Текст книги "Арлекин"

– Ну ладно: не уверена, что могу удовлетворить все твои потребности. И это меня волновало еще с самого начала наших отношений.

– Тогда ты не будешь возражать, если я найду для этих потребностей кого-нибудь другого? Секс с тобой, а бондаж с кем-то отдельно?

Он произнес это торопливо, будто боясь, что ему храбрости не хватит.

Я уставилась на него:

– С чего это ты вздумал?

– Я пытаюсь понять, где проходят границы, Анита.

– Ты хочешь кого-то еще? – спросила я, потому что надо ведь было что-то спросить?

– Нет, но вот у тебя в постели есть другие, и я не против, а раз ты не хочешь удовлетворить мои потребности, то…

– Так понимать, что если я не соглашусь, ты со мной расстаешься?

– Да нет! – Он закрыл лицо руками, издал досадливый звук. Его энергия заклубилась в машине, обжигая мне кожу, подобно горячей воде. Натэниел втянул ее в себя и посмотрел на меня с несчастным видом. – Мне это нужно, Анита. Я хотел бы с тобой, но мне нужно хоть от кого. Это в смысле секса – часть моей личности, только и всего.

Я попыталась уложить у себя в голове, как я позволю Натэниелу позаниматься с кем-то сексуальными играми и вернуться ко мне. И не получалось. Он был прав: я его заставляю делить меня с другими мужчинами, но его с другой женщиной…

– Так что: ты играешь в эти игрушки со связываниями на стороне, а потом возвращаешься ко мне домой?

– Я могу найти мастера, который делает это без сексуального контакта. Только бондаж.

– Для тебя бондаж – это секс.

Он кивнул:

– Иногда – да.

– Сегодня я этого не могу, Натэниел.

– Я тебя и не прошу. Просто подумай. Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал.

– Ты мне ставишь ультиматум. Я не очень хорошо их воспринимаю.

– Не ультиматум это, Анита, а чистая правда. Я тебя люблю, я с тобой счастливее, чем был когда-нибудь с кем-нибудь так долго. Честно говоря, не думал, что мы столько будем вместе. Семь месяцев – это дольше, чем в моей жизни бывало. Пока я думал, что будет иначе – два-три месяца, и конец – это не было особо важно. Столько я мог бы продержаться, пока бы тебе не надоел.

– Ты мне не надоел.

– Знаю. Я даже думаю, что ты хочешь меня при себе оставить. Я этого не ожидал.

– Оставить? Ты говоришь о себе будто о щенке, подобранном на улице. А ты не щенок.

– Ну, выбери другое слово, но мы живем вместе, и у нас получается, и так может быть годами. А годами я без удовлетворения этой потребности не выдержу, Анита.

– «Может быть». Ты все еще говоришь так, будто не ждешь продолжения.

– Года идут, – ответил он, – и в конце концов, все от меня устают.

Я даже не знала, что на это сказать.

– Я – нет. Злюсь – да. Недоумеваю – бывает. Но чтобы ты мне надоел – нет.

Он улыбнулся, но одними губами.

– Я знаю. И будь я меньше в себе уверен, я бы не вылез ни с какими запросами. Просто переживал бы молча, но раз ты меня любишь – тогда я могу просить того, чего мне хочется.

Если ты меня любишь. Боже ты мой.

– Наверное, действительно люблю, Натэниел, раз не даю тебе за это пенделя под зад.

– За что? За просьбу удовлетворить мой сексуальный голод?

– Перестань, хватит. – Я легла лбом на руль и попыталась подумать. – Можем мы пока оставить эту тему, дать мне подумать?

– Конечно.

Но голос прозвучал обиженно.

– Давно ли у тебя уже созрел этот разговор?

– Я его откладывал до какого-нибудь затишья, пока ты не будешь торчать по пояс в яме с аллигаторами.

– Я всегда в ней.

– Ага, – согласился он.

Я подняла голову и кивнула. Что ж, это честно.

– Я подумаю о твоих словах, и на сегодня это все. О’кей?

