Текст книги "Зачарованная"

Глава 8

Селена

Наши дни, где-то к северу от Сан-Франциско.

Последнее воспоминание о моей предыдущей жизни бледнеет, угасая. Несколько раз моргаю и вновь вижу Мемнона. Его щеки мокры, словно он плакал, переживая прошлое, а руки на моем лице дрожат.

– Нет, – срывается с его губ короткое слово. Глаза Мемнона, опустошенные, несчастные глаза находят мои. – Нет.

В голосе его звучит надлом.

Колени Мемнона подгибаются, он роняет руки – и падает на землю.

Несколько долгих секунд я слышу лишь его тяжелое дыхание. Опустив голову, он прижимает руки к сердцу. Острый клинок боли терзает нашу связь, и я ловлю обрывки его мыслей.

…видел, как она умирала… одна… защищая меня… обессиленная… Что я наделал?

Наконец я слышу нечто среднее между всхлипом и стоном.

– Рокси, – выдыхает он, и голос его полон страдания. Он поднимает на меня взгляд – на его лице написан ужас. – Что я наделал? – повторяет он свои недавние мысли.

Бесстрастно смотрю на него сверху вниз.

– Многое, Мемнон. Слишком многое.

Он судорожно вздыхает.

– Ты умерла.

– Да.

– Ты была одна во дворце, когда они пришли… – его голос срывается, он трет глаза. – Моя мать, сестра… – Мемнон кривится и кусает губы. Мне кажется, что он вот-вот разрыдается. – Тебе пришлось пробиваться одной.

Мемнон роняет голову, прикрывает глаза рукой. Человек, который столько всего натворил и так мало чувствовал, плачет, охваченный эмоциями.

– Эйслин… ты предупреждала меня о ней. Я не слушал. Она чуть… она все разрушила. Если бы ты не… – Он судорожно вздыхает. – Если бы ты не наложила проклятье… если бы ты не отдала свою жизнь… – Голос его срывается. – Я наверняка был бы обречен на страшную участь. Но ты совершила чудо. Ты подарила нам вторую жизнь.

Я продолжаю смотреть на него. Тени на лугу Убиенной сгущаются, удлиняясь.

– Теперь я вижу все, – говорит он. – Я понимаю, что наказал ту единственную, кто пытался спасти мою несчастную жизнь. Я обращался с тобой как с врагом, я заставил тебя возненавидеть меня, я наслаждался местью. А все это время ты была моей спасительницей. – Он вскидывает лицо, его сверкающие глаза встречаются с моими. – Прости, est amage. Этого недостаточно, но прости меня. Мне так жаль.

Еще несколько секунд я изучаю его, а потом… протягиваю руку и вытираю его слезы. Под моим прикосновением он закрывает глаза, и из-под век выкатывается еще несколько слезинок.

Я всего несколько раз видела, как этот человек плачет, и от его вида – такого сломленного и такого уязвимого – у меня внутри все переворачивается.

Мемнон ловит мою руку, крепко сжимает ее.

– Я причинил тебе слишком много зла, чтобы исправить его несколькими простыми словами или поступками. Никогда, никогда я не смогу погасить свой долг пред тобой. Есть только одно, что я могу тебе предложить.

Все еще стоя на коленях, Мемнон вынимает из висящих у него на боку ножен кинжал с золотой рукоятью. Я напрягаюсь. Ладонь жжет при воспоминании о том, как этот самый клинок вспорол вчера ночью мою плоть, когда я дала нерушимую клятву.

Мемнон протягивает ко мне уже зажившую ладонь и в мгновение ока режет ее снова.

– Что ты делаешь? – вскрикиваю я.

Его дымные глаза не отрываются от моих.

– Кровью скреплю, – произносит он, – костью сломлю. Аишь через смерть наконец отступлю.

Мой рот сам собой приоткрывается от удивления.

С деревьев вокруг нас взлетают птицы, а Мемнон заканчивает:

– Бидело солнце, видит луна: с этого мига – твой раб навсегда. Воля моя пусть вернется мне вновь, в сердце твоем когда вспыхнет любовь.

Глава 9

В ужасе смотрю на его окровавленную руку.

