Текст книги "Среди проклятых стен"

Только не там, где могли увидеть священники.

– Ты совсем спятила? – прорычал он, приближаясь ко мне столь же стремительно, как я отходила назад.

– Если я скажу да, ты меня выслушаешь?

– Я могу потерять должность, если они узнают, что это ты тут визжишь, как…

– Есть опасное Воплощение, которое почти… – Тут моя босая нога оступилась на неровном каменном полу, и на этот раз мой крик был искренним. Джембер поймал меня за небрежно накинутую нетелу, отчего та плотно обхватила мою голову, и намотал ее на руку, не позволяя мне убежать.

Используя ткань в качестве поводка, он практически подтащил меня к чулану, а затем втолкнул перед собой. Внутри не было свечей, однако проникавшего в дверной проем света было достаточно, чтобы я могла уцепиться руками за полки и не врезаться в них лицом.

– Я потрясен, Анди, – произнес он с легкой усмешкой в голосе. – Что бы сказал Бог по поводу твоей коварной выходки?

Стиснув зубы, я сдвинулась к боковой стене – теперь я не была загнана в угол.

– Бог милосерден. В отличие от тебя.

Джембер сместился вместе со мной, и солнце осветило половину его лица, искаженного в рыке.

– Я тоже милосерден, – ответил он без прежнего веселья. – Ты можешь выйти отсюда на своих двоих, или же я могу избить тебя до потери сознания и спустить с лестницы.

Я предусмотрительно вытащила нож, но теперь понимала, что в нем нет необходимости. Мне не было видно его лица, однако он сжимал державшую за шарф руку другой так, словно ударил кулаком по стене. Переоценив свои силы, он случайно задел мою шею. Любое прикосновение к человеческой коже, даже сквозь перчатки, было невыносимым для него. «В тебя будто вонзаются осколки стекла, проникая до самых костей», – поделился он однажды, когда я спросила, каково это.

Все дело было в отсутствовавшей ноге, которой он каким-то образом лишился из-за Сглаза. Но расспросы о деталях этого происшествия отчасти являлись причиной, почему при виде его макомии я вздрогнула. Так что в конце концов я решила: пусть уж лучше это остается тайной.

Именно поэтому меня не должна была трогать его нынешняя боль. Не должна была волновать. Как жаль, что это не так. Боже мой, мне по-прежнему было больно видеть, как он сморщился.

«Соберись, Анди. Ему на тебя плевать. Так почему тебе должно быть не все равно, что с ним?»

– Почему ты решил мне не помогать? – спросила я.

Джембер положил здоровую руку на горизонтальную перекладину своего жезла и оперся подбородком на костяшки пальцев, перенеся вес тела с протеза на ногу.

– С какой стати дебтеру без разрешения волнуют Воплощения?

Вопрос был вполне логичным, но все равно причинял боль, как свежая рана.

– Я бы не просила тебя о помощи, если бы ты меня не вышвырнул.

– Да, ты бы сейчас была замужем, как остальные девушки твоего возраста, и изводила бы своего мужа, а не меня.

Я фыркнула.

– Ты сам вырастил меня так, чтобы я не проявляла особого интереса к браку, так чего же ты ожидал?

– Я ожидал, что ты примешь решение на основании правильных принципов выживания. Но безопасному дому и стабильному доходу ты предпочла улицу. – Он опустил руку, в которой пытался унять боль, сжал ее в кулак и снова выпрямился. Во время его передышки мне следовало найти более безопасное место. – У тебя есть три секунды, чтобы решить: уйдешь ты отсюда или нет.

– Я уйду, – ответила я. Несмотря на угрозу, он не собирался меня бить, поскольку не спал с самого утра, создавая амулеты. Он был намного крупнее и мощнее меня, а я – быстрее. Мы оба без слов понимали: ему не хватит сил.

И все же, если надавить на него чуточку сильнее, достаточно будет даже небольшой вспышки ярости, а я не горела желанием очнуться за церковью с заплывшими глазами.

– Комната, залитая кровью, – выпалила я. – И уже не впервые. – Джембер оторвал посох от земли, и я, воспользовавшись этой возможностью, выскочила в коридор. – Он сказал, что в последний раз тонул заживо.

