Текст книги "Библиотека потерянных вещей"
Автор книги: Лора Тейлор Нейми
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Я опустила взгляд. Поморщилась.
– Еще надень цепочку с кулоном из голубого камня, которая хранится у тебя в подвесном органайзере, возле черного жакета. И смени вьетнамки на босоножки. Черные, с серебряными пряжками.
– Как же все-таки…
– Столько лет прошло, а ты еще спрашиваешь?
Взмахом руки признав свое поражение, я направилась к шкафу, который Марисоль знала как свои пять пальцев (что немного пугало). Взявшись за ручку, я оглядела свою аккуратно убранную комнату. Мамины завалы остановились у порога моей спальни. Психолог считал это своей заслугой, но я подозревала, что моя комната не была захламлена по другой причине. В комнате были кровать, белый письменный стол из дерева и высокие книжные шкафы, которые почти полностью скрывали бежевые стены. На полках шкафов стояли бесчисленные тома старых маминых книг. Книг, которые я, восьмилетняя, спасла, когда мамино накопительство усугубилось. Спустя долгие годы тоски и ожидания она наконец признала, что отец – книгочей и учитель английского – к ней никогда не вернется.
Когда бабушка Уэллс привела меня из школы домой и я увидела, как мама складывает книги в ящики, я, прижав к груди свою любимую «Аню из Зеленых Мезонинов», стала умолять ее не выбрасывать их. Мама смилостивилась, но при одном условии: книги останутся в моей комнате. Теперь она почти не заходила ко мне в спальню, где я отдыхала среди тысячи историй. Я знала, что им можно доверять, потому что слова в этих книгах не изменятся, сколько ни перечитывай главы.
Я закрыла шкаф, так и не взяв ни джинсовой рубашки, ни цепочки с голубым камнем. Книги манили, к ним меня тянуло сильнее, чем к одежде, с ними было комфортнее, чем с шерстью или с хлопком. С ближайшей полки я взяла тот самый экземпляр «Ани из Зеленых Мезонинов» с ее выгоревшей обложкой цвета мяты.
Марисоль поняла:
– Ты решила никуда не ходить, да?
– Марисоль… – Я села на краешек постели. Вспомнив о серой краске, я задумалась о том, как мне дальше скрывать свою жизнь и спасать мамину. Я не могла просто подбежать к маме и сказать ей, чтобы навела порядок и перестала покупать все подряд. С ее расстройством это было невозможно. Просто упомяни я накопительство не вовремя – и вот мама уже бежит за покупками. Почувствовав угрозу, она заваливала квартиру вещами, а молоко и хлеб купить забывала. Не оплачивала скопившиеся счета. Потом маме за все это становилось стыдно, и она покупала еще что-нибудь, чтобы унять стыд – и снова устыдиться. Это был замкнутый круг. Мы жили как на вулкане.
Я уже было привыкла к вулкану, но теперь у меня в голове затикали часы. Из-за нашего договора аренды мне нужно было найти какое-то неочевидное решение проблемы. За остававшийся до моего восемнадцатилетия месяц миссис Ньюсом и Томас вполне могли увидеть лишнее и позвонить в органы опеки и попечительства. И тогда… Расследование. И, возможно, расставание. Наша с мамой история так ни в коем случае закончиться не могла. Сегодня в окружавших меня книгах я видела только финалы (иногда даже счастливые), каких жизнь мне гарантировать не могла.
– В следующий раз – обязательно. А сегодня я просто…
– Понятно. – Марисоль устроилась рядом со мной и вытянула ноги так, что они свесились с кровати. – Тебе нужна Аня.
Я вздохнула:
– Но тебя я всегда буду любить больше всех.
– Всегда – это «всегда». – Подруга улыбнулась. – Дарси с лицом в форме сердечка. – Она ткнула меня пальцем в грудь. – И с сердечком в форме книжки.
