Текст книги "Дежавю"

7 глава

Отец лежал в гробу, как и тогда, в 2018-м, только сочувствующих было в два раза больше. Была ещё пресса и всевозможные речи всевозможных людей, которых Анна даже не знала. К ней, как и двадцать лет назад, подходили, выражали сочувствие, говорили, каким выдающимся человеком был отец и как много он бы ещё успел, предлагали помощь, не уточняя какую, но если что нужно, так они сразу…

Анне ничего не было нужно, она не чувствовала горечи потери, одиночества и чувства несправедливости, всё это она уже пережила, и на ещё один дубль её психика была неспособна. Единственное, чего она хотела, – это найти разумное объяснение этому сумасшествию или тому сумасшествию, что случилось двадцать лет назад. То, что спятила она сама, Анна тоже отрицать не стала, но и доказывать не спешила. Она спешила домой, подальше от этого кладбища и от надгробия, которое по странному стечению обстоятельств было на том же месте.

– Твой отец купил это место ещё в молодости, – сказала Филлис, – он говорил, что это было лучшее его решение, так как цены на землю всегда росли.

Обстоятельства, может, и были странными, но вот их стечение – вполне логичным. «Значит, сам всё купил», – подумала Анна. Ей нравилось это «логичное», оно объясняло хоть что-то в этом необъяснимом безумии.

Все следующие дни она слонялась по дому, не зная, куда себя примкнуть и за что взяться. Всё, что она находила, – новые вещи отца, его награды и дипломы, говорили о том, что жизнь он прожил не зря, особенно последние двадцать лет. Через два года после его первой смерти он доказал безвредность одного из компонентов препарата, над которым до этого долгие годы работал. Ещё через год препарат стал проходить испытания на крысах, а через пять лет был вылечен первый ребёнок, после которого было ещё много детей. Анна не испытывала радости за отца, так же как и за спасённых детей. Вся эта ситуация казалась абсурдом, все награды – фальшивкой, а он – лишь восковой фигурой, лежащей в гробу. Она металась по дому из угла в угол под неустанным взглядом Филлис, которая то и дело хотела напоить её успокоительным чаем. Но Анна не могла успокоиться, она чувствовала, как разрывался её мозг, выпуская сознательное за грани разумного, стирая все грани, стирая её. Она судорожно щёлкала пультом, сидя в отцовском кресле, в которое упала без сил. Анна переключала и переключала каналы, будто пытаясь найти что-то такое, что объяснило бы всё.

– Уважаемые телезрители, – сказал бы ведущий, – так как мы находимся во временной петле, повтор нашей передачи выйдет вчера в это же самое время.

– Дамы и господа, – заявили бы на другом канале, – из-за произошедшего сбоя в матрице я сейчас веду две передачи одновременно в 2010 и 2038 годах, так что не удивляйтесь, если буду путаться, пока наши редакторы не урегулировали расписание…

Но нет, ничего такого никто не сказал. Ничего удивительного не произнёс, всё те же новости о текущей экономике в Европе, всё те же ведущие новостей.

На протяжении часа Анна щёлкала кнопкой пульта, меняя картинку, одну на другую, другую на третью, пока не увидела на одном из каналов надгробия отца, того самого старого надгробия, крупным планом на развороте какой-то газеты:

«Питер Кларк. 1962–2018».

– «5 ноября 2018 года погиб известный учёный – Питер Кларк, – читал какой-то ведущий. – Профессор был сбит на территории кампуса. За рулём спортивного автомобиля находился пьяный студент».

– Филлис, иди сюда! – крикнула Анна.

Филлис, которая и так караулила мисс Кларк, чтобы, не дай боже, та ничего с собой не сотворила, вышла из-за двери гостиной.

– Да, дорогая.

– Ты это слышишь? Слышишь, что он говорит?

Анна вцепилась в плечи домработницы ослабшими от безысходности руками, дрожащими пальцами, последней надеждой, только бы Филлис слышала и видела то же, что видела она.

– Невероятно, – продолжал ведущий, – просто немыслимо! Посмотрите на дату смерти – 2018 год! То есть Питер Кларк, тот самый профессор, который на днях разбился над Ла-Маншем, на самом деле погиб двадцать лет назад? Кто же разбился сейчас?

