Текст книги "Свет между нами. Откровения медиума о потустороннем мире"

10
Катастрофа

Первой на мое объявление откликнулась пожилая женщина, которая жила на Ллойд Нэк, недалеко от района, где я выросла. Ее звали Делорес. Мы договорились о встрече, и я дала ей свой адрес. В тот день я жутко нервничала – как-никак первый сеанс для того, кто не был другом или знакомым. Я даже не совсем представляла, как работает настоящий медиум. А если мой дар подведет меня?

Раздался дверной звонок – отступать было некуда. Открыв дверь, я увидела Делорес – сутулую и зажатую маленькую старушку, она волновалась не меньше меня.

Я провела ее внутрь, и мы сели за кухонный стол. Света лампы не хватало, чтобы разогнать сгущающиеся сумерки, и я зажгла свечу.

Делорес посмотрела на меня грустными, умоляющими глазами. Я не знала, с чего начать.

Но, к счастью, она взяла инициативу на себя, рассказав, зачем пришла.

– Мне шестьдесят, и я хочу усыновить ребенка, – сказала Делорес. – Я верю – это правильный поступок, но хочу знать наверняка.

Любой встретивший эту женщину, сказал бы, что она одинока и сломлена. Но мне было известно кое-что еще – ее муж недавно умер. Я видела его – или, вернее, яркую точку света, что была им, – в поле зрения перед глазами. И поняла, что он покинул ее.

Осознав это, я стала получать все больше информации о Делорес. Потеряв мужа, она растерялась, не зная, что делать и как теперь жить, и отчаянно хваталась за любые поддержку, подсказку и сочувствие.

Однако больше всего ее мучила глубокая душевная боль. Та боль, что калечит нас, – боль, что приходится чем-то заглушать. Я воспринимала эмоции Делорес так же, как и чувства других. Только теперь я была не просто зрителем со стороны, она раскрылась мне, и ее боль я чувствовала невероятно отчетливо.

Боль дала мне подсказку: я сразу поняла, что Делорес пытается сделать – притупить страдания, приведя кого-то нового в свою жизнь. Она хотела усыновить ребенка, чтобы заполнить пустоту после смерти мужа, а не из-за желания воспитать и наставить молодую душу.

Очевидно, что усыновить ребенка в таком возрасте и в ее ситуации было бы ужасной ошибкой. Но к такому заключению я пришла не сама. Мне сказали об этом. Взять приемного ребенка не было частью ее пути.

Но прежде чем я сообразила, как рассказать об этом Делорес, оказалось, что меня уже несет. Слова просто слетали с моих губ. Не помню, чтобы формулировала мысли или подбирала выражения, – это походило на озарение. Словно я делала для кого-то синхронный перевод.

– Будет ошибкой связать жизненный путь с кем-то еще, – сказала я. – Вы не можете заполнить пустоту внутри другим человеком. Нужно научиться противостоять своему одиночеству. Есть и другой путь вновь обрести связь со Вселенной: вступите в читательский клуб, познакомьтесь с новыми людьми, заведите питомца – животное, которое будет нуждаться в вашей любви и защите. Это ваш путь – заведите кошку или собаку.

Вот так я дебютировала как медиум – посоветовала пожилой одинокой женщине завести домашнее животное.

Сеанс продолжался еще час. Когда Делорес ушла, я попыталась оценить, оказала ли на нее хоть какое-то влияние. Мне показалось, что она испытала облегчение, стала не такой напряженной – словно с ее души сняли груз. Возможно, она догадывалась, что взять приемного ребенка – плохая идея и, скорее всего, ничего не выйдет, и ей лишь нужно было услышать это от кого-то еще. Как-то не верилось, что я на самом деле ей помогла, но то, что я сказала, было правдой и имело смысл. Мы больше никогда не встречались, и я не знаю, был ли мой первый профессиональный сеанс успешным или провальным. Но в целом все прошло хорошо, и я была готова продолжать.

* * *

Мое объявление пользовалось популярностью – даже большей, чем я ожидала. Однажды позвонили из Вирджинии: женщина попросила провести сеанс по телефону.