Глава третья
Начало середины
На следующий день я пришла на работу, зайдя из переулка через металлическую дверь. Нет, я не опоздала, просто за углом книжного под названием «Желтое перо» освободилось место на парковке, так что зевать не пришлось. Жуткая тишина и едва уловимый затхлый запах сопровождали меня, пока я шла по складу в убывающем свете дня. Я заглянула в обшитый панелями кабинет мистера Уинстона, там было пусто. Не было слышно ни шагов покупателей, ни звонких детских голосов из отдела книжек с картинками. Я впихнула свою карточку в контрольные часы, такие же древние, как и все, что нравилось мистеру Уинстону. Работник у него был один – я. Тем не менее он настаивал на том, чтобы каждую смену я пробивала время на карточке.
Всякий раз, входя в торговый зал «Желтого пера», я словно попадала в прошлое. Все было теплым и знакомым – такой магазин можно было скорее увидеть на вымощенной брусчаткой парижской улице, а не в Сан-Диего, в районе под названием Северный Парк. Хорошо организованное собрание томов, состоящих из слов, отпечатанных типографской краской. Полная противоположность хаотичной помойке у меня дома. Единственной загвоздкой был босс, но я умела с ним обращаться. Сегодня он поставил свой любимый альбом Тони Беннетта, и музыка тихонько играла через верхние динамики. В задней части зала располагалась стойка с кассой, предназначавшаяся для торговых операций и для моей домашней работы – мне разрешалось делать ее, когда не было покупателей. На видавшем виды дубовом полу лежали разномастные персидские ковры. Вместо ламп дневного света мерцали люстры из итальянского стекла. На массивных, затертых за долгие годы использования столах с когтистыми лапами лежали новые поступления. В передней части зала стояли два вольтеровских кресла винного цвета и кофейный столик, сделанный из дорожного сундука. Это было что-то вроде зоны отдыха, но я не знала, зачем Уинстон вообще ее устроил. В глубине души он любил, когда покупатели, заплатив за покупку, как можно скорее убирались восвояси.
Я посмотрела возле компьютера, одной из немногих разрешенных хозяином современных вещей. Кроме меня, компьютером никто не пользовался. Обычно мистер Уинстон оставлял мне список «Дела для Дарси». Например, такой: 1) распечатать еще рекламных листовок; 2) привести в порядок отдел книг для подростков; 3) заказать 20 копий книги о новомодной диете; 4) выяснить название книги о новомодной диете.
Сегодня Уинстон списка не оставил. Ничто не могло отвлечь меня от мыслей о шести месяцах. Об аренде и мамином утреннем похмелье. Я была на работе, на своем любимом месте, но вчерашний день все крутился в голове, как навязчивая мелодия.
В сумке звякнул мобильник. Наверняка это сообщение от Марисоль. Уинстона все еще не было видно, и я достала телефон.
Марисоль: Мама приглашает тебя в субботу к нам. Небольшой ужин.
Я: Что значит «небольшой»?
Она: Только члены семьи.
Я: Что значит «только члены семьи»?
Она: Как обычно, все те же.
Марисоль могла иметь в виду как свою семью из семи человек, так и весь клан Роблес, вместе с его мексиканской частью, для которой на лужайке раскладывали два дополнительных стола.
Я: Я приду.
Она: Круто.
Кажется, у меня появились планы на субботу. Включив ноутбук, чтобы заняться домашкой, я прошла в переднюю часть зала и, выглянув в витринное окно, увидела босса. Он стоял на тротуаре рядом с Тэсс, скрестив руки на груди. Он всегда так делал, когда разговаривал с бывшей женой. Оксфордская рубашка в полоску и твидовая кепка еле держались на его длиннющей тощей фигуре – тоже все как обычно, даже при двадцати шести градусах жары ничего не менялось. Тут они попрощались.
– Привет, мисс Дарси-дива! – крикнула Тэсс – ее громкий голос с металлическими нотками сквозь стекло звучал приглушенно – и радостно помахала мне. Я помахала ей в ответ. Сегодня ниспадавшие ей на плечи волосы были оттенка платиновый блонд. Кто знает, какой парик она выберет завтра? Я работала здесь уже два года, но никогда не видела ее настоящих волос.
Небезосновательное предположение: Уинстон, скорее всего, их видел, хотя женаты они были лишь год (и это был грустный год) и развелись больше тридцати лет назад. Во время раздела имущества ни одна из сторон не захотела уступить находившееся в совместном владении историческое здание в Северном Парке. И было принято решение сделать из номера 386 по Юнивёрсити-авеню два магазина. Справа – книжный «Желтое перо», слева – «Империя первоклассных париков».
