Текст книги "Мое бурное прошлое"

Он был такой внимательный. Я свернулась рядом клубком, пристроив голову у него на локте. Том поцеловал меня в макушку. Мы не стали зажигать лампу, свет горел только в ванной. Уходя, я оставила его включенным.

У Тома была очень жесткая щетина, что, по-моему, нетипично для блондинов. Мое лицо горело так, будто Том несколько часов кряду скреб меня зубной щеткой. «Зря я купила тот дорогой скраб, – лениво подумала я. – Он теперь долго не понадобится. А вот сверхактивный ночной крем очень пригодится».

На этом я и вырубилась.

Глава вторая

– Так ты его не поимела? Почему? Почему?! Не понимаю. – Джил никак не могла прийти в себя и вот уже в сотый раз задавала мне один и тот же вопрос.

Джил, Мэл и я развалились в моей гостиной и уговаривали бутылку мартини. Район, в котором я купила квартиру, Чок-Фарм[1]1
  Квартал в Камден-Таун, в последние годы ставшем одним из самых модных районов Лондона. – Здесь и далее примеч. ред.


[Закрыть], явно страдал от недостатка известных питейных заведений, что обрекало нас на домашнее пьянство. Впрочем, идея взбалтывать мартини в графине пришлась мне по вкусу. Есть что-то в этом изощренно-декадентское. Готовая закуска в духовке аппетитно шкворчала, – может, и не ресторанный харч, но запросто удовлетворит любого гурмана.

– В самом деле, чего это ты? – вмешалась Мэл, постукивая о бокал палочкой для коктейля. – Еще! – приказала она.

Я встала и поплелась к холодильнику.

– Я не знаю, – мой голос был полон тоски, – не знаю…

– Ну что тебе было не так? – упорствовала Мэл.

– О… Классный парень. Может, в этом все и дело.

– Ты что, кокаина перебрала? – удивилась Мэл. Я поболтала мартини, разлила его по бокалам и сунула графин обратно в холодильник.

– Не знаю, – повторила я. – Может, он слишком милый для бездумного перепиха.

– Да как такое возможно? – возмутилась Джил. – Ты не должна думать о таких мелочах!

Я пожала плечами:

– Все было как-то несерьезно. Вряд ли у нас что-то вышло бы.

– Нет, что же все-таки помешало тебе его трахнуть? – Джил вцепилась в меня мертвой хваткой. – Господи, поверить не могу! У тебя такие возможности, а ты ими разбрасываешься!

Мне всегда казалось странным, что в романах замужние подруги героини-одиночки обычно изображаются сущими язвами. Они вечно указывают бедняжке на ее неполноценность и порочный образ жизни. Мои же окольцованные подружки прямо-таки устраивали овации по поводу моего свинства. Они жаждали услышать все самые смачные подробности моих похождений, словно тем самым рассчитывали приобщиться к разгульной жизни. Однако в последнее время я перестала вести себя как перевозбужденная корова, чем и вызвала их недовольство. Недавно одна замужняя подруга, выпытав подробности моей очередной авантюры, попросила поцеловать от нее моего очередного «симпатягу». Очень крепко и очень-очень взасос. Вот дура. Только о ней я и забыла подумать, когда целовала Тома. Поцелуй меня знаешь куда, дорогая?

Я и сама была язвой, когда жила с Бартом. Я цепляла красавчиков и знакомила их с моими неприкаянными подружками – в надежде узнать от них, каковы эти мальчики в койке. Был там один тип, который любил на вечеринках заползать под стол и выть как волк. Я всегда умирала от любопытства, такой же ли он зверь в постели.

– Не ори на девочку, Джил, – приказала Мэл. – Ты ее смущаешь. Так она нам ни черта не расскажет. Говори, Джулс, как он выглядел?

– Ну, не мой тип, – призналась я, усаживаясь на пол, заваленный подушками.

