Текст книги "Дежавю"

10 глава

Телефон вибрировал в кармане уже трижды. А я не мог пошевелить и рукой. Так и стоял за занавеской, смотря на мёртвого Энтони в моём клетчатом пиджаке. Дождь лил непроглядной стеной. Через эту стену не спеша шёл мужчина. Из-под его огромного зонта была видна лишь спина и ноги в чёрных брюках. Он наклонился над телом и вроде бы что-то достал из пиджака и забрал это «что-то» с собой. Что было у Энтони в пиджаке? Я плохо соображал, в ушах гудело, болело в затылке. Погодите-ка, что было у меня в пиджаке…

Документы! Мой паспорт. Значит, меня больше нет? Я посмотрел на фальшивую биометрическую карту. Тони хотел спасти меня, и спас…

Когда пальцы перестали дрожать, я почувствовал теплоту пластика разрывающегося телефона. Нужно позвонить в скорую. Я посмотрел на Энтони, нет, нужно звонить в полицию. Звуки разрывающихся сирен приближались к дому. Кто-то уже позвонил.

На экране два пропущенных, неизвестный номер.

Я нажал на вызов.

– Больница Святого Карла.

– Мне звонили отсюда, – сказал я.

– Этого не может быть, телефон только для входящих звонков.

– Но мне звонили два раза.

Голос на том конце замолчал.

– Алло!

Гудки.

Я нажал на отбой.

Сквозь дождь красно-синим светом мигали проблесковые маячки. Полиция приехала раньше скорой, может, это и хорошо. Из дома напротив вышли соседи и стали что-то говорить полицейским. Наверное, описывая убийцу. Его точно не найдут. Они лишь кивают, вот так, как сейчас, стоя под своими зонтами, записывая показания в блокнот. Я стоял за занавеской и наблюдал. Можно было остаться в этой квартирке на пару деньков…

Мужчина, тот, что говорил с полицейским, указал на этот дом, я отошёл от окна и прижался к стене. Сейчас они будут обыскивать его квартиру и найдут массу чужих биометрических карт. Не позавидуешь Тони. Я забыл, что он мёртв.

Полицейский пошёл мне навстречу, он, конечно, направился к дому, но мне казалось, что лично за мной. Пора убираться отсюда – я схватил зонт и ключи от машины бедного Тони. Бьюсь об заклад, эта тачка всё равно была записана не на него.

Стоя за подъездной дверью, я видел, как вошёл полицейский. Он поднялся по лестнице и постучался в первую дверь, ему открыл кто-то с заспанным голосом.

– Здравствуйте, мисс, возле вашего дома произошло убийство…

– Ах! – воскликнул голос.

Ах ты ж чёрт, я наступил в огромную лужу, когда выходил из подъезда.

Огляделся по сторонам. Фонари так и не загорелись, оставив улицу в темноте. Я нажал на брелок, машина Энтони стояла гораздо дальше от полицейской и скорой машин. Она моргнула жёлтыми фарами, я не двигался с места, так и стоял, уставившись на полицейский седан, сейчас они заметят и подойдут ко мне. Никто ничего не заметил, никто не подошёл. Я направился к автомобилю ровным уверенным шагом, я так думал, я пытался дышать ровней, открыл дверь, сел и заблокировал себя изнутри. Тело Энтони уже положили в чёрный пакет. Их больше заботил ливень, чем труп на дороге. Поэтому делали они всё быстро. Я отъехал от дома, полицейские маячки так и остались позади, в зеркале заднего вида, сводясь в одну красно-синюю точку, размытую дождём.

Я смотрел на пропущенный номер и не мог понять, кто это был, кто мог звонить из больницы Святого Карла. Может, ошиблись? Телефон завибрировал снова, другой номер.

– Я слушаю.

– Мистер Мильтон? – какой-то старческий женский голос, взволнованный голос, полный сомнения.

– Да…

– Простите, что звоню в такое время.

– Кто это?

– Меня зовут Филлис. Это по поводу телевизионного шоу.

Я дал по тормозам.

– Да! – крикнул я в трубку.

– Мисс Кларк просила вас приехать.