Колокольчик звякнул – Уинстон ворвался в помещение. Я сделала вид, что очень занята: взбила вышитые подушечки на креслах, а потом повернула растения в больших цветочных горшках к свету.
– Гхм! – фыркнул Уинстон и молча кивнул мне. О, да он в отличном настроении.
– Добрый день, мистер Уинстон. – Я устроилась за стойкой.
Приблизившись к сводчатому коридору, ведущему в кабинет, он остановился у старинного полотна. Это был написанный маслом портрет писца восемнадцатого столетия, в руке он держал перо с желтым кончиком.
– Добрым он был бы, если бы эта женщина из соседнего магазина вовремя подготовила свой отчет о расходах. Бухгалтеры не любят, когда их заставляют ждать.
Уинстон снял кепку и провел короткими пальцами по влажным от пота волосам. Когда-то они были светлыми, а теперь поседели и стали темно-серыми. Под цвет волос были и усы, они потемнели за годы курения, да такими и остались навсегда, хотя курить он бросил прошлой весной. Весело было здесь у нас в прошлом апреле.
– Конечно, не любят. Ох уж эти бухгалтеры.
Босс издал низкий, скрипучий звук.
– Дарси, не взрослей. Если можешь, конечно. – Уинстон сердито выдохнул и скрылся в кабинете, хлопнув дверью.
Я же никак не могла отделаться от его слов. Они будто прилипли к коже и раздражали ее до чесотки. Не взрослей?
Я вцепилась руками в край потертой стойки. Весь день мой мозг переключался с беспощадных воспоминаний на полное забвение. Туда и обратно. Сейчас он остановился на сцене, которая произошла у меня в квартире в 7:30 утра, когда я пыталась быть обыкновенной ученицей выпускного класса старшей школы Томаса Джефферсона. Просто пыталась позавтракать. И теперь у меня перед глазами стояла мама, ее волосы, забранные назад одной из двадцати имевшихся у нее эластичных повязок, и мамин недоуменный взгляд, который она бросила на кухонную стойку.
– Что-то не так, – сказала мама, глотнув сваренного мной кофе. – Погоди-ка, а где тарелки «Уильямс-Сонома»?
Я резко развернулась, не выпуская из рук тоста с арахисовой пастой. Как мама все замечает?
– Это те, которые ты разбила? И которые мне пришлось убирать, пока ты спала?
Мамино припухшее, но накрашенное по всем правилам лицо стало белым как мел. Вот оно, мгновение, когда она вспомнила. Возможно, не все, но достаточно, чтобы сказать:
– Ох. Дарси, я…
Я тяжело вздохнула.
– Что сделано, то сделано. Не надо об этом, ладно? – Я придвинула к ней стопку счетов. – Вчерашние. Страховка машины. Мобильник. Одна из твоих кредиток. – Лимит, несомненно, превышен.
– Да, конечно. – Еще глоток кофе, глаза в телефон.
– Мам?
– Секунду, дружок. Распродажа жеодовых подставок под стаканы, это «Крейт-энд-Баррел». Пока не все распроданы, мне надо…
– Мам! – Прекрати. Вспомни, что сказал психолог. Не теряй самообладания. Никаких эмоций. Простые предложения. Я отобрала у нее телефон и посмотрела ей в глаза. – Послушай, пожалуйста. Сначала оплати счета. Ты не сможешь прожить без телефона и без страховки на машину. И задолженность по кредитке погаси. Хотя бы часть, хорошо?
– Да. Сегодня же.
Сколько раз я уже это слышала? Но из-за аренды нам с ней нужно было начать осторожно двигаться вперед. Мой мозг нашел лазейку в мир книг. Главы и сцены вертелись в голове, как адресная картотека «Ролодекс»[6]6
Вращающийся каталог с карточками для хранения контактной информации.
[Закрыть], пока я не припомнила хитрость одной секретарши, которую та использовала со своим взбалмошным начальником, частным детективом. Глубоко вздохнув, я сказала:
– Давай так. Ты, когда оплатишь, напиши мне, а? Может, так тебе будет легче не сбиться с пути.
