Текст книги "Летняя работа"

Глава 12

Все прошло не очень хорошо.

Все началось с тех четверых канадцев, которые приехали сюда на рыбалку по случаю встречи выпускников и должны были употреблять эль в больших объемах, а не потягивать марочное вино.

– Здравствуйте и добро пожаловать. Могу я предложить вам карту вин? – уверенно начала я.

– Мы возьмем вашего лучшего шампанского, – сказал самый толстенький, оглядывая друзей и улыбаясь.

– Вы уверены в этом? Здесь все очень дорого, – пролепетала я.

– Да, мэм, – ответил он.

Чувствуя себя неловко, я направилась к Биллу.

– Они хотят самого лучшего шампанского, а меню смотреть не хотят.

Он улыбнулся:

– Что ж, это облегчает тебе задачу.

Я кивнула, открывая карту вин. Dom Ruinart Blanc de Blancs 2004 года вполне может быть нашим самым лучшим: оно очень старое и стоит 360 фунтов за бутылку. Меня чуть не стошнило.

Билл передал мне бутылку и белую салфетку, а Рокси пошла за мной с подносом хрустальных фужеров для шампанского.

– Джентльмены, – начала я, театральным жестом показывая этикетку бутылки, пока на стол ставили бокалы, и все смотрели на меня в радостном предвкушении. У меня получится.

Но пробку заело. Сильно заело. Я ее сдавливала. Пробовала достать обоими большими пальцами. Выкручивала ее. Накрывала салфеткой и тянула. Она не сдвинулась с места.

– Вот тот единственный случай, когда тебе совсем не нужно что-то жесткое между ног, – тихо пробормотала я, зажав бутылку ляжками и снова потянув. Это было некрасиво, но я была в отчаянии.

– Вам помочь?

Толстенький канадец был очень добр, но я не могла признать поражение. Я поднесла бутылку к лицу, чтобы рассмотреть пробку поближе. Она сдвинулась на миллиметр. И тут она вылетела и ударила меня почти в упор с диким грохотом.

– Да, ее ударило пробкой, – объясняет Билл, пока я прижимаю к глазу холодную ткань. Столовая опустела, и мы с Биллом и Ирен сидим в баре, обсуждая случившееся. Ирен назвала это «разбором полетов».

– Ну, стрелок она хороший, – спрашивает Билл.

– Пробка застряла гораздо сильнее обычного.

– Но ты же не направляла горлышко себе в лицо? – спрашивает Ирен. – Ведь правда же?

Она умолкает и смотрит на меня со смесью озабоченности и замешательства на лице. Озабоченности тем, что человек в реальной жизни, а не в старом фильме, направил бутылку шампанского себе в лицо, пытаясь откупорить крайне неподатливую пробку. И замешательства по поводу того, как сомелье мирового класса допустила такую детскую ошибку.

– Ты могла потерять глаз, дорогая, – констатирует она. – Но что случилось с Маккласки? Он выглядел очень расстроенным.

– Ну, – Билл бросает на меня взгляд, – я думаю, нам стоит поговорить наедине.

– Все в порядке, я пойду. – Я отодвигаю табурет. – Мне действительно жаль, Ирен.

– Не переживай, – быстро произносит Ирен. – Все действительно в порядке. Пожалуйста, иди и отдохни. Возможно, мы ожидали слишком многого слишком быстро. Это из-за перезапуска ресторана и прочего.

– Да, на нее давят с того момента, как она приехала на такси – всего три дня назад, – соглашается Билл.

– Извини, Ирен. Я устала. Путешествие, новая роль, новая карта вин. Я чувствую, что мне действительно нужно время, чтобы прийти в себя.

Ирен еще немного хмурится, но потом ее лицо смягчается:

– Конечно. Ложись в постель и отдыхай. У тебя сейчас два выходных дня. И мы делаем ремонт в ресторанном зале, так что на пару недель все успокоится, и у тебя будет много времени, чтобы наверстать упущенное.

Я кротко улыбаюсь и киваю, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, пока я ковыляю из ресторана в комнату для персонала.

Все остальные разошлись по домам. В туалете для персонала я осматриваю свое лицо и нажимаю на маленькую красную шишку над правым глазом, которая начала уменьшаться. Я натягиваю куртку, которая выглядит так, как будто ее забыли на вешалке, и готовлюсь хромать вниз к коттеджу, но внезапно слышу громкие голоса Ирен и Билла, доносящиеся из бара.

