Текст книги "Бумажная оса"

Мы свернули на дорогу, идущую параллельно побережью, проезжая мимо морских ресторанчиков и пустых участков земли с табличками, расставленными агентствами недвижимости. Я была удивлена увиденным – весьма провинциальное местечко, без блеска и лоска, который у меня ассоциировался с Лос-Анджелесом. Припарковавшись перед рестораном, ты отметила вслух:

– Ничего особенного, но в этом месте вкусная пицца, и здесь нас точно никто не побеспокоит.

Симпатичная молодая администратор ресторана взглянула тебе прямо в глаза и спросила, не хотим ли мы присесть во внутреннем дворике. Вечер был тихий, но ты ответила:

– Нет, спасибо, лучше внутри.

Когда она подвела нас к столу посреди комнаты, ты мягко шепнула ей, положив руку на плечо:

– А можно нам присесть в каком-нибудь другом месте? Как насчет вон того столика с диванами?

Администратор провела нас к одному из столов в самом дальнем углу. Я была поражена твоей учтивостью. Первой заняв место на скамье, развернутой к стене, ты предложила мне сесть лицом к залу. И только когда мы расположились и твое лицо, словно прожектор, ослепило меня своим светом, мне стал понятен смысл такого решения. Ты не хотела, чтобы тебя кто-то увидел.

Я наблюдала, как ты читала меню. За нашим столом воцарилась тишина, и мне стало не по себе. Я как будто должна была сказать что-то доброе и искреннее, что заставило бы тебя взглянуть на меня так же, как ты смотрела на меня в тот вечер на встрече выпускников.

– Я так рада, что ты пришла на встречу выпускников, – наконец-то промолвила я.

Оторвав взгляд от меню, ты сказала:

– Я тоже очень рада, что ты пришла.

Ты улыбнулась, и за внешностью знаменитости показалась тень подруги моего детства, как проступает карандашный набросок из-под написанной маслом картины.

Нетерпеливо хмурясь, к нам подошла официантка, но, узнав тебя, тут же расцвела.

– Здравствуйте! – поприветствовала она, широко улыбнувшись сначала тебе, а потом и мне. – Могу я предложить вам что-нибудь выпить, дамы?

– Бутылка каберне вполне подойдет, – сказала ты, посмотрев на меня.

Посетители ресторана за соседними столиками украдкой поглядывали на нас и тут же отводили взгляд. Мне было интересно, обсуждают ли они тебя, готовясь пересказать свои догадки и наблюдения друзьям, или же у здешних людей уже выработался иммунитет к знаменитостям. Твой взгляд был устремлен прямо на меня, а твои зеленые глаза казались мне чужими и родными одновременно. Принесли вино, и ты, сделав большой глоток, наблюдала за мной сквозь стекло бокала.

– Кстати, – с навязчивой дрожью в голосе начала я, – я видела тебя в журнале Vanity Fair. Новый фильм кажется действительно грандиозным событием.

Я непроизвольно коснулась волос рукой. Мне не нужно было зеркало, чтобы увидеть, что они снова прилипли ко лбу.

И тут твои глаза заблестели.

– Мне действительно очень повезло, что я получила эту роль. Это открывает передо мной новые двери. Я уже начинаю читать сценарии, о которых раньше и не мечтала.

Видимо, от удовольствия на твоих щеках появились восхитительные розовые пятнышки. Когда мы были младше, ты никогда не разговаривала со мной о своих ролях. Мне все еще казалось, что ты ведешь себя немного сдержанно, будто даешь интервью, но я чувствовала, что ты готова рассказать мне гораздо больше, нужно просто подождать.

– Я надеюсь, что не испорчу все, – продолжила ты через мгновение уже более низким голосом. – Это решающий момент в моей карьере, и я должна быть осторожна с выбором ролей, на которые пробуюсь.

– Но разве еще можно что-либо испортить? Ты бешено востребована. Уверена, что режиссеры умоляют тебя сняться в своих фильмах.

– Ну, вроде того. Но именно поэтому для меня важно создать образ, который бы отличал меня от других актрис. Теперь, когда у меня есть кое-какие козыри, я должна взять свою карьеру под контроль. Это большая ответственность. Так много людей делают неверные шаги в молодости и уже никогда не возвращаются на правильный путь.