Джембер ударил жезлом по каменной стене, проверяя его на прочность.

– Он увидел Воплощение и решил, что тонул, а страх спровоцировал в его теле симптомы.

Я замерла.

– Такое возможно. Но… – Я отшатнулась в сторону, чуть не прикусив язык, и прижала руку к голове. Череп пронзила острая боль, я моргнула несколько раз в попытке вернуть четкость зрения после удара, но глаза тут же затуманили слезы. Глупые слезящиеся глаза. Предатели. – Значит, это Воплощение не опасно? Беспокоиться не о чем?

– Нельзя утонуть и при этом остаться в живых. – Джембер не торопился меня догонять – он наступал, постукивая посохом по стене. – Как тебе удалось заполучить клиента без разрешения?

Я пятилась по мере того, как он надвигался на меня. На этот раз ему не удастся застигнуть меня врасплох.

– Он посчитал отсутствие разрешения преимуществом.

Глаза мужчины едва заметно сузились.

– Чтобы платить тебе меньше?

Я видела, что он мысленно перебирает все возможные варианты причин и довольно скоро придет к верному ответу. Поможет ли он мне, узнав, что я взялась за работу, от которой он отказался?

– Он платит мне достаточно. Я ведь пока не умерла с голоду.

Джембер почти загнал меня к главному алтарю, но вдруг остановился.

– Без разрешения ты долго не протянешь. А твоего профессионального уровня не хватит, чтобы добиться покровительства.

– А кто в этом виноват? – Мое лицо вспыхнуло, внутри снова вскипела ненависть к нему. – Ты сказал, выходи замуж за незнакомца или живи на улице. Ты не оставил мне иного выбора, кроме как взять ситуацию в свои руки.

– Ты ищешь нового наставника?

– А тебе какое дело, старик? Ты бросил меня умирать.

Я отпрянула назад, у кончика моего носа пронесся ветерок от взмаха макомии. Когда посох раскололся о камень, я вздрогнула и прижалась к противоположной стене в попытке увернуться от наконечника, который отломился и упал. Мы молчали все то время, пока он катился по полу и в конце концов не остановился. Сама я этого не видела, только слышала, потому что сердито смотрела на Джембера, а тот на меня. Ненависть сдавила мне горло, лишив меня голоса… Она заглушила боль, смешанную со страхом и омрачившую мою тоску.

У Джембера болела нога – я знала это наверняка, поскольку он не бросился за мной. Вместо этого он сжимал в руке сломанный посох и наблюдал за моей ненавистью, не давая мне повода усомниться в ней.

Он был поистине бессердечен. Я всегда это знала, а теперь убедилась окончательно. Он лишь пустая оболочка человеческого существа. От этой мысли мне захотелось зарыдать, но я подавила это желание. Он не заслуживал видеть человеческие эмоции, испытываемые в его адрес… Не заслуживал знать, как я хотела – жаждала, – чтобы он тоже что-то почувствовал ко мне. Что-то человеческое, рожденное не из необходимости.

Я поморщилась, однако удара сломанным посохом больше не последовало. Напротив, он бросил его к моим ногам.

– Перестань вести себя как ребенок, Андромеда, – мрачно произнес Джембер. – Ты сама это выбрала. Нечего винить меня в своих никчемных принципах выживания.

С этими словами он развернулся и ушел, оставив меня наедине с тоской и ненавистью, желание разреветься нарастало во мне с каждой секундой.

Я сглотнула слезы, пока они не успели затуманить мой взор, и выбежала из церкви; святые глядели мне вслед с горечью и разочарованием.

Глава 12

Не успела я войти в свою комнату, неся сумку с покупками, как в коридоре послышался торопливый топот, сопровождаемый резким звоном колокольчиков. Я обернулась как раз в тот миг, когда Магнус широко распахнул дверь и встал в проеме.

Его челюсти были плотно сжаты – я видела это по заметно напряженным мышцам, – щеки пылали.

– За что я тебе плачу? – требовательно спросил он. – Какой от тебя толк, если я не знаю, где ты находишься?