Он не просто просит прощения. Он предлагает мне связь.

Я мало что знаю о связях, кроме того, что некоторые предначертаны, некоторые выбирают, а мы с Мемноном уже связаны.

Но, если я не ослышалась, он преподносит мне еще одну, даруя мне контроль над своей… свободой воли?

Сердце мое бешено колотится. Я надеялась на его помощь, но это – нечто гораздо большее. Если колдун будет привязан ко мне, ему буквально придется исполнять мои приказы.

Мемнон смотрит на меня – спокойно, я бы даже сказала, расчетливо, ожидая ответа. Его кровь капает на траву, и я вижу, что он все осознает. Могущественный, мстительный Мемнон, уничтожавший целые армии своей магией, передает контроль над собой мне.

Он хочет привязать меня как можно крепче. Это всего лишь еще один способ. Даже поражение он использует в своих интересах. И еще – это его условие…

«Воля моя пусть вернется мне вновь, в сердце твоем когда вспыхнет любовь».

Если я влюблюсь в него, связь разорвется.

Я смотрю на его руку, размышляя, раздумывая…

Глупо было бы думать, что Мемнона можно приручить, но я тут обнаружила, что и сама не совсем та, кем привыкла себя считать.

Мне нужна помощь, мне нужна сила. У Мемнона есть и то и другое.

Решимость расправляет мне плечи, выпрямляет спину. Я опускаюсь на колени перед ним, беру клинок. Моя магия уже разворачивается, течет из меня, дымные побеги тянутся к капающей крови Мемнона.

Глубоко вдыхаю и, не давая себе передумать, провожу лезвием по ладони, морщась, когда кинжал вспарывает кожу в одном и том же месте второй раз за два Дня.

Тянусь к руке Мемнона, но останавливаюсь, не коснувшись его.

– Это не значит, что я простила тебя, – предупреждаю я.

– Я возвращаю долг. Прощения не требуется.

Нахмурившись, наконец сжимаю его руку.

Когда наша кровь соприкасается, силы с шипением оживают, струятся меж сомкнутых ладоней, обвивают, оплетают нас.

В небе кружат птицы: черные силуэты на темнеющем небе.

Роняю клинок Мемнона, когда его магия входит в меня через рану, ползет вверх по моей руке, добирается до груди, и втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как чужая сила укореняется под ребрами.

Как только его магия обустраивается, Мемнон высвобождает еще одну волну силы. Порез на моей ладони стремительно затягивается.

Отпускаю его руку, провожу пальцем по целехонькой ладони, размазывая остатки крови.

Мемнон садится на корточки, положив руки на колени. Несколько секунд он молча наблюдает за мной. А я не могу смотреть на него. Теперь я контролирую человека – мою собственную родственную душу. Стыд расцветает во мне буйным цветом. Мне не следовало соглашаться.

– Проверь, Императрица, – мягко говорит он. – Заставь меня выполнить любое свое требование.

Во мне нарастает страх, ведь против установления именно такой связи я сражалась всего пару недель назад. Именно от такой судьбы я спасла девочку-оборотня.

А Мемнон предложил мне связь добровольно. Разве я не этого хотела?

Наконец поднимаю глаза на Мемнона, игнорируя его грустный, удивленный и все-таки оценивающий взгляд.

– Ударь меня ножом, – небрежно роняю я, не сопровождая слова никакой магией. Часть меня уверена, что приказ не сработает.

Мемнон бледнеет.

– Селена, – протестующе восклицает он.

Но рука его уже тянется к отброшенному кинжалу.

Смутно осознаю, что это моя магия вынуждает его действовать, но не вижу оранжевых клубов. Все происходит внутри него.

Вздергиваю подбородок.

– Прямо в сердце.

– Нет.

Но пальцы его уже сомкнулись на рукояти клинка, а тело качнулось ко мне. В глазах Мемнона паника, я чувствую ее отзвуки через нашу прежнюю связь.

Одна его рука ложится на мой затылок. Другую он отводит назад.

Он дрожит. Молит:

– Пожалуйста…

И бьет. Кинжал нацелен точно в сердце.

– Стоп.

Клинок застывает на волосок от моей груди. Мемнон тяжело дышит, его руки ходят ходуном.

