Текст книги "Маленький домик в Больших Лесах"

Лора Уайлдер
Маленький домик в Больших Лесах

Стихи перевел Николай Голь

Иллюстрации Натальи Яскиной

Проект Елены Стрельцовой

Опубликовано по соглашению с HarperCollins Children's Books, подразделением HarperCollins Publishers.

Text copyright © 1932,1960 by Little House Heritage Trust

© M. Беккер, перевод на русский язык (наследники), 2013

© Н. Яскина, иллюстрации, 2014

© ООО «Издательство «Розовый жираф», издание на русском языке, 2015

* * *

Маленький домик в Больших Лесах

* * *

Давным-давно в Больших Лесах штата Висконсин в сером бревенчатом домике жила маленькая девочка.

Вокруг домика стояли высокие тёмные деревья, за ними росли другие деревья, и дальше – всё новые и новые деревья. Если пойдёшь на север – иди хоть день, хоть неделю, хоть целый месяц, – нигде не увидишь ничего, кроме леса. В лесу не было домов. В нём не было дорог. В нём не было людей. В нём были только деревья, а среди деревьев жили дикие звери.

В Больших Лесах водились волки, медведи и огромные дикие кошки. По берегам ручьёв жили ондатры, норки и выдры. В холмах рыли себе норы лисицы, и везде бродили олени.

На много миль к востоку и к западу от бревенчатого домика не было ничего, кроме деревьев, и лишь кое-где на краю Больших Лесов было разбросано несколько других одиноких домиков.

Но девочка их не видела. Она знала только один-единственный домик – тот, в котором она жила с папой, мамой, старшей сестрой Мэри и младшей сестрёнкой Кэрри. Мимо домика проходила дорога, на которой виднелись следы от колёс фургонов; она поворачивала и, извиваясь, исчезала из виду в лесу, где жили дикие звери. Девочка не знала, куда эта дорога ведёт и что может быть там, где она кончается.

Девочку звали Лора. По ночам, лёжа в своей кроватке, Лора прислушивалась, но слышала только, как шепчутся деревья. Иногда где-то далеко во тьме раздавался вой волка. Потом волк подходил ближе к домику и снова начинал выть.

Этот вой очень пугал Лору. Она знала, что волки едят маленьких девочек. Но за толстыми бревенчатыми стенами ей ничего не угрожало. Над дверью висело папино ружьё, а верный старина Джек, пятнистый бульдог, сторожил дом, лёжа на пороге.

– Спи, Лора, – говорил папа. – Джек не пустит к нам в дом волков.

Свернувшись клубочком под одеялом, Лора тесней прижималась к Мэри и засыпала.

Однажды ночью папа поднял Лору с постели и поднёс к окну посмотреть на волков. Перед домом сидели два волка. Они были похожи на больших лохматых собак. Задрав носы к небу, они выли на большую яркую луну.

Джек ходил взад-вперёд возле двери и рычал. Шерсть у него на загривке стояла дыбом, он свирепо скалил на волков свои острые зубы. Волки выли, но забраться в дом не могли.

Домик был очень уютный. Когда по крыше стучал дождь, девочки играли на просторном чердаке. Внизу была маленькая спальня и большая комната. Окно спальни закрывалось деревянными ставнями, а в большой комнате было два застеклённых окна и две двери – передняя и задняя.

Чтобы во двор не забрели медведи и олени, он был обнесён изгородью из длинных жердей.

Во дворе перед домом росли два красивых высоких дуба. Проснувшись, Лора первым делом подбегала к окну и однажды утром увидела, что на каждом дубе висит по оленьей туше.

Оленей папа подстрелил накануне днём, а поздно вечером, когда Лора уже спала, притащил их домой и подвесил повыше, чтобы волки не смогли достать и объесть с них мясо.

В этот день папа, мама и Мэри с Лорой обедали свежей олениной. Она была такая вкусная, что Лоре хотелось съесть всё до последнего кусочка, но мясо надо было засолить и закоптить на зиму.

А зима приближалась. Дни становились короче, по ночам мороз подбирался к оконным стёклам. Скоро выпадет снег. Бревенчатый домик почти по самую крышу утонет в сугробах, а озеро и ручьи покроются льдом. Наступит такая стужа, что в лесу папе не найти будет никакой дичи.