Я подкрадываюсь к двери и прикладываю ухо к щели.

– Она всего лишь не дала попробовать вино гостям за тем столиком, – говорит Билл.

– Но это же Марк Маккласки, Билл. Он дружит с Макдональдами. Я сгораю от стыда. Я должна была быть рядом. Слава богу, Рассела не было.

– Послушай, на самом деле, все, что она забыла сделать, это предложить попробовать вино.

– Это был марочный кларет, Билл!

Я чувствую, что шея и щеки пылают. Глупая, глупая ошибка. Я могу не знать карту вин или вообще ничего не знать о винах, но я знаю достаточно, чтобы понять, что должна предложить попробовать вино человеку, который его заказывает.

– Я знаю, но сегодня заказывали много вина по бокалам…

– Она сомелье! Открывает марочный кларет! Ты же знаешь Марка. Он абсолютный приверженец старых традиций, и ему совсем не нравятся эксперименты в меню. Он никогда сюда не вернется. А я потеряю место, Билл.

– До этого не дойдет! Это была всего лишь одна ошибка.

– Три ошибки за три дня, Билл.

– Сегодняшний вечер определенно не удался, – соглашается Билл, – но ей нужно…

– Мэгги сказала, что она предложила ей двухсотфунтовую бутылку мальбека, потом предложила домашнее красное, а в итоге поставила его на стол, не налив ни одного бокала. Это же элементарные вещи, Билл!

Я замерла. Это правда. Я так и сделала, но Мэгги, милая леди из Сторноуэя, не рассердилась. Мы даже посмеялись над этим.

– И в целом ей не хватает уверенности, Билл. Не только в том, как она себя ведет, но и когда она в деле. Она совершенно другой человек, нежели та, кого я встретила на Винной премии. Она была так уверена в себе. То есть, я полагаю, она была навеселе. Ты точно тщательно проверил ее?

– Ты же тоже видела ее резюме, Ирен. – В голосе Билла звучит мрачная нотка. Я узнаю этот оттенок. Попытка свалить вину на другого.

– А как она тебе показалась в интервью по Skype?

– Прекрасная, умная. Идеально подходила для работы. Давайте дадим ей несколько дней, хорошо?

Подождите-ка. Интервью по Skype? Хизер никогда не упоминала о таком.

– Билл, я нахожусь под большим давлением из-за всего этого. Ремонт обошелся в кругленькую сумму. Рассел хорош для нашего имиджа, но Билл, он никогда не разговаривает с нашими постоянными клиентами. Он отстраненный.

– Рассел – молодец, – настаивает Билл.

– Я знаю. Я знаю, – отвечает Ирен, – но я чувствую себя загнанной в угол. Это не тот «Лох-Дорн», к которому я привыкла. Новые повара, новая сомелье, даже краска новая. Завсегдатаи говорят комплименты, но… Понятно, что они из вежливости. И Джеймс чувствует себя крайне подавленным.

– Ты его любишь, – произносит Билл более мягко, – но в глубине души знаешь, что он не был готов к этому.

– Возможно, – отвечает Ирен.

Затем наступает долгое молчание, и я понимаю, что единственный звук, который я слышу, – это биение сердца в груди. Я рада, что проблема не только во мне, но понимаю, что нахожусь в опасной близости от катастрофы. Меня могут уволить? Что это будет означать для Хизер?

– Я отложила пресс-релиз, – говорит Айрин, – пока все не устаканится.

Пресс-релиз. Господи, это пресс-релиз о Хизер?

– Это просто с непривычки. – Я слышу звон бокала и представляю, как он наливает ей стопарик, чтобы успокоить нервы.

– Три жалобы за три дня, – снова напоминает Ирен. – А ведь настоящей проверки даже еще не было. Представь, если бы ресторан был заполнен?

– Это было бы отлично, – говорит Билл, и я слышу, как Ирен издает смешок. – Вот факты, – твердо начинает Билл. – Она далеко от дома. Она упала сегодня утром и, очевидно, устала и нетвердо стояла на ногах во время обслуживания гостей. У нее шикарное резюме. Джеймсу она очень нравится…

Джеймсу она очень нравится. Бабочки в животе на благословенное мгновение прерывают этот ужас.

