Текст книги "Магия и кровь"

– Ну да, ну да, генетика не соврет.

– Генетика? Да чтоб меня хакнуло! Ты что, попала в испытания бета-версии «Ньюген-пары»? – Кейша, конечно, не читает мысли, в отличие от сестры, но соображает будь здоров. – Завидую! – скулит она.

Я свирепо гляжу на нее.

– Нет, этой истории с убийством я, конечно, не завидую, но ведь все уже целую вечность ждут, когда можно будет подбирать партнера по генетике. Теперь ты точно знаешь, кто твоя первая любовь. – Она кивает маме. – Я согласна с тетушкой. Пусть бабушка расспросит Маму Джову, что да как. Еще никому не давали задания кого-то убить. В чистых семьях точно. Не может быть, чтобы от тебя это требовалось.

Бабушка щурится:

– Что еще за партнер по генетике? Кто это?

– В «Ньюгене» придумали программу, которая указывает на идеальную генетическую совместимость. Я записалась на испытания, – говорю я, пытаясь четче отвечать на ее вопросы, пока мозг усваивает мысль, что мне теперь нужно убить Люка.

– И даже детям можно?!

– Начиная с шестнадцати лет, как написано в пользовательском соглашении. С возраста согласия. Мама разрешила!

Бабушка смотрит на маму, а та беспомощно пожимает плечами и говорит:

– Ну я даже и не знаю, я думала, ничего страшного. И я уже провела с Вайей беседу «про это»…

Я морщусь. Беседа «про это» состояла в том, что мама с тетушкой усадили нас с двоюродными в гостиной, когда нам было двенадцать и тринадцать (без Алекс, которая прошла через все это на три года раньше), и поставили нам слишком откровенное и подробное видео из Сети, а потом спросили, остались ли у нас вопросы. Нечего и говорить, что никто ничего не стал спрашивать, а все остальное, что мы хотели узнать, сообщили нам наши ИИ‑помощники.

– Отлично, потенциальная первая любовь у тебя есть, – вздыхает бабушка.

Алекс смотрит на нее в изумлении:

– Почему ты ведешь себя так, словно тебе только и надо, что найти мишень? Вайя никого не будет убивать!

– Естественно, – хором говорят тетушка и дядюшка. И обмениваются злобными взглядами, словно им неприятно, что они и после развода в чем-то согласны.

Дядюшка почтительно склоняет голову перед бабушкой:

– Наверняка вы что-то сможете сделать. Вы десятилетиями боролись за чистоту. Мы все боролись. Если Вайя кого-то убьет, это запятнает репутацию всей семьи.

Ну конечно! Вот что его волнует. Пятно на репутации семьи. А не то, что мне придется стать убийцей. Я гляжу на бабушку вместе со всеми и мысленно умоляю ее найти выход. Я понимаю, что Мама Джова дала задание именно мне, что мне надо его выполнить, чтобы спасти Иден, но убийство… От одной мысли о нем у меня все внутренности словно миксером взбивает.

– Задание есть задание, – напряженным голосом отвечает бабушка.

Мама фыркает и всплескивает руками:

– С ума сойти!

Бабушка ее словно не слышит.

– Кто этот мальчик, твоя пара?

– Бабушка, – лепечу я. Такого просто быть не может.

– Давай сосредоточимся на том, что тебе нужно сначала влюбиться. Договорились? А потом разберемся с остальным по мере поступления. Кто он?

– Его от меня тошнит, да и я от него не в восторге. – Я гляжу на свои босые ноги. – Его зовут Люк Родригес. Он стажер из «Ньюгена» и, по-видимому, один из питомцев Джастина Трембли.

Папа прямо-таки щерит зубы, но старательно это прячет за маской безразличия, когда Прия сжимает ему локоть. Мамины глаза становятся круглыми, с пальцев тетушки летят искры. Дядя скрещивает руки на груди и старается не смотреть в мою сторону. Только бабушке удается соблюсти лицо. Но оно у нее слишком спокойное. Неубедительно.

Я смотрю на двоюродных – они растеряны не меньше моего. Кроме Кейс, которая зажмурилась и зажала ладонями уши – похоже, в ее голову так и хлынули чужие эмоции.

Мне вспоминаются слова Роуэн Вонг: «Нельзя безоглядно всем доверять, особенно людям со стороны».