– Не знаю… – сказала я. – Я никогда раньше так не делала.

– Ну, вы можете попробовать. А там посмотрим, что получится.

Так я провела свой первый телефонный сеанс. Снова без плана или системы, все время импровизируя. Поэтому я очень удивилась (и испытала облегчение), когда это сработало, – пришло столько же информации, сколько могло прийти, если бы человек сидел рядом.

Пару недель спустя позвонил мужчина по имени Пол. Ему был нужен срочный сеанс, и мы договорились о встрече. Он пришел и сел за кухонный стол – молодой мужчина где-то под тридцать. Его энергия казалась бодрой и уверенной, несмотря на то что он немного нервничал. Я тут же получила разные кусочки информации – больше всего о его девушке Эми. Он, без сомнения, ее очень любил. Почти сразу наш разговор стал вращаться вокруг их отношений.

Но потом что-то пошло не так. Во время сеанса такое случилось впервые – я словно почувствовала чье-то присутствие где-то позади и справа. До этого вся информация находилась в пространстве передо мной. Я не могу сказать, где конкретно лежит этот образ – это как головная боль, которая охватывает голову целиком. Трудно объяснить, из какой части она приходит. Но я никогда не видела что-то позади себя.

Но теперь стало ясно, что мое поле зрения гораздо шире. Добавилось еще одно направление – открылся новый, абсолютно иной портал. И то, что прибыло через него, переместилось вперед, став четким и ярким, – я ощутила чье-то мощное присутствие и услышала имя. Кто это был? Что происходит? Я не знала – поэтому просто позволила тому, что вижу и слышу, слететь с губ.

– Ко мне пришел парень по имени Крис. Он как-то связан с Эми, – сказала я Полу. – И кое-что знает о ней.

Просто поразительно, насколько личной была та информация, что передал мне Крис: размер обуви, любимая шляпка Эми, сумочка, которая ей нравилась, и все в таком духе. Пол притих, пока я выкладывала все эти детали. Но чем дольше это продолжалось, тем сильнее я запутывалась – почему сеанс Пола оказался об Эми и Крисе, но не о нем самом? Мне стало неловко, и я заставила себя остановиться.

– Пол, мне очень жаль. Догадываюсь, что вы пришли не за этим, – сказала я. – Я не понимаю, почему ваш сеанс – про Эми и Криса.

– Все в порядке, – спокойно сказал Пол. Он не выглядел расстроенным или рассерженным. – Все, что вы говорите, – правда. На сто процентов.

Его слова меня успокоили, но я все еще не понимала, что происходит. Пол тяжело вздохнул и сказал:

– Крис мертв. Он погиб в автокатастрофе – тогда они встречались с Эми. Они были в машине вместе, когда это случилось.

По коже пробежал холодок. Крис пришел ко мне с Той Стороны? И все, что я слышала, исходило от мертвеца, который буквально находился рядом?

В тот момент на меня нахлынул благоговейный страх. Я только свыклась с ясновидением – способностью понимать энергию души и видеть жизненный путь человека, но никогда не думала, что могу быть еще и медиумом – тем, кто непосредственно связан с Той Стороной. И все же я получала правдивые, очень личные детали от парня, который умер. Мне даже не пришлось стараться – он пришел ко мне сам, как сквозняк в открытую дверь.

Я испугалась. «Так не пойдет, – подумала я. – Это слишком странно. Такая ответственность… Я к этому не готова».

Мне было всего двадцать три. Я не понимала, что это значит – взаимодействовать с теми, кто умер, и боялась. Не видела никакой красоты или благодати в том, чтобы общаться с покойниками. Я лишь чувствовала, что это странно и неправильно. И где-то в глубине души вновь зашевелились старые подозрения, что мой дар на самом деле проклятье.

Тем временем сеанс Пола продолжался. Крис был с нами, его интересовала лишь Эми. Потом я увидела, что Эми и Полу суждено было быть вместе – расти и развиваться на общем пути. В итоге они должны были пожениться и родить двоих детей.