Кудрявые волосы на его голове были в беспорядке, длины зелено-голубой рубашки с воротником-стойкой хватало, чтобы скрыть отсутствие на нем брюк. Я быстро отвела взгляд от его голых ног – к Джемберу без штанов я уже привыкла, поскольку наблюдала эту картину с самого детства, а вот подобный вид Магнуса почему-то заставил меня покраснеть. Я положила сумку на кровать и принялась перебирать ее содержимое, стараясь, чтобы на глаза не попалось мое новое нижнее белье.

– Я ходила за покупками.

– Ты должна была мне сообщить.

– Только не говорите, что вы скучали по мне.

Он все еще хмурился, но уже заметно успокоился.

– Ты единственный рассудительный человек в этом доме. Я уже несколько дней умираю со скуки.

– Вы три года развлекали себя сами – еще один день ничего не изменит.

Он прислонился плечом к дверному косяку.

– Ну, может, ты хотя бы что-нибудь купила мне – за все мои страдания и боль?

– Надо было купить вам штаны.

Магнус быстро оглядел себя и выскочил за дверь. Воспользовавшись его отсутствием, я убрала нижнее белье, но вскоре его ноги, на этот раз в штанах, вернули его в мою спальню.

– И еще, – сказал он, влетая в комнату и застегивая на ходу ремень, – почему здесь так жарко? Ты открыла окно? Я не выношу духоту.

Я закатила глаза.

– Вы слишком много жалуетесь.

– Остальных это, похоже, устраивает. – Он плюхнулся на мою кровать и, выгнув брови, уставился на меня. – Итак? Что ты мне принесла?

– Ничего. Потому что вы избалованный ребенок. – Я сложила тканевый мешок и хотела его убрать, когда Магнус взял меня за руку. Его ладонь была холодной и при этом мягкой. Гладкой. Во мне вспыхнуло желание прикоснуться к ней, чтобы согреть, но я не сдвинулась с места. – Вы хотели мне что-то сказать?

– В следующий раз, когда соберешься уходить, по крайней мере сообщи мне. – Он выпустил мою руку, после чего стиснул ткань одеяла. – Слушай, ты прости мне излишнее беспокойство. Я проснулся и решил, что ты… В общем… – Он быстро встал и, взъерошив волосы пальцами, направился к двери. – Просто в следующий раз хотя бы объяснись. Это элементарная вежливость.

– Я бы не ушла, не закончив работу, – сказала я, и он резко остановился в дверях.

Магнус, обхватив себя руками, застыл между теплой комнатой и холодным коридором, а потом развернулся ко мне и вошел обратно.

– Так что ты купила?

– Несколько предметов первой необходимости.

– Я мог бы тебе всё дать. В следующий раз напиши мне список, и я отправлю кого-нибудь за покупками.

– Мне нужно было выбраться. Сменить обстановку.

– Ты потратила премию?

Я усмехнулась. Просто он выглядел таким озадаченным, что я не смогла удержаться.

– А что еще я могла потратить?

– Ты не должна тратить свои деньги на подобные вещи. Раз уж сейчас ты живешь в моем доме.

– Я предпочитаю быть независимой.

– Тебя поэтому выгнали с учебы? За твою независимость? – Когда я не удостоила его оскорбительные вопросы ответами, он склонил голову набок и посмотрел на меня, как растерянный щенок. – И все же, почему тебя выгнали? Ты мне так и не сказала.

– Потому что это не ваше дело.

– Ты спала со священниками?

Я потрясенно разинула рот и, просверлив его свирепым взглядом, запустила в его голову подушку. Он едва успел ее поймать, вывалившись в коридор.

– Знаете, вам необязательно быть все время таким невыносимым.

Он округлил глаза.

– Я невыносимый?

Судя по его реакции, эта новость стала для него открытием, что было довольно странно. Неужели раньше ни у кого не хватало смелости перечить ему?

– И грубый.

Магнус кивнул, прижал подушку к груди и слегка подался вперед, будто внимательно слушая.

– А еще?

В его вопросе не было и намека на сарказм. Я помолчала.

– Нетерпеливый.

– Верно. Хочешь повышения зарплаты?