– Надеюсь, мне не придется беспокоиться еще и о Джеймсе, – сердится Ирен. – Я не переживу, если его снова ранят.

– Не волнуйся. Предоставь Хизер мне. Я введу ее в курс дела, – предлагает Билл.

– Ты точно сможешь?

– Ирен, я проверил ее. Она великолепна. Я позвонил всем троим, которые ее рекомендуют, и они были в полном восторге.

– И мне она очень понравилась, когда я с ней познакомилась. Невозможно отрицать ее очарование. Нам просто нужно убедиться в ее опытности, – соглашается Ирен, и ее голос уже звучит мягче.

– С ней все будет хорошо. У нее есть пара недель сокращенного обслуживания, пока мы готовимся к перезапуску. И сейчас у нее два выходных дня, чтобы собраться с силами и, надеюсь, перевести дух и наверстать упущенное. Давай отработаем эти две недели, а потом все обсудим? Договорились?

Я слышу скрежет табуретки по полу, быстро отступаю от двери и выскальзываю во двор. На часах 00:03 и холодно.

Пока я иду обратно в коттедж, то думаю о скайп-интервью с Хизер. Было ли оно? Не могло быть, иначе Билл сразу бы понял, что я не она. И вообще, разве он не сказал, что я не похожа на свою кошачью аватарку?

Я слишком устала, чтобы разбираться во всем этом.

Кроме того, в голове крутится одна навязчивая мысль, к которой я постоянно возвращаюсь. Я нравлюсь Джеймсу. Очень.

Я открываю дверь спальни и вижу чемодан в углу, все еще не распакованный. Бутылки виски нет. Полагаю, Билл забрал ее. Я сажусь на край кровати и чувствую жжение в глазах, которое в течение последнего часа грозило вылиться в полноценные слезы. Они вдруг начинают катиться по моим щекам. Я беру телефон и пролистываю список контактов, чтобы найти Хизер, но потом вспоминаю, уже в миллионный раз, что не могу ей позвонить. Я думаю написать Тиму, но он не очень-то расположен к утешениям. Кроме того, наш последний разговор заставил меня понять, что это больше не проект Птички и Тима. Ему нравится подначивать меня на глупости, но теперь, когда я уже здесь и в процессе, он потерял интерес.

Задыхаясь от слез и соплей, я оглядываюсь на свой чемодан и представляю, как закидываю туда вещи и спускаю все деньги с кредитной карты, чтобы вернуться в Лондон. Может, еще раз позвонить двоюродному брату? Может, он все же приютит меня? Но этот вариант портит репутацию Хизер. Я до сих пор не придумала оправдания, которое бы ее спасло. А теперь бедные Билл и Ирен рассчитывают на меня. Господи, это действительно худшее, что я когда-либо делала в жизни.

Я снова беру в руки карту вин и напоминаю себе о плане. Выучить список. Сто двадцать четыре вина, усмехаюсь я. Как будто у них столько есть.

Неужели я смогу выучить сто двадцать четыре вина? Если не попробовать их все, то хотя бы узнать о них достаточно, чтобы притворяться? В школе я выучила таблицу Менделеева; даже если я понятия не имела, что делать с бериллием или бором, я знала, что они находятся в таблице под номерами четыре и пять. У меня хорошая память, хотя я никогда не была настолько предана какому-либо делу, чтобы использовать ее.

Смогу ли я взобраться на эту гору? Я пролистываю страницу за страницей этой китайской тарабарщины. Или, по крайней мере, французской. Много вин действительно из Франции.

Это гора со ста двадцатью четырьмя ступенями, думаю я, переходя к первой странице: шампанское. Пока ноутбук загружается, я пробираюсь в ванную, чтобы умыться и почистить зубы, с удовольствием отмечая, что синяк от пробки заживает.

Ты, черт возьми, справишься, Птичка.

Я с новыми силами запрыгиваю на кровать, открываю гул и набираю первое попавшееся шампанское: 2010 Louis Roederer Brut, Реймс.

Пахнет цитрусовыми, цветами, легкими минералами и фруктами с белой мякотью. Имеет привкус хлеба. Сочное, сбалансированное, элегантное, с мятной ноткой.