Мисс Кларк, меня будто обухом ударило. Мисс Кларк, это, должно быть, дочь. Это она стояла тогда возле его могилы. Почему я сразу к ним не поехал? Хотя кто бы мне тогда поверил, что бы я ей сказал – извините, не в курсе ли вы, ваш отец скончался в эту среду или пятого ноября двадцать лет назад?

– Алло, мистер Мильтон, – говорили на том конце, – мистер Мильтон, вы меня слышите?

– Да, – я отпустил педаль тормоза, – диктуйте адрес.

* * *

Дом Питера Кларка находился на окраине города, окружённый высокими деревьями и невысоким забором.

Я заглушил двигатель и потушил фары.

Ворота загремели затворами и распахнулись, на пороге – невысокая женщина, фонарь у дома осветил её немолодое лицо.

– Мистер Мильтон, это вы? – щурилась она через сумрак.

– Да, здравствуйте! – я захлопнул машину и подбежал к ней.

– Вы весь промокли, заходите скорее.

В доме Питера Кларка пахло чаем и миндальным печеньем, и ещё тёплым деревом, потрескивающим в камине.

– Вот, возьмите, – она поставила передо мной мужские тапки, – это мистера Кларка, – всхлипнула она.

Я вдел ноги и посмотрел на тапки – она их точно не достала откуда-то из пыльного подвала или дальних антресолей. Да и кто держит тапки покойника двадцать лет? Потому что не доставала, потому что не держит, потому что им от силы год. Вещи старые пахнут древностью, эти же пахли каким-то мылом, видимо, он надевал их после душа.

– Он надевал их после душа, – всхлипнула она снова, – может, вам и халат принести?

– Нет, – подпрыгнул я на месте, тапок мне было достаточно.

– Вы, наверное, боитесь покойников, – как-то криво улыбнулась она, – не бойтесь, мистер Кларк был хорошим человеком, а вы будете температурить утром, если не согреетесь сейчас.

Я сидел в халате и тапках покойника, у которого уже дважды был на похоронах.

Женщина наливала мне чай и как-то настороженно улыбалась.

– Простите, а где мисс Кларк? – спросил я.

– Даже не верится, что вы всё-таки есть, – сказала она.

– Всё-таки есть? – не понял я.

– Когда Анна показала мне на вас, я и не поверила ей, точнее, вам. Да и как тут поверишь. – Она собрала спадающие волосы в небольшой пучок, достала откуда-то из головы шпильку и вколола её обратно.

– Простите, я не совсем понимаю…

– Анна пыталась дозвониться до вас, мистер Мильтон, вы же журналист?

– Я, да…

Я уже сомневался во всём, может, и я был не я, может, меня вообще здесь не было.

– В редакции сказали, что личные телефоны не дают, – продолжала она.

Вот сволочи! Да им просто лень было искать мой номер.

– Да, как-то не принято, – соврал я.

– И вот сегодня она посмотрела шоу, знаете, на пятом канале. Конечно, знаете, вы же там и сидели. Простите, голова идёт кругом.

– Не у вас одной…

– Она увидела вас и тут же начала обзванивать всех. В студии ей сказали, что вы ушли, но номер телефона всё-таки передали. Анна записала его на руке и куда-то побежала, спросила ещё, не знаю ли я, где в городе таксофоны. Я сказала, что, наверное, в метро, она побежала туда, но упала на рельсы. Слава богу, что поезд был на других путях. Её сразу вытащили, но она сильно ударилась головой, и её увезли в больницу.

– Святого Карла?

– Откуда вы знаете? – удивилась и ещё больше забеспокоилась женщина.

– Мне звонили оттуда.

Я посмотрел на растерянную Филлис и понял, что так я ничего не пойму.

– Пожалуйста, – взял я её за руку, – вы можете объяснить, что случилось? И главное, когда всё началось?

– Конечно, – она села в кресло напротив. – Мисс Кларк уже как двадцать лет жила в Японии.

– В Японии?

– Да, знаете, она уехала туда после учёбы работать. Мистер Кларк был сильно против.

– Почему?

– Вы понимаете, он учёный, он хотел, чтобы дочь тоже продолжила…

– Понимаю.

