Текст книги "Абсолютно ненормально"

– Ты хочешь и его позвать? – заваливаясь на диван, спрашивает Аджита. Я сажусь рядом, а Дэнни выстраивает шары на столе для пула, в надежде, что тренировка поможет ему играть не так ужасно. – Это очень мило с твоей стороны. Ему понравится.

– Конечно, понравится, – говорит он. А затем с идеальной точностью ударяет по битку, отчего шары с грохотом разлетаются по столу. Два из них залетают в лузы, и Дэнни расплывается в удовлетворенной улыбке. – Кажется, у него сейчас тяжелое время в школе.

– Что? – с суровым видом спрашивает Аджита.

Я разделяю ее озабоченность. Праджеш мне словно младший брат.

– Я не говорю, что там что-то страшное, – слегка пасует Дэнни. – Не думаю, что над ним издеваются. Но в последнее время я несколько раз видел, как он шел один по коридору и выглядел немного потерянным. Я знаю, каково бывает слегка неуклюжему и занудному подростку в тринадцать лет. Поэтому не против взять его под свое крыло на некоторое время.

– Спасибо. Я ценю это, – говорит Аджита с улыбкой, которая, однако, не отражается в ее глазах.

Уверена, она станет переживать и зациклится на этом. Большая и сплоченная семья Аджиты – весь ее мир.

Вспышка зависти застает меня врасплох. И я задаюсь вопросом, каково это – когда тебя любит и о тебе заботится так много людей? Но тут же, как и всегда, прогоняю эту мысль. Жалость к себе не в моем стиле.

[Запомни эту мысль, О’Нилл. Худшее еще впереди.]

15 сентября, четверг

13:23

Карсон подходит к нам в столовой во время ланча. Аджита пинает меня под столом из-за моего вчерашнего признания, и в ответ я бросаю вареную картошку в ее прекрасное смуглое лицо. Серьезно, как у кого-то могут быть настолько полные губы, гладкая кожа и темные глаза? Кажется, я влюблена в свою лучшую подругу. Она до смешного привлекательна. [Мне кажется смешным, что, говоря об озабоченных подростках, обычно подразумевают мальчиков. Вот вещи, которые возбуждали меня в последнее время: вишневый блеск для губ, пушистый плед, но больше остального – фонарный столб фаллической формы.]

Но вернемся к Карсону. Ему понравился эпизод с картофелем, и, используя это как предлог, он заводит разговор, размышляя о том, какие еще овощи могли бы стать оружием. Но затем Дэнни грубо спрашивает у него, чего ему надо, проявляя свою мудаческую сторону, которую мы редко видели в Дэнни Уэллсе – по крайне мере, до признания у стола для пула.

Я старательно строю глазки/извиняюсь перед Карсоном, но Аджита снова пинает меня по ноге, что, полагаю, означает: «Иззи, перестань, а то ты выглядишь так, будто стоишь на приеме у окулиста перед пыточным прибором, который дует тебе в глаза». Поэтому я тут же останавливаюсь. Когда вы дружите с кем-то почти всю жизнь, то учитесь расшифровывать секретные послания по силе нанесенного удара.

– Та-а-ак, – начинает Карсон, – в эти выходные у Бакстера будет вечеринка. Напитки приносим сами. Ребята, вы идете?

– Конечно, – отвечает Аджита за всех нас.

Я благодарна ей, так как чувствую, что мой язык прилип к небу. Сделав отчаянный глоток апельсиновой газировки, я притворяюсь, будто мне не интересна тема разговора, и смотрю на группку девятиклассниц, которые пытаются разобраться в сложной иерархии столиков в столовой.

Когда я перевожу взгляд на Дэнни, он выглядит так, будто еще чуть-чуть – и он взорвется от ярости. Вспомнив про свитер Гриффиндора, упрятанный дома в глубину шкафа, я чувствую себя не в своей тарелке. Что мне теперь делать? Вообще не разговаривать с другими парнями при нем?

– Потрясающе. Увидимся там, – ухмыляется Карсон, не обращая внимания на разворачивающуюся перед ним запутанную мелодраму.

А затем он исчезает, и я снова могу вдохнуть полной грудью. Я немного разочарована, что мы с Карсоном так и не встретились взглядами, особенно после недавнего эпизода с альпакой. Но, полагаю, у меня еще получится поразить его своим остроумием и сарказмом после того, как мы выпьем по несколько кружек пива на вечеринке. [Простите, юристы. Я говорила про соки «Капри-Сан». После них разговор так и клеится.]

