Текст книги "Идеальный сын"

Глава 13

Суббота, 24 февраля – до дня рождения Джейми 43 дня

Звонит телефон. Звонит и звонит – от этого бесконечного звона приходится просыпаться, возвращаться к реальности.

Вдыхаю, разлепляю глаза. Не могу понять, где это я, и только спустя мгновение смутно припоминаю, как вчера уснула рядом с Джейми. Снова окидываю взглядом комнату: а, да, вот же и на полке фигурки черепашек-ниндзя.

Через зазоры в шторах в комнату проникает сероватый день.

– Джейми? – зову я хриплым со сна голосом. А следом уже кричу: – Джейми!

– Я в «Плейстейшн» играю, – доносится снизу.

– А времени сколько?

Ответа нет.

Ковыляю по коридору в сторону твоего импровизированного кабинета, где стоит старый стол, за которым ты мальчиком делал домашку. В доме холодрыга, и мне ужасно хочется забраться обратно под одеяло Джейми. Твой кабинет, как и весь дом, завален коробками с переезда. Стоят у стены, башнями по три штуки. А на одной покоится беспроводной телефон. Хватаю трубку.

– Слушаю?

Как трудно не закрывать глаза – будто в воздухе иголки, которые колют зрачки. Всё же поддаюсь и закрываю. И сразу меня словно уносит прочь.

– Тесс? – Голос Шелли силой возвращает меня обратно к действительности. – Тесс, слышишь меня?

– Угу.

– Я тебе всё утро звоню. Начала волноваться уже. Ты же мне так и не рассказала: что произошло в супермаркете?

Я не сразу вспоминаю, о чём она говорит.

– А сколько времени?

В трубке шумит порыв ветра. Представляю, как Шелли разговаривает по мобильному телефону, а сама куда-то спешит.

– Полпервого, – отвечает она.

– Да? – Полпервого, суббота. У нас были какие-то планы? Не помню. Чувствую укол совести, будто воздушный шарик кольнули иголкой – раз, и я уже не дрейфую от пробуждения ко сну и обратно. Я окончательно проснулась.

– Прости.

А я ведь даже завтрак не приготовила. Как могу, быстрее бегу вниз, заглядываю в гостиную. Джейми весь поглощён футбольным матчем на приставке.

Прикрывая микрофон, шепчу ему:

– Ты ел что-нибудь?

Он корчит рожу, а потом улыбается мне, кивает и снова с головой уходит в игру. И всё, снова глазки в экран. Доволен собой, это видно. То ли сам себе завтрак приготовил, то ли всё утро от приставки не отвлекался. Даже не знаю.

Но от того, что он поел, я едва ли меньше чувствую себя виноватой. Да как я всё утро проспала? А если бы Джейми выбежал на улицу? На дорогу?

– Тесс? – снова перебивает мысли голос Шелли. – С тобой всё хорошо?

– Чувствую… чувствую себя не очень. Грипп, наверное. – Ложь даже мне кажется малоубедительной. Тру рукой глаза. В теле слабость, как будто физически перенапряглась. Но что я такого делала?

– Тесс, мне-то не рассказывай. Я через это всё проходила. Расстроилась, что тебе Марк померещился? Что случилось-то?

– Вечером вчера приходила женщина с работы мужа, – шепчу я, ковыляя прочь из гостиной и по коридору до кухни. – Сказала, то мероприятие во Франкфурте отменилось. То есть Марку можно было и не лететь.

Всё тело вдруг сотрясает рыдание, и я без сил опускаюсь на один из кухонных стульев.

– Ох, Тесс, это ужасно. Сочувствую. – Она секунду молчит. – Сейчас буду у тебя.

– Да ты не обязана… – Но в трубке гудки. Шелли отключилась.

Не знаю, сколько я просидела на кухне, так и не переодевшись и не убрав из раковины тарелки с засохшими остатками вчерашнего ужина. Но когда в боковую дверь постучали, ноги у меня уже онемели от холода.

– Тесс, – кричит Шелли.