– А она решила стать психологом.

– Тоже неплохо.

– Не для него. Они разругались, Анна уехала и так и не звонила ему все эти годы.

Филлис посмотрела на огонь и приложила платок к глазам.

– Простите, никак не могу привыкнуть, такая нелепая смерть. И что его понесло летать над Ла-Маншем…

– Часто летал?

– Часто, говорил, что так лучше думается, мысли, мол, не притягиваются к земле, а находятся в свободном полёте. У него был своеобразный юмор. И ещё что-то там происходит с нейронами мозга. В общем, летать он любил. Когда всё случилось, я еле дозвонилась до Анны. Реакция её, честно сказать, была странная. Она спросила, здорова ли я и точно ли её отец умер сегодня. Я сказала, что точно здорова, а о смерти её отца передают в новостях.

– Да, я видел тот выпуск.

– Так вот, приехала она вся расстроенная, можно сказать, сама не своя.

– Немудрено, всё же смерть отца.

– Боюсь, дело было не в этом…

– Что вы имеете в виду?

Я знал, о чём она говорит.

Филлис встала с кресла и начала расхаживать вдоль камина, перенося свою ссутуленную тень от одной стены на другую.

– Я прибежала в гостиную на звук разбившегося стекла.

– Так…

– Мисс Кларк стояла возле камина и смотрела на рамку с фотографией. Стекло было разбито и лежало под ногами, а мисс Кларк держала в руках фотографию и, знаете, гладила её.

– Держала и гладила?

– Да, вот так проведёт по фото ладонью, потом пальцами потрёт и глаз не сводит. Я говорю, Анна, осторожней, не наступите на стекло, я сейчас всё замету, а она будто не слышит. Стоит и не слышит, и всё смотрит на это фото.

– Какое? Что было на фото?

– Её отец.

– Вроде ничего удивительного.

– Вот и я так же подумала.

– Подождите… А когда его сделали?

– Что, простите?

– Фото какого года?

– Ой, да разве я вспомню, – отмахнулась она носовым платком, который всё это время сжимала и крутила в руках.

– Пожалуйста, год. У вас оно есть, это фото?

– Есть. – Она подошла к камину. – Я поместила его в новую рамку, больно хорошее фото. – Она передала его мне. – Тогда мистер Кларк получил премию за особый вклад в медицину.

– Пожалуйста, постарайтесь вспомнить, какой это год?

– Я даже не знаю, – мялась она, – но не так давно это было, года три назад.

– Точно?

– Может, четыре, – заволновалась Филлис.

– Но не двадцать лет?

– Ой, нет, что вы! Тогда он только начинал над этим работать.

– Над чем?

– Над лекарством от рака.

– Он изобрёл…

Тут в недрах моей воспалённой памяти стали проноситься заголовки газет и подводки разных новостей.

«Группа учёных совершила прорыв в разработке лекарства от рака…», «Феноменальное открытие в медицине».

Но всё это тогда пролетело мимо меня, серым фоном, белым шумом, чем угодно, но я в это не вникал.

– Вы сказали, его дочь приехала в день его похорон сама не своя?

– Да. Будто что-то тревожило её, но только не смерть мистера Кларка. Конечно, в последнее время они были не так близки. Эта дурацкая ссора, и они в разных странах, оба такие занятые.

– Понимаю. Может, это всё же шок, шок и непринятие смерти.

Я сам не верил, что это говорил, я сам не верил ни в какое непринятие, я сам был на месте мисс Кларк неделю назад, когда стоял напротив свежевырытой могилы для её дважды умершего отца. Но это было куда логичнее того, что я мог услышать в ответ. То, что она сейчас скажет, а она точно ведёт к тому, о чём я и думал, просто не оставит мне иного шанса, как сойти с ума. Ей-богу, я всё ещё ждал человека, который придёт и разложит мне всё: так, мол, и так, люди умирают дважды, а то и трижды, это обычное такое явление, о котором вы просто не знали… Господи, какой бред! У меня разболелось в висках. Филлис крутила платок, наматывая его на покрасневшие пальцы. Огонь пожирал покрытые чернью полена, трещал в каминных застенках, прорываясь через решётку, болью отдаваясь в глазах.