После сеанса я попрощалась с Полом, пожелав ему удачи. Он казался вполне счастливым после того, что я рассказала, даже несмотря на тот факт, что покойный парень его девушки присматривал за ними обоими.

Но я пребывала в растерянности и гадала, как изменится мой путь ясновидящей – теперь я могла связаться с умершими. Тогда я не совсем понимала, что к чему, на мне не просто лежала ответственность за передачу информации с Той Стороны. Я должна была верно ее толковать!

Сейчас я знаю, что пытался сделать Крис, – он хотел дать Полу благословение. Подтверждая собственную связь с девушкой Пола, он желал им любви и счастья. Крис бросился в портал и вторгся на сеанс Пола не для того, чтобы заставить того ревновать или усложнить их отношения с Эми, – на Той Стороне нет негативных помыслов. Все, что приходит оттуда, как я потом узнала, несет только любовь.

Но в тот день было важно только одно – сеанс с Полом напугал меня. Вечером я рассказала об этом Шону.

– Я не понимаю, что произошло, – сказала я. – Мне это совсем не нравится. Не уверена, что хочу продолжать.

Но люди все равно звонили. Я убрала рекламу из газеты, но они узнавали обо мне от друзей и хотели попасть на сеанс. Однажды я услышала стук в дверь, но когда открыла – там никого не было, а на пороге лежала записка.

«Мне очень нужно поговорить с вами. Пожалуйста, перезвоните».

Захлопнув дверь, я скомкала записку и выкинула ее. Чувствуя себя невероятно уязвимой и беззащитной для любого вторжения, я знала, что была не готова к такой ответственности.

* * *

Вечером 17 июля 1996 года я была дома одна. Шон работал, но скоро должен был вернуться домой. Я отдыхала, читала книжку – обычный, ничем не примечательный вечер. Но потом, где-то после восьми, мое тело невольно дернулось и напряглось.

Я выпрямилась, борясь с внезапно нахлынувшим страхом. Ощущение не было похоже на те внезапные волны печали, что охватывали меня, когда я находилась рядом с печальными людьми, – я испытала глубокое, экзистенциальное чувство ужаса, хаоса и разрушения, словно где-то наступил конец света.

Еще не представляя, что это и чем вызвано, я уже знала – случилось нечто ужасное. Во вселенной произошел сбой, и мое предвидение было ужасным и парализующим. Я почувствовала, что не могу дышать. Я запаниковала и позвонила Шону.

– Все в порядке? – спросила я сквозь судорожные вдохи.

– Да, все хорошо, – ответил он.

Но у меня все было совсем не хорошо. Голос сорвался, и я попыталась сдержать душившие меня слезы.

– Пожалуйста, возвращайся домой, – умоляла я его. – И пожалуйста, веди аккуратно. Ты мне нужен. Что-то не так.

Дожидаясь Шона, я включила телевизор и попала на специальный выпуск новостей. Там говорилось что-то про разбившийся самолет и показывали видео ярких всполохов на ночном небе. Я села, попыталась очистить разум и сосредоточиться. Но я уже все поняла.

Случилась трагедия, и мне было дано узнать об этом.

К тому времени, как приехал Шон, я была рыдающей развалиной.

– Что со мной не так? – спросила я его. – Почему я должна чувствовать все это? К чему дар предвидения без возможности хоть что-то изменить? Зачем мне эти способности?

Все вновь встало на свои места – я все-таки проклята.

Жуткие детали дошли до меня несколько дней спустя. Боинг 747–100, который выполнял рейс TWA 800 из аэропорта имени Джона Кеннеди в Рим, взорвался в ночном небе и упал в Атлантический океан рядом с Ист-Моричес на Лонг-Айленде. Крушение произошло в сорока милях от района, где я жила. Все 230 человек на борту самолета погибли.