Мама перевела взгляд на мобильник, на котором я уже успела закрыть все приложения.
– Ой. – Она нахмурила брови. – Хорошо. Думаю, я с этим справлюсь.
И вот уже нечетким эхом звучит голос босса. Дарси, не взрослей. Поздно, Уинстон. Уже поздно.
* * *
– Дарси. Мисс Уэллс!
Я вздрогнула и подняла глаза. Уинстон барабанил по стойке пальцами.
– Наверное, опять замечталась. Боже. – Он навел на меня грозный взгляд. – Я уже три раза тебя звал.
– Ой, простите. – Я помотала головой, чтобы мысли прояснились, и закрыла ноутбук. – Просто дел много. Проблема с… э-э-э… домашней работой. – От мелкого вранья сердце заколотилось в груди.
– Хм-м. – Он бросил передо мной два конверта. – Мелочный адвокат прислал ее бумаги сюда вместе с моими. Как всегда! Будто не мог отправить ей домой.
Он ушел, а я мысленно закатила глаза. Не нужно было говорить мне, что делать с бумагами. Видимо, пять шагов от двери «Желтого пера» до почтового ящика Тэсс – это для Уинстона жуть как далеко.
Я решила сделать даже лучше: не просто бросить в ящик, а зайти в «Империю первоклассных париков» и отдать конверты лично Тэсс. Она мне нравилась, и во время перерывов я даже ходила поболтать в «Парики», подальше от Уинстона. Тэсс обожала возиться с моими волосами: прикалывала то накладные пряди, то блестящие заколки – и обязательно заваривала зеленый чай, я его не любила, но все равно пила. Я открыла дверь в салон Тэсс, и меня оглушило жужжание дрели, вступившей в схватку с упрямой стеной из гипсокартона. Я огляделась, но Тэсс не было. Был только Эшер Флит, недавний выпускник старшей школы Джефферсона.
Эшера я почти не знала. Мы никогда не дружили, и общих занятий у нас не было. Но я знала о нем – все самое примечательное и плохое. Это в Джефферсоне знали все.
– Старая рухлядь! – перекрикивая грохот дрели, взревел Эшер.
Он в бешенстве выдернул металлическое сверло из патрона и сочно выругался. Порывшись в стоявшем рядом ящике, он достал новое сверло, вставил в патрон и снова взялся за дело. Ничего себе. Меня он так и не заметил.
Я не видела его с мая, когда все в школе узнали, что он попал в страшную автомобильную аварию. Кто бы мог подумать, что единственный во всей школе Джефферсона ученик с лицензией летчика едва выживет в катастрофе, причем не во время одиночного полета на отцовском самолете, а просто сев за руль и отправившись на встречу с другом? Про последующие события я знала немного, только то, что Эшер окончил последний класс на больничной койке. Он не был ни на выпускном балу, ни на церемонии в Диснейленде, ни на торжественном вручении аттестатов. Все это он пропустил.
К счастью, шум наконец утих. Парень швырнул дрель на прилавок Тэсс и приложил пальцы к вискам. Он был другой, не такой, каким я его помнила. Рассматривая его профиль, я заметила скулы и резко очерченную квадратную челюсть. Волосы холодного каштанового оттенка отросли длиннее обычного и теперь курчавились над воротником.
Когда Эшер повернулся, я выдвинулась вперед и раскрыла глаза пошире. Он посмотрел сквозь меня на коробку с металлическими заклепками. Как это? Я меньше чем в пяти метрах от него, а он меня не замечает?
– Привет, – сказала я и сделала шаг вперед.
Эшер дернулся всем телом, но уголки губ, хмуро опущенные вниз, остались на месте.
– Ой. Я подумал, что ты еще одна голова. – Ни тени улыбки. Эшер опять отвернулся.
Что? Мои воспоминания об Эшере были отрывочными, но грубости в них не было. От удивления я разинула рот, мой взгляд метался по залу, как колибри. А ведь правда: повсюду были головы. Вдоль стен тянулись целые полки бюстов – женские и мужские манекены. Выглядело жутковато, будто стоишь посреди стадиона. Но я уже привыкла к сотням устремленных вперед глаз без туловищ. Просто неподвижные шеи и головы, увенчанные париками самых разных цветов (там были и просто очень яркие, и даже неоновые цвета), любой длины и любого стиля.