Только сейчас я осознаю, что меня тоже трясет. До этого момента я, наверное, по-настоящему не верила, что связующее заклятье работает.

– Убери нож, – тихо говорю я. – Ты не зарежешь меня – ни сегодня, ни в любой другой день. Или ночь.

О Богиня, я променяла потерю памяти на новое осложнение: необходимость точно подбирать слова.

Мемнон стирает с клинка кровь и вставляет его в ножны. Он все еще дышит с трудом.

– Я не хочу за тебя замуж, – сообщаю я.

Неисполненная клятва продолжает терзать мое тело, выкручивая суставы.

Колдун мешкает. Его явно раздирают противоречия.

– Это нерушимая клятва, est amage.

– Ни к чему называть меня так.

Он стискивает зубы.

– Так прикажи мне прекратить.

Мы долго смотрим друг на друга.

Наконец я выдыхаю.

– Ладно, если нельзя отменить клятву, тогда поработаем над другой ее частью.

Как там было сформулировано?

«Как только позволят обстоятельства», – подсказывает мне Мемнон по нашей связи.

Бросаю на него взгляд:

– Я хочу, чтобы эти «обстоятельства» заключались в том, что мы полюбим друг друга.

С этим я смогу смириться.

Глаза его вспыхивают. Ну да, Мемнон, наверное, считает, что уж это-то у него уже в кармане.

– Или, – добавляю я, – если хочешь, мы можем просто пожениться… – искра надежды вспыхивает в глазах колдуна, – а потом тут же развестись.

Искра гаснет.

Я улыбаюсь. А что, мне нравится.

Мемнон неохотно кивает.

– Мы могли бы дать еще одну клятву, но давай посмотрим, может, магия просто приспособится к новому смыслу условий.

Он закрывает глаза, сосредотачиваясь на клятве. Помедлив секунду, я следую его примеру.

«Мы поженимся, как только позволят обстоятельства, и обстоятельства эти таковы, что мы должны полюбить друг друга». Повторяю снова и снова, пока не начинаю верить. Недомогание, мучившее меня весь день, постепенно отступает.

Когда я открываю глаза, Мемнон смотрит на меня – с любопытством, наклонив к плечу голову, кривовато улыбаясь уголком рта.

– Ну как, тебе лучше? – спрашивает он.

Кивнув, сажусь на корточки в высокой траве.

– Думаю, сработало. А клятва… повлияла и на тебя?

Мемнон резко кивает.

– Я был под ее воздействием, точно так же, как и ты. Сейчас я не чувствую дискомфорта, но если он вернется, нам придется дать другую клятву.

Или пожениться. Я знаю, что Мемнон достаточно умен, чтобы не предлагать этого. По крайней мере вслух.

Он продолжает изучать меня все с тем же странным выражением лица, на котором смешались изумление, любопытство и капля тревоги, и я отчего-то чувствую себя неловко.

Заправляю за ухо непослушную прядь и спрашиваю:

– О чем ты думаешь?

Взгляд Мемнона тверд.

– О том, что давно должен был отдать тебе контроль над собой. – Он умолкает, и я думаю, что продолжения не последует, однако, после долгой паузы, с губ его срывается: – Еще я снова прокручиваю в голове твой последний день – последний день Роксиланы, – Мемнон хмурится, – пытаясь скрыть, как медленно задыхаюсь от собственной боли.

Закончив, он морщится. Пускай мы и связаны, раньше у Мемнона были свои секреты.

Ну да, раньше.

Честно говоря, мне не очень-то хотелось услышать это. Бессердечный, жестокий и коварный Мемнон куда привлекательнее. Вот пускай таким и останется – теперь, когда мы заключили соглашение.

– Все нормально, – говорю я небрежно. – Я жива.

Но Мемнон потерял мать и сестру, и, в отличие от меня, они не вернутся. Ему придется свыкнуться с этим.

Откашливаюсь, прочищая горло, желая увести разговор от прошлого.

– Я не хочу, чтобы ты когда-либо причинял вред моим друзьям, – заявляю я.

Мемнон прищуривается.

– Этот приказ тебе придется уточнить. Есть нюансы.