Медведи залягут в берлоги и крепко проспят всю зиму. Белки заберутся в дуплистые деревья и уткнутся носами в свои пушистые хвосты. Олени и кролики станут пугливыми и будут удирать от людей. Даже если папе и посчастливится подстрелить оленя, то он будет тощий и костлявый, а не толстый и жирный, какими олени бывают осенью.

В лютую стужу папа может весь день про вести на охоте в заснеженном лесу и вернуться домой с пустыми руками, не раздобыв ничего съестного для мамы, Мэри и Лоры.

Поэтому, пока не пришла зима, в домике надо запасти побольше еды.

Папа аккуратно освежевал оленей, посолил и растянул шкуры, чтобы из них получилась мягкая кожа. Мясо он разрезал на куски, посыпал солью и разложил на доске.

Во дворе лежала длинная толстая колода. Внутри она была пустая. Папа с обоих концов за бил в колоду длинные гвозди, поставил её стоймя, накрыл сверху маленькой крышей, а внизу вырезал четырёхугольное отверстие. К вы резанному куску дерева он прикрепил кожаные петли и вставил на прежнее место. Получилась маленькая дверка.

Через несколько дней, когда куски оленины как следует просолились, папа их проткнул, вставил в дырки верёвки и подвесил мясо на гвозди внутри пустой колоды – сначала внизу через дверку, а потом приставил к колоде лестницу, залез наверх, отодвинул крышку, просунул куски внутрь и подвесил на верхние гвозди.

После этого папа поставил крышку обратно, слез с лестницы, открыл дверку в низу колоды, набил дыру кусочками коры и мхом, раз вёл огонь, а сверху уложил кучку свежих зелёных щепок орешника гикори.

Зелёные щепки не горели, а тлели, и колода наполнилась густым едким дымом.

– Нет ничего лучше хорошего дымка гикори. Получится отличная копчёная оленина. Её можно хранить где угодно и при любой погоде, – сказал папа, повесил на плечо топор и ушёл в лес за дровами.

Лора с мамой несколько дней подбрасывали в огонь свежие щепки. Во дворе всё время попахивало дымком, а когда дверку открывали, из колоды вырывался вкусный густой запах копчёного мяса.

Когда мясо как следует прокоптилось и огонь погас, папа вынул из колоды копчёную оленину, а мама аккуратно завернула каждый кусок в бумагу и повесила на чердаке.

Однажды папа ещё до рассвета куда-то уехал и поздно вечером вернулся домой с полным фургоном рыбы. Некоторые рыбины были даже больше Лоры. Папа поймал их сетью в озере Пепин.

Мама нарезала несколько рыбин большими белыми кусками и приготовила вкусный обед, а остальные засолила в бочке. Как-то раз папа охотился в лесу и набрёл на чью-то одичавшую свинью. Свинья питалась орехами, желудями и кореньями. Папа её поймал, притащил домой и поставил на откорм в бревенчатый загон.

Однажды среди ночи Лора проснулась от отчаянного визга. Папа вскочил с кровати, со рвал со стены ружьё и выбежал во двор. Потом Лора услышала один за другим два выстрела.

Вернувшись, папа рассказал, что случилось. Возле свиного загона стоял большой чёрный медведь. Он старался достать свинью, а свинья металась по загону и визжала. Папа выстрелил в медведя, но звезды светили очень тускло, и он промахнулся. Медведь остался цел и невредим и удрал в лес.

Лора огорчилась, что папа не попал в медведя, потому что она очень любила медвежатину. Папа тоже огорчился, но сказал:

– Зато я уберёг ветчину.

За домиком был огород. Капуста и морковка росли так близко к домику, что днем олени боялись перескочить через изгородь и полакомиться овощами, а ночью их отгонял Джек. Иногда по утрам на грядках виднелись следы оленьих копыт и следы Джека, который заставил оленей перепрыгнуть через изгородь и уйти обратно в лес.

Но сейчас картошку, капусту, морковку, репу и свёклу собрали и сложили в погреб, потому что ночью стало подмораживать.

Лук длинными гирляндами висел на чердаке вперемежку с нанизанным на нитки красным перцем, а тыквы и кабачки большими оранжевыми и зелёными кучами лежали по углам.

В кладовой стояли бочки с солёной рыбой, а на полках были сложены жёлтые сыры.