Но я-то была не из пластика. Кожа, плоть, кости и бьющееся сердце, голубой топ и укороченные джинсы скинни, которые выбрала для меня Марисоль. Парни никогда не замечали мои метр семьдесят пять, ничего нового в этом не было. Но манекен? Еще одна голова? Слова и интонация, с которой они были сказаны, обожгли меня, надо было ответить.
Эшер потер лоб костяшками пальцев. На лице по-прежнему мрачная ухмылка – такая могла бы быть у мистера Дарси из «Гордости и предубеждения» Джейн Остин. Этого героя я рисовала в воображении десятки раз. Раньше это была мамина любимая книга.
Дарси Джейн Уэллс.
С мальчиками я никогда особо не общалась. Не знала, как устроен их мозг, странный, как кубик Рубика. Не знала, как устроено их тело. Я хорошо владела языком, но моя игра слов никогда не находила отклика у противоположного пола. К тому же я так и не смогла овладеть искусством отвечать парням. Зато весь необходимый мне опыт содержался в книгах. Если Эшер Флит собирался вести себя как Фицуильям Дарси, то и мне можно было обратиться к литературе. Мальчик с едкими словами и надменным, непроницаемым взглядом? Я понятия не имела, что делать. А как бы поступила с ним героиня книги Джейн Остин, Элизабет Беннет? Пролистав в уме страницы и примерив персонаж на себя, я нашла ответ.
Я изменила позу – выпрямила спину, расправила плечи, прищурилась, мои губы вытянулись в тонкую линию. Я решительно сделала три шага вперед, как бы пресекая грубость Эшера, и сказала:
– Слушай, мне нужно вернуться к работе. Тэсс на месте или нет?
Его настрой немного смягчился. Я поняла, что он меня узнал. Но сама не выдала того, что тоже его узнала.
– Она вышла. Кажется, за круассаном в ту новую булочную, которая чуть дальше по нашей улице. – Эшер положил локти на стойку. По его загорелым рукам дорогами бежали вены.
Это была маленькая победа. Но жар пылал под кожей и собирался на щеках. Я положила конверты возле кассы:
– Скажи ей, что это Дарси принесла. Они важные, так что не забудь про них и ничего не потеряй. – Уже коснувшись рукой двери, я повернулась к Эшеру, ведь Элизабет Беннет, если уж на то пошло, была элегантна и вежлива. – Спасибо.
Оказавшись в пустом «Желтом пере», я почувствовала, как быстро стучит сердце. Ладони вспотели. И все из-за двух минут с мальчиком. С Эшером – он для меня ничего не значит – Флитом. Что со мной не так?
В кармане завибрировал мобильник. Я открыла сообщение, надеясь на то, что это мама пишет об оплате счетов. Но нет. Разве не пора уже мне оставить надежду? Сообщение отправила Марисоль, это было очередное ее SOS-послание, и я обрадовалась возможности отвлечься как утешительному призу.
Она: Помогите! Я в заложниках у пары коротышек, пристрастившихся к соку в коробочках.
Я не смогла сдержать смех. Ее брат с сестрой, близняшки-четырехлетки, были настоящим стихийным бедствием.
Я: Сочувствую! Видела Эшера Флита, что-то чинит в салоне Тэсс. Заносчивый такой.
Она: Что?
Я: Я серьезно. А все-таки, почему он здесь? Уинстона не спросишь.
Она: Еще бы. Так спроси Эшера.
Я: Повторяю. Заносчивый он.
Она: Подожди, пожалуйста. Узнаю подробности
Мне нужно было чем-то занять руки, и я взялась за книги. То, что Эшер Флит вешает полки в магазине париков, было ужасно странно. И я направилась в отдел научной фантастики. Расставляла, выравнивала корешки, ждала…
Динь, динь. Что, уже Марисоль?
Она: Юридический центр через дорогу.
Я выглянула из-за полки и посмотрела в большое окно: кирпичное здание на другой стороне Юнивёрсити-авеню принадлежало компании «Юристы Мид-Сити».
