Текст книги "Проклятие Шалиона"

Орико, кивнув, вновь потер переносье и, прищурившись, взглянул на Кэсерила.

– Я вас знаю? – спросил он.

– Не думаю, господин мой. Вдовствующая провинкара недавно назначила меня секретарем при принцессе Изелль. В юности я служил провинкару Баосии в качестве пажа, – добавил он.

Он не упомянул свою службу при ди Гвариде – факт, который мог заставить короля включить свою ближнюю память. Хотя вряд ли он различал кого-нибудь из той толпы придворных, которая окружала ди Гвариду! А если король не узнал его – в немалой степени благодаря его нынешнему облику (борода, седеющие волосы, весь его потрепанный жизнью вид), – то и другие, надеялся Кэсерил, не узнают. А интересно, сколько он сможет прожить здесь, в Кардегоссе, не называя своего имени? Менять же его, увы, слишком поздно!

Но некоторое время он, тем не менее, мог побыть анонимом – Орико удовлетворенно кивнул и отпустил его.

– Увидимся на банкете. Скажите моей сестре, что я с нетерпением жду нашей встречи.

Кэсерил, почтительно поклонившись, вышел.

Он шел к воротам замка и в беспокойстве покусывал нижнюю губу. Если на банкете вечером будет присутствовать весь двор, то явится и канцлер Марту ди Джиронал, правая рука и постоянная поддержка короля. А там, где появлялся канцлер, обязательно оказывался и его брат, лорд Дондо.

Может быть, они меня тоже не узнают? Прошло два года с момента падения (постыдная сделка) Готоргета и еще больше – с того ужасного случая в палатке безумного принца Олуса. Появление кастиллара Кэсерила для этих могущественных лордов не может стать значительным событием. Да и откуда им знать, что он понял причину того, что его продали на галеры? Если он не станет привлекать к себе внимание, ничто не напомнит им о том, что они наверняка благополучно забыли. И он будет в безопасности.

Тщетные надежды.

Он сгорбился и ускорил шаги.

Вернувшись в свою комнату, Кэсерил принялся осматривать свой коричневый шерстяной камзол и черный плащ, намереваясь надеть их на банкет. Но, подчиняясь поступившему сверху приказу, который принесла запыхавшаяся служанка, он принялся доставать из багажа более нарядное платье: бледно-желтую с голубыми полосами тунику с вставками бирюзовой парчи и темно-синие панталоны из запасов старого провинкара, все еще пахнущие специями, вместе с которыми они были упакованы для защиты от моли. Башмаки и меч завершили облачение придворного – вполне приличное, хотя и не было на нем ни колец, ни цепей.

Повинуясь настойчивому требованию Тейдеса, он отправился на верхний этаж, чтобы осведомиться, готовы ли дамы, и увидел, что его наряд формирует с их одеждой вполне гармоничный ансамбль. Изелль была одета в свои лучшие бело-голубые платье и плащ, а Бетрис и гувернантка принцессы – в бирюзовые и темно-синие наряды. Кто-то посоветовал принцессе не слишком увлекаться украшениями, и она ограничилась тем, что пристало носить девушке: бриллианты в ушах, брошь на груди, пояс с эмалями да парочка колец. Остальное несла на себе Бетрис, позаимствовавшая украшения у принцессы. Кэсерил же удовлетворился тем что есть, иначе говоря, ничем.

Всего раз семь-восемь дамы спохватывались – что-то было не так надето или забыто из одежды и украшений, и вот уже Кэсерил повел их вниз, присоединиться к принцу и его свите, состоящей, по старшинству и важности, из ди Санды, баосийского капитана гвардейцев и его сержанта – оба в парадной форме, с мечами, украшенными драгоценными камнями. Шелестя дорогими тканями и позвякивая украшениями, блестящая процессия, предводительствуемая королевским пажом, двинулась к дверям тронного зала.

На мгновение их задержал комендант замка, чтобы перестроить в порядке, предписанном правилами придворной иерархии, после чего двери тронного зала отворились, прозвучал звук рога, и комендант объявил – четко и громогласно:

– Принц Тейдес ди Шалион! Принцесса Изелль ди Шалион! Сэр ди Санда…

И дальше – по мере установленного порядка:

– Леди Бетрис ди Феррей! Кастиллар Люп ди Кэсерил! Леди Нан ди Врит…

Бетрис краем глаза взглянула на Кэсерила. Во взгляде ее сверкнули искорки смеха, и она спросила:

– Люп? Ваше первое имя – Люп? На одном из древних языков это означает волк!