Однажды утром из Больших Лесов приехал верхом дядя Генри помочь папе зарезать и разделать свинью. Мамин большой нож был наточен, а второй нож дядя привёз от тёти Полли.

Целый день у всех было полно хлопот. Девочкам тоже нашлось что делать и на что посмотреть. Папа и дядя Генри были очень весёлые, на обед мама нажарила свиных рёбрышек, а папа обещал Мэри с Лорой пузырь и свиной хвостик.

Мясо разрезали на куски, положили на доску в чулане и посыпали солью. Окорока и лопатки залили рассолом. Они должны как следует просолиться, а потом их прокоптят в пустой колоде, как оленину.

Потом папа надул свиной пузырь. Получился маленький белый шарик. Папа завязал его на конце верёвочкой и дал поиграть Мэри и Лоре. Они перебрасывали шарик из рук в руки, он взлетал в воздух, падал на землю и снова отскакивал кверху.

Но ещё лучше шарика был свиной хвостик. Папа аккуратно содрал с него кожу и вставил в толстый конец острую палочку. Мама открыла дверцу плиты, подгребла вперёд горящие угли, посыпала хвостик солью, и Мэри с Лорой по очереди держали хвостик над углями, что бы он хорошенько поджарился.

Хвостик шипел, жир капал на угли и вспыхивал. От жары у девочек горели лица и руки, Лора обожгла себе палец, но ей было не до него. Жарить хвостик так весело, что очень трудно быть при этом справедливым и уступать друг другу очередь.

Наконец хвостик прожарился и зарумянился. А как вкусно от него пахло! Девочки вынес ли хвостик во двор, но не успел он остыть, как они начали его пробовать и сразу обожгли себе языки.

Они объели с хвостика всё мясо, а кости отдали Джеку. Теперь целый год свиных хвостиков больше не будет.

После обеда дядя Генри уехал домой, а папа ушёл в лес. У мамы дел было по горло, и Лора с Мэри стали ей помогать.

Через несколько дней в чулане лежали колбасные шарики, стояли миски с зельцем, большие горшки с топлёным салом, бочонок с белой солониной, а на чердаке висели копчёные свиные окорока и лопатки.

Домик просто ломился от вкусной снеди, заготовленной на зиму.

Теперь Мэри с Лорой пришлось играть в доме, потому что на дворе стало холодно, а с деревьев падали побуревшие листья. В очаге всё время горел огонь. По вечерам папа посыпал угли золой, чтобы они тлели до утра.

Играть на чердаке было очень весело. Большие разноцветные тыквы служили отличными столами и стульями. Над головой покачивались гирлянды из лука и красного перца. С перекладин свисали завёрнутые в бумагу куски копчёной свинины и оленины, а связки сушёных трав и лекарственных растений наполняли весь чердак пыльным пряным ароматом.

На дворе теперь часто завывал унылый холодный ветер. Но на чердаке, где среди тыкв и кабачков играли Мэри с Лорой, было тепло и уютно.

Мэри была старше Лоры, и поэтому у неё была тряпичная кукла по имени Нэтти. У Лоры вместо куклы была кукурузная кочерыжка, завёрнутая в носовой платок, но она была ни чуть не хуже Нэтти. Её звали Сьюзи. Сьюзи была не виновата, что она всего лишь кочерыжка. Мэри иногда давала Лоре подержать свою Нэтти, но Лора старалась брать её на руки потихоньку от Сьюзи, чтобы не огорчать её.

Самое лучшее время наступало вечером. После ужина папа приносил из сарая капканы, садился возле очага, начищал их до блеска, а потом смазывал пружины и петли пёрышком, обмакнутым в медвежий жир.

Капканы были разной величины – большие, маленькие и средние. Самые большие папа ставил на медведей. Он говорил, что, если на них наступит человек, их зубья могут сломать ему ногу.

Приводя в порядок капканы, папа шутил и рассказывал девочкам всякие истории, а потом играл им на скрипке.

Окна и двери были плотно закрыты, щели в рамах законопачены тряпками, чтобы в дом не забрался мороз. Только кошка Чёрная Сьюзен днём и ночью, когда ей только вздумается, входила и выходила через кошачью дверку, подвешенную в самом низу передней двери. Выскакивала она всегда очень быстро, чтобы дверка, захлопываясь, не прищемила ей хвост.

