Текст книги "Принцесса маори"

Но и это еще далеко не все, что волновало девушку. Мысли об Адриане все больше и больше занимали ее. Ей нравилось, как он говорил, нравились его голос, зрелость мысли, темные волосы и взгляды, которые он бросал на нее, думая, что она этого не замечает… Но Ева ни в коем случае не хотела даже себе признаться в том, что уже давно знало ее сердце: она влюблена в Адриана Кларка! «Он просто симпатичный, приятный парень, – твердила Ева себе, – и больше ничего».

В тот момент, когда Ева напрасно пыталась убедить себя и обуздать свои чувства, дверь в ее комнату приоткрылась.

«Адриан!» – была первая мысль, и сердце забилось чаще, чуть не выпрыгнув из груди. Разочарование оказалось велико, когда она увидела мрачное лицо Береники.

– Рано радуешься, немецкая сестрица! Ты скоро отправишься обратно в старую добрую Германию, и намного раньше, чем ты себе можешь представить. Я об этом позабочусь! – презрительно бросила Береника. И дверь снова закрылась.

«Если бы она знала, из-за кого так бьется мое сердце! Если бы она знала, что это не ее Даниэль!» – подумала Ева и решительно села за стол. Она хотела написать письмо отцу, чтобы отправить его завтра по дороге на «Болд Вайнери». Ева очень радовалась тому, что парни хотели взять ее с собой, а мысль о том, что она сможет заняться интерьером, переполняла девушку гордостью. А сейчас ей нужно было сконцентрироваться на письме. Но как Ева ни старалась, мысли ее снова и снова возвращались к Адриану.

Слова просто не хотели ложиться на бумагу. Ева побоялась написать отцу правду: вся семья Болд, кроме Адриана и Люси, просто отвратительна. Каждое предложение стоило девушке неимоверных усилий. И все это несмотря на то, что обычно она легко могла облечь свои мысли в слова. Ева вздохнула. Наверное, все дело было в том, что она не готова открыть отцу истинные чувства. Когда Ева наконец закончила, она, тяжело вздыхая, прочитала то, что написала. Это было описание путешествия по Нейпиру и ее впечатления от Марин-Парейд, вида с Блафф-Хилл, центра города с типичными, покрытыми крышами переулками, которые возникли из-за того, что край кровли над вторым этажом в домах обычно проходил вровень с краем улицы. И ни слова не было написано о людях, которые здесь жили и осложняли ей жизнь, так же как и о тех, кто, хотела Ева того или нет, стремился создать для нее комфорт, словно она на родине, а не на краю света.

Письмо девушки было выдержано в почти мечтательном тоне. На Нейпир не только было приятно смотреть – он выглядел «задумчиво обворожительным». Вид с Блафф-Хилл был не просто прекрасным, а «гигантским» и «потрясающим». Покрытые крышами переулки – не только практичными, но «уютно безопасными». После всех этих восхвалений последнее предложение письма казалось совершенно неожиданным: «Больше всего я хочу как можно скорее уехать отсюда!»

Ева тяжело вздохнула, зачеркнув это предложение, когда набело переписывала письмо на новый лист бумаги. Осталось только маленькое признание в любви небольшому новозеландскому городку. И Ева ничего не могла с этим поделать. Другого в этот день она просто не могла написать. Девушка быстро сложила письмо и сунула его в конверт.

Нейпир, декабрь 1930 года

Едва Ева проснулась, у нее в душе появилось неприятное чувство. Это было просто слишком хорошо, чтобы быть правдой: Адриан и Даниэль хотят взять ее с собой на «Болд Вайнери». «Кто знает, какую реакцию вызовет это в доме Томаса?» – задавалась вопросом Ева. Но когда девушка спустилась к завтраку, все было спокойно. Даже Береника, казалось, больше не метала на нее гневных взглядов. Даниэль подмигнул Еве, а Адриан улыбнулся. «Мне не следует все время думать, что я не заслуживаю счастья», – решила про себя Ева и принялась за яичницу. С тех пор как она поселилась здесь, у моря, чистый летний воздух пробуждал в ней невероятный аппетит.