– Иду, – откликаюсь я, силой поднимаясь со стула. И только когда я уже тянусь к ручке, понимаю, что Джейми я ничего не сказала. Я вообще не помню, рассказывала ли я про неё. Сын, наверное, непрошеным гостям не обрадуется, но что теперь поделаешь?

Открываю дверь, и меня обдувает холодным порывом ветра. На Шелли всё те же обтягивающие джинсы, а сверху – красный джемпер с вырезом. Вместо зимней куртки и замшевых ботинок чёрный шёлковый шарф и пара чёрных «конверсов».

– Привет. – Она улыбается так же широко, как в прошлый раз, как будто заскочила на обед или к подружке заглянула поболтать, а не пришла собирать по кусочками мою разбитую жизнь. – Выглядишь ужасно.

– Вот спасибо, – отвечаю я и то ли от того, что её энергетика заразительна, то ли благодаря её откровенности, улыбаюсь.

– Чайник поставлю? И поговорим.

– Я… – качаю головой. – Устала очень. – Из глаз, как вода из крана, который забыли до конца закрыть, текут слёзы. – Тебе необязательно было сюда приходить. Наверное, добровольцам в воскресенье тоже хочется отдохнуть.

– Я не как соцработник пришла. Я пришла как друг, друг тебе сейчас не помешает. Я понимаю, каково тебе сейчас. Так что если хочешь, может быть, пойдёшь поспишь немного или полежишь в ванне? Отдохнёшь? А поговорим потом. Я с собой привезла продукты, могу что-нибудь приготовить. Можешь на меня положиться.

Шелли выскальзывает из кроссовок, которые остаются стоять в углу рядом с обувью Джейми, проходит через кухню в дом. Я уже было иду за ней сказать, что не надо, и напомнить, что Джейми у меня очень застенчивый, но тут я слышу его голос. Иду на звук, встаю на пороге гостиной: Шелли движется по комнате, взбивает подушки, выкидывает стопки старых газет, которые невесть сколько пролежали в углу.

– Смотри, я тебе покажу, как играть… – заявляет ей Джейми. – Крестиком пас даёшь, а кружком мяч перехватываешь. – Он ей так об этом рассказывает, будто они не только что познакомились, а дружат вот уже несколько лет. Он часто стесняется, а тут – и следа робости нет. Видимо, и на него влияет её энергетика, её умение понимать без слов.

Шелли поднимает на меня глаза, улыбается.

Мне хочется к ним. Плюхнуться на диван, сидеть, слушать щебетание Джейми. Но не могу. В груди словно груз какой-то. Нужно прилечь. Нужно поспать.

– Ты точно не против, чтобы поспала ещё немного? – спрашиваю я, бесконтрольно зевая.

– У нас тут весело, – радостно откликается Джейми.

– Иди, я здесь разберусь, – доносится до меня голос Шелли в то время, как я уже бреду вверх по лестнице.

Не волнуйся. Тесс, я с тобой.

Но ведь нет тебя, Марк, нет же? Это не ты говоришь, это я говорю.

Помнишь нашу первую поездку с Джейми? В Португалию, он всё время ещё норовил песок попробовать.

Помню.

А эти официанты? Спешили к тебе, чуть не падая, так им хотелось тебе что-нибудь сказать.

Это вряд ли. Но ты рассказывай, люблю тебя слушать.

Глава 14

К реальности я возвращаюсь от смеха Джейми. В спальне царит мрак. Я смотрю на шторы и жду, когда глаза привыкнут к дневному свету. Но света уже нет. Сколько же я спала?

На столике у кровати кто-то оставил стакан с водой. Выпиваю его в один глоток. Вода с шумом проносится по пустому желудку, и, когда я встаю с постели, намереваясь спуститься вниз, меня внезапно мутит.

Джейми в гостиной совершенно один. Лежит на животе, растянувшись на коврике, дёргает ножками и пристально вглядывается в страницы книжки-загадки.

В доме горит свет, за окном темнота. Я совершенно утратила чувство времени, но, судя по припухлостям вокруг глаз, сыну пора спать. Нужно, наверное, сказать ему собираться, но это как-то нечестно – странный у него сегодня был день.

Когда я смотрю на него, сердце замирает и всю меня накрывает волной настоящей, чистой любви. Самолёт разбился, тебя не стало. Прежней жизни меня лишили, но Джейми здесь, рядом, а значит, есть жизнь. А без него меня не будет.

– Эй, – окликаю я сына с порога гостиной.

Он перестаёт дёргать ножками, смотрит на меня, качая языком зубик спереди взад-вперёд, взад-вперёд.

– Ты как? Извини, что сегодня день у нас такой никакой, – виновато говорю я.

– Ну и ничего. За мной Шелли присмотрела, – говорит он буднично и снова утыкается взглядом в книжку, пытаясь отыскать спрятанную там художником собачку.

– А делали что целый день?

– Ну… в «Плейстейшн» поиграли. Шелли крутая. Три раза меня сделала. Ещё убирались, в саду в футбол играли и поесть приготовили, – перечисляет он список сегодняшних дел.

– Ты что, сам готовил? – Я оглядываюсь вокруг и замечаю, как блестят полы, чувствую жасминовый аромат средства по уходу за мебелью. С кухни доносятся и другие запахи: курица с пряностями.

Сын отвечает мне с довольной улыбкой:

– Да, я резал лук. Настоящим ножом, мне Шелли разрешила. Им куда проще, не то что тем мелким, который ты мне всё время даёшь.

– Ого, да… ну хорошо. – Ну или мне хотелось бы верить, что хорошо. Хорошо, что Джейми было весело, что он так расположился к Шелли. Плохо только, что она дала ему острый нож: я никогда не даю – боюсь, что порежется.

Хочу ещё что-то спросить, но вдруг слышу: на кухне кто-то разговаривает. Шелли с каким-то мужчиной. Что это за мужчина у меня дома? Может, полиция пришла? Ещё что-то плохое случилось?

Хватит беситься, Тесси.

Не могу я не беситься, Марк. Сердце колотится, во рту пересохло.

– Не ходи никуда из комнаты, – шепчу я Джейми.

В шесть шагов долетаю до кухни. Дверь слегка приоткрыта. Дрожащей рукой двигаю её ещё на сантиметр, смотрю в щёлку.

Видно, как на столешнице у плиты горят три огромные свечи – я их покупала прошлой зимой, когда электричество отключили. Шелли, наверное, достала их из ящика. Но внимание привлекает не медленный танец огней, а угол дома, открытая боковая дверь.

– Вы должны понимать, что так просто дела не делаются. И я ничего не обещаю, – указывает кому-то Шелли таким напряжённым голосом, какого я ещё от неё не слышала. Телом она заслонила проход, прямо как охранник в ночном клубе, поэтому разглядеть её собеседника не получается.

– Я обещаний и не требую, – парирует мужчина.

Я узнаю его мгновенно. Йен.

Он вздыхает, и мне представляется, как он щиплет себя за переносицу.

– Я только вас прошу вот это передать Тесс. Давайте, может, я зайду…

– Вы в своём уме? Я вам что сейчас столько времени объясняла? Уходите, сейчас же.

– Хорошо, ухожу. Только передайте, пожалуйста.

– Ради бога.

Шелли с силой захлопывает дверь. Поворачивает ключ, язычок с глухим стуком входит в паз, и только тогда я снова могу вдохнуть. И я вдыхаю глубоко, дрожа, и открываю кухонную дверь.

Как тёплая волна, меня накрывает с головой прилив благодарности. Только и хочется, что обнять Шелли. Она меня сегодня как только не спасла. И Джейми тоже. И Йену не уступила. Знала, что мне этим вечером его не вынести, защитила меня, прямо как львица своего львёнка.

Шелли поворачивается, отходит от двери и вздрагивает, видя меня на пороге кухни.

– Тесс, – судорожно вздохнув, едва выговаривает она, поднося руку в груди, – ну ты меня и напугала. Ты давно там стоишь?

– Не особо.

– Познакомилась с братом твоего мужа. – Она проводит рукой по волосам и улыбается. – Неприятный тип.

– Прости.

– Ты не виновата. – На лице Шелли появляется гримаса. Она подходит к плите, приподнимает крышку, и из сковородки идёт пар. Аромат курицы с пряностями отозвался жалобными нотками в желудке: я ничего не ела со вчерашней пасты. – Ты не обидишься, надеюсь, но моё здесь присутствие его не обрадовало. Прости, что тебе пришлось услышать наш разговор.

– Мое присутствие в этом доме его тоже не радует. Это дом его матери, он здесь вырос. Мы с Марком выкупили часть Йена после её смерти. Йен тогда ничего не сказал, но мне кажется, он был недоволен. До сих пор здесь распоряжается, будто хозяин.

– Да, похоже на то.

– Он тебя, надеюсь, не достал своим напором? Со мной он просто всегда такой.

– Ничего, я привыкла уже к упёртым ослам с манией контроля. Всё ж таки за одного такого вышла. – Она смеётся, будто это шутка, но что-то я не уверена.

Шелли накрывает сковородку крышкой, протягивает мне руки, обнимает.

– Как твоё самочувствие?

– Пустота внутри, – отвечаю я, обнимая её в ответ.

– Принимала антидепрессанты?

– Толку от них нет. Мне показалось, что стало лучше, но нет. Если уж на то пошло, стало хуже.

– А когда ты их пить-то начала? Действие заметно минимум через неделю приёма. А полный эффект достигается иногда только спустя полтора месяца. Надо принимать не переставая, Тесс, а то пользы ноль. Тебе разве врач этого не объяснил?

– Ох, ну не знаю я. Может, и объяснил. Не очень-то я слушала. – Вдруг я ощущаю себя капризным ребёнком. Глупым, маленьким, капризным ребёнком.

– После ужина прими таблетку, ладно?

– Ладно, – киваю я.

На кухне становится тепло от жара духовки, а свечи создают уют. Стемнело. Окно, словно зеркало, отражает этот мрачный уголок, и всё дома вдруг кажется просторнее, гостеприимнее. Будто и не наша это кухня вовсе.

Мои глаза сами собой отыскивают пустое место на дверце холодильника, где раньше висел магнитик с фотографией Джейми. Не помню, когда же я его в последний раз видела. Встаю на четвереньки.

– Ты что там потеряла? – спрашивает Шелли, глядя, как я пытаюсь просунуть руку в небольшой зазор между холодильником и полом. Там нащупываются комочки пыли, крошки, бог знает что, но не магнитик.

– Я, кажется, случайно на днях зацепила фотографию Джейми, и она и слетела. Упала, похоже, куда-то под холодильник, – рассказываю я, умалчивая про то, как разбилась бутылка молока и как я наорала на Джейми. Тянусь пальцами ещё дальше, костяшки уже больно упираются в низ холодильника.

– Потом этим займёмся, – говорит Шелли, кладя руку мне на плечо, – возьмём с тобой лопатку, фонарик, вместе и посмотрим. А Йен тебе чили принёс. – Она показывает на тарелку, что стоит на столешнице рядом с дверью.

– Он за этим пришел? – спрашиваю я, решая приостановить поиски магнитика, вставая и отряхиваясь.

– Ещё он просил вот это вот передать: – Шелли проходит мимо меня, рядом с тарелкой находит конверт и даёт мне.

Конверт белый, размером А4, без имени, без ничего. Йен, видимо, думал отдать его мне прямо в руки.

– Ужинать будем только минут через десять, – замечает Шелли. – Не хочешь посмотреть, что там, чтобы потом не отвлекаться?

– Ну ладно, – невразумительно бормочу я.

Шелли подводит меня к стулу.

Старый дубовый стол протёрли, и он теперь сияет в тусклом свете. На одном конце Шелли с Джейми аккуратно разложили тарелки и столовые приборы – лучше сяду в другой конец стола, чтобы не испортить их работу.

Пока Шелли помешивает еду, я заглядываю в конверт. Там только один лист бумаги. Сверху жирным – «Отказ от выполнения обязанностей по исполнению завещания». Ещё моё имя и твоё. А внизу оранжевое поле для подписи.

– Всё в порядке? – интересуется Шелли, садясь рядом.

– Понятия не имею, – даю ей посмотреть, – здесь речь про завещание Марка.

На короткий миг повисает тишина, Шелли читает документ.

– А ты, видимо, исполнитель?

Киваю.

– Да, мы вместе составили завещание. Общее. Я принадлежала ему, а он – мне. А на случай, если мы умрём вместе, Йена назначили вторым исполнителем.

– А ты хочешь заниматься завещанием? Потому что можно подписать, и эта обязанность перейдёт Йену.

– Да?

– Судя по твоёму лицу, ты об этом не просила?

– Нет, – качаю я головой, – я даже не знала, что могу попросить. Это Йен адвокат. И ему хочется разобраться с делами Марка, потому что… – На секунду я задумываюсь, а так ли мне хочется доверять Шелли такие подробности. С другой стороны, ведь она понимает, что со мной происходит, и, в отличие от Йена, помогает от чистого сердца.

– Марк занял у Йена денег. Много денег. А я совершенно ничего об этом не знала, но Йен не сможет получить свои деньги, пока я не разберусь с финансами.

– Если подпишешь, то разбираться и не придётся. А дело-то непростое. Бумаги всякие составлять, на связи быть с разными компаниями и людьми. А подпишешь – и не надо будет ни о чём думать, всё сделают за тебя.

– А ведь и правда, – киваю я. У Шелли получается говорить так убедительно, что часть меня просто хочет схватить ручку и сразу же поставить подпись.

– Но… – начинает за меня Шелли.

– Но я не то чтобы очень доверяю Йену.

– Ага, но смотри, доверять ему в этом случае и не нужно. Он по закону будет обязан исполнить всё в точности по завещанию.

– Да, верно, – колеблюсь я, – так что же делать?

Шелли улыбается, сжимает мне руку.

– Неделя у тебя выдалась та ещё. Сегодня подписывать не стоит. Ты это дело обдумай, а на следующей неделе поймёшь, к чему склоняешься.

– Да, ты права, – отвечаю я, радуясь, что Шелли приняла решение за меня, пусть даже и отложить проблему на пару дней.

Засовываю бумагу в ящик под микроволновкой, уже заполненный до отказа какими-то обрывками и меню доставок, которые нам с тобой уже не понадобятся. Рукой толкаю всю эту кучу внутрь, чтобы ящик закрылся.

– Отлично, – широко улыбается мне Шелли. – Я только загляну в ванную, а потом – ужин. Проголодалась, наверное?

В ответ мой желудок издаёт жалобный стон, и Шелли смеётся, а я замечаю, что улыбаюсь.

– Значит, договорились, – говорит она. – Я быстро.

Облокачиваюсь на стул, закрываю глаза, чувствую, как меня наполняет тепло комнаты. С Шелли мне теплее раза в два.

Когда я вновь открываю глаза, на пороге кухни показывается Джейми, глаза как плошки, устал. Волосы торчат во все стороны, как будто его уже несколько дней не причёсывали. А ведь это и правда так.

– А Шелли что, ушла? – спрашивает сын, ища её глазами на кухне.

– Нет, малыш, не ушла, она просто в ванной.

Его лицо растягивается в широкой улыбке. Джейми плюхается на стул и констатирует:

– Здорово.

– Жаль, я так сегодня раскисла, – говорю я, когда Шелли возвращается на кухню. – Но мне лучше, кажется.

– А я и не заметил особо. Было весело, – радостно улыбается Джейми Шелли.

– Не расстраивайся, Тесс, – тоже с улыбкой отвечает мне та, ставя между нами горячее блюдо с едой. – У тебя был упадок сил, но ты со всем сможешь справиться, точно тебе говорю.

– Спасибо тебе, – благодарю я шёпотом, и мне хочется ей сказать не два слова, а много больше.

– Поешь, станет гораздо лучше, вот увидишь, – добавляет она, кладя мне на тарелку большой кусок куриной грудки, а потом вдоволь моркови и грибов, поливает всё соусом, и моя тарелка превращается в светло-оранжевый водоём. А потом добавляет картофельное пюре, блестящее от сливочного масла, и брокколи.

И я ем так, будто голодала целый месяц. Вкусно, очень. Здоровая пища. Соус солоноватый, тёплый, овощи и мясо мягкие. Какое-то время на кухне полное молчание, только и слышно, что клацанье приборов о тарелки.

Хочу сказать что-нибудь обычное, предложить нейтральную тему для разговора, чтобы он к тебе в конце концов не сводился. Но в голове пустота.

– Это просто чудесно, – произношу наконец, – лук измельчён идеально.

Улыбаюсь Джейми.

Шелли смеётся, и сын тоже. Интересно, я ли их рассмешила, или у них появилась своя шутка, пока они вместе играли и готовили ужин? Хочу уже спросить, что за шутка такая, но Шелли заговаривает первой.

– А я рассказывала, что готовлюсь переплыть Ла-Манш?

Мы с Джейми отрицательно качаем головами.

– Поплыву через весь пролив, от нас и до Франции. Безумная идея. Особенно учитывая, что я плавать-то особо не умела ещё несколько лет назад, а вот Дилан воду всегда обожал. Я рожала его в воде, поэтому он у нас с первых секунд жизни был пловцом.

Шелли на секунду замолкает, касаясь пальцами кулона на шее.

– После его смерти я как-то само собой стала приходить в наш местный бассейн. Просто садилась на скамейку и сидела. Жарко, влажно, а я слушаю, как плавают, как дети в воде плещутся. А потом взяла и решила: поплыву. И теперь почти каждый день плаваю. Там особенно чувствуешь, что Дилан рядом.

В выражении её лица что-то меняется, даже во всём её теле – будто внутри её гасят свет. У Шелли столько радости, столько сил, – как это у неё получается, мне не понять. Но что-то я всё же понимаю – эту боль, которая как ножом режет её, стоит только вспомнить о Дилане.

– А сколько проплыть надо? – спрашиваю я.

– Тридцать три километра.

– Ого, – восхищается Джейми, не забывая снова набить рот.

– Это где-то тысяча бассейнов. Но у меня подготовка идёт поэтапно, чтобы без травм. Время ещё до августа есть, поэтому я пока не волнуюсь. Но вот через пару месяцев начнутся тренировки в открытом море, посмотрим, каково мне будет.

– Офигеть просто.

– Спасибо, – кивает Шелли. – Хорошо, когда есть что-то полезное, на что можно направить силы. Я ещё веду сбор средств для разных благотворительных организаций: одна – это фонд, финансирует исследования в области лечения лейкемии, а другая помогает тем, кого постигла утрата. А ещё летом будет проходить благотворительная акция – соревнование по лучшей готовке на гриле, музыка будет, лотерея. Приходи обязательно.

Джейми головой так и кивает, вверх-вниз, улыбается, смотрит на Шелли, от восхищения глаза широко раскрыл.

– Может быть, приду. – Зачерпываю ещё еды, но вкуса не чувствую, одна горечь во рту. В желудке словно спазм, едва не выплёвываю кусок обратно. Быстро перевожу взгляд с Джейми на Шелли и обратно. Мой сын в последнее время был такой тихий, так глубоко ушёл в себя, но с Шелли он такой, как раньше.

Мне бы успокоиться, даже порадоваться, что Джейми, как я, нашёл в Шелли друга. И я рада, конечно, но почему он на меня-то так не смотрит, такими же горящими глазами, почему не думает, какая я крутая? А просто я не крутая совсем. Поломанная. Ты меня, Марк, поломал.

Снова меня накрывает приступ усталости, и я едва держусь, чтобы не уснуть. Мысли застилает серый туман.