Но мои родные никогда не относились так к тем, кто не из нашей общины. Кейша постоянно ходит на свидания с не-колдунами. Значит, дело не в том, что они недовольны, что Люк и его покровитель не обладают волшебными способностями. Я нервно сглатываю.

– Что я такого сказала?

– Я всегда говорил, что предки дают нам те задания, в которых мы нуждаемся. – В папином голосе слышатся подавленные ноты, похожие на свист плети, и говорит он сквозь сжатые зубы. – Генетика не соврет. Вот и мальчик, вот и задание.

– Ты что, серьезно?! – выпаливает Прия. Похоже, ее достало нас слушать, и она подхватывает Иден на руки и выходит. Иден хнычет, поскольку не хочет пропускать самое интересное, хотя, я уверена, мало что понимает. Папа цедит сквозь зубы нехорошие слова и следует за ними.

Мама обхватывает себя руками и трясет головой, словно надеется, что от этого все исчезнет.

Никто не хочет объяснять мне почему, но мое задание только что сделалось еще сложнее.

– Сколько у тебя времени? – спрашивает бабушка.

– До Карибаны.

Бабушка отворачивается и шумно выдыхает, лицо у нее морщится.

– Долгие задания – это нехорошо. – Она закрывает глаза ладонями – точь-в-точь как мама, когда нервничает. – Вот что. Твое дело – влюбиться. Мы что-нибудь придумаем. Не беспокойся.

Легко сказать, но трудно сделать.

Сколько времени у меня уйдет, два дня или тридцать, неважно. Я согласилась выполнить задание, и моя семья верит в меня и рассчитывает на мой успех.

Надо это сделать хотя бы потому, что, если честно, я уж лучше кого-нибудь убью, чем дам Иден умереть, хотя сама мысль об убийстве мне как кость в горле.

Так что задание есть задание.

И проваливать его во второй раз я не собираюсь.

Глава девятая

Итак, месяц до Карибаны, который мне отведен, еще только начался, но время уже утекает сквозь пальцы. Три дня прошли у нас дома в удушающем молчании, причем я в основном пряталась у себя в комнате. Конечно, это не самое ответственное поведение, но я не могу просто узнать, что мне нужно кого-то убить, и на следующий день приступить к ухаживаниям за жертвой. Семья все это время была вынуждена заказывать готовые обеды, а Кейс приносила мне поесть в комнату.

Но сегодня мне надо печь.

Теперь тертое масло и мука липнут к пальцам – и это утешает и успокаивает меня, пусть и совсем чуть-чуть, но на большее я все равно не способна.

В кухне никого нет, не считая Кейс, которая сидит за кухонным столом и решает задачки в планшете. Обычно по субботам она ходит в кафе за углом побаловать себя кофе и сконом с чеддером. Однако она здесь. У меня возникает подозрение, что ей на меня не наплевать.

Кейс морщится:

– Мне просто захотелось позаниматься дома. Сомневаюсь, что ты сейчас в истерике выскочишь на улицу и зарежешь Люка кухонным ножом.

– Я не влюблена в него, так что пока это бессмысленно. – Я вычищаю из-под ногтя тесто. – А вот ты никогда не занимаешься дома, потому что стоит бабушке или дядюшке тебя застукать, как они начинают нудить про то, что лучше бы ты тренировала свой дар.

Кейс сжимает губы в ниточку.

– Тебе ведь не нравится жить здесь, да? – Я не забыла наш разговор в тот день, когда я согласилась выполнить задание. И не забыла, как уклонялась Кейс от вопросов по то, хочет ли она остаться дома.

Кейс раздраженно стонет:

– Мне семнадцать лет, и у меня нет никаких доходов, кроме денег, которые дают родители. Я никуда отсюда не денусь.

– Но хотела бы?

– Ты планируешь оставаться в этом доме до самой смерти?

– Да.

А как же иначе? Мне нравится просыпаться в доме, полном привычных громких разговоров и бурной деятельности, нравится возвращаться сюда.

Кейс смотрит в свой планшет.

Похоже, разговор окончен.