У меня сразу возникает инстинктивное желание поспорить с ним, но приходится признать, что он прав. Я только что показала ему тех, кого он считал друзьями и кто предал его. Я сражалась с ними, и если бы я не имела права причинить им вред, то давно была бы уже мертва.

– Ты не причинишь вред моим друзьям, если на то нет веской причины, – вношу я поправку.

Черт, Мемнон определенно получил обходные пути. Ладно. Доработаю приказ позже.

Глубоко вдыхаю.

– Так, теперь, когда ты знаешь, что произошло между нами, я хочу поговорить о другой причине, по которой позвала тебя сюда.

О настоящей причине.

Он ждет, небрежно сложив руки на коленях, наблюдая за мной.

– Не так давно ты сказал мне, что у меня есть враги.

Мемнон продолжает смотреть на меня.

– Да.

Думаю о записке с угрозами, оставленной в моем дневнике.

– Ведьмы, которые преследовали меня в ту ночь, когда я спасла девочку-оборотня и когда ты поделился со мной силой, – они все еще рядом?

Мемнон мрачнеет.

– Не все.

Верно. Потому что кто-то из них определенно откинул коньки в ту ночь – трудами меня, Мемнона и Нерона.

Ладно, по крайней мере он знает, о чем я.

– Кроме того, есть еще убитые ведьмы, – продолжаю я. – Те, чьи смерти ты повесил на меня. – Я не хотела, чтобы в голосе моем звучала горечь, но тут уж ничего не поделаешь. Боюсь, от этой обиды мне не избавиться еще долго, несмотря на все усилия Мемнона оплатить долг. – Это два разных дела, но я связана с ними обоими. И я знаю, что ты осведомлен об этих убийствах лучше меня.

Он молчит, но взгляд его острее кинжала.

– Я хочу, чтобы ты помог мне выяснить все возможное и об убийствах ведьм, и о колдовских кругах. А еще хочу, чтобы ты помог все это прекратить.

Это ведь будет справедливо, если Мемнон, навлекший на меня все эти неприятности, поможет разобраться и разрешить их.

Высказав свои желания, я напрягаюсь. Будь на месте Мемнона кто-то другой, он наверняка посмеялся бы надо мной. Я не детектив, но даже будь им, загадки-то отнюдь не из обычных.

Но для Мемнона я не просто Селена, студентка Ковена с проблемами с памятью. Я еще и Роксилана, царица народа воинов, соправительница империи. Заниматься смертельно опасными делами для меня естественно. Почти так же естественно, как и для Мемнона.

Губы его растягиваются в кровожадной, довольной улыбке.

– Я могу это сделать, моя царица.

Глава 10

Он собирается помочь мне. Я не обязана выходить за него, и он собирается помочь мне.

С каким же облегчением я выдыхаю!

Вижу, что ему очень хочется прикоснуться ко мне, обнять меня. В его глазах пустота, и на лице начинает проступать сожаление.

Думаю, до него наконец доходит, что он облажался. По-настоящему, сильно облажался.

Мемнон встает, протягивает мне руку:

– Мне нужно многое сказать тебе, и, полагаю, тебе будет удобнее выслушать все это в своей комнате.

Я позволяю ему помочь мне подняться, отметив, что он задержал мою руку в своей секундой дольше необходимого.

– А там безопасно обсуждать все эти темы?

За последние недели меня столько раз разводили, что я превратилась в параноика.

– Нет, – отвечает Мемнон.

Но, к счастью для нас, – продолжает он по нашей связи, – мы можем общаться и таким образом.

Что ж, справедливо.

Смотрю на него еще пару секунд, потом нехотя направляюсь к общежитию. На опушке Мемнон нагоняет меня.

– Я просто хочу, чтобы ты понимал, что вообще-то я не желаю иметь с тобой ничего общего и пошла на это лишь потому…

– …что тебе нужна моя помощь, – заканчивает он.

– Потому что знаю, что ты не оставишь меня в покое, – поправляю я, – а занять тебя делом мне кажется лучшим вариантом, чем позволить болтаться без присмотра.

И это не совсем ложь.

Мемнон молчит.