– Это чудесно! Нет, серьезно. Я боялся…

Я нахмурилась:

– Ты что, всерьез думал, что я тебя из-за этого брошу?

Он пожал плечами, отводя глаза.

– Ты не любишь требований, Анита. Ни от кого из мужчин твоей жизни.

Я отстегнула ремень безопасности и подвинулась к Натэниелу, повернула его лицом к себе.

– Не могу сказать, что умерла бы от разбитого сердца, но не представляю себе, как бы просыпалась утром, когда тебя нет. Не могу представить себе, что ты не возишься у нас на кухне. Черт, я бы про тебя сказала – «у себя на кухне». Я же там не готовлю.

Он поцеловал меня и отодвинулся с такой улыбкой, от которой все его лицо светилось. Мне эта улыбка очень понравилась.

– У нас на кухне. Никогда раньше у меня не бывало «у нас».

Я его обняла – отчасти потому, что мне хотелось, отчасти чтобы скрыть выражение собственного лица. С одной стороны, я его люблю до смерти, с другой стороны, мне очень не хватает большой печатной инструкции, как с ним обращаться. Больше любого другого из моих мужчин он ставит меня в тупик. Ричард делает мне больнее, но там я почти всегда понимаю почему. Не сказать, что мне это нравится, но я хоть мотивы могу понять. Натэниел же настолько иногда бывает далеко от моей зоны комфорта, что я и сообразить ничего не могу. Я даже вампиров, живущих по пятьсот лет, понимаю лучше, чем этого мужчину в моих объятиях, и этот факт сам по себе о чем-то говорит. Хотя не знаю, о чем именно.

– Пойдем в здание, пока Жан-Клод не стал волноваться, что с нами случилось.

Он кивнул, все еще с тем же счастливым видом, и вышел с коробкой в руке. Я тоже вышла, нажала кнопку – джип ответил писком – и выбралась между машинами на тротуар. Натэниел снова надел шляпу – знаменитость инкогнито. Я взяла его под руку, и по тающему снегу мы пошли к клубу. Он все еще сиял из-за этого моего «у нас». А я вот не сияла, я беспокоилась. Насколько далеко я готова зайти, чтобы его при себе удержать? Могу ли я послать его к другой, чтобы его там шлепали и щекотали? Делить его с другой женщиной, если сама не могу его удовлетворить? Я не знала. Нет, честно не знала.

6

Открыла я ту метафизическую линию, что соединяет меня с Жан-Клодом, и подумала по ней: «Ты где?». И ощутила его, или увидела, или еще какое-то слово, которого пока не придумали, когда видишь кого-то совсем в другой комнате и знаешь, что он там делает. Жан-Клод был на сцене, своим неподражаемым голосом объявлял номер.

Я подалась назад, чтобы опереться потверже на руку Натэниела: иногда при таком метафизическом общении идти бывает трудно.

– Жан-Клод сейчас на сцене, пойдем через парадный вход.

– Как скажешь, – ответил он.

Когда-то в наших отношениях именно так все и было. Он был мой послушный и ручной леопардик. Я долго трудилась, чтобы сделать его самостоятельней, чтобы научить его требовать и стоять на своем. Вот так. Доброе дело – само себе наказание.

Вышибала в дверях был высокий, белокурый и малость слишком жизнерадостный для такой работы. Клей был одним из вервольфов Ричарда, и когда не был при ком-нибудь телохранителем, стоял тут вышибалой. Его даром было умение избегать драк – он отлично умел тихо разрулить любой конфликт. Куда более важное для вышибалы умение, чем грубая сила. На прошлой неделе Клей помогал хранить мое тело – извините за каламбур. Случился некоторый метафизический инцидент, и было похоже, что я и в самом деле стану оборотнем, а потому при мне было несколько разных ликантропов: предусмотрено было все, во что я могу превратиться. Но я как-то взяла себя в руки и вроде бы мне не придется покрываться шерстью. Клей был одним из сторожевых волков при мне, и избавиться от этой работы был рад. Он меня остерегался – боялся, что ardeur превратит его в моего сексуального раба. Ну да, вслух он этого не говорил. Может, это я проецирую на него свои страхи – может быть.

