Текст книги "Запах скошенной травы"

Глава 3

 
Смотря лишь в темноту,
Встречаешь свет.
Веселится судьба.
 

Выдохнув внутри машины и сильно устав от утомительных тривиальных «приключений», Леон поскорее завёл машину и поехал в сторону дома. Вновь выехав на трассу А-370, вздохнул с облегчением. Стоит лишь познать покой загородной жизни, так более никакие силы не могут заставить тебя отправиться в город, дабы «наслаждаться» его бренной суетностью. Словно старые коты, ощущающие приближение смерти и оттого прячущиеся в самые дальние углы своих домов, люди тоже имеют свойство искать место максимального покоя на конечном этапе своей жизни, когда воля к приключениям покидает их разум, а сердце обуревает страх.

Минут через пять Леон резко ощутил что-то неладное. Взглянул в зеркало заднего видения и увидел, что зрачки его заметно расширились, почти полностью поглотив радужку. Нога сильнее вжалась в педаль газа, словно её прижало скалой, – не пошевелить. Уже без зеркала Леон почувствовал, как мышцы его правой щеки начали интенсивно подёргиваться, поднимая губы в форму причудливого агрессивного оскала. Руки крепче вжались в руль.

– Оно приближается, Леон, – говорит кто-то Леону.

«Оно приближается, Леон. Ты долго скрывался, но оно нашло тебя, почуяло твой страх, услышало шёпот твоего дыхания. Оно пробралось в твоё сознание чёрной тенью. Ты чувствовал это, но надеялся, что ощущения тебя обманывают, но оно всё же приближается, Леон, и ты это всегда знал – ты знал, что момент настанет, но ничего не предпринял. Ты не знаешь, где ошибся, – тебя подвела самоуверенность, тебя подвела ложность твоей жизни. Тебе конец, мясник. Такие, как ты, не ведают покоя. Для таких, как ты, не бывает утешения».

Колёса «Лексуса» разогнались почти до двухсот пятидесяти километров. Воздух до боли в ушах свистел за окном, разрываемый серым лезвием, проносящимся через него. Чтобы не снести с дороги другие автомобили, Леон резко объезжал их для обгона, а затем снова принимал положение на своей половине дороги.

«Ты хочешь закричать, но не можешь. Ты хочешь что-то ответить, но это не в твоих силах. Мышцы твоей шеи свело, ты хочешь повернуться и посмотреть на соседнее сиденье, но не можешь. Периферия отчётливо выдает чей-то силуэт в салоне. Здесь кто-то ещё. Надо было защитить их, Леон. Надо было прислушаться к хрипу. Нужно было закончить начатое. Ты опозорил имя Дунканштайна, старая сопливая сучка. Перед тобой автомобиль плетётся, как подбитая кляча, как медленная старушка, которую хочется сбить на пешеходном переходе. Хочется подъехать и сравняться, вытащить из бардачка ствол и нашпиговать пулями эту тупорылую скотину! Руки твои уже трясутся. Они уже сползают с руля, тянутся к чёрному корню, взывают к семени, затаившемся в тебе, но ты сопротивляешься. Не можешь говорить, потому что говоришь ты сам. Ты забыл, Леон. Всё забыл, простофиля. Забыл смотреть на дорогу. Что это? Фура?..»

Фура дальнобойщика вовсю гудела на Леона, выскочившего на встречную полосу после обгона и так и оставшегося на противоположной стороне. Едва не столкнувшись, Леон выправил машину, проскочив в последний момент, да так, что автомобиль занесло и чуть не выбросило в бухту Бражникова. Тяжело дыша, Леон ощутил, что руки его трясутся настолько сильно, что руль так и норовит повернуть корпус стального зверя в сторону водной глади. Сбавив скорость до адекватного минимума, Леон доехал до суши и остановился недалеко от посёлка «Белый парус», тяжело переводя дыхание. Зеркало показывало, что зрачки в норме. Резко повернув голову, он так никого и не нашёл. Пощупал сиденье – прохладное и никем не примятое, но он точно знал, что здесь кто-то был и этот кто-то больше не говорил. Туго соображая, Леон решил, что пока что лучше переждать пару минут и подышать воздухом. Рядом расположилась опушка небольшого леса, окружающего посёлок и уходящего выше по побережью на север.

