, чтобы хорошо выглядеть в твоих глазах. Они хотят, чтобы ты узнала это, даже если для этого приходится вытягивать из них слова. Порой за столом оказывается женщина, которая начинает упрашивать рассказать о себе. Есть то, что по-настоящему отличает хороших мужчин от всех остальных: настоящие мужчины – парни из лесов Мэна, и суровых районов Филадельфии, и ржаво-красных полей южной Индианы – любят женщин и секс. Какими бы сильными они ни были, их можно соблазнить хорошей киской…

Лина не любила употреблять это слово, но оно означало гораздо больше, чем сам его смысл. Но ведь есть другие мужчины, и их гораздо больше. И стоит им затащить женщину в спальню, они становятся грубыми и просят о том, о чем не должны просить, и уходят рано утром. С ними неприятно сидеть в баре или за обедом. Они никогда не сделают ничего для женщины, только для себя, потому что в них нет истинно мужской любви к женщине, которая живет только в сердцах мужчин, похожих на Эйдена Харта.

Эйден.

Женщины все больше наклонялись вперед: так скользят по столу тарелки во время землетрясения. Одни охватили головы руками, другие нервно грызли орешки.

– О боже, – прошептала Кэти. – Похоже, это настоящий мужчина и настоящая любовь…

– А как все кончилось? – спросил кто-то, потому что обычно женщины больше интересуются развязкой, чем началом.

Лина понимала, что некоторые женщины, вроде ее матери и сестры, только тогда искренне интересуются другими женщинами, когда те испытывали боль, какую они сами уже испытали, но сумели преодолеть.

– Как все кончилось, – тихо повторила Лина. – Плохо кончилось…

Кто-то из женщин ахнул. Кэти положила ладонь на руку Лины.

– До Эйдена дошли слухи, – сказала Лина, – что я за ночь переспала с тремя парнями. Но на самом деле один из них подсыпал что-то мне в бокал и они изнасиловали меня один за другим. Я даже не пыталась рассказать ему правду. Честно говоря, я и не знала этой правды много лет. Мы оба были слишком упрямы. Это оказалось сильнее нас. Мы не смогли преодолеть того, что произошло, хотя все это было ложью. Мы были молоды. И мы были упрямы. Это оказалось для нас слишком тяжело.

– Такие вещи, – произнесла Эйприл, – всегда оставляют след.

– Ясен хрен, – отозвалась Лина.

Женщины вздрогнули от грубого выражения.

– Кроме того, – продолжала Лина, – меня никогда больше никуда не приглашали. Меня не пригласили на выпускной, не приглашали на свидания, в кино, боулинг… Никуда. И дело не в Эйдене. Со мной никто не хотел иметь дела.

Она понимает, все тогда были детьми и теперь, наверное, изменились.

– Больше это меня не беспокоит. Я не подцепила болезни, не забеременела. Все выросли. Все стали другими людьми.

Она немного успокоилась.

– Честно говоря, – сказала Лина, – я сказала бы, что ситуация, которая породила мое эмоциональное одиночество, стала окончательным подтверждением того, что я – шлюха. Но я ведь даже ничего не сделала. Я даже ничего не поняла. И вот то, чего я не поняла и почти не запомнила, полностью изменило мою чертову жизнь.

– О боже, дорогая, – прошептала Кэти, поглаживая Лину по руке.

– Все нормально, – отозвалась Лина. – Все нормально. Теперь, когда я увидела его снова, я почувствовала, что это не важно. Теперь есть шанс.

– Интересно, – сказала женщина, которая спрашивала, как все закончилось, – а как ты его нашла?

– Это он нашел меня. В фейсбуке.

– Фейсбук! – воскликнула Эйприл. – Если бы не фейсбук, у меня не было бы сына!

Эйприл возобновила знакомство со школьным бойфрендом в социальной сети, они встретились – и как-то ночью зачали Тристана.

– Правда? – спросила Лина, давая понять, что она все еще рассказывает свою историю.

– И как все получилось, дорогая? – спросила Кэти.

– Эйден женат, у него есть дочь и приемная дочь. Они живут в Кловерленде, на окраине Терре-Хот. У них кирпичный дом в стиле ранчо рядом с автозаправкой Дунканс-Маркет, я никогда не была там. Их дом стоит на длинной и широкой дороге. Их дом раз в пять меньше, чем мой. У стены гаража стоят лопаты для расчистки снега.

– Но ведь он женат, – сказала одна из женщин. – И ты тоже замужем.

– Я рассталась с мужем, – спокойно ответила Лина.

Она оглядела всех женщин, одну за другой. Она смотрела им прямо в глаза. Подбородок у нее напрягся.