– Действительно, большая ответственность.

Ты вздохнула:

– Что мне сейчас по-настоящему нужно, так это больше доверия как к актрисе. Важно, чтобы мой следующий фильм был серьезным. Мне нужно держаться подальше от образа слащавых легкомысленных девушек. Понимаешь, о чем я? Но все труднее убедить студии присылать мне серьезные сценарии, так как на меня уже повесили определенный ярлык.

– Уже? Это несправедливо.

– Конечно несправедливо, – закатив глаза, согласилась ты. – Понимаешь, это самая что ни на есть лишенная справедливости работа на планете. Особенно для женщин. Но у меня есть цель. Чего я действительно хочу, так это сняться в фильме Перрена.

Я сделала глоток воды, проглотив кусочек льда целиком. Он пронзил мое горло острой болью.

– Конечно я понимаю, что я не единственная. Все хотят с ним работать, ну, или, по крайней мере, актеры с большими амбициями. Это был бы невероятный взлет для меня. Роль в фильме Перрена принесла бы мне настоящее признание в качестве актрисы, получившей, как говорится, одобрение самого мастера, – взглянув на меня невозмутимо, ты добавила: – Но он печально известен своей избирательностью. Он даже не проводит проб.

– Как же тогда он отбирает актеров?

– Это своего рода загадка, но, говорят, он отдает предпочтение актерам, которые посещают Ризому. Иногда он наведывается туда на свои собственные сеансы, и, я думаю, находясь там, он присматривается к посетителям и составляет свое мнение. Я слышала, он приезжает туда раз в несколько месяцев. Все это остается негласным, но все сходятся во мнении, что посещение Ризомы является предпосылкой для получения роли в кино. Он действительно считает, что это выводит актеров на более высокий уровень, а, по его мнению, посещение Ризомы отражает их преданность делу.

Нам принесли пиццу, от которой исходил горячий пар, струившийся между нами. Последовала долгая пауза, в течение которой я пыталась переварить все, что ты мне только что рассказала. Огюст Перрен жил в Швейцарии и, как известно, вел весьма затворнический образ жизни. Складывалось впечатление, что он основал Ризому больше для блага других, нежели для себя. Никогда не думала, что он сам побывает в ней или даже просто переступит границы этой страны.

Положив кусок пиццы себе на тарелку, ты бросила на меня взгляд, словно что-то прикидывая, и приставила вилку и нож к своему кусочку. Тишина затянулась. Затем, наклонившись ко мне, ты прошептала:

– И, кстати, сменим тему. Я не помню, говорила ли тебе на встрече выпускников, что я начала кое с кем встречаться.

Я ощутила, как что-то натянулось в области диафрагмы.

– Нет, не говорила.

Осмотревшись по сторонам, ты сказала:

– Его зовут Рафаэль Солар.

Произнеся его имя, ты будто снова вернулась в детство, и я внезапно ощутила тот всплеск возбуждения и волнения, который мы с тобой испытывали когда-то, делясь тайнами о своих детских влюбленностях. Оказалось, что он родом из Аргентины, на пару лет моложе, но, по твоему мнению, самый необыкновенный мужчина в Голливуде. Ворвавшись в мир кино несколько лет назад в роли одного из мародеров Чингисхана, с тех пор он неуклонно растет как профессионал.

Широко раскрыв глаза, я осторожно опустила бокал на стол, и мое волнение немного стихло.

– Ух ты, это фантастика.

Кивнув, ты расплылась в дьявольской улыбке, которая была мне хорошо знакома.

– Все случилось так быстро. В первый день на съемках «Вечерни», клянусь, словно что-то перевернулось, и мы будто могли читать мысли друг друга.

Натяжение в области диафрагмы усилилось. Я попыталась переложить кусок пиццы на свою тарелку, и по столу шлейфом потянулись полоски сыра.

– Он родом из аристократической аргентинской семьи, и он самый утонченный мужчина, которого я когда-либо встречала. И гораздо более консервативный, чем можно представить. Возможно, из-за его латинского происхождения для него так важно быть джентльменом. Он всегда галантен, чем заметно отличается от остальных мужчин в этом бизнесе. Он не похож ни на кого, с кем я когда-либо была в отношениях.