За завтраком царило исключительное и успокаивающее молчание, пока тетка Джоанна вдруг не произнесла:

– Ева, к празднику и Рождеству нужно основательно прибрать дом. Я хочу, чтобы сегодня ты помогла нашим горничным.

Ева была так обескуражена, что у нее не нашлось слов для ответа. Но тут резко запротестовал Адриан:

– Мне очень жаль, мама, но мы уже пригласили ее поехать с нами в Мини.

– Ну, тогда съездите одни, – невозмутимо заявила тетка Джоанна.

– Нет, так не пойдет. Нам нужна Ева. Она должна нам помочь.

– Я могу вполне заменить ее. Могу вам готовить или убирать, – быстро предложила Береника.

– Нет, даже не мечтайте об этом, мама и сестрица. Вы хотите продать усадьбу за хорошие деньги, а это значит, что нужно поработать. И если нам нужна Ева, то так и будет. Может быть, наоборот, Береника возьмется за уборку дома? – предложил Адриан, напустив на себя серьезный вид.

Ева еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Даниэль тоже с трудом сохранял самообладание. Его лицо побагровело, словно он вот-вот готов был разразиться хохотом.

– Бертрам, скажите хоть что-нибудь! – потребовала тетка Джоанна, разозлившись.

Тот тяжело поднялся и проворчал:

– Мне пора идти практиковать. Выйдем в коридор, Даниэль. Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.

Даниэль неохотно отправился за отцом. За обеденным столом воцарилось молчание. Было слышно каждое слово, которое говорилось снаружи, потому что говорили они достаточно громко.

– Я ведь имею право требовать от сына, чтобы он подчинялся порядкам в доме его мачехи.

– Нет, если они – это самодурство и произвол!

– Придержи язык. Что нам до этой маленькой немки? Ты ведешь себя так, словно она какая-то особенная. Хорошо, у нее смазливое лицо, но она совершенно не твой тип… – доносился решительный голос доктора Томаса.

– Эту маленькую немку зовут Ева, и мы попросили ее поехать с нами, потому что наши интересы в архитектуре совпадают…

Еве стало просто мучительно, когда о ней заговорили в таком ключе.

– Хорошо, я сама откажусь! – пробормотала она, не сводя глаз с яичницы.

– Ты не должна этого делать, – горячо запротестовал Адриан. – Ты нам нужна, будешь заниматься интерьером дома. – Он решительно повернулся к матери: – Мама, Ева может помочь нам сделать из «Болд Вайнери» недвижимость, которую можно легко продать.

Тетка Джоанна смолчала, но насмешливо подняла брови.

– Оставь все как есть, Адриан! Я помогу убраться здесь, а как-нибудь в другой день поеду с вами, – тихо произнесла Ева.

Глаза Береники сузились, превратившись в маленькие щелочки. Она использовала свой шанс, пока Даниэля не было за столом.

– Тогда я поеду с вами, если она остается! При внутреннем обустройстве дома я тоже могу помочь! – упрямо выпалила она. – Я совершенно не представляю, что вы в ней находите. Она же просто…

Береника резко замолчала, когда в комнату вошел Даниэль. Ева сидела спиной к двери, не в силах больше сохранять самообладание. Терпение выслушивать колкости Береники, которая поглядывала на нее с лукавыми огоньками в глазах, кончилось. Ева вскочила и наклонилась над столом. Береника испуганно отшатнулась.

– А теперь послушай ты! У меня не было выбора, и я оказалась здесь, на краю света. Мой отец безмерно благодарен твоей матери, что она приняла меня, но это, моя любимая кузина, родственница, каких обычно называют «седьмая вода на киселе», не дает тебе права оскорблять меня. Тебе я ничего не задолжала! Я просто живу в одной из комнат в этом доме. Что ты знаешь, избалованная, наглая девчонка, о настоящей жизни? Еще ребенком мне пришлось заботиться о больной матери…

– Вот видишь, Даниэль, как она со мной разговаривает! Нравится тебе такое? – смущенно перебила ее Береника.

Ева обернулась и покраснела. «Что, если он сочтет меня взбалмошной девицей? Захочет ли он после этого взять меня на «Болд Вайнери»?» – с испугом спросила она себя.