– Я знаю, что он женат, – произнесла она.

Мысленно она сказала себе: «Если это затянется на три месяца, я уйду. Я одиннадцать лет была несчастлива. Меня никто не целовал по-французски, да и вообще не целовал. Некоторые женщины страстно мечтают о карьере, больше, чем о любви, но я хочу быть страстно влюбленной и иметь партнера навсегда, просто как пингвин».

Лина все еще чувствует себя старшеклассницей, хотя у нее уже двое детей. Она полна детской энергии и очень смешлива. Она больше десяти лет замужем за Эдом, почтальоном, похожим на ученого. Он человек не без недостатков, зато отлично управляется с их большим домом. Дом находится в новом районе, в фермерском городке на юге Индианы, где нет больших ферм. На газонах здесь стоят сломанные трактора, порой можно увидеть белесые пятна сухой кукурузы или дикий виноград.

Пока Эд отвозит почту в соседний городок, Лина занимается семилетней Деллой и двухлетним Дэнни. Она рано встает, когда еще темно. В Индиане зимой солнце блеклое, как желток яйца из супермаркета. Она проходит через весь дом, включает стиральную машину, достает посуду из посудомойки. Сначала она будит Деллу, чтобы та собиралась в школу, потом Дэнни. Дэнни играет в манеже, а она убирается в доме. Потом они с Дэнни отправляются по делам. Она усаживает его в машину, пристегивает в детском сиденье и двадцать пять минут едет до ближайшего большого города, Блумингтона. Здесь находится университет и институт Кинси, где изучают секс, но где, по словам Лины, никто никогда не догадался бы обратить на нее внимание. Она покупает продукты в самом большом в мире супермаркете Krogerus. Лампочки она покупает в Wolmart. Потом она едет к хиропрактику – ее мучают боли в суставах. Дэнни отлично ведет себя в присутствии других людей, но, оставшись наедине с матерью, начинает капризничать.

Вернувшись домой, она готовит ему обед. Часто это бывают куриные наггетсы в виде динозавров. Лина запекает их в новенькой большой духовке – духовка сияет как новобрачная. Дэнни подходит к духовке и наблюдает, как наггетсы из желтых становятся коричневыми. Лина опускается на колени, придерживает малыша за плечи и говорит:

– Посмотри-ка, какие красивые наггетсы!

Когда наггетсы готовы, она накладывает на тарелку немного салата с макаронами из квадратного пластикового контейнера, усаживает Дэнни на высокий стульчик, а сама стоит у стойки. Она похожа на подростка – стоит, облокотившись на стойку и отставив попку. Больше похожа на няню, но смотрит на малыша как мать.

После рождения Деллы так проходит каждый ее день. Еще до рождения дочери этот большой дом стал ее постоянным местом обитания. Когда они поженились, Эд, который был на семь лет старше, с помощью родителей купил дом, Лина выбирала всю обстановку. Деревянные двери, большие окна, потолочный вентилятор с цветным витражом. У них никогда не было уборщицы, поэтому Лине приходилось сновать по дому с тряпками, чистящими средствами и пылесосом. Она постоянно смахивала пыль, что-то мыла, вытирала желтые разводы мочи с сидений в туалетах. Домашняя работа казалась бесконечной и часто бессмысленной. Во вторник пол на кухне чистый, но к четвергу он становится грязным. Лина привыкла к определенному распорядку – когда-то она мыла полы по определенным дням, но теперь просто моет их каждый день, а то и два раза в день. И эта работа никогда не кончается.

Конечно, дети придавали смысл ее жизни, но дом казался ей бесцельным набором комнат и коридоров. Порой, когда Лина оставалась одна в большом, пустом доме, она представляла внутри себя настоящую пропасть, черное пространство между органами. Она чувствовала, что существует в этом пространстве на автомате: бесцельно, бездумно, незаметно.

Она чувствует себя так, потому что ей не хватает романтической любви. Ей кажется, что она живет с соседом. Эд и раньше не слишком часто хотел секса, а в последние годы совсем позабыл об этом. А когда вспоминал, то делал это безо всякого шарма. Он стучал пальцами по ее плечу и говорил: «Не заняться ли нам этим?»

С Эдом она познакомилась в последнюю неделю учебы на первом курсе Университета Индианы. Это произошло на барбекю у ее сестры. Лина только что вернулась с пробежки и пролила розовый смузи себе на футболку. Она пошла в дом, где в гостиной Эд и его приятель Декс разговаривали с ее сестрой и ее бойфрендом. Декс Лине понравился больше. Он был симпатичнее и разговорчивее. Но он не обратил на нее внимания, а Эд, напротив, буквально не отходил от нее.