По всей комнате я расставила горящие свечи и приглушила свет. В такой обстановке секреты вырывались сами собой. Визиты подруг неизменно будили во мне смутные угрызения совести, и каждый раз я пыталась дотянуть свою квартирку до уровня их изысканных жилищ.

– Вот это новость! Какой еще такой «твой тип»? – поразилась Мэл. – Тебе же нравятся все мужики до тридцати, крепкие и с членом.

Я усмехнулась и отхлебнула мартини, смешанного с перцовкой. Очень успокаивает, знаете ли.

– Продолжай, – велела Джил, – не обращай на нее внимания. Как он выглядел?

– Я была вдребезги пьяная и ничего не помню. Джил вздохнула:

– Plus ca change[2]2
  Все как всегда (франц.).


[Закрыть].

– Что за плюс? – передразнила Мэл. Я откашлялась.

– Какое невероятное совпадение, Мэл. Ему как раз не больше двадцати пяти, и, как ни странно, у него и впрямь имелся член, – начала я. – А еще светлые волосы и голубые глаза. И да, Мэл, ты права, высокий и крепкий.

– Мать твою! – прервала она меня. – Истинный ариец!

Я хихикнула.

– Не-е-ет, какой там ариец. Он бы наверняка потерял повязку со свастикой и не успел бы щелкнуть каблуками. Его бы отправили в концлагерь на следующий же день.

– Или выдрали по полной программе! – Мэл всегда проявляла нездоровый интерес к порке.

– Мэл!

Она пожала плечами: мол, если ты такая бестолковая, то объяснять бесполезно. Вытянув ноги, Мэл любовалась блестящими носками своих туфелек на шпильках.

– Значит, он крепкий. – Она вновь вернулась к разговору.

– Как кирпичный сортир. Широченные плечи, ничего лишнего, офигительная задница и стройные ноги.

– Размеры?

Я ухмыльнулась, припоминая.

– В порядке.

– Ха! Я уж решила, что ты с ним не трахалась. – Мэл показалось, что она подловила меня. – Вы, нормальные люди, такие чокнутые все-таки. Вы говорите, что не трахались, имея в виду, что фактически не трахались.

Мэл – садистка. Для нее это и призвание, и ремесло. В ее устах слово «нормальный» звучит более извращенно, чем «зоофилия» и «некрофилия».

– Я и не трахалась в полном смысле этого слова, – ответила я, чувствуя себя уличенной в лицемерии. – У меня возникло такое странное чувство… Ну, знаешь, захотелось встретиться с ним еще раз.

– Само собой. Так почему ты его не поимела? Джил закивала в знак согласия.

– Господи, и что это вас так волнует? – прохныкала я. – Вам, выходит, наплевать на мои чувства?

Джил с Мэл так и покатились от хохота, им даже пришлось поставить стаканы, чтобы не расплескать мартини. Я угрюмо потащилась на кухню – проверить закуску.

При выборе квартиры я руководствовалась отнюдь не квадратными метрами, что и заметно. Если в квартиру набивается больше шести человек, она начинает отчаянно трещать по швам. Тем не менее жилье вполне уютное. Для стен я подобрала насыщенный апельсинно-морковный оттенок и приволокла в гостиную пару продавленных удобных кресел бордового цвета. Вокруг кофейного столика разбросала диванные подушки, а вдоль стен поставила полки, загруженные увесистыми кулинарными изданиями с глянцевыми картинками. Упаси меня бог, чтобы я их хоть раз открыла.

– Еще пять минут, – возвестила я из кухни, прислонившись к холодильнику. – И все-таки, почему я должна была его трахнуть? Почему я должна трахать всех, кто мне понравится? Я же не заводной член, в конце концов!

– Ты как будто защищаешься?

– А вы как будто на меня нападаете.

– Да ни хрена! – Мэл залпом прикончила остатки коктейля и энергично сжевала оливку.