Безусловно, я знала о других мужчинах, которые у тебя были. Репортеры все докладывали. Мне казалось, что все твои пассии были парнями на один вечер, напоминающими эльфов, или ухоженными, более зрелыми версиями Тофера, в которого ты была влюблена в восьмом классе. Я помню, как, оставаясь у тебя дома с ночевкой, мы, уютно устроившись в спальных мешках поближе друг к другу, направляли фонарик на блокнот, чтобы поиграть в MASH[16]16
  ¹Детская игра с карандашом и бумагой, предсказывающая будущее. Название является аббревиатурой от «Особняк, Квартира, Хижина / Улица / Сарай / Канализация / Болото и Дом».


[Закрыть]. Мы писали имена кинозвезд, как будто они – наши будущие мужья, а также самых симпатичных мальчиков в школе (среди которых был Тофер) и самых некрасивых. Разве ты когда-нибудь попадала на имя кинозвезды? Разве ты когда-нибудь попадала на слово «Особняк»?

– Он сказал, что хочет отвезти меня в Аргентину. Его родители разводят поло-пони. У них целая конюшня. А Раф – потрясающий игрок в поло. Он вроде лучший в Лос-Анджелесе. – Снова наполнив свой бокал, ты сделала глоток вина. – Как здорово, что я могу поделиться всем этим с тобой, Эбби! Это, правда, так здорово! Хоть я и была немного навеселе на вечере встречи выпускников, но все, что я говорила, – это правда. Я очень скучаю по друзьям, которые меня действительно знают. Старым друзьям, как ты. Ведь ты же знаешь меня с детства.

Было ясно, что ты опять выпила лишнего, твоя речь стала несвязной.

– У меня здесь есть друзья, но это совсем не то.

Мое лицо горело пламенем и, казалось, было пурпурного цвета. Подмышки вспотели под платьем из джерси, а шея жутко чесалась.

– Была у меня одна подруга, ну, я считала ее своей подругой, одна актриса. Думаю, ее имя тебе знакомо, но я не буду называть его, – и, держа бокал в руке, ты снова закатила глаза.

Чтобы поддержать тебя, я тоже сделала глоток вина.

– До Рафаэля я встречалась с другим актером, и как только она узнала об этом, начала виться вокруг него. Соблазняла его, прямо как в кино. Это было совершенно неуместно. Он мне даже не нравился настолько сильно. Во всяком случае, это открыло мне глаза на то, насколько коварными соперницами могут быть голливудские женщины. – Ты помахала официантке и показала на бутылку вина. – С тех пор мне катастрофически трудно кому-либо здесь доверять.

Разумеется, я уже знала об этой истории из таблоидов, но услышать ее от тебя было чем-то невероятным. Глядя на твои цветущие щеки и на то, как ты накручиваешь свои рыжие волосы на пальцы, я включила фантазию и подсознательно воспроизвела фильм с тобою в главной роли. Я мысленно пробегала по своим рисункам, изображая тебя в каждом из них и оживляя их. Ты была одета как лесная нимфа, собирающая золотые яблоки. Официантка принесла еще одну бутылку каберне и, ничего не спрашивая, наполнила твой бокал.

– Честно говоря, порой мне бывает так одиноко, – тихо шепнула ты, как только официантка отошла. Наклонившись вперед, ты подвинула свой бокал и сказала: – Эбби, прости меня, если я вела себя немного странно, когда ты приехала. Это от неожиданности. Но я очень рада, что ты сейчас здесь со мной. В твоем присутствии я могу быть такой, какая я есть. Я давно себя так не чувствовала.

Потянувшись к твоей руке, лежащей на столе, я увидела, как в твоем левом глазу собрались слезы, превратившись в большую дрожащую каплю на нижних ресницах.

– Будет странно, если я попрошу тебя остаться у меня ненадолго?

Моя правая рука лежала на твоей, а другой я придерживала основание бокала.

– Я серьезно, подумай об этом. Было бы здорово снова иметь настоящую подругу. Подругу, которая не соревнуется со мной, понимаешь? И чья любовь безусловна. Если честно, в последнее время мне очень плохо. Звучит странно, но чем больше внимания я получаю, тем хуже чувствую себя. Ты всегда так меня поддерживала, Эбби. Ты заставляла меня чувствовать себя особенной, как будто я заслуживала все то, что со мной происходило.