Однажды вечером, когда папа смазывал капкан, он заметил, что в комнату вошла Чёрная Сьюзен, и сказал:

– Жил-был однажды человек, у которого были две кошки – большая и маленькая.

Мэри и Лора подсели поближе к папе, чтобы слушать дальше.

– У него было две кошки – большая и маленькая, – повторил папа. – Поэтому он сделал большую дверку для большой кошки и маленькую дверку для маленькой кошки.

Тут папа остановился.

– Но почему маленькая кошка не могла… – начала Мэри.

– Потому что большая её не пускала, – перебила Лора.

– Лора, ты не умеешь себя вести. Никогда не перебивай других, – сказал папа. – Однако я вижу, что у вас обеих ума больше, чем у то го человека, который вырезал в своей двери две кошачьих дверки.

Папа убрал на место капканы, вынул из футляра скрипку и стал на ней играть. И это было самое лучшее время!

Зимние дни и зимние ночи

* * *

Выпал первый снег, и началась лютая стужа. Каждое утро папа брал ружьё и на целый день уходил в Большие Леса ставить по берегам ручьёв маленькие капканы на ондатру и норку, а в лесу – средние капканы на лисиц и волков.

Большие медвежьи капканы он тоже поставил, надеясь, что в них попадётся какой-ни будь жирный медведь, пока ещё не все они залегли на зиму в свои берлоги.

Однажды утром папа ушёл на охоту, но вскоре вернулся, запряг лошадей в сани и поспешно уехал обратно в лес: он застрелил медведя.

Мэри с Лорой очень обрадовались и принялись скакать по комнате, хлопая в ладоши.

Мэри кричала:

– Я хочу жареную лапку! Я хочу жареную лапку!

Она не знала, какая у медведя огромная лапища.

Когда папа вернулся домой, у него в санях лежал не только медведь, но и свинья. Пробираясь по лесу с большим капканом в руках и с ружьём за плечами, он вдруг увидел, что за большой, покрытой снегом сосной стоит медведь.

Медведь только что задрал свинью и приготовился её съесть. Он стоял на задних лапах, а свинью держал в передних, словно в руках.

Медведя папа застрелил, а свинью тоже взял с собой, потому что никак не мог узнать, чья она и откуда взялась.

– Пришлось привезти эту ветчину до мой, – сказал папа.

Теперь свежего мяса хватит надолго.

Дни и ночи стали такие холодные, что свинина, сложенная в ящик, и медвежатина, висевшая в чулане у задней двери, крепко промёрзли и не оттаивали.

Когда мама хотела приготовить на обед свежего мяса, папа брал топор и отрубал кусок свинины или медвежатины. Колбасные шарики, солонину, копчёные окорока и оленину мама могла сама достать с чердака или из чулана.

Снег всё падал и падал, и наконец весь дом замело. По утрам окна были покрыты узорами из сказочных деревьев, цветов и эльфов.

Мама говорила, что ночью приходил Джек-Мороз и, пока все спали, рисовал на окнах свои узоры. Лора думала, что Джек-Мороз – маленький, белый как снег человечек. У него всё белое: на голове сверкает остроконечная белая шапочка, а на ногах – высокие белые сапожки из оленьей кожи. Шуба и рукавички у него тоже белые. Ружья у него нет, а в руках он носит блестящие острые инструменты и вырезает ими свои узоры.

Мама разрешила Мэри и Лоре брать её напёрсток и рисовать им на замёрзших стеклах красивые кружочки, но девочки никогда не портили картинки Джека-Мороза.

Если они дышали на стекло, белая изморозь таяла и по стеклу сбегали вниз капельки воды, а через окно можно было увидеть сугробы и высокие чёрные деревья, которые отбрасывали на белый снег прозрачные синие тени.

Каждый день Лора с Мэри помогали маме по хозяйству. Утром надо было вытирать посуду. Мэри успевала вытереть больше посуды, чем Лора, потому что она была старше, а Лора очень старательно вытирала свою маленькую чашку и тарелку.

Пока посуду вытирали и ставили на место, проветривалась постель. Потом Мэри и Лора, стоя по обе стороны своей кроватки, аккуратно разглаживали и подтыкали одеяла, взбивали и укладывали на место подушки, а мама задвигала их кроватку под большую кровать.

Покончив с посудой и постелями, мама принималась за те дела, которые полагалось сделать именно в этот день недели.