– Нет, Магнус… – Я сделала глубокий вдох. – Я хочу, чтобы вы стали лучше.

– Ты первая дебтера, кто выражает недовольство моей личностью.

– Вам в лицо.

– Ты так думаешь? – Он замолчал и, опустив взгляд на свои носки, пошевелил пальцами ног. – Я был… немного напуган… когда увидел, что тебя нет. Думал, ты ушла навсегда. Наверное, остальные уходили, потому что тоже не могли вынести мой характер.

– Я могу вынести, Магнус, даже самые ужасные ваши черты, – сказала я, шагнув ближе. Он снова встретился со мной взглядом: его глаза были полны надежды, а еще какой-то уверенности и приятного умиротворения. – Но это не значит, что вы можете все время вести себя как капризный ребенок. Я знаю, в душе вы хороший человек. Было бы неплохо время от времени это показывать.

– Я могу быть хорошим. Могу я что-то сделать для тебя?

– Это искренний вопрос?

Он взглянул на меня так, будто я пошутила.

– Да. Я хочу сделать все, чтобы ты больше никогда не уходила.

Я усмехнулась.

– Это было бы почти милое заявление, не будь оно столь эгоистичным.

– Ты незаменима, Андромеда. Надеюсь, ты об этом знаешь.

– Скажите мне об этом – и я узнаю.

Магнус замолчал, словно потрясенный таким требованием.

– Ты незаменима. – Он вдруг опустил глаза, потирая лицо и хмуро глядя себе под ноги. – Но я по-прежнему плачу тебе за работу. Так что больше никаких побегов.

– Да, сэр.

– Называя «сэром», ты лишаешь меня жизни. Ты убьешь меня раньше, чем я умру от старости.

– Магнус, – исправилась я.

– Да?

Я прикусила губу, чтобы не засмеяться.

Он уже собрался что-то сказать, но передумал и вместо этого откашлялся. А чуть позже спросил:

– Ты хотя бы скучала по мне?

Я почувствовала стук сердца в своем горле. Так странно – ощущать одновременно удовольствие и тошноту.

– Не слишком.

Он выгнул бровь.

– Жестокая девчонка. И это после всех моих попыток быть милым с тобой.

– Каких, например?

– Я сказал, что ты незаменима, верно? Не говоря уже об испытываемых мной неудобствах, когда я надевал брюки на ходу.

– Вы мой работодатель и по определению должны их носить.

– Я имел в виду… – Он замолчал, на его щеках разлился румянец смущения. Затем он взял мою бутылку тэжа и принялся крутить горлышко в руках. – Да, ты права. Как говорит Эсджей, нам ни к чему судебные иски.

Его реакция была такой… очаровательной. Стоило мне это признать, как мои щеки тоже зарделись, поэтому я быстро задвинула эту мысль подальше и взяла себя в руки.

– Хотите сказать, отсутствие брюк для вас постоянная проблема?

– Один раз не считается постоянным. – Он откупорил бутылку и тут же отпрянул, не успев поднести ее к губам. – Боже! Этот апельсиновый сок протух.

– Это медовое вино, – пояснила я и, забрав у него бутылку, прижала ее к себе. Магнус закашлялся, а после содрогнулся от рвотного позыва, словно кот, подавившийся комком шерсти. Я закатила глаза. – Вот что бывает, когда берешь чужое без спроса.

– Отвратительно. – Он с усилием сглотнул. – Я уже от одного только запаха слегка опьянел.

– Ой, перестаньте. Алкоголь действует по-другому. – Я взяла его за руку, чтобы проводить до двери. В ответ он положил свою ладонь поверх моей – тепло и жизнь оставили на моей коже успокаивающий след. – Если не возражаете, я хотела бы немного отдохнуть.

– Конечно, Андромеда, – произнес он, похлопав меня по руке, – все что пожелаешь.

Я посмотрела на него, вскинув брови.

– Благодарность?

Он вышел в коридор.

– Может быть, поужинаем вместе? Через несколько часов, когда ты проснешься?

Я кивнула.

Магнус прислонился к дверному косяку, барабаня по нему пальцами, затем глубоко вздохнул и посмотрел на меня.