Пройдя немного глубже в лес, Леон опустошил мочевой пузырь, затем прошёл метров тридцать вглубь, стараясь медитативно прислушаться к звукам леса. Конечно, это был не настоящий лес в вопросах масштаба – дикий, древний и лишенный человеческого влияния, где бродят духи природы, нашёптывающие свои песни, но всё же неплохая скорее лесополоса, наполненная мелким треском, шуршанием всякой крошечной дичи и щебетанием птиц. Какое-то странное чувство заставило Леона пройти чуть дальше на небольшую полянку, где посреди неё расположилось упавшее дерево с дуплом, а вокруг сплошная высокая зелёная трава, усыпанная цветами. Чей-то голос шептал из дупла – не тот, что был в машине, – Леон сразу это понял. Чувство оказалось довольно знакомым. Аккуратно подойдя к дуплу, из которого доносился шёпот, Леон медленно заглянул в него.

– Че зыришь, срань?! – рыкнул на него гнусавый голос изнутри.

– Ладно, я пойду тогда, – никак не отреагировав, сказал Леон.

– Куда пойдёшь?! Ты куда пойдёшь?! А?! отвечай мне! Хочешь меня обмануть?! Хочешь шкурку мою дёрнуть, ублюдок?! Знаю я вашего брата! Твари все поголовно ёбаные! Срать вам под дверь – вот что мне хочется делать!

– Понятно. Я пошёл.

– Погоди! – уже менее злобно крикнул гнусавый из дупла, – Ты мою шкуру содрать не хочешь? Правда?

– Зачем мне твоя шкура?

– Что за идиотские вопросы, придурок?! Ты же человек, а я не я!

– И?

– Тоже мне уникум! Хотя я тоже не пальцем делан! Тоже немного другой барсук!

– Давай выползай уже оттуда, уникум, – передразнил его Леон.

– А ВОТ ЭТО ТЫ ЗРЯ, ДУБИНА!

Обиженно вопя, из дупла молниеносно вырвался тучный барсук с огромными яйцами, болтающимися из стороны в сторону. Дикие, прямо-таки бешеные маленькие глазки, вдоль которых проходили чёрные полоски на белой морде, уставились гневно на Леона. Пробуксовав на месте, барсук с криком кинулся на своего обидчика, но сам не понял, как оказался в метре от земли, удерживаемый за гриву.

– Отпусти!!! Отпусти меня, сучара!!! Я откушу твоё ухо! Я… Я ударю твоего ребёнка по яйцам! Съем твою мать! Отпусти меня по-хорошему! Я не шучу!!! Хочешь меня трахнуть?! Я тебя сам трахну!

– Ты закроешь свою пасть, или мне тебе треснуть разок? – немного ухмыляясь, спокойно ответил ему Леон.

– Не бей меня, пожалуйста… – действительно испуганно промямлил барсук, а затем вновь вспыхнул гневом. – А не то я найду твой дом и навалю тебе такую кучу дерьма, что ты вовек её не отскребёшь! Ой! Не надо! – взвизгнул барсук, когда Леон замахнулся на него рукой, – Не ударил? Слабо, да? Я так и знал! Пусти меня!

– Ладно. Кинешься на меня, получишь в морду, дебильное создание.

– Сам ты дебил, кретин тупоголовый! Я редкое существо!

– Да знаю я, кто ты такой, бакэдануки! Это не позволяет тебе так со мной разговаривать, ведь ты не знаешь, кто я такой.

Барсук, скорчив злобную рожу, тщательно принюхался, а затем широко раскрыл мелкие глазёнки.

– НЕ УБИВАЙ! НЕ…

– Замолчи! Не собираюсь я тебя убивать. Что ты сидел здесь в дупле?

– Да твари малолетние меня связали и закинули в портовый ящик! Тут меня уже нашли и сочли грызуном, запутавшимся в провизии и узлах. Идиоты! Где такое видано, чтобы барсук себя на морской узел случайно завязал?! Дали мне поджопники и послали куда глаза глядят. Вот теперь тут живу… Эх, несчастная жизнь! Найду тех детишек и прикинусь чайником! Пускай поставят меня на огонь… Я им такой ядрёной мочи кипячёной спущу в кружки, что зубы выпадут к чёрту!

– Не удивительно, что с таким скверным характером они тебя выгнали. Ты откуда сам вообще?

– С Сикоку. Я вообще неплохой парень…

– Оно и видно. Ладно, я тоже людей не очень-то жалую. Вредные засранцы, да?

– Да! Засранцы не то слово! Срал бы им под дверь каждый день!

– Да-да, я понял, что ты тоже тот ещё засранец. Меня Леон зовут. Тебя как?

– Леон, говоришь? Хм… Меня Мудзин-сан звать.