– Ты тоже вдохновляла меня, – заявила я со всей серьезностью в голосе, дослушав тебя до конца. Я пристально смотрела прямо тебе в глаза. – Как никто другой.

– Уверена, тебе тоже было бы полезно побыть здесь. Ты можешь получше узнать Лос-Анджелес и то, как устроен кинобизнес. Возможно, я даже могла бы показать тебе все и познакомить с нужными людьми. Я хочу, чтобы ты сделала свой первый шаг. Ты всегда была очень талантливой.

– Нет-нет, – машинально выпалила я, и мое сердце заколотилось. – Я не хочу вторгаться в твой дом. Я найду гостиницу.

– Это не вторжение. Это я хочу, чтобы ты осталась. Я хорошо помню истории, которые ты сочиняла, Эбби, и которые я потом пыталась разыграть. После нашего с тобой разговора на встрече выпускников я много думала о них. Например, история о маленькой девочке, которая, заблудившись в супермаркете, подошла к незнакомке и попросила забрать ее к себе, потому что не хотела возвращаться домой. Ты помнишь? Это было так запутанно и здорово. И я вспоминаю, как подробно ты описывала дом той женщины, как он выглядел внутри и на что были похожи двор, решетки, обвитые розами, лабиринт живых изгородей и все такое. Я до сих пор так отчетливо это помню, словно все происходило наяву.

Я хотела было что-то ответить, но никакие слова не могли пробиться сквозь бурлящую во мне радость.

– Ты очень помогла мне в детстве. Возможно, ты даже не понимаешь, насколько сильно. Может, теперь я смогу тебе немного помочь.

Внезапно раздался звук разбивающегося стекла, и ресторан погрузился в тишину, а наша официантка подбежала к столику, возле которого молодая женщина, извиняясь, пятилась назад от осколков разбитого стакана. Присев, официантка убрала осколки, и ресторан снова ожил. Все посетители уже отвернулись, а я продолжала наблюдать за происходящим. Затем я взглянула на тебя.

– Ризома далеко отсюда? – поинтересовалась я.

– Ризома? Вообще-то совсем рядом, – опираясь локтями на стол, ты вдруг как-то странно взглянула на меня, и твои щеки порозовели.

Я кивнула.

– Останься, Эбби, – сказала ты, и твой взгляд стал похож на тот, который я видела в журнале Vanity fair. Ты умоляюще смотрела на меня. Ты действительно во мне нуждалась. Это было правдой.

Подойдя вновь к нашему столику, официантка тихо произнесла:

– Извините за беспокойство, Элиза, но можно ваш автограф?

Я пристально посмотрела на девушку, негодуя вместо тебя. Но ты расплылась в своей обычной улыбке, которую демонстрировала на публике, и взяла блокнот и ручку.

Девушка спокойно наблюдала, как ты медленно выводишь свое имя на листочке. Ты отдала ей блокнот, и она сунула его в карман своего передника, а меня вдруг охватила беспричинная ревность. В тот момент я отчетливо ощутила свой особый статус. Это на мое плечо ты опиралась, когда мы шли к выходу. Это я помогла тебе спуститься по лестнице и не упасть. И это я открыла тебе дверь твоего «Мустанга» после того, как ты уронила ключи на землю, смеясь и крича: «О, Эбби, только посмотри на нас!» И когда, наконец, ты распласталась на пассажирском сиденье, это именно я отвезла тебя домой.

Глава третья

Когда я подняла жалюзи в гостевой спальне, мне открылся потрясающий вид на скалистый пейзаж и ярко-синее небо, и в это самое мгновение будто бы гора свалилась с моих плеч. Свет был просто испепеляющим. Как же глупо с моей стороны было мучить себя, столько лет живя на Среднем Западе. И как же глупо было ни разу не приехать в Калифорнию. Теперь Мичиган мне казался чем-то нереальным, долгим сном, пронизывавшим меня до костей, от которого я наконец-то очнулась.