Я смогла загрузить наш семейный альманах в свой чип, и теперь он настраивает мне глаза так, что я вижу видеорецепт кокосового печенья Мамы Толен – он плавает передо мной в воздухе и перелистывается сам, когда я пожелаю, – и одновременно читаю сообщения из телефона. Это стоит денег, потраченных на чип, – и ради этого и мама работала дополнительно, и я носилась как бешеная, развозя наши товары.

Кейс выиграла свой чип в телеигре «Чудо-детки», когда мы были маленькие. Призы дают, если попадаешь в первую десятку, и по итогам одного года Кейс сумела это сделать. Попала в первую десятку из сотен тысяч детей со всего света. У нее самая старая модель чипа на рынке, зато она заработала на него сама.

У Кейс блестящее будущее, она будет вершить великие дела. Даже если в глубине души она убеждена, что ради некоторых из этих дел ей нужно будет уехать от нас.

– Ты написала Роуэн про стажировку?

– Да, у них через два дня ознакомительное собрание, я туда иду. Она сказала, что ее дядюшка получил мой сетевой профиль, и я могу после собрания подойти к нему и представиться.

– Классно! – Я расплываюсь в улыбке, складывая лист раскатанного теста в несколько раз, чтобы сделать слои. – А из «Ньюгена» ничего не слышно? В Сети пишут, что они иногда рассылают избранным кандидатам приглашения на экскурсию.

Кейс поднимает глаза от планшета, губы у нее кривятся:

– По-твоему, они решат пригласить меня?!

Я мою руки под краном и достаю телефон, чтобы лишний раз проверить, не проворонила ли я приглашение. Набираю поиском «Ньюген» во входящей почте, но нахожу только несколько писем типа «Поздравляем, вы выиграли бесплатную ньюген-процедуру!» в спаме.

Тогда я достаю экопротивень для печенья – и вижу, что красный сигнал «ВКЛ» на духовке в очередной раз стал тускло-черным.

– Да чтоб меня хакнуло, – бормочу я.

– Нужно купить новую, – говорит Кейс.

– На какие шиши?

Я заново включаю духовку и гляжу в телефон. Нажимаю на кнопочку «романтический партнер» – и в очередной раз попадаю на страницу Люка. У него появились новые отзывы. Первый – с двумя звездами.

«Мы побывали на ознакомительном собрании, которое он вел, и он все время потратил на то, чтобы поиздеваться над одной бедной девочкой, которая, конечно, в “Ньюген” все равно не попала бы, но о таких вещах можно сообщать и повежливее». [Имя скрыто]

К моим щекам приливает жар, я морщу нос. Тому, кто написал этот отзыв, даже не хватило храбрости поставить линк на свою страничку. Наверное, боится лишиться шанса на стажировку. Я прокручиваю ленту на следующий отзыв и вижу крошечную аватарку Кейс с ее кудрями, собранными в узел на макушке, – и она поставила Люку только одну звезду.

– Ты оценила его по минимуму? Ты же никогда никого не оцениваешь. И вообще все знают, что одна звезда – это типа только для маньяков-убийц.

– И для конченых козлов тоже годится, – ворчит Кейс.

– Могла скрыть имя!

– Не захотелось.

– «Ему больше нравится унижать других, чем искать перспективных будущих стажеров, а между тем это его работа. Как грустно жить в мире, где привилегированные люди совершенно не заинтересованы в том, чтобы отдавать долги и становиться полезными членами общества», – читаю я, и меня корежит. – Удали!

– Размечталась.

– Теперь понятно, почему тебе не пришло приглашение!

– Если я высказываю личное мнение о сотруднике фирмы, а мне за это не дают стажировку, значит, она мне не нужна. – Кейс кладет планшет на стол с ненужным стуком. – У него есть все на свете. Конечно, надо было привлечь внимание покровителя, но потом перед ним раскатали ковровую дорожку. И как он распоряжается этой привилегией? Цепляется к другим.

Я тяжело опираюсь о стол, размазав одно из печений.

– Мнение можно иметь, но не обязательно публиковать.

– Я не желаю молчать.

– Тьфу! Сейчас напишу ему.

Мне все равно надо будет встретиться с ним рано или поздно, а я и без того потратила впустую три дня на то, чтобы от этого увиливать, так что нынешний момент ничем не хуже и не лучше прочих. Как прикажете влюбиться в парня, если с ним даже не поговорить?