Привкус хлеба. Вот придурки!

Я читаю описание в карте вин отеля. Яркое и сбалансированное; 20 процентов выдержки, идеально подходит к рыбе. И рядом добавляю ноты: цитрусовые, цветы, белые фрукты, сочное с мятной ноткой.

Затем я закрываю глаза и пытаюсь все это повторить. Где-то через 15 минут я все запоминаю.

Сорок восемь часов до возвращения в ресторан на сокращенное обслуживание. Включая сон и перерывы, это, вероятно, около двадцати часов напряженной учебы. Я подсчитываю: одно-два вина в час – это разумно, если учесть время на отдых, сон и повторение. Так что к тому моменту, когда мне придется вернуться на работу, я смогу выучить примерно треть списка.

У меня получится.

Ради Хизер. Ради Ирен. Ради Билла и Джеймса и всех, кто рассчитывает на меня. Я смогу.

Осталось сто двадцать три вина.

Глава 13

Мой план дал мне волшебный пендель. В тот вечер я провела один час и тридцать четыре минуты подряд, изучая шампанское и игристое (это шампанское, сделанное за пределами региона Шампань), а затем свернулась калачиком и заснула. Заснула глубоко.

За последние два дня я покидала спальню только для того, чтобы взять еду с кухни и сходить в ванную. Я вежливо отклонила все приглашения пойти в лес, съесть восхитительную булочку с кремом на ферме выше по дороге, пообедать омаром и даже пойти с Рокси в клуб в Инвернессе.

И я начинаю делать успехи. Я справилась с французскими шампанскими и итальянскими игристыми винами, а в настоящее время работаю над сложными «белыми бургундскими». Я на сорок второй позиции в списке.

Я настолько предана своему делу, что сегодня утром проснулась в 6.15 утра и занималась до тех пор, пока Джеймс не постучал в дверь в 7.02, чтобы ехать на Скай.

Выехав с территории отеля, я впервые с момента приезда смогла выдохнуть. Мой стресс, связанный с судорожным изучением вина, сменился мимолетным ощущением свободы, пока машина катилась вдоль воды к мосту Скай.

Мы едем в большом внедорожнике, и я только и могу, что пялиться в окно, ошеломленная красотой этого места. Сначала все пусто, видны зеленые холмы и еще одно озеро. Он шире и длиннее, чем Лох-Дорн. Затем мы добираемся до побережья и едем на юг. Дорога идет вдоль него, и даже на такой скорости я вижу, как прилив лениво омывает клубок из рыбацких сетей, валунов и водорослей у кромки воды. По ту сторону залива из темно-синей воды выкатываются зеленые холмы в крапинках берез.

– Что у тебя с глазом? – Голос Джеймса нарушает мирную тишину.

– Пробка от шампанского.

– Так это действительно было?

– Да.

Джеймс был на кухне, когда произошел инцидент, но, конечно, слухи не заставили себя долго ждать. Мне становится не по себе от мысли, что Джеймс может перестать хорошо обо мне думать.

Но тут я замечаю, что он подавляет смех, и через мгновение присоединяюсь к нему.

– Жаль, что солнышко не вышло ради тебя. – Он кивает в сторону окна, но мне все равно – я влюблена в эту дикую красоту, в ее серый, синий и приглушенный зеленый цвета. Он кутается в свой плащ и клетчатый шарф, и мы едем с опущенными окнами, что мне нравится, хотя из них и дует. Я взяла старое пальто с крючка в прихожей и засунула волосы под шапку, чтобы они не лезли в лицо.

Я чувствую, как холодный воздух бьет меня в лицо, когда я чуть наклоняюсь к окну.

– Я могу включить обогреватель, – предлагает он во второй раз.

– Мне и так нравится. Шотлааандский воздух, – говорю я, пытаясь изобразить местный акцент, что получается совсем неплохо.

– Ты из Финляндии что ли?

– Отвали, – смеюсь я, а он пожимает плечами и улыбается.

Джеймс не задает мне вопросов, и это приятно. Не думаю, что Ирен высказала ему свои опасения, по крайней мере, пока, и я рада этому.