– Я думаю, что Ева просто защищалась от твоих упреков! И в одном, к сожалению, я с ней согласен. Ты действительно избалованная! – невозмутимо заметил Даниэль, остановившись перед столом и прихватив на ходу пару кусков бекона. – Вы оба, пойдемте! Нам пора ехать! Съем это по дороге. Нам нельзя терять времени. – Он ободряюще махнул Еве и Адриану, дав знак, чтобы они быстрее выбирались из-за стола.

– Оставь. Отправляйтесь сами. Я останусь здесь, охотно поеду с вами в другой раз, – вздохнула Ева.

– Ева, ты нам нужна! – заявил Даниэль.

– Мне она тоже нужна! – ответила тетка Джоанна.

– И чем же она сможет вам помочь? – хмыкнула Береника.

Ева умоляюще сложила руки.

– Я остаюсь, тетя Джоанна! – Она обернулась к парням, на лицах которых явно читалось разочарование: – Но мы все наверстаем. Обещаю!

– Жаль! Когда мы вернемся и ты к тому времени поможешь с уборкой, то, надеюсь, мы все же увидим твою книжицу?

– Я вам обещаю, – вздохнула Ева. – Только не радуйтесь заранее, чтобы потом не разочароваться.

– Ты можешь нам ее и не показывать, это необязательно. Только если сама захочешь! – заметил Адриан, поднялся из-за стола и, уходя, потрепал Еву по плечу.

Даниэль тоже слегка коснулся ее плеча, выходя из комнаты.

– Такой талантливый человек, как ты, будет помогать убираться в доме! Какое расточительство, – пробормотал он.

– До скорого, – бросила Ева вслед парням, в то время как сама смотрела на рассерженную Беренику. – Подожди! – вдруг воскликнула Ева, когда Даниэль стоял уже в дверях. Она вытащила из кармана письмо для отца и попросила отправить его. Он взял конверт и пообещал об этом позаботиться.

– Может, тебя отправили сюда, чтобы непременно выдать замуж? Твои родители знали, что у нас мужчин больше, чем женщин? Но Даниэль все равно принадлежит мне. После того как его невеста в прошлом году умерла от лихорадки, он снова стал свободным. Это просто к твоему сведению! – продолжала брызгать ядом Береника, как только парни скрылись за дверью.

– Золотце, успокойся наконец, пожалуйста. Можешь быть уверена на сто процентов, что Даниэлю интересна только ты, – вмешалась Джоанна. – А ты, Ева, начинай уборку со старой кладовки. Там нужно навести порядок от пола до потолка. Мы совершенно не можем ею пользоваться. Хелена покажет тебе, где взять инвентарь для уборки. Как мне писал твой отец, у тебя большой талант к ведению хозяйства.

Ева поднялась, не удостоив Беренику и взглядом. Сейчас она поможет убраться в доме тетки, а там видно будет. Беренике все равно не удастся разрушить дружбу Евы, Адриана и Даниэля. Когда Ева вспомнила, как заступались за нее парни, у нее в душе возникло приятное чувство. И девушка решила, что сегодня вечером все же покажет им книгу и остатки альбома для зарисовок. «Отложить дело еще не значит отказаться от него вовсе», – упрямо думала она. В ближайшее время она обязательно посетит усадьбу семьи в Мини. И если она станет полезной, дав хотя бы пару ничтожных советов по ее обустройству, которые окажутся кстати, ей будет очень приятно.

В прихожей Ева отыскала Хелену, горничную, которая стояла на четвереньках и чистила деревянный пол. Она сделала передышку, чтобы выдать Еве инвентарь для уборки.

– Мне велели убрать в старой кладовке, – объяснила ей Ева.

Горничная с сочувствием взглянула на девушку.

– Там давно не убирались. Не знаю, убирались ли вообще! Такое дело и за целый день не успеть, а миссис Томас и мисс Береника не хотят марать руки. Так все и остается лежать. Ах, раньше все было намного лучше, когда миссис Болд тут могла что-то решать. Она всегда бралась вместе с прислугой за уборку, когда была помоложе, так говорила моя мать, она давно у нее работает…

– Что здесь происходит? Мне казалось, ты должна заниматься чем-то полезным, – вмешалась Береника, которая бесшумно подкралась сзади.