– Дело в том, Джулс, – Джил картинно подалась вперед, – что до недавнего времени у тебя таких проблем не было. Может, ты и встретилась бы с ним еще пару раз, помучилась бы немного перед тем, как бросить его, а потом и вовсе думать о нем забыла. Разве не так всегда поступает наша дорогая Джулс? Проблема в том, что ты изменилась.

Мэл захлопала, выражая солидарность с Джил. Блестящие черные волосы Мэл, этакое идеальное боб-каре, выглядят как дорогой парик. Челка подстрижена будто по линейке, а сами волосы разлетаются точно в рекламе шампуня. Макияж Мэл всегда изыскан, и главное – ей удается потягивать спиртное, не размазывая четкую линию жирной красной помады. Свое лицо Мэл разрисовывает демонстративно старомодно: черная линия подчеркивает глаза, на щеках – алые румяна, губы очерчены вычурным контуром. Все в ней – начиная от блестящего каре, тонкого и гибкого, как плеть, тела и заканчивая острыми носами туфель – упрямо не желает вписываться в обыденность. Мэл напоминает нечто среднее между разрисованной актрисой немого кино и Мортисией Аддамс[3]3
  Персонаж черной комедии «Семейка Аддамс», гротескная женщина-вамп.


[Закрыть].

Микроволновка звякнула, оповестив, что еда готова. Я вынула угощение и разложила на тарелки. Возможно, Джил и Мэл просто решили поразвлечься за мой счет, но я и сама не прочь разобраться в происшедшем. И кто, как не закадычные подруги, помогут разложить все по полочкам? Правда, я немного опасалась, что при разборках на свет божий выплывет какой-нибудь забытый скелет. Мэл и Джил знают меня слишком хорошо, а кое о чем я не желала вспоминать ни под каким видом.

– В общем, кое-какие мысли роились у меня в голове, пока все это происходило, – призналась я, ставя на столик тарелки с едой.

– Ну? – подбодрила Джил потянувшись за сосисками.

– Во-первых, у меня случился заскок на почве имен.

Подруги вопросительно уставились на меня.

– Понимаете, чем больше парней я встречаю, тем больше они мне напоминают друг друга. Точно водят вокруг меня хоровод.

– Как в детской игре? – уточнила Джил.

– Вот именно. Том был подозрительно похож на Алана. Меня так и подмывало назвать его Аланом, когда он кусал меня за палец.

– Неужто Алан Джарвис? – вспомнила Мэл. – Знаешь, этот говнюк жутко разжирел.

– Вообще-то это вовсе не означает, что Том тоже должен разжиреть, таскаться подобно Алану с молоденькими дурочками и беспрестанно ныть. Но между ними есть какое-то сходство. Том рассказал мне, как втрескался в колледже в одну девицу, которая его на дух не переносила. И мне это напомнило привычку Алана влюбляться в тех, кто его терпеть не может. Предпочтительно в замужних католичек.

– Выпороть мальчика, и дело с концом!

– Мэл, ты зациклилась?

– Ты и не ведаешь, дурочка, насколько я права, – возвестила Мэл тоном оракула.

– И почему это все чувствуют себя обязанными подавать какие-нибудь навороченные блюда? Я, например, предпочитаю еду, которую можно брать руками, – сказала Джил, отправив в рот порцию запеканки по-французски.

– Приготовленную и сервированную выдрюченным рабом, – добавила Мэл.

Я немного приободрилась. Вопреки моим опасениям, разговор принимал более приятный оборот. Вместо того чтобы изводить себя за истеричность, лучше разобраться в причинах моей проклятой проблемы.

– И это не в первый раз, – снова заговорила я. – Помните того парня, с которым я закрутила в апреле?

– Греческий бог? – уточнила Джил. Я кивнула:

– Мне еще все время хотелось назвать его Иваном. Так звали моего первого парня, и это имя каждую секунду было готово сорваться у меня с языка.

Мэл замерла с салфеткой, зажатой меж острых сиреневых ноготков.