Распрощавшись со своим зимним пальто, словно сбросив старую шкуру, я вдруг поймала себя на мысли о нем, пытаясь вспомнить вес и ощущение валяной шерсти на теле. Я на секунду представила лица родителей, спустившихся на кухню и обнаруживших мою записку и пропажу машины. На моем автоответчике уже было оставлено сообщение, которое мне не хотелось прослушивать. И даже если они еще не обнаружили списания денег с кредитной карты, то скоро это случится. Но это было абсолютно неважно. Пребывая в состоянии дикого восторга, я сидела в постели. Мой побег был таким простым и гениальным. Даже Шелби гордилась бы мной.

Спустившись на кухню, я зашла в комнату, залитую солнечным светом. Мне потребовалось всего мгновение, чтобы разглядеть мужчину с темными, вьющимися на затылке волосами, стоявшего у барной стойки спиной ко мне. Он был босиком, в черной футболке и спортивных штанах зеленого цвета. Застыв на месте, как мышь, наткнувшаяся на хищника, я инстинктивно начала пятиться назад, но мужчина вдруг повернулся, и мы встретились взглядами. Крупная нижняя челюсть и изогнутые бантиком губы делали его красивое лицо чересчур выраженным и, казалось, угрожающим.

– Привет, – послышался низкий голос с акцен– том, заставивший меня посмотреть ему глаза. – Я – Рафаэль.

Он протянул мне руку, и я протянула в ответ. Сжав его руку всего на секунду, даже без особого пожатия, я тут же ощутила ожог на своей ладони. Радостно глядя на меня, он изучал мое лицо.

– Я Эбби.

– Я уже знаю. Элиза сказала мне. Хочешь комбу-чу?[17]17
  ¹Комбуча – кисло-сладкий газированный прохладительный напиток, называемый чайным квасом.


[Закрыть] – предложил он, подняв бутылку с содержимым желтого цвета.

– Да, спасибо.

Я нелепо стояла и ждала, пока он нальет жидкость из бутылки в стакан.

– Я сам ее делаю, – похвастался он. – Скажи свое мнение.

Отпив немного кислой жидкости из стакана, я поперхнулась.

– Ты что, не пьешь комбучу? – удивился он.

– Нет.

– О, ты просто обязана начать пить ее регулярно. Всего один стакан в день – и это изменит твою жизнь.

Не сводя с меня глаз, он протянул свой стакан, чтобы чокнуться со мной. Когда мы встретились взглядами, у меня возникло какое-то странное чувство, будто я совершила преступление. Услышав твой голос за спиной, я почувствовала смесь разочарования и досады.

– О, милый, я чувствую себя ужасно, – медленно подойдя к Рафаэлю, ты прижалась к нему, ласково попросив: – Налей мне немного, пожалуйста.

На тебе были спортивные шорты и майка на тонких бретелях. Скрученные локоны твоих волос спадали на плечи. Став на цыпочки, ты с наивностью ребенка потянулась к Рафаэлю и поцеловала его в шею. В ответ он откровенно провел рукой по твоему телу, и будто фонтан искр пробежал по моей коже, как если бы он коснул-ся меня.

– Ой, я хотела познакомить вас с Эбби, – нахмурившись, сказала ты. – А вы уже это сделали.

Положив руки на твои плечи, Рафаэль отвернул тебя от меня и сказал:

– Так, пойдем на улицу, тебе нужно подышать свежим воздухом. Я тебя вылечу.

Я нерешительно последовала за вами во двор и обрадовалась, заметив, что Рафаэль поставил три шезлонга в тени беседки. Удобно устроившись на шезлонге, я вдруг подумала о наших одноклассниках из Мичигана, которые сквозь снег пробирались на работу, об их детях и ипотеках. Я представила Кристи Питерс с ее крестом на груди в группе детского сада, раздающей мелки и бумажные салфетки; Теда и Эндрю, сидевших за офисными столами и глазеющих на таблицы и документы. Никто из них и близко не мог увидеть ничего похожего на то, что сейчас видела я.

Откинувшись на шезлонге, ты прикрыла глаза рукой, а Рафаэль начал свой рассказ. Его голос завораживал своей мелодичностью и интонацией. Он восхвалял тебя, свой великолепный подарок судьбы, своего ангела-хранителя. Он рассказывал историю якобы для меня о том дне, когда впервые увидел тебя в рогах на съемочной площадке, о том, как озадачен он был некоторое время, как будто наткнулся на неизвестное волшебное существо.