Я наконец-то призналась себе, что определенно влюблена в него. Не думаю, что у него есть девушка, поскольку он никого не упоминал, но, несмотря на слова Ирен, я чувствую, что он воспринимает меня как друга. Но это нормально, убеждаю я себя. Годы влюбленности в парней, которым я не нравилась, научили меня, как это делать, не выдавая себя. Или не смея надеяться.

Все говорят, что Шотландия дикая и суровая, но в шотландском западном побережье есть что-то потрясающее.

– Тут красиво.

– Ты знаешь Эйлин Донан?

– Кого?

– Это фантастический замок. Тут недалеко. Покажу тебе.

– У нас есть время? – спрашиваю я, глядя на свой телефон и замечая сообщение от Тима, которого там не было, когда мы уезжали час назад.

«Чертовское похмелье. Тебя уже арестовали? Позвони мне».

– Конечно, это всего в восьми минутах езды. Можем быстро заехать.

Он разворачивает машину, и мы едем вглубь материка. Западное побережье остается позади, а перед нами расстилается двухполосная дорога с маленькими коттеджами по обе стороны и вывесками через каждые сто метров или около того, например, «Гостиница у МакКензи» или «Гостевой дом у трех морей».

– Скоро проедем хутор.

– Что?

– Ну, арендованную ферму. Небольшое хозяйство, где арендаторы делают продукты питания. Вон там! – Он указывает на небольшой коттедж из белого камня с огороженным садом. Я заинтригована и хотела бы, чтобы у нас было время остановиться, но мы приближаемся к мосту и новому водоему.

– Лох-Лонг, Дуич и Алш. Место встречи трех морей. – Он словно читает мои мысли. – А там впереди – видишь, у подножия холма?

– Вижу, – кричу я, когда у меня в поле зрения появляется каменный замок с красивым арочным мостом, расположенный на крошечном островке. – Как будто из «Игры престолов».

– Я просто обязан посмотреть этот сериал, – отзывается он, съезжая на обочину, чтобы мы могли разглядеть замок поближе. – Когда работаешь в гостиничном бизнесе, иногда кажется, что пропускаешь все культурные события. Каждое лето, когда приезжают новые сотрудники, я вспоминаю, что нужно больше развлекаться. – Он смеется, выключает машину, и мы сидим так некоторое время.

– У меня есть время, чтобы перейти на ту сторону? – интересуюсь я.

– В следующий раз, – отвечает он, опуская взгляд на приборную панель, чтобы посмотреть на часы. – Сейчас надо ехать, а то я опоздаю на первую встречу.

– Портри – это столица Ская?

– Наверное, можно и так сказать. – Он снова смеется. – В начале каждого сезона я бываю там несколько раз, – говорит он, заводя машину и делая разворот. Мы снова направляемся к мосту Скай. – Хотя обычно мои спутники не такие…

– Англичане? – заканчиваю я.

– Веселые, – поправляет он, глядя на меня. Веселые. Определенно, это френдзона.

Я не знаю, что сказать, поэтому ничего не говорю. Даже если я во френдзоне, какая разница? В любом случае приятно провести время с хорошим, внимательным, добрым мужчиной.

Мы паркуемся за неприметным зданием, и когда я выхожу из машины, мне в нос ударяет запах рыбы и баснословно дорогой морской соли. Я делаю глубокий вдох и представляю, каково это – каждый день вдыхать этот запах.

– Каждый день пахнет по-разному. Зависит от прилива, погоды, состояния моря, ветра, – сообщает Джеймс.

– Сегодня запах определенно резкий, – замечаю я. – Прямо в нос ударяет.

Мы бродим по главной улице – Набережной – славной узенькой полоске ярко раскрашенных магазинов с витринами и ресторанов с видом на гавань, причем названия у них без претензий: «Отель у пирса», «Розовый гостевой дом», «Рыба с картошкой в Портри». Большую часть моего детства у отца был магазин рыбы с картошкой, и на меня нахлынули воспоминания об уксусе, масле для фастфуда и лосьоне для загара.

Над головой кружат чайки, в гавани покачивается пара дюжин лодок, но в остальном сегодня утром здесь мало что происходит. Я заглядываю в один из магазинов, где продают рыбу с картошкой, и думаю, как странно, что это место уже кажется мне более родным, чем гавань Плимута, где мы с Хизер проводили время в детстве. Я воровала кока-колу из холодильника, а Хизер полусерьезно укоряла меня за воровство, пока мы пили ее на краю пирса.