Кэсерил решил, что в данной ситуации у него есть законный повод не отвечать – не до этого! В зале толпились придворные лорды и леди, шелестели шелк и бархат, позвякивали бриллианты; воздух был напитан ароматами духов и всеобщим возбуждением. В этой толпе его одеяние выглядело вполне приличным; если бы он оделся в свой обычный черно-коричневый наряд, то смотрелся бы как ворона на сборище павлинов. А здесь даже стены были драпированы красной парчой.

На возвышении в конце тронного зала, осененном шатром из красного шелка, украшенного золотым шитьем, на позолоченных креслах восседали король Орико и королева Сара. Вечером Орико выглядел лучше, чем днем, – чисто умытый, в аккуратных одеждах, с легким румянцем на пухлых щеках. На голове его, в полном соответствии с замшелыми средневековыми обычаями, красовалась золотая корона. Королева была одета в весьма элегантное алое платье, в тон с одеянием супруга. Сара сидела подчеркнуто прямо, даже несколько чопорно, как показалось Кэсерилу. Ей было около тридцати пяти, и ее былая красота и свежесть несколько потускнели, а на лице застыло какое-то деревянное выражение, и Кэсерил понял, насколько смешанные чувства владеют королевой во время королевских приемов. Будучи так долго бесплодной, она понимала, что не исполнила своей главной обязанности по отношению к Шалиону, и склонна была винить исключительно себя. С другой стороны, когда Кэсерил был близок ко двору, он слышал разговоры, что у Орико не было и внебрачных детей, хотя объясняли это, как правило, его образцовой верностью жене и приверженностью исключительно брачному ложу. Приглашение ко двору принца Тейдеса можно было воспринять как публичное признание печального фиаско, которое королевская семья потерпела в весьма частном секторе своей государственной деятельности.

Принц и принцесса подходили к королю и королеве по очереди. С монархом и его супругой они обменялись родственными поцелуями, хотя полный ритуал приветствия предполагал целование лба, рук и ног. Но сегодня церемония шла по облегченной программе. Каждый же член свиты Тейдеса и Изелль должен был, преклонив одно колено, целовать руку короля и королевы. Рука Сары под поцелуем Кэсерила была холодна, как воск.

Кэсерил, стоя позади Изелль, тайком потирал спину, готовясь к проходу вереницы придворных, ни одному из которых принц и принцесса не имели права отказать в приветствии, а также пусть и малом, но знаке внимания. Дыхание замерло в груди Кэсерила, когда он увидел, кто из придворных первым приближается к Тейдесу и Изелль.

Марту ди Джиронал был одет в полный мундир генерала святого военного ордена Сына, и преобладали в его одеянии коричневый, оранжевый и желтый цвета. С тех пор, как Кэсерил последний раз видел генерала три года назад, получая из его рук ключи от Готоргета и полномочия командира гарнизона, ди Джиронал изменился не сильно. Суховатый, с седеющими волосами, холодным взором, налитый энергией и неулыбчивый – такой же, как и в те дни. Широкая перевязь, на которой висел меч ди Джиронала, была украшена изготовленными из эмали и драгоценных камней символами Сына, а также изображениями оружия, животных и кубков. Тяжелая золотая цепь канцлера Шалиона висела на шее генерала.

Руки его украшали три перстня с печатями: один – с печатью его собственного дома, один – Шалиона и один – ордена Сына. И больше никаких украшений: никакие драгоценные камни не затмили бы блеск власти, воплощенной в поясе, печатях и цепи канцлера.

В генеральских одеждах был и лорд Дондо ди Джиронал. В его наряде преобладали белый и голубой цвета Дочери. Гораздо более плотный, чем брат, а также страдающий излишней потливостью, в свои сорок лет он по-прежнему воплощал присущую всей семье энергию. Он ничуть не изменился с тех пор, когда Кэсерил видел его в лагере брата – за исключением появившихся с тех пор на его груди новых знаков отличия. Когда-то Кэсерил думал, что Дондо, отличавшийся неумеренностью за столом и в постели, падкий до плотских утех, в конце концов станет таким же толстым и потрепанным, как Орико, но оказалось, что он нажил себе всего-навсего небольшое брюшко. Сияющие разнообразными драгоценностями руки, уши, шея, орнаментированные золотом носки башмаков – все говорило о том, что он решил с избытком восполнить недостаток драгоценностей, ощущавшийся в одежде брата. Ди Джиронал просто скользнул взглядом по Кэсерилу и не узнал. Зато брат его уже при приближении мрачно сдвинул брови и нахмурился, вглядываясь в смутно знакомые черты. Узнав кастиллара, он нахмурился еще сильнее, но тут же вынужден был отвести глаза, поскольку его брат приказал слуге принести подарки, предназначавшиеся принцу Тейдесу, – отделанные серебром седло и упряжь, а также изысканной работы охотничий лук и копье для медвежьей охоты с сияющим стальным наконечником. Тейдес, искренне взволнованный подарками, сердечно благодарил.