– Так, может, всё-таки шок? – повторил я.

– Нет, наоборот, – вздохнула женщина, – Анна не боялась смерти мистера Кларка, она…

– Что? Говорите.

– Она не понимала, почему он всё ещё был жив. Всё это время. Она спросила у меня, откуда у нас это фото, я сказала, что оно здесь всегда и стояло. Мисс Кларк тогда покачнулась, облокотилась на меня и сказала, что этого никак не может быть, что отец её умер… – Филлис набрала воздуха в грудь и посмотрела на меня так, будто вопрошая, не сочту ли я всю эту семейку сумасшедшей.

– …в 2018 году, – помог я ей.

– Да, вы об этом тогда говорили в этом шоу. Вы и правда писали тот некролог?

– Пожалуйста, это не важно. Продолжайте.

– Я сначала не поверила, да и как тут поверишь, я же жила бок о бок с мистером Кларком все эти годы.

– Вы уверены? – посмотрел я на Филлис.

Сегодня был ужасный день, ужасная ночь, и я уже сам не был уверен, что на сцене всё те же. Что я – это я, мисс Кларк – это Анна, а эта женщина – реальность, а не мой больной бред.

– Конечно, уверена! – всплеснула она руками. – Я видела мистера Кларка каждое утро, вот как сейчас вижу вас. Я подносила ему эти тапки и подавала травяной чай, принимала его гостей-учёных, да всё было как всегда.

– Так, а что было в последние дни?

– Анна была на похоронах, но к гробу так и не подошла, стояла где-то в сторонке и всё смотрела и смотрела на этот надгробный камень.

– Да, я тоже на него смотрел…

– Что?

– Ничего-ничего, продолжайте.

– Потом, уже после процессии, она начала вспоминать. Она говорила и говорила, это было похоже на нервный бред. Мисс Кларк вспомнила какие-то похороны, которые были много лет назад, она рассказала, как мистера Кларка тогда сбила машина и как она улетела сразу после похорон и прожила в Японии все эти годы.

– Но ведь она улетела?

– Да. Но после учёбы, а не после смерти отца, он же был жив, понимаете?

Я ничего не понимал.

– Хорошо, давайте о настоящем.

– В самом деле, давайте лучше о нём, – вздохнула несчастная женщина.

– Она увидела телепередачу со мной?

– Да, – кивала Филлис, – она как раз переключала каналы и наткнулась на вас с этой самой газетой.

«Где она, кстати? Я оставил её в машине».

– И она всё кричала: я же говорила, я же тебе говорила, что отец уже много лет как мёртв… Потом разузнала ваш номер и выбежала из дома.

– А потом попала в больницу…

– Это такое несчастье.

11 глава

Наутро я покинул дом Кларков и отправился в госпиталь. Сказать, что в голове что-то прояснилось, а мысли приобрели чёткий порядок, такой, какой свойственен им при решении уравнения, это бесстыдно соврать. Чем больше я погружался в эту историю, тем больше неизвестных было в уравнении, но то, что я не один, то, что есть ещё кто-то, не могло меня не утешить. Я не сошёл с ума, и даже если мы спятили оба, то уже будет легче. По крайней мере, нам будет о чём поговорить.

– Мне бы хотелось увидеть мисс Кларк, Анну Кларк, пожалуйста…

Я стоял в регистратуре больницы.

– Мистер Мильтон, – услышал я за спиной.

Обернулся. Передо мной стояла молодая женщина лет сорока. В руках у неё небольшая сумочка, на виске большой пластырь.

– Анна?

В приёмном покое все обернулись.

– Тише, – шикнула она.

– И всё-таки я не пойму, к чему такая спешка, – подошёл к ней доктор, – не скажу, что сотрясение было значительным, скорее, вам повезло, что вы упали головой не прямиком на рельсы, а на свою сумку, но я бы на вашем месте полежал ещё денёк-другой…

– Я отлежусь дома, – сказала она, выхватив выписку и рецепт.

– Как знаете, мы никого не держим.

Мисс Кларк направилась к стеклянным дверям, я поспешил за ней. Пока мы крутились в этом стеклянном цилиндре, успели обменяться многозначительными взглядами, говорящими о том, что надо бы скрыться.