Но, как и в Плимуте, морской воздух здесь проникает сквозь одежду, и уже через десять минут я дрожу.

Джеймс прислоняется к металлическим перилам, спускающимся к воде, и кажется, совершенно не обращая внимания на ветер. Он смотрит в сторону синей лодки, заваленной пучками сетей, которая прокладывает себе путь к нам мимо причалов. У него такой же расслабленный, беззаботный вид, как и тогда, когда мы охотились за провизией, и я не могу перестать смотреть на него. Когда он улыбается, в уголках его глаз появляются морщинки, а его темные немного длинноватые волосы касаются края уха так, что к ним так и хочется прикоснуться нежными пальцами.

Я присоединяюсь к нему, и мгновение мы молча стоим. Я смотрю вниз на воду, которая медленно тянется вверх и ласкает каменные края причала. Затем смотрю на него, он смотрит на меня, но отводит взгляд, когда я ловлю его. Наступает момент молчания, который мне срочно необходимо заполнить.

– Итак, мы здесь, чтобы встретиться с поставщиками? – спрашиваю я.

– Да. Вот один из них как раз плывет. – Джеймс кивает в сторону порта.

– А, точно. Он вон на той лодке.

– Ага. Это Бенджи.

Когда лодка толкается в стенку пристани, с нее на трап спрыгивает худой, жилистый человек с высоким лбом. У него широкая, кустистая борода, и когда он улыбается, приветствуя нас, его глаза сияют всей добротой мира:

– Джеймс, как дела, приятель?

Да он англичанин.

– Хорошо, Бенджи. Хорошо. Это Хизер, наша новая спец по вину.

– О, Хизер, вы, наверное, добрая шотландская девушка? Надеюсь, вы разбираетесь в виски не хуже, чем в винах.

– Лучше, – отвечаю я в кои-то веки правдиво и улыбаясь, как будто это шутка, – только, боюсь, я не шотландка.

– Бенджи поставляет нам морские гребешки. У него экоферма на западном побережье с водолазным…

– С водолазным промыслом, – с гордостью перебивает Бенджи, – чтобы гребешки не сморщивались на сковороде, как мужской орган в холодный день.

– Да, такое в рот никто не возьмет, – говорю я и тут же спохватываюсь, что неправильно оценила публику, но, к счастью, Бенджи смеется так, что хватается за живот, а Джеймс с хохотом закрывает лицо руками и качает головой. Все в порядке.

– А тебе палец в рот не клади, – замечает Бенджи, бросая быстрый взгляд на Джеймса.

– Это лучшие гребешки на западном побережье, – говорит Джеймс, доставая из заднего кармана свернутую бухгалтерскую книгу.

– Как работает система доставки?

– Бери вот это, приятель, – предлагает Бенджи, проверяя, что Джеймс записал в своей книге.

– Гребешки доставляют в отель свежими с утреннего сбора, но я все равно приезжаю и встречаюсь с Бенджи, Кэлом и Грантом на складе, а с Кенни по поводу экологически чистой рыбы… – Джеймс смотрит в небо, перечисляя поставщиков, – с Эллой по поводу цветов, с Дениз и Деннисом по поводу мидий так часто, как получается. Сначала еженедельно. Ближе к концу сезона пореже. В общем, я встречаюсь со всеми местными поставщиками лично.

– Он следит за нами, – снова загоготал Бенджи.

Джеймс выглядит немного смущенным и поднимает руку в знак протеста:

– Нет, нет. Дело не в этом. Это больше для того, чтобы понять, как у вас дела, что есть хорошего; поставщики могут рассказать, что они заметили нового, что может повлиять на следующий сезон.

– Например, новая чертова микротрава или причудливая посыпка из морских водорослей для твоего претенциозного шеф-повара. – Бенджи качает головой и разворачивает бухгалтерскую книгу. – Джеймс мечтает о собственной кафешке на западном побережье, но не может устоять против звезды Мишлен – как и против своей матери – не так ли, приятель?

– Это неправда, – говорит Джеймс, быстро поворачиваясь ко мне.