Главное – влюбиться. Надо сосредоточиться на этом и стараться поменьше думать про убийство и вообще.

Привет, Люк! Первая встреча вышла у нас так себе, и обе стороны должны принести извинения. Я буду первой и попрошу прощения за то, что моя двоюродная сестра оставила на твоей странице такой плохой отзыв. Я тут подумала, может, ты захочешь встретиться со мной и еще немного поговорить про «Ньюген»? Спасибо!

Я отправляю сообщение, пока не передумала, и принимаюсь деловито раскладывать печенье на противне, чтобы отправить в духовку.

Ответ приходит неожиданно быстро:

Нет.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не запустить телефоном в стенку.

– А я что говорила. – Я прямо чувствую, как Кейс довольна собой. – Конченый козел.

– Сама знаю! А еще он первый в списке моих идеальных генетических партнеров и единственная зацепка, благодаря которой я выполню задание, поэтому мне так или иначе надо с ним встретиться!

Кейс хмурится.

– Ты правда собираешься это сделать?

– Я не допущу, чтобы Иден умерла! – рявкаю я.

И печатаю ответ:

Нет? В каком смысле? Не уверена, что правильно поняла тебя.

Нет, мне не за что извиняться. И нет, я не хочу встречаться с тобой, чтобы обсуждать фирму, которая тебя, похоже, не интересует.

Ладно. Как насчет встречи, не имеющей отношения к «Ньюгену»?

Нет.

– Уже прямо хочется убить! – шиплю я.

– Тебе сначала надо влюбиться, не забывай.

Трясущимися пальцами я набиваю ответ:

У нас с тобой романтическая совместимость 92 %, и я хочу познакомиться с тобой, хотя ты и стараешься вести себя как можно противнее. Тебе совсем не интересно пообщаться со своей Ньюген-парой?

У меня сейчас нет времени на то, чтобы с кем-то встречаться.

Не собираюсь я с тобой встречаться! Думаешь, мне приятно, что у меня такая совместимость с лохом, у которого все отзывы на две звезды? Я работаю с тем, что есть!

Последнее сообщение я набираю, но не нажимаю «Отправить». Глаза у Кейс так и сияют.

– Отправь! Ну пожалуйста!

– Не буду.

Я стираю сообщение и закрываю свою страничку. Иду проверить печенье и обнаруживаю, что духовка опять отключилась. Включаю.

Что ж, я хотя бы получу от «Ньюгена» деньги за то, что буду носить этот их трекер. Мне прислали сообщение, что завтра можно забрать его. Двести долларов. На новую духовку нужно восемьсот, не меньше. Чтобы столько накопить, придется почти год откладывать карманные деньги. Мама дает мне двадцатку в неделю, и это и так щедро с ее стороны. Было бы свинством требовать от нее большего.

Я листаю ленту в поисках каких-нибудь сетевых конкурсов и розыгрышей. Большинство – чистая лотерея, и я на них подписываюсь, но особенно ничего не жду. Лучше найти что-то, где нужно проявить свои умения и где я буду хотя бы наполовину уверена, что сумею победить.

– Ага! – Это моя старая подписка на рецепты, и там говорится, что в Торонто пройдет конкурс на лучший семейный рецепт с призовым фондом в 1000 долларов. Для участия нужно, чтобы у тебя было минимум 2000 подписчиков, интересующихся кулинарией. У меня их 2372. И почти все интересуются кулинарией.

– Разве тебе на это сейчас нужно тратить силы? – Кейс морщит нос.

– Мне надо влюбиться в Люка. Будет трудно, и время от времени потребуются передышки.

И вообще лучше не думать круглые сутки о том, что придется кого-то убить.

Кейс хмыкает:

– Должны быть какие-то обходные пути. Может быть, речь идет о том, чтобы отнять жизнь в переносном смысле?

– Как можно убить человека в переносном смысле?

– Я пока не знаю.

– Постарайся выяснить, пока время не истекло. А раз Люк, мягко говоря, не идет мне навстречу, я, наверное, загляну в условия конкурса рецептов.

Я пододвигаю табуретку к кухонному столу и хватаю планшет, а голографический рецепт Мамы Толен отключаю, чтобы сосредоточиться. Большинство рецептов, которые я ищу, есть у нас в семейном альманахе, который состоит из оцифрованных и изначально цифровых архивов всех Томасов.