Я: Что за место?
Она: Эш только что начал там какой-то строительный проект. Его дядя – юрист в той компании.
Бинго. Видимо, его дядей был Майкл Флит, он часто заходил в «Желтое перо». Тэсс, наверное, тоже знала Майкла и попросила помощи у его племянника, мастера работать руками и бросать пристальные взгляды.
Я: Ты все это узнала за две минуты?
Она: Ты смешная, Ди. Близнецы – как занозы в заднице, я побежала.
Пока Марисоль возилась с малышами Карлосом и Камиллой, я перешла из научной фантастики в отдел тайн и загадок. Мне казалось, что я должна воздать должное доблестному сыщику Марисоль Роблес. К тому же меня не покидало странное чувство. Мне казалось, что это была не последняя моя встреча с Эшером Флитом.
Глава четвертая
Весь мой мир
Бабушка все испортила. Целых два дня мне удавалось избегать нового управляющего. Каждый раз, когда Томас к нам стучался, я делала вид, что меня нет дома, а сама незаметно подглядывала в окно, пока он, сдавшись, не уходил. Покидала квартиру я буквально бегом, чтобы сразу исчезнуть в темноте. Слетала вниз по лестнице без перил и заскакивала в свою голубую «хонду-цивик». Здесь можно было отдышаться. Так продолжалось до того самого утра, когда бабушка решила впервые воспользоваться одной современной технологией.
У бабушки Уэллс был мобильник, но сообщений она никогда не писала. Вообще никогда. Считала, что это некультурно, и говорила, что все важные темы требуют живого общения, пусть и по телефону. Но в то утро ее имя, звякнув, появилось на экране моего мобильника как раз тогда, когда я собралась идти в школу. От удивления забыв все предосторожности, я остановилась в дверях и стала читать.
Бабушка Уэллс: Не могла бы ты прийти ко мне на ужин?
У меня сохранились лишь скудные обрывки воспоминаний о последней встрече с ней. С одной стороны, это было совсем недавно, с другой – очень давно. Вопрос скорее в другом: должна ли я идти к ней на ужин?
Именно в этот момент Томас и материализовался, словно телепортировался из страны Нигде. Прямо передо мной выросла его фигура с бледным лицом. Он был похож на хорька – нет, на суриката.
– Ты Дарси Уэллс, да? Есть минутка?
Вот тут нельзя не сказать спасибо моему огромному росту, потому что глаза Томаса запрыгали из стороны в сторону – он пытался заглянуть мне за спину. Неужели миссис Ньюсом или кто-то еще из жильцов рассказали про нас что-то подозрительное? Я с такой силой захлопнула за собой дверь, что стены задрожали.
– Э-э, доброе утро, – пропищала я.
Мобильник снова звякнул.
Бабушка Уэллс: Почему ты не отвечаешь?
Серьезно? Да она же только что освоила сообщения. Как это у нее получается так быстро их писать?
Насупив кустистые брови, Томас скрестил руки на груди:
– Я пытался встретиться со всеми жильцами. Но твою маму ни разу дома не застал. – И хотя дверь была закрыта, он потянулся вверх в своих громоздких коричневых мокасинах, будто надеясь, что через глазок у нас в двери видно в обе стороны. – Понимаю, что рано, но сейчас она дома?
Конечно, она сейчас как раз судорожно ищет место, куда можно было бы пристроить доставленные нам вчера четыре набора жеодовых подставок «Крейт-энд-Баррел».
– Она спит. Работала допоздна. Была вечерняя смена, – объяснила я, надеясь, что Томасу не откроется правда, которую я оставляла за этой дверью каждый день. В этой роли – роли вруньи – мне уже стало слишком комфортно.
– Странно. Миссис Ньюсом сказала – так, между делом, – что твоя мама – продавец косметики в «Мэйсиз».
Ну конечно, она про это рассказала.
– Она менеджер, и иногда у нее бывает по две смены подряд. Кроме того, в свободное время она работает на свадьбах и на фотосъемках. Поэтому, когда мама дома, она старается больше отдыхать.
А еще покупает всякую всячину и переставляет все с места на место. Постоянно. А также забывает оплачивать счета.