– Еще как правда, – отвечает Бенджи, передавая Джеймсу бумажный сверток и собираясь уходить, затем хлопает меня по плечу и качает головой в сторону Джеймса. – Приятно познакомиться с тобой, Хизер. Всегда рад видеть новых дам «Лох-Дорна», – и уходит, перепрыгивая через перила. Он садится в свою лодку и заводит мотор, а мы отправляемся обратно по Набережной.

– Я знаю Бенджи уже двадцать лет, – начинает Джеймс в попытке объяснить, – с тех пор, как мне было лет одиннадцать.

– Это правда? Ты хочешь уйти из ресторана?

– Уйти? Нет, не совсем. Может быть. – Джеймс пожимает плечами, как будто это пустяк. – Все повара мечтают о собственном ресторане. Хочешь кофе?

– О боже, да, пожалуйста.

Мы открываем дверь в маленькое кафе, и раздается приятный звон колокольчика. Внутри за разными столиками и в кабинках сидят местные жители и туристы, наслаждаясь английским завтраком. Джеймс машет рукой мужчине в резиновых сапогах и фиолетовой флиске. Ему около сорока лет, у него рыжие кудри и морщинистая кожа. Мы пробираемся между столиками, пока не доходим до самой дальней кабинки, и через несколько минут они с Джеймсом за чашкой чая и обсуждают сроки поставок, рыболовные квоты и качество пойманного на удочку морского окуня. Я с трудом поспеваю за ними, но меня в равной степени увлекают все тонкости ресторанных поставок и поиски идеального хека. Как и в любой другой рыбе, хитрость заключается во времени, но для хека это особенно важно, поскольку чем дольше находится без воды, тем больше становится мягким и похожим на вату.

– Не получится, Фрейзер, – говорит Джеймс, – если посмотреть на график, разве что в среду.

– Значит, в среду. – Фрейзер наливает себе еще чаю. – Как тебе западное побережье, милая?

– Отлично, – отвечаю я, понимая, что, по крайней мере, сегодня это правда.

Через полчаса мы выходим на улицу. Солнце пробилось сквозь облака, и впервые за неделю я чувствую его на своей коже. Я немедленно снимаю пальто и поворачиваю лицо к небу.

– Солнце, – говорю я, – мой добрый старый друг, как я по тебе скучала.

– У тебя просто было плохое первое впечатление. Подожди. Может, лето здесь и длится всего три месяца, но это потрясающее время.

– Три месяца, – говорю я, смеясь. – Я бы не смогла жить в таком холодном месте.

Не знаю, зачем я это сказала. Так говорят люди. На самом деле, я не против холода. Я создана для него. Я ненавижу, когда слишком жарко, и загар на моей бледной коже ложится красными пятнами. Однажды я поехала с Хизер в Мадрид в разгар лета и провела три дня в своей комнате с закрытыми жалюзи, смотря «Чокнутую бывшую»[23]23
    Американский комедийный сериал.


[Закрыть] серию за серией и выходя только позавтракать и полюбоваться на закаты. После этого мы больше никогда не ездили вместе в отпуск.

– К этому привыкаешь. – Тон Джеймса немного обиженный.

– Люди говорят, что можно привыкнуть ко всему, – вылетает у меня изо рта. Он ничего не отвечает, я добавляю, чтобы прервать молчание: – Мы встречаемся с кем-нибудь еще?

– Нет, все, только эти двое сегодня утром. В любом случае, нам нужно вернуться к обеду.

Он говорит чуть отрывисто, и мне становится не по себе. Я хочу сказать ему, что люблю лучи солнца на лице, когда воздух прохладный, что влюбилась в Скай, и в порт, и в маленький замок с арочным мостом, но не уверена, что это прозвучит искренне.

– Хорошо. – Я следую за ним к машине.

Я оглядываюсь через плечо на красочный маленький порт Портри и глубоко вдыхаю этот соленый воздух с запахом рыбы. Затем останавливаюсь, достаю телефон и быстро делаю пару снимков гавани по дороге. Жаль, что нельзя выложить их в Интернет, но во всяком случае они останутся у меня на память. Потом спешу за Джеймсом, который уже сидит в машине.

– Извини, я фотографировала. – Я кладу пальто на заднее сиденье.

– Значит, не все так плохо. – Он смотрит на меня так, словно выиграл спор.