Сначала это были настоящие альманахи – ежегодники важных для колдунов дат и сведений, которые семьи передавали друг другу. Но в какой-то момент ежегодники эволюционировали, и семьи стали издавать каждая свой, для внутреннего пользования. В конце концов мы стали вносить в них и семейную историю, и дневники, и наставления грядущим поколениям, и многое другое. Так что получилось гораздо больше, чем обычный альманах, хотя название прижилось.

Я почти всегда так или иначе импровизирую на основе рецептов из альманаха и многое меняю, но все равно это отличная отправная точка. Запустив поиск, я сортирую результаты по именам и чтобы у каждого первыми шли самые популярные. Обычно я рандомизирую результаты, но сейчас хочу выбрать и в самом деле лучший рецепт. После сортировки первыми в списке оказываются несколько десятков рецептов, помеченные «Мама Элейн».

– Кто это? – спрашивает Кейс.

Я мотаю головой:

– Впервые вижу.

Мы называем предков Мамами и Папами (или гендерно нейтрально – Биби) не из сентиментальных соображений. Это титулы, которых наши предки удостоились за то, что совершили что-то важное и получили привилегию давать задания. Когда умерла Мама Джова, кто-то из уже существовавших предков должен был заявить о том, что заслуги при жизни дают ей право считаться Мамой. Потом все почитаемые предки проголосовали и постановили, что она достойна титула. Тогда она представилась нашему тогдашнему матриарху, и та внесла это в альманах.

Бабушка рассказывала нам истории обо всех пятидесяти пяти наших предках, обо всех Мамах, Папах и Биби. Однако о Маме Элейн я не слышала никогда.

Я щелкаю по имени, но ее профиль пуст. Ни фотографии, ни упоминания о даре, ни сведений о муже и детях – вообще никакой информации. Только рецепты и еще, кажется, ссылка на какую-то видеозапись в Сети. Щелкаю по ней – всплывает красная иконка: доступ заблокирован.

– Попробуй пароль thomasfamily1, – советует Кейс.

Бабушка из того поколения, когда было принято ставить один и тот же пароль везде и всюду, поэтому мы знаем ее пароль и прекрасно можем посмотреть все то, что она пыталась заблокировать в альманахе.

– Да тут пароль даже вводить некуда.

В кухню проскальзывает папа – видимо, его привлек аромат печенья в духовке. По выходным я всегда стараюсь приготовить что-нибудь вкусненькое для всех где-то в районе ленча.

– В нем сливочное масло, – предупреждаю я, будто это важно. Папа относится к веганству не так фанатично, как Прия. К мясу или рыбе он ни за что не прикоснется, но перед вкусной выпечкой не устоит.

– Не страшно. – Папа смотрит на нас с Кейс и качается с носка на пятку. – Что-то затеваете, девчонки?

Он уже шесть лет как вернулся, а общаться с ним все равно как-то странно. Будто разговаривать с родственником, с которым не виделись много лет, а он рассказывает тебе какие-то случаи из твоего детства, которые ты сама не помнишь. Совсем не как с человеком, с которым я живу в одном доме и вижусь каждый день.

Он оставил дыру в моей жизни, а когда вернулся, стал другой формы. И больше в нее не вмещается.

Теперь, когда я получила задание, стало даже хуже. Папа изо всех сил старается не глядеть на меня, даже дышать ему неловко. Была бы здесь Кейша, она бы обязательно сообщила нам об этом вслух.

Я показываю ему планшет:

– Ты знаешь, кто такая Мама Элейн? У нее все записи в профиле заблокированы.

Он морщится, будто надкусил гнилое манго.

– А зачем тебе смотреть в ее профиль?

– Хочу участвовать в конкурсе рецептов. Нашла ее рецепты, а у нее самой профиль пустой.

Папа подходит и щелкает по вкладке с рецептами.

– Они в открытом доступе.

– Это я вижу. Но кто она такая?

– Я не знаю.

Кейс прыскает со смеху, глаза у папы становятся круглые.

– Ты что, у меня в голове?! – рявкает он.

Мы обе подскакиваем из-за того, что он говорит своим прежним громким голосом, и Кейс скрещивает руки:

– Я не пытаюсь подслушивать, просто нет ничего громче лжи.