Мы сказали недружным хором, когда оказались на улице:

– Надо залечь на дно.

– Надо всем рассказать.

– Что?

– Вы же уже всё рассказали? – смотрела она на меня, прижав сумку к груди, – значит, расскажете ещё раз!

– И после этого на меня покушались и ещё убили моего друга.

– Может, ваш друг не мёртв? – металась она по парковке.

– Что?

– Вы на машине?

Я нажал на брелок. Анна побежала к подавшему звук автомобилю.

– Может, ваш друг не мёртв, – повторила она, закрыв дверь, вытягивая ремень безопасности, – может, и на вас никто не покушался, может, и мой отец не умер двадцать лет тому назад?

Взгляд её был бегающий, движения резкие, она задыхалась, борясь с подступающим плачем.

– Анна, послушайте. Я помню вас.

– Что? – она пристально посмотрела на меня.

– Вы были тогда на кладбище у могилы отца, 5 ноября 2018 года.

Она задержала на мне растеряный взгляд, прищурилась и закрыла лицо руками.

– Я уж думала, мне приснилась вся моя жизнь с того самого дня, – сказала она через ладони.

– Нет же, это всё было! Правда! Я же был на этом кладбище, я сфотографировал тогда надгробие, вы помните? – Я открыл бардачок и достал газету. – Вот, смотрите, смотрите сюда, это надгробие вашего отца. Это фото, которое я сделал много лет назад.

Она взяла газету и как-то растерянно посмотрела на неё.

– Я помню тот день, как будто он был вчера. Я видела это надгробие, как вижу сейчас вас, я была на кладбище, когда его хоронили. Я была там тогда и была сейчас, я чуть не сошла с ума. Может, сошла, вы не знаете?

– Если так, то мы оба того…

– Я думала, мне приснилось.

– Говорю же вам, это было!

– Нет, вы не понимаете, в тот самый день, когда мне позвонила Филлис, мне снился кошмар, он мне часто снится.

– Какой?

– Мне снилось, что отец не умер, а в Японию я улетела не после его похорон…

– А после вашей ссоры?

– Да, вот только самолёт, на котором я была, потерпел крушение… И я, кажется, разбилась… Подождите. Откуда вы знаете про ссору?

– Филлис рассказала. Вы с ней не говорили?

– Я вообще мало с кем говорю, мне кажется, что всё это чья-то злая шутка. Знаете, сколько сил мне потребовалось, чтобы пережить смерть отца, это как заново научиться дышать, заново есть, заново смеяться, это как проснуться и понять, что умерла половина тебя, а после узнать, что он прожил на двадцать лет дольше. А меня даже не было рядом.

– Мне очень жаль.

– Эта неделя в отцовском доме стала полнейшим кошмаром. Я натыкалась на фотографии, на его вещи, которых и не видела раньше, например на электробритву, он всегда пользовался станками, а, оказывается, в последние годы решил сменить их на неё, и так со всем, с каждой из его вещей. Были, конечно, и те, которыми он пользовался раньше, но была и другая новая жизнь, о которой я ничего не знала, но как только прикасалась к этим предметам…

– Анна, пожалуйста, не плачьте.

– Вы знаете, там была фотография на камине, отец с наградой за особые заслуги в медицине.

– Да, я её видел.

– Так вот, он присылал мне её.

– Как? Когда?

– Не знаю, но я уверена, что присылал. Нет, я уверена, что он был мёртв, что он не мог ничего прислать. Но когда я взяла её в руки, то вспомнила, как когда-то получила электронное письмо от отца с этим самым фото. Я помню, как вбивала текст ответного письма, как поздравляла его, как писала, что никто, кроме него, не мог заслужить такой почётной награды, что только он этого достоин.

– Значит, вы помирились? То есть я имею в виду в том вашем видении?

– Нет, я не уверена, я не уверена, что ответила ему тогда и что решилась отправить. Я помню лишь только, что мы всё ещё были в ссоре.

– Так что это было? Сон или… что?