– Я правда… очень рад, что ты вернулась.

И с этими словами он ушел – как обычно, настолько быстро, что я не успела ответить. Странный юноша. Странный, непростой… забавный… временами милый… и совершенно очаровательный.

Мои щеки вновь запылали, только на этот раз я не стала этому противиться, даже если кто-то увидел бы меня.

– Я тоже рада, что вернулась, – крикнула я в сторону распахнутой двери его спальни, после чего закрыла свою и отправилась спать.

Глава 13

Из сна меня вырвал стук в дверь. Открыв ее, я обнаружила на пороге приветливо улыбающуюся Сабу с изысканной коробкой в руках.

– Привет, Саба, – поздоровалась я, почесывая голову. – Очень надеюсь, что там шоколадные конфеты.

Она вскинула брови, как бы говоря: «А я очень надеюсь, что вы шутите», и подняла крышку: внутри оказались всевозможные бутылочки, баночки, крема и масла.

Я разинула рот. А потом издала звук, который не слышала от себя уже очень давно.

Радостный визг маленького ребенка.

– Это все твои? – спросила я, не в силах скрыть нетерпение.

Саба покачала головой, ее улыбка сделалась шире.

– Мои? – удивилась я, хотя уже и так знала ответ… Никак не могла поверить. Но знала.

Саба подтолкнула ко мне коробку, побуждая взять ее, хотя меня даже не нужно было уговаривать. Я торопливо положила ее на кровать, чтобы перебрать косметику. Мыло, лосьоны, скрабы. Масла, которые до этой работы я могла бы себе позволить, только копив деньги несколько месяцев. Я даже и не мечтала когда-нибудь прикоснуться к этим пузырькам, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться их содержимым.

Девушка опустила на пол маленькую деревянную кадушку и поставила воду греться на огонь. Затем стала распускать мои волосы, параллельно разглядывая их. Она достала из коробки с маслами серебряные ножницы и показала мне.

– Да, спасибо, – сказала я. – Уверена, моим волосам очень нужна стрижка.

Саба сжала мои плечи, взяла расческу и принялась за работу. Я сидела молча, а в моей памяти всплывали воспоминания.

– В последний раз мне стригли волосы, – заговорила я, – в начале моего обучения на дебтеру. Тогда Джемберу пришлось их мне сбрить. Наверное, священники боялись подцепить вшей.

Особенно мне запомнилось, как я плакала в переулке за церковью, пока Джембер сидел у меня за спиной с опасной бритвой в руках. Не потому, что мне было больно или я очень не хотела расставаться с волосами, а потому, что это нужно было сделать, – потому что несколько мужчин, которые меня даже не знали, беспокоились, что я могу принести в церковь вшей.

Они считали меня грязной.

Однако на этот раз все было иначе. С каждым щелчком ножниц моей голове становилось легче. Наверное, будучи служанкой, Сабе не раз приходилось заниматься подобным, но сейчас она делала это не из-за работы. А потому, что ей… было не все равно.

Закончив стричь и причесывать меня, она жестом показала мне раздеться. Сначала я мешкала, а потом, заперев дверь спальни, стащила с себя одежду и положила ее на кровать. Только амулет оставила на месте – после того первого Пробуждения я больше не собиралась его снимать.

Саба протянула мне сосуд и показала на своих руках круговые растирающие движения. Я кивнула, после чего она помогла мне забраться в кадку. Внутри сосуда, судя по запаху, был сахар, смешанный с ароматными маслами. Она вылила мне на голову воду – горячую, но не обжигающую. Я взяла немного смеси в руки и начала ее втирать. Это было… Я никогда не испытывала ничего подобного. Смесь оказалась менее шершавой, чем песок, а шелковистый след масел дарил неземное блаженство. Тем временем Саба принялась натирать мне кожу головы маслом без сахара, и я даже была вынуждена остановиться, чтобы насладиться происходящим.

Если бы меня попросили расставить по местам самые приятные ощущения на свете, то массаж головы с небольшим отставанием занял бы третье место, сразу после чувства полного желудка и возможности спокойно опорожнить кишечник. Одним словом, это было чудесно. Я закрыла глаза, чтобы лучше запомнить ощущение нагревающегося при трении масла, успокаивающие ритмичные движения по коже головы, удовольствие от того, что пальцы наконец свободно скользят по всей длине волос, не натыкаясь на колтуны.