Она говорила:

Стирать – в понедельник, гладить – во вторник, штопать – в среду, сбивать масло – в четверг, убирать – в пятницу, печь хлеб – в субботу, отдыхать – в воскресенье.

Каждую субботу, когда мама пекла хлеб, она давала девочкам по кусочку теста и они пекли себе маленькие хлебцы. Если тесто было сладкое, из него пекли печенье, а однажды Лора да же спекла в своей песочной формочке пирожок.

Окончив работу, мама иногда вырезала из плотной белой бумаги кукол и карандашом рисовала им лица. Из кусочков цветной бумаги она мастерила куклам платья, шляпки, ленты и кружева, так что куклы у Мэри и Лоры всегда были очень нарядные.

Но лучше всего бывало вечерами, когда папа возвращался домой. Целый день он бродил по глубокому снегу, и с его бороды и усов свисали маленькие сосульки. Он укладывал над дверью ружьё, сбрасывал меховую шапку, куртку, варежки и громко спрашивал:

– Где мой маленький Бочонок с сидром?

Бочонком папа прозвал Лору, потому что она была такая маленькая.

Лора с Мэри забирались к папе на колени и си дели, пока он грелся у очага. Потом он снова надевал шапку, куртку и варежки и выходил во двор покормить животных и принести дров.

Иногда, если папа успевал быстро обойти капканы, потому что в них никто не попался, или если ему посчастливилось сразу набрести на дичь, он возвращался домой пораньше. Тогда у него оставалось время поиграть с девочками.

Они очень любили играть в бешеную собаку. Папа взлохмачивал себе волосы, становился на четвереньки и с рычаньем носился по комнате за Мэри и Лорой, стараясь загнать их в какой-нибудь тесный угол.

Девочки проворно увёртывались и удирали, но однажды папа прижал их к ящику для дров за печкой, откуда им было никак не выбраться. Папа рычал, как настоящая собака, волосы у него торчали во все стороны, глаза свирепо сверкали, и Мэри так испугалась, что от страха не могла шевельнуться. Когда папа подполз поближе, Лора дико завопила и перепрыгнула через ящик, увлекая за собой Мэри.

И тут бешеной собаки сразу как не бывало. Перед Лорой стоял папа и глядел на неё сияющими голубыми глазами. Он сказал:

– Хоть ты и «маленький Бочонок с сидром», но провалиться мне на этом самом месте, если ты не сильнее французской лошадки.

– Нельзя так пугать детей, Чарльз, – сказала мама. – Посмотри, какие у них большие глаза.

Папа посмотрел, а потом взял скрипку, стал играть и петь:

 
Янки Дудль в город пошёл
В паре парадных штанов.
Только города не нашёл
Из-за скопленья домов.
 

И Лора, и Мэри тотчас забыли про бешеную собаку!

 
Зато он там видел такое ружьё:
Ствол – как кленовый ствол,
А чтобы ружьё навести на цель,
В упряжку впрягался вол.
 
 
Для выстрела порох несли в мешках
Пять здоровенных парней,
И штука бабахнула: «Бах-бабах!» –
Только в сто раз слышней!
 

Папа отбивал ритм ногой, а Лора хлопала под музыку в ладоши.

 
Споём же про Янки Дудля,
Споём же про Янки Дудля,
Споём же про Янки Ду-ду-дудля,
Споём же про Янки Дудля![1]1
  Все стихи в книге, кроме специально оговорённых случаев, перевёл Н. Голь.


[Закрыть]
 

В одиноком бревенчатом домике, затерянном в дремучих лесах среди глубоких снегов, даже в зимнюю стужу было тепло и уютно. Папе, маме, Мэри с Лорой и Крошке Кэрри в нём было хорошо, и они были счастливы, особенно по вечерам.

Яркое пламя очага освещало комнату, толстые стены защищали их от холода, тьмы и диких зверей, а пятнистый бульдог Джек и чёрная кошка Сьюзен лежали и жмурились, поглядывая на огоньки в очаге.

Мама сидела в кресле-качалке и шила. Настольная керосиновая лампа светила ровным ярким светом. На дне стеклянного шара с керосином лежал слой соли, чтобы керосин не взорвался, а среди кристалликов соли – алые фланелевые лоскутки, которые мама положила туда для красоты. Это и вправду было очень красиво.

Лора любила смотреть на горящую лампу. Чистый стеклянный колпак ярко сверкал, жёлтое пламя ярко горело, а прозрачный керосин розовел от красных лоскутков.