– Прям уж сан! Ладно, Мудзин-сан, помогу тебе домой вернуться.

– Пиздишь?!

– С чего бы?

– Да потому что все вы люди гоните!

– Если не хочешь домой, то так и скажи.

– Хочу! – резко выпалил Мудзин-сан, переживая, что иначе не увидит дом.

– Тогда я сейчас тебя отпущу, потому что ты очень жирный и держать тебя тяжело, и мы с тобой поговорим. Идёт?

– Сам ты жирный, козёл! Идёт!

С тупым грохотом барсук грохнулся на землю и от падения весь его жир смешно затрясся под шкурой, так что Леон не смог сдержать улыбку.

– Смешно ему бля… Спасибо, Леон-сан.

– Ух ты! А я думал ты меня козлом-саном назовёшь.

– Могу и так!

– Пожалуй, не стоит. Мудзин-сан, смотри. Я тебе предлагаю ночь у меня дома скоротать, а потом я тебя отправлю грузом на Сикоку. Тебе куда там надо? В Мацуяму? Коти? Токусиму или Такамацу?

– Да куда хочешь. Мне просто на Сикоку надо. Я там своих найду без проблем. Это… Леон-сан… Спасибо, что ли.

– Да без проблем. Мне кажется, ты неплохой э-э-э… барсук. А чего ты форму енотовидной собаки не примешь?

– Как хочу, так и хожу!

– Ладно, но будь добр, яйца свои уменьши. Я понял, что ты крутой мужик, но у меня дома жена, да и независимо от этого я и сам не сильно желаю на это смотреть. И прекращай так разговаривать – уши вянут.

– Ладно, босс, как скажешь! Но больше ничего делать не буду! – протараторил барсук, и резко его мошонка приобрела естественный вид, отчего барсук грустно вздохнул.

– Пошли, дружок. Только не говори ничего при моей жене. Не к чему ей знать, что ты говорить умеешь.

– Ничего себе условьице! Это как так?! Я существо социальное! Мне попиздеть очень даже надо!

– Выбирай сам.

– Ладно, понял. А лежанка у тебя есть? Может, диванчик там? Что кушаете обычно?

– Всё больше начинаю понимать тех, кто тебя связал. На улице во дворе поспишь. Покормлю тем, что найду.

– Да что за концлагерь?! Холодно и голодно всю жизнь, так ещё и ты мне хочешь масла в огонь подлить! Фашист!

– Завязывай ныть. Пошли уже.

– Ну веди. Мы типа друзья теперь?

Леон повёл обратной дорогой по опушке леса барсука к своей машине, думая о том, как преподнести своё новое знакомство Мизуки. «Съездил на рынок, называется…»

– Ну… Типа.

– Ого… – как-то очень глубоко для столь краткой фразы сказал Мудзин.

– Что такое? – сразу обратил внимание на перемену в речи Леон.

– Да как сказать… Ты у меня первый друг, получается.

– А сколько тебе лет, Мудзин-сан?

– Где-то двести пятьдесят.

– Действительно ого. И у тебя за всё это время не было друга?

– Выходит, что не было. Так, собутыльники всякие… А у тебя выпить есть?

– Мизуки не поймёт, если я водкой барсука поить буду.

– Кто?

– Мизуки – моя жена.

– Так она у тебя японка? Ах ты, Леон шалунишка… Э… Извини, – быстро понял Мудзин свою ошибку, встретившись со взглядом Леона.

Дойдя до машины, Леон снял сигнализацию и подошёл ближе к дверям. Посмотрел на часы и понял, что дома его уже слишком давно нет. День измотал его – хотелось спать или полежать в саду среди травы да послушать тишину. Вместо этого теперь придётся болтать с оборзевшим барсуком.

– Ого-го-го! Вот это у тебя драндулет, ёб твою мать! – радостно завопил Мудзин, увидев, что Lexus LC 500 sport+ принадлежит Леону. – А я думал, ты бичара какой-нибудь! По лесу шляешься! Может, вовсе наркоман! Забыл совсем сказать – рад знакомству, Леон-сан, чем могу услужить?

Впервые за долгое время Леон искренне рассмеялся.

– Запрыгивай давай внутрь, болван. Не боись. Только с когтями аккуратней!

– Аккуратность – моё второе имя, чтоб ты знал! Был бы паспорт, там так бы и записали Сэйтон Мудзин-сан, – ворчал барсук, пока поднимал в салон свою жирную тушку, шкрябая когтями по металлическому корпусу, оставляя после себя белые полосы.

Услышав этот звук, Леон резко протянул свою руку к барсуку и подтянул его.