– Он что, был похож на этого твоего Ивана? – с любопытством спросила она.

– Немного. Такой же смуглый и такой же секси. Но Иван немного сутулился и вообще был стеснительный, а этот, наоборот, – кобель без комплексов. Впрочем, ему это шло, – добавила я и отправила в рот сосиску. – Я словно хожу по кругу. Каждый новый парень оказывается лишь пародией на одного из старых бойфрендов. Жизнь просто не в силах предложить мне что-то новенькое!

– Вот это и есть дерьмовая реальность, – заметила циничная Мэл. – На свете просто убийственно мало мужских типов.

– Хотя все не так уж и плохо, – задумчиво произнесла я. – Можно ведь наслаждаться оттенками одного и того же вкуса – как гурман…

– И где ты набралась подобного собачьего бреда? – презрительно пробормотала Мэл.

– Но я чувствую себя не гурманом, а старой каргой.

– Ха, мне это нравится! – рассмеялась Мэл. – Пора сдать тебя в утиль.

– Девочки, – вмешалась Джил, – вы не устали ругаться, как две злобные старухи?

– Нет! – ответили мы в один голос. Джил наш выкрик проигнорировала.

– Все мы жаждем недостижимого, – задумчиво сказала она. – Мне, например, многие завидуют: ведь я так мило устроилась со своим муженьком в уютном семейном гнездышке. В общем, они правы, – поспешно добавила она, – но иногда я горько сожалею, что не могу порезвиться на свободе. Вот я иногда смотрю на тебя, Джулс, и мне кажется, что удачное замужество – не такой уж плохой жребий. И тогда я начинаю примерять к тебе своих знакомых… Знаю, знаю, это ужасно, можешь не говорить. Но потом я понимаю, что просто завидую тебе, потому что не могу, как ты, валяться по ночам бог знает где и корчиться от удовольствия в объятиях роскошных двухметровых жеребцов!

Она задумчиво посмотрела на очередной кусок запеканки и целиком отправила его в рот.

– Эй, Джил, что за классная штуковина? – воскликнула я, только сейчас заметив на ее руке браслет.

Джил вытянула руку, чтобы я могла получше рассмотреть сверкающие камни, усеявшие толстую золотую пластину.

– Бриллианты, – сказала она, энергично жуя. – Джереми привез из Штатов.

Мэл с вожделением разглядывала украшение.

– Небось кучу бабок за него выложил, – жадно сказала она.

Мэл не носит ни золота, ни бриллиантов, отдавая предпочтение серебру и кроваво-багряным рубинам. Но сейчас она как сорока глаз не могла оторвать от блеска дорогих камней. Мэл выросла в бедной семье и в детстве поклялась выбиться в люди, что до сих пор у нее отлично получалось.

Джил пожала плечами.

– Да, Джереми очень милый. Обожает заваливать меня дорогими безделушками, – сказала она с легким надрывом.

Прежде чем снова накинуться на еду, она запихнула браслет под рукав.

Потягивая мартини, я наблюдала за Джил. Она такая аккуратистка: ест за обе щеки, а губная помада выглядит безупречно. Впрочем, тут нечему удивляться. Джил происходит из семьи богатеньких аристократов, хотя сейчас голубую кровь в ней не выдает ничего, кроме нелепой косметики и почтового индекса[4]4
  Современная лондонская аристократия предпочитает селиться в Вест-Энде, где индекс начинается с буквы W.


[Закрыть]. Она почти всегда одета в черное платье и скрывающий излишние округлости жакет – конечно, за исключением тех случаев, когда стряпает на кухне. Ноги, чтобы казались стройнее, Джил затягивает в черные колготки. Девицы голубых кровей обычно напоминают либо собственных кобыл (длинных и тощих), либо собственных собак (приземистых и пухлых). Джил попадает под вторую категорию.

Золото замечательно идет к ее светлым волосам и бледно-розовой, как у свинки, коже. Все в ее облике – от одежды до макияжа – преисполнено строгой сдержанности. Чистопородные британки зачем-то размалевывают физиономию с помощью нелепейшего, если не сказать абсурдного, макияжа, словно положение в обществе ставит их решительно выше какого-то там вкуса. У Джил эта глупая манера выражается в подводке и туши для ресниц ярко-синего цвета. Можно вытащить девицу из Челтнема[5]5
  Город в графстве Глостершир, где находится привилегированная частная школа.


[Закрыть], но нельзя вытащить Челтнем из девицы.

– А во-вторых – что? – спросила она, внедряясь в мои раздумья. – Ты сказала, что, во-первых, трахнуть его тебе помешал дух некоего Алана, который застрял у тебя в мозгу. А во-вторых?

Я поднялась и направилась к холодильнику. Если предстояло ораторствовать всю ночь, то требовалось промочить горло.

– Мне просто надоели бездумные перепихи. Мэл схватилась за голову, изобразив немой крик с картины Эдварда Мунка.

– Это вовсе не значит, что я разочаровалась в самом сексе, – поспешно объяснила я, наполняя наши стаканы.

Джил, похоже, хватит. Говорить она стала громче и четче – верный признак, что выпивка уже здорово ударила ей в голову. Состояние Джил определить довольно сложно: она выглядит трезвой как стеклышко, пока не хряснется головой в тарелку. За долгие годы знакомства мы с Мэл научились вовремя предотвращать катастрофу. Спасибо еще не начала твердить, как она нас любит, что было вторым верным признаком. Так что еще один стакан – и все.

– Что за херню ты несешь, – сказала Мэл, хватая свой бокал. Когда Мэл напивается, она начинает ругаться больше обычного. Что до меня, то я по пьянке начинаю клеиться ко всем подряд.

– Не то чтобы я не хотела переспать с Томом, просто меня стали посещать странные мысли. Ты идешь в чужой номер, имеешь там мужика, пять минут чувствуешь удовлетворение и сразу сматываешься. Или остаешься и притворяешься, что спишь. А утром – сконфуженные взгляды, смущенное прощание. Собираешь свое тряпье и опять же сматываешься. И понимаешь, что не так уж было классно, потому что ты совсем его не знаешь.

Мэл нахмурилась:

– Чушь! Так не всегда бывает.

– Знаю. Но… послушай, на следующее утро, перед тем как слинять, Том обнял меня, поцеловал и сказал, что все было очень сексуально, хоть секса-то и не было. И я безмятежно захрапела себе дальше.

Мэл язвительно фыркнула:

– Отпад! Я тронута, мать твою. Осталось только написать на бумажке и повесить над кроватью: «Приз в номинации "Секс без секса", 2001 год».

– Слушай, Мэл. – Мысли путались все сильнее. – После банального перепиха, как правило, хочется поскорее куда-нибудь смыться. Ну да, можно валять дурака всю ночь, пока не надоест. Но часто так бывает, скажи мне? Ты же знаешь мужчин! Они обхаживают тебя только поначалу, пока готовы на все ради одной лишь надежды завалить тебя в койку. В этот период ты можешь растягивать удовольствие до бесконечности. Согласись, любовная игра и есть самое лучшее, что есть в сексе. Хорошо еще, если вы друг друга отлично знаете и он может довести тебя до оргазма. Но обычно минут через пятнадцать твой любовник вырубается, стягивает на себя все одеяло, а ты мерзнешь, уставясь в потолок.

Джил не сводила с меня пьяных остекленевших глаз. Мэл на протяжении моей вдохновенной речи любовалась своими ноготками. Наступила тишина.

– Ты просто перегорела, – бесцветно сказала Мэл после паузы, словно мировой судья, выносящий вердикт.

– Нет! Только не я! – в ужасе выкрикнула я.

– Все это жуткое дерьмо. Ни крупицы здравого смысла, – продолжала Мэл. – Более жалких оправданий я еще не слышала.

– Ага, бред! – подала голос Джил.

– Ладно вам, я долго об этом думала, – пробормотала я.

– Нет, это полная глупость. У тебя просто депрессия. В случайных связях нет ничего плохого, скорее наоборот. Кроме того, объясни, какой смысл возбуждать друг друга, если потом ничем не закончится? Если он сможет довести тебя до оргазма, ты получишь гораздо большее удовольствие. А что ты получила от этого твоего Алана Второго?

– Он меня обнял и поцеловал, – промямлила я. Мэл презрительно фыркнула.

– И последнее о твоем так называемом признании. Если ты не переспала с ним сразу, значит, решила насадить парня на крючок. А если нет, оттрахай его и узнай, на что он способен. Неужто ты хочешь захомутать Алана Второго?

Я покачала головой. Не знаю почему, но я действительно не хотела.

– Так в чем же дело? Лучше сразу бы отправилась на боковую, дурочка. А то возбудила парня – и в кусты. Поэтому я и сказала, что ты выдохлась.

Мэл облекла в слова мой самый большой кошмар. Я буквально чувствовала, как наваливается депрессия. Мэл закурила и пригвоздила меня победоносным взглядом.

– Ты выдохлась! Посмотри правде в глаза.

– Нет, это все ерунда. Так, технические неполадки.

– Просто неполадки, Джулс? – прокричала Джил, чеканя каждый слог. – Ты знаешь, мы беспокоимся за тебя. Очень беспокоимся. Правда, Мэл? – Она положила руку мне на плечо: – Ты нам очень дорога, и мы хотим, чтобы ты была счастлива. Мы тебя та-а-а-к лю-ю-юбим, Джулс…

Ну все, Джил пора отправлять домой.

– Просто не верится, что Джил могла так нахлестаться, – сказала я, когда мы с Мэл вернулись в квартиру.

– Я думала, таксист пошлет нас всех к черту. Когда водитель позвонил в дверь, Джил яростно скандалила, отказываясь ехать домой на том основании, что она нас та-а-а-к лю-ю-юбит! Поэтому нам пришлось буквально втолкнуть ее в машину – во-первых, чтобы убедиться, что таксист понял, куда ехать, а во-вторых, чтобы продемонстрировать ему, что у этой пьяной леди есть друзья, которые захотят убедиться в ее целости и сохранности. Обычная предосторожность. Лондонские таксисты не подарок, особенно по отношению к нахлеставшимся дамочкам, слоняющимся по ночам. Как только Джил доберется домой, эстафету примет ее муж. Джил не впервой возвращается «от девочек» вдрызг пьяная, уж Джереми не позволит ей заснуть на лестнице.

Мэл утром не надо бежать на работу, поэтому она собралась закладывать за воротник весь остаток ночи. Ей и в голову не пришло, что она может мне мешать. Вполне логично – если бы я хотела спать, то просто сказала бы ей об этом. Мэл, как и мужчины, не заморачивается из-за всякой ерунды – в отличие от женщин, вечно блюдущих дурацкий этикет.

При других обстоятельствах я спровадила бы и Мэл, но сейчас мне хотелось закончить наш разговор. Я достала коробку тех самых шикарных бельгийских конфет, рекламной кампанией которых занималась (внимания конфетам доставалось не так много, все отнимал проект Лайама). К счастью, они были так хороши, что продавались сами собой. Жалко, подумала я, что Джил не успела их попробовать. Надо как-нибудь подарить ей коробку.

– Джил опять все проворонила, – эхом на мои мысли откликнулась Мэл, отправляя в рот «кофейный вихрь в белом шоколаде». – Черт, вот это вещь! Джил ведь уже не девочка. Пора бы и знать свою меру.

– Она знает, – сказала я, уютно забравшись на диван с ногами.

Ночь выдалась прохладная, и я зябко потерла плечи.

– Ты о чем? – Мэл закурила очередную сигарету. – Знает?! Тогда какого черта она распускает слюни как малолетняя алкоголичка? Давненько она так не набиралась.

– Она знает, где ей остановиться. Это мы с тобой виноваты – со своими разговорами про секс. Если честно, мне стыдно.

Уж кому, как не нам с Мэл, знать, что в жизни замужней Джил есть все, кроме секса. Поэтому с моей стороны было нечестно заводить разговор о том, что я отправила ко всем чертям очередного красавца.

– Ты же не можешь думать обо всем сразу, – возразила Мэл. – Что ж нам теперь, вообще забить на все разговоры про секс, потому что старушку Джил не заваливали в койку с 1995 года?

– Господи. – Я поежилась.

Мэл имеет привычку в лоб высказывать то, что другие не в силах даже промямлить. Я развернула конфету и отправила в рот.

– Как бы там ни было, – продолжала Мэл, – это заставит ее задуматься, что для нее важнее. Ты тут рассказываешь, что мужики преследуют тебя табунами, так что ты в них уже запуталась, а Джил получает свое не чаще чем раз в месяц. Джереми дрыхнет рядом с ней каждую ночь, но что толку? Ты должна радоваться, что у тебя столько веселья.

– Да знаю. – Я состроила гримасу. – Знаю, что я – испорченная дрянь.

Я потянулась за сигаретой, хотя курю редко – только если приходится бодрствовать ночью, я под мухой и разговор серьезнее некуда.

– Думаю, я не смогла переспать с Томом, потому что он напомнил мне кого-то, с кем я уже спала, – начала я по новой. – Но если я поставлю крест на случайных связях, как я буду жить? Мне придется завести кого-то постоянного, чтобы меня хотя бы просто удовлетворяли. – И я глубоко затянулась, ужаснувшись этой мысли. – А это так хлопотно. Придется поселиться вместе, и проблемы полезут из всех щелей. Помнишь пьесу, которую мы смотрели в прошлом году? Там кто-то сказал, что женщины честно предупреждают, что у них много вещей. А мужчины уверяют, будто у них только зубная щетка и смена белья. Однако через несколько месяцев прибывает огромный грузовик и вываливает кучу барахла, о котором ранее и не упоминалось.

– Это ты про Барта? – спросила Мэл.

С Бартом я прожила почти четыре года, но это в прошлом.

Я машинально покачала головой, но потом, подумав, утвердительно кивнула.

– В каком-то смысле, да. Но я не хочу говорить о Барте. Это было давно. Я одна уже больше четырех лет, и до сих пор мне было хорошо. А теперь все пошло прахом, потому что мне придется завести кого-нибудь, и мы перестанем заниматься сексом, как только поселимся под одной крышей. О боже!

Несмотря на алкогольный туман в голове, я сознавала, что слезы мои – пьяные слезы.

– Но вы с Бартом занимались сексом, даже когда жили вместе, – возразила Мэл.

– Давай не будем о Барте.

Я съела еще одну конфету, сказав себе, что это последняя. Ну хорошо, предпоследняя.

– По крайней мере, это доказывает, что заниматься сексом можно и в том и в другом случае.

– Да, но сколько других проблем! Например, у Джил есть Джереми. Он – совершенство. Он любит ее, заботится о ней, ему и в голову не придет стащить ее музыкальный центр, чтобы оплатить свои карточные долги. Но он к ней пальцем не притрагивается с тех пор, как они поселились вместе.

И вдобавок бедняжка Джил неуклонно толстеет. За время своего замужества она прибавила никак не меньше десятка килограмм. Джереми увлекается стряпней, да и сам едок хоть куда. Они с Джил часто проводят отпуск за границей и скрепляют узы брака, пожирая вместе деликатесы, вместо того чтобы заниматься любовью в необычных позах.