Улыбка его несколько дрогнула, когда он меня увидел, и лицо стало совсем серьезным. Посмотрев на меня пристально, он спросил:

– Как жизнь, Анита?

Это была не просто вежливость: весьма опасаясь моих метафизических способностей, он не считал удачным решением отозвать всех моих стражей. Считал его слишком поспешным.

– Все в порядке, Клей.

Он пригляделся ко мне еще пристальнее – с высоты своих шести футов против моих пяти с тремя дюймами. За нами уже собралась очередь человека в четыре. Он перенес внимание на Натэниела:

– Точно с ней все в порядке?

– Точно.

Клей выпрямился и жестом нас пропустил. Но вид у него был определенно подозрительный.

– Честно, – шепнул ему Натэниел, когда мы проходили. – Ни намека на что-либо шерстистое.

Клей кивнул и повернулся к следующей группе – сегодня он был привратником. Шум стоял тихий и лепечущий, как море. Началась музыка – и шум толпы и утонул в ней, и стал громче. Говор был поглощен волной музыки, но выкрики и вопли взлетели вверх на ее гребне.

Из гардеробной, улыбаясь, вышла женщина.

– В нашем клубе ношение крестов не разрешается.

Я и забыла, что у меня крест поверх одежды. Обычно я его прячу от греха подальше, и девочки на проверке освященных предметов его не замечают. Я забросила крест под свитер:

– Извините, забыла.

– Извините и вы меня, но спрятать – недостаточно. Я вам за него выдам жетон, как на пальто.

Ну вот, новенькая, которая меня не знает.

– Позвоните Жан-Клоду или Баззу. Они меня с ним пропустят.

Натэниел снял шляпу и улыбнулся девице. И даже в тусклом свете видно было, как она зарделась.

– Брэндон! – ахнула она. – Я тебя не узнала…

– Я сегодня инкогнито, – сказал он и посмотрел на нее, как он умел – проказливо и с заигрыванием.

– Она с тобой?

Я держалась за его руку – конечно же, мы были вместе. Но я промолчала. Натэниел с этой ситуацией справится, а если я начну на нее орать – это не поможет. Такова жизнь.

Натэниел наклонился ко мне и шепнул:

– Джоан думает, ты фанатка, которая только что ухватилась за меня у дверей.

Ах, вот оно что. Я ей искренне улыбнулась:

– Извините, я его девушка.

Натэниел кивнул, подтверждая, будто такие заявления от дам поступают все время. Это заставило меня взглянуть в его улыбающееся спокойное лицо и задуматься, сколько же у него ревностных фанаток. И до чего доходит их предприимчивость.

Джоан наклонилась к нам, чтобы ее шепот был слышен на фоне усиливающейся музыки:

– Мне очень жаль, но близкие отношения с нашим танцором все равно не дают права проносить сюда освященные предметы.

С одной стороны, хорошо, что она такая добросовестная в своей работе. С другой стороны… это начинало уже меня доставать.

К нам подошли двое охранников в черных рубашках – наверное, их тоже обманули шляпа и пальто, потому что не похоже было, чтобы они кого-нибудь из нас узнали. Лизандро был высокий, смуглый, мужественно красивый, с волосами до плеч, убранными в хвост. Он был крысолюдом, а это значило, что у него при себе пистолет. А так как он не был виден под рубашкой или джинсами, так что, наверное, висел на пояснице. Крысолюды обычно бывшие военные или бывшие полицейские, а есть и такие, что по «правильную» сторону закона не бывали никогда. И всегда ходят с оружием.

Второй охранник был повыше и помускулистее. Судя по его увлечению тасканием железа, из гиенолаков. У их предводителя слабость к тяжелоатлетам.

– Анита? – спросил Лизандро. – Чего случилось?

– Она хочет отобрать мой крест.

Он посмотрел на Джоан:

– Это слуга-человек Жан-Клода. Имеет право.