Хелен вздрогнула, но Ева была во всеоружии и решительно ответила кузине:

– А ты что слоняешься без дела? Тебе не кажется, что мы хотя бы должны попытаться ужиться? Или тебе доставляет удовольствие постоянно брызгать ядом?

– Уживаться совершенно необязательно, я надеюсь, что в недалеком будущем ты все же уберешься отсюда подобру-поздорову.

– Ты сразу так и говори. А свои язвительные замечания можешь приберечь. Я уже написала отцу, что ничего в жизни так не желаю, как билет в Америку. Так что не беспокойся, я уеду, не успеешь и глазом моргнуть, – задыхаясь от ярости, выпалила Ева.

– Это меняет ситуацию. Тогда я сразу умолкну. Но при одном условии: ты мне твердо обещаешь, что уберешься как можно быстрее.

– С удовольствием! – прошипела Ева.

– Честное слово? Ну, давай руку!

Ева, сдерживаясь, пожала руку Береники.

– Осторожно, она коварная! – шепнула Хелен, как только Береника скрылась из виду. – Мы ходили в один класс. Она была самой чванливой девчонкой в школе. Моя мать всегда говорила, чтобы я не судила строго бедную девочку.

– Бедную девочку? Что она этим хотела сказать?

– Я тоже как-то спрашивала маму, но она не захотела говорить об этом, потому что миссис Болд пообещала ей, что я буду работать у нее, когда окончу школу.

– Впрочем, все равно. Я попросила, чтобы отец забрал меня отсюда как можно скорее. Здесь я не останусь ни на один день дольше положенного.

Но как уверенно Ева ни произнесла эту фразу, в душе у нее поселилось сомнение: действительно ли она так сильно хочет уехать из Нейпира?

В тот момент к ней подошла седая, немного сгорбленная женщина, которую Ева до этих пор не видела в доме. Но она подошла к девушке и пожала ей руку со словами:

– Значит, вы родственница из Германии, о которой мне рассказала миссис Люси сразу после моего возвращения из Мини?

– Ева Шиндлер, – представилась Ева.

– А меня зовут Стелла, когда-то я работала здесь экономкой, потом няней, а сейчас помогаю по дому. Из-за своих трухлявых костей я больше не гожусь для домашней работы, но благодаря ходатайству миссис Люси я все еще живу под крышей этого дома, хотя уже ничем не могу быть полезной. – Она по-приятельски приблизилась к Еве и прошептала: – Но мне больше по душе жить одной в Мини. Я выбираюсь в город только в случае крайней необходимости. Например, когда нужно к врачу, как сегодня. Наверху, на горé, царит небесное спокойствие. Вам стоит как-нибудь меня навестить.

Ева пообещала старой даме непременно это устроить.

– И что же вам поручили сделать, дитя мое?

– Я должна навести порядок в кладовке.

– В кладовке? Я никогда не заглядывала туда. А ведь я работаю уже здесь… Дайте-ка подумать… Да, у миссис Люси я работаю больше пятидесяти лет. Это она так распорядилась?

– Нет, это миссис Томас.

– Странно, странно, – пробормотала Стелла и зашаркала прочь.

Когда Ева открыла дверь в кладовку, которая находилась в соседнем здании, то от ужаса отступила назад. Из непроглядной тьмы комнаты на нее повеяло тошнотворно теплым, затхлым воздухом, а под ноги бросилась крыса.

Ева задумалась. Стоит ли действительно в такой чудесный воскресный день лезть в эту мрачную пещеру? Девушка набрала в легкие побольше воздуха и открыла дверь как можно шире. В чулане стало немного светлее. Ева смогла рассмотреть, что там было окно, закрытое деревянными ставнями. Несмотря на клочья паутины, затянувшие комнату, Ева решительно направилась к окну и, открыв тяжело поддавшиеся ставни, распахнула его. Солнечные лучи залили комнату, осветив царивший в позабытой кладовке хаос. На стенах были полки из толстых досок, уставленные невероятно странными вещами. Присмотревшись, девушка увидела, что все покрыто толстым слоем пыли – серое покрывало лежало на всем вокруг.