– Тебе нечего сказать? – спрашиваю я, петляя между деревьев. Сосновые иглы хрустят под нашими ботинками.

– О, еще как есть.

– Так говори.

Колдун качает головой, но мои слова для него приказ – и Мемнон вынужден отвечать.

– Мне страшно неприятно слышать, как ты говоришь, что не хочешь иметь со мной ничего общего, но, побывав в твоей голове, я это прекрасно понимаю, так что должен проглотить свои чувства по этому поводу. Но я не собираюсь отпускать тебя. Вовсе нет. Так что я помогу разобраться с этими загадками. Хотя расследование может подвергнуть тебя еще большей опасности… Значит, мне, вероятнее всего, придется опять убить кого-то… Честно говоря, я не хочу, чтобы ты об этом знала, так как мне нужно восстановить свою репутацию. А ее восстановить мне нужно, потому что я хочу, чтобы ты возжелала меня так же, как я желаю тебя. Ты воздух в моих легких, ты кровь в моих венах, вся сила и слава мира ни к чему без тебя…

Голос его срывается.

Сиськи Богини, ну, это уж… слишком.

Секунду спустя он бормочет:

– Черт.

Кажется, до него тоже начинает доходить суть ситуации.

– Нет-нет, продолжай и скажи мне, что ты чувствуешь на самом деле, – говорю я с сарказмом, хотя слова и звучат несколько неубедительно.

Мемнон издает страдальческий стон.

– Мне больно, больно из-за всего, что я потерял, и от того, как я это потерял, и я уже не надеюсь обрести все это снова. Сейчас я тону в ненависти к себе.

Смотрю на Мемнона с удивлением и понимаю, что, хотя я шутила, он волей-неволей воспринял приказ буквально.

Мгновение спустя колдун опять стонет:

– Боги, что я сделал?

Несмотря на тяжкие признания, я улыбаюсь. Чуть-чуть. Таким Мемнон может мне и понравиться. Он… обезоруживает, а это еще шаг в сторону от ненависти.

Он не должен тебе нравиться.

– Я должен тебе нравиться, – говорит Мемнон. – В этом весь смысл родственных душ.

– Убирайся из моего разума.

– Est amage, это ты в моем разуме, – возражает он.

Опускаю взгляд на свои ботинки.

– Ты был прав вчера ночью, – тихо признаю я. – Я так много о тебе не знаю.

На несколько секунд воцаряется тишина. Потом он просит:

– Пожалуйста, не заставляй меня делать еще одно признание. Мне невыносимо озвучивать эти мысли.

Едва сдерживаю смех.

– Как получилось, что ты поселился в том доме? – спрашиваю.

– Арендовал его, – отвечает Мемнон.

– А откуда у тебя деньги, чтобы заплатить за жилье?

– Ты же помнишь мою силу. Моя воля способна проникнуть в любую голову. Я узнаю чужие секреты, номера счетов, банковские коды. И использую их в своих интересах.

Значит, он ворует деньги. Не самое страшное из совершенных им преступлений, так что я могу пока обуздать свой гнев.

– А как ты узнал о номерах счетов, банковских кодах, паролях…

– …ипотечных кредитах и фондовом рынке? – завершает за меня Мемнон. – Я еще продолжаю разбираться, но, когда касаешься чужого разума, информация сама занимает свое место. Если, конечно, эти разумы правильно понимают концепцию. Я почти уверен, что большинство людей понятия не имеет, как на самом деле работает фондовый рынок, – включая и меня.

Деревья постепенно редеют. Я уже вижу оранжерею, а за ней – мою общагу.

– Значит, ты использовал свою силу, чтобы получать то, что тебе нужно?

Это объясняет, как он так быстро выучил английский.

– Я слышу неодобрение, Императрица.

– Ну, вообще-то это не совсем так, – говорю я, удивляясь самой себе. – Ты спал две тысячи лет. Я рада, что ты смог, пробудившись, позаботиться о нормальной жизни.

Лес темен, но я чувствую на себе взгляд Мемнона. Он молчит, однако по нашей связи от него ко мне течет медовая нежность, заставляя задуматься о том, на чем я совсем не хочу заострять внимание.

Поджимаю губы – и остаток пути тоже молчу.

