Текст книги "Непрощенный"

– Я не пойду с тобой… – запротестовала Лилит, позволяя ему вытащить себя за дверь. Они оказались в коридоре, где было тихо, поэтому она умолкла. И секунду смотрела на его руку в своей руке, прежде чем отдернуть ее.

– Видишь, как все легко? – спросил Кэм.

– Не прикасайся ко мне больше.

Эти слова словно ударили Кэма в живот. Он нахмурился: а потом сказал.

– Следуй за мной.

Лилит знала, что ей нужно вернуться в класс, но ей нравилась мысль о небольших проказах – даже если ей не нравился ее партнер по преступлению.

Ворча, она последовала за Кэмом, держась возле стены, словно могла слиться со студенческими постерами, поддерживающими ужасную баскетбольную команду Трамбулла. Кэм вытащил маркер «Шарпи» из сумки и в конце послания «Вперед, быки!» дописал «Быки-МУ-даки».

Лилит была удивлена.

– Что? – Он поднял бровь. – Однажды забыковал – на всю жизнь быком и останешься.

На втором этаже они подошли к двери, на которой было написано «Музыкальный класс». Для того, кто пробыл здесь всего один день, Кэм, казалось, неплохо ориентировался. Он потянулся к ручке двери.

– Что, если там кто-то есть? – спросила Лилит.

– Группы собираются на первом уроке. Я проверял.

Кто-то там был. Жан Ра был наполовину французом, наполовину корейцем – и, как и Лилит, социальным изгоем. Им бы стоило стать друзьями: как и она, он без ума от музыки, угрюмый и странный. Но они друзьями не были. Лилит хотела, чтобы Жан Ра навсегда исчез, и по его глазам она видела, что он желал и ей того же самого.

Жан поднял глаза от барабанной установки, где настраивал ударные. Он мог сыграть на любом инструменте здесь.

– Убирайтесь, – сказал он. – Или я напишу мистеру Мобли.

Кэм широко улыбнулся. Лилит увидела, что Кэму нравится этот хмурый парень в очках, как у Бадди Холли, из-за чего она возненавидела их обоих еще больше.

– Вы знаете друг друга? – спросил Кэм.

– Предпочитаю не знать, – сказала Лилит.

– Я нераспознаваем, – сказал Жан, – идиотами вроде тебя.

– Несешь дерьмо – значит, дерьмо выбьют из тебя, – сказала Лилит, радуясь, что у ее гнева есть цель. Ее тело напряглось, и в следующее мгновение она кинулась на Жана…

– Стой, стой, стой, – произнес Кэм, ловя ее за талию.

Она извивалась в сильных руках, удерживающих ее, не зная, кого из парней ударить первым. Кэм ее взбудоражил, прервав спокойный час наказания после уроков, привел сюда… и это подмигивание. Она снова разозлилась, подумав о том, как он ей подмигнул.

– Отпусти меня! – бушевала она.

– Лилит, – тихо сказал Кэм. – Все хорошо.

– Заткнись, – сказала она, вырываясь, – мне не нужна твоя помощь, или твоя жалость, или что там ты пытаешься сделать.

Кэм покачал головой.

– Я не…

– Ты – да, – ответила Лилит. – И тебе лучше остановиться.

Ее ладонь чесалась от желания дать Кэму пощечину. Даже его выражение, волнующая смесь смятения и обиды, не улучшила ее чувств. Она не стукнула его только потому, что Жан наблюдал за ними.

– Ух-х-х… – Жан поднял брови и взглянул сначала на Лилит, а потом на Кэма. – Вы двое меня типа достали. Я звоню Мобли.

– Давай, – рявкнула Лилит. – Сделай это.

Но тот был так поражен, что остался на месте.

Первым побуждением Лилит было покинуть музыкальный класс немедленно, однако, как ни странно, она поняла, что хочет остаться. Она не знала, почему никогда раньше сюда не приходила. Было приятно находиться в окружении музыкальных инструментов. И пусть они не были какими-то крутыми – трубы были помяты, кожа барабанов так истончилась, что стала почти прозрачной, металлические треугольники были покрыты ржавчиной, – ничто в школе не было и наполовину таким интригующим.

На лице Кэма промелькнула усмешка.

– У меня зарождается мысль.

– Скорее всего, твоя первая, – сказал Жан.

– Прости нас, если мы не впечатлены, – ответила Лилит, удивившись, что встала на сторону Жана.

– Вам, ребята, достаточно общего врага, – заметил Кэм.

Лилит фыркнула.

– Ты легко вызываешь ненависть людей. Сколько прошло, десять минут?

– Не я, – сказал Кэм. – Я имею в виду школу. Город.

Он сделал паузу.

– Мир.

Лилит не могла решить, был ли Кэм мудрым или просто говорил избитыми фразами.

– Что ты имеешь в виду?

– Почему бы вам не объединить силы и не направить вашу ярость в одно русло? – сказал Кэм. Он передал Лилит гитару с подставки и положил руку на плечо Жана. – Мы с Лилит организуем группу.

– Нет, – сказала Лилит. Да что такое с этим парнем?

– Да, организуем, – Кэм сказал Жану так, словно это было уже решено. – Выпускной через пятнадцать дней, и нам нужен барабанщик, если мы хотим выиграть Битву музыкальных групп.

– Как ваша группа называется? – скептически спросил Жан.

Кэм подмигнул Лилит. Опять.

– «Дело дьявола».

Лилит застонала.

– Я ни за что не буду состоять в группе под названием «Дело дьявола». Любая моя группа будет названа «Месть».

Она не собиралась ничего такого говорить. Это была правда, она хранила название группы в тайне целую вечность, с тех пор как решила, что лучший способ отомстить всем придуркам школы – стать знаменитой и организовать настоящую музыкальную группу с настоящими музыкантами. Ее больше не увидит никто из Кроссроудс, кроме как на концертах с распроданными билетами, которые им придется смотреть онлайн, потому что ее группа никогда-никогда не будет играть в ее родном городе.

Но она не планировала произносить название вслух.

Глаза Кэма расширились.

– Группе с таким названием понадобится крутой синтезатор. И диско-шар.

Жан сузил глаза.

– Я бы не против просинтезировать это дерьмо из школы, – сказал он через мгновение. – Я в деле.

– Я нет, – заметила Лилит.

Кэм улыбнулся Лилит.

– Она в деле.

Улыбнись в ответ, Лилит. Другие девушки ответили бы таким же выражением лица, но Лилит не была любой другой девушкой. Тугой клубок ярости засел у нее в животе, пульсируя от самовлюбленности и самоуверенности Кэма. Она поморщилась и вышла из музыкальной комнаты, не сказав больше ни слова.

* * *

– Я умираю от голода, – сказал Кэм, последовав за ней из школы.

Они вернулись в класс вовремя, чтобы снова включить динамик, прежде чем Барроуз в последний раз проверил комнату. Она отдала свой экзаменационный лист, почти пустой, и их обоих отпустили.

Почему Кэм не оставит ее в покое?

В его правой руке покачивался кейс с гитарой, одолженный Кэмом на время из музыкальной комнаты. Его холщовая сумка была перекинута через плечо.

– Где здесь тебе нравится есть?

Лилит пожала плечами.

– В милом небольшом заведении под названием «Не твое дело».

– Звучит экзотично, – сказал Кэм. – Где это?

Пока они шли, гладкие кончики его пальцев коснулись мозолистых пальцев Лилит. Она с инстинктивной быстротой отдернула руку, одарив его взглядом, говорившим, что если это не было случайностью, то лучше ему не пробовать снова.

– Я иду туда. – Она показала в направлении ручья Гремучей Змеи, тут же пожалев, что раскрыла свои замыслы. Она не предлагала ему присоединиться.

Но именно это Кэм и сделал.

На краю леса он отвел в сторону ветку рожкового дерева, чтобы Лилит могла под ней пройти. Лилит посмотрела, как он изучал ветку, словно никогда раньше не видел подобных растений.

– Там, откуда ты, нет рожковых деревьев? – спросила она. В Кроссроудс они росли повсюду.

– Да и нет, – ответил Кэм.

Он пробормотал что-то себе под нос, пока она направлялась к своему дереву. Лилит уселась и принялась смотреть, как течет вода по камням, выступающим из ручья. Секунду спустя Кэм к ней присоединился.

– Откуда ты? – спросила она.

– Из этих мест? – Кэм запустил руку в изогнутые ветки, где Лилит оставила свою гитару. Иногда она приходила сюда и играла, пропуская обед. Это помогало ей не думать о том, насколько она голодна.

– Такой таинственный? – сказала она, имитируя его тон и забирая у него гитару.

– Все не так круто, как звучит, – сказал Кэм. – Прошлой ночью я спал на пороге мастерской по ремонту телевизоров.

– О’Мэлли на Хилл-стрит? – спросила Лилит, настраивая струну повыше. – Это странно. Я один раз спала там, когда меня оставили под домашним арестом и мне нужно было сбежать от Дженет.

Она почувствовала на себе его взгляд: Кэм хотел, чтобы она продолжала.

– Дженет – моя мама.

Но это был разговор, ведущий в тупик, поэтому она сменила тему:

– Как ты здесь оказался?

Кэм сжал челюсти, на лбу между глаз проступила вена. Ему явно хотелось обсуждать это в последнюю очередь, что показалось Лилит подозрительным. Он что-то скрывал, как и она.

– Хватит «За кадром». – Кэм открыл гитарный кейс, который взял из музыкальной комнаты, и вытащил зеленую Fender Jaguar, собственность группы поддержки Трамбулла. – Давай что-нибудь сыграем.

Лилит чихнула и ухватилась за живот. Голод ржавыми ножницами проходился по ее внутренностям.

– Голодный чих, – сказал Кэм. – Не следовало позволять тебе отговорить меня от идеи где-то поесть. Хорошо, что ты со мной.

– Почему?

– Потому что нам хорошо вместе. – Он откинул темные волосы с глаз. – И потому что я путешествую с деликатесами.

Из своей холщовой сумки он вытащил пакет с галетами и небольшую, но солидную баночку с иностранной надписью. Кэм взялся за крышку и постарался повернуть ее. Та не поддавалась. Он попробовал еще раз; на лбу у него снова проявилась жилка.

– Дай сюда. – Лилит забрала у него банку и подсунула ее под струны гитары, позволяя одной из них вскрыть вакуум. Ей однажды довелось проделать подобное дома, когда Брюс был голоден, а банка с соленьями осталась последним, что у них было.

Банка открылась в ее руках.

Кэм пробежался кончиком языка по зубам и легонько кивнул.

– Я ослабил крышку для тебя.

Лилит заглянула в банку. Та была набита крошечными влажными черными икринками.

– Осетр, – сказал Кэм. – Лучшая икра.

Лилит понятия не имела, что делать с икрой. И где он достал ее – особенно если спал прошлой ночью на улице.

Кэм открыл упаковку галет и одной из них нагреб горку блестящей черной массы.

– Закрой глаза и открой рот, – сказал он.

Она не хотел этого делать, но голод победил.

Галета была хрустящей, а икра – мягкой и сочной. Потом Лилит ощутила солоноватость икры и поначалу решила, что ей не нравится. Но когда Лилит дала ей полежать на языке мгновение, насыщенный вкус распространился у нее во рту, маслянистый с резкой ноткой. Она сглотнула, уже пристрастившись к нему.

Когда Лилит открыла глаза, Кэм ей улыбался.

– Это дорого? – спросила она, испытывая вину.

– Вкус лучше, если ешь медленно.

Спокойная тишина опустилась между ними, пока они ели. Лилит была благодарна за еду, но ее беспокоило, что этот парень ведет себя так, словно они ближе, чем на самом деле.

– Мне нужно домой, – сказала она. – Я под домашним арестом.

– В таком случае тебе стоит пробыть на свободе как можно дольше. – Кэм наклонил голову, глядя на нее так, как парни в кино смотрят на девушек, которых собираются поцеловать. На мгновение он застыл, а потом поднял ее гитару.

– Эй! – сказала Лилит, когда аккорды наполнили воздух. Гитара была ее самой ценной собственностью. Никто не прикасался к ней, кроме самой Лилит. Но когда Кэм принялся перебирать струны и напевать, она наблюдала за ним, завороженная. Его песня была прекрасна… и знакома. Она не знала, где могла слышать ее раньше.

– Ты написал ее? – не могла не спросить Лилит.

– Может быть. – Он перестал играть. – Здесь нужен женский вокал.

– Уверена, Хлоя Кинг пригодится, – сказала Лилит.

– К слову об этом, – заметил Кэм, – как насчет темы выпускного, Битвы музыкальных групп?

Он вскинул голову.

– Это может быть круто.

– Круто – последнее, чем оно может быть, – ответила Лилит.

– Я запишусь, если ты запишешься.

Лилит расхохоталась.

– Это должно привлечь меня? Никто тебе не говорил, что ты немного тщеславный?

– Не за последние пять минут, – сказал Кэм. – Просто подумай об этом. У нас есть две недели, чтобы вместе организовать достойную группу. Мы могли бы это сделать. – Он помолчал. – Ты бы могла это сделать. И ты знаешь, что говорят о «Мести».

– Что? – спросила она, ожидая, что его следующие слова разозлят ее.

Он посмотрел вдаль, словно бы на нечто, расстраивающее его. Когда он заговорил, голос был тихим.

– Она сладка.

Глава 4. Держись

Кэм

Четырнадцать дней

На следующее утро, когда солнце показалось над холмами, Кэм оторвал себя от крыши спортивного зала Трамбулла, где он провел предыдущую ночь. Затекла шея, и ему нужен был горячий душ, чтобы расслабиться.

Он бросил взгляд вокруг, убедившись, что все чисто, а затем слетел вниз, оказавшись прямо напротив высоких окон спортзала. Нашел незакрытую раму и проскользнул внутрь.

В раздевалке парней было тихо, и Кэм на мгновение остановился, чтобы посмотреть на свое отражение в зеркале. Его лицо выглядело… старше – черты стали более угловатыми, глаза запали.

За тысячелетия он менял свою внешность много раз, чтобы смешаться с окружением, позволяя солнцу сделать его бледную кожу темнее или добавляя мышц своему от природы худощавому телу. Но всегда он управлял этими изменениями сам. Просто так они не происходили. Никогда раньше его не пугало собственное отражение.

Что происходит?

Этот вопрос не оставлял его, пока он вымылся в душе, стащил чистую белую футболку из шкафа какого-то ученика, влез в свои джинсы и куртку для мотоцикла и направился ждать автобус Лилит.

Рядом с тупиком, где останавливался автобус, Кэм облокотился о закрытую стеклом доску объявлений, рекламирующую разные внеурочные школьные занятия. Тут было собрание немецкого клуба в три часа дня. «Узнай, как позвать на свидание на немецком!» – предлагал один флаер. Другой содержал подробности про кросс-кантри. «Вернись в форму и смотрись отлично в своем выпускном платье!» – обещал он.

В центре висел блестящий плакат, рекламирующий музыкальный концерт группы Хлои Кинг «Придуманные обиды» на следующей неделе. Они играли на разогреве у местной группы «Ну такое».

«Получите возможность сказать, что видели их до того, как они победили в Битве музыкальных групп!»

Кэм пробыл в Кроссроудс один полный день – и уже ощущал одержимость школы выпускным балом. Ему однажды доводилось побывать на выпускном, десятилетия назад, с классной девчонкой из Майами, которая влюбилась в него. Несмотря на то что они сломали пожарную сигнализацию и провели большую часть ночи на крыше, глядя на падающие звезды, они еще и потанцевали под несколько быстрых песен. Кэм хорошо провел время. Конечно, ему пришлось улететь до того, как все стало серьезно.

Он гадал, что Лилит думает о выпускном, хочет ли она туда пойти. До него дошло, что ему придется пригласить ее в качестве своей пары. Это идея была волнующе старомодной. Ему придется сделать ее особенной. Ему придется все сделать правильно.

В данный момент добиться любви Лилит казалось проигрышным вариантом. Люцифер был прав, она ненавидела его. Но девушка, в которую он влюбился, все еще была где-то там, погребенная под всей этой болью. Ему просто нужно было как-то до нее дотянуться.

Кэм вздрогнул от визга тормозов и, повернувшись, увидел караван желтых автобусов, выстраивающихся в ряд. Ученики сходили по ступеням. Большинство из них шли к зданию группками по двое или трое.

Лишь Лилит шла одна. Она опустила голову, и рыжие волосы скрыли ее лицо, а из-под прядей свисали белые провода наушников. Ее плечи были ссутулены, из-за чего она выглядела меньше, чем была. Когда он не видел огня в ее глазах, Лилит казалась настолько сломленной, что Кэм едва мог это вынести. Он догнал ее, когда она проходила через двери в школьный главный коридор.

Он похлопал Лилит по плечу. Та развернулась.

– Привет, – сказал он, и у него внезапно перехватило дыхание.

Он не привык, чтобы она была так близко, после всего времени, проведенного вдали. Она отличалась от той девушки, которую он полюбил в Ханаане, но была такой же чудесной. Заключив сделку с Люцифером, он не ожидал, что так сложно будет не прикасаться к ней, как он привык. Ему приходилось сдерживать каждый порыв потянуться к ней, погладить ее по щеке, обнять, поцеловать и никогда не отпускать.

Лилит посмотрела на него и вздрогнула. Ее лицо исказилось от отвращения или чего похуже, и она вытащила наушники. В этой жизни он ничего ей не сделал, но она была запрограммирована ненавидеть его.

– Что? – спросила Лилит.

– Что ты слушаешь? – спросил он.

– Не то, что тебе понравится.

– А ты испытай меня.

– Нет, спасибо, – сказала она. – Можно я теперь пойду или ты хочешь продолжать этот ужасно неловкий разговор?

Глаза Кэма заметили флаер «Придуманных обид», наклеенный на ближайший шкафчик. Он сорвал бумажку и сунул ей.

– Эта группа играет на следующей неделе, – сказал он. – Хочешь пойти вместе?

Она быстро кинула взгляд на флаер и покачала головой.

– Не совсем мой тип музыки. Но если тебе нравится поп-музыка для подростков, оторвись.

– «Обиды» всего лишь на разогреве. Я слышал, что «Ну такое» достаточно хорошие, – соврал он. – Думаю, будет весело… – Он сделал паузу. – Думаю, будет весело пойти с тобой.

Лилит сощурилась, поправляя лямку рюкзака на плече.

– Типа свидание?

– Вот теперь-то ты меня понимаешь, – сказал Кэм.

– Я совершенно точно не понимаю тебя, – ответила она, уходя прочь. – Ответ – нет.

– Ну давай, – сказал Кэм, следуя за ней. В коридорах царил хаос: учащиеся у шкафчиков готовились к новому дню, закидывали книги в сумки, наносили блеск для губ, сплетничали о выпускном. – Что, если я смогу провести нас за кулисы?

Кэм сомневался, что на том концерте будет закулисье, но он бы потянул за любые ниточки, лишь бы Лилит сказала «да».

– Кто-то сказал «закулисье»? – произнес шипящий голос. – У меня есть проходки в любое закулисье.

Лилит и Кэм остановились и повернулись. Позади них посреди коридора стоял парень с каштановыми волосами и ухмылкой на угловатом, почти красивом лице. На нем были потрепанные джинсы, футболка с принтом-узором из незаметных серых черепов внутри бриллиантов и тонкая золотая цепь на шее. В одной руке он держал планшет.

Люцифера здесь быть не должно. Это не было частью их уговора.

– Кто ты? – спросила Лилит.

– Меня зовут Люк, – сказал Люцифер. – Я работаю в «Кинг Медиа». Мы партнеры Трамбулл Преп и пытаемся устроить лучший выпускной бал, который эта школа когда-либо видела. Я стажер, но думаю, они могут взять меня на полноценную работу…

– Я не иду на выпускной, – сухо сказала Лилит. – Ты зря тратишь свое время.

– Но ты интересуешься музыкой, не так ли? – спросил Люцифер.

– Откуда ты знаешь? – спросила Лилит.

Люк улыбнулся.

– По тебе видно. – Он забил пароль на планшете и вывел электронную заявку. – Я упрощаю запись учеников на Битву музыкальных групп.

Он бросил взгляд на Кэма.

– Ты запишешься, бро?

– А ты не опустился ли ниже своего привычного уровня? – спросил Кэм.

– Ох, Кэм, – сказал Люк, – если порой отказываться опускаться, то никогда не поднимешься к вершинам этого мира.

Лилит внимательно посмотрела на Кэма.

– Ты знаешь этого парня?

– Мы старые друзья, – сказал Люк. – Но где же мои манеры?

Он протянул руку.

– Рад встретиться с тобой, Лилит.

– Ты знаешь мое имя? – Лилит уставилась на Люка поровну с удивлением и отвращением. Кэм знал извращенную привлекательность дьявола. Из-за этого ряды Люцифера были переполнены.

– А какое еще имя тебе подходит? – спросил Люк. – Или… «Кинг Медиа проводит исследование, – он добавил с улыбкой, когда Лилит неловко пожала ему руку.

Кэм напрягся. Так нечестно. У него всего две недели, чтобы влюбить в себя Лилит. У него нет времени на вмешательство Люцифера.

– Что ты здесь делаешь? – не в состоянии скрыть яд в голосе, Кэм спросил у Люцифера.

– Давай просто скажем, что мне не хватало проблем, – сказал Люк. – Тогда я отправился на стажировку в «Кинг Медиа»…

– Понятия не имею, что это значит, – сказал Кэм.

Ухмылка Люка стала шире.

– Любые вопросы или проблемы выпускного и Битвы музыкальных групп проходят через меня. Я хочу, чтобы ученики здесь узнали меня, видели во мне друга, а не должностное лицо. К тому времени, как здесь начнется выпускной, мы окажемся лучшими друзьями.

Динамик включился, наполнив коридор еще большим шумом.

– Доброе утро, Быки!

Люк показал пальцем на потолок.

– Вам двоим точно стоит послушать это объявление.

– В шесть часов этим вечером, – сказал Таркентон, – в столовой будет стоять свободный микрофон. Он открыт для всех, но обязателен для учеников, посещающих занятия по поэзии мистера Дэвидсона.

Лилит застонала.

– Я скорее умру, чем прочитаю публике какой-нибудь ужасный стих, – сказала она несчастным голосом. – Но я только на занятии мистера Дэвидсона хорошо отвечаю – и то едва это делаю.

– Ты слышала Таркентона, – сказал Кэм Лилит – Свободный микрофон. Тебе не нужно читать стихов – ты можешь их спеть. Мы можем сегодня вечером устроить первый концерт «Мести».

– Мы ничего не устраиваем, потому что мы не обязаны быть группой, – сказала Лилит.

К этому времени коридоры почти опустели. Еще через минуту они опоздают на занятие. Но Кэму казалось, что его приклеили к полу: он был так близко, что чувствовал запах ее кожи, и от желания у него кружилась голова.

– Черт с ней, с классной комнатой, – сказал он. – Давай выберемся прямо сейчас и пойдем репетировать.

Очень давно в Ханаане музыка соединила Лилит и Кэма. Кэму нужно было, чтобы ее волшебство сработало здесь, в Кроссроудс, во второй раз. Если бы они смогли выступить вместе, химия между ними разрушила бы стены, воздвигнутые Лилит, и он смог бы завоевать ее сердце. Он знал, что так и будет. А если ему придется пойти на школьный выпускной, чтобы снова сыграть с ней, то да будет так.

– Я бы хотел услышать, как ты поешь, Лилит, – присоединился Люк.

– Держись подальше, – сказал Кэм. – Тебе разве никуда не нужно? Искушать девятиклассников или типа того?

– Конечно, – ответил Люк. – Но не прежде, чем я добавлю Лилит в свой список.

Он снова протянул ей планшет и подождал, пока она введет свой адрес электронной почты. Потом закрыл обложку и направился к двери.

– Увидимся позже, лузер, – крикнул он Кэму. – И, Лилит, мы еще встретимся.

* * *

День прошел быстро. Слишком быстро.

Лилит игнорировала Кэма в классной комнате и на уроке поэзии, и он не видел ее остаток школьного дня. Он выбрался к ручью Гремучей Змеи на обед, надеясь, что найдет ее там играющей на гитаре, но его встретило лишь немелодичное журчание апрельской воды в ручье.

Никакой Лилит.

Он торчал около музыкального класса после звонка, надеясь, что она может вернуться сюда после занятий.

Она не вернулась.

Когда солнце опустилось по небу, Кэм в одиночестве отправился к микрофону Трамбулла. Он прошел через блеклый кампус к столовой, кашляя от наполненного дымом воздуха. Горящие холмы – слабо скрытое пламя Ада Лилит – окружали Кроссроудс, и никому, как казалось, не было до этого дела. Кэм видел, как пожарная машина ехала к огню этим утром, и отметил пустое выражение лиц пожарных. Они, скорее всего, проводили каждый день, выливая воду на тлеющие деревья и не волнуясь о том, что огонь не слабеет.

Все в этом городе были пешками Люцифера. Ничто и никто не изменится в Кроссроудс, пока дьявол того не захочет.

Кроме, как Кэм надеялся, Лилит.

Когда он добрался до столовой, Кэм придержал дверь открытой для пары, державшейся за руки. Юноша прошептал что-то девушке на ухо, и та, засмеявшись, притянула его для поцелуя. Кэм отвернулся, ощущая боль в груди. Засунул руки в карманы куртки и зашел внутрь.

Дневную серость столовой было трудно скрыть. Самодельная сцена была установлена на одном конце, и две потрепанные черные занавески висели между столбами, изображая фон. Мистер Дэвидсон стоял в центре сцены за микрофоном.

– Добро пожаловать, – сказал он, поправляя очки. Выглядел он примерно лет на тридцать со своей мочалкой темно-каштановых волос и худым телом, излучавшим нервозность. – Нет ничего увлекательнее открытия важных новых произведений искусства. Не могу дождаться, когда вы все поделитесь своей работой друг с другом сегодня вечером.

Перекрикивая стоны и ворчание аудитории, он добавил:

– Вам нужно выступить, или вы получите ноль. Так что без дальнейшей суеты приготовьтесь аплодировать нашему первому исполнителю Сабрине Бёрк!

Пока аудитория вяло аплодировала, Кэм сел на свободное место рядом с Жаном Ра, который потянулся к нему с дружеским «дай пять». Жан походил на Кэма – был мрачноватым, забавным и в глубине души добрым. Кэм гадал, что Жан такого сделал, чтобы оказаться в царстве Люцифера. Некоторые из самых интересных смертных – и ангелов – знали, как раздражать Трон.

На сцене руки у Сабрины тряслись, когда та потянулась к микрофону, прошептала: «Спасибо», – и раскрыла написанную от рук поэму.

– Это стихотворение называется… «Брак». Спасибо, мистер Дэвидсон, за вашу помощь. Вы самый лучший учитель в мире.

Она прочистила горло и начала:

– Свадьба – это доисторический ритуал для двух людей

Мужчины и женщины —

ИЛИ ТАК ОНИ ГОВОРЯТ!

Она подняла взгляд от бумажки.

ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ЗАБРАТЬ МОЮ СВОБОДУ!

СВОБОДНА? ГЛУПЦЫ!

Я женщина, смотрите, как я воспарю!

Она опустила глаза.

– Спасибо.

Остальные ученик зааплодировали.

– Такая храбрая, – сказала девушка, сидящая рядом с Кэмом. – Это так правдиво.

Глаза Кэма пробежались по аудитории, пока он не нашел Лилит, грызущую ногти, в третьем ряду. Он знал, что она представляет, как стоит там, одна. Лилит, которую он помнил, была прирожденным исполнителем, как только она справлялась с изначальной боязнью сцены.

Но эта Лилит была другой.

Теперь аудитория хлопала высокому черному парню, уверенно поднявшемуся на сцену. Он даже не стал поправлять микрофон, расположенный слишком низко для него. Он просто открыл блокнот и взялся декламировать.

– Это типа хокку, – начал он.

Некоторые птицы никогда не садятся.

Им приходится делать все дела

В небесах.

Группка девушек на заднем ряду заулюлюкала и закричала ему:

– Ты так хорош, Джеймс!

Он помахал им, словно он вызвал такую реакцию тем, что угостил их газировкой или помог выйти из машины, и ушел со сцены.

После одного выступления-декламации и трех поэтов мистер Дэвидсон снова поднялся на сцену.

– Отличная работа, ребята. Кто следующий? Лилит.

Несколько воплей раздалось в столовой, и мистер Дэвидсон попробовал заставить их замолчать. Лилит поднялась на сцену. Из-за прожектора ее волосы казались ярче, лицо – бледнее. Она держала под мышкой черный дневник, готовая прочитать стихотворение. Прочистила горло. Микрофон взвыл эхом.

Несколько учеников прикрыли уши. Один прокричал.

– Слезай со сцены! Неудачница!

– Эй, там! – крикнул мистер Дэвидсон. – Это грубо.

– Эм… – Лилит постаралась поправить микрофон, но послышался лишь визг техники.

Кэм к тому моменту уже встал со своего места и кинулся к сцене.

Лилит сердито глянула на него, когда он подошел.

– Что ты делаешь? – прошептала она.

– Вот это, – сказал он. Ловким движением кисти он поправил микрофон, так что тот оказался на идеальном расстоянии от губ Лилит. Теперь ей не придется сутулиться. Она сможет говорить своим низким естественным голосом, и ее будет четко слышно во всей столовой.

– Сойди со сцены. – Она прикрыла микрофон рукой. – Ты смущаешь меня.

Она повернулась к аудитории:

– Эм, я Лилит, и я…

– И ты отстой! – крикнула девушка из задних рядов столовой.

Лилит вздохнула и пролистала свой блокнот. Кэму было ясно, как сильно другие ученики ненавидят Лилит и как ужасно она себя чувствует из-за этого. Ему не хотелось быть одним из тех, кто делал ее несчастной прямо сейчас.

Он пошел со сцены, когда выражение ее глаз заставило его остановиться.

– Что такое? – спросил он.

– Я не могу это сделать, – проговорила она одними губами.

Кэм снова приблизился, остановившись, прежде чем инстинкт возьмет свое и он обнимет Лилит.

– Ты можешь.

– Я согласна на ноль. – Она отошла от микрофона, сжимая дневник. – Я не могу читать перед всеми этими людьми, ненавидящими меня.

– Тогда не надо, – сказал Кэм. Возле стула Лилит в аудитории он заметил гитарный чехол. К счастью, сегодня она не оставила гитару у ручья.

– Что? – спросила она.

– Лилит, – позвал мистер Дэвидсон из задних рядов столовой. – Какие-то проблемы?

– Да, – ответила Лилит.

– Нет, – сказал Кэмс одновременно с ней.

Он спрыгнул со сцены, открыл серебряные застежки гитарного чехла и достал красивый треснувший инструмент. Услышал хихиканье в толпе и увидел вспышку, когда кто-то сфотографировал Лилит, застывшую на сцене в страхе.

Кэм проигнорировал их всех. Он передал гитару в руки Лилит и набросил ремень на ее плечо, позаботившись о том, чтобы не прижать ее рыжие волосы. Он забрал дневник из ее рук, почувствовав тепло в том месте, где они прикасались к обложке.

– Это катастрофа, – сказала она.

– Большинство великих вещей начинаются вот так, – ответил он так, чтобы только она могла услышать. – А теперь закрой глаза. Представь, что ты одна. Представь, что сейчас закат и у тебя вся ночь впереди.

– Уступите место! – проорал кто-то. – Вы оба отстойные!

– Это не сработает, – сказала Лилит, но Кэм заметил, как ее пальцы естественно легли на струны. Гитара была словно щитом между ней и аудиторией. Ей было уже комфортнее, чем мгновение назад.

Поэтому Кэм продолжил:

– Представь, что только что придумала эту новую песню и гордишься ею…

Лилит попыталась прервать его.

– Но…

– Позволь себе гордиться, – сказал ей Кэм. – Не потому, что ты считаешь ее лучше любой другой песни, но потому, что она ближе всего к выражению твоих нынешних чувств, того, чем ты занимаешься.

Лилит закрыла глаза. Она наклонилась к микрофону. Кэм задержал дыхание.

– Бу, – заулюлюкал кто-то.

Глаза Лилит распахнулись. Она побледнела.

Кэм заметил Люка посреди аудитории, прижавшего руки рупором ко рту и освистывающего Лилит. Кэм никогда не бил дьявола, но сегодня вечером он не побоялся бы исправить это. Кэм холодно уставился на аудиторию, поднял оба кулака, а потом сделал неприличный жест.

– Хватит, Кэм, – сказал мистер Дэвидсон. – Пожалуйста, уйди со сцены.

Тихий смех заставил Кэма посмотреть на Лилит. Она глядела на него, посмеиваясь, и призрак улыбки царил на ее лице.

– Показываешь им, кто здесь босс? – спросила она.

Он покачал головой.

– Сыграй на гитаре и покажи им себя.

Лилит не ответила, но Кэм мог понять по ее изменившемуся лицу, что он сказал нечто правильное. Она снова наклонилась к микрофону. Ее голос был нежным и чистым.

– Эта песня называется «Изгой», – сказала она и начала петь.

 
Куда любовь гонит меня, должна я повернуть
Свои рифмы, свои рифмы
Что следуют за моим больным разумом,
Моим разумом, моим разумом.
Что должно стать последним, что первым?
Должна ли я утонуть от этой жажды?
 

Песня лилась так, словно Лилит родилась, чтобы исполнить ее. У микрофона, с закрытыми глазами, Лилит не выглядела объятой страхом. Здесь был намек на девушку, которой она когда-то была и в которую влюбился Кэм.