Ева тихо вздохнула, но потом решительно взялась за работу. Она убирала полку за полкой, чистила все подряд. Потом по очереди ставила все предметы на место. Некоторые вещи, которые попадали ей в руки, она даже не могла распознать и уверенно сказать, что это такое. Одна полка была целиком забита бутылками и прочим винодельческим инвентарем, с которым она сталкивалась еще в Германии. На другой полке лежала желтая юбка из льна, завернутая в ломкую вощеную бумагу. Ева догадывалась, что ее в день похищения носила Люси, или Ахоранги, как ее тогда звали. В маленькой шкатулке она обнаружила длинные гладкие черные волосы, крепкие, как конская грива. Неужели они тоже когда-то были ее? Заглянув в следующий ящик, Ева обмерла. В нем хранилось множество очень маленьких шкатулочек, похожих на гробы. Ева отпрянула и хотела поставить ящик на место, но потом взяла одну из маленьких шкатулок. Внутри на красном бархате лежал свернутый локон. Ева быстро закрыла крышку и поставила маленький гробик на место. Ей стало не по себе. Она подумала, что лучше и не знать, что хранится в других игрушечных гробиках. И что вообще означают эти странные коробки?

Ева вновь принялась за работу. Прибравшись у одной стены, она перешла к шкафам напротив. Она не решалась выбросить хоть что-нибудь из этих древних вещей, хотя складывалось впечатление, что эти ржавые кастрюли и надбитая посуда никогда больше не пригодятся в хозяйстве. И все же Ева тщательно очищала от налета времени каждый предмет и ставила его на место.

Когда девушка наконец завершила уборку, она с гордостью осмотрела проделанную работу. В помещении все равно было неуютно, но без налета пыли и паутины оно выглядело куда приятнее. Как и должна выглядеть кладовка. Теперь на чистых полках можно было складывать новые вещи. Но еще оставался пол, который тоже был покрыт слоем грязи.

Ева попыталась сначала подмести, а потом вымыть его. Но как она ни старалась, половицы все равно выглядели грязными. Когда девушка добралась до самого дальнего угла и отодвинула в сторону ящик, ее правая нога внезапно провалилась. Подгнившая доска проломилась под тяжестью ее тела. Ева испугалась, но быстро взяла себя в руки и попыталась вытянуть ногу из дыры. После того как ей это удалось, девушка легла на пол и заглянула в дыру. «Странно, – подумала она, – похоже, внизу есть еще одно помещение. Может, там находится подвал?» У Евы тотчас проснулось любопытство, ей стало ужасно интересно, как построен дом.

Она решила спросить Адриана, где вход в этот подвал. После того как Ева навела окончательный порядок в кладовке, ею можно было пользоваться снова. Девушке очень хотелось заглянуть в подземный мир дома. Может быть, там тоже нужно что-нибудь сделать?

Чтобы человек, вошедший в кладовку, случайно не травмировался, Ева закрыла дыру в полу тяжелым ящиком. Едва она управилась, как позади нее деликатно покашляла тетка Джоанна. Ева обернулась, в голове тут же промелькнул вопрос: какое следующее задание придумает родственница? Девушка уже очень устала. Спину ломило, колени болели, и ей очень хотелось как можно скорее принять ванну, чтобы смыть с себя грязь.

Несмотря на то, что Хелен дала ей фартук, измазанными оказались и платье, и руки, и ноги.

К ее большому удивлению, тетка Джоанна довольно улыбнулась и присвистнула в знак одобрения и признания.

– Дитя мое! – восхищенно воскликнула она. – Ты совершила настоящее чудо. Нужно выбросить весь этот старый хлам, но теперь-то за него хоть взяться можно. Нам эта комната срочно нужна для ведения хозяйства. А мама сюда никогда прежде даже не заглядывала. Все эти вещи наверняка больше не нужны. Я думаю, мы просто прикажем вынести этот хлам!