Ужас той катастрофы буквально раздавил все мое существо – я почувствовала все до того, как увидела новости. Весь тот путь, который я проделала, приходя в согласие со своим даром, был перечеркнут. Я вновь отказывалась от предвидения, будучи в ужасе от того, что умирающие и умершие просили меня передавать их послания. Подобная ответственность оказалась мне не по плечу. Поэтому я остановилась – перестала отвечать на телефонные звонки и открывать дверь незнакомцам. Перестала считать себя ясновидящей. И поклялась больше никогда не проводить сеансов.

Вскоре все закончилось – и звонки, и незваные гости, и просьбы о сеансах. Я пыталась жить как обычный человек. Вселенная ненадолго оставила меня в покое – Та Сторона перестала прорываться, и мое таинственное поле зрения погрузилось во тьму. Направляющая сила решила дать мне просто пожить. Я была еще не готова.

Часть 2

11
Оставаясь открытой

Первую работу учителем я получила спустя пару месяцев после того, как покончила с сеансами. Старшая школа оказалась в получасе езды от района, где я выросла, но место было не самым благополучным: проблемы с наркотиками и преступностью. Школьные коридоры патрулировала охрана. Большинство учеников – из неполных семей, у многих не было отца или матери. Кого-то воспитывали дяди и тети. А у некоторых не имелось вообще никого.

Первый же день дал понять, как тяжело тут будет. Подростки были рассеяны и вели себя вызывающе. На английском у старшеклассников, прямо посреди урока, девушка по имени Иветт поднялась с места, подошла к окну и сплюнула, открыв фрамугу. Затем медленно прошла обратно к стулу. Весь класс повернулся и посмотрел на меня, ожидая реакции.

Но я ничего не сказала. Я знала, почему Иветт это сделала. Не для того, чтобы испытать меня, – она поступила так, надеясь заполучить мое внимание.

Способность видеть энергию людей позволила мне понять, что на самом деле творилось с ребятами. Они не были плохими детьми. Они лишь нуждались во внимании, заботе и любви, им отчаянно не хватало опоры. Эти дети потерялись в жизни и запутались. Они поступали жестоко, чтобы защититься, привыкнув, что никто не видит, какие они на самом деле.

Я чувствовала царящие повсюду гнев и разочарование, видела, что их энергии были заблокированы. Но сильнее всего я ощущала боль – она висела над ними, как темное облако. Чтобы преуспеть в учебе, моим ученикам не хватало самого главного: им не хватало любви.

Да, я не отреагировала, когда Иветт сплюнула в окно. Для меня как учителя это стало поворотным моментом. Возможно, для кого-то из студентов это было разочарованием – они могли посчитать, что через меня можно просто перешагнуть. Но интуиция говорила, что я не должна злиться. Потому что только так я могла погрузиться в их боль.

После урока я подошла к Иветт.

– Дорогая, ты в порядке? – спросила я. – Ты нехорошо себя чувствуешь?

Иветт казалась ошеломленной.

– Я в порядке, – сказала она мягко и вышла из класса.

После этого Иветт стала понемногу открываться. Она рассказывала о своей жизни, а я помогала ей с уроками. Наша связь углублялась. Ей не нужно было притворяться, не нужно было завоевывать мое внимание всякими выходками, потому что оно и так у нее было.

В тот первый обмен энергией с Иветт и родилась моя философия учителя. Я любила книги и любила учиться, но также любила детей. Преподавать для меня значило больше, чем просто натаскивать к тестам, – нужно было установить контакт, помочь ребятам увидеть собственный свет и максимально раскрыть свой потенциал. Вложить им в сердца веру в то, что в этом мире они не пустое место.

Я хотела, чтобы они знали, насколько их энергия и идеи важны на уроке. Если ученик пропускал урок, я просила кого-нибудь присмотреть за классом, шла в столовую и находила прогульщика.

– Эй! – говорила я. – Пойдем, ты должен прийти в класс. Будет интересно!

Сначала они смотрели на меня, как на больную, но потом шли за мной. Они не злились и не раздражались – скорее были счастливы, ведь кому-то было не наплевать.

В конце семестра Иветт подошла и вручила мне открытку, которую сделала сама. Там был стикер в форме сердечка с надписью: «Спасибо огромное! Я буду скучать и всегда буду вас помнить».