К концу мытья я ощущала себя так, словно скинула десять фунтов проблем и песка.

Честно говоря, я даже не помнила, чувствовала ли я себя когда-нибудь настолько чистой. Однако решила слишком много об этом не думать, иначе могла расплакаться.

Саба окатила меня несколькими ведрами холодной воды – вынести это было бы куда сложнее, не будь моя комната нагрета с помощью амулета. Потом заставила меня снова одеться и усадила напротив зеркала, чтобы заплести альбасо: тонкие и толстые косы чередовались спереди и переходили в копну кудрей на затылке. Кудри. Настоящие кудри, а не просто пушащиеся завитки. Прическа выглядела мило. Я выглядела милой. А еще здоровой, и… намного лучше, чем за всю свою жизнь.

Мое ничем не примечательное лицо вряд ли можно было сильно улучшить, хотя с моей стороны, наверное, было глупо отказываться от предложенного Сабой макияжа. Тем не менее прежде чем растворяться в чужом представлении о совершенстве, нужно было немного привести себя в порядок. Пока я чувствовала себя собой, только чище.

А вообще мне было хорошо. Хотелось верить, что и остальные умели ценить чистоту и приличный внешний вид. Я-то уж точно. Вся процедура заняла несколько часов, но результат стоил каждой потраченной минуты. Наверное, это было лучшее, что когда-либо происходило со мной.

– Спасибо, Саба, – выдохнула я. Затем коснулась волос – секущиеся поврежденные кончики сменились относительно мягкими прядями – и посмотрела на довольное выражение лица моей подруги в зеркале. – Можешь себе представить? Все это время я молчала.

Саба охнула и склонилась над моим стулом, ее плечи затряслись. Я вскочила и уперлась коленом в сиденье, желая узнать, что же случилось, но гримаса испуга быстро сменилась широкой улыбкой. Она смеялась. Зрелище было настолько радостным и заразительным, что я мгновенно, поддавшись порыву, присоединилась к ней.

– Для меня ты, наверное, лучший человек, – поделилась я, схватив ее за – ничего себе! – поразительно жесткое плечо. – У тебя такие твердые мышцы. Видимо, оттого, что Магнус заставляет тебя выполнять всю тяжелую работу.

Саба закатила глаза, но при этом на ее губах играла легкая снисходительная улыбка.

– Мне пора возвращаться к работе, пока Магнус снова не сошел с ума, – сказала я, подавшись вперед. И замерла. Не будет ли Саба против объятия?

Нет. Мне не хотелось переступать личные границы своей единственной подруги. К тому же я и сама была в объятиях не искушена, а потому боялась все испортить.

– Только давай я сначала помогу тебе прибраться, – предложила я, на что Саба, вскинув руки, покачала головой. Затем с усмешкой вручила мне мою корзину с инструментами, выпроводила из комнаты и захлопнула за мной дверь. Я оказалась перед собственной закрытой спальней.

В этом доме все были очень странными. Но Саба, во всяком случае, в хорошем смысле.

Я стала спускаться. Поездка в город, дневной сон, сильное запоздалое преображение – большую часть дня я не работала. С другой стороны, я никогда не устраивала себе выходной. При этом можно было бы в полной мере воспользоваться тем, что в моем распоряжении имелся более мощный амулет.

Как только я сошла с лестницы и завернула за угол, до меня донесся странный звук, похожий на тугие щелчки какого-то инструмента. Я слышала его и раньше, в первую ночь здесь – ночь настолько пугающую, что я практически забыла: она началась с прекрасной музыки. Я пошла на звуки мелодии и обнаружила Магнуса за маленьким пианино. Инструмент, как и все предметы, которые ему нравились, был искусно украшен. Остальную мебель закрывали белые простыни, а сквозь раскрытые шторы в комнату проникал яркий солнечный свет. Кружащая в его лучах пыль походила на волшебство и выглядела почти неосязаемой. В комнате, как и в других помещениях, было холодно, но сегодня воздух почему-то казался чуточку теплее.