Вечером после барбекю Лина и Эд валялись на полу в гостиной и болтали. Все уже спали – кто в доме, кто в палатках снаружи. Через какое-то время Лина притворилась, что спит, потому что ей не хотелось продолжать общение. Эд наклонился к ней, поцеловал ее в лоб и сказал: «Спокойной ночи». Он ничего не знал о ней. Когда наутро она собралась уезжать, на лобовом стекле машины желтел маленький листок. Там был написан телефон Эда и предложение звонить, если захочется.

В колледже ее приглашали на свидание лишь дважды. И оба парня ей не понравились. В университете никто не знал, что произошло с ней в старших классах, но ей казалось, что от нее буквально воняет этим. Она даже чувствовала этот запах.

Тот день выдался солнечным и ярким. Занятия закончились, и она переезжала из своего дома в квартиру подруги на лето. Лина чувствовала себя свободной. Перспектива свидания показалась ей привлекательной. Она сложила записку, сунула в карман и покатила домой.

Помолвка прошла просто, без фанфар. Только что у Лины был бойфренд – и вот у нее уже есть муж.

А потом появились дети и собаки, нет, сначала были собаки. Потом собаки умерли. Новая мебель сменила старую. У них с Эдом никогда не было любви. Он никогда не швырял ее на постель и никогда не шептал на ухо любовную чепуху на банкетах. Ему это просто было не дано.

Она не могла припомнить ни одного настоящего поцелуя с ним. Жадного, голодного, как у обезумевших от похоти животных. Ей всегда нравилось ощущение мужского языка во рту, нравилось соединение ртов и страстное сосание. На сайтах, где мужчины выбирали услуги эскорта, Лина видела целые разделы, посвященные «глубоким французским поцелуям». Сказочная мечта! Лина понимала, что она не одинока в своем желании. Но каждый раз, когда она говорила подругам, что хочет всего лишь поцелуев, хочет заниматься любовью с мужскими губами и ртом, подруги смеялись и, подражая ее матери, говорили: «Ох, Лина!» – словно поцелуи – это великая глупость. Словно Лина девчонка, погруженная в детские фантазии.

Может быть, это потому, что она не нацеловалась вволю в школе? Она хотела бы целую ночь поцелуев, двенадцать часов без перерыва, но доставалось ей всего лишь несколько минут то там, то сям. Другие девочки всегда целовались за шкафчиками. Они держались с парнями за руки и целовались так, словно никогда не остановятся. Сердце Лины устремлялось к этим губам, губам, которые принадлежали не ей.

Она закрывает глаза и видит его, его губы, жесткую линию его подбородка. Она погружается в такие мысли только в спальне, когда весь дом уже спит, или в душе, когда семь минут может наслаждаться полной свободой. Но теперь она стала вспоминать о нем и в машине, когда Дэнни сидит сзади, спит или зовет ее: «Мама! Мама!»

Лина машинально отвечает: «Что?» А Дэнни моргает, потому что ему нечего сказать.

Лине вовсе не смешно, что Эд терпеть не может поцелуев. Это не случайность. Он действительно не умеет целоваться.

Как-то Лина разговорилась с подругой на детской площадке:

– Когда просишь кого-то поцеловать тебя и он целует – неохотно, против своей воли, и ты это отлично понимаешь… Знаешь, что ты чувствуешь в такую минуту?

– Да, – ответила подруга. Она приглаживала волосы, не отрывая взгляда от ребенка, лазившего по лестницам и качелям.

– Это просто убивает, – продолжала Лина.

– Может быть, тебе стоит обратиться к психотерапевту, – предложила подруга. – Иногда посторонний человек творит чудеса.

Лина засмеялась, потому что они с Эдом это уже проходили. Лине стало только хуже. Психотерапевт-женщина была всего на несколько лет старше ее, и Лина все время думала, когда та последний раз занималась сексом. Тогда она сказала этой женщине, которая должна была быть беспристрастной:

– Он одиннадцать лет не целовал меня по-французски, а это единственное, о чем я прошу.

Психотерапевт аккуратно сложила руки и улыбнулась Лине, словно та была ребенком, а потом очень медленно произнесла:

– Ничего странного. Это нормально.

– Подождите, – удивилась Лина. – Нормально не сделать такой мелочи для любимого человека? Нормально не целовать жену, даже когда она плачет и просит об этом? Вы шутите?

– А вам знакомо неприятное ощущение колючего одеяла на диване? Знаете, как оно колется? Знаете, как это неприятно? Вот и Эду не нравится целовать вас. Некоторые люди не выносят ощущения чужого языка во рту. Это ощущение их раздражает.