– Может, и сон, может, и, знаете, что-то вроде дежавю, только наоборот. Когда ты вспоминаешь то, чего не было, и точно знаешь, что эти воспоминания не могут быть твоими. Потому что это просто-напросто невозможно.

– Но если убрать все «невозможно»…

– Да, – закивала она, – тогда это вполне себе воспоминания, забытые, туманные обрывки…

– Они называют их ложными.

– Учёные?

– Да, обман памяти, ложный коллективный бред.

– Хорошо, если коллективный, мне кажется, я в этом бреду одна.

– Теперь уже нет, – я взял её за руку и почувствовал, как дрожат её пальцы, как её всю знобит, – вы уверены, что в порядке?

– А вы? – посмотрела она на меня.

Я всё ещё надеялся, что да.

– Вы говорили, что вспомнили про письмо отца. Вы пытались сейчас найти это письмо? Или черновик своего, если вы так и не отправили ответ, должен был остаться черновик…

– Пыталась, ничего нет.

– Просто столько лет прошло.

– Я не могла ему писать, мёртвым не пишут! Понимаете?

– Я понимаю…

Я не сказал ей, что мне также снятся кошмары, точнее, один и тот же кошмар.

– Целыми днями после похорон я сидела у компьютера и вбивала инициалы отца, искала информацию о нём, о его жизни, о наградах. И всё, что я находила, говорило о том, что все эти годы он был жив. Потом я услышала имя отца по телевизору и увидела вас.

– Да, мне сказали, что вы хотели позвонить мне из метро, но упали.

– Я упала, потому что убегала.

– От кого?

– Меня хотели убить.

– Во сколько это было?

– Вечером, сразу после эфира я побежала звонить.

– Но на меня покушались тоже после эфира.

– Значит, он не один?

Я ничего не понимал.

– Или… – она задумалась.

– Что или?

– Он приходил не один раз.

– Не понял.

– Когда я ехала до метро на такси, он нас подрезал.

– Тот, кто преследовал вас?

– Да, но таксист тогда пошёл разбираться и неслабо ударил его, он чуть глаз ему не выбил. Я видела, как этот тип сползал по моей двери, и у него, знаете, – она показала у себя на лице, – была такая огромная гематома под глазом, и глаз весь залился кровью. Он скрутился и так и остался лежать там, на дороге.

– И вы уехали?

– Да.

– Но он всё равно вас догнал?

– Догнал, вот только когда я увидела его там, в метро, с ним было всё в полном порядке, будто его и не избили вовсе, двадцать минут назад.

– Будто и не избили, – повторил я.

Я пытался сложить все известные, но чем больше я их находил, тем больше появлялось неизвестных. Одно никак не объясняло другое, а лишь ещё больше запутывало всё.

– Потом я пыталась дозвониться до вас из больницы, пока медсестра спала за столом.

– Простите, в это самое время убили моего друга.

– Мне очень жаль.

– Как он выглядел, этот тип?

– У него были светлые волосы и такое пятно под глазом, я плохо помню. А ваш?

– А своего я видел только со спины.

– Сколько же их…

– Один он или их двое – не важно, понятно, что нас хотят устранить.

– Мы должны дать интервью, уже вместе, – сказала она, сжав мою руку.

Может, она была права…

– Они боятся правды, Керри.

– Да, люди делятся на тех, кто знает правду, и тех, кто боится от неё умереть.

– Но мы же не из вторых, правда?

– Они убили моего друга вчера на моих глазах, решив, что это я.

– Может, ваш друг тоже не мёртв?

– Его положили в пакет и загрузили в машину.

– И вы думаете, сейчас это что-то значит? – она посмотрела на меня так испытующе, будто проверяла, не слабак ли я. – Чего нам терять, если смерти не существует? А, Керри?

А эта Анна была не из робких.

– Хотел бы я в это верить, – я завёл машину.

– Куда мы сейчас?

– Решим по дороге.

– Так за вами всё-таки следят?

– Не уверен, они думают, что я мёртв.

– Ах да, ваш друг…

– К тому же у меня новая биометрическая карта.

Мы проехали пару улиц и завернули на главную дорогу.

– Но я-то не мертва. А вы приехали за мной. И если они следят за мной…

– Вы должны быть ещё в больнице.

– Мы всё равно не скроемся, мистер Мильтон.

– Зовите меня просто Керри.

– Хорошо, нас всё равно прикончат, Керри. И чем раньше мы успеем хоть что-то сказать, тем лучше будет для нас.

– Вы же сказали, что смерти не существует.

– Я хотела вас подбодрить.

– У вас почти получилось.

Анна только тяжело вздохнула и прислонилась к окну.

Мне казалось, что для нас уже ничего не будет как прежде. Что этот мир будто выплюнул нас двоих как ненужные шестерёнки, не подходящие под новый, кем-то усовершенствованный механизм. Будто у реальности было несколько ветвей и мы не вписывались ни в одну из них, потому что смутно помнили о каждой. В одной из них Анна хоронит отца и улетает в Японию. В другой не хоронит и улетает, где получает письмо от него и не решается отправить ответное. В третьей она разбивается на самолёте, так и не долетев.

И сейчас мы всё ещё были в первой. А реальность пошла по второй.

Я пересёк центральную улицу, завернул за угол и поехал вниз по дороге. Там, в самом низу, – газетная лавка. Я посмотрел на часы – 10:05, сейчас высокий парень в кожаной куртке влетит в неё на скутере, уворачиваясь от встречного такси. Я почувствовал запах бензина… Мы проехали мимо. Жёлтое такси вырвалось на встречку, чуть не сбило мотоциклиста, он вывернул и врезался в газетную лавку. Только я уже не проходил мимо, я был здесь, в машине, надавливая на тормоза.

– Ай! – вскрикнула Анна. – Какой ужас!

– Сейчас выльется бензин, а этот парень в зелёной бейсболке уже докуривает сигарету и бросит её, не потушив.

– Откуда вы знаете?

– Я вроде как проходил мимо. Я был на соседней улице.

Бензин, парень в бейсболке, разбросанные по асфальту газеты, окурок, не затушенный до конца… Огонь вспыхнул и вознёсся метра на два.

Я сейчас словно жил в дежавю.

– А вы совершенно спокойны, – посмотрела она на меня.

– Просто это уже было, – я посмотрел на полыхающий газетный киоск в зеркало заднего вида.

– Пожар? Когда? – оглянулась Анна.

– Не знаю… Только что, незадолго за, в прошлом, в настоящем, я не знаю, что происходит.

– А я ничего такого не помню…

– Видимо, это случилось только со мной, в том, другом настоящем.

– В котором мы никогда не встречались?

– В котором вы всё ещё в Японии.

– Как такое возможно, если это случилось после?

– После того, как всё изменилось? Мне кажется, всё идёт параллельно.

– Параллельно? Два настоящих?

– Откуда нам знать, сколько их, – я проехал очередной перекрёсток.

– Мы же не сходим с ума, правда, Керри?

– Я уже думаю, это не худший вариант, – я положил руку на её дрожащие пальцы. – Ну так что вы решили?

– Я думаю, надо вдвоём прийти на эту передачу, Керри.

– Не все смотрят телевизор.

– Но хоть кто-то.

– Нам не нужен кто-то, нам нужны все. У вас есть хоть какие-то доказательства той, давней смерти отца? Свидетельство о смерти, завещание, простите.

– Завещания он не писал, я же была единственной наследницей, а свидетельство о смерти я не нашла. Помню, перед отъездом в Японию я оставила его дома в столе отца, не хотела брать с собой, да и зачем. Но сейчас я его не нашла, зато нашла массу других вещей, которые появились за эти годы.

– Всё, что связано с жизнью покойного, тут же меняют, или оно само меняется, я пока не знаю, как это работает.

– А газеты нам недостаточно?

Я резко крутанул руль.

– Вы куда? – она вцепилась в ручку двери.

– Если представить, что ваш отец умер двадцать лет назад…

– Но он и умер двадцать лет назад!

– Да, для нас, но не для всех остальных. Я не об этом. Если представить, что ваш отец и для всего другого мира умер двадцать лет назад, то эту премию, которую он получил за особый вклад в медицину…

– Не получил кто-то другой!

– Но кто?

– Список номинантов есть у них на сайте…