Опять звякнуло.
Бабушка Уэллс: Нет, почему так долго? Мне нужно с тобой поговорить. Это важно. Так ждать на ужин или нет?
Я постаралась сделать вид, что мне действительно неловко:
– Одну секундочку. – Я отправила ответ и снова взглянула на суриката-управляющего. – Мне надо в школу, так что…
– Я бы хотел рассказать твоей маме об изменениях, которые мы запланировали. – Томас шагнул вперед, хотя в этом не было необходимости.
У меня по спине побежали мурашки.
– И мы так этому рады! Давайте я попрошу ее как можно скорее зайти к вам, чтобы вам ее не искать.
Шумный оскорбленный выдох.
– Дело в том, что я бы…
Но я уже пятилась прочь:
– Мне правда надо бежать. Скоро звонок. Хорошего вам дня.
Аренда. Шесть месяцев. Как мне уследить за каждым своим движением в эти дни, а самое главное – и это в шесть раз важнее, – как найти способ добиться от мамы хоть какого-то улучшения, чтобы не потерять ее окончательно? А тут еще бабушка. Я понятия не имела, что ей было от меня нужно и что наконец сподвигло ее на сообщения. Но сейчас не время переживать об этом. День и так напряженный – куча уроков. А еще мой собственный ворох тревог.
* * *
После занятий, пока я возилась в шкафчике в Джефферсоне, баритон за моей спиной произнес:
– «Затем он воин, обросший бородой, как леопард, наполненный ругательствами, честью ревниво дорожащий и задорный. За мыльным славы пузырем готовый…»
Схватив тетрадь, я повернулась на голос. По иронии судьбы второе место по любви к литературе во всей старшей школе Джефферсона было не у школьника, изучавшего английский по углубленной программе, как я, и даже не у одного из учителей английского. Эту славу снискал мистер Пенн, наш старший вахтер. С широко раскрытыми от нетерпения глазами он ждал развязки: выдержу ли я испытание, закончу ли цитату?
– Ну что же вы, мистер Пенн? Если уж хотите меня озадачить, то выбрали бы что-нибудь потруднее одного из самых известных монологов Шекспира.
Он хмыкнул. Это был крепкий, крупный мужчина, одетый в оливковый комбинезон с короткими рукавами. Мощные руки мистера Пенна покрывали татуировки. Его седые волосы стального оттенка были по-военному коротко острижены, а на румяном загорелом лице топорщилась щетина.
– Мисс Уэллс, это пустой треп. Цитату вы так и не закончили. – Он закрыл дверь в подсобку и цокнул языком.
– Да ладно, – усмехнулась я. – Смотрите: «…честью ревниво дорожащий и задорный. За мыльным славы пузырем готовый… влезть в самое орудия жерло…»
Сморщив нос, мистер Пенн щелкнул пальцами:
– Источник?
– «Как вам это понравится».
– Надо отдать вам должное. За все годы вы ни разу не ошиблись.
Это было правдой, но я все равно добавила:
– До выпуска еще полно времени.
Подмигнув мне, мистер Пенн ушел, и его удаляющаяся фигура на полсекунды заняла все поле моего зрения, а потом ее сменила выворотная балетная походка Брин Хамболдт. Она подплыла ко мне, вся из мышц, с идеальной осанкой, и остановилась рядом, поставив ступни в первую позицию.
– Почему бы тебе не переехать в шкафчик в коридоре для выпускников, как сделали все мы? Тогда мне не пришлось бы переться так далеко, чтобы спросить тебя про пятницу, – начала Брин. – Даже твоя мексиканско-кубинская сестра-близнец туда переехала.
Я закатила глаза. Честно говоря, с Брин мы были не то друзья, не то полудрузья-полувраги. Если совсем честно, она дружила с Марисоль, и я дружила с Марисоль. Три года назад из-за этого у нас образовалось что-то вроде периодической тусовочной связки, которая не нарушилась. Пока.
– Прости. – Я похлопала по дверце верного шкафчика. – Я годы потратила на то, чтобы привыкнуть к этому замку.