Как только мы с Мемноном входим в общежитие, атмосфера в доме меняется.

Мы шагаем мимо библиотеки, и несколько ведьм с любопытством пялятся на колдуна. Глазеют на Мемнона и ведьмы в столовой, и та парочка, что спускается по лестнице.

Кошусь на Мемнона, в который раз поражаясь его внешности. Бронзовая кожа, черные волосы, прекрасное суровое лицо не могут не притягивать взгляды, не говоря уж о его фигуре. Он сложен как воин, которым был когда-то, – и это не скрыть никакой одеждой.

Он приподнимает бровь, улыбается, втягивает воздух, чтобы что-то сказать…

– Что бы ты ни собирался ляпнуть, не надо.

Колдун захлопывает рот, скованный моим приказом. Но это не мешает ему выглядеть крайне довольным.

Наконец мы добираемся до моей комнаты, и Мемнон окидывает помещение оценивающим взглядом.

– А где Нерон? – спрашивает он, увидев пустую подстилку.

– Охотится. – Я закрываю за нами дверь. – Я назвала Нерона не в честь императора, – признаюсь вдруг. Пару недель назад мы с Мемноном спорили из-за этого. – Я назвала его в честь той эры, когда впервые нашла его. – Римляне включали в даты имена своих правителей. Я жила и умерла в эпоху правления Нерона и, хотя и не осознавала этого, нарекла своего фамильяра именем императора, безотчетно отдавая дань уважения ему.

– Я… понимаю.

Чувствую по нашей связи, как Мемнон вновь ощущает себя виноватым, но больше ничего не говорит.

Колдун подходит к моему компьютерному креслу и садится, вытянув ноги. Вид у него до сих пор немного затравленный, и ведет он себя куда сдержаннее обычного, но все равно от Мемнона исходит какая-то зловещая энергия. У меня такое ощущение, словно я поймала монстра. Монстра, который чувствует себя как дома в этой тесной комнатенке.

Он поворачивается вместе со стулом, разглядывая безделушки на моем столе. Это заставляет меня нервничать, и мне приходится напомнить себе, что теперь я всецело контролирую этого мужчину.

Взгляд его падает на клавиатуру, и он резко застывает.

– Кто это написал?

Сейчас его голос совсем другой, он полон ярости. Мемнон поднимает стикер с угрожающим посланием. Нити силы вырываются из колдуна, извиваясь змеями. Выглядит он так, словно готов кого-нибудь убить. Что ж, наверное, действительно готов.

– Те, кто пережил колдовской круг… полагаю.

Глаза Мемнона начинают светиться. Так, слегка. Он прячет бумажку в карман.

– Что ты делаешь? – Я присаживаюсь на край кровати.

– Сохраняю записку, чтобы прибить ее к трупу того, кто ее написал.

Адские колокола. Привлечение Мемнона к этому делу уже кажется мне плохой идеей. Я пытаюсь укротить существо куда более неистовое, чем Нерон.

Моя родственная душа подается вперед. Он напряжен, и оттого шрам на его лице становится еще заметнее.

– Я расскажу тебе все, что знаю об убийствах и колдовском круге, но, est amage, за знания нужно платить. Если я втяну тебя, мы рискуем, что наши враги обнаружат нашу связь – не только то, что мы с тобой родственные души, но и что ты теперь контролируешь меня. Это… опасное знание. Его можно использовать против нас. Ты все еще хочешь моей помощи?

– Я и так втянута. Я хочу знать.

Мемнон наклоняет голову и кивает.

На чем мне сосредоточиться в первую очередь? – спрашивает он по нашей связи.

Правильно. Разговор слишком щекотлив, чтобы вести его вслух.

Мотаю головой, указывая подбородком на его карман, где лежит записка.

Ведьмы, участвовавшие в колдовском круге.

Именно от них исходит сейчас непосредственная угроза.

Глаза Мемнона вновь вспыхивают. Горящие глаза, встающие дыбом волосы – все это признаки того, что колдун отдается своей силе; и когда это происходит, он рискует потерять свою человечность и контроль над силой, которой владеет. Вот тогда-то магия колдуна и пожирает его совесть.