Затем я спрашиваю у Дэнни, что ему не нравится, хотя мне это совершенно не интересно, а он вместо ответа бормочет что-то о домашнем задании по истории и отправляется в библиотеку – возможно, в первый раз в жизни.

Мы с Аджитой идем в туалет, чтобы она могла убедиться, что в ее бровях не осталось картофельной шрапнели. А я в это время пишу Бэтти о вечеринке. Я не собираюсь отпрашиваться: не помню, чтобы она когда-нибудь мешала мне веселиться [привилегия трагичной сиротки], просто бабушка любит быть в курсе моих гулянок, чтобы знать, когда самой можно напиться.

Бэтти пишет в ответ: «Круто. Бакстер – это тот паскудник с крошечным пенисом? Я встретила его маму на родительском собрании. Думаю, ее доктор впихнул ей в губы дозу для крупного рогатого скота!»

Честно говоря, единственное, что меня раздражает в бабушке, – ее манера ставить пробелы перед знаками препинания в сообщениях. Но стоит порадоваться, что она хотя бы перестала называть меня в них «малышка». Это бесило до дрожи.

Аджита вытирает следы от туши под глазами, и я показываю ей ответ, после чего она заливается ведьминским смехом.

– Я так тебе завидую, – говорит она. – Хотелось бы, чтобы меня растила твоя бабушка.

Я любезно предлагаю ей устроить ужасную аварию, чтобы вся ее семья погибла, раз уж она так хочет, но Аджиту не слишком впечатляет эта идея.

А затем мы переходим к долгим обсуждениям и построению теорий, и она приходит к выводу, что сын сенатора Вона заставил Бакстера пригласить нас, чтобы соблазнить меня самовлюбленным подшучиванием и залезть ко мне в штаны. Но мне-то нравится парень, который нас позвал, – Карсон. А значит, это может быть sehr interessant[12]12
  Очень интересно (нем.).


[Закрыть].

И, как любая школьница, я начинаю обдумывать, что надеть, и разрабатываю план «Как очаровать парня, который мне нравится», при этом заталкивая мысли о Дэнни в дальний угол сознания.

20:48

Сегодня Дэнни тусуется с Праджешем, чтобы убедиться, что у того все в порядке. Наверное, Дэнни покажет ему свою коллекцию старых приставок Nintendo, и они станут рубиться в Mario Kart, поэтому мы проводим время вдвоем с Аджитой. Честно говоря, я рада этому девичнику. Из-за новообретенных чувств Дэнни ко мне я боюсь пошутить или сделать что-то не так, когда он рядом. А как приятно просто расслабиться и не беспокоиться о том, чтобы ненароком не ухудшишь ситуацию.

Мы тусуемся, поедая вредную пищу, в подвале Аджиты, и я решаю рассказать ей о конкурсе сценариев и невероятной щедрости миссис Крэннон. Про ее пятьдесят баксов. Пятьдесят баксов. У меня никогда не было такой суммы. Чувствую себя Биллом Гейтсом.

– Аджита, я тут подумала… а что, если – только выслушай меня, пожалуйста, я и сама знаю, как это бредово звучит, – но что, если не все учителя – дементоры в человеческом облике?

– Ты права, это звучит бредово.

Она подбрасывает драже M&M's и ловит его ртом. Звучит впечатляюще, но ты забываешь про ее непомерно длинный язык. В такие моменты она похожа на ящерицу, которая ловит мух.

– Мне немного страшно, – признаюсь я, – участвовать в этом конкурсе.

– Почему?

Я убираю ворсинку с рукава свитера, коря себя за признание в слабости, но мне очень нужна поддержка лучшей подруги.

– Просто не могу избавиться от мысли, что я слишком очевидно из низшего класса. Слишком обычная. Они посчитают меня мусором. Разве возможности даются «таким людям, как я»?

Высыпав оставшиеся драже из пакета в рот, Аджита расплывается в забавной улыбке.

– Я непалоамериканка. Поверь мне, я прекрасно тебя понимаю.

– Да уж, – признаю я. – Согласна, что ты намного лучше меня знаешь, что такое социальная изоляция, но когда-нибудь тебя охватывало чувство, что все против тебя?

– Каждую. Чертову. Минуту. – Она сминает пакетик и запихивает его под диван, где его примерно через год отыщут родители. – И думаю, что так буду чувствовать себя всегда в этой стране. Но неужели ты даже не попробуешь? Что плохого случится, если ты попадешь на конкурс, но не выиграешь его?