Пламя в очаге переливалось красным, жёлтым, а иногда зелёным цветом, и в тлеющих золотистых угольках вспыхивали синие язычки огня.

А главное – по вечерам папа рассказывал девочкам всякие истории.

Он сажал их к себе на колени и своей длинной бородой щекотал им лица. Девочки на чина ли громко хохотать, а папа весёлыми голубыми глазами на них поглядывал.

Как-то раз, посмотрев на Чёрную Сьюзен, которая, развалившись у очага, вытягивала и втягивала свои длинные когти, папа спросил:

– А вы знаете, что пума – это кошка? Большущая дикая кошка.

– Нет, – отвечала Лора.

– А ведь так оно и есть, – продолжал папа – Представьте себе Чёрную Сьюзен, которая больше Джека и свирепей, чем Джек, когда он рычит, и это будет точь-в-точь пума.

Он поудобнее устроил Лору и Мэри у себя на коленях и сказал:

– Сейчас я расскажу вам про дедушку и пуму.

– Про твоего дедушку? – спросила Лора.

– Нет, про вашего дедушку, а моего папу.

Лора теснее прижалась к папе. Своего дедушку она знала. Он жил в большом бревенчатом доме далеко в глубине Больших Лесов.

Папа начал.

РАССКАЗ ПРО ДЕДУШКУ И ПУМУ

«Как-то раз поздним вечером ваш дедушка возвращался домой из города. Когда он верхом на лошади въехал в Большие Леса, уже так стемнело, что он едва различал дорогу. Услышав крик пумы, он очень испугался, потому что у него не было с собой ружья».

– А как кричит пума? – спросила Лора.

– Как человек. Вот так. – Папа испустил такой дикий вопль, что Мэри и Лора вздрогнули от ужаса, а мама подскочил в кресле и сказала:

– Нельзя же так, Чарльз!

Но Лоре и Мэри нравилось, когда папа их пугал.

«Дедушкина лошадь бежала очень быстро, потому что она тоже испугалась, – продолжал свой рассказ папа. – Но уйти от пумы она не могла. Пума гналась за ней по тёмному лесу. Она была голодная. Её крик раздавался то с одной стороны дороги, то с другой, но она всё время шла по пятам за лошадью.

Дедушка пригнулся в седле и всё время погонял лошадь. Она неслась во всю мочь, но пума не отставала. Вдруг дедушка увидел, что пума перепрыгивает с дерева на дерево прямо у него над головой. Пума была огромная и чёрная. Она прыгала точь-в-точь как Чёрная Сьюзен, когда та бросается на мышь. Но она была во много раз больше Чёрной Сьюзен. Если б она прыгнула на дедушку, то разорвала бы его своими огромными когтями и длинными острыми зубами.

Дедушка, сидя верхом на лошади, удирал от пумы точно так же, как мышь удирает от кошки.

Пума больше не кричала. Дедушка её больше не видел, но знал, что она гонится за ним. Лошадь мчалась что было сил.

Наконец она добежала до дедушкиного дома, и дедушка увидел, как пума прыгает с дерева. Он соскочил с лошади, влетел в дом и захлопнул за собою дверь. Пума спрыгнула прямо на спину лошади, на то самое место, где только что сидел дедушка.

Лошадь дико заржала и кинулась бежать в лес, а пума сидела на ней верхом и рвала ей спину когтями. Но дедушка мигом сорвал со стены ружьё, подбежал к окну и успел застрелить пуму.

После этого он сказал, что больше никогда не поедет в Большие Леса без ружья».

Слушая этот рассказ, Лора и Мэри дрожали от страха и всё тесней прижимались к папе. Когда же они сидели у него на коленях, а он обнимал их своими сильными руками, страха как не бывало.

Девочки любили сидеть у тёплого очага, слушать, как мурлычет Чёрная Сьюзен, и смотреть на растянувшегося рядом с нею Джека. Заслышав волчий вой, Джек поднимал голову и шерсть у него на спине вставала торчком. Лора и Мэри слушали этот далёкий печальный вой, доносившийся из студёной лесной тьмы, и ничего не боялись. В бревенчатом домике, утонувшем в высоких сугробах, было тепло и уютно, а на дворе громко плакал ветер, потому что его не пускали погреться у огня.