Ева удержалась от реплики, что такое решение должна принимать сама Люси, но девушке не хотелось лишний раз вмешиваться. И все же она задавалась вопросом: что могло произойти между матерью и дочерью, чтобы они утратили всякую душевную и эмоциональную связь? Ева предполагала, что тут все дело в Джоанне, потому что сама Люси казалась добросердечной женщиной, которая наверняка не стала бы без всяких причин перечить дочери. Причина крылась в другом, и Люси уже на это намекала. Очевидно, в прошлом Люси сделала нечто, что не нашло одобрения у ее дочери.

– Я тебе бесконечно благодарна. На сегодня достаточно. Ты оказала мне большую услугу. Ах, если бы у Береники было хоть немного твоего желания заниматься работой! Хорошего тебе вечера! А завтра, думаю, ты сможешь поехать вместе с мужчинами на «Болд Вайнери» в качестве поощрения. Тебе ведь нравится компания Адриана? Так используй это время как следует, пока он не уехал в Веллингтон. И прости меня за то, что я так резко поговорила с тобой вчера, когда парни сидели у тебя в гостях. Тогда я ведь и не представляла, какая ты прилежная девушка. – Тетка Джоанна заговорщически подмигнула ей.

Ева готова была сквозь землю провалиться. Уже само по себе было скверно, что Адриан нравился ей больше, чем она сама того хотела. А тут еще тетка заметила, что девушка без ума от ее сына! Теперь Джоанна объяснялась с Евой намеками, предлагала завоевать сердце Адриана до того, как тот уедет. Это было последней каплей!

– Да, я поеду, – быстро бросила она и поспешила прямо к Люси.

Ева постучала в дверь, опасаясь, что пожилая дама могла уехать вместе с тетушкой Ха в отель «Масоник». Никто не ответил. Девушка постучала еще раз и облегченно вздохнула, когда Люси наконец крикнула:

– Войдите!

Еве нужно было срочно поговорить с пожилой дамой. «То, что я все утро рылась в ее вещах, наверняка не помешает нашему разговору», – предположила Ева.

Едва она переступила порог комнаты, как тут же вспомнила, что в грязи с головы до ног.

– Прости, мне, наверное, стоило сначала помыться, а уж потом прийти к тебе.

– Нет, нет, присаживайся. Это не причинит моим креслам никакого вреда. Только расскажи мне, где ты пропадала! Ты же вся черная, даже нос. Давай-ка, рассказывай, во что ты вляпалась.

– Я прибирала в старой кладовке.

– Что ты делала? – Лицо Люси помрачнело.

– Ну, в той комнате, в пристройке, в которую давно никто не заглядывал и в которой твои вещи…

– И кто поручил тебе это? – резким тоном спросила Люси.

– Меня об этом спрашивала и старая Стелла. Твоя дочь хочет выбросить твои вещи, потому что собирается снова использовать эту комнату как кладовку.

– Что? – Люси вскочила с кресла.

– Может, тебе стоит с ней поговорить, если ты не согласна с тем, чтобы твои вещи выбросили.

Жилы на шее Люси опасно вздулись, она сжала кулаки.

– В эту комнату нельзя заходить, ты слышишь? Я запретила детям ступать даже на ее порог и никогда не снимала этого запрета. Какое нахальство!

Еву перепугала внезапная вспышка гнева пожилой дамы.

– Да, будет лучше, если в эту комнату пока никто не будет входить, – согласилась Ева с Люси. – Потому что полы прогнили. Я в одном месте даже одной ногой провалилась. Там внизу какой-то подвал, наверняка это опасно…

– О нет, – пробормотала Люси. Она побледнела.

– Извини, я же не знала, что ты не хочешь, чтобы в эту комнату кто-нибудь заходил.

– Нет, пока я жива! – заверила пожилая дама, нервно бегая взад и вперед по комнате.

– Мне действительно очень жаль, я бы не стала этого делать, если бы… – залепетала Ева.

– Ты же ничего не знала. Хорошо, что ты мне сообщила об этом! Сейчас иди помойся, а затем возвращайся ко мне. Я хочу рассказать тебе свою историю дальше. Если мы успеем сегодня, ты поймешь, почему эта комната – табу!

Люси, исполненная решимости, вышла из комнаты.

– А я позабочусь о том, чтобы никто больше не осмелился нарушать мои распоряжения относительно кладовки.

Когда Ева тоже вышла из комнаты, до нее вдруг донеслись громкие голоса. Она остановилась как вкопанная, прислушалась. Она никогда бы не подумала, что Люси может так сильно рассердиться. Это, несомненно, был ее голос.

– Сколько раз я тебе говорила, что к старой кладовке и близко подходить нельзя! Только посмей переступить порог сама или послать туда кого-то! – кричала она.

Ева не разобрала, что ответила Джоанна, потому что, в отличие от своей матери, та старалась соблюдать правила приличия и говорила шепотом, но по реакции Люси можно было предположить, что пожилая дама не была настроена на мирный разговор.

– Это мой дом, и в эту комнату больше никто не войдет, пока я жива! Ты это поняла?

В тот момент Еве стало даже немного жаль тетку Джоанну. Если бы Ева только могла предположить, что Люси так разволнуется по этому поводу, то наверняка предпочла бы промолчать. Чего же так боялась пожилая дама? Что ее дочь выбросит старые вещи или что они ей вообще попадутся на глаза? И что это за ящик с таинственными игрушечными гробиками? В этом доме было что-то не так. Теперь Ева была уверена в своем предположении как никогда. Чтобы ее не заподозрили в подслушивании, девушка поспешила в ванную, которая располагалась в коридоре возле ее комнаты. Она открыла горячую воду, стащила грязные вещи и принялась оттирать грязь. Наконец она вымыла густые светлые волосы и почувствовала себя словно заново рожденной. Ева завернулась в полотенце и постирала платье, прежде чем снова отправиться в комнату. А хорошо бы надеть легкое летнее платье! Но в платяном шкафу в ряд висели лишь шерстяные – для холодной немецкой зимы. На Хейстингс-стрит она еще не могла одеваться по погоде. Но тут Ева обнаружила белую блузку и легкую юбку. Она в смущении припомнила, как эти вещи оказались в ее багаже.

– В Новой Зеландии лето, дитя мое. Положи еще что-нибудь легкое, – уговаривала ее мать, но Ева как-то пропустила это мимо ушей. Может быть, потому что девушка очень надеялась, что ее матери вскоре снова станет лучше. В тот день мать выглядела очень взволнованной и уверенной в себе. У Евы в ушах все еще звучали ее слова, словно это было вчера:

– Я думаю, что климат на меня хорошо повлияет, будет много новых впечатлений!

Ее настрой изменился вскоре после их отъезда. Первые дни на корабле мать казалась веселой. Потом просто стала целыми днями молча лежать на тесных нарах в общей женской спальне. И теперь ей уже не суждено насладиться этим мягким летним воздухом и вдохнуть чарующие чужеземные ароматы. Ева смахнула слезинки из уголков глаз и быстро оделась. Несмотря на то, что юбка выглядела немного поношенной, а цвет блузы казался чуть выгоревшим и не таким белым, как под воротничком, девушка чувствовала себя комфортно.

Когда чуть позже она вошла в комнату Люси, пожилая дама сидела в кресле, уставившись в одну точку.

– Может, мне прийти позже? – осторожно спросила Ева.

– Нет, нет, все хорошо. Я хочу, чтобы мы продолжили, – ответила Люси, хотя взгляд ее все еще был устремлен в пустоту.

Ева присела и тайком наблюдала за погруженной в мысли пожилой дамой. «Ее что-то мучит», – предположила Ева. Люси наморщила лоб, в ее глазах читалась глубокая печаль. В таком состоянии она выглядела намного старше. Сколько ей вообще лет? Семьдесят, восемьдесят? Еве было трудно об этом судить. Девушка чувствовала себя не в своей тарелке, к тому же ее мучила совесть. Если бы она ничего не рассказала Люси об уборке, та сейчас не молчала бы и не сидела бы в апатии. Ева не сомневалась, что причина перемены настроения кроется именно в этом, но она не решалась о чем-либо спрашивать.

После затянувшегося молчания Люси вдруг обернулась к Еве. Ее лицо преобразилось, морщины разгладились, а глаза засветились прежним жизнелюбием.