Это мой самый большой страх.

– Надо мной будут смеяться. И не в хорошем смысле.

– Ну и что? – повернувшись ко мне лицом, спрашивает Аджита.

Я улыбаюсь: понимаю, что будет дальше.

– Ну, я буду чувствовать себя глупо.

– Ну и что?

– И неловко.

– Ну и что?

Когда одна из нас отказывается от какой-нибудь прекрасной возможности из страха проиграть, мы затеваем такой разговор. Задавая раз за разом вопрос «Ну и что?» и заставляя другую осознавать свои страхи, мы вскоре понимаем, что на самом деле бояться-то нечего.

Я изо всех сил пытаюсь придумать еще какой-нибудь ответ.

– А вдруг я после такого вообще откажусь от писательства?

– Ну и что? – слышу я в очередной раз.

– Хорошо. Ты победила, – соглашаюсь я, наблюдая, как Аджита с самодовольной улыбкой укладывает ноги под попу.

– Нет, это ты победишь, – усмехается она. – Несмотря ни на что. Просто предоставив свою работу на конкурс. Послушай, людям свойственно избегать ситуаций, в которых они могут опозориться, особенно на публике. Есть что-то примитивное в желании избежать неловкости любой ценой. Не хочу тебя грузить научностью, но психоаналитик сказал бы, что таким образом мы стремимся уберечь свое эго и, соответственно, свою личность.

– Успокойся, Фрейд, – говорю я. – Убереги от подобных мыслей идиотов в этой комнате.

– Прости, я забыла о твоем маленьком IQ. Я лишь говорю, что чувство самосохранения и желание избежать позора естественно. И при этом нелогично. А поэтому сложно подобрать логичный ответ. Используй свои эмоции. Собери всю свою страстность, храбрость и бесшабашность, а потом кинь их в лицо страху, хорошо?

– Хорошо. – Моя улыбка становится шире. – Ты лучшая. Хотя и слишком умная, чтобы быть моей лучшей подругой.

– Знаю. Я каждый день себе это говорю. Но при этом я совершенно не знаю, что делать со своей жизнью. Вот так. А чем ты планируешься заняться сейчас? – спрашивает Аджита. – Тебе нужно над чем-то работать, а то сойдешь с ума, ожидая результатов.

– Я не уверена, – погружая руку в миску с соленым попкорном, говорю я. [Тебе может показаться, что мы постоянно едим… но так оно и есть.] – У меня была мысль сделать короткометражку о паре, застрявшей в неудачном браке, где один – чрезвычайно экстравертный человек, который никогда не слушает своего партнера, – лишается способности говорить из-за редкого заболевания мозга. И это полностью меняет их отношения. Это меняет в корне все, что они знали о любви, общении и юморе. И заставляет их самих поменяться ролями.

– Звучит круто.

– Да? Я пока еще не решила, экстравертом будет мужчина или женщина, потому что из-за этого могут возникнуть проблемы в понимании основной мысли. Когда мужчина прямолинейный, властный тип, а женщина суперпокорная и кроткая – это обычные отношения, которые встречаются часто. Учитывая это, если роль молчуна отдать женщине, в фильме можно будет разглядеть смысл, что успешный брак возможен, лишь когда женщина сидит и помалкивает. Что думаешь?

Аджита смотрит на меня так ошеломленно, будто на самом деле потрясена, что я способна глубокомысленно размышлять о чем-то.

– Это утомительный внутренний спор, и я искренне удивлена, что в воздухе не чувствуется запах гари от того, что твой мозг плавится. Почему бы тебе не попробовать набросать обе версии и посмотреть, какая выйдет лучше?

– Хороший план, Казахстан. Дашь свой ноутбук? Я теперь не успокоюсь, пока не вывалю все на чистый лист.

– Конечно. – Она бросает мне свой гладкий MacBook, по сравнению с которым мой дряхлый ноут с отпавшей буквой «H» кажется доисторическим надгробным камнем. – А ты не думала, что они могут быть однополой парой? Две женщины: экстраверт и интроверт. Совершенно запутавшиеся в отношениях. Почему бы и нет?

Хорошо, что она не смотрит в мою сторону, когда я открываю компьютер. Ведь первое, что я вижу, – это открытая страничка в «Фейсбуке». Последнее, что Аджита смотрела в интернете, – фотография Карли в крошечном бикини на пляже.

На которой она целуется с девушкой.

16 сентября, пятница

06:17

Может, я слишком себя накручиваю? Может, Аджита от нечего делать смотрела фотоальбом Карли из отпуска в Канкуне и случайно остановилась на той фотке, когда я приехала?