– Хм… Грх… Шпасибо… Но больше так не делай! Я самодостаточный! – ворчал барсук, сжимая челюсть.

– Конечно. Сам не знаю, что же это на меня нашло.

– Вот тебе лишь бы издеваться. Эй, ты чё делаешь?

Заведя двигатель, Леон постарался пристегнуть ремень безопасности к Мудзину – вышло успешно. Барсук был плотно зафиксирован на месте и готов к поездке.

– С ветерком прокатимся?

– Оу йес! Гони! Хочу почувствовать!.. А это… Можно я по-другому сяду, Леон-сан? Не видно ни хера!

– Ладно, садись, как тебе удобно.

Развязавшись, барсук встал на задние лапы, уселся на задницу и показал большой когтистый палец в знак того, что ему комфортно. Леон снова опоясал его, а заодно приподнял уровень кресла, отчего Мудзин восторженно взвыл.

– Готов? – с азартом спросил его Леон, получив в ответ снова большой когтистый палец лапы.

Прожав до упора педаль газа, Леон заставил стальную зверюгу сорваться с места, рыча своим многосложным, глубоким рокотом. Через несколько секунд они перескочили за сотню в час. Маленькие глаза барсука открылись, а сам он истошно завопил то ли от ужаса, то ли полного экстаза.

– Лео-о-о-н-са-а-а-н! – старался перекричать рык двигателя Мудзин.

– А?!

– А на-а-а-ва-а-ал-и-и музла!

– Ладно, дружок! – усмехнулся Леон.

И Леон включил ту же музыку, с которой ехал в город. От мощных жирных басов шкурка барсука поднималась дыбом в такт музыке.

– Ну, ничё такое… Мне больше «Эрцгерцог» Бетховена в исполнении тройки на миллион нравится, конечно, – протянул устало Мудзин, когда трек закончился, а Леон слегка сбавил обороты.

– Серьёзно?

– Нет, конечно! Ха-ха-ха! – он рассмеялся как больная бешенством гиена, аж подавился под конец. – Охрененное дерьмо! Мне нравится!

– Кто ж тебя так говорить научил?

– Да то тут, то там… С моё поживёшь и не так запоёшь! Жизнь надо использовать целиком! Наслаждаться, так сказать, всеми её дарами! Принимать всё богатство языка. Бодуэн де Куртенэ[6]6
  Ива́н Алекса́ндрович Бодуэ́н де Куртенэ́ (1845–1929) – русский лингвист польского происхождения. Известен тем, что совершил переворот в науке о языке: до него в лингвистике господствовало историческое направление – языки исследовались исключительно по письменным памятникам. Он же в своих работах доказал, что сущность языка – в речевой деятельности, а значит, необходимо изучать живые языки и диалекты. «Только так можно понять механизм функционирования языка и проверить правильность лингвистических теорий».


[Закрыть] призывал исследовать язык на примере живых диалектов. Язык – это тебе не памятник, а первичная речевая деятельность, вечно изменяемая и адаптирующаяся под временные культурные факторы. Это же главный инструмент выражения эмоций, ключевое средство коммуникации всех индивидов, способных вести конструктивный диалог! Взять того же Шарля Балли[7]7
  Шарль Балли́ (1865–1947) – швейцарский лингвист, один из выдающихся лингвистов XX века. Основным вкладом в теорию языка считается изложенная Балли концепция модальности и коммуникативной организации предложения.


[Закрыть], швейцарца – он уделял внимание стилистке речи и заложил этот подход в основу изучения разговорной речи.

В салоне, несмотря на громкую музыку, наступила гробовая тишина. Леон смотрел в глаза барсуку, часто моргая.

– Что? – раздражённо спросил его барсук.

– Ты слишком умный для барсука.

– Я же тебе не простой барсук, жрущий шишки или глину! Я культурологический эстет, квинтэссенция нравственной одухотворённости на рубеже двух миров! В общем, я очень эрудированный барсук. Вот спроси у меня что-нибудь!

– Сколько будет двадцать семь умножить на тридцать пять?

– Не ебу! – ответил ему Мудзин и был таков.

Глава 4

 
Кошмар в ночи,
Смотри – твоё лицо.
Задавлен вопль.
 

МВД РОССИИ

ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ МИНИСТЕРСТВА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

УГОЛОВНОЕ ДЕЛО № XXXXХ. (АРХИВ)

СТР. 27. Отчёт оперуполномоченного сотрудника прокуратуры Российской Федерации А. С. Шмидт от 15.10.2001 г.

Протокол осмотра места происшествия:

«Осмотр начат в 10 час. 00 мин.

Осмотр окончен в 11 час. 30 мин.

Следователь прокуратуры Российской Федерации старший лейтенант Шмидт. А. С. в окрестностях села Оймякон…

Местом осмотра является территория вблизи жилого дома по адресу… Левее входа в квартиру в 8 метрах находится амбар для скота 10 × 15 метров с прилегающим к нему огороженным полем площадью 100 метров квадратных. На территории поля обнаружены трупы животных: семь овец, две коровы и собака породы среднеазиатская овчарка. Тела животных усеяны повреждениями различной тяжести: от лёгких до особо тяжёлых. У всех овец были обнаружены следы клыков в области шеи. Пара коров лишена внутренностей – брюшная полость вспорота, изъяты печень, кишки, желудок, сердце. Раны грубые, рваные. У собаки отсутствует голова.

Вход в квартиру сквозной: петли вырваны, металлическая дверь находится в трёх метрах от изначального положения, присутствуют следы повреждения: сколы, вмятины, прорези от когтей шириной в среднем 2–3 сантиметра. Далее следует коридор длиной 3 метра и шириной 1,5 метра. По коридору обнаружено множество продолговатых порезов шириной 2–3 сантиметра. В полу обнаружены глубокие прорези шириной от 3 до 5 сантиметров. Коридор ведёт в жилую комнату 6 × 4. Мебель поломана, присутствуют следы борьбы и снова повторяются многочисленные прорези в полу и на стенах. Посреди комнаты обнаружено тело владельца квартиры…»

Протокол осмотра трупа:

«Осмотр начат в 10 час. 20 мин.

Осмотр окончен в 10 час. 45 мин.

Следователь прокуратуры Российской Федерации старший лейтенант Шмидт. А. С. в окрестностях села Оймякон… с участием судебно-медицинского эксперта…

Участвующим в осмотре трупа лицам также объявлено о применении технических средств: фотоаппарата „Зенит-ТТЛ“ с объективом „Индустар-44“ и фотоплёнкой чувствительностью 130 ед., а также электровспышки „Чайка“ следователем…

Труп лежит на спине, правая рука раздроблена, согнута в локте, слегка откинута, левая отсутствует. Нижние конечности отсутствуют. Живот вспорот грубым порезом, все внутренности находятся на своих местах. Желудок повреждён. Присутствуют следы внутреннего кровотечения. Грудная клетка повреждена, вмята вглубь на семь сантиметров, все рёбра сломаны или имеют трещины. В области шейной артерии два отверстия глубиной 11 сантиметров диаметром 1,5 сантиметра. Волосы на голове тёмно-русые, средней длины. Черты лица не подлежат описанию. Кожный покров лица отсутствует. Череп обглодан, глаза, губы и нос отсутствуют. В теменной части голове три дыры неправильной формы размера 3 × 5, 7 × 8, 1 × 3. На расстоянии 3 метров от трупа в комнате обнаружена левая нога, обутая в коричневый ботинок 44 размера. На расстоянии 15 метров от трупа у входа в амбар обнаружена правая нога. На расстоянии 63 метров от места происшествия обнаружен следы крови и коричневый ботинок 44 размера. На расстоянии 3,5 километров в лесу были обнаружены обглоданные остатки человеческой руки: отдельно плечевая кость, локтевой сустав, лучевая кость и кисть. На кисти отсутствуют мизинец, безымянный и средний пальцы. На костях следы повреждения от клыков диких животных…»

К отчёту приложена запись диктофона номером XXX:

Местная жительница N.N.XXX – жена убитого гражданина N.N.XXX.

Комментарий следователя: гражданка N.N.XXX находится в состоянии продолжительного шока: речь быстрая, несвязная, присутствует перманентная одышка, потоотделение, признаки невроза – хаотические движения ногами, импульсивное сжимание и разжимание кистей, блуждающий взгляд. В процессе взятия показаний приходилось брать паузы, так как у потерпевшей наступала истерика.

«Что я видела? Боже мой… Что я видела… Я такого никогда не видела и не могла подумать, что когда-то увижу! Говорю вам в последний раз: это был дьявол во плоти! Ненасытный Ала Могус из древних сказок… Я… Я тогда ходила на рынок… Время? Времени было часов семь вечера… Уже стемнело тогда, да-да, темно было хоть глаз выколи. Иду я и слышу, как коровки мои кричат, аки дети… Не описать словами! До сих пор мурашки по коже пробегают… Думаю, никогда этот звук не забуду… Как дети… Я побежала скорее, услышав, как наш Бай гавкает, а потом раз! Скулёж такой страшный! Мама родная! Я сразу поняла, что Бая нашего погрызла скотина какая-то… Слёзы так и хлынули ручьём! Бай такой пёс был верный, добрый, послушный, ох…»

Запись прервана.

«Простите, не могу всё это понять… В голове не укладывается… Да, я тогда побежала скорее, а на сердце холод такой! Страшно ужасно, а делать нечего. И вот я уже почти у дверей дома нашего – метров двадцать, может, а на улице тьма непроглядная. Слышу шум такой и рык какой-то утробный. Вглядываюсь, а из дверей… Боже мой… Вы мне не поверите, конечно, но я клянусь, что своими глазами видела! Я видела, что нечто огромное, метра три почти высотой, с девятью хвостами, сгорбленное, выскочило из нашего дома и на четвереньках понеслось в сторону леса, да так быстро, что уследить было невозможно. Помню лишь, как оно обернулось, а в глазах его такой огонь злобы, что рассудок у меня помутнел, стоило мне только подумать, что он пойдёт сейчас в мою сторону. Вы не видели эти глаза! Не видели! ВЫ НЕ ВИДЕЛИ!!! ВЫ…»

Конец записи.

– Так, ты всё запомнил? Хороший спокойный барсук, не умеющий говорить и не пьющий водку, понял?

– Так точно, дружище!

– Прекрасно. Ну, тогда пошли.

Леон с Мудзином вышли из машины и обошли её со стороны багажника. Барсук хотел было взять какой-нибудь мешочек, чтобы помочь, но Леон вовремя его образумил, что Мудзин должен быть не настолько хороший барсук – его это вполне устроило.

Открыв дверь, Леон провёл за собой Мудзина к большой кухне. От вида огромного просторного дома у барсука повисла челюсть, и он было хотел что-то вякнуть, но Леон с укором посмотрел на него, отчего барсук всё же воздержался болтать не только лишнее, но и вообще в принципе.

– Милая, мы дома! – крикнул в зал Леон.

Пока Мизуки спускалась из своей комнаты, Леон успел разложить в морозилку подтаявшую рыбу, расставить мешки с фруктами ягодами на кухонном островке с бонсаем и сбегать за красками. Спустившаяся Мизуки, как и всегда, сияла небесной красотой, а на левой щеке у неё был небольшой мазок розоватой краски, напоминающей оттенком сакуру.

– Мы? Ты о ком, солнце? – удивилась Мизуки.

– Да я тут с другом пришёл.

– Да? С каким же? – спускалась она по лестнице.

– Ох… Мизуки-сан… – тихо вымолвил Мудзин и сразу же получил подзатыльник.

– О-о-о-оу!!! Кто это у нас здесь? Енотик? Нет, это барсук! Обалдеть! Леон, ты зачем барсука домой притащил? – звонко рассмеялась Мизуки своим ангельским голосом, от звуков которого, как ей показалось, барсук улыбнулся.

– На дороге попался. Его дети какие-то связали. Думаю, отправить его на Сикоку – у них там заповедник, да и жителям нравятся.

– Бедняжка! А он не кусается?

– Вроде нет. Меня лично не захотел кусать.

– Попробую его потискать?

– Попробуй. Я надеюсь, он не станет себя плохо вести. Да, барсук? – всмотрелся в маленькие глазки счастливого барсука Леон.

«Че ты вылупился, мудила?! Надо было сначала сказать, что у тебя не жена, а сошедший с неба ангел! Слава богам, что я спрятал свои яйца, а то неудобно бы вышло! Пускай тискает меня сколько захочет и где угодно! Всё, я устал! Говорить мыслями очень сложно!» – прозвучал в голове Леона гнусавый голос Мудзина.

Мизуки повалила барсука на бок и начала очень интенсивно чесать тому пузо, отчего Мудзин затряс лапками, словно бы катался на велосипеде. Мизуки рассмеялась и продолжила ещё более интенсивно начесывать барсука везде где только можно. Затем она повернула к себе его мордочку, ткнула мальчиком в крошечный носик и сказала: «Буп!» Спустя минут десять таких процедур барсук сладко посапывал, укутанный в вуаль нежности.

– Какой странный барсук! Ласковый, как ручной котик. Ты хочешь его увезти?

– Ну да, планировал, по крайней мере.

– А можно он… Ну… Поживёт у нас пока немного. Всегда хотела себе какое-нибудь животное, а ты никак не соглашался. Не кот, так барсук. Такой поинтересней даже будет.

– Ох, Мизуки, я же просто спас животное от смерти. Я не собирался его заводить себе.

– Мы в ответственности за тех, кого приручили!

– Но я его не приручал.

– А чего он такой ручной стал? Он тобой дорожит. Некрасиво получается, – говорила с укором Мизуки, поглаживая животик барсука.

Мудзин приоткрыл один свой глаз и хитро сощурил его, ехидно улыбаясь. Леону лишь осталось языком пересчитать зубы, смотря в ответ из-под приспущенных век на подлое создание, развалившееся на его диване.

– Ладно, милая. Пускай пока поживёт, но это всё равно временно и точка.

– Ты лучший, солнце! – чмокнув его в щеку, Мизуки побежала на кухню разбирать пакеты и готовить ассорти из купленных фруктов, так как очень захотела арбуз.

– Ах ты, хитрожопая тварь, Мудзин, – тихо прошептал Леон.

– Завидуй молча. Чё ты такой вредный? Мы же друзья! Перебьюсь у тебя маленько да поеду себе домой. Неделей раньше, неделей позже, – довольно шептал в ответ барсук.

– Поразительная наглость! – злобно прошипел Леон.

– Милый, ты что-то сказал? – откликнулась Мизуки, подумавшая, что Леон говорил что-то ей.

Начав гладить барсука по голове, Леон повернулся к ней и сказал:

– Да я просто с нашим гостем беседую. Кто у нас хороший барсук? Какой хороший барсук!

Мизуки тихонько рассмеялась и вернулась к нарезке фруктов, подав их к столу минут через пятнадцать: нарезанный дольками арбуз, апельсины, айва, горсти клубники и черники, а ещё Мизуки достала из морозилки сливочный пломбир и, нарезав ровными эллипсами, подала к столу. Принесла с тобой три миски.

– Почему три? – спросил Леон, заранее зная ответ на вопрос.

– Барсук тоже будет. Кстати, надо ему имя дать, – она задумалась, смешно сжав губы так, что хорошо проглядывались ямочки на щёчках, а сами щёки стали чуть больше и оттого милее в тысячу раз. Хитрые лисьи глазки рассматривали барсука поблёскивающим взглядом.

– Я уже дал ему имя.

– Да? Когда ты успел?

– Пока мы ехали.

– А говоришь, что не собирался его оставлять! Хах! Имя-то дал.

– Это ничего не значит.

– Ну-ну. И какое же у него имя? – задорно спросила Мизуки.

– Мудзин.

– Мудзин? Что за имя такое для барсука? А ты что думаешь? – обратилась она следом к барсуку, а тот лишь одобрительно закивал. – Ничего себе… Будто понимает. Ну, Мудзин так Мудзин. Му-дзи-н. Запомнить бы. Ладно. Держи, Мудзин.

Мизуки передала Мудзину маленькую тарелку с пломбиром и ягодами. Понюхав десерт, барсук с охотой накинулся на угощенье с такой неистовостью, что во все стороны летели его пломбирные слюни.

– Вроде барсук, а ест как свинья, – прокомментировал Леон, за что барсук встал на его бедро лапой и тихонько выпустил когти, но Леон даже не почувствовал этого, к удивлению Мудзина, тупо покосившего на него и следом тут же убравшего лапу.

– Ну-у-у, над манерами ему придётся поработать, конечно. Арбузик будешь? – обратилась Мизуки к Мудзину, а тот принюхался, облизнулся и кивнул.

Мизуки положила ему в миску немного арбуза, который барсук тут же прогрыз до корки.

Поев, довольной семейство развалилось на диване.

– Обязательно этой животине грязной с нами лежать? – воспротивился Леон.

– Ну-у-у, он товстенький, мягкий такой. Я его помою потом.

– Это слишком. Всё равно он на улице будет спать.

– Так нельзя, милый. Он ведь живой!

– Он всю жизнь спит на улице. Как я его этим ущемляю?

– Тем более! Всю жизнь спал на улице! Значит, наверняка хочет поспать в доме.

– Какая же ты хитрая, – вздохнув, сдался Мудзин.

Мизуки в ответ лишь улыбнулась своими белыми зубками, строя глазки.

«Леон, дружище. Я люблю тебя», – сказал мысленно барсук.

Незаметно улыбнувшись, Леон небрежно потрепал маленькую головку барсука. На семейку навалилась истома, и на три часа всех, включая барсука, завалившегося между ними и впервые обнятого человеческими руками, сморил сон.

«Ты стоишь посреди длинной улицы – она напоминает тебе улицы места, где ты рос, быв уже взрослым, но что-то не так. Ты стоишь посреди магистрали, но вокруг ни единой машины, ни души, лишь ты один и бесконечный, не знающий границ мир. Ты оборачиваешься вокруг, но знакомые твоему взору дома постепенно укрываются в плотное полотно мрака, не пропускающее свет. Вся асфальтированная улица резко вытягивается на несколько километров вместе с одинаковыми фонарями, расположившимися зеркально друг напротив друга вдоль всей нескончаемой улицы. Ты смотришь во все стороны, но не находишь ничего, кроме стены темноты и бесконечного коридора твоей замутнённой памяти, как вдруг в одном конце улицы ты замечаешь нечто. На расстоянии пяти километров мигают фонари. Нет… Они не мигают, а гаснут – один за одним, – приближаясь теменью всё ближе к тебе. Ты смотришь за ними, пока взор твой не подмечает, что в этом мире твоего одиночества ты не один. Оно движется к тебе. Оно чувствует твой страх. Ты сам позвал это к себе. Расстояние сокращается и теперь ты более отчётливо видишь, что именно движется к тебе. Оно бежит… Нет, скорее несётся на лапах и с каждым его движением гаснут фонари. Ты оборачиваешься, чтобы убежать, но и с твоей стороны фонари гаснут, сжимая чёрный коридор тьмы. И всё же ты бежишь, но ноги твои словно вата. Они буксуют на месте на расстоянии сущих миллиметров от земли, и ты не сдвигаешься с места, вытягивая вперёд руки. Ты вновь оборачиваешься и видишь, что оно уже очень близко. Прищурившись, ты различаешься его образ: худое создание, из-под чьей бледной кожи выступают изогнутые кости дугообразного позвоночника и вытянутых рёбер; лапы его – человеческие порванные костлявые кисти, обтянутые мелкошёрстной бледной кожей, а на месте опавших ногтей выползли длинные, острые, как бритва, когти. Коленные чашечки прогнулись в обратную сторону, а лапы вытянулись. Длинные редкие волосы свисают с его головы, и ты видишь, как, развеваясь на ветру, они опадают на спину, открывая искривлённое лицо человека, замершее где-то на середине процесса трансмутации: челюсть немного вытянулась, но недостаточно – ряд зубов сдвинулся под выпирающими клыками, а из пасти сочится кровь. Синие вены выступили на бледной морде, а покрасневшие глаза широко открыты и налиты дикой, безумной ненавистью и животным голодом. Оно чует тебя и несётся ещё стремительнее. Ты слышишь, как оно завывает, словно ветер в промёрзлую метель, как тяжело дышит от возбуждения, предвкушая вкус твоей плоти, в которую загонит свои длинные, покрытые слюнями клыки. Сладкое ожидание хруста твоих костей и пожирания твоих скользких, кровоточащих, всё ещё пульсирующих органов, заставляет его бежать всё быстрее и быстрее. Но сначала оно прижмёт тебя к земле и приблизит свои воспалённые, залитые багрецом глаза как можно ближе к твоему лицу, чтобы в паническом кошмаре ты вглядывался в них: в эти расширенные, безумные колодцы, заполненные тьмой, в глубине которых прячется агонизирующий, разорванный на куски разум, обезображенная мертвенно-бледная душа. Оно так близко, что ты полностью различаешь его черты. Ужас подступает к твоему горлу – тебе не убежать. Метр за метр, шаг за шагом. На расстоянии вытянутой руки оно закидывает свои когтистые лапы и открывает бездонную пасть, смыкая над тобой тьму. В последний момент ты видишь его лицо. Твоё лицо».

Резко вдохнув воздух, Леон очнулся в холодном поту, растормошённый барсуком, пытавшимся разбудить его от кошмарного сна.

– Леон, ты как? – встревоженно поблескивая сонными глазками, смотрел на него Мудзин. – Ты стонал во сне. Что случилось?

Встревоженно оглянувшись вокруг, Леон погладил по голове сладко спящую Мизуки, встал и кивком позвал за собой барсука на летнюю веранду. Свежий вечерний воздух понемногу приводил Леона в чувство. Звёздное небо постепенно прояснялось в его смазанном взоре – вскоре он уже смог различать небесные светила и созвездия. Аромат цветущих цветов и фруктовых деревьев медленно успокаивал. Медленный вдох – восемь секунд – выдох в течение двенадцати. Повторить столько раз, пока не полегчает.