Я поставила на пол корзину и облокотилась на пианино, некоторое время наблюдая за игрой Магнуса, а потом сказала:

– У вас сломано пианино.

Магнус вскинул глаза, потом еще раз, уже внимательнее, посмотрел на меня и пропустил несколько нот, словно не ожидал меня увидеть. Или, скорее всего, удивился тому, что я действительно подготовилась к вечеру. Я издала смешок, и он залился краской, одарив меня застенчивой улыбкой, после чего продолжил играть.

Не знаю, почему я рассмеялась. В том, что я его напугала, не было ничего смешного.

– Хорошо выглядишь, – заметил Магнус. Складывалось впечатление, будто он не закончил свою мысль. Но вместо того чтобы договорить, принялся теребить край листа, то складывая, то разворачивая ноты.

– Э-э, спасибо. Саба подрезала мне волосы. – И сейчас они находились в лучшем состоянии, чем за все эти годы, но ему необязательно об этом знать. – Похоже, она всецело предана вам. Надеюсь, вы хорошо ей платите.

– О, Саба получает все что захочет. То, что принадлежит мне, принадлежит и ей.

Я в этом сомневалась, однако с Магнусом лучше было решать вопросы поочередно.

– Я имела в виду плату за работу.

– Ей не платят. Она имеет такой же доступ к моему состоянию, как и я. Одно из преимуществ быть старым другом, – сказал он, продолжив исполнение быстрых канонических нот. – И, кстати говоря, это клавесин, а не пианино. – Он играл молча еще некоторое время. – Ты хуже любого призрака в этом доме, Андромеда. Хочешь напугать меня своим неожиданным появлением и расспросами?

Он сознательно закончил наш разговор, но я была не в силах злиться на него. В конце концов, я получила ответы на свои вопросы.

– Сомневаюсь, что это возможно, Магнус.

Было приятно видеть, как он улыбнулся, когда я произнесла его имя. Во всяком случае, я вообразила, будто причина улыбки крылась именно в этом. Скорее всего, он просто не мог одновременно играть и быстро переворачивать ноты, с чем сейчас как раз и столкнулся.

Магнус снова взглянул на меня.

– Полагаю, невозможно напугать равного.

– Я работаю на вас. В наших отношениях нет ничего равного.

– Ты оказываешь мне большую услугу. И я в ответ делаю для тебя то же самое.

– Вы наняли меня. Вы платите мне.

– Да, но ты не обязана была соглашаться на эту работу. Кроме того, мы равны во многих отношениях. – Между нами повисло молчание, и комнату заполнила музыка. – Мне нужно, чтобы ты переворачивала страницы.

– Пожалуйста.

– Что «пожалуйста»?

Я возвела глаза к потолку.

– Вы хотели сказать: «Пожалуйста, Андромеда, не могла бы ты переворачивать страницы?»

– Так ты поможешь мне или нет? Я уже приближаюсь к концу и предпочел бы не останавливаться.

– Скажите «пожалуйста», и я подумаю над вашим предложением.

Тут Магнус запнулся, его пальцы запутались и в конце концов со шлепком ударили по клавишам. Он неуверенно поднял на меня глаза, словно был не в силах совладать с нервами. Однако это я не могла справиться с его взглядом. Мне нравилось, когда он смотрел на меня, но сейчас этот взгляд был слишком пристальным, слишком глубоким. Я не хотела, чтобы он раскрыл меня прежде, чем я сама разгадаю его.

«Он тебе не враг, Анди».

И все же я с некоторой натянутостью в голосе поинтересовалась:

– Почему вы смотрите на меня?

– Потому что я могу, – почти небрежно ответил он.

– Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали.

– Ничего не могу с собой поделать. Ты не… – чем дольше он медлил с ответом, тем более неловко ему становилось. – …не исчезаешь, когда мы смотрим друг на друга.

Все мое тело оцепенело, но не из-за холода.

– Исчезаю?

– Стоит мне кому-то посмотреть в глаза, как на следующее утро этот человек исчезает. Все его вещи остаются в комнате, но его самого будто никогда не существовало. Он просто… испаряется.