Лорд Дондо, поприветствовав принцессу, щелкнул пальцами, и тут же вперед выступил слуга с маленькой шкатулкой. Театральным жестом открыв ее, Дондо извлек оттуда невероятной длины нитку жемчуга, которую показал всем окружающим, после чего обратился к Изелль:

– Принцесса! Позвольте от лица святого ордена Дочери, моей славной семьи и от себя лично приветствовать вас в Кардегоссе! Могу ли я в качестве подарка преподнести вам эту нитку жемчуга, в два раза превосходящую длиной ваш рост…

Он потряс ниткой, которая, действительно, будучи сложенной вдвое, была размерами с принцессу.

– …и поблагодарить Богов за то, что вы не выше, чем есть; в противном случае, я был бы разорен.

Смех пронесся по толпе придворных. Дондо улыбнулся Изелль и прошептал:

– Можно?

И, не дождавшись ответа, наклонился вперед и перекинул нитку через ее голову. Принцесса отклонилась, когда рука придворного как бы случайно коснулась ее щеки, и принялась восхищенно перебирать и рассматривать сверкающие шарики жемчуга. Принцесса поблагодарила дарителя, а тот поклонился – слишком низко, подумал Кэсерил, усмотревший во всем этом действе некую насмешку.

Лишь после этого Дондо улучил мгновение и что-то произнес брату на ухо. Кэсерил не расслышал слов, но по тому, как сложились поросшие бородой губы младшего брата, можно было прочитать Готоргет. Ди Джиронал взглянул на Кэсерила мрачным острым глазом, но оба тут же вынуждены были покинуть место действия, ибо очередь дарителей была достаточно длинна и напориста.

Водопад подарков – и умных, и просто дорогих – пролился на принца и принцессу. С помощью Бетрис Кэсерил не просто охранял подарки, но и делал детальные заметки относительно тех, кто и что дарил. Позже эти записи он использует при составлении полной описи. Придворные роились вокруг молодых брата и сестры короля, как пчелы вокруг пролитого меда. Тейдес находился в столь сильном и радостном возбуждении, что за малым не принимался хихикать и по поводу, и без повода. Ди Санда стоял рядом с принцем, несколько напряженный, но довольный. Изелль, хотя блеск и красота двора и произвели на нее впечатление, вела себя с подобающим ее статусу достоинством. Забеспокоилась она лишь однажды – когда ей представили посла одного из северных рокнарийских государств – высокого, с золотистой кожей и каштановыми волосами, уложенными в аккуратные косы. Его расшитые одежды затрепетали, словно знамена на ветру, когда посол поклонился принцу и принцессе. Принцесса без улыбки, но вежливо ответила на приветствие и поблагодарила за прекрасный пояс, украшенный кораллами, нефритами и золотом.

Подарки, преподнесенные Тейдесу, были более разнообразны, хотя чаще всего ему дарили оружие. Принцессу одаривали преимущественно драгоценными камнями. Правда, были там еще и три музыкальные шкатулки. Наконец все подарки, за исключением тех, что были уже надеты на принца и принцессу, выложили на столах для всеобщего обозрения, где они и лежали некоторое время под охраной двух пажей – демонстрация богатства, ума и щедрости дарителей (знаком чего они, собственно, и были). Вся же толпа придворных отправилась в банкетный зал.

Принца и принцессу провели за королевский стол и посадили рядом с королем и королевой. Дальше за столом уселись братья ди Джиронал. Канцлер ди Джиронал несколько скованно улыбался четырнадцатилетнему Тейдесу, Дондо же старался произвести на Изелль наиболее благоприятное впечатление, хотя заметно было, что своим шуткам он смеется гораздо громче, чем она. Кэсерила посадили за один из столов, установленных перпендикулярно по отношению к столу королевскому, недалеко от его подопечной. Рядом с ним оказался средних лет человек, представившийся послом Ибры.

– Ибранцы хорошо отнеслись ко мне во время моего последнего визита в вашу страну, – вежливо проговорил Кэсерил, когда они познакомились, не вдаваясь в детали. – А вы по каким делам в Кардегоссе, милорд?