Девушка стала краснеть и извиняться:

– Простите, я же не знала, а вы с Брэндоном…

Я подняла руку:

– Нормально, нормально. Только давайте уже не будем держать нас в дверях.

У нас за спиной собралась уже горстка народу, и Клей заглядывал внутрь, интересуясь, почему затор.

Лизандро провел нас через зал подальше от двери, но не к столам, а ближе к зоне напитков. Я бы сказала, к зоне выпивки, но подавать алкоголь здесь не было разрешено. Очень интересные законы зонирования для стрип-клубов по эту сторону реки.

Штангист остался у двери помогать Джоан сортировать публику.

Я наконец смогла увидеть, кто под эту музыку танцует. Байрон уже заканчивал представление, потому что остались на нем очень маленькие стринги, и бледное мускулистое тело смотрелось очень обнаженным. Короткие каштановые кудри беспорядочно вились, будто кто-то из посетительниц их ему растрепал. Какая-то женщина засовывала деньги ему в стринги. Я почувствовала, как он чуть-чуть шлепнул ее силой, чтобы удержать ее руку на расстоянии от своих штанов. Это было как раз на грани запрещенного, но вампиры по опыту знали, что такое едва заметное применение силы предохраняет от травм на сцене. Я видала кровавые следы ногтей и даже иногда укусы на Натэниеле или Джейсоне. Очевидно, танцевать стриптиз для женщин – куда опаснее, чем танцевать его для мужчин: все танцоры соглашались, что мужчины приличнее себя ведут.

Байрон вилял среди круга охваченных энтузиазмом женщин, столпившихся перед сценой, он смеялся и шутил. Они гладили его руками, осыпали кожу денежным дождем. У меня с ним был однажды секс – когда надо было срочно питать ardeur. Нам обоим это понравилось, но также мы оба молча согласились, что ни мне, ни ему это не надо. То есть ему не надо со мной, а мне с ним. К тому же работа со штангой позволяла ему сойти за восемнадцатилетнего, но умер он в пятнадцать. Ну да, самому-то ему было несколько сот лет, но тело его осталось телом мальчишки, пусть и спортсмена. Так что мне до сих пор было неловко перед собой за тот секс с ним. А к тому же Байрон предпочитал мужчин женщинам. Он вполне мог быть бисексуальным, если уж надо было, но Байрон – один из немногих мужчин, кто больше глазеет на моих бойфрендов, чем на меня. И это мне тоже неуютно.

Жан-Клод стоял на сцене возле задника, уступив Байрону огни рампы. Он повернулся в мою сторону – бледное лицо терялось на черном фоне волос и одежды. Мысленно он выдохнул мне:

– Подожди у меня в кабинете, ma petite.

Лизандро наклонился ко мне и громко, перекрикивая музыку, сказал мне в ухо:

– Жан-Клод велел провести тебя к нему в кабинет.

– Прямо сейчас? – спросила я, недоумевая, потому что, насколько я знала, никто другой слышать не должен был.

Лизандро тоже глянул на меня недоуменно и покачал головой:

– Нет, после твоего звонка. Сказал, что когда ты сюда придешь, провести тебя в кабинет.

Я ему кивнула и пошла за ним к дверям. Натэниел еще не снял пальто и шляпу: он не хотел, чтобы его узнали, и не по одной только причине. Хамством было бы отвлекать публику от выступления Байрона, и «Брэндон» сегодня не работал. Лизандро открыл дверь и пропустил нас.

Когда дверь закрылась, воцарилась благословенная тишина. Звуконепроницаемой эта зона не была, но доносились сюда звуки очень приглушенные. Только сейчас, когда от музыки нас отрезало, я поняла, насколько она была громкой. А может, насколько у меня сегодня нервы разгулялись.

Лизандро провел нас по коридору к двери слева. Кабинет Жан-Клода имел обычный для него черно-белый элегантный вид, даже японская ширма стояла в углу, скрывая гроб, поставленный на всякий случай – нечто вроде вампирского варианта раскладной кровати. Новыми были только диван у стены и ковер. Те, что были, угробили мы с Ашером в сеансе секса, который пошел вразнос. Я тогда в больницу попала.