Я задумчиво прикусила губу.

– Все обитатели этого дома должны носить амулеты.

– Они не станут их носить. Пегги стара и полна предрассудков в отношении всех, кто не относится к протестантам. Я как-то пытался ей сказать, что считаю себя причиной этих исчезновений, но она решила, будто у меня психическое расстройство. Она знает, что во всем виновато проклятие, но не верит, что дело именно во мне. Вот тогда-то я и придумал список правил. Если никто не хотел меня слушать, то я мог бы по крайней мере держать их на расстоянии.

– Почему бы просто не добавить амулеты в этот список?

Магнус покачал головой.

– Они не станут их носить. Даже Эсджей с Келелой не смогли никого убедить.

– Теперь понятно, – сказала я, указав на его запястья. – Почему вы носите колокольчики.

Он кивнул.

– Так люди слышат мое приближение.

– А я думала, вам просто нравится всех раздражать.

Магнус снова ухмыльнулся. Мне, пожалуй, даже нравилась эта ухмылка.

– За эти три года Саба была моим единственным настоящим другом. Мне трудно общаться с людьми, если я не могу на них смотреть… Мне нравится видеть глаза людей.

Его взгляд манил меня, подобно маяку. Я никак не могла собраться с мыслями, когда он смотрел на меня столь пристально.

– Что вы играете? – торопливо поинтересовалась я, глядя на его инструмент.

– Сонату Баха. – Сначала его лицо просветлело, а затем он поморщился. – При этом очень плохо. Его произведения стоит играть по всем правилам, а я никогда не был силен в точности.

Я понятия не имела, о чем речь. Однако Магнус хотя бы перестал гипнотизировать меня взглядом, чего я как раз и добивалась.

– А мне ваша игра показалась чудесной.

– Ты знаешь Баха?

– Я вообще не знакома с иностранной музыкой.

– Отлично. Значит, ты не заметишь разницы, если я испорчу еще одно произведение.

Я сдавленно рассмеялась, пытаясь сдержаться, и закрыла лицо руками – мне потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

– Возможно, если бы вы занимались музыкой столько же, сколько и рисованием, то не были бы так недовольны собой.

Магнус скрыл веселье за маской обиды.

– Господи, Андромеда. Не напоминай мне о моих неудачах. Это слишком жестокое наказание.

– Тогда больше занимайтесь.

– Не хочу прикладывать много усилий.

– Значит, довольствуйтесь посредственностью.

На этот раз он по-настоящему уставился на меня во все глаза, вновь теребя уголок страницы.

– Иногда ты и правда меня пугаешь. Не до ужаса, конечно, но… заставляешь чувствовать все намного сильнее. Мыслить глубже. И много потеть. С тобой ничего не бывает легко. И, честно говоря, после того как люди всю жизнь только и делали, что выслуживались передо мной… Мне действительно нравятся такие перемены.

Я ощутила, как мою шею залил румянец. Непонятно почему. Вряд ли его речь можно было назвать комплиментом.

– Вы странный человек.

– Из твоих уст это звучит как похвала. – Его мальчишеская обнадеживающая улыбка стала еще шире, когда я усмехнулась. Он похлопал по скамейке перед пианино. – Не желаешь присесть?

Немного помедлив, я обошла инструмент и опустилась на скамейку. От Магнуса, как и от любого мужчины, исходило сильное тепло, и я вдруг поняла, что сижу вплотную к нему, плечом к плечу. В таком положении он был выше меня. Не знаю, почему я заметила это только сейчас.

В любом случае сидеть было куда приятнее, чем стоять. Солнце грело мне спину, прогоняя холод.

Я почувствовала, как он склонился ко мне и моих волос что-то коснулось – возможно, его нос, поскольку все это время я смотрела на его руки, сложенные на коленях.

– Ты приятно пахнешь, – произнес он.

– А вы, похоже, удивлены. Неужели раньше я воняла?

– Просто в этом доме все кругом пахнет сыростью. Я никогда не замечал.

Точно разъяренная кошка, я смахнула его нотную тетрадь с подставки, продолжая при этом ухмыляться, пока он сверлил меня хмурым взглядом.