«Это ощущение их раздражает…» – Лина повторяет эти слова на своем большом дворе, глядя в бескрайнее небо. «Это ощущение их раздражает».

Целую неделю после того сеанса Эд бродил по дому и ворчал. Однажды Лина посмотрела на него и сказала:

– Ты подумал о том, о чем мы говорили с психотерапевтом?

– Да, – ответил он. – Я не должен делать то, чего мне не хочется. Даже психотерапевт сказала, что это нормально.

Осенью Лина начала посещать специалиста по гормональной терапии в Блумингтоне. Рыжий доктор с обаятельной улыбкой. Лина обратилась к нему по поводу своей фибромиалгии, но выяснилось, что у нее низкий уровень прогестерона, и она стала принимать препараты. В том же офисе был персональный тренер, молодой рыжий парень, который встречался с женщиной на двадцать лет старше его. Он помог Лине составить план питания, порекомендовал ей маленькие черные пилюли – гомеопатические кристаллы, которые должны были пойти на пользу ее мозгу и телу.

Она сбросила три с половиной килограмма, и теперь брюки свободно болтались на ее талии. Она так похудела, что чувствовала себя совершенно новым человеком. Тренер, который уже сталкивался с такими случаями, пробудил в ней новые ожидания. Всем кажется, что, похудев, начинаешь активную сексуальную жизнь. Тренер подтвердил, что сексуальное желание действительно пробуждается. Но происходит и нечто другое. Настоящая эпидемия. Он сказал, что сразу же это замечает. Особенно в женщинах. Они теряют лишний вес, а их мужья или начинают ревновать, или теряются. Когда женщине удается выманить мужа на свидание, она прихорашивается изо всех сил, но он забывает сказать, как хорошо она выглядит. А в понедельник она идет в спортивный зал, и пять мужчин смотрят на нее с восторгом: «Отлично выглядишь, Аманда! Черт! Ты жжешь!»

Все это можно перевести в цифры. Сбрасываешь два килограмма – получаешь десять комплиментов в неделю, то есть на девять больше, чем твой партнер говорит тебе за месяц. Вот эти-то комплименты от чужих людей и разрушают отношения. Тренер сказал, что может с точностью предсказать, когда женщина решит уйти от мужа.

Стройность и сексуальность заставили Лину жаждать секса как никогда прежде. Она старалась избавиться от злости на Эда. Она клала руку ему на ремень и улыбалась. А он отвечал: «Что ты делаешь? Среди бела дня! Тебе что, нечем заняться?»

Она поняла, что долгие годы искала компенсации. Каждое утро, когда он не обращал на нее внимания в постели, она находила ему какое-то домашнее дело. Точно так же мама поступала с отцом. Это было отмщение за недостаток любви. На игровой площадке она рассказала об этом подруге. Подруга ее не поняла. Эд хотя бы по дому все делает. Подруга никак не могла понять, почему Лина так хочет заняться сексом с мужем. Она не понимала, в чем проблема.

– А ты не слишком много его пилишь? – спросила она.

– Да, конечно, пилю. Но это нечто большее. Когда понимаешь, почему делаешь это, почему просишь починить то или другое, ненавидишь себя меньше, чем за бессмысленные придирки. А потом начинаешь жалеть себя по-настоящему. А это тяжело. Это куда тяжелее.

– Угу, – кивнула подруга.

После прогулки им не удалось вместе пообедать. У подруги не было времени. Ей нужно было заниматься делами, а Лина всегда успевала все сделать заранее. Теперь ей надо было убить целый день. И она посадила ребенка в машину и поехала куда-то. Но не проехала она и двух миль, как ее охватило мощное желание. Женщина и мать в ней хотели ощущать внутри себя мужчину, школьница хотела целоваться под одеялом, а студентка хотела, чтобы кто-то ласкал ее соски на вечеринке за облезлой колонной.

Когда Эд со своим бесстрастным лицом ученого отверг ее в сотый раз, она заглянула в календарь и поняла, что в последний раз они занимались сексом полтора месяца назад. Сорок дней пустоты: ни поцелуев, ни прикосновений. Если бы сейчас был Великий пост, она подумала бы, что это христианская жертва. Но на дворе был октябрь, и он не прикасался к ней весь октябрь и бо́льшую часть сентября. В доме все было в порядке, дела делались, к врачу она ходила. Все продолжалось как обычно. Лина чувствовала, как утекает жизнь. Она чувствовала, что тело ее пропадает впустую, а сердце распласталось, как стейк на разделочной доске. И тогда ее охватила паника. Панические приступы случались по два раза в день. Она просыпалась и чувствовала, что ей нечем дышать. Второй приступ приходил во время обеда, когда она понимала, что ей придется пережить всю вторую половину дня. Она начала пристально всматриваться в свое лицо. В такие моменты она уходила в ванную и старалась максимально приблизиться к зеркалу, чтобы разглядеть все недостатки своего нежного, красивого лица.