– Если доступ заблокирован, значит, так надо! – С этими словами папа выбегает из кухни, явно забыв, что отправился в экспедицию за печеньем.

Я смотрю на Кейс:

– О чем он думал?

– Да ежу понятно. Я стараюсь слушать только твои мысли, просто чтобы отгородиться от всех остальных. Но вранье, как и сильные эмоции, звучит очень громко. Он говорит: «Я не знаю», а у меня в ушах гремит: «Прекратите меня расспрашивать».

Я устало сутулюсь на табуретке.

– После того как я упомянула, что Джастин Трембли – покровитель Люка, все родственники словно с ума посходили. Ты не слышала, что у них в головах?

– Да нет. Ощущение было, будто все одновременно орут. Одно ясно: они не поклонники Джастина, а твой папа – особенно.

За что они возненавидели Джастина Трембли? Если они откуда-то его знают, получается, он и есть чужак, вошедший в наше сообщество. Вдруг это имеет отношение к тому, что говорила Роуэн о том, кто все губит, потому что ему нельзя доверять?

– Ты же прекрасно понимаешь, что не надо попадаться в паутину тайн, которую плетет Роуэн! Если ты будешь часами ломать себе голову над тем, что она имела в виду, – так этого она и добивается. Ты же это понимаешь, да?

– Да, да. А больше ты ничего не слышала?

Кейс смотрит в стол и прищуривается:

– Не уверена, что правильно расслышала.

– Говори уже!

– Честное слово, все подумали про дядю Ваку.

– Про дядю Ваку?!

Мы уже несколько лет не видели папу Алекс. Он единственный из наших близких родственников, кто получил образование благодаря стипендии Больницы Маунт-Синай. И даже открыл частную практику, но потом подсел на мод-эйч, и все пошло прахом.

Раньше к нему обращались женщины из колдовских общин по всей стране. Так они могли быть уверены, что ребенок родится здоровым. Именно поэтому он выучился на акушера-гинеколога – он знал, что ни одна из его пациенток не потеряет ребенка. Дядя Ваку тот еще козел, но с моральным компасом у него все в порядке. Точнее, было до наркотиков. Сложно оставаться праведником, когда тобой управляют вещества.

Когда Алекс исполнилось восемь лет, он начал пропадать на несколько дней, оставляя ее одну в квартире. Бабушка каким-то образом узнала, что происходит, и забрала Алекс к нам. Дядя Ваку так и не пришел потребовать ее назад. А когда появился, украл семейные реликвии, чтобы продать, и про Алекс даже не вспомнил. После этого бабушка поменяла замки и сняла с дяди Ваку чары, позволяющие войти без ключа.

– Все стало так странно, – бормочу я и в очередной раз включаю погасшую духовку.

– Как же не странно, когда предок велит тебе кого-то убить, – задумчиво отзывается Кейс.

– А еще мне надо влюбиться за месяц. Так вообще бывает?

– Я в этом деле не авторитет.

Кейс не то чтобы совсем не интересуется романтическими отношениями. Я видела, как она иногда посматривает на мальчиков на улице. Просто она слишком занята уроками, чтобы отвлекаться на такое.

Я склоняю голову к плечу.

– Вроде бы любовь с первого взгляда все-таки бывает.

– По-моему, тебе уже поздновато.

Я со стоном беру планшет, листаю рецепты Мамы Элейн и нахожу настоящую сокровищницу тринидадских блюд. Домашний фолори, шесть разных видов тамариндовых соусов, четырехслойный сдобный хлеб с цукатами и так далее.

Кулинария была для Мамы Элейн не просто хобби, она вкладывала в свои блюда сердце и душу. Вот почему не она меня Призвала?

Я ложусь щекой на стол и придушенно скулю. Кейс гладит меня по голове, будто я грустный щеночек, а не девочка, на которую свалилось это хакнутое задание.

– В понедельник, – говорю я себе в локти. – В понедельник я пойду и повидаюсь с Люком. Я всерьез возьмусь за дело.

– Вроде там у стажеров в понедельник выходной.

– Да гори все огнем! Хорошо! Во вторник!

Влюбиться за месяц. Может, это и невозможно, но я должна постараться.

И еще я должна перестать думать о том, что произойдет дальше.