– Я буду с ней столько, сколько она позволит мне, – говорил Рафаэль в мою сторону. – Как верный питомец.

В этот момент, убрав руку от лица, ты подскочила и наклонилась вперед, чтобы поцеловать его. Я отвернулась. Вы целовались так громко и долго, невыносимо чувственно, что я не знала, оставить ли мне вас или безропотно ждать, пока это закончится.

Наконец это прекратилось, и вы оба поднялись. Твои губы покраснели и налились.

– Эбби, – радостно обратилась ко мне ты. – Сегодня мы едем в поло-клуб. Раф хочет преподать мне урок верховой езды. Это ненадолго.

Оторвав взгляд от шезлонга, я посмотрела на тебя и вдруг почувствовала себя твоей дочерью.

– Хорошо, – произнесла я.

– Ты справишься тут одна? Я обещаю, что скоро вернусь. Чувствуй себя как дома.

Твой вопросительный взгляд задержался на мне некоторое время.

– Все в порядке, – заверила я. – Повеселитесь там.

Когда ты уехала, я босиком спустилась вниз. Потихоньку открывая ящики и шкафы, я обнаружила, что все они пусты. К буфету в столовой все еще был прикреплен ценник. Когда я увидела цифру на нем, мое веко задергалось: 4950 долларов! Вернувшись наверх, я вошла в твою спальню. На полу все еще лежали те же пакеты и новая одежда, завернутая в бумагу. На разобранной кровати валялись джинсы и рубашки. Проведя рукой по простыне, я наклонилась и уткнулась носом в подушку, надеясь почувствовать запах жимолости от твоих волос. Заглянув в гардеробную, я увидела кучу разбросанной обуви, свисающую с вешалок одежду. На полу валялось красное платье. Я улыбнулась. Эта гардеробная напоминала шкаф избалованного подростка.

В библиотеке одну за другой я брала с полки книги Юнга: «Человек и его символы», «Архетипы и коллективное бессознательное», «Феномен самости». Подойдя к окну, я представила себя тобой, глядя на тонкую кромку океана на горизонте и пытаясь почувствовать бешеный ритм, который ты, возможно, ощущаешь внутри себя; открывающиеся надежды, которые тебе сулит планета; прочувствовать каждый островок и континент за той изогнутой чертой океана.

Затем я обосновалась в своей комнате. Усевшись за глянцевый черный стол, я достала свои художественные принадлежности. Знакомое ощущение карандаша между пальцами, рисование и раскрашивание настроили мой мозг на более медленную волну. Я наблюдала за движениями своей руки, обрисовывавшей сад из моего сновидения с вкопанными в землю фонарями. Я изобразила упавшие фонари и языки пламени, охватывающие цветы и деревья. На фоне блестящего стола моя рука выглядела грубой, а ногти c потрескавшимися отросшими кутикулами – неопрятными. В этой слишком ухоженной комнате я чувствовала себя беззащитным зверьком, только что вылезшим из спячки.

Закончив рисовать, я сунула рисунок под кровать и забралась под одеяло. Закрыв глаза, я мысленно следовала за образами, пока они не превратились в очертания лица и тела. Это был Рафаэль. Я ощутила, как моя кровь, сгустившись и пульсируя, двигалась по кровотоку, скапливаясь у основания таза. Это было не похожее на отдых плотское влечение. Перевернувшись на живот, я начала дышать в подушку.

Я поняла, что уснула, только когда до меня донеслись напугавшие меня звуки. Ты вернулась домой. Страх овладел мной, я опасалась, что ты каким-то образом заметишь мои отпечатки пальцев на мебели, к которой я прикасалась в твое отсутствие. Выбравшись из кровати, я поправила одеяло, провела расческой по волосам и направилась вниз.

Увидев меня, спускающуюся по выложенной плиткой лестнице, ты улыбнулась.

– Привет, – сказала ты. – Это так странно, Эбби – видеть, как ты спускаешься по лестнице словно призрак из моего прошлого.

– Спасибо, что приютила меня на ночь, – поблагодарила я, останавливаясь на нижней ступеньке. – Было очень приятно познакомиться с Рафаэлем.

– Ну скажи, разве он не удивительный?

– Он очень удивил меня. Я имею в виду, когда я наткнулась на него утром.