Лизандро закрыл двери и прислонился к ним.

– Ты остаешься? – спросила я.

Он кивнул:

– Приказ Жан-Клода. Велел снова приставить к тебе телохранителей.

– Когда?

– Несколько минут назад.

– Блин!

– А что, у тебя снова зверь пытался проснуться?

Я покачала головой.

Натэниел поставил коробку на лакированный стол Жан-Клода, снял шляпу и пальто и положил их на кресла перед столом.

– Надо будет завести себе шляпу полегче, если использовать ее для маскировки. Жарко в коже.

Он вытер со лба бисеринки пота.

– А если не просыпался зверь, зачем тебе телохранители? – спросил Лизандро.

Я хотела было ответить, но передумала:

– Я не знаю, насколько Жан-Клод хочет тебя осведомлять. Не знаю даже толком, кому что можно знать.

– О чем именно?

Я пожала плечами:

– Могла бы – сказала бы.

– Если мне из-за тебя погибать, я могу хотя бы узнать причину?

– Пока что ты из-за меня ни разу не пострадал.

– Я – нет, но двух крысолюдов мы потеряли на твоей охране, Анита. Скажу так: если моей жене предстоит стать вдовой, я бы хотел знать, по какой причине.

Я глянула на его руку:

– А кольца ты не носишь?

– На работе – нет.

– А почему?

– Знаешь, лучше, когда никто не знает, что у тебя есть близкие. Это может навести народ на нежелательные мысли.

Он покосился на Натэниела и тут же вернул свой взгляд ко мне, но Натэниел заметил.

– Лизандро думает, что я – жертва. И тебе в твоей жизни нужны мужчины посильнее.

Я подошла и села с Натэниелом на новый белый диван. Он обнял меня за плечи, я к нему прильнула. Да, мы только что ссорились, но не Лизандро это дело, и уж точно не его собачье дело, с кем я встречаюсь.

– Встречайся ты с кем хочешь, не на это я бочку качу.

– А на что ты ее катишь? – спросила я, позволив себе интонацию на самом краю враждебности. Которая, надо сказать, у меня никогда далеко не лежит.

– Ты же теперь вампир?

Ну и ну. Быстро новости расходятся.

– Не совсем, – ответила я вслух.

– Нет, я знаю, что ты не кровосос. Ты жива и все такое, но ты приобрела от Жан-Клода способность питаться от секса.

– Ну, – ответила я, пока еще с той же враждебностью.

– Слуга-человек приобретает кое-какие способности своего мастера, и это нормально. Так что способность помогать Жан-Клоду утолять различные виды его голода ты должна была обрести, но ты питаешься от похоти сама, и это не дополнительное благо для него, а необходимость для тебя. Я слыхал, что случилось в ту ночь, когда ты решила этого не делать. Когда из-за этого чуть не погибли Дамиан, Натэниел и ты сама. Римус думает, ты бы умерла, если бы не напитала ardeur. В смысле, умерла бы всерьез, если бы никого не поимела.

– Как мило, что он со всеми этим поделился.

– Можешь щетиниться на эту тему, если хочешь, но это потрясающе необычно. Рафаэль никого не знает, кто хоть слышал о слуге-человеке, приобретшем такой голод или жажду.

– А насколько необычной стала моя жизнь – это тебя касается? И почему?

– Потому что ты просишь меня и мой народ рисковать жизнью ради твой безопасности.

Я посмотрела на него недружелюбно, потому что против этой логики ничего возразить не могла. За последние годы двое крысолюдов за меня погибли. Погибли, защищая меня. Так что у него было право мне предъявлять.

– Это твоя работа, – сказал Натэниел. – Не нравится – попроси твоего царя сменить тебе должностные обязанности.

– Это ты прав, Рафаэль убрал бы меня с этой работы, если бы я попросил.

– Так попроси, – ответил Натэниел.

Лизандро покачал головой:

– Я не к этому веду.

– Если к чему-то ведешь, так выкладывай прямо, – сказала я, намеренно не скрывая нетерпения.

– Хорошо. Ты сейчас нечто вроде живого вампира. Мастера-вампира, потому что завела себе слугу-вампира – Дамиана и призываемого зверя – Натэниела.

– Ты мне пока ничего не сказал, чего я не знаю, Лизандро.

– Жан-Клод выбрал тебя в свои слуги. Выбрал одного из мощнейших некромантов за несколько столетий. И это был удачный ход. А его призываемый зверь – глава местной стаи вервольфов. У Ричарда есть свои проблемы, но он силен – опять-таки хороший выбор. Вы оба укрепляете основу власти Жан-Клода. Вы делаете его сильнее. – Он сделал жест в сторону Натэниела. – Натэниел мне нравится. Он хороший парень, но он не силен. И куда больше он получил от тебя, чем ты от него. И то же с Дамианом: он уже больше тысячи лет вампир, и никогда уже не будет мастером.

– Ты уже дошел до своего вывода?

– Почти.

– Знаешь, никогда еще от тебя такой длинной речи не слышала.

– Мы договорились между собой, что тот, кому представится возможность, тебе это скажет.

– Мы – это кто?

– Это я и еще некоторые другие телохранители.

– Хорошо, так какой вывод?

– У тебя был выбор насчет Натэниела и Дамиана? – спросил он.

– Ты спрашиваешь, могла ли я выбрать другого леопарда или другого вампира?

– Да.

– Нет.

– Почему нет?

– Во-первых, ни у кого из нас и мысли не было, что такое может быть. Как ты сам сказал, человек-слуга не получает такой силы. Во-вторых, у меня над этой метафизикой нет такого контроля, как у Жан-Клода. Обычно вампиры, приобретающие слугу-человека или призываемого зверя, должны сначала набрать десятилетия или даже века стажа. А меня просто бросили на глубину без спасательного круга. И я схватила того, кого эта сила ко мне бросила. – Я погладила Натэниела по ноге. – Меня устраивает мой выбор, но когда это случилось, я не знала, что делаю выбор.

– Нас всех это застало врасплох, – сказал Натэниел, обнимая меня за плечи.

– Но сейчас ты уже знаешь, что происходит, – сказал Лизандро, – и как-то это контролируешь.

– Как-то – да, но насчет того, что происходит… давай более конкретно.

– Ты каким-то образом стала носителем трех или четырех видов ликантропии, но не перекинулась ни разу ни в одного из зверей.

– Да, и что?

– Но к тебе стало тянуть зверей разных типов – как ты привлекала раньше к себе волков и леопардов. Я вот что хочу сказать: если ты будешь брать себе нового зверя, нельзя ли выбрать сильного, а не слабака? Такого, который поможет тебе стать сильнее, а не будет создавать трудности?

Натэниел рядом со мной пошевелился.

– Натэниел трудностей не создает, – ответила я, но в глубине сознания мелькнула мысль о только что происшедшей ссоре. Трудности все-таки есть, но не того вида, о которых говорит Лизандро.

– Но и помощи от него нет – такой, какую получает Жан-Клод от Ричарда.

Здесь я могла бы и поспорить. Ричард настолько в конфликте сам с собой из-за того, каков он и чего он хочет от жизни, что наш триумвират из-за него увечен; но если Лизандро сам не понимает, насколько Ричард тяжелый партнер, не мне его просвещать.

– Чего ты от меня хочешь, Лизандро?

– Вот чего: если уж мы будем вставать между тобою и пулей, нельзя ли нам дать совещательный голос насчет следующего выбранного тобою зверя?

– Нет.

– Вот так – «нет» – все?

– Нет – и все. Это не входит в твои обязанности, Лизандро, или Римуса, или чьи угодно. Если не хотите собой рисковать – не рискуйте. Охранник, которому мысль меня охранять кажется неудачной, мне не нужен.

– Я такого не думаю.

– Тогда перестань такое говорить.

– Прекрати объяснения и просто скажи, что ты хочешь, чтобы Анита сделала, – добавил Натэниел.

Лизандро поморщился и сказал:

– Я думаю, что Джозеф был не прав, когда заставил тебя отправить Хэвена – этого льва – обратно в Чикаго. Джозеф пытается все время скормить тебе свой слабоватый в коленках прайд, а все они там ничем не лучше Натэниела, не обижайся. Даже брат Джозефа Джастин тоже не намного сильнее.

Я не сразу вспомнила, кто такой этот Хэвен, потому что про себя называла его только Куки-Монстром. У него волосы были выкрашены в синий цвет, и татуировки «Улицы Сезам» на видных местах. Он служит силовиком у мастера города Чикаго. Хэвен мне помог справиться с «львиной долей» моих трудностей, но еще он затеял драку с тремя местными львами, в том числе с Джозефом, их Рексом, то есть предводителем. С Ричардом они тоже подрались, и Ричард набил ему морду, показав, что может быть чертовски полезен, когда хочет. Но показал еще и то, что слишком много от Хэвена хлопот, чтобы держать его при себе.

– Вы мне объясняли, как устроено львиное сообщество. Если бы кто-то такой сильный и такой крутой приехал в наш город, он бы был вынужден подчинить себе местных львов. А первое, что делает большинство узурпаторов – это перебить почти весь прайд.

– Я думаю, ты его могла бы держать в руках.

– Брось, Лизандро, ты же его видел. Он бандит, профессиональный бандит, с отсидкой в прошлом.

Лизандро пожал плечами:

– Так и у меня отсидка есть, по малолетке, но серьезная. Это жена меня перевоспитала. И я думаю, ты с ним то же могла бы сделать.

– Чего? Значит, чтобы плохой мальчик вел себя хорошо, нужна всего лишь хорошая женщина?

– Если у этой женщины есть то, чего этот человек очень хочет.

– В смысле?

– В том смысле, что я видел, как он на тебя смотрел. Я нюхом учуял, как вы двое друг на друга действуете. Единственная причина, по которой у вас секса не было – это что у тебя голова заправляет всем остальным.

– А знаешь, Лизандро, что-то ты мне больше нравился, когда говорил меньше.

– Я видел его дело. За ним ничего нет такого, что и за мной бы не числилось.

Я как-то очень медленно моргнула – потому что я о нем такого не знала.

– То есть ты очень опасен, – сказала я тихим ровным голосом.

– Ты больше народу убила, чем я.

– Этот разговор окончен, Лизандро.

– Если не Хэвен, может, пусть Рафаэль поищет получше кандидатов из львов? Джозеф так боится, что придет большой страшный лев и слопает его прайд, что он никогда не приведет в этот город никого для тебя подходящего.

Я хотела сказать «нет», но Натэниел сжал мне руку.

– Рафаэль – отличный лидер.

– Проводить беседу с кандидатами-львами он не может. Новых крыс принимать – вполне, но не львов.

– Лизандро в одном прав, Анита: Джозеф боится. Все, кого он тебе бросал в последние недели, сосунки – не просто слабые, но и совершенно невинные. В твоей жизни для невинных места нет.

Я уставилась в эти лавандовые глаза, и мне не понравилось то, что я в них увидела. Он моложе меня на семь лет, но видел крови и костей не меньше меня, и даже больше. Я расследовала насильственные преступления, но редко когда бывала их жертвой. Он же оказался на улице с десяти лет. В том смысле, в котором считал Лизандро, Натэниел был слаб, но во многих смыслах, большинству непонятных, он был сильнее меня. Он пережил такое, что раздавило бы почти любого.

Сейчас он позволил мне увидеть у себя на лице то, что обычно скрывал: что я невинная. Не важно, сколько за мной числится трупов при выполнении долга, все равно я на самом деле не знаю того, что знает он.

– Ты тоже считаешь, что я не должна была отсылать Хэвена в Чикаго?

– Нет, я его испугался. Но тебе нужен лев-оборотень, и такой, который в жизни разбирается.

– Это как?