Но я помню странные взгляды и приветствие в столовой, будто они хорошо друг друга знают. Помню, как была удивлена, что Аджита не упоминала о своей новой подруге до того момента.

Что, если они не просто подруги?

Почему я никогда не задумывалась об этом? Да, мы сплетничали о парнях бог знает с каких пор, но если повспоминать… не мои ли драмы мы всегда обсуждали? Она хоть раз упоминала о парне, который ей нравится? На самом деле я не уверена, что такое случалось, по крайней мере – в романтичном смысле. Я напрягаю извилины. О какой влюбленности она рассказывала в последний раз? Ничего не приходит на ум. Мне всегда казалось, что она девственница, потому что ждет подходящего парня, но что, если дело не в парне??

Боже, какая же я самовлюбленная. Мне, конечно, никогда не стать детективом, но отсутствие у меня наблюдательности поистине поразительно, особенно в том, что касается личной жизни моей лучшей подруги. Что еще я не заметила?

Если Аджита лесбиянка, что она сейчас испытывает? Как давно она это поняла? Она напугана и боится открыться, потому что не знает, что подумают ее друзья и семья? А что думаю об этом я? Ну, конечно, я бы гордилась тем, что Аджита принимает свою сексуальную ориентацию, и была бы за нее счастлива. И надеюсь, она знает об этом. Но предугадать реакцию других людей непросто. Получить отзывы заранее.

Мне лишь хочется быть с ней рядом, но я не знаю, как лучше поступить. Поэтому размышляю о том, чего бы хотелось мне, будь я на ее месте. Наверное, чтобы она усадила меня и сказала: «Подруга, я вижу, что происходит, но это не важно. Я по-прежнему тебя люблю и буду хранить это в секрете, сколько потребуется».

Но как бы мы ни были близки с Аджитой, мы все-таки разные, и не стоит относиться к ней так же, как я хотела бы, чтобы относились ко мне: она заслуживает, чтобы к ней относились так, как ей этого хочется. Это важно. Что хорошо для одного – худший кошмар для другого. И прямо сейчас, мне кажется, Аджита предпочла бы хранить все в тайне, пока сама не разберется в этом. Ну, если там есть в чем разбираться. Возможно, я просто придумала все это, как я обычно делаю.

Скажи мне вот что, дорогой читатель: как узнать у лучшей подруги, лесбиянка ли она, если она явно не готова рассказать об этом?

14:45

Я тайком пишу этот пост на уроке информатики, потому что я бесстрашная бунтарка, которую никак не усмирить. В любой другой день я бы дотерпела до дома, где бы устроилась в своей комнате размером с картонную коробку с горкой конфет с арахисовой пастой, но это чрезвычайная ситуация.

Во время обеда я разговаривала с Дэнни. Это правда. Он действительно в меня влюблен. И это катастрофа небывалых масштабов. Наш разговор был примерно таким:

Я: «Чувак, что происходит? В последнее время ты ведешь себя как-то странно».

Дэнни: «Что?»

Я: «Дэнни».

Дэнни: «Меня просто бесит, что вы с Аджитой постоянно обсуждаете парней».

Я: «Мы с Аджитой обсуждаем парней с одиннадцати лет. И раньше тебя это не волновало».

Дэнни: *краснеет и долго молчит*

Я: *так же долго молчу, не желая с ним ссориться*

Дэнни: «Ну а сейчас это меня беспокоит».

Я: «Почему?»

Дэнни: «Не знаю».

Ты можешь сказать, что это не похоже на обычное признание в любви. И да, пока печатала наш разговор, я тоже задумалась, правильно ли все поняла. Но, хотя, возможно, это покажется излишне самолюбивым, остаюсь при своем мнении. Он влюблен в меня. И у меня есть доказательства.

Во-первых, когда я поинтересовалась, почему он так странно себя ведет, он выпалил ответ со скоростью света. А значит, он ожидал, что я об этом спрошу. И знает, что ведет себя странно. А потом, когда я чуть сильнее надавила на него, он провалился, как игрок в покер с парой двоек. Поверь мне, я прекрасно знаю Дэнни. Он точно что-то скрывает.

Во-вторых, он покраснел. Дэнни ни разу в жизни не краснел. Собственно, он такой бледный, что я даже предполагала, что его кровь бесцветная, как физраствор в капельнице.