– Прости меня, дитя мое, я так замечталась… Видишь ли, там, внизу, покоятся тайны, которые не предназначены для моей дочери. Она еще больше отстранилась бы от меня, если бы узнала, что кроется за этим… или, лучше сказать, под этим.

– Но что между вами произошло? Ты же ее мать! Почему ты не любишь ее как свою дочь?.. – Ева в испуге прикрыла рот ладонью. Такого она точно не хотела говорить, хотя этот вопрос занимал ее с первого дня пребывания в доме.

Печальная улыбка появилась на лице Люси.

– Когда-то я любила ее больше всех, любила так, что не выразить словами!

– Извини, я не хотела тебя обидеть, я… нет, я просто думала, как… – залепетала в растерянности Ева.

– Я знаю, это трудно понять, поэтому всю правду должен узнать хотя бы Адриан.

Люси подала Еве знак сесть за пишущую машинку. Потом она медленно начала рассказывать.

Нейпир, ноябрь 1868 года

Ахоранги очень нравился участок на холме, с которого открывался чудесный вид на море. Повсюду еще велись строительные работы, но Том заверил ее, что через пару лет здесь появится дорога, вдоль которой один за другим выстроятся прекрасные дома. Их дети будут носиться по ней вместе с соседскими, Ахоранги найдет тут подруг… Это была прекрасная перспектива. Об этом мечтала и Ахоранги. Она всем сердцем тосковала по своим подругам, с которыми так много времени проводила в деревне. Особенно ей не хватало сестры Харакеке. Ахоранги часто задавала себе вопрос, повезло ли ее сестре так же, как ей самой? Каждый раз, когда девушка приходила на стройку, чтобы проследить за порядком, она удивлялась, какими быстрыми темпами идут работы. Левая часть дома была уже почти полностью готова. Ахоранги могла отчетливо представить, как станет хорошо, если в саду будут резвиться ее дети. Она хотела, чтобы сад рос, цвел и выглядел как можно более диким.

Каждые пять минут она поглаживала себя по животу, который даже еще не округлился. Но после того как доктор рассказал ей, почему у нее постоянно появляется тошнота, Ахоранги чувствовала себя словно на последних месяцах беременности.

Чувство нежности пронизывало ее насквозь, когда ее взгляд вдруг останавливался на Томе. С блестящей от пота спиной он выпиливал балки правильной формы и щурился на ярком солнце. После работы на винограднике он старался принять участие в строительстве собственного дома. Даже брат Пьер оказался полезным на стройке. И это в святое воскресенье!

– Мужчины, обеденный перерыв! – крикнула Ахоранги и указала на разостланную скатерть со всякими вкусностями, которые она сама приготовила. Дважды приглашать помощников не пришлось, они присели вокруг на корточки.

– На сегодня закончим. Разве не вы мне говорили, что седьмой день – день Господа, в который он отдыхал после сотворения мира? – рассмеялась Ахоранги.

– Ты хорошая ученица, – похвалил католический священник подопечную.

– Точно, и поэтому я хочу отправить вас, мужчины, после обеда в миссию, а других отпущу к семьям.

– Но мы же хотели доделать еще одну стену, – запротестовал Уилл, с недавних пор ставший правой рукой Тома на виноградниках.

– Никаких возражений, иначе мне придется призвать на помощь отца Клода, а вы знаете, что он не любит шутить со словом Божьим!

Эта угроза возымела действие. После обеда помощники ушли со стройки. Остались лишь Том и Ахоранги. Исполненные гордости, они разглядывали маленькую модель своего дома, которую тщательно обдумывали вместе и которую потом смастерил Том. Для него был важен размер дома и башенки, для Ахоранги – две веранды: одна перед домом, другая должна выходить в сад. Поддержку им оказал один из клиентов, которому нравилось их белое вино.

Ахоранги указала на части дома, в которые можно было пройти лишь по длинному переходу, и спросила:

– Кто здесь будет жить? Ты хочешь отделиться от остальной семьи?

– Нет, душа моя, не волнуйся, я не сбегу, если толпа наших детишек поднимет шум. Мне кажется, нам понадобится место для домашней прислуги.