Записка Иветт отмела последние сомнения в том, правильно ли я поступила, не став адвокатом.

Я стала учителем. Это был мой истинный путь.

* * *

К этому времени мы с Шоном были вместе уже около года и очень любили друг друга. Он предложил мне выйти замуж, и я согласилась. Но несмотря на это, я чувствовала – в наших отношениях есть какой-то изъян. В ночь, когда мы с Шоном обручились, я увидела яркий 3D-сон о том, что бриллиант на моем пальце сделан из сахара; когда я помыла руки, он просто растворился под струей воды. Я проснулась, прекрасно зная, что это значит, но была не готова это принять.

Мы жили по абсолютно разным графикам. Я просыпалась около пяти утра и готовилась к школе, а Шон часто был на ногах до четырех ночи, выступая с группой. Мы реже виделись и все чаще ругались. Через какое-то время в моей голове появилась картинка – я увидела себя в лодке с веслами, отдаляющейся от берега, – плывущей от Шона вдаль. Я могла грести либо обратно к нему, либо прочь.

Я решила грести прочь.

Я вернулась обратно к родителям, съехав с квартиры в гараже. Расставание было болезненным – сердце сжималось от тоски, и я ушла внутрь себя. Если я не работала, то читала, писала стихи или проводила время в местном книжном магазине.

Однажды вечером позвонила Джилл (одна из подруг) и выдала что-то вроде:

– Лора, ты должна вернуться обратно в мир.

У нее было предложение: вытащить меня на прогулку с ней, ее парнем Крисом и одним из его друзей.

– Не очень-то хочется, – сказала я.

– Лора, ты должна пойти, – сказала она. – Будет весело.

– Серьезно – нет. Спасибо, – сказала я. – Последнее, что мне сейчас нужно, – это двойное свидание.

– Да это не свидание, – настаивала Джилл. – Просто хорошо проведем время.

– А звучит как свидание вслепую.

– Хорошо, а как тебе такая идея, – сказала Джилл, – я попрошу Криса привести двоих. Тогда ты не останешься ни с кем один на один.

Я задумалась. Если это не свидание вслепую, в чем проблема? Худшее, что может произойти – проведу очередной скучный вечер.

– Хорошо, – сказала я. – Но убедись, что приведешь двух парней.

Несколько дней спустя мы вместе с Джилл и Крисом сели на поезд до Манхэттена. Я была не в настроении и жалела, что согласилась пойти.

Мы встретили друзей Криса у станции Лонг-Айленда, в комнате ожидания. Один из них был невысокий общительный парень по имени Рич – он буквально набросился на меня и не отставал до конца вечера. Другой парень, довольно рослый, вел себя сдержанно. Когда Крис представил нас и он пожал мою руку, что-то внутри меня изменилось.

Это было внезапно и быстро, словно мои пальцы попали под струю из крана, который выкручивают то на жар, то на холод. Не могу сказать, что это был романтичный порыв, нет, скорее иное чувство. Я услышала внутренний голос, прорвавшийся через шум Пенн-стейшн, и он сказал: «Будь открыта».

Этих слов оказалось достаточно, чтобы прогнать плохие мысли.

«Тебе не нужно ничего делать, – подумала я. – Просто будь открытой».

– Привет, – сказал он. – Я Гаррет.

* * *

Я ничего о нем не знала, только то, что он собирался в юридическую школу в Бруклине. Бóльшую часть вечера у нас не было шанса поговорить, потому что Рич не отходил от меня ни на шаг. Около полуночи мы решили заглянуть в еще один, последний бар. Крошечное местечко – темное и прокуренное, с несколькими столиками в дальнем конце. Когда Рич извинился и ушел в уборную, мы с Гарретом остались наедине.

– Итак, – сказал Гаррет как ни в чем не бывало. – Какова твоя история?

Я рассказала ему все. Полностью.

В том прокуренном баре я выдала многое из того, что сидело внутри. Поведала о детстве, своих страхах и недавнем расставании. Без прикрас и уверток. Гаррет отметил мою искренность. Он рассказал, насколько болезненным стал для него развод родителей. И что несколько лет назад последние отношения закончились хуже некуда. Мы делились друг с другом тем, что никому и в голову не придет рассказывать на первом свидании.

Настало время идти домой, и Гаррет спросил мой номер.

* * *

На свидании в модном ресторане морской кухни на Манхэттене я снова обнажила перед Гарретом душу. Не было ни обмана, ни притворства – ничто не стояло на нашем пути. Я собралась с силами и рассказала ему о своих способностях. Гаррет, казалось, был заинтересован – может, даже очарован, но ни разу не обеспокоен.

У нас даже не было полноценного периода ухаживаний. Спустя четыре месяца мы заговорили о свадьбе.

12
Прибытие

Это случилось солнечным воскресным днем, в небесах над Джонс-Бич, Нью-Йорк. В то время Гаррет работал полный день, а вечером занимался в юридической школе – загрузка была просто сумасшедшей. В промежутках между работой, учебой и домашкой он не мог уделять мне много внимания. Мы встречались уже год, но я жила с мамой на Джонс-Бич – там проходили соревнования по триатлону, в которых участвовал брат. А мы с мамой были его особой группой поддержки. Джонс-Бич, расположенный на одном из островов у южного побережья Лонг-Айленда, всегда казался мне удивительным, одухотворенным местом. Глядя на бесконечный горизонт, я чувствовала особую связь со Вселенной.

В одну из прогулок по пляжу я вдруг почувствовала, как что-то затмило солнце. Посмотрев вверх, я увидела темный мерцающий занавес, тянущийся по небу. Когда глаза привыкли, оказалось, что он был не черным, а глубокого сияющего янтарного цвета. Он двигался, трепетал, словно живой, пропуская тонкие лучики солнечного света, которые испещрили пляж по всей длине. Я стояла на песке потрясенная, в восторге от этого редкого и прекрасного зрелища.

Понаблюдав еще немного, я поняла, что этот занавес не был единым целым. Он состоял из тысяч, десятков тысяч бабочек монархов.

Это была сезонная миграция. Огромные рои монархов с яркими оранжевыми крыльями в черной окантовке совершали свое храброе путешествие из Канады в Мексику – прочь от зимнего холода, который был для них смертелен. Казалось, они заполнили каждый дюйм на небе. Некоторые бабочки осмелились спуститься на землю, на руки и плечи глядевших на них людей, прежде чем снова взлететь и присоединиться к остальным. Я ощутила безграничную любовь и привязанность к бабочкам. Не только из-за этого неожиданного и прекрасного представления в небе, но и потому, что поняла – это был знак. Когда я была маленькой, дедушка рассказывал о бело-коричневой бабочке, которая прилетала, стоило ему появиться на крыльце. После его смерти бабочка время от времени наведывалась и к нашей семье – мы называли ее дедушкиной бабочкой.

Став старше, я попросила любимых на Той Стороне о знаке, по которому смогла бы понять, что они рядом. Я выбрала бабочку монарха из-за цвета ее крыльев – оранжевый мой любимый. Бабочки всегда появлялись перед важным экзаменом или жизненным выбором, чтобы дать мне знать – мои любимые здесь, со мной.

И теперь, совершенно неожиданно, они были здесь. Я повернулась к матери и схватила ее за руку.

– Вот оно, – сказала я. – Вселенная пытается мне что-то сказать. Бабочки – это праздник! Скоро случится что-то хорошее!

Я наблюдала за монархами, пока они не стали лишь смутным пятнышком вдалеке. О чем они возвещали? Что Вселенная пыталась сказать мне?

На следующий день я узнала, что беременна. В тот же момент все обрело смысл.

Я почувствовала огромную, беззаветную любовь к своему еще не рожденному ребенку. У меня появилась связь с чем-то гораздо более значимым, чем моя маленькая жизнь. Я стала проводником новой души, которая готовилась прийти в наш мир! Мой ребенок, моя девочка – я уже знала это – вырастет в любви. Она будет храброй и сильной и изменит мир! И вдруг стало неважно, что мы с Гарретом иногда ругались. Нам было предназначено расти, меняться и становиться лучше – вместе. Непростая задача: помочь друг другу стать людьми и родителями, которыми суждено стать. Это был наш общий путь.

* * *

Поженившись в лютеранской церкви на Лонг-Айленде, мы спокойно начали супружескую жизнь. За три недели до срока у меня начались схватки. Наша прекрасная малышка появилась на свет в родильной палате Хантингтонского госпиталя.

Мы назвали ее Эшли.

Она была совсем крошкой, розовой и крепенькой, а ее маленькие глазки были прикрыты припухшими веками. Я взяла ее на руки и поняла, что эта встреча не первая – она словно всегда была частью меня. И теперь, когда она родилась, я почувствовала, что энергии моей души стало в два раза больше. Любовь к Эшли уже изменяла меня. Я росла и развивалась на каком-то другом уровне, понимая, что моя жизнь уже никогда не станет прежней.

* * *

Крушение рейса TWA 800 положило конец моим сеансам, и почти три года я подавляла свой дар. Конечно, я все еще воспринимала энергию других людей – от этого никуда не денешься, – но портал на Ту Сторону был плотно закрыт.

Тем не менее за несколько дней до того, как стало известно о моей беременности, я начала ощущать странную энергию. Иногда ее было так много, что приходилось шнуровать кроссовки и идти бегать. Словно я вернулась в те дни, когда играла в футбол, и единственное, что могло меня успокоить, – возможность часами носиться по полю. Я не знала, откуда бралось столько энергии, и нарезала круги на местном стадионе, чтобы ее сжечь.

Но когда я обнаружила, что беременна, энергия стала еще интенсивнее. Появлялись вспышки информации – слова, изображения, звуки, чужие чувства, – словно я проводила для кого-то сеанс. Так продолжалось всю беременность, и, когда родилась Эшли, я старалась не обращать на это внимания и жить как ни в чем не бывало. Мне не хотелось впускать Ту Сторону обратно.

Вскоре я поняла, что происходит. Рождение Эшли открыло портал света между нашим миром и тем, из которого она пришла. А если эта дверь однажды распахивалась, закрыть ее было невозможно. Та Сторона прорывалась через нее. Появление дочери наполнило меня невероятной любовью, и я ощутила новую, мощную и глубокую связь с человечеством.

Однажды утром, когда Гаррет собирался на работу, я сказала ему:

– Мне снова придется проводить сеансы.

Шли первые годы нашего брака, я была новоиспеченной мамочкой и занимала штатную должность учителя в новой школе. Гаррет работал весь день, а по вечерам занимался в юридической школе. С чего вдруг мне взбрело в голову впустить в нашу и без того загруженную жизнь Ту Сторону? У меня просто не было выбора.

– Ты рискуешь своей работой, – сказал Гаррет.

– Тогда я буду делать это анонимно, – заключила я. Игнорировать поток информации, что изливался на меня, было уже невозможно.

В этот раз я разместила объявление на eBay. Указала только свое второе имя – Линн, назвалась ясновидящей и поставила начальную цену за сеанс – пять долларов. Я даже не знала, клюнет ли на это хоть кто-нибудь. Но в течение дня несколько людей участвовали в торгах, и цена поднялась до семидесяти пяти долларов. Последнюю ставку сделал офицер полиции средних лет из Аризоны. Мы договорились о времени.

В день сеанса меня мучила знакомая тревога – после долгого перерыва я сомневалась, придет ли ко мне вообще что-нибудь (или кто-нибудь).

Я набрала номер в назначенное время и сразу увидела две фигуры – мать и отца. Они пришли, чтобы утешить и успокоить. Хотели, чтобы он знал – у них все хорошо. И они бесконечно гордятся им. Мать рассказала, как много он сделал для нее при жизни. Отец умер от сердечного приступа, и у них не было шанса попрощаться. Они попросили его не винить себя за то, что он не успел им сказать. К концу сеанса голос полицейского изменился. Казалось, офицер испытывал глубокое облегчение, почти счастье. Я поняла, что наш разговор исцелил его. Но когда мы попрощались, я была измучена и взволнована.

Эшли не просто открыла дверь на Ту Сторону – она снесла ее напрочь.

* * *

Я догадывалась, что Гаррет не совсем одобрял то, чем я занимаюсь. Он всегда поддерживал меня и верил в мой дар, но был озабочен тем, что сеансы станут неотъемлемой частью нашей жизни.

– Почему ты уверена, что не связана с темной стороной? – спросил он. – Откуда знаешь, что не общаешься с дьяволом?

Хороший вопрос. Единственный ответ, который я могла дать, – я просто знаю. Все, что происходило на моих сеансах, было прекрасно, и в основе этого лежала любовь. Но в то же время у меня было не так много опыта. Сеансы казались чем-то хорошим и правильным. А что, если они таковыми не являлись? Что конкретно я впускала в жизнь нашей семьи и в собственную?

У меня не было правдивых ответов.

Однажды я проводила сеанс для женщины моего возраста, у которой тоже была дочь. Только вот ее девочка, Хейли, умерла в три годика.

Я сразу почувствовала сокрушительную печаль и поняла, что эта женщина замкнулась в ней. Она винила себя за то, что подвела Хейли, не смогла ее спасти. Став практически затворницей, она редко покидала дом, игнорировала праздники, избегала друзей и страдала каждый час каждого дня. Она была сломлена. Я разговаривала с человеком, который не знал, как дальше жить.

В начале сеанса появилась маленькая фигурка – девочка. Она рассказала мне, как мама винит себя, считая, что подвела ее, как заледенела в своей скорби. Ребенок положил руки на живот, и я поняла, что он пытается показать.

– Ваша дочь здесь, – сказала я матери. – Она говорит, что умерла из-за болезни печени. Вы никак не могли этого предотвратить. И еще она говорит, что ей не суждено было остаться здесь надолго. Она пришла в этот мир, чтобы почувствовать вашу безграничную любовь, но затем – уйти. Вам нельзя смешивать печаль и вину. Не за что винить себя. Вы думаете, что подвели ее как мать, потому что не смогли спасти. Но это была не ваша роль – спасать. Ваша роль – любить.

Тишина на том конце провода длилась долго, перебиваемая едва слышными рыданиями. Храбрая, прекрасная дочка этой женщины пришла, решительно настроенная помочь своей маме, утешить ее. Это было невероятно трогательно не только для ее матери, но и для меня.

Несколько дней спустя я получила посылку. Внутри было письмо от той женщины. Она писала, что наш сеанс стал лучом света, рассеявшим мрак ее несчастья, и буквально позволил снова дышать. Знание о том, что ее девочка рядом, изменило все. Впервые за долгое время она смогла выйти из дома и увидеться с друзьями. Дочь спасла ей жизнь.

Вместе с письмом там было еще что-то, аккуратно упакованное в пузырчатую пленку. Маленькая керамическая фигурка – крошечный ангелочек. Мать Хейли писала, что купила его еще до болезни дочери, потому что фигурка походила на маленькую девочку. После смерти Хейли ангелочек был самым драгоценным из всего, чем она владела. Тогда она верила, что он – единственная связующая нить с душой ребенка, которого у нее отняли.

Но сейчас она писала, что хочет, чтобы фигурка была у меня. Она все еще дорожила ею, но теперь обрела другую связь со своей дочерью.

Я показала девочку-ангелочка и письмо Гаррету. Он прочел его и пошел прогуляться в одиночестве. Вскоре он вернулся и сел рядом со мной в гостиной, держа фигурку ангела в руке.

– Твой сеанс изменил ее жизнь, – сказал Гаррет. – Она была парализована горем, а после разговора с тобой захотела жить снова. В этом письме столько чистого, позитивного и прекрасного! Оно – про исцеление. Вот то, что ты делаешь, – исцеляешь людей.