Ибранец дружески улыбнулся.

– Вы ведь человек принцессы Изелль, верно? Ну что ж, скажу: главным образом, меня привлекли сюда прелести осенней охоты. Но, кроме того, мой король попросил меня убедить короля Орико не оказывать поддержки новому восстанию наследника нашего престола, которое тот учинил в Южной Ибре. Его, кстати, поддержала Дартака. Но я уверен, что со стороны дартакийцев это – медвежья услуга, и наш наследник со временем это поймет.

– Восстание наследника, конечно же, есть серьезный удар по королю Ибры и причина серьезных беспокойств, – вдумчиво сказал Кэсерил, и в словах, и в тоне своем сохраняя строгий нейтралитет. Старый Лис Ибры достаточно часто за последние тридцать лет играл с Шалионом в двойную игру, считаясь ненадежным другом и опасным врагом, и эта то затихающая, то вновь вспыхивающая распря с сыном наверняка была возмездием за его вероломство: с Богами шутки плохи!

– Я не знаю, что думает по этому поводу король Орико, – продолжил он, – но, как мне кажется, более надежным делом было бы поддержать именно сына. Враждующие стороны либо помирятся, либо само время решит их спор. Борьба с молодостью обречена на неизбежное поражение – это борьба с будущим!

– Не в нашем случае. У Ибры есть еще один сын.

Посол склонился к уху Кэсерила и прошептал:

– И это обстоятельство не ускользнуло от наследника. Чтобы обезопасить себя, прошлой осенью он решил избавиться от соперника. Это было гнусное нападение, хотя наследник и уверял всех, что он ни при чем и попытку убийства организовали его излишне услужливые царедворцы, которые не так поняли его слова. Слишком хорошо они все поняли! Но попытка покушения на принца Бергона была пресечена, слава Богам! Этим поступком наследник истощил терпение отца. Мира между ними уже не будет, пока Южная Ибра не подчинится воле короля.

– Печальная история, – сказал Кэсерил. – Будем надеяться, что ее участники найдут разумное решение.

– Что нам остается? – кивнул посол и одобрительно улыбнулся – ему, верно, понравилось искусство, с которым Кэсерил обходил в этом деле острые углы и сохранял нейтралитет.

Еда в Зангре была отменной, и Кэсерил насытился так, что глаза его за малым не сходились к носу. Придворные двинулись в зал, где должны были начаться танцы и где король Орико, к зависти Кэсерила, уже спал в своем кресле. Придворные музыканты превзошли самих себя. Королева Сара, как и король, не танцевала, но черты лица ее смягчились, и она явно наслаждалась музыкой, отбивая такт ладонью по ручке своего кресла. Кэсерил, уютно устроившись у боковой стены и предавшись мирным заботам пищеварения, смотрел на более молодых и энергичных, а может быть, просто менее объевшихся танцующих, которые изящно двигались под звуки изысканных мелодий. Ни у Изелль, ни у Бетрис, ни даже у Нан ди Врит не было недостатка в партнерах.

Кэсерил недовольно нахмурился, когда рядом с Бетрис появился третий… нет, пятый партнер по танцам. Королева Иста была не единственной родительницей, обратившейся с просьбой присмотреть за ее дитятей перед тем, как Кэсерил покинул Валенду. С тем же пришел к нему и ди Феррей. Приглядите за моей Бетрис, просил он Кэсерила. Конечно, с ней должна была бы поехать ее мать или другая какая-нибудь дама, которая знает жизнь, но… Ди Феррей, с одной стороны, боялся опасностей, которые могли подстерегать юную девушку при дворе, а с другой, он боялся упустить открывающиеся возможности. Научите ее остерегаться ничего не стоящих искателей, проходимцев, безземельных вертопрахов – ну, вы ведь знаете… Еще бы Кэсерилу не знать! Он ведь и сам – безземельный… С другой стороны, если она встретит достойного человека, ну, скажем, такого, как ваш друг, марч ди Паллиар… Пример был, как показалось Кэсерилу, выбран не так уж и произвольно. Не успела ли Бетрис отметить для себя этого энергичного молодца? Палли, к сожалению, при дворе не было – он вернулся в свои края после торжественного возведения Дондо в статус генерала ордена Дочери. А жаль! Кэсерил рад был бы хотя бы одному знакомому лицу на этом сборище придворных!

И тут, глянув в сторону, он увидел знакомое лицо. Холодная, но далеко не приветливая улыбка. Канцлер ди Джиронал, приветствуя Кэсерила, кивнул; Кэсерил оттолкнулся от стены и поклонился. Несмотря на выпитое и съеденное, ум его при виде ди Джиронала пришел в состояние полной боеготовности.

– Ди Кэсерил! Это вы? Мы думали, вы умерли!

Еще бы не думали!

– Нет, милорд! Мне удалось спастись.

– Кое-кто из ваших друзей решил, что вы дезертировали…

Ни одному из моих друзей такая мысль не пришла бы в голову.

– …но рокнарийцы сообщили, что вы умерли.

– Гнусная ложь, сэр! – ответил Кэсерил, не уточняя, кто именно солгал. – Меня продали на галеры, вместе со всеми теми, за кого рокнарийцы не получили выкуп.

– Действительно, как все это гнусно!

– Именно так!

– Это чудо, что вы пережили это испытание.

– Согласен, милорд!

Кэсерил улыбнулся самой добросердечной своей улыбкой.

– Надеюсь, вам вернули деньги, которые предназначались для моего выкупа? Или их присвоил какой-нибудь вор? Я думаю, кто-то кому-то заплатил за предательство.

– Я не помню, – покачал головой ди Джиронал. – Этими делами занимались интенданты.

– Одним словом, это была ужасная ошибка, но все в конце концов разрешилось.

– Ну и слава Богам! Хотелось бы побольше услышать о ваших приключениях!

– Когда вам только будет угодно, милорд!

Ди Джиронал сурово кивнул, холодно улыбнулся и отошел, очевидно, успокоенный.

Кэсерил улыбнулся ему в ответ, довольный тем, насколько умело он себя контролирует. Оказывается, он может шутить, улыбаться и не бросаться с мечом на стоящего перед ним гнусного лжеца. Да, придворный из меня – хоть куда!

Теперь, когда его худшие страхи были частично развеяны, он решил более не прятаться (что было и совершенно бесполезно) и попросить Бетрис о танце. Он знал, что он излишне долговяз и достаточно неуклюж, но по крайней мере он не падал от избытка выпитого, как добрая половина более молодых лордов. То же самое, кстати, можно было сказать и про лорда Дондо, который, монополизировав было Изелль в начале вечера, потом потерял ее и, в компании своих, таких же подвыпивших приятелей отправился либо за более грубыми удовольствиями, либо в дальние коридоры замка – облегчить желудок. Кэсерил надеялся на последнее. Глаза Бетрис сияли от возбуждения, когда он в паре с ней выделывал на танцполе всякие замысловатые фигуры.

Наконец Орико проснулся, музыканты остановили игру, и вечер закончился. Кэсерил мобилизовал пажей, леди Бетрис и сэра ди Врита на транспортировку подарков, полученных принцессой, в ее покои. Тейдес, презиравший танцы, отдал дань скорее сластям, чем напиткам, хотя было не исключено, что ди Санде придется утром повозиться с головной болью, вызванной у принца похмельем. И все-таки было ясно, что юноша пьян не столько от вина, сколько от всеобщего внимания к своей персоне.

– Лорд Дондо сказал мне, что любой примет меня за восемнадцатилетнего! – гордо и радостно провозгласил он, прощаясь на ночь с сестрой. Действительно, за это лето он вытянулся и стал выше Изелль, в силу чего время от времени над ней подтрунивал, на что она отвечала ироническим фырканьем. Теперь же он, едва касаясь пола ногами, пошел – нет, полетел в свою спальню.

Бетрис, укладывая в запирающиеся ящики и шкатулки полученные принцессой драгоценности, спросила Кэсерила:

– А почему вы не пользуетесь своим первым именем, лорд Кэс? Что с ним не так? Отличное мужское имя.

– Детская травма. Мой старший брат и его приятели дразнили меня – тявкали как волчата и выли, чем доводили меня до слез и приступов ярости. А от собственных слез я вообще сходил с ума. И вот, когда я вырос достаточно большим, чтобы побить брата и таким образом отомстить ему, он уже перерос эти развлечения. Страшно нечестно с его стороны!

– Да уж! – рассмеялась Бетрис.

Наконец Кэсерил оказался в тишине своей комнаты и тут же вспомнил, что забыл написать провинкаре. Разрываясь между чувством долга и желанием упасть и заснуть, он, вздыхая, достал перо, бумагу и воск. Правда, его отчет оказался короче, чем то, что он планировал написать, и заканчивался словами: В Кардегоссе все хорошо!

Запечатав письмо, он нашел сонного пажа, который должен был отнести его первому же курьеру, который утром отправится из Зангры, после чего упал на постель и заснул.