– О да, со мной такое тоже бывает. Особенно когда я не жду его, то сама подпрыгиваю от страха. Иногда забываю, что у него есть ключ от дома.

– И сколько уже вы вместе? – поинтересовалась я, стараясь говорить негромко.

Немного задумавшись, ты ответила:

– Всего три месяца, но кажется, как будто три года. Как на быстрой перемотке.

Я молча кивнула, держась за перила.

– Как прошел урок верховой езды?

– Ужасно. Думаю, садиться на лошадь с похмелья было не самой лучшей идеей. Но мне понравился сам клуб. Там изумительно, и много красивых мужчин. Тебе стоит побывать там. Раф сказал мне, что, возможно, он станет разводить пони, чтобы расширить семейный бизнес. Кто бы мог подумать, что поло – это такой серьезный бизнес? Оказывается, чтобы получить потомство от кобылы-чемпиона, нужно буквально пересадить ее эмбрион другой кобыле, чтобы чемпион мог продолжать участвовать в соревнованиях.

– Это безумие, – изумленно сказала я.

– А еще они клонируют пони. На скотобойне они берут яичники кобылы и вынимают из них яйцеклетки. Затем заменяют ядро одной яйцеклетки ядром другой, которая была у пони-чемпиона, и помещают ее в суррогатную кобылу, которая и вынашивает чемпиона.

– Вот это да.

Внимательно посмотрев на меня, ты вдруг спросила:

– Ты подумала о моем предложении остаться?

Я хотела показаться серьезной, как будто обдумывала это предложение, но улыбка на моем лице испортила все приложенные усилия, и я ответила:

– Конечно, я останусь.

Озарив меня своей улыбкой, широкой и яркой, как пляжное покрывало, ты сжала меня в своих объятиях.

– О, я так рада. Спасибо, Эбби.

– Нет, это тебе спасибо.

– Уверена, мы отлично проведем время, – сказала ты, отодвигаясь назад и убирая прядь волос с моего лба. – Завтра я покажу тебе город.

– Это было бы замечательно, – к моему горлу подступил ком – смешанные ощущения дикого волнения и радости. – И, пожалуйста, Элиза, не стоит обо мне беспокоиться.

Ты вела машину в больших черных очках. За окном то и дело мелькала незнакомая растительность: заросли травы и редкие островки цветов. Свернув на трассу мы мгновенно оказались в потоке тысяч автомобилей. Я не осмеливалась заговорить с тобой, чтобы не отвлекать тебя от дороги, но ездила ты как профессионал. Ты научилась хорошо ориентироваться в этом месте, ставшем тебе домом.

Съехав с автострады, мы направились по длинной прямой улице мимо зданий, пестрящих яркими красками и информацией. Я ожидала увидеть этот город более воздушным и приветливым, представляя, как лучи легендарного солнца Калифорнии будут пылко целовать каждую клеточку кожи, как бы вселяя уверенность в тех, кого они озаряют, что они любимы и достойны счастья. Вместо этого солнечный свет освещал убогий уличный пейзаж, скопление машин на дороге и людей на тротуаре. Среди прохожих я заметила персонажа в костюме Бэтгёрл и какого-то затертого Губку Боба.

– Вот мы и приехали, – объявила ты. – Это Голливудский бульвар. Я бы остановилась, но тут не припаркуешься. В следующий раз мы вернемся и посмотрим Аллею Славы.

Мы проехали оставшуюся часть Голливуда, которая оказалась грязной и какой-то грузной, с вереницей винных магазинов, автомобильных моек и кафе фастфуда. Люди, стоящие на остановках с пакетами продуктов в ожидании своих автобусов, в плоских лучах солнца выглядели угрюмыми. Мы продолжили путь по бесконечному бульвару, наблюдая за плотным движением машин.

– Вот мы и на месте, – сказала ты, указывая на зеленую лужайку с табличкой «Беверли-Хиллз».

– Это Беверли-Хиллз?

– Ну, с улицы не очень хорошо видно.

Тем не менее место не производило особого впечатления. Родео Драйв, неимоверно короткая и вымытая до блеска, представляла собой наспех построенную съемочную площадку. На тротуаре стояли несколько туристов, похоже, ошеломленных столь явной пустотой. Мне стало интересно, можем ли мы пройти в «Гуччи» или «Праду», но, как будто читая мои мысли, ты сказала: «Я здесь ничего не покупаю».

Вместо этого по одной из бесконечных артерий города мы снова выехали на автостраду и очутились в месте, которое ты назвала Венецией. Здесь стояли небольшие дома, повсюду были яркие цветы и много велосипедистов. Припарковавшись у обочины на одной из сонных улочек возле чьего-то бунгало, мы направились на главный бульвар.

– Бульвар Эббот Кинни – мое любимое место для прогулок, – пояснила ты, когда мы зашли в один из модных дизайнерских магазинов.

Наверное, я ожидала, что на публике ты будешь идти сутулясь, дабы избежать лишнего внимания, но ты шла, расправив плечи, выставляя свою славу напоказ, словно светящийся плащ. Пока ты внимательно рассматривала вещи, некоторые покупатели оборачивались. Было очевидно, что они узнавали тебя. Сложно представить, чего тебе стоило оставаться спокойной и сосредоточенной на выборе товаров, будь то рассматривание какой-нибудь лампы или ощупывание коврика. Если бы этот плащ славы был моим, уверена, я бы рухнула вниз под его тяжестью.

Стоя в магазине винтажной одежды, ты тщательно перебирала вешалки с платьями, одно за другим прикладывая их к себе.

– Как тебе это? – спросила ты, указывая на свободное платье с крошечным цветочным рисунком.

– Думаю, на тебе это смотрелось бы прекрасно, – честно ответила я.

Перекинув платье через руку, ты продолжила подыскивать вещи.

– Я пытаюсь сделать свой образ мягче, – объяснила ты. – Сейчас столько резких и жестких людей. Я хочу быть нежнее.

Ты сдвинула вешалки на одну сторону, и они загремели.

– Как насчет этого? Для тебя.

Взяв в руки черную прозрачную шаль, прошитую серебряными нитями, ты, не говоря ни слова, накинула ее мне на плечи и подвела к большому зеркалу. Я увидела себя такой, какой, должно быть, я выглядела в твоих глазах.

– Думаешь, мне пойдет? – спросила я.

– М-м… да. Тебе хорошо. – Твои глаза засверкали. – Тебе действительно идет черный цвет, а серебро придает легкую пикантность. Ты чертовски хороша в этом.

Я посмотрела на свое отражение в зеркале.

– Да, – ты удовлетворенно кивнула. – Ты похожа на кинорежиссера-бунтаря.

Мое лицо вспыхнуло. Я не была до конца уверена, что ты не шутишь.

– Мне кажется, я больше похожа на ведьму, – пробормотала я.

– Ну что же, думаю, тут может помочь стрижка.

Выйдя из магазина, ты взяла меня за руку. Как только первое напряжение спало, меня охватило нечто вроде замешательства. Моя рука будто бы обмякла в твоей. Я определенно понимала, что твое появление в моей компании может плохо повлиять на твой имидж. На фоне тебя я выглядела полноватой и низкой, даже в этих злополучных сандалиях на танкетке. Но ты, словно собака-поводырь, повела меня прямо по тротуару и втащила в парикмахерскую, усадив в кресло и объяснив стилисту, что делать. Я вышла оттуда с четким каре, рассекающим линию моего подбородка. Обрамляя простое круглое лицо, мои волосы выглядели как дорогой парик. Даже если я и не стала красивой, как это подразумевала стрижка, то по крайней мере была достойна внимания.

Возвращаясь к машине, я заметила, как двое мужчин, шедших по тротуару впереди нас, резко развернулись. Я остановилась как вкопанная. Потребовалось какое-то время, чтобы понять, что они стали доставать не оружие, а фотоаппараты. Ты даже не дрогнула. Вместо этого ты продолжала идти прямо по направлению к мужчинам, как бы заставляя их отступать назад, делая кадры. Не улыбаясь и не позируя, ты просто и в естественной манере шагала вперед – ничего необычного, просто леди ходит по магазинам с подругой. От напряжения мое лицо натянулось как струна. Я мелкими шагами семенила вслед за тобой, пытаясь нащупать в сумочке свои солнцезащитные очки. Послышалось непрерывное щелканье затворов фотоаппаратов.