В-третьих, он сказал: «Не знаю». Но уверяю тебя, Дэнни – самый занудный сын проповедника на планете. Возможно, во всей Солнечной системе. Поэтому такие слова ему совершенно не свойственны. Он просто не знает, что сказать.

Я не уверена, как мне относиться к таким переменам. Думаю, в большей степени мне грустно: меня пугает все, что может поставить под удар нашу дружбу. Все знают: безответная любовь – рак дружеских отношений. А я ни капли не влюблена в Дэнни. Я люблю его как надоедливого кузена или хомяка, требующего особой заботы, но уж точно не влюблена в него. Не думаю.

А может, все-таки влюблена? Может, мне просто не хватает какого-либо знака. Может, тошнота, охватывающая меня, когда он отрыгивает национальный гимн, вызвана не отвращением, а глубоко спрятанным влечением. Может, нам так комфортно друг с другом, что я даже не стесняюсь совершать видеозвонки из туалета, потому что мы родственные души. Я, конечно, не так представляла себе свою первую великую влюбленность, но действительно ли стоит ждать эпической истории, как в «Дневнике памяти», в наши дни в моем возрасте?

А как ты понимаешь, что втрескалась в кого-то?

[Я не уверена, стоит ли тут использовать «втрескаться», но оставлю, как было в блоге.]

21:16

В четверть десятого в пятницу вечером, вместо того чтобы трясти хаером на концерте и/или употреблять наркотики ради забавы, я беседую с Бэтти в гостиной за чашкой какао.

Наша гостиная не больше сарайчика в саду. Стены оклеены странными рельефными обоями, какие встречаются в старых деревенских домах. Наш бархатный диван мы нашли на улице, после чего, осмотрев его (не поели ли его термиты), накрыли одеялами и подушками из благотворительного магазина. На пособие, выплачиваемое за опеку, и заработную плату у Марты не купишь мебель из IKEA, слыша про которую, мистер Рузенквист, наверное, содрогается по причине своего шведского происхождения.

А еще у нас есть один из тех старых телевизоров, которые в толщину больше, чем в высоту, и нет кабельного телевидения. Но хотя бы есть Wi-Fi, за установку которого у нас была война с Бэтти. Примерно как во Вьетнаме, только с большим количеством воды.

Мы сидим в трениках на бархатном диване. Она вяжет, положив морщинистые ноги мне на колени, а я массирую ее ступни. Бэтти стонет, как только я задеваю ее выпирающие косточки. И мне в тысячный раз становится жаль, что я не могу пойти на тяжелую работу вместо нее. Когда я вернулась из школы, то обзвонила все места, где оставляла свое резюме, но никто не захотел меня нанять. Даже Марта.

Я принимаюсь красить Бэтти ногти ярким лаком цвета фуксии и рассказываю ей о ситуации с Дэнни. Она не притворяется удивленной. Даже Дамблдор смотрит на меня так, словно говорит: «Тоже мне новость, это было написано на его лице еще в начале лета, а теперь подай-ка мне одну из этих конфет с арахисовой пастой или я выпущу Авада Кедавра в твою задницу». Она спрашивает, как я к этому отношусь, и я повторяю, что безответная любовь – это рак дружеских отношений, и, возможно, на самом деле влюблена в Дэнни, но принимаю это чувство за легкий желудочный грипп. После этих слов она замирает.

– Иззи О’Нилл, ты уж точно не любишь Дэнни Уэллса.

– Нет, не думаю, что люблю. – Я вытираю ваткой пятно лака с ее мозолистой кожи. – А ты откуда знаешь?

– Ты хочешь его поцеловать?

– Нет.

– Хочешь выйти за него замуж и стареть рядом с ним, а потом помогать ему завязывать ботинки, когда его замучит артрит?

Она щелкает спицами со скоростью света, и эти звуки сливаются в единый гул, словно рой цикад залетел в нашу гостиную.

– Ни капли. Даже мысль об этом меня ужасает.

– А может, ты хочешь переспать с ним?

– Определенно нет.

По-видимому, этого достаточно, чтобы вынести окончательный вердикт: любовь Дэнни безответна. А затем она пускается в юмористический монолог о том, как ей всегда нравился Дэнни и что она не удивлена такому развитию событий. Позвольте, я перескажу его вам:

– Вы с Дэнни всегда были близки, особенно когда дружили вдвоем. А когда вы на третьей неделе шестого класса пришли из школы с Аджитой и взобрались на этот диван, увлеченно обсуждая ваши первые посиделки за играми, я поняла, что вас связывает что-то особенное. Он единственный ребенок в семье, поэтому ему нелегко пришлось, когда ты стала жить с ними, но вскоре он преодолел это. Вы постоянно цепляли друг друга, шутили, придумывали игры и делали прекрасные сценические постановки даже без сюжета. Уже тогда мальчик сдувал с тебя пылинки, но ты всегда держала его на расстоянии. Дэнни всегда до безумия тебя любил и, думаю, этим летом все для себя решил. Бедный ребенок.

– Ну, – говорю я. – Это дерьмово.

– Действительно дерьмово. – Она шикает на спустившуюся петлю на шарфе, который вяжет, держа его между указательным и большим пальцами и оценивая ущерб. – Эй, он ничего не говорил тебе в последнее время про своих родителей? Я про Дэнни.

Нахмурившись, я закрываю лак для ногтей и любуюсь проделанной работой. Ноги выглядят уже не так ужасно.

– Вроде нет. А что? У них все в порядке?

Она пожимает плечами.

– В общественном центре говорят, что их брак на грани краха. Может, это просто сплетни маленького городка, но вдруг нет? – говоря это, Бэтти откладывает вязальные спицы и принимается растирать виски круговыми движениями больших пальцев.

Сначала мне кажется, что таким образом она пытается вызвать Святого Духа, но, судя по муке на ее лице, она не очень хорошо себя чувствует.

– Снова мучает головная боль? – спрашиваю я.

– Это всё проклятые светильники на кухне в закусочной, – ворчит она. – У любого будет мигрень, если смотреть на люминесцентные лампы по шестьдесят часов в неделю.

Примерно в то же время, что и BuzzFeed[13]13
  BuzzFeed – медиапортал, на котором можно найти самую разнообразную информацию: от мировых новостей до статей «Сделай сам».


[Закрыть], в интернете появился феномен – прославлять бойких пожилых женщин, работающих до ста лет. Только посмотрите на них! Они затмевают любого рядового завсегдатая и безжалостного менеджера, которым подают вчерашний кофе! Так весело и вдохновляюще! И это правда. Все больше и больше беззащитных пожилых людей не могут позволить себе уйти на пенсию – и поэтому продолжают каждый день выходить на изнуряющую работу просто потому, что иначе им не прожить. Они работают, несмотря на больные ноги, головные боли, ноющие кости, усталость, болезни, травмы и горе. От этого так тошно.

Как бы то ни было, после разговора с Бэтти мое всепоглощающее уныние из-за ситуации с Дэнни сменилось сокрушающим чувством вины. Что мне теперь делать? [Это чисто риторический вопрос. Я очень редко прислушиваюсь к советам других из-за безумного упрямства.]

Мне хотелось бы набраться храбрости, чтобы взять дело в свои руки, как солдату, который с гордостью бросается в бой. Но, увы, вместо этого я собираюсь спрятаться в сырой траншее, пока проблема не исчезнет или меня не разорвет случайной гранатой. И по тому и по другому сразу понятно, что я трус и не тот человек, с которым вы захотели бы пойти в разведку. [В этом посте много военных метафор, которые, как мне кажется, прекрасно передают эмоциональную сумятицу в моей голове и глубокий внутренний конфликт. Образы и прочее. Вот такой я поэт. Как Т. С. Элиот[14]14
  Томас Стернз Элиот (англ. Thomas Stearns Eliot) – американо-английский поэт и драматург, обладатель Нобелевской премии по литературе, один из самых популярных поэтов англоязычного мира.


[Закрыть], только с сиськами.]

Конечно, неразумно, но я немного сержусь на Дэнни за то, что он испортил совершеннейшую дружбу. Если подумать логически, в этом нет его вины.

А моя есть? Может, все дело в моей необузданной сексуальности, поразительной способности вдохновлять окружающих и внушающей благоговение скромности, подающих неверные сигналы?

23:59

Последняя информация: посмотрела на себя в зеркало. Мои светлые волосы больше бы подошли страшному пугалу, чем рекламе шампуня. Вокруг глаз – разводы туши и подводки, которые уже впитались в кожу, делая меня похожей на енота. У меня никогда не хватало денег, чтобы купить хороший бюстгальтер, поэтому кажется, будто у меня четыре сиськи. Футболка Hooters[15]15
  Hooters – сеть американских ресторанов с полуобнаженными официантками.


[Закрыть] [заткнись, я случайно купила ее] из секонд-хенда спереди вся закапана какао и и украшена пятном от слюней Дамблдора в виде Австралии.

Видимо, необузданная сексуальность тут ни при чем.