Она стала терять ключи. Порой забывала выключить плиту. Она забывала кофейные чашки на капоте машины. Она забывала снимать перчатки в ресторанах. Она забывала, что заказала. Она забывала принимать таблетки. Она забывала о непереносимости глютена.

Приближался сокрушительный шторм. Гормоны, одиннадцать лет, постоянное мытье пола на кухне, безразличие Эда каждую ночь, панические атаки, чувство одиночества в огромном доме, ощущение новой красоты в этом большом, одиноком доме. Отчаяние превратилось в рутину. Она закрывала глаза и видела, как муж поворачивается к ней спиной в постели. Поворачивается спиной снова и снова. Она начала ненавидеть его спину. Его спина превратилась в холодное животное, в инопланетянина с обвисшей плотью, родинками и прыщиками на коже. Она стала думать: «На твоей спине огромные, отвратительные прыщи, а я все равно хочу заниматься с тобой любовью! А ты по-прежнему отвергаешь меня, и как мне жить дальше? Как человек, имеющий душу, может жить так целых одиннадцать лет?» И все ее стройное тело превратилось в длинный, тонкий маятник, раскачивающийся внутри часов. И однажды она дала себе зарок: «Если это продлится еще три месяца, с меня хватит. Я ухожу».

* * *

Три месяца прошли. Сначала время тянулось очень медленно, потом понеслось. Лина всю жизнь была доброй католичкой. Она всегда считала, что изменяют только эгоистки. Двое детей – вот самое важное в жизни. Им нужны оба родителя, хотя Лина понимала, что это не гарантия счастья. Она вспоминала собственное детство. Ее родители не развелись, но отец был словно рыбка в аквариуме – она видела его каждый день, но не могла прикоснуться. Мама постоянно злилась, бродила по дому, мыла полы и вытирала пыль.

И все же это был настоящий дом. Целый. Полный. И она хотела, чтобы у ее детей был такой же дом.

Но если Эд не прикоснется к ней три месяца, она уйдет. Она это твердо решила и не нарушит обещание.

Прежде чем выбрать подходящий день, Лина отправилась на девичник к подруге в Индианаполис. Ей было приятно порадоваться за подругу. Она знала, что все вступают в брак, сияя от счастья. И она не собиралась лишать подругу этой радости и надежды. Возможно, это было связано с тем, что в фейсбуке она недавно разговаривала с ним.

С Эйденом.

Простой разговор, легкий флирт, который даже флиртом-то не назовешь. Они просто рассказывали друг другу о своей жизни. Сколько детей, сколько им лет. Где они живут. Эйден все еще жил поблизости от места, где они выросли, у реки.

В день девичника Лина окончательно решила сделать то, что задумала уже давно. Она сказала Эду, что собирается вечером выпить и, скорее всего, останется там ночевать. Эйдену же она написала сообщение – она будет поблизости. И она уже заказала гостиницу. Она не собиралась отправлять сообщение. Ей просто хотелось посмотреть, как оно выглядит на экране телефона. Как выглядят эти дикие слова.

Но потом словно что-то щелкнуло в голове. Она вспомнила Эда, как он сидит дома, не выпуская телевизионного пульта из рук, пока за детьми присматривают ее родители.

И нажала кнопку «отправить». У нее закружилась голова. Она села в машину.

Через несколько минут на экране телефона появилось его имя. Ее сердце замерло. Но даже это ощущение было чудесным. Это было что-то новое.

«Малыш, привет. Буду рад повидаться. У меня есть некоторые дела… Но я могу попытаться».

В этот момент Лина не ощущала боли. Она принимала лекарство от фибромиалгии, но ничего не помогает, когда тревога проникает в твою жизнь и начинает ломать тебе кости. Многие сказали бы, что это чушь. Родители Лины, например. Они считали, что боль травмы или болезни куда сильнее. Они считали, что Лина не испытывает физической боли, что все у нее в голове.

Лина приехала на девичник. Подруга устроила все в китайском ресторане. Все заказали салат с цыпленком и латуком. Все пили сладкое белое вино. Лину встретили вежливо. Будущая невеста тепло обняла ее. Никто не знал, что происходит у нее дома. Все обсуждали новый супермаркет и шоу «Холостяк».