Но огонь в глазах моей родственной души гаснет так же быстро, как и вспыхнул.

Они вошли в твою комнату, невзирая на защитные чары? – Мемнон смотрит на дверь.

Я киваю.

Магия Мемнона струится по комнате к выходу; уверена, он ставит свою защиту.

Насчет колдовского круга, – говорю по нашей связи, а сама смотрю на выглядывающую из-под ворота Мемнона татуировку. Пантеру. – Вот что мне известно. Они проходят каждое новолуние под этим домом – ну или, по крайней мере, проходили. – Не знаю, перенесли ли они место встреч после случившегося бардака. – Единственной женщиной, замешанной в это дело, чье имя я знаю, была Кейси. Именно она подбила меня поучаствовать в прошлом круге. Завербовала, можно сказать. Сейчас она пропала.

Мемнон потирает нижнюю губу, глядя на меня.

В ту ночь, когда они гнались за тобой по лесу, – сколько человек было ранено?

Качаю головой.

Не знаю. По меньшей мере десяток.

Кто-нибудь погиб?

Мешкаю.

Как минимум одна. – Нерон. Нерон разорвал ведьме горло. – Возможно, были и другие. Я не обращала внимания.

Мемнон кивает.

Когда я вернулся, чтобы отомстить, все женщины – и живые, и мертвые – исчезли. Кто бы ни вытащил убитых и раненых из леса, он позаботился о том, чтобы очистить территорию от крови и прочих свидетельств, которые я мог бы использовать, чтобы выследить их. Они были готовы к контратаке. Что бы ни происходило, это не просто ежемесячная встреча. Они организованны, у них есть ресурсы, они знают, как убирать тела и улики, – и имеют доступ к туннелям гонений под зданием.

Как же тошно от этой мысли – особенно теперь, когда я знаю, что мои враги вошли в мою комнату, минуя чары. Туннель гонений, проходящий под этим домом, соединяется с обширной сетью других подземных туннелей. И если кто-то пользуется ими в гнусных целях, никто из живущих здесь не в безопасности.

Мемнон небрежно переплетает пальцы.

Зачем хорошо организованной группе суперов вести свои дела в туннелях под вашим Ковеном? – осведомляется он.

Я чувствую, что он знает ответ, – и задумываюсь над вопросом. Но единственное, что мне приходит в голову, и так очевидно.

Большинство членов группы должны жить здесь.

Мемнон кивает.

Или они пытаются вербовать ведьм из твоего дома.

Как это случилось со мной. Меня просто не устроило происходящее.

Мемнон смотрит на меня, и, хотя наша беседа мрачновата, губы его кривятся в ухмылке.

Что? – спрашиваю я, пытаясь не обращать внимания на прядь, упавшую ему на глаза. С трудом сдерживаюсь, чтобы не протянуть руку и не заправить ее ему за ухо.

А мне нравится.

Что тебе нравится? – удивляюсь.

Нравится, как мы обсуждаем наших врагов, планируем следующие шаги.

Хмурюсь, хотя сердце начинает стучать чуть быстрее.

Колдун встает, сам того не подозревая, спасая меня от неловкости. Подойдя к двери, он наклоняет голову, изучая защитные чары.

Они не должны были попасть сюда со всеми этими оберегами. – Мемнон поворачивается ко мне. – Если я скажу тебе, что здесь оставаться небезопасно…

Фыркаю.

Я ни в коем случае не отправлюсь с тобой в ту выжженную скорлупку.

А если не в выжженную? – уточняет он.

Все равно нет.

Долгий миг колдун смотрит на меня, прищурившись. Потом улыбается, словно наслаждаясь моим гневом. Снова поворачивается к двери и бормочет на сарматском:

– Защити эту дверь ото всех, кто желает Селене зла.

Индиговая сила течет из него и расползается по створке, добавляя к растущему узлу чар еще один слой. Струйки магии сгущаются, превращаясь в письмена. Светящиеся отметины врастают в дверную раму и тускнеют, пока от них не остается едва различимое зарево заклинания.

Если хочешь разузнать больше о людях, стоящих за запиской, есть одно место, которое нам непременно нужно исследовать, – говорит Мемнон по нашей связи. – Туннели гонений.