Затем он ищет глазами мои глаза. Я не отвечаю – не могу найти слов, – но улыбаюсь, а потом смотрю в пол.

Через минуту он захлопывает багажник и идет к водительскому месту, мы оба садимся в машину и почти синхронно пристегиваем ремни.

На обратном пути в машине ощущается странное напряжение. Это то же напряжение, что и в первую ночь, или нет? Возможно, я все нафантазировала. Для напряжения всегда нужны двое? Или его можно создать в собственной голове без посторонней помощи?

Джеймс наклоняется вперед, чтобы включить радио, а мы проезжаем мост Скай и возвращаемся по главной дороге в сторону отеля.

Я не хочу говорить о ресторане, потому что как только мы заговорим о нем, я снова стану Хизер, но помню, что мы должны были обсудить вечер Винного общества.

– Винное общество, – быстро бормочу я.

– Черт, да, – отвечает он. – Нам нужно придумать тему.

– Как насчет британских вин? – Я вспоминаю Винную премию. Это буквально единственное, что я знаю о британских винах: у них есть награды, и они сейчас в моде.

– Британские вина?

– Да, они сейчас в почете.

– Я знаю, знаю, – говорит он, быстро оглядываясь на меня, видимо, чтобы удостовериться, что я говорю серьезно, – ну, с меню у нас сложностей не будет.

– Я знаю, что много на себя беру. Но это отличная идея, правда же? – Я вспоминаю слова Ирен о том, что мне не хватает уверенности в себе. – Мы могли бы сделать что-то вроде уличной вечеринки, понимаешь? Какие-нибудь милые украшения в зоне бара. Сосиски в тесте для гурманов или что-то в таком духе. А на десерт какой-нибудь выпендрежный трайфл?

Джеймс смеется, а я съеживаюсь. Я сказала что-то глупое, но не знаю, что именно.

– Что?

– Это должно быть изысканно, – медленно произносит он. – Но почему бы не повеселиться в процессе. Сделать уличную вечеринку, достойную звезды Мишлен. Я имею в виду, что в основном мы проводим вечера каберне или вин долины Вахау или что-то в этом роде, – продолжает он, – но твоя идея игривая. Для нее весело будет готовить еду, это точно.

– Тебе нравится идея?

– Я считаю, это интересно.

– Но ведь есть и «но»?

– Дело в Расселе. Его нужно убедить, а у него определенно есть свои мысли. По поводу всего.

– Предоставь Рассела мне, – уверенно говорю я. – Конечно, если ты думаешь, что это может сработать.

– Я считаю, что это может сработать. Я считаю, что это прикольно. Очень в твоем стиле.

– В моем стиле? – Я пытаюсь выудить, что он думает обо мне. Люблю узнавать, какой меня видят другие люди, ведь мне так трудно оценить себя самой.

– Ну… неожиданное всегда в твоем стиле, – продолжает он, и мы еще немного едем в тишине, пока я наслаждаюсь этим сомнительным комплиментом.

– Я влюбилась в Скай, – переспрашиваю я.

– Правда? – переспрашивает он, переключая передачу, пока мы быстро выходим из крутого поворота, и его слегка заносит. Я хватаюсь за подлокотник и пытаюсь скрыть свой страх, глядя в окно, но машина тут же замедляет ход.

– Да, – отвечаю я, задыхаясь.

– Отлично! – Я украдкой смотрю на его лицо. Хотя мы уже на очередном повороте, он тоже бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем повернуть обратно на дорогу.

Потом снова смотрит на меня, и я краснею.

И как раз в тот момент, когда я думаю, что он почти идеален, по радио звучит Фил Коллинз, и Джеймс делает громче. Хотя, возможно, я могу простить ему это.

Полдень еще не наступил, когда мы сворачиваем на ветреную лесную дорогу, ведущую к отелю, но я не хочу, чтобы поездка заканчивалась. В тишине мне обычно неуютно. Меня мучает страх, если никто ничего не говорит. Нервное опасение, что скоро случится что-то плохое. Молчат потому, что думают о чем-то, о чем не хотят говорить. И хотя я понимаю, что это ужасно эгоцентрично, я не могу не беспокоиться, что они думают обо мне. Так было и в детстве; моя мама была мастером зловещего молчания.