– Два льва, которых тебе посылал Джозеф, были девственниками, – пояснил Натэниел. – А ты суккуб, Анита. И таким вещам девственников не подвергают.

– Чтобы оценить по-настоящему хороший секс, надо испытать плохой, – заметил Лизандро.

– Это тоже, – кивнул Натэниел, – но я о другом: мы еще не видели такого льва, которого не сочли бы все слабаком. – Он посмотрел на нашего высокого телохранителя у двери. – Бывали среди них крутые парни – для нормального мира. Но мы-то живем в мире, где стрельба, где секс, где может в любой момент случиться насилие всяких видов – и случается. И лев нам нужен такой, чтобы у нас не было ощущения, будто мы развращаем малолетних.

Мы оба обернулись к Натэниелу.

– В чем дело? – спросил он.

– Вот это такое чувство у тебя было про них про всех? Даже про Джастина? – спросила я.

– Да, – ответил он. – Джастин себе представляет насилие только в каких-то рамках и с участием рефери. И тот факт, что он у Джозефа силовик, пугает.

– Джозеф дерется лучше, – сказал Лизандро.

– Оба они не тянут против Ричарда или Рафаэля.

– Или вашего Мики? – спросил Лизандро.

– Мика, я думаю, на все пойдет, охраняя свою стаю.

– Это я о нем и слыхал, – кивнул Лизандро.

Поскольку речь шла о еще одном из моих возлюбленных, живущих в моем доме, я не очень понимала, что я при этом чувствую. Мы с Микой – оба очень практичны, а иногда «практичность» и «беспощадность» бывают синонимами.

– А вы хотите сказать, что Джозеф пойдет не на все.

– Единственное, что пока что хранит его прайд – так это то, что львов-оборотней в нашей стране мало. Кошачью ликантропию труднее подцепить, чем иную.

– Ну, на пресмыкающихся еще труднее, – возразил Натэниел.

Лизандро кивнул:

– Верно, но важно то, что львов в стране мало. Ближайшие – в Чикаго.

– Они не попытаются захватить прайд Джозефа. Мы с Жан-Клодом об этом позаботились.

– Как ты не понимаешь, Анита? Позаботился-то Жан-Клод и ты, а не Джозеф. То есть его угроза мало что стоит.

– Из Чикаго никто теперь к ним не полезет.

– Это да, но если чикагцы заметили, что прайд слаб, то и другие заметят.

– А у нас есть другие большие прайды, кроме этих двух?

– Один на западном побережье, один на восточном, – ответил Лизандро.

– Это откуда взял своего последнего кандидата Джозеф?

– Да, из прайда восточного побережья. Но ты его тоже отвергла, как и прочих.

– Я не могу дать вашему вождю разрешение подыскивать львов, Лизандро. Это против правил – вот так вмешиваться в дела другого биологического вида.

– Только не для тебя, – возразил Лизандро. – Помнишь, Джозеф тебя просил не оставлять при себе Хэвена. В тот момент, когда он попросил тебя защитить его и его прайд, он попросил вмешаться. У леопардов ты Нимир-Ра, у волков – лупа, а у львов – никто. Но он, попросив тебя о помощи, дал право вмешиваться в дела львов.

– Не думаю, что Джозеф разделяет эту точку зрения.

Лизандро пожал плечами:

– Разделяет или не разделяет, но так оно и есть.

Не знаю, что бы я на это ответила, если бы не постучали в дверь. Лизандро сразу стал телохранителем: рука оказалась за спиной, и я знала, что не зря она там.

– Кто там?

– Реквием. Жан-Клод меня попросил присутствовать.

Лизандро глянул на меня – я поняла, что он просит моего разрешения. Вот этим он мне понравился. Видеть сегодня Реквиема мне не хотелось на самом-то деле. Еще не прошла у меня неловкость, что я его добавила в свой список блюд. Но он бывал в Англии, так что видел вампиров Арлекина лично, и недавно. Это может быть полезным.

По крайней мере, это я сказала себе, когда кивнула Лизандро, чтобы он впустил вампира внутрь.