– А по мне, так они перестали трахаться, как только поженились, – наблюдательно заметила Мэл.

– Нет, на пару лет раньше, когда она переехала к нему.

Депрессия разошлась не на шутку. Несмотря на сытость, я проглотила порцию запеканки – в надежде, что это поднимет мне настроение. Не подняло.

– Я знаю многих, у кого произошло то же самое. Линда, Шиобан…

– Кевин, – добавила Мэл.

– Правда?

– Угу. – Она вытерла руки салфеткой и откинулась на спинку кресла. Пламя свечей за ее спиной заколыхалось. – Вечно вылетает из головы, как там звать эту его птичку. На самом деле все произошло, когда Кевин сделал предложение. Он говорит, что вскоре после помолвки она стала от него шарахаться. Буквально шарахаться.

– Что он собирается делать?

– Жениться на ней в июне.

– Он что, сошел с ума? – поразилась я.

– Он любит ее, жалкий нытик. То ли еще будет. – Мэл погрозила воображаемому Кевину беленьким пальчиком с лаковым ноготком. В свете свечи блестки на ногте полыхнули бриллиантами. – Ни за что пропадет, а?

Ага, вот еще одно подтверждение, что женитьба – это петля, в которую двое добровольно суют головы, прекрасно сознавая, чем им это грозит. Каждый раз, когда я думала о свадьбе, мне казалось, что я слышу грохот захлопывающейся железной двери. В моих кошмарах это была дверь от гаража рядом с домиком в пригороде, в котором я буду жить, когда выйду замуж. Дверь будет открываться по моей команде, я буду въезжав в гараж на большой блестящей машине, проводив детишек в школу. На крючке, заботливо прибитом моим мужем к деревянной доске, будет висеть бейсбольная экипировка. Тяжело звякнув о цементный пол, дверь гаража неспешно опустится, поймав меня как в мышеловку. Я посижу немного в машине, обводя тупым взглядом белые стены гаража, жаровню для барбекю, складные стулья, свернутый змеей блестящий поливальный шланг. Затем врублю двигатель, вылезу из машины и запихну голову в выхлопную трубу.

– Знаешь что, Мэл? – Ну?

– Пару месяцев назад Джил спросила меня, как я определяю, что кто-то со мной заигрывает.

– Да ну?!

– Угу. И я не знала, что сказать. Что-то такое промямлила, мол, «сама знаешь, они как-то особенно смотрят на тебя…». Мне стало страшно.

– Вот дерьмо, – вздохнула Мэл. – Представляешь, что делает с людьми замужняя жизнь? Интересно, в каком состоянии я должна быть, чтобы до меня не дошло, что кто-то ко мне подъезжает?

– Джил сказала, что отдала бы все, только бы поцеловать кого-то в первый раз.

Мы в ужасе посмотрели друг на друга. Нет, жизнь Джил – скудная сексом, зато богатая холестерином – не для меня. Но что, если Мэл права и я действительно перегорела? Что тогда делать? Господи, как скверно.

– Знаешь, что самое трудное? – пробормотала я.

– Ну?

– Решить, какого черта мне действительно нужно. Именно это меня и смутило в истории с Томом. Раньше я просто выполняла определенные действия. Но если каждую минуту задумываться о том, что тебе нужно, то очень скоро сойдешь с ума.

Вот это открытие! Даже для меня самой.

– Понятно, в чем проблема? – медленно произнесла я, осмысливая свои слова. – Я просто не знаю, чего хочу. Может быть… – я взяла еще одну сигарету, – может быть, я просто не задумывалась, чего на самом деле хочу от мужчины, просто шагала себе по проторенной дорожке, не останавливаясь и не ведая, куда иду…

Так, теперь и я напилась. Несмотря на все усилия четко произносить слова, они расплывались, как жидкое тесто на сковородке. Но, как известно, истина в вине. Ну хорошо, в мартини.

Это была самая трезвая мысль за долгие, долгие годы.