– Я не знаю. Похоже, это также был он…

Филлис толком не слушала и мало что понимала. Всё, что говорил этот странный человек, показалось ей таким же бредом, вот только Анна приняла этот бред всерьёз и после окончания передачи принялась обрывать телефоны. Сначала редакции «Вечерней газеты», где её переключали с одного отдела на другие, чтобы через двадцать минут сказать, что телефоны сотрудников они не дают, после телефон того самого шоу, где её приняли за обычного зрителя, то и дело переключая на отдел жалоб и предложений, но через час безуспешных поисков, она всё же нашла номер этого Керри Мильтона.

– Так вы позвоните ему? – спросила Филлис, смотря, как Анна комкает листок с записанным телефоном.

– Не знаю…

– Что-то не так?

Конечно же, Филлис знала, что было не так, но посчитала нужным не показывать виду.

– Я хочу договориться о встрече, – сказала Анна.

– Так договоритесь, – улыбнулась Филлис. Она пару раз видела людей на грани сумасшествия, её двоюродная тётка спятила совсем в юном возрасте. Так вот, в эти моменты с ними лучше во всём соглашаться, иначе последствий не избежать.

– Так позвоните, – повторила она.

– Не здесь. – Анна схватила сумку и накинула кардиган.

– Господи, вы куда, мисс Кларк?

– Мне нужен телефонный аппарат, Филлис, их же никто не прослушает, верно?

– Наверное, я не знаю.

Анна убрала в хвост растрёпанные волосы, одернула блузку, поправила брюки. И пусть весь мир, что был вокруг неё, казался безумием, она должна была себя удержать. Её вид, её внешность должны показать этому Мильтону, что она не безумна, она вполне себе в норме, это все вокруг посходили с ума.

– Они же где-то ещё остались?

– Таксофоны? Там же, где и были всегда, дорогая, в метро.

– Точно, в метро!

– Или на вокзале…

– Нет, до метро ближе…

Анна переписала телефонный номер на руку и выскочила за порог.

Филлис видела, как Анна пробежалась по садовым дорожкам, поправляя волосы, проверяя сумку, как вызвала такси и ждала приезда машины, смотря в горящий экран телефона.

Она вернулась в дом, лишь когда жёлтый «Фиат» с чёрными шашечками увёз с собой Анну, скрывшись за поворотом. Филлис села в то самое кресло, в котором сидел мистер Кларк, и закрыла лицо руками. Дом опустел, как и всё опустело здесь без него. Эта передача… «Как странно, что она вышла сейчас, – думала Филлис, – не может же быть таких совпадений». Она попыталась найти в программе, когда будет повтор, но так ничего не нашла.

«Питер Кларк погиб в 2018 году», – крутилось у неё в голове. И этот человек с газетой показался ей абсолютно нормальным.

И это надгробие из серого камня, эта странная дата…

Филлис пробил озноб, ей вдруг показалось, что и она видела это надгробие с этой самой датой, вот только когда?

Она попыталась вспомнить. Её разум совсем неохотно, но перенёсся на много-много лет назад…

– Брось, Филлис, это всё бред, – говорил мистер Кларк, не отрываясь от газеты.

Он сидел за столом, а Филлис суетилась возле него, наливая чай, подвинув вазу с песочным печеньем.

– Но вы были как настоящий, – говорила Филлис, – может, вам никуда не ехать сегодня?

– Ещё чего не хватало. – Мистер Кларк свернул газету и положил на стол. – А если завтра тебе приснится, что я подавлюсь и умру, мне, что же, теперь не есть? – надкусил он печенье.

– Бог с вами, мистер Кларк, – отмахнулась она.

– Хорошо, – он облокотился на спинку стула и снисходительно улыбнулся.

Филлис знала эту улыбку. Так он улыбался соседским детям и местному разносчику газет, которого считал дурачком. Эта улыбка была для детей и идиотов.

– Говори, Филлис, – продолжал он улыбаться, – как я там умер в твоём этом сне?

– Вас сбила машина, – неуверенно пролепетала она.

– На территории кампуса? – смотрел он на неё, ухмыляясь.

– Я не знаю, – замахала на него Филлис, – я только видела вас в гробу… Ох, это ужасно.

– Сны – это проекция увиденного или услышанного за день, Филлис. Ты помнишь, что было вчера?

– А что было? – не могла она вспомнить.

– Вчера я приехал с работы и рассказал тебе, как какой-то придурок гонял на спортивной машине по территории кампуса, чуть меня не сбил, а после врезался в дерево.

– Точно, – выдохнула Филлис, – говорили…

– Вот видишь, сны – это всего лишь работа нашего мозга, – постучал он указательным пальцем по своему виску, – работа уставшего мозга, и всё…

И это было всё, что вспомнила Филлис, сколько лет прошло с тех пор…

Она сидела в кресле мистера Кларка и не могла вздохнуть. Она уже и забыла о том разговоре, как и о том странном сне.

8 глава

– Значит, кто стрелял, вы не видели?

– Не видел.

– Этот какой уже? – зашёл в кабинет второй следователь.

– Шестой свидетель.

Бармена, трёх посетителей и второго официанта они уже допросили. А я всё смотрел на часы.

– Судя по месту, на котором вы сидели, и месту, с которого был произведён выстрел, преступник мог целиться и в вас, мистер Мильтон.

Да, тут и полицейским быть не нужно…

– Но это только одна из догадок, так что вы раньше времени не волнуйтесь.

– Раньше какого времени?

– Но вот если покушение повторится…

– Отлично!

– Знаете, сейчас такое время, преступности много, сотрудников мало.

– Понятно.

– Скажите, недоброжелатели у вас были?

Ясно, что спрашивал он всё на автомате, а дело этой несчастной официантки он положит на дальнюю полку, как только все выйдут из участка.

– Нет, недоброжелателей не было.

Он взглянул в анкету первичного допроса.

– Здесь сказано, что вы репортёр.

– Да.

– Не писали ли вы в последнее время каких-либо компрометирующих статей?

– В последнее время не писал.

– Хорошо, – пометил он что-то у себя в записях. – Угрозы вам не поступали?

– Нет.

– Мы, конечно, ещё проверяем погибшую официантку, говорят, у неё были какие-то проблемы с бывшим парнем, может, это он хотел её убить. Но вам всё же нужно быть осторожнее.

– Это как?

– Если заметите кого-нибудь подозрительного, звоните, если вам начнут поступать письма, звонки с угрозами…

– И что вы сделаете? Приставите ко мне охрану?

Он посмотрел на остывший кофе и недоеденный пончик, что лежал в бумажной тарелке у его монитора, и, глубоко вздохнув, перевёл взгляд на меня.

– Нет, но мы будем обязаны рассмотреть ваше обращение и приобщить его к делу.

Я вышел из участка. Солнце уже почти скрылось за городскими высотками, лишь иногда проходя по их стенам и снова исчезая в тени.

Им нужна была газета. Тем, кто стрелял. Я так хотел, чтобы эту передачу увидел тот, кто нужно. Похоже, так и случилось, только наоборот. Иногда лучше сидеть на заднице ровно, лучше быть таким, как старик Хендерсон, равнодушным и больным. Может, оттого он и равнодушен к жизни, что вся его чёртова жизнь вертится вокруг его дряхлеющего тела. Эх, попадись мне эта новость о смерти мистера Кларка двадцатью годами позже, я бы тоже на всё наплевал.

Мне казалось, я слишком медленно шёл, почти не касаясь асфальта, мне казалось, я не чувствовал ног, так и было, они онемели от страха. Не очень-то хотелось в том признаваться, но знатно меня тряхануло, не каждый день пуля проносится в пяти сантиметрах от твоей головы. Мне казалось, на меня все глазеют, все смотрят и хотят выстрелить в спину. Между лопаток болело, металлический холод пробежал по спине. «Нужно где-то залечь», – думал я.

Вышел к дороге. Все машины со скоростью света пролетали передо мной, шурша колёсами, вопя клаксонами: тебя хотят застрелить, застрелить… не останавливайся, иди дальше…

Я решил, что, если не сяду в такси, меня точно убьют, вот сейчас на этом же месте, в центре города напротив участка. Может, так оно и будет лучше? Может, и не так это страшно – умереть? По крайней мере, официантка, которую застрелили, даже не поняла ничего. Страшно было потом, и не ей, а другим. Я посмотрел на дорогу, машины замедлили ход, поднял руку и поймал такси.

– Куда едем? – спросил гладкощёкий азиат.

Я вжался в заднее сиденье.

– Мистер?

– Если бы я сам хотел себя убить, где бы я себя караулил?

– Простите?

– На Восточную улицу, первый дом с конца переулка.

Улицы сменяли друг друга. Из приёмника кричал джаз, пахло какими-то благовониями и китайскими специями. Я открыл окно. Мы проехали то самое кафе, оцепленное красными лентами, оно всё ещё сверкало светодиодной вывеской, зазывая людей к себе.

Свежий воздух оказался не свежим, а с примесью пыли и бензина. Я закрыл окно и достал газету. С её старых страниц на меня смотрел Питер Кларк и его надгробие.

Эта чёртова газета была моей единственной связью с той реальностью, которую никто, кроме меня, помнить не хотел.

У дома на Восточной улице я был уже к вечеру. Здесь жил Энтони Паркер. Мой старый знакомый по колледжу, по студенческой жизни и постыдным воспоминаниям молодости, которые лучше забыть. Он был старым другом, а ещё выпивохой и шулером, которого я не раз вытаскивал из передряг. Он мог подделывать права и страховки, подписи и печати. Такие друзья всегда нужны, и, если перед кем-то встанет выбор иметь в друзьях полицейского или шулера, выбирайте второго. Он точно не подведёт. Паркер мог подсказать, где мне перекантоваться до… Интересно, до какого момента мне нужно было таиться? Пока меня не убьют? Значит, недолго осталось терпеть. Я достал телефон. Ни одного звонка. Видимо, никому и не было дела до смерти этого Кларка, кроме меня и того, кто хотел меня пристрелить. Я не видел Паркера уже около года. Мне опять показалось, будто что-то обжигает мне спину, проходит между лопаток, сверлит рёбра. Обернулся – никого, только спустившаяся на город холодная темень накрывала собою дома. Это было то время суток, когда фонари ещё не включили, а дневной свет уже ушёл.

Я посчитал подъезды и зашёл в нужный. Сейчас я не так доверял своей памяти, хотя знал, что тот жил в четвёртом. Мне всё ещё казалось, что кто-то за мной идёт. Я судорожно закрыл дверь за собой, будто когда-то кого-то спасала хлипкая подъездная дверь. Ступени казались непомерно высокими и ужасно скрипучими. Я оборачивался с каждым скрипом, я перестал дышать и побежал. Он жил на втором. Споткнувшись на паре ступеней, чуть не влетев в кого-то, уже через тридцать секунд я стоял у его двери.

Достал газету, каждый раз боясь, что фотография Кларка исчезнет, или надеясь на то. Но нет, он был на месте, как и его надгробие.

Позвонил.

Энтони был раздет до пояса, в одних только брюках и ботинках.

– О! Керри! – воскликнул он, когда только открыл дверь.

– Не ори, за мной, похоже, следят.

– Понял, – приложил он палец к губам и впустил меня.

– Ты и почту мне принес? Спасибо! – выхватил он газету. – А то я отстал от жизни.

Он посмотрел на дату.

– Нет, не настолько… Что за старьё?

– Мне нужно поговорить.

– Успеем.

Мы прошли в квартирку, он достал виски.

Здесь, в этих запрелых стенах, пахло недельным перегаром.

– Я вчера чем-то отравился, – сказал Тони, – мне кажется, мидии в соседней забегаловке были протухшие.

– Да, всё дело в мидиях.

Ужасно жарко и душно.

– Ты не пробовал открывать окно?

– Пробовал, – кивнул Паркер, – но оно потом не закрывается, и поэтому я прикрутил его шурупами.

Я снял свой пиджак и повесил на спинку стула. Вытер шею и лицо.

– Так тебе нужно укрыться? – посмотрел он на меня.

– Да…

– Что ж, – развёл он руками, – располагайся.

Энтони сгрёб в кучу постельное белье, что лежало на диване, и запихнул его в бельевой шкаф. Открыл соседний ящик. Он никогда не задавал лишних вопросов, если кому-то нужно было скрыться – вот тебе паспорт и вали. Он сразу перебивал все паспорта, их электронный код и фото, делал всё как надо, за хорошие деньги и в небольшой срок.

– У меня есть пара биометрических карт, – рылся он в залежах документов. – До сих пор не привыкну, что паспорта теперь называются так.

– А их владельцы? – спросил я.

– Они не успели до них дожить, – передал он мне две.

Потом достал телефон и навёл на код. На оборотной стороне высветилось фото усатого парня с лысой головой.

На второй была девушка.

– Нет, мне этот не подходит.

– Почему? Накрасим тебя и пойдет.

– Меня сегодня уже накрасили.

– А то я смотрю, ты страшный какой.

– Но на этого парня я тоже не похож.

– Я тебя сейчас сфотографирую, сядь вот здесь.

За беспорядком и ворохом одежды, в котором, казалось, кто-то пищал, белое полотно на стене, за торшером штатив с фотоаппаратом и круглая лампа.

– Сядь-ка, – он пододвинул под меня табурет, – не моргай, ещё раз. Всё, пойдёт.

Паркер подключил камеру к компьютеру, ввёл какой-то код с биометрической карты, пробежался быстрыми пальцами по плоской, как зеркало, клавиатуре и выключил монитор.

– Что? – удивился я.

– Всё. Теперь ты – это не ты, – он передал мне карту. – Ну и кому ты сдался?

– Да чёрт его знает.

– Может, тебе показалось?

– Может быть…

Я передал ему газету.

– Что за древность?

– Это моя первая статья, – я перевернул страницу, – вот здесь.

– Некролог, что ли?

– Ага.

– Из-за этого всё?

– Может быть. Этот тип умер двадцать лет назад.

– Ну и?

– И ещё неделю назад умер повторно.

– Два раза за двадцать лет, не хило, а?

– И я один это помню.

– А он точно умер?

– В смысле?

– Если он был в какой-то преступной группировке, то мог просто инсценировать смерть, как и похороны, а сам жил потом себе всю жизнь под другим именем.

– Неделю назад его похоронили под своим же, опять.

– Да, не стыкуется никак.

– Кто-то меняет прошлое.

– Кто-то подчищает за собой. А откуда у тебя газета, в библиотеку, что ли, ходил?

– Нет, там её уже изменили.

– Изменили? – он уставился на меня. – Оригинал?

– Там отсканированный архив.

– Я же говорю – подчищают.

– Но зачем?

– А ты бы не хотел изменить?

– Что? – не понял я.

– Своё прошлое… Вот чёрт! – он побил себя по карманам. – Сигареты закончились. Сиди здесь, я в магазин и обратно.

Он накинул на плечи пиджак и скрылся в подъезде.

А я думал о прошлом и о том, что хотел бы в нём изменить.

Перед глазами опять этот парень в бейсболке стоит у ворот, а я кричу в лицо убийце, но сделать ничего не могу. Я пытался вспомнить, знал ли я его раньше, этого парня или убийцу, но никто не приходил на ум. И чем чаще я видел тот сон, тем он становился чётче и ярче. Я должен был кого-то спасти, я должен был спасти этого парня. Но где его искать или, может, он уже убит?

Я подошёл к окну. Там, под нестихающим ливнем, Энтони переходил дорогу, прикрывая голову пиджаком.

Я взглянул на стул, а потом на Тони. Этот засранец надел мой пиджак…

Вдруг тихий хлопок.

Тони вздрогнул, вскинул вверх руки, пошатнулся и плашмя упал на живот, лицом на мокрый асфальт.

Они думали, это я.

9 глава

Телефон мистера Мильтона был записан на левой руке. Где живёт этот журналист, ей не сказали, человек в телекомпании по имени Рон уверил, что сам не в курсе и связывался с Керри только по телефону. Всему тому, что происходило в этом доме, она не верила, даже несчастной Филлис, может, с ней было всё в порядке, но Анне постоянно казалось, что за ней кто-то следит. Будто смотрит со стороны. Вот и сейчас она садилась в такси, и всё равно будто была под прицелом.

– Куда едем? – спросил таксист восточной наружности.

– Ближайшая станция метро, пожалуйста.

– Принято.

Она позвонит оттуда, назначит этому Мильтону встречу и сразу же поедет к нему. Анна взяла свой телефон, что всё это время был в сумке, но отключила его. Тому, кто может воскрешать мёртвых, и убить не проблема.

Перед глазами снова отец, фарфорово-бледный и постаревший. Анна лишь мельком взглянула на него на похоронах; нужно было подойти что-то сказать, но она не подошла и так ничего и не сказала. Все ждали, вся эта толпа в траурно-чёрном. Лишь потом, после продолжительной паузы, покашляв в кулак, слово взял один из сотрудников университета. Анне было абсолютно всё равно, что о ней подумают люди, их будто и не существовало для неё, ничего не существовало больше.

Они ехали уже около десяти минут, а волнения лишь прибавлялось. Анне казалось, что, где бы она ни была, посреди проезжей части, потерявшись среди других таких же такси или в далекой Японии, куда сразу же по прилету домой ей хотелось вернуться, где бы она ни была, ей не принадлежало уже ничего, ни её прошлое, ни её настоящее, ни она сама. Последнее, за что она держалась, уже растворялось и в её памяти тоже. Она замечала, как с каждой минутой сознание словно предаёт её, заставляя поверить в то, что видят её глаза. Да, так устроена психика, мы верим лишь в то, что видим, на этом строится всё – от рекламы простой газировки до политических пропаганд. Вот и ей сейчас показывали то, что хотели показать, то, во что она должна была поверить, то, что заставило бы её не верить себе.

Водитель сделал радио потише и посмотрел в зеркало дальнего вида, потом на Анну, потом снова на зеркало…

– Что-то не так? – Анна оглянулась.

– Да всё в порядке, – сказал он таким тоном, что понятно было – ничего не в порядке, совсем.

Нарастающий страх лёгким током прошёл по её спине, пронзив дрожью и без того ослабшее тело.

– Какой-то придурок приклеился сзади, – сказал таксист.

– Пожалуйста, можно побыстрее.

Водитель надавил на педаль.

Анна решила, что от метро можно доехать до места встречи с этим самым Керри, и тогда она хоть что-то поймёт, по крайней мере у неё будет эта газета.

– Вот чёрт! – выругался водитель.

Анна почувствовала удар, её отбросило вперёд на спинку переднего кресла. Машину кто-то подрезал.

– Вот ведь гад! – раскричался таксист и дал по тормозам. Машина засвистела, проехала ещё немного и встала посредине дороги.

– Не останавливайтесь, пожалуйста, – голос её надорвался, но таксист, кажется, уже ничего не слышал, только ругался на своём языке.

В зеркале бокового вида – молодой мужчина лет тридцати, может, больше, с седыми, как снег, волосами. Он медленным шагом направлялся к ним.

– Извините, – послышалось через открытое окно водительской двери, – задремал за рулём.

Анна прижалась к спинке кресла и скатилась по ней.

Таксист уже выскочил из машины и шёл напролом на того.

– Я извиняюсь, – повторил мужчина.

Он выглядел как-то странно, но Анна не могла понять почему.

– Мне нужно забрать кое-что из вашей машины.

– В смысле забрать из машины?! – брызжа слюной, кричал смуглый таксист. – Посмотри, что ты сделал, идиот! Весь бампер мне снёс!

Человек, не смотря на таксиста, потянулся к ручке двери. Анна перестала дышать.

Ручка двери вошла вглубь, потянулась, замок щёлкнул и открылся. В следующую секунду глухой удар, и этот седой человек, белый, с таким же белым родимым пятном под одним глазом и синяком под другим, скатывался по её двери. С разбитой губы текла кровь, глаз был опухший и красный. Он смотрел на Анну, медленно сползая по стеклу, а после, скрючевшись, осел на асфальт.

– Развилось наркоманов, – сказал таксист, садясь в машину, и тут же дал по газам.

Человек с белыми как снег волосами, так и остался лежать на дороге, скрюченный вдвое.

А Анна так и смотрела на него, пока тот не скрылся из виду.

– Они думают, сели на крутые машины и всё можно? – ругался таксист. – От понтов мало толку, когда не поставлен удар. Чёртов альбинос!

Он альбинос, поняла Анна, сначала он показался ей просто седым. Но нет, он был просто весь белый.

За окнами – улицы, мосты и развилки. Всё это она уже видела раньше, всё это будто не изменилось с тех пор. Появилось несколько магазинов, автостоянка, уличный кинотеатр, поменяли светофоры, сделали объездную дорогу, на которой они и были сейчас. Да мало ли что могло измениться за последние двадцать лет.

– Ничего, пусть походит с фингалом, здоровее будет, – не унимался таксист.

Анна только улыбнулась. Если бы не этот восточный смельчак, её бы уже забрали.

Кто-то упустил её из виду. Кто-то просчитался тогда, двадцать лет назад, и теперь её хотят устранить. Она звонила с домашнего телефона в редакцию и на ту передачу, она лишь потом поняла, что этого не стоило делать. Но ведь за тем человеком, за этим Керри, должно быть, тоже следят. Анна хотела попросить телефон у таксиста, но до метро оставалось совсем немного.

– Вы не знаете, в метро ещё есть автоматы? – спросила она.

– Эти будки-то? А куда им деваться.

Анна вспомнила разбитое лицо альбиноса, сползающего по её стеклу, и вздрогнула от подступившего страха.

* * *

Она сбегала по скользким ступеням в жерло гудящих электрических линий. Поезда приходили и отходили, выпуская и запуская людей.

Там, вдали, за одной из колонн, – две телефонные будки. Анне казался бесконечно долгим этот путь сквозь людские тела. В одной из них оторвана трубка. Анна зашла в другую, захлопнула дверь, набрала номер, пригнувшись, чтобы её никто не увидел, прислонила трубку к холодной щеке, ожидая ответа.

Тишина. Только гудки. Ни с первого, ни с пятого раза она не смогла дозвониться. Тот же страх, что и во сне в самолёте, схватил, сжал её горло, не давая вздохнуть. Она решила, что поедет в ту редакцию и просидит там хоть целый день. Она дождётся этого Керри, она не уйдёт без всего. Если только его уже не убили. Ей вдруг показалось, что она осталась совсем одна, что нет больше никого, кто бы понял весь этот абсурд, кто бы вытащил её из этого кошмара. Анна вышла из будки и тихо прикрыла дребезжащую дверь, будто было что слышно в этом человеческом рое.

Ей нужно в редакцию или в полицию, только бы выйти отсюда. Её толкали, теснили, ругались и злобно смотрели вслед. Кажется, все были против неё. Там где-то свет, нет, это прожектор метро, ей нужно сесть в поезд и выйти потом хоть на любой остановке, её не найдут, не выследят здесь.

Анна встала у оградительной линии, всматриваясь вглубь туннеля. Ещё немного, и поезд приедет, она зайдёт в раскрытые двери вагона и скроется ото всех. На часах секундные стрелки будто замедлили ход. Она торопила время, она торопилась уйти. Что-то жгло шею и спину. Кто-то смотрел на неё. Она обернулась. Через лица и спины людей на расстоянии нескольких метров на неё смотрели бесцветные, едва голубые глаза: человек-альбинос, с родимым пятном под глазом, похожим на расплывшийся материк, пробирался к ней через толпу. Анна оцепенела: он был совсем невредим – ни синяка, ни разбитой губы. Она же видела, как его избили, она слышала, как он застонал, сползая по двери такси.

Человек шёл на неё, он был чисто выбрит и гладко причёсан, он был совершенно здоров и ничуть не избит. Господи, кем же он был?!

Все мысли в голове Анны суматошно метались, врезаясь и сбивая друг друга с пути, не находя ни выхода, ни места, не понимая ничего.

Человек не сводил с неё взгляда, тесня и раздвигая локтями людей. Анна попятилась, гул поезда, гул толпы, она потеряла его из виду, и побежала стремглав.

– Вам от меня не уйти! – кто-то дёрнул её за сумку.

Белые волосы, родимое пятно – он перед ней. Она потянула сумку к себе, оступилась о чью-то ногу и упала на рельсы.