Иногда хочется, чтобы рядом было то, что хорошо знаешь. Это как с мамиными старыми книгами и со столом с мозаичной плиткой во дворе нашего дома. Это особенно важно, когда твоя жизнь состоит из «этого еще не хватало» и «что там опять».
– Так вот, насчет пятницы. Моя ежегодная взрывная туса перед «Щелкунчиком». Придешь? Ты не ответила ни на одно из моих сообщений.
Дыша корицей, подошла Марисоль. Звеня браслетами, она обхватила нас с Брин руками, устроив групповые обнимашки.
– Конечно, она придет, моя маленькая книгопедия. И это значит, что у нее – ах! – есть планы и на пятницу, и на субботу. – Широченная улыбка и щелчок жвачки в мою сторону.
Почему-то подтрунивания Марисоль меня веселили.
– На какую партию ты пробуешься? – спросила я, вспомнив о том, что отключила звук у мобильника после бабушкиного текстового вторжения в мою жизнь.
Лицо Брин смягчилось, даже приобрело мечтательное выражение. Мы видели ее в «Щелкунчике» много раз. Три года назад, когда Брин танцевала партию Клары, с нами ходила даже моя мама.
– Пробуюсь на «Китайский танец», на «Снегурочку» и на «Вальс цветов» тоже. Одни костюмы чего стоят! Со следующей недели начинаются просмотры. А это означает только одно.
Означало это, что Брин, которая уже занималась в балетной студии пять дней в неделю, теперь станет проводить там еще больше времени из-за ежегодного балетного сезона. И зная, что времени на друзей у нее в ближайшие месяцы не будет, она каждый год закатывала грандиозную вечеринку.
– В пятницу, в шесть, южный Мишн-Бич, у причала. Дарси, можешь прийти не одна, – удаляясь, добавила Брин. – С настоящим парнем, а не из какой-нибудь книжки.
Нервно сглотнув, я уставилась на свои кроссовки. Марисоль коснулась моего плеча:
– Пожалуйста, не обращай не нее внимания. У Брин в голове сейчас лишь розовый тюль и атлас.
Я пожала плечами и покорно улыбнулась, и она спросила:
– Ты сейчас в «Перо»?
– Я сегодня не работаю.
– Отлично. Тогда пойдем со мной. Ты мне нужна. – Взяв меня под локоть, Марисоль повела меня по коридору.
– С тобой – куда?
Оказалось, в первый ряд зрительного зала. Мы пришли как раз к началу репетиции пьесы «Много шума из ничего». Члены команды и актеры с текстами ролей в руках носились туда-сюда, некоторые крутились возле миссис Ховард, директрисы Джефферсона, бывшей актрисы, высокой, как небоскреб, и изящной, с перетянутыми красочным шарфом афрокудряшками.
– Зачем я здесь? – поинтересовалась я.
Марисоль фыркнула:
– Будешь мне подсказывать. Как обычно.
– Но…
– Рисовать костюмы обеих героинь – это грандиозно. Я бы хотела впитать в себя сам дух пьесы, чтобы уловить верный облик и Геро, и Беатриче. А ведь Шекспира никто лучше тебя не знает. Буквально никто. – Достав блокнот на пружинке, она ярко-розовой ручкой указала на сцену. – Посмотри, декорации уже готовы, и они великолепны.
Да, это было именно так. Действие происходило в саду итальянской виллы, по бокам каменного дворика высились кипарисы. Плотники соорудили три увитые цветами арки, чтобы неверным персонажам было где укрыться, пока они подслушивают и плетут интриги. К заднику крепился прозрачный занавес, который менял цвет, имитируя наступление дня или ночи.
Актеры начали репетировать сцену из первого акта, их голоса эхом разносились в пустом зале.
– Кроме того, ты только посмотри, кто играет Бенедикта, – продолжала Марисоль. Миссис Ховард заняла место в нашем ряду, и подруге пришлось понизить голос. – Согласись, неплохо проводить время, наблюдая за носящимся по сцене Джейсом, а?
Как было не согласиться? Джейс Доннелли был очевидной кандидатурой на главную мужскую роль – Бенедикта. Все указывало на то, что талант и голливудская внешность после выпускного приведут этого парня прямиком в киношколу или на сцену Бродвея.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?