Электронная библиотека » Лорен Хендерсон » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Мое бурное прошлое"


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 21:34


Автор книги: Лорен Хендерсон


Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава пятая

– О боже всемогущий! – Льюис был сама любезность. – В гроб краше кладут.

– Отвали. – Я вовсе не собиралась строить из себя восставшую из ада. – Не мог бы ты приготовить…

– …капуччино с двойным эспрессо? Один момент. Может, и чего-нибудь шоколадного, а?

– Можешь сделать мне ребенка, если хочешь. Ты же знаешь, я от тебя без ума, и заявляю это со всей ответственностью.

Я полезла в сумочку за деньгами, но Льюис отмахнулся:

– Потом. Когда руки перестанут трястись.

– О господи!

Моя тесная конура, расположенная прямо за комнатой, в которой сидит мой помощник, изумляет странной планировкой. Зато из окна открывается вид на Брюэр-стрит[6]6
  Одна из улиц в районе Сохо, известном секс-шопами и гей-барами, а также итальянскими ресторанами и кафе.


[Закрыть]
. Я тайком взглянула в зеркало, и… Жуть! Что можно вылепить из этого безобразия? Уж конечно, не человеческое лицо! Пытаясь скрыть последствия бессонной ночи, я применила весь известный науке арсенал для наведения красоты, но даже самые убойные средства оказались бессильны. Взглянув утром в зеркало, я ужаснулась при виде рожи, которую кто-то всю ночь опускал в отбеливатель, в перерывах терпеливо втирая сажу вокруг глаз.

Косметика лишь превратила мое лицо в бездарную мазню дилетанта. В первую очередь надо сказать спасибо тональному крему, который, отражая свет, был призван маскировать темные круги под глазами. Он недурно справился с этой задачей, зато все лицо, не обработанное этим чудодейственным средством, напоминало заветренную телячью отбивную.

Я снова вздохнула, сняла плащ, повесила его на крючок и, включив компьютер, открыла бесконечный список дел, которые нужно было провернуть для презентации Лайама. Не в состоянии прочесть ни строчки, я тупо смотрела в экран, когда вошел Льюис с кофе и пирожными.

– Так быстро погрузилась в работу? – ухмыльнулся он.

– Что? – опомнилась я. – Ах да, кофе.

Я сняла со стаканчика пластиковую крышку.

– Ты был в итальянском кафе?

– Certamente[7]7
  Разумеется (итал.).


[Закрыть]
.

– Хороший мальчик. Себе тоже принес?

– Угу.

Он сел напротив меня и отхлебнул кофе.

– О боже, как хорошо, – пробубнила я, набив рот шоколадным пирожным. – Настоящий итальянский кофе. Черт бы побрал американцев с их непомерными порциями гранд-латте!

– Кстати, тебе идет закрытый ворот. Шея такая длинная становится, – похвалил Льюис.

Он большой любитель разглядывать шмотье коллег, из-за чего я сначала подумала, что парень – гей. Еще бы: всегда такой прилизанный, одет с иголочки. А его вежливость, внимательность, обаяние! Вывод напрашивался сам собой.

– Если бы у меня была такая грациозная шейка, как у тебя, я бы каждый день носил свитерочки с горлом.

Я чуть не поперхнулась кофе. Мне пришлось упрятать шею, потому что ее украшали яркие следы поцелуев вампира, то бишь Петера. Обычный джемпер скрыл бы рассаду синяков на груди, но сегодня этого было недостаточно: мой вампир явно не отличался деликатностью.

– Я что-то не то сказал? – Прямые густые брови Льюиса взлетели вверх, как два крыла Тауэрского моста.

– Нет-нет. Просто я сегодня не в своей тарелке. Затрезвонил телефон. Из-за похмелья мне показалось, что прогудела сирена.

– Я возьму?

Получив согласие, Льюис снял трубку.

– Офис Джульет Купер. Здравствуйте, – вежливо произнес он. – Да, она на месте. Только позвольте мне узнать, закончилось ли у нее совещание.

Он перевел телефон в режим ожидания.

– Мелани из акционерной компании «Винил». Будешь говорить?

– Да, спасибо. Не мог бы ты прикрыть дверь и проследить, чтобы нам никто не мешал?

– Конечно!

– Ах, Льюис! Ты чудо!

– Чудо расчудесное, – пропел он, закрывая дверь. Я подняла трубку:

– Мэл!

– Ну? Как там твой Зигфрид?

– О! – Я отхлебнула кофе; пенка прилипла к верхней губе. – Он такой милый.

– Что-то у тебя слишком приторный голосок.

– Еще бы. Он был восхитителен! Мы поехали к нему в гостиницу. Знаешь, он голландец, приезжал в Лондон по делам и смотался этим утром.

– Ты его трахнула?

Черт, черт, черт! Я так надеялась, что Мэл этого не спросит.

– Мы валяли дурака несколько часов подряд. – Я попыталась придать тону беззаботности. – Это было замечательно. Как повеселилась? По-моему, шоу было супер, ты согласна?

Мэл проигнорировала мою жалкую попытку перевести разговор в другое русло.

– Слушай, Джулс. Только попробуй мне сказать, что ты и этого не поимела!

– Я так и знала, что ты мне за это вставишь… – начала я примирительным тоном. Мэл не дала мне закончить:

– Лучше бы тебе вставил этот несчастный ублюдок.

Я смущенно хихикнула. В голове один за другим пронеслись трехмерные кадры той ночи, будто сделанные с помощью фотоаппарата будущего. Вот мы стоим на коленях в кабинке туалета, я высыпаю кокаин на крышку унитаза, а Петер, путаясь в моем парике, пытается добраться до моей шеи; его широкие плечи едва умещаются в тесной кабинке с металлическими стенками. Или вот: я сижу верхом на его обтянутых кожаными штанами коленях и покатываюсь от смеха: «Не стяни мой парик!» Мы смотрим шоу: его рука на моей виниловой груди. Гостиничный номер: я целую его, а он болтает что-то вроде: «Наша одежда, она так скрипит – это сексуально!» Наконец, я сдираю майку с его накачанной груди, чувствую кожей его кожу…

– Мы с Петером чудесно провели время, – мечтательно протянула я, сексуально слизнув молочную пенку с губы. – Он инспектор по финансам из Амстердама.

Мэл тяжело вздохнула.

– Ты еще увидишь его?

– Почему бы и нет? В любом случае, я оставила ему свой номер телефона – на случай, если он снова будет в Лондоне. – И я опять захихикала. – Жаль, что ты не видела меня с утра пораньше. У меня был такой самодовольный видок, что в метро все взгляды выражали недоумение, с чего эта дуреха так скалится ни свет ни заря, когда все уныло тащатся на работу. И тут я заметила, что один парень с отвращением смотрит на карман моего плаща. Только тогда до меня дошло, что из кармана торчит парик. Не представляю, что они все подумали!

– Что у этой крошки так накренилась крыша, что торчит из кармана.

Мы захохотали. Я надеялась, что мне удалось отвлечь внимание Мэл от моей персоны, но не тут-то было. Могла бы догадаться, что Мэл не отстанет никогда.

– Не могу поверить, Джулс. Ты снова лажанулась, – строго сказала она. Серьезный тон Мэл решительно начинал меня пугать. – У тебя явно развивается комплекс.

– Ну, Мэл, еще ведь не вечер.

– Как не лечат?

– Да я не то…

– Ах да!

– Слушай, я бы смотрела на это как на небольшую… – я поискала слово, – передышку.

– Хм. Знаешь, кажется, ты и рада, что он из этой недоделанной Голландии. Тебе не надо забивать себе башку, потому что ты больше его не увидишь. С глаз долой – из сердца вон.

– Мэл!

Мы помолчали.

– Знаешь, на прошлой неделе я сделала себе временную татуировку на лодыжке. Ричард подумал, что она настоящая. Я сказала, что для меня выбор – настоящая проблема, даже если речь идет о тату. Все засмеялись, но я поняла, что попала прямо в десятку.

Мы снова помолчали, потом я сказала:

– Между прочим, я хочу, чтобы Джил готовила на презентации Лайама. Ресторан, с которым мы сотрудничаем, видите ли, готовит только по своим рецептам. Ну и пошли к черту, у меня есть Джил. Она отлично справится, да и живет по соседству. Я подготовлю для нее помещение, а она сможет пригласить в помощники кого захочет. Ну, как тебе моя идея?

– Неплохо, но…

– Кстати, спасибо, что помогла мне отделаться от Лайама, – перебила я подругу, опасаясь, что она свернет на мою временную импотенцию.

– Брось. Все равно пришлось устроить разборки. Одна глупая корова так наклюкалась, что ее недоносок-раб слетел с катушек. До чего же омерзительны доминатрисы, которые не могут привести в чувство своего раба!

– О боже! – Мне стало жаль эту бедную доминатрису. От Мэл ей наверняка досталось по первое число.

– Ладно, можешь трудиться дальше. Но мы скоро увидимся, – предостерегла она. – Нужно поболтать.

Господи, кажется, я действительно влипла.


Разговор с Джил я отложила до следующего дня. Я знала, что если прямо сейчас начну названивать ей, моя загадочная проблема опять выплывет наружу. Нет, хватит с меня дискуссий, пусть даже с лучшими подругами. Остаток дня ушел на приготовления, связанные с появлением Лайама в прессе. Вечер я провела в постели, поглощая разогретое в микроволновке ризотто с чеддером (да-да, это именно то, что едят рекламщики продуктов питания, если им случается скоротать редкий вечерок дома). Я думала о Петере, разрабатывая проект нашей следующей встречи, – если она, конечно, произойдет – и пришла к выводу, что Мэл права. В моих мечтах мы с Петером встречались в самых разных странах, выпивали вместе в баре, оттягивались в клубе, а затем занимались любовью в самых неожиданных местах. Я ни разу не встретилась с ним при свете дня, и в наших свиданиях не было и намека на романтику: ни загородных прогулок, ни ужинов при свечах. Я почему-то на пушечный выстрел не подпускала его к моему дому и, уж конечно, не трепалась с ним о детстве, лежа в его объятиях.

Все-таки Мэл неспроста так зациклилась на моей проблеме. Я просто тряслась от ужаса при мысли, что кто-то сможет заявить на меня права. Только сейчас я вспомнила, что представилась Петеру как София. Допив вино, я включила какое-то кино, чтобы хоть немного утихомирить завихрения в голове.

Около половины одиннадцатого зазвонил телефон. Я успела погасить свет и уже почти заснула, продолжая мечтать о Петере, вернее, о разных его частях. Кажется, во время нашей встречи я мысленно членила его на детали, обращая на них больше внимания, чем на самого Петера, и сейчас «расчлененка» стояла перед глазами: его загорелая грудь с розовыми бутонами сосков, могучие руки, подбородок…

Трубку я сняла в полной уверенности, что это Петер. Сейчас он попросит меня собрать все свои виниловые шмотки и прикатить в Париж в ближайший же уик-энд. Один облом еще не значит, что у нас ничего не получится. Меня ждало почти романтическое свидание…

– Да? – с надеждой ответила я.

– Джульет, – мягко сказала мама.

Виски тотчас свело, словно кто-то сжал их плоскогубцами. Я отлично понимала значение этого всепрощающего тона святоши: Джульет недавно совершила ряд грехов по отношению к мамочке, но та великодушно простила свою неблагодарную дочь. Тем не менее ее святой долг – указать на грехи, дабы вышеупомянутая Джульет не допустила их повторения в будущем. Мама так прочно вошла в роль святоши, что могла номинироваться на «Оскар».

– Привет, мам, – осторожно ответила я.

– Я передала через твоего брата просьбу позвонить мне, но он, должно быть, забыл.

Мое сердце упало.

– Нет, он не забыл, – вздохнула я. – Прости, у меня было столько дел…

С первой же минуты ей удалось вытянуть из меня признание вины. Мамочка всегда была виртуозом по этой части.

– Крис сказал, что ты в дурном настроении.

Если Крис сказал матери, что я накачалась с самого утра и свалилась с головной болью, ему не жить.

– Как жаль, что Крис не получил работу в ресторане, – продолжала она. – Он так надеялся. Я была почти уверена, что он непременно устроится.

На меня накатила депрессия, сдобренная чувством вины. Это случалось всегда, стоило маме помянуть беднягу Криса. Она сваливала на меня очередную проблему брата, а когда оказывалось, что я не в силах хоть что-то сделать (а так почти всегда и происходило), во всем была виновата Джульет.

Все-таки я решилась возразить:

– Мне тоже жаль, но, думаю, его песни показались им слишком мрачными, что ли. Понимаешь, это же не клуб, а кафе. Нужно было сыграть что-нибудь поживее.

Сон испарился. Я села в кровати и включила ночник. Для разговора с мамой нужно быть в состоянии полной боевой готовности.

– Прости, но твой брат сам знает, что ему играть, Джульет. Он же музыкант, а не ты.

Каждый раз при попытке внести дельное предложение я получала по носу. Но сейчас, вместо того чтобы стойко перенести удар, как это делают многие достойные представительницы моего пола, я полезла в бутылку, потому что привычная манера мамы сваливать все на Джульет порядком осточертела.

– Даже если бы он и получил эту работу, зарплата была бы мизерная. Что с того, что он смог бы пару дней в неделю питаться за их счет? Он достоин большего.

– Чего большего? Писать песенки для «Макдоналдса»?

Я резко выпрямилась, как будто мне врезали по спине плетью.

– Не песенки, а рекламные заставки.

Пару лет назад я встретилась по работе с директором крупнейшей звукозаписывающей компании, специализировавшейся на мелодиях для рекламы, и подсунула ему Криса. Брату всегда удавались простенькие запоминающиеся мелодии, но он их люто ненавидел. Мне казалось, что для Криса это замечательная возможность заработать и в дальнейшем самостоятельно субсидировать свою творческую карьеру. Владелец компании был от меня без ума и, послушав записи Криса, дал понять, что готов поговорить с ним. Я эту идею находила весьма перспективной, по крайней мере не такой уж пустой, особенно если учесть, сколько сил я потратила, чтобы добиться своего.

К сожалению, и мама, и Крис подняли такой вой, будто я вознамерилась унизить брата. Крис давным-давно забыл о том эпизоде, но мама упорно продолжала меня линчевать.

– До сих пор не могу поверить, что ты хотела заставить своего брата писать какие-то там заставки, – с глубочайшим презрением сказала она.

– А что в этом плохого, мама? – в сотый раз вопросила я. – По-моему, отличный способ получать приличные деньги, работая полдня. Крис бы навскидку выдал парочку мелодий…

– У него талант!

– Но, мам, надо же как-то подрабатывать, пока к тебе не придет успех. Салман Рушди, например, писал рекламные тексты, пока не стал великим писателем. – Я заранее припасла этот аргумент в ожидании очередного упрека.

Вместо ответа мамочка фыркнула, что она всегда делала, когда ей нечем было крыть. Я сцепила зубы и после паузы, не в силах выдерживать гнетущую тишину, спросила, как у нее дела.

– А я все жду, когда ты наконец об этом спросишь. – Мама испустила очередной протяжный вздох. – У меня уйма дел, совсем нет времени на себя. В субботу у меня были Холмсы, Дэвисы и Джин Уизерс. Джульет, ты себе не представляешь, как трудно развлекать людей.

– Как раз в этом и состоит моя работа, мама.

– Я стояла у плиты с восьми утра до семи вечера. У меня отекли ноги, а на следующий день ломило все тело.

Мама страдала варикозным расширением вен, и это был ее любимый конек.

– А потом я мыла посуду до часа ночи!

Я в изумлении уставилась на телефонную трубку, затем, снова приложив ее к уху, спросила:

– Зачем? У тебя же есть посудомоечная машина!

– Я же не могу сунуть бабушкины тарелки в посудомоечную машину, дурочка!

– Я не дурочка, – огрызнулась я, – и вообще, ты забыла сообщить, что подавала на бабушкином сервизе. Хотя это всего лишь какие-то Холмсы и…

– Не тебе об этом судить, – резко оборвала она.

– Я просто беспокоюсь о твоих ногах, – рассердилась я. Если маме что-то взбредет в голову, ее не остановит ни одна болячка, однако потом она изведет всех своими жалобами.

– Только не надо меня жалеть. Я вполне могу обойтись без твоего напускного сочувствия.

– Что же ты приготовила? – сменила я тему, чтобы разрядить атмосферу.

– Овощи в горшочках, запеченную говядину с гарниром из картофеля в сметане, фасоль, печеные фаршированные помидоры. В общем, пять разных блюд, а на десерт – безе с корицей и земляникой, а еще крем со взбитыми сливками. Потом сварила кофе. Когда они наконец ушли, я просто свалилась без сил.

– Ха! Это же целый банкет!

– У меня не было выбора. Никакого. Нужно было пригласить Дэвисов, потому что я сама недавно была у них в гостях. Джин тоже всегда очень гостеприимна.

Мне редко удавалось смолчать в таких случаях, как будто кто-то тянул меня за язык. Будь здесь Крис, он наверняка заметил бы, что я сама лезу на рожон.

– Мама. Выбор есть всегда.

Как и следовало ожидать, мама тотчас взорвалась:

– Что ты об этом знаешь?! Разве тебе, с твоей милой квартиркой и непыльной работой, приходится задумываться о выборе? Джульет, ты законченная эгоистка. Ты не думаешь ни о ком, кроме себя. Тебе наплевать на бедного брата, который влачит свою жизнь в муниципальной каморке, пытаясь найти работу, которая позволила бы проявиться его таланту! Бедняга едва сводит концы с концами!

Не знаю, что там с концами, но деньги на дурь у Криса водились всегда. Однако мне хватило ума прикусить язык.

– К тому же ты постоянно мне перечишь. Ты только и делаешь, что критикуешь меня. Уже поздно, я устала, и мне все это ни к чему. Я не для того позвонила тебе на свои собственные деньги, чтобы слушать твои дерзости. Я просто хотела спокойно поговорить со своей дочерью. Имею я на это право?

Я знала, к чему она клонит.

– Мам, только не вешай трубку!

И в ту же секунду послышались короткие гудки.

Я несколько раз глубоко вздохнула. Мама всегда бросала трубку, как только разговор выходил из-под ее контроля. Трюк с фразой о платном звонке я давно раскусила. Каждый раз это было верным знаком, что она вот-вот швырнет трубку. Тем не менее я сама спровоцировала ее, и мне некого винить, кроме себя. Разве трудно было просто заткнуться? Господи, ну почему меня так достают мамины жалобы на ее, в сущности, спокойную и обустроенную жизнь? Сегодняшняя хренотень ничем не отличалась от той, которой мама потчевала меня уже много лет. Но я почему-то никак не могу научиться отсеивать все это, как ненужный хлам. Сердце колотилось, хотелось плакать.

В полном отчаянии я повалилась на подушки. Мечты о голландце развеялись, я чувствовала себя старой корягой. А мама, выплеснув на меня всю желчь, наверняка угостится чаем, восхваляя себя за то, что объяснила наконец дерзкой девчонке, что к чему, и с чувством полного удовлетворения отойдет ко сну. Где же тут, к чертям собачьим, справедливость?

Глава шестая

У меня правило: если мама швыряет трубку, я никогда не делаю первый шаг к примирению (по крайней мере, до поры до времени). Иначе у меня точно возникло бы чувство, что я ползу на брюхе, дабы облобызать руку, которая нанесла мне удар. Тем не менее на следующее утро меня оседлала паранойя. Мама призраком преследовала меня повсюду. Ее дух кружил надо мной в ванной, разглядывая грязный налет на раковине, пока я чистила зубы; осуждающе щелкал языком, рассматривая переполненное мусорное ведро, когда я, спешно раздраконив новую упаковку колготок, выбросила обертку. Призрак мамы застыл от ужаса при виде купюры, которую я отдала за утренний капуччино и сдобную булочку (диета диетой, но не подыхать же с голоду!). Придя на работу, я без промедления позвонила своей домработнице – состояние раковины все еще не давало покоя – и потребовала реанимировать мою квартиру на этой же неделе. За что сразу же получила штрафной: мамочка на пушечный выстрел не подпустила бы чужака к своему жилищу. А женщины, которые позволяют себе такое безобразие, по ее мнению, переходят в разряд непотребных тварей.

Крис, к счастью для него, родился парнем и поэтому пользовался всеми услугами, как в гостинице: мама убирала его комнату и скоблила за него общественную территорию раз в две недели. Она стирала его одежду, а потом доставляла ее на дом. Нередко она выполняла и заказы на питание. Черт меня побери, если Крис хоть раз убрался перед ее приходом. Он просто сидел в кухне и хлебал чай, пока мама суетилась, поругивая его подружку за бесхозяйственность. Впрочем, стоит отдать Крису должное: он всегда самолично раскладывал по полкам выстиранное и выглаженное бельишко. Я стиснула зубы. Иногда мне кажется, что, когда я была ребенком, мама имплантировала мне в мозг электронный чип, а сейчас легко управляет мной с помощью пульта, который всегда держит под рукой.

Работа немного отвлекла от безрадостных мыслей. Все утро заняла традиционная планерка, затем я составила окончательный список изданий, в которых мы будем пиарить Лайама. Мои приготовления произвели на Ричарда такое впечатление, что он пригласил меня на обед. Ричард далеко не каждый день обходился с подчиненными таким образом, но я чувствовала, что заслужила его благоволение. Не желая, чтобы из-за Лайама пострадали все остальные клиенты, я очень энергично протолкнула в прессу бельгийский шоколад. С щедростью истинного кабальеро Ричард объявил, что совладелец может не слишком-то ограничивать себя в трате средств компании.

– Зачем нам деньги? – риторически вопрошал он. – Для того чтобы развлекать и развлекаться. Мы хотим, чтобы ты соблазнила весь Лондон и все выстроились к нам в очередь, разве не так? Поэтому не стесняйся. Вперед! И пусть твои расходы будут неограниченны.

Слова его небесной музыкой пролились на мои уши. А я-то уже терзалась муками совести из-за того, что слишком часто пускаю в ход служебную кредитку. Должна заметить, это сугубо женский комплекс. Что до мужчин, тут все наоборот: они считают себя просто обязанными истощать казну. Чем больше они излучают самоуверенности, тем больше всем наплевать, какая сумма пошла коту под хвост. Нет, женщины не такие. Женщины одержимы комплексом неполноценности, помноженным на комплекс бесправия. Они начинают самым жалким образом трястись, если случается вытянуть из компании лишний фунт, и, как вполне логичное следствие, их вечно упрекают в неоправданных тратах. В общем, я решила разделаться со своими комплексами: строго-настрого велела себе избавиться от излишней скромности и тратить напропалую. А раз уж все это время Льюис отчаянно держал оборону на шоколадном фронте, нужно отблагодарить бедняжку парой-тройкой коктейлей.

Ближе к вечеру намечался рекламный ланч в баре на Беркли-сквер. Для всех нас это был отличный повод списать обеденные расходы на счет компании, так что на ланч заявился весь личный состав нашей фирмы. Тем более что на этот раз рекламным объектом были новые затейливые коктейли – всевозможные пахучие желе на основе водки. Надо сказать, что рекламная продукция в виде стаканчиков с желеобразной водкой шла на ура – в отличие от прошлого раза, когда рекламный ланч был посвящен продукции «Британской говядины». Мало того, что пришлось жевать говяжью жвачку, так еще и беседовать с представителями этой славной организации, что было покруче, чем в пургу преодолевать снежную целину на раздолбанной колымаге. Я тогда, как назло, только-только прошла посвящение в совладельцы и поэтому чувствовала себя обязанной посещать все мероприятия. Три битых часа я с самым что ни на есть поддельным интересом слушала, как британский говяжий представитель вещает о злоключениях британского животновода в отдаленных регионах страны. К концу вечера мне хотелось как можно скорее удалиться в маленький сельский домик в вышеупомянутых отдаленных регионах страны и купить двустволку, чтобы оградить себя от старых красномордых козлов.

– Класс! – с чувством сказал Льюис, поднося ко рту водочно-клюквенное желе. Он мастерски сжал пальцами дно пластикового стаканчика. Ровное и правильное, как мокрый песок в детской формочке, желе вывалилось из стаканчика и непринужденно скользнуло ему в рот.

– Я так не умею, – позавидовала я ему. Я себе отхватила желе-перцовку и томатное желе «Кровавая Мэри».

Почти две минуты я мяла стаканчик над раскрытым ртом, тщетно пытаясь повторить трюк Льюиса, но желе с тем же упорством нахально тряслось себе в стаканчике – видимо, от хохота.

– Ну и черт с тобой! – наконец сдалась я и безжалостно ковырнула ложкой бесстыдно ухмылявшуюся рожу. – М-м-м! Очень мило. Необычно, но мило.

Мимо нас проплыл странноватого вида официант с напирсингованными бровями и козлиной бороденкой. В Нью-Йорке в моде официанты, напоминающие манекенов из витрины дорогого бутика.

В Лондоне, напротив, официанты – сплошь образчики экстремальной моды. Льюис взял еще один стаканчик с желе. В Нью-Йорке он стал бы официантом года.

– С чем это? – спросил Льюис.

– Водка с лимоном, цитрусовое желе, – траурно возвестил парень. Под официантской личиной наверняка скрывалась чрезвычайно творческая натура – музыкант, актер или хрен знает кто еще.

– Классно! – обрадовалась я. – Я тоже такой хочу. Это что на дне? Карамельная стружка?

Официант одарил меня угрюмым взглядом и молча продолжил свое скорбное шествие с подносом.

– Похож на дворецкого из фильма ужасов, который показывает вам вашу комнату, игнорируя все вопросы касательно подозрительного шума, доносящегося из камина, – сказала я.

– Джульет? Джульет! Вот ты где!

Ричард спикировал на меня, точно стервятник на добычу. Он был высок, костляв и вечно вздергивал широкие сутулые плечи почти к ушам в тщетной попытке сделаться не таким долговязым. Сходство с хищной птицей довершала лысая голова, нервно вращавшаяся туда-сюда. Ричард почему-то предпочитал допотопного покроя камзолы со стоячим воротничком, который предательски подчеркивал выступающий хребет и кадык. Большинство из нас хлебом не корми, дай поизображать Ричарда, благо дело это нехитрое.

– Я хочу тебя кое с кем познакомить, – сказал Ричард.

Он вежливо кивнул Льюису и потащил меня к двум элегантным джентльменам.

– Клаус, Йохан, – это Джульет Купер, наш новый партнер, а также восходящая звезда рекламного бизнеса. Клаус Зенн, управляющий директор компании «Айс-Водка». А это Йохан Гротхейзен, его заместитель.

Мы пожали друг другу руки. Ричард благосклонно улыбнулся и отправился налаживать прочие связи.

– Роскошные коктейли! – сказала я, выскребая ложкой остатки цитрусового желе. Первое правило рекламы: льсти клиенту. – Я уверена, они будут пользоваться успехом.

– Спасибо, – поблагодарил Клаус Зенн и с нервной улыбкой поправил галстук. – Что ж, Ричард прекрасно поработал. Мы очень довольны.

– Реклама получилась супер, – искренне признала я. – Будем выпускать ее обоймами – и успех обеспечен. Жалко, что нельзя делать бутылочки с водкой в форме пуль.

– Это непрактично, – заметил Йохан. – А жаль. Это быть эффективно, то есть эффектно.

Клаус явно из немцев. А вот у Йохана был совсем другой акцент, до боли напомнивший мне кое-кого.

– Вы не голландец? – с любопытством спросила я.

– Да! – Он был явно польщен. – Я из Амстердама. Как вы догадайся?

– Ну… – только бы не покраснеть, – пару дней назад в клубе я встретила парня. У него был такой же акцент. – Я сделала рукой неопределенный жест. – И он был такой же высоченный. А что, все голландцы такие… м-мм… большие?

И это я еще не успела как следует наклюкаться (не с трех же стаканчиков желе)! Счастье еще, что никто из коллег меня не слышал. При воспоминании о Петере у меня в мозгу происходило замыкание и язык сам собой начинал нести ахинею. Через неделю все встанет на свои места, но до того я обречена выставлять себя полной идиоткой.

Йохан выглядел ужасно довольным. Зато его напарник издевательски захохотал:

– У вас в Англии тоже есть высокие мужчины. Вот Ричард очень высокий.

– Но он не такой… э-э… большой. Ну, вы понимаете, не такой… э-э… солидный.

И я сопроводила свои слова беспомощным и нелепым жестом – будто призывала невидимого доброхота прийти мне на помощь. Йохан перехватил мою руку, освободил ее от пустого стаканчика и, подозвав официанта, поставил стаканчик на поднос.

– Вы пробовать черниковый водка? – спросил он. – Он очень хорошо.

Не дожидаясь ответа, он взял с подноса стаканчик и протянул мне.

– Спасибо, – промямлила я.

– Да, это правда, – дружелюбно сказал он. – Мы все очень большой в Голландия. Но мы ценить то, что можно ценить в иностранцах. Например, в Голландия никто не имей такой цвет волос, – сказал он, глядя на мою голову.

– Боюсь, я тоже не имей такой цвет волос, – ответила я, машинально дернув себя за локон.

– Это покраска? – спросил Клаус.

– Увы, ваша правда…

– Однако красивый покраска, – любезно заметил Йохан.

– Спасибо.

Если волосы у вас мышиного оттенка, то вы, по крайней мере, можете их перекрасить в любой, даже самый невообразимый цвет. В данный момент моя голова огненно-рыжая, сей оттенок олицетворяет «осенний пожар» (поэтическое название придумал мой парикмахер). Сейчас как раз осенняя пора, и цвет весьма актуален.

Я возилась с черничным желе, чувствуя, что таланты светской львицы меня нынче подводят. Спасением стали восторженные речи о водочном желе «Айс». Я бы восхищалась им, даже если бы оно отдавало рыбьим жиром и тухлым сыром, но, к счастью, до этого не дошло.

– Как вкусно! – с жаром вскрикивала я. – На данный момент черничное желе – мой фаворит.

Клиенты расплылись в улыбках, и Клаус снова поправил галстук. А поскольку галстук и до того был в порядке, я решила, что таким жестом он реагирует на похвалу.

– У нас весь водка превосходный, – сказал он довольно. – Весь превосходный качество. Особенно черниковый.

– Она не такой сладкий, как обычно бывает водка с заполнителем, – подхватил Йохан. – Мы пробовай очень, очень много водка, прежде чем выбирай эта.

– Не сомневаюсь. Ароматизированная водка на вкус обычно как одеколон.

Мое замечание вызвало бурю восторга. Клаус даже захлопал в ладоши, выражая одобрение.

– Мы так и говори друг другу! Как будто пей одеколон!

– Кто пьет одеколон? – вопросил Ричард, приземляясь рядом с нами. – Если судить по запаху, то почти все, что сейчас продается, можно пить. А сколько ванили стали добавлять в те же духи! Джульет, помнишь те массажные фиговины, которые нам предлагали рекламировать? Они выглядели как мыло, пахли как пирожные и принимали очень странный вид через десять минут после того, как их наносишь на кожу.

Ричард оглядел зал хищным взором и остался доволен:

– По-моему, все идет отлично.

– Просто чудесный! – согласился Клаус.

Пребывая в прекрасном настроении, он продолжал заигрывать со своим галстуком. Интересно, чем бы он занял руки, будь он голый? Так, пометим себе – галстук символизирует фаллос.

– Мы лишь жалей, что вы – менеджер нашего проекта, а не Джульет. Правда, Йохан? – пошутил Клаус. – Почему мы не знакомиться с Джульет раньше? Мы бы находись с красивая девушка, то есть женщина, – поправился он, вежливо кивнув в мою сторону, – на всех деловых встречах. Nicht war, Johan?[8]8
  Не так ли, Йохан? (нем.)


[Закрыть]

– Согласен, – ответил Йохан и в упор посмотрел на меня.

Я была захвачена врасплох. Разумеется, не тяжеловесным комплиментом Клауса (от него я ничего другого и не ожидала), а вниманием Йохана. Лощеные деловые мужчины редко со мной заигрывают. Замечу, что и Петер мог бы выглядеть вполне солидно в строгом костюме. В голове опять произошло замыкание при воспоминании о виниловой майке и кожаных штанах. Не могу сказать, что мне не понравился маневр Йохана.

– Она у нас просто умница, – согласился Ричард, похлопав меня по плечу.

Хорошо, что я была на высоких каблуках, а то его рука наверняка погладила бы меня по голове.

Ричард большой любитель потрогать сотрудниц нашего агентства. Должна заметить, что в наше время, когда за это подают в суд, такое обращение стало выходить из моды. Но на Ричарда никто не обижается. Все знают, что наш